Аннотация:

 

Русская субмарина, не имеющая ни названия, ни аналогов, тайно сопровождает к Северному Полюсу суда Арктической экспедиции – ледокол «Арктика» и исследовательское судно «Академик Федоров».

Когда до Полюса остается тридцать миль, загадочная субмарина отделяется от экспедиции и берет курс на северо-восток.

1 августа 2007 года, используя свои уникальные скоростные и маневренные возможности, она прорывается в «зону» Северного Ледовитого океана, в которую до сих пор не удавалось проникнуть никому.

Там, в этой неприступной «зоне», на поверхности Гипербореи – давным-давно затонувшего материка, находится гора Меру. Со дна кратера Священной горы офицерам морского спецназа ГРУ «Дельфин» удается поднять Сердце, пять веков назад спасенное русскими витязями от джунгар ценой собственных жизней.

Начинается осуществление совершенно секретного государственного проекта, получившего кодовое название «Сердце России». Русские патриоты – ученые, офицеры ФСБ и ГРУ, журналисты, студенты, предприниматели и другие люди, для кого судьба России дороже своей собственной, вступают в сражение с чужеземцами и порожденной ими нечистью, пытающимися уничтожить Сердце. Этот артефакт – ключ к Вратам Вселенной, открывающий перед русским народом утраченные когда-то неисчерпаемые возможности!

Главные герои романа – офицер Генерального Штаба капитан-лейтенант Илья Синельников, двадцати пяти лет от роду, и семнадцатилетняя Елена Азарова – студентка университета, ставшая его женой через семь часов после знакомства. Этот роман – и об их любви, великой Любви с первого взгляда…

 

Глава 1. Поцелуй на причале

 

Десять особняков на берегу большого речного залива отличались чрезмерной вычурностью, одиннадцатый радовал глаз.

Он располагался в центре вытянутой вдоль берега застройки с вполне подходящим названием «Оазис» и, в отличие от остальных домов, больше напоминающих миниатюрные дворцы, ландшафта не портил.

Территория, занятая «Оазисом», была настолько велика, что расстояния между особняками заставили бы свести скулы от зависти не одного обитателя знаменитой Рублевки. Впрочем, вряд ли: обитатели Рублевки Сибирь посещают редко и, как правило, под конвоем.

Особняк профессора Андрея Александровича Азарова, получившего у студентов Университета за свои инициалы прозвище «три в одном», нередко произносимое с восторженным придыханием, был возведен по современному оригинальному проекту серьезными и немногословными рабочими «Спецстроя». Год назад, еще в начале строительства, кто-то из соседей профессора, не в меру любопытный, пришел на его участок с экскурсионными целями и попросил прораба показать проект будущего дома.

Прораб с готовностью продемонстрировал любознательному экскурсанту внушительную папку со штампом в правом верхнем углу «Совершенно секретно» и как бы невзначай выложил на стол пистолет. Несмотря на радушное приглашение «заходить в любое время», прозвучавшее в спину искателю архитектурных новшеств, резво пустившемуся восвояси, ни он, ни кто-либо другой из соседей на участок профессора больше не заглядывали.

Дом Азаровых, действительно хранящий внутри себя некие секреты государственного уровня, внешне выглядел просто замечательно. Он был выстроен из оцилиндрованных лиственничных бревен и прекрасно гармонировал с окружающим «Оазис» сосновым бором и с желтой полосой песчаного пляжа, отделяющей покрытые ухоженной зеленью участки от воды.

Напротив каждого из одиннадцати особняков «Оазиса» уходили в залив причалы, у трех из которых в этот субботний полдень необычайно жаркого сентября были ошвартованы яхты.

Загорелая девушка в белом ситцевом платье с синим, под цвет ее глаз, узором, обхватив колени, сидела на профессорском причале и задумчиво смотрела на едва выступающую над поверхностью метрах в ста от берега подводную каменную гряду, вокруг которой закручивались небольшие воронки.

– Хоть бы буйками какими эти камни оградить, пока не врезался кто, – рассеяно думала девушка, или бакенами… Нет, лучше шарики воздушные подвесить, – решила она, не сумев вспомнить, чем отличаются буйки от бакенов. – Беленькие и красненькие!

Полуденное солнце пустило по волне яркий блик. Девушка слегка пошевелилась и зажмурила глаза. В ее воображении тут же возник несущийся к каменной гряде легендарный трехмачтовый галиот «Секрет» с наполненными ветром алыми парусами. На верхней палубе капитан Грэй, поздно заметивший опасность, в истерике грыз трубку и щедро раздавал оплеухи матросам.

– Вот зверь, – изумилась девушка и открыла глаза. – А я столько лет о нем мечтала! Фигушки ему теперь, а не шарики!

Она не заметила, как от обиды за порушенную детскую мечту ее глаза сами по себе наполнились слезами, поэтому, неожиданно почувствовав на щеках жжение, она вздрогнула и провела ладонями по лицу.

– Да что же со мной такое сегодня?! – подумала она и, услышав за спиной отдаленный взрыв смеха, обернулась.

 

В овальной беседке перед домом за накрытым столом веселилась небольшая компания. Стол той же формы, что и сама беседка, впечатлял своими размерами. За ним с комфортом могли разместиться человек двадцать, а так как хозяев и гостей в настоящий момент было лишь девять человек, – все они сидели с одной стороны стола лицом к заливу.

В центре, разделяя компанию на две половины, равные по численности, но не по возрасту, восседал академик Владимир Петрович Добродеев. Он что-то говорил, благодушно улыбаясь, полуденное солнце весело отражалось в его приспущенных на нос очках, придавая ученому забавное сходство с мистером Пиквиком, только что выпущенным из Флитской тюрьмы.

Правое, если смотреть от залива, крыло стола занимали профессор Азаров с женой Светланой и их самые близкие друзья – декан факультета электроники Технической Академии Сергей Николаевич Бокалов и его супруга Лидия.

С левой стороны расположилась молодежь. Девятнадцатилетний сын Азаровых Олег со своей однокурсницей Виолеттой – студенты Университета, будущие журналисты. Дочь Бокаловых Ирина, восемнадцатилетняя красавица-брюнетка, и ближайший помощник профессора аспирант Борис Незалежный, который с высоты своих двадцати пяти лет и законченного высшего образования поглядывал на сидящих рядом студентов по-отечески снисходительно. Место рядом с молодым ученым пустовало.

Девушка, покинувшая это место полчаса назад, сейчас сидела на причале и пыталась справиться с охватившим ее, казалось бы, беспричинным волнением. Оглядев живописную компанию, дружный смех которой слегка развеял ее тягостное настроение, девушка улыбнулась, затем еще раз обернулась к еле видимым из-под воды скальным выступам, легко поднялась на ноги и, не спеша, направилась к беседке.

 

– Твое сорокалетие, Андрей, – продолжал между тем академик Добродеев, обращаясь к своему самому талантливому ученику – профессору Азарову, – удачно совпало с вручением тебе престижной международной премии за якобы выдающиеся достижения в биофизике. Заметь: вчера на посвященном этому «прибыльному» событию банкете слово «якобы» я не произнес, не хотелось лишний раз дразнить завистников.

– Благодарю, Владимир Петрович, – усмехнулся профессор. – Коллеги, посвященные в суть дела, и без того попрекают меня за то, что я без зазрения совести гребу лопатой деньги за прошлогодний снег.

– Именно! – вскричал Добродеев. – Именно лопатой!

В голосе академика звучало искреннее восхищение своим оборотистым учеником. Владимир Петрович полуобернулся и ткнул в сторону дома фужером.

– Этот особняк! – воскликнул он горячо, после чего взглянул на Светлану. – Эта красавица жена!..

Красавица жена взъерошила мужу волосы.

– Этот вчерашний банкет, наконец! – продолжил восторгаться Добродеев и с усмешкой взглянул на аспиранта.

– О-о-ох… – тихо молвил Незалежный и обхватил ладонями виски.

– Тяжко, Борис?! – с притворной строгостью спросила Лидия Бокалова и, прищурившись, добавила. – Видела бы тебя вчера Анастасия!..

 

Вообразив реакцию своей невесты, окажись она на вчерашнем юбилейном банкете в ресторане «Русская удаль», помощник профессора Азарова поежился.

То ли название ресторана странным образом на него подействовало, то ли искренняя радость за успехи своего шефа, но молодой ученый, спиртных напитков до сих пор не употреблявший, нечаянно приложился к рюмке водки.

Душа аспиранта тут же развернулась во всю ширь, до неприличия! Им овладело желание облагодетельствовать все человечество сразу и навечно. Он начал обходить чужие столы, суля непременное скорое счастье отдельным нетрезвым гражданам и целым компаниям. Растроганные соотечественники подносили ему рюмку за рюмкой и, в конце концов, аспирант так набрался, что, к собственному удивлению, обнаружил в себе могучие гусарские навыки!

После невинных шалостей, вроде экзотической пляски с надетым на шею хомутом, который Незалежный с трудом оторвал от декорированной в русском стиле стены, и стрельбы в потолок из травматического пистолета, отнятого у поверженного на пол охранника ресторана, не на шутку разгулявшийся аспирант перешел к более активным действиям.

Удалой помощник профессора, начисто позабыв о состоявшейся недавно собственной помолвке, объяснился в любви симпатичной внучке пожилого седовласого интеллигента, сделал ей формальное предложение и, не дожидаясь ответа, схватил ее в охапку и потащил в ЗАГС. Перепутав двери, аспирант очутился на кухне. Не выпуская из рук хохочущую «внучку», он вырвал у шеф-повара половник, приложил его к уху и заказал такси до самой Гипербореи. Потом, глядя в смеющиеся лукавые глаза своей новой пассии, нежно обхватившей его за шею, Незалежный нащупал на стене кнопку пожарной тревоги и некоторое время нетерпеливо жал на нее, пытаясь подозвать официанта.

Пожилой интеллигент, оказавшийся матерым бандитом, недавно вернувшимся после очередной отсидки, собрался было предъявить нахальному ученому законные претензии за открытое похищение своей молодой жены и уже включил на полную мощность свободную плиту, возмечтав с помощью своих телохранителей усадить на нее Незалежного. Выручили трое малоразговорчивых молодых людей, возникших на кухне словно из-под земли. Они тихо прошептали обиженному уголовнику нечто такое, отчего он немедленно ретировался вместе со своими «быками», таща за руку жену, с сожалением оглядывающуюся на аспиранта.

Сегодня с утра и до самого обеда Светлана и Лидия отпаивали Бориса огуречным рассолом, гневно сообщали потрясенному аспиранту его вчерашние похождения, с каждым часом обраставшие все новыми и новыми страшными подробностями, хохотали до слез и ежеминутно грозились позвонить Анастасии, которая, по счастью, уже несколько дней находилась в командировке!

 

– На чем это я остановился? – спросил Добродеев.

– На лопате, – Сергей Николаевич подмигнул Азарову.

Оба друга не гнушались пополнять свои банковские счета, открыто публикуя в научных и околонаучных зарубежных изданиях свои идеи и открытия. Декан Бокалов преуспел на ниве нанотехнологий, профессор Азаров – в биофизике. Их статьи щедро оплачивались, различные международные фонды, многие из которых действовали под крышей спецслужб, не скупились на гранты и премии. Двое талантливых русских ученых упорно отказывались покидать пределы России и вести свои изыскания за рубежом даже на исключительно выгодных финансовых условиях. Однако каждая публикация их работ продвигала мировую научную мысль вперед. Хотя и не в том направлении…

– Ну конечно! – продолжил Добродеев. – За якобы достижения, о которых Андрей без зазрения совести сообщает в своих открытых публикациях, «заводя за угол» всю мировую биофизику, международные научные фонды платят сумасшедшие деньги! Сережа тоже хорош, – с улыбкой взглянул он на Бокалова.

– Не бросать же друга на тернистом пути науки, – философски заметил декан.

– Ни в коем случае! – поддержал его академик. – Истинные научные достижения юбиляра и кое-кого еще в этой компании продвинули российскую науку на десятилетия вперед! Очень важно, чтобы враги России не наложили на наши подлинные открытия свои мохнатые лапы, пока мы не окрепнем настолько, чтобы их отрубить! Пусть и дальше движутся по предлагаемому вами светлому пути: сначала – за угол, а потом – в тупик…

 

Профессор Азаров, пока жена наполняла его тарелку, любовался своей дочерью, с рассеянной улыбкой медленно подходившей к беседке.

– Как Ленка похожа на мать! – думал он с нежностью.

Он вдруг вспомнил, как двадцать лет назад Светлана – его будущая жена – в такой же жаркий сентябрьский полдень, улыбаясь, шла к нему по песчаному берегу реки. Когда они познакомились, она только что поступила в медицинский институт, он учился там же на третьем курсе. Студенты! Счастливая пора! У них тогда ничего не было за душой…

Стоп, оборвал сам себя Андрей Александрович, наблюдая, как Елена присаживается рядом с Борисом, как это не было?! Был упоительный сентябрь, была река, пустынный пляж, сосновый бор…. Была сумасшедшая любовь, все у них было! И Светлана шла к нему, освещенная со спины солнцем, шла в чем-то светлом…

Азаров повернулся к жене и встретился с ней глазами.

– Что? – ласково спросила она взглядом.

– Двадцать лет назад, дорогая, в первый день знакомства мы поехали с тобой за город, помнишь?

Глаза Светланы повлажнели.

– Неужели ты думаешь, я когда-нибудь это забуду?! – в ее голосе звучал нежный укор.

Андрей Александрович продолжал внимательно смотреть на жену. Она без труда поняла по его темнеющим глазам, что в нем разгорается то чувство, которое уже двадцать лет надежно питало и поддерживало их любовь, то самое чувство, благодаря которому они родили двух замечательных, сильных, красивых детей, чувство с коротким и пылким названием – страсть!

– Я никак не могу вспомнить, в чем ты была тогда на берегу, – наклонившись, прошептал он ей в самое ухо.

Светлана отстранилась, лукаво взглянула на мужа, потом наклонилась к нему и прошептала голосом, от которого у него как всегда пробежали по коже мурашки:

– Бесстыжий! Я была ни в чем.

– Точно! – негромко воскликнул юбиляр. – У тебя тогда даже купальника не было!

Дружный смех компании показал Азарову, что силу своего голоса он явно не рассчитал. Светлана рассмеялась вместе со всеми, обхватила мужа за шею, крепко поцеловала и прильнула головой к его груди.

– А я всегда утверждал, – заявил Бокалов, повернувшись и целуя в щеку Лидию, чья голова уже несколько минут покоилась на его плече, – научный потенциал ученого прямо пропорционален его мужской потенции!

– Да-а-а, ребята, – с улыбкой протянула его жена, – если так – наука покорится вам без остатка!

 

– Что ты там высматривала в заливе, – обратился к Елене Борис, – алые паруса?

– Угадал, – вздохнула девушка, с любовью глядя на обнявшихся родителей. – Борис, как ты думаешь, капитан Грэй бил своих матросов?

– Ты с ума сошла! – возмутился Незалежный. – Он за каждого своего моряка врагам глотки рвал!

– Ты уверен?

– Еще бы! Такой парень, романтик!..

Елена взглянула на солнце и прикрыла глаза. Детская мечта вновь возникла в ее воображении, причем в более мягком варианте, чем несколько минут назад.

«Секрет» по-прежнему летел по волнам, но капитан Грэй теперь уже никого не бил. Глядя на неотвратимо приближающуюся подводную каменную гряду, он озадаченно скреб затылок мундштуком дымящейся трубки.

Елена вздохнула вновь: охватившая ее утром смутная тревога не исчезала.

Она посмотрела на Олега, своего старшего брата, беспечно перешептывающегося с Виолеттой. Потом перевела взгляд на Ирину Бокалову, которая рассеянно крутила пустой фужер между красивых пальцев с ухоженными ногтями. Ирина поглядывала на стоящий рядом с ней нетронутый столовый прибор, предназначенный для еще одного гостя…

И вдруг Елену осенило!

– Я что, ревную?! – ужаснулась девушка. – Лучшую подругу? И к кому?! Я даже в глаза его не видела!

Эта внезапная догадка, видимо, отразилась на ее лице, потому что Светлана Азарова, перестав улыбаться, бросила на дочь обеспокоенный взгляд.

– Что с ней сегодня творится? – подумала она. – С Борисом, что ли, поссорились?

Однако взглянув на помощника своего мужа, Светлана тут же отогнала эту мысль.

Борис Незалежный никогда не затрагивал сердца ее дочери, да и сам он не испытывал пылких чувств к Елене. Они стали настоящими друзьями восемь лет назад, сразу после того как первокурсник Незалежный впервые появился в их доме. Елене тогда было девять лет. Их дружба, ничем не омрачаясь, продолжалась до сих пор.

Пару лет назад, когда девушке исполнилось пятнадцать, Борис по доброте душевной предложил ей исполнять обязанности «ее парня». Идея Елене понравилась. Во-первых, она не хотела выглядеть в классе белой вороной, в то время как большинство ее школьных подруг начинали крутить первые серьезные романы. Во-вторых, ей нужен был надежный спутник, который сопровождал бы ее в кино, в клубы, на дискотеки, в общем, туда, где развлекалась молодежь, и где живой по характеру девушке нравилось проводить свободное время. В сердечных делах Борис предпочитал девушек повзрослее.

Одноклассницы завидовали Елене, считая, что у нее с этим молодым симпатичным мужчиной настоящий роман, а, значит, сама она невероятно опытна в любовных делах. Опытна, но скрытна, потому что на все интимные вопросы любопытных подруг девушка отвечала загадочным молчанием.

На самом деле никакого опыта в любви у Елены Азаровой не было вовсе. Талантливая от природы, привлекательная внешне девушка росла в атмосфере родительской любви, сама очень любила мать, отца, брата, но женственность стала пробуждаться в ней совсем недавно, и до сих пор она не встретила никого, кто вызвал бы в ней настоящее пылкое чувство.

Впрочем, Елена и не спешила это чувство испытать: жизнь ее и без того была интересна и насыщенна. Она много читала, охотно училась, серьезно занималась спортом и этим летом вместе с аттестатом о среднем образовании и золотой медалью получила первый разряд по синхронному плаванию. Она прекрасно, как и ее мать, играла на рояле, пела. В июле без посторонней помощи и особого труда Елена сдала экзамены и поступила в Университет на факультет иностранных языков. Способности к языкам у нее обнаружились еще в детстве, и к шестнадцати годам она уже свободно владела английским и французским. Настолько свободно, что во время прошлогодних каникул довела в Париже до белого каления переводчика туристической группы, немолодого уже мужчину, из благих побуждений взявшись исправлять его «рязанский акцент».

 

Елена еще раз незаметно взглянула на подругу. Она по достоинству оценила ее красиво уложенные черные волосы и красное с белым вечернее платье. Обратила внимание на легкий, со вкусом исполненный макияж, на неброские, но дорогие украшения…

И чувство ревности, испытанное ей впервые, стало стремительно набирать обороты.

– Вырядилась, тоже мне, – недовольно подумала Елена, вспомнив, что сама она сегодня даже не удосужилась привести в порядок роскошную копну своих золотистых волос. – Как на великосветский бал, честное слово!

Ирина нетерпеливо взглянула на часы и повернулась к подруге. Глаза девушек встретились, и Елена вдруг смущенно покраснела и опустила взгляд.

Ирина тотчас поняла, что напрасно она сегодня так с ней разоткровенничалась.

– Дернул же меня черт за язык! – подумала она с досадой.

Ирина вспомнила их утренний разговор, и это чувство досады на саму себя усилилось.

В отличие от своей подруги, Ирина имела кое-какой опыт в амурных делах. Ее броская внешность и темперамент легко привлекали к ней и сверстников, и мужчин постарше. Наиболее с ее точки зрения достойным Ирина иногда отвечала взаимностью, хотя по-настоящему была влюблена только в одного. В того, кто четыре года назад исчез из города после случившейся трагедии, а три дня назад возник внезапно, как чертик из табакерки, и разнес половину ресторана, вступившись за нее и за ее родителей.

 

– Представляешь, – возбужденно рассказывала она сегодня утром Елене, отправившись прогуляться с ней по сосновому бору сразу после приезда к Азаровым, – их там шестеро было, этих азербайджанцев, целая банда! Обкуренные, что ли, я так и не поняла. Стали ко мне приставать, лапать, отец врезал одному, мама еще одного бутылкой огрела, так они навалились всей гурьбой, разве отобьешься?! Вдруг за их спинами кто-то как рявкнет по-азербайджански: «Стоять, ишаки!»…

– Откуда ты знаешь? – удивилась Елена. – Ты что, понимаешь азербайджанский?

– Мама понимает, она же майор миграционной службы, потом нам с папой перевела. Для азербайджанцев, говорит, слово «ишак» – самое тяжкое оскорбление. Так вот, эти обкуренные уроды сначала застыли, как вкопанные, потом развернулись да как заверещат: «Ты кого ишаками назвал?!». И к нему…

– А дальше? – нетерпеливо спросила Елена.

– А дальше все происходило так быстро. Он – как молния! – Ирина не скрывала восхищения. – Один через столы летит, второй. Мне показалось, минуты не прошло, а эти подонки уже по всему залу валяются, столы переломаны! Один только, страшный такой, со шрамом на щеке, на ногах остался, нож выхватил…

– Нож?!

– Да там не нож был, подруга, настоящий кинжал! Так он с этим кинжалом – на Илью…

– Его зовут Илья?

– Ты слушай! Я сама его вначале не узнала, так изменился. Бросается на него этот азер с ножом, а Илья его руку перехватил, вывернул, нож левой рукой забрал, оглянулся вокруг, да так спокойно, увидел пальму в углу, шагах в десяти, и метнул этот кинжал левой рукой, и – точно в ствол, представляешь?! Мы только к этой пальме повернулись, посмотреть, куда нож попал, слышим: хруст позади, назад поворачиваемся, а этот, со шрамом, уже лежит без сознания, и рука сломана, а Илья стоит спокойно и руки салфеткой вытирает.

Ирина волновалась, заново переживая события трехдневной давности. Елена поморщилась.

– Этот твой Илья, он что, монстр какой-то? – спросила она подругу, пытаясь вообразить себе мужчину, способного за минуту уложить шестерых.

– «Твой», скажешь тоже, – вздохнула Ирина. – Был бы он мой, я бы… Ты дальше слушай. Отец с мамой пришли в себя, кричат: «Илья!». Он улыбнулся, подошел, маме руку поцеловал, с папой поздоровался и спрашивает: «Здесь хорошо кормят?».

Елена рассмеялась. Похоже, этот «монстр» обладает все же чувством юмора!

– Папа спрашивает: «Ты нашу дочь узнал?». Я стою, сама не своя, а Илья смотрит на меня с улыбкой и спокойно так говорит: «Ирина, ты стала настоящей красавицей». Как будто я сама не знаю! А я-то, дура, надеялась, что он глаза выпучит от восхищения и тут же мне в любви признается!

– Не признался? – улыбнулась Елена.

– От него дождешься, – вздохнула Ирина. – Я в него с тринадцати лет влюблена! Как первый раз его дома у нас увидела, так и.…

– Он бывал у вас дома?

– Бывал, редко, правда. Он у отца на факультете учился, так папа в нем души не чаял, считал своим самым талантливым студентом. Мама тоже очень тепло к нему относилась.

– В чем он был талантлив? – Елена слушала подругу с возрастающим интересом.

– Во всем! Он и учился лучше всех, папа говорил, что у него феноменальная память, и в плаванье выступал за Академию, и на ринге…. Ни одного старта не проиграл! У него было свободное посещение занятий, так он в Академии почти не появлялся. Догадайся, почему? – спросила Ирина, останавливаясь.

Елена тоже остановилась и с любопытством посмотрела на подругу.

– Студентки ему проходу не давали! Мало того, что Илья был лучшим спортсменом Академии, он на втором курсе выступил в концерте перед Восьмым марта, стихи свои читал, так бабы – уревелись!

Вот как, еще и стихи! Елена была ошеломлена.

– Он, наверное, пользовался своей популярностью? – спросила она. – Я имею в виду – у студенток? – добавила она смущенно.

– В том-то и дело, что нет! – воскликнула Ирина. – То, что у него были романы на стороне, выяснилось четыре года назад, когда убили его любовницу.

– Убили?! – ужаснулась Елена. – Как?

Ирина испытующе посмотрела на подругу.

– Я знаю подробности, случайно узнала. Поклянись, что никому не скажешь!

– Не скажу, – твердо пообещала Елена. Этот невероятный Илья положительно ее заинтересовал. – А как ты узнала?

– После убийства этой женщины Илья бросил Академию и куда-то исчез. Бросил на пятом курсе, представляешь?! Через месяц он позвонил моим родителям из Владивостока и долго с ними обоими разговаривал. Они включили «громкую» связь, а я случайно услышала этот разговор.

Ирина покривила душой, употребив слово «случайно». Этот разговор она подслушала намеренно.

– Так вот, Илье тогда был двадцать один год, его пассии – двадцать, а ее мужу, между прочим, азербайджанцу – сорок два.

– Сорок два?!

– Представляешь?! Как Илья и эта женщина встретились – неизвестно, но это была любовь с первого взгляда. Полгода они встречались тайно, а потом решили пожениться.

– Пожениться?! – удивилась Елена. – А как же?..

– С ее мужем вызвался объясниться Илья. Он рассказал обо всем своим родителям и объявил, что скоро женится. А его родители уверили себя, что сын допускает ошибку. Они раздобыли где-то телефон ее мужа, позвонили ему, сообщили обо всем и посоветовали приглядывать за своей женой.

– И что потом? – Елена была не на шутку взволнована.

– Не потом, а сразу, подруга! Муж ее – какой-то криминальный авторитет или террорист, точно не знаю, как только положил телефонную трубку, тут же взял нож и воткнул его своей жене в сердце! А сам сбежал, поговаривали, в родной Азербайджан.

Елена опустилась на прохладный фиолетовый мох и закрыла лицо руками, тяжело переживая услышанное. Ирина, присев рядом, некоторое время молчала, потом тихо заговорила. Казалось, она разговаривает сама с собой.

– Илья отказался от родителей, странствовал где-то. Я так его ждала!.. Я ведь только из-за него поступила в прошлом году в Техническую Академию на факультет моего отца, иначе на черта бы мне сдалась эта электроника! Думала: вернется, восстановится в Академии, увидимся…

В голосе девушки вдруг зазвучала обида.

– А он вернулся, оказывается, еще в конце августа. И в Академии восстановился, а отец с мамой мне об этом – ни слова! Если бы не драка в ресторане, я бы и не узнала, что Илья в городе.

Елена отняла руки от лица и посмотрела на подругу.

– Почему же они тебе не сказали? – спросила она удивленно.

– Боятся за меня, – с горькой усмешкой объяснила Ирина. – Папа мне прямо сказал, что таких мужчин, как Илья, заполучить по желанию невозможно, их ведет их собственная судьба. Можно надорвать сердце, можно погибнуть, если ты на самом деле – не его вторая половинка. Одна четыре года назад уже погибла, да и одна ли она такая была, кто знает?..

Девушки помолчали, думая каждая о своем.

– А как тебе удалось его уговорить приехать к нам на пикник? – нарушила молчание Елена.

– Мне?! Да я для него – пустое место! Когда мы ушли из ресторана, папа настоял, чтобы мы все поехали к нам домой. Пока мы с мамой готовили ужин и накрывали на стол, отец с Ильей беседовали на разные темы. Илья обмолвился, что хотел бы познакомиться с академиком Добродеевым, сказал, что читал его научные работы и ему нужно что-то там прояснить. А тут такая оказия: юбилей твоего отца и пикник в узком кругу. Вот и вся причина!

– Почему ты раньше никогда мне о нем не говорила, ни словечка?

– Дурочку нашла! Разве о настоящей любви вслух говорят? Да еще лучшим подругам! Тут же – зависть, ревность…. Это только по телевизору уроды разные любовь свою открыто демонстрируют. Но что там за любовь?! Тщеславие да корысть…

Девушки вновь помолчали.

– Ира, скажи, он плохо с тобой обращался? – осторожно заговорила Елена. – Разговаривал высокомерно или грубо, или что-нибудь в этом роде?

– Высокомерно, грубо! – передразнила подругу Ирина. – Да пусть бы он меня в грязь втоптал, все-таки проявление хоть каких-то чувств! Так нет, ровный доброжелательный тон, предупредительность, вежливость… Я его придушить была готова!

 

Ирина сделала вид, что не заметила смущения подруги и призадумалась, сравнивая их шансы.

Вспоминая все, что было связано с Ильей, она пришла к выводу, что ни наряд, ни макияж, ни украшения для Ильи никакого значения не имеют. Не имеют также значения чувства, которые испытывает к нему девушка, если конечно она не его «вторая половинка».

Ирина бросила незаметный взгляд на Елену. А вдруг эта лохматая лесная нимфа в простеньком ситцевом платье, ее лучшая подруга, и есть та самая «вторая половинка»? Что тогда?

– Тогда, если отец прав, это их судьба, – вздохнув, решила Ирина, – и ничего с этим не поделать! Жаль, что мой отец оказывается прав всегда…

Она успокоилась и взглянула на часы: было без пяти минут час. Илья обещал приехать к часу дня.

– Может быть, он совсем не приедет? – подумала Ирина, но тут зазвонил мобильный телефон ее отца.

Подруги переглянулись и тут же опустили глаза.

– Слушает Бокалов, – бодро произнес в трубку Сергей Николаевич. – Привет, Илья! Не понял…, как выглядит дом со стороны залива?! А ты что, вплавь сюда добираешься?

Бокалов встал и, приложив руку козырьком ко лбу, начал осматривать водную поверхность, продолжая говорить по телефону.

– На гидроцикле? Точно, вижу тебя! – Сергей Николаевич указал рукой на стремительно приближающуюся с севера далекую точку. Все встали и стали наблюдать за ней. – Особняк самый правильный, сразу вычислишь. Да, деревянный. Не понял…, зачем? Ах, ну, разумеется, как это мы сразу не догадались!

Декан отключил телефон и повернулся к Азаровым:

– Просит особняк поджечь – ориентир нужен!

Гости расхохотались, Светлана Азарова с опаской оглянулась на милый ее сердцу дом, а Андрей Александрович весело крикнул:

– Лена, слетай за спичками!

Однако его дочь на шутку не среагировала. Она увидела, что Илья точно определил, как должен выглядеть «правильный особняк», заложил плавный вираж и лег на прямой курс к их причалу. Теперь гидроцикл, оставляя за собой красивый кильватерный след, с сумасшедшей скоростью приближался к берегу, и на его курсе, почти не видимая над поверхностью, затаилась предательская каменная гряда!

Лишь на долю секунды Елена похолодела от ужаса. Но уже в следующее мгновение стремительной белой птицей, едва касаясь ногами земли, девушка летела к пирсу.

– Черт, там же камни! – закричал Олег, устремляясь следом за сестрой.

– Папа, звони ему! – кричала на бегу Ирина.

Декан машинально выхватил мобильный телефон, но тут же понял, что звонить поздно: до столкновения оставались считанные секунды.

«Трава…, проклятый песок…, доски…, все!» – мысли пронеслись в голове Елены чуть медленнее, чем она преодолела пространство до причала. Вихрем взлетев на деревянный настил и поняв, что у нее осталось не больше секунды, девушка сделала единственное, что могла сделать в это короткое мгновение: она взметнула вверх руки, скрестила их над головой и страшно закричала:

– Не-е-ет!!!

Дальше произошло невероятное. Не снижая скорости, гидроцикл резко встал на корму, описал полный круг вокруг своей оси и, подброшенный образовавшейся в результате этого маневра волной, перелетел через гряду. Обрушившись в воду и подняв фонтаны брызг, гидроцикл через несколько секунд очень точно и аккуратно причалил к пирсу.

– Вы справились, капитан Грэй, – в одно мгновение став взрослой, подумала Елена и в изнеможении опустилась коленями на теплые доски настила.

Ее лицо оказалось вровень с лицом молодого человека, который, опираясь предплечьем правой руки о причал и тем самым удерживая гидроцикл на месте, внимательно смотрел ей в глаза. Они были на причале вдвоем, все остальные, приходя в себя от потрясения, оставались на береговой кромке.

Еще ни один мужчина так не смотрел на Елену.

– А может быть, я сама не позволяла так на себя смотреть? – мелькнула у нее непрошенная мысль.

Его серые глаза смотрели испытующе, как будто пытались заглянуть в ее душу. У этих глаз было странное выражение: так мог бы смотреть человек, неожиданно нашедший ответ на давно мучивший его вопрос. И было в этих глазах что-то еще…

– Тайна, – подумала Елена, – у него есть тайна! Да разве можно так смотреть?! Я сейчас умру…

Девушка не опускала взгляда и совершенно не догадывалась, что ее синие глаза, большие, как распахнутые солнцу озера, излучают сейчас непостижимое очарование, искренность, первозданную чистоту ее души и… что-то еще!

– Я знаю, что это, милая, – думал мужчина. – Из-за этого я четыре года искал смерти в бою, из-за этого я теперь рад тому, что все-таки с ней разминулся! Ты тоже поймешь, что это такое. Вот сейчас…

Глаза мужчины стали темнеть, в них появилось новое, пугающее и одновременно неудержимо притягивающее девушку выражение. Она не знала, что сейчас точно также темнеют и ее глаза, она до сих пор не знала силы настоящей страсти, а потому не умела обуздывать эту силу. Помимо своей воли она склонила лицо к его лицу, мужчина крепко поцеловал ее в губы, и девушка, как умела, ответила на этот поцелуй.

– Вы спасли мне жизнь, – сказал Илья, когда Елена отстранилась. – Благодарю.

Ирина, прижав ладони к вискам, повернулась и медленно пошла к беседке.

 

Глава 2. Формула счастья

 

Пока Илья швартовал гидроцикл, Елена смущенно подошла к матери и уткнулась горящим лицом в ее плечо.

– Бесстыжая, – ласково шепнула ей в ухо Светлана.

Сергей Николаевич Бокалов представил Илью академику Добродееву. Владимир Петрович с любопытством оглядел молодого человека, стройного, мускулистого, с выгоревшими на солнце русыми волосами, одетого в светло-голубые джинсы, плотную бежевую рубашку навыпуск с короткими рукавами и совершенно мокрые кроссовки. Проследив взгляд академика, Илья переступил ногами, отчего лужа под ним значительно увеличилась.

– Не жмут? – заботливо спросил Добродеев.

– Учти, – вспомнил Илья предостережение Римлянина, – Форвард и вся его команда – те еще юмористы! Даже не пытайся с ними тягаться.

– Не жмут, – честно ответил Илья, – но сыро.

И, взглянув из-под руки на стоящее в зените солнце, щедро рассыпавшее по окрестностям тридцатиградусную жару, добавил:

– И холодно.

Удовлетворенный ответом, академик отечески хлопнул его по плечу.

Декан представил Илью хозяину дома. Затем профессор Азаров перехватил инициативу и, слегка приобняв Светлану, сказал просто:

– Моя жена.

– Светлана Николаевна, – она протянула руку, не спуская доброжелательного, но в то же время оценивающего взгляда с молодого человека, только что у всех на глазах целовавшего ее дочь.

Пожимая ее руку, Илья счел нужным поинтересоваться:

– Светлана, а вы не слишком молоды для Николаевны?

– Можно по имени, – охотно разрешила польщенная женщина.

– Очень рад! – улыбнулся Илья. – Иначе мне и вашу сестру пришлось бы называть по отчеству, а после того, как она спасла мне жизнь…

Оценив по достоинству и этот комплимент, Светлана благодарно улыбнулась. Елена стояла слева от матери и чуть позади нее, не смея поднять глаз. Взяв ее за руку, Светлана вывела ее вперед.

– Моя дочь, Елена, – сказала она, и голос ее на мгновение дрогнул.

Ей вдруг показалось, что она не просто представляет свою дочь этому молодому мужчине, а отдает ее ему навсегда.

Елена, наконец, отважилась взглянуть на Илью и протянула ему руку.

– Илья, – сказал он, придержав ее руку в своей, и добавил: – Синельников.

Она тут же безотчетно примерила к себе его фамилию, и она прозвучала для нее, как музыка.

От волнения Елена промолчала.

Илья поднес ее руку к губам и поцеловал запястье. Он почувствовал, что девушку охватывает нервная дрожь и, чтобы разрядить обстановку, оглянулся по сторонам и громко спросил:

– А где ваш супруг Менелай?

Оценив его такт, Елена смущенно улыбнулась. С Олегом, подхватившим его спортивную сумку, Борисом и Виолеттой Илья познакомился уже по дороге к беседке.

 

Застолье продолжилось.

Сидя напротив Елены спиной к заливу, Илья обменивался с ней взглядами и пытался решить: осложнила его задачу их неожиданная встреча или, напротив, сказочным образом упростила. За последние четыре года ему ни разу не приходилось раздумывать над тем, как совместить выполнение приказа с личными обстоятельствами без ущерба для того или другого, потому что ничего личного за эти годы у него просто не было. Теперь это личное возникло. Возникло на причале профессора Азарова, возникло внезапно, красиво и опасно, как близкая молния, как горная лавина, как мгновенно налетевший шквал. Он снова посмотрел на девушку, вспомнил ее скрещенные над головой руки, отчаянье в ее глазах, когда она пыталась предупредить его об особенностях местного подводного рельефа, которые он, морской офицер, накануне уже изучил по лоцманским картам, и улыбнулся.

Елена улыбнулась в ответ.

Академик Добродеев предложил вновь прибывшему гостю произнести тост в честь юбиляра.

В памяти Ильи возник последний разговор с Римлянином, когда окончательно уточнялись детали предстоящей операции. Тогда Илью позабавила заключительная часть этого разговора.

– Не так давно, – обращаясь к профессору Азарову, заговорил Илья, – я встречался с одним великим человеком. Не могу назвать его имени по той простой причине, что свое настоящее имя он, похоже, и сам уже давно забыл. Сегодня он – Иван Иваныч, завтра – Семен Семеныч…. Послезавтра – Рабинович Сигизмунд Яковлевич.

Произнося последнюю фамилию, Илья сграссировал, и гости засмеялись.

– Наша встреча, – продолжил Илья, – была рассчитана на двенадцать минут. Получилось так, что все деловые вопросы были решены за девять. В оставшиеся три минуты этот человек, по праву старшего, успел сделать мне наставление. Он сказал: «Тебе обязательно нужно жениться, и как можно скорее. Это украсит и продлит во времени твою мужскую сущность. В твои годы я уже увлекался… подругами моей жены. Сейчас я значительно повзрослел, но все еще увлекаюсь… подругами моей дочери».

Лидия Бокалова многозначительно взглянула на мужа.

– Вы любимы, Андрей Александрович! – заканчивая тост, Илья подошел к супругам Азаровым. – Эта любовь легко читается во взгляде вашей очаровательной жены. Так любящая женщина может смотреть лишь на настоящего мужчину!

Илья поднял фужер с шампанским, гости последовали его примеру.

– За вашу мужскую сущность, профессор! Я уверен, что для Светланы ваша ученость – лишь приятное, но совершенно необязательное приложение к этой сущности!

Андрей Александрович с чувством пожал руку Илье, раздались аплодисменты. Растроганная Светлана приникла к мужу, обняв его за шею.

Елена была тронута не меньше матери и промокнула салфеткой повлажневшие глаза.

Илья вернулся на свое место и поставил на стол нетронутый фужер. Этот маневр не остался незамеченным.

– Илья, – с интересом спросил академик Добродеев, – ты не пьешь?

– Я уже захмелел, – улыбнулся молодой человек и посмотрел на Елену.

Пробудившимся неожиданно и бурно женским чутьем девушка угадала, что имеет в виду Илья, и мечтательно прикрыла глаза.

 

Ирина была воспитанной девушкой. Она смирилась с тем, что Илью ей не заполучить, и ей осталось только завидовать своей лучшей подруге, которая (она была в этом абсолютно уверена) скоро будет носить заветную фамилию. Ирина принимала участие в общем застолье, рассеянно болтая о всяких пустяках с Борисом, Олегом и Виолеттой, и не мешала Синельниковым, как она уже мысленно называла Елену и Илью, обмениваясь взглядами, вести безмолвный диалог. Но ее жгло любопытство.

Наконец, она не выдержала и задала прямой вопрос:

– Илья, ты можешь рассказать, наконец, где ты пропадал четыре года? Искал приключений?

– Как сказал Пацюк кузнецу Вакуле, «тому нет нужды далеко ходить, у кого черт за плечами», – усмехнулся Илья. – Приключения сами меня находят. Видимо, судьба такая.

– А может быть, натура? – спросила Виолетта.

– Или натура, – легко согласился Илья. – В любом случае я могу умереть от чего угодно, только не от скуки.

– Тогда расскажи о каком-нибудь своем приключении, – попросила Ирина. – Что-нибудь покруче: великие подвиги, адские муки, все такое…

– Я, пожалуй, воздержусь – сказал Илья, вновь переводя взгляд на Елену.

– Почему? – спросила девушка. Уже целых полчаса она ощущала себя стопроцентной женщиной, которой ничто женское не чуждо, в том числе и любопытство. – Не хотите нас пугать?

«Боги милосердные, что у нее за губы!» — Илья вздохнул и заговорил, стараясь придать своему голосу беспечность:

– Потому что был такой генерал «африканской» национальности, старый и уродливый, по имени Отелло, может, случайно слышали?

Девушки засмеялись.

– Этот болтун, – продолжил Илья, – влюбился в юную красавицу Дездемону, наплел ей с три короба о своих якобы мучительных приключениях, она его за муки полюбила, и чем дело кончилось?!

– Но вы не старый и не уродливый, – заметила Елена.

– Старый, нестарый, но вам-то в отцы гожусь.

– Неужели?! – она улыбнулась. – А сколько вам?

– Двадцать пять.

– Всего-то восемь лет разницы!

– А я в восемь лет был довольно шустрым мальчонкой.

Увлеченный Еленой, Илья не обратил внимания, что к их разговору прислушивается вся компания, собравшаяся за столом.

– Илья, – громко, через стол, сказала Светлана. – Сдается мне, ты и сейчас, несмотря на свой преклонный возраст, довольно шустрый!

 

Виолетта пристально рассматривала Илью.

– Ты что на него уставилась?! – возмутился Олег и виновато покосился на сестру.

Он не сомневался, что очень скоро Илья станет его зятем. Шик, с которым полчаса назад будущий родственник прибыл к их причалу, не на шутку его восхитил.

– Отстань, – отмахнулась Виолетта и громко заявила: – я все поняла!

– Что ты поняла? – удивился Олег, зная, что его девушка никогда особой проницательностью не отличалась.

– Илья, – сурово спросила Виолетта, – ты шпион?!

– У меня что, – ус отклеился? – невозмутимо спросил Илья, дотронувшись до того места, где должны были бы располагаться усы, которых он в жизни не носил. И подумал: «Вот чертовка!».

В его памяти всплыл эпизод легендарного фильма, когда Горбатый, хитро прищурившись, заявил: «Бабу не проведешь!».

– Да ты на себя посмотри! – настаивала Виолетта. – Ты даже похож на разведчика!

«Ух, ты!» – мысленно согласилась с ней Елена.

Все с интересом принялись разглядывать молодого человека, примеряя к нему заявление Виолетты: красивое волевое лицо, умные серые глаза со стальным оттенком, атлетическая фигура…. Вылитый шпион из кинобоевика!

Нужно было как-то выходить из положения.

– У тебя безупречная логика, Виолетта, – похвалил девушку Илья. – Разумеется, разведчиков подбирают в первую очередь по внешним данным, чтобы за версту можно было узнать. Во-о-он, – указал он рукой за спину присутствующих, и все машинально обернулись, – по бульвару под руку с девушкой марширует полковник Иванов – краса и гордость ГРУ!

Раздался смех, а Илья добавил:

– Не обращайте внимания на то, что он в штатском, у него погоны на плечах наколоты!

Олег посмотрел на ошвартованный у причала гидроцикл, потом вопросительно взглянул на Илью.

– Валяй, – разрешил его будущий зять.

– Вставай-ка, подруга, – подхватил Олег под мышки Виолетту, – пора проветриться!

 

Глядя вместе со всеми на кильватерный след гидроцикла, Елена помимо своей воли погрузилась в мечты. На ее глаза, в который уже раз за этот день, сами по себе навернулись слезы.

– Елена…

Голос Ильи вернул ее к действительности.

– Прошу прощения?.. – виновато улыбнулась девушка.

– Глазки свои синие не расплескайте! – Илья по-прежнему обращался к Елене на «вы», выжидая для перехода на «ты» более удобный момент. – У вас был отсутствующий взгляд, очень трогательный. Хотите, угадаю, о чем вы мечтали?

– Угадайте, – сказала Елена и подумала: «Неужели угадает?».

– Вы мечтали о том, как через несколько лет будете рассказывать нашим детям: ваш отец ворвался в жизнь вашей мамы на водном мотоцикле, едва не сделав ее заикой!

Судя по растерянности, коротко мелькнувшей в ее глазах, Илья понял, что попал в точку. Однако Елена быстро справилась с собой.

– В жизни не скажу своим детям ничего подобного, – заявила девушка, – еще решат, что их мамочка слабонервная! А вы любите детей? – тут же спросила она с любопытством.

– Люблю, – признался Илья и улыбнулся. – Хотите, чтобы я вас удочерил?

– А я себя ребенком не считаю.

– Давно?

– Минут сорок примерно. И сколько у нас будет детей? – в голосе девушки ощущался живой интерес.

– Лена!! – предостерегающе воскликнула Светлана.

Она чувствовала, что разговор принимает опасный оборот.

– Мы просто шутим, мама.

– Какие же могут быть шутки с детьми? – возразил Илья. – Детей у нас будет трое.

– Двое, – поправила его Елена.

– Трое, – настаивал Илья.

– Двое! – заупрямилась девушка, мысленно уже выбирая в магазине пинетки для первого ребенка.

– Предлагаю компромисс.

– Интересно…

– Рожать вы будете дважды.

– Та-а-ак…

– Но – троих!

 

Владимир Петрович Добродеев, с улыбкой наблюдая за стремительно развивающимся у всех на глазах таинством, имя которому – Любовь, понял, что через несколько минут для молодого человека, искавшего с ним встречи, он просто перестанет существовать.

– Илья, – решил напомнить о себе академик, – твой декан сказал сегодня, что у тебя есть ко мне вопросы относительно моих изысканий. Каких именно?

Илье показалось, что кто-то, забавляясь, срезал ему крылья, и он обрушился в крутое пике прямо с набора высоты. Добродеев, ощутив себя в роли злого гения, виновато усмехнулся.

– Видите ли, Владимир Петрович, – с сожалением оторвав взгляд от Елены, заговорил Илья, внутренне прокляв в этот миг все научные достижения цивилизации, – вы ввели понятие экологической социальной ренты и разработали формулу, согласно которой можно определить стоимость одного часа счастливой жизни человека.

Добродеева приятно удивила точность формулировки одной из проблем, над которыми он и сотрудники его Института работали в последние годы. Еще более удивила его легкость и непринужденность, с какой эта формулировка была сделана. И кем?! Только что влюбившимся без памяти студентом!

– И что тебя смутило? – с интересом спросил академик.

– Я пытался применить эту формулу к себе, – заявил Илья, – и получил два взаимоисключающих результата.

– Назови результаты, – предложил Добродеев, предвкушая интересную длительную дискуссию.

С того момента, когда Илья перелетел каменную гряду, ошвартовался у причала и встретился глазами с Еленой, ни длительные, ни короткие научные дискуссии в его сегодняшние планы больше не входили. Но не ответить на прямой вопрос было невозможно.

– Я понял, – заговорил Илья, лихорадочно соображая как, не обидев академика, перенести разговор на другое, более подходящее время, – что либо у всего человечества не хватит ресурсов, чтобы сделать хотя бы один час моей жизни счастливым…

Рев лодочного мотора метрах в ста от берега заставил его обернуться. Он проследил взглядом резиновую лодку с двумя людьми на борту, шедшую под мотором вдоль береговой линии. «Меркурий», определил он на слух и насторожился: со стороны лодки блеснула оптика.

– Либо?.. – поторопил академик.

– Либо, – не сразу отозвался Илья, слегка передвинув стул, чтобы прикрыть Форварда от возможных неприятностей, и дождавшись, когда лодка отойдет на расстояние, с которого гарантированный прицельный выстрел невозможен, – для собственного счастья я должен быть абсолютно беден.

– Вот как?! – с юношеским задором воскликнул Добродеев, тут же забыв о своем преклонном возрасте. – Формулу помнишь?

– Конечно, – уныло произнес Илья, взял со стола бумажную салфетку и повел вокруг глазами в поисках авторучки.

Авторучку мгновенно протянул ему Борис, который не меньше Ильи был заинтересован в том, чтобы научные дискуссии сегодня как можно скорее закончились: ему не терпелось сбыть с рук драгоценную ношу, которую он добровольно взвалил на себя два года назад.

– Еще раз тебя с Ленкой увижу – и ей, и тебе головы поотрываю! – вспомнил он слова Анастасии, которой, по ее милостивому распоряжению, пару месяцев назад сделал предложение. – Вот только решу кому первому!

Илья быстро набросал формулу и протянул салфетку академику.

Добродеев расплылся от удовольствия в улыбке: формула на салфетке была воспроизведена с абсолютной точностью.

– Что ж, коллега, – весело начал академик дискуссию, которую намерен был завершить победой молниеносно, часа за полтора. – Как ты думаешь, сколько лет тебе потребуется, чтобы стать, например, настоящим ученым?

– Нисколько, – проследив взглядом исчезающую за ближайшим мысом лодку, рассеянно ответил «коллега». – Я по сути своей – не ученый.

Сергей Николаевич Бокалов от души расхохотался: он много лет пытался наставить на путь науки своего самого талантливого студента и уже давно понял, что дело это безнадежное.

– Отлично! – заматеревший в научных баталиях академик только возрадовался тому, что дискуссия усложняется. – Тогда, чего именно ты намерен добиться в жизни лично для себя?

– Ничего, – ответил его оппонент и, взглянув на Елену, улыбнулся.

Улыбнулся, потому что девушке, мечтавшей остаться с ним наедине, было совершенно ясно, что и он мечтает о том же, и теперь она с интересом наблюдала, как Илья сумеет выпутаться из навязанной ему ситуации. Этот интерес читался в ее глазах.

– Совсем ничего?! – растерялся Добродеев.

– Совсем ничего, – подтвердил Илья.

– Карьера, общественное положение…, – подсказывал академик.

– Суета, – пожал плечами Илья.

– Власть, слава…

– Боже упаси! – воскликнул Илья совершенно искренне.

– Счастье, наконец! – вскричал академик.

– Вы ведь не станете отрицать, уважаемый Владимир Петрович, что счастье без любви невозможно, – сдержанно начал его оппонент, и академик понял, что Илья просто щадит его преклонные годы.

– Не стану, – вынужден был согласиться ученый.

– В таком случае, оцените мою любовь и проставьте ее рублевый эквивалент в любом месте вашей формулы.

Илья говорил, пристально глядя на Елену. Она слушала его с замершим сердцем, не смея ни вздохнуть, ни опустить глаз. Все, кто сейчас находился в беседке, заворожено смотрели на нее, стократ усиливая ее смущение.

– Оцените эти прекрасные одухотворенные глаза, – продолжил Илья. – В них, как в безупречном зеркале, отражается чистая искренняя душа. Сколько эти глаза, по-вашему, стоят? А эти теплые неумелые губы, роскошные лохматые волосы?

Елена машинально провела рукой по своей гриве.

– В какую сумму их можно оценить? Способна ли ваша формула описать бесконечность, через которую мы с этой девушкой перешагнули сегодня навстречу друг другу, чтобы оказаться вдвоем на причале? Ваша формула точна, она не приемлет неопределенности, иначе теряет смысл. В какое количество лет или хотя бы тысячелетий вы готовы уместить эту неописуемую бесконечность?! Так можно ли, уважаемый Владимир Петрович, с помощью вашей формулы определить, сколько стоит моя любовь, моя вторая половинка, которую я сегодня обрел и без которой было бы немыслимо мое счастье?

– Наше счастье, – чуть слышно поправила Илью его «вторая половинка» и улыбнулась сквозь слезы.

 

– Вы оба сошли с ума! – громогласно заявил Владимир Петрович, вставая. – И я рад за вас. Вот тебе моя визитка, Илья. Как только придешь в себя, позвони, с удовольствием продолжу с тобой дискуссию. Засим, позвольте откланяться!

– Если не возражаете, я вас провожу, – поспешно произнес несостоявшийся оппонент.

Чтобы ограничить число провожающих лишь собственной персоной, он громко добавил:

– У меня к вам пара-тройка личных вопросов, Владимир Петрович.

Разомлев на жаре, пожилой академик вспомнил о «личных вопросах» лишь дойдя, опираясь на плечо Ильи, до своего персонального «Мерседеса», ожидающего его на гостевой стоянке внутри огороженной территории «Оазиса». Когда водитель Добродеева, поджарый мужчина неопределенного возраста, с помощью Ильи заботливо усаживал хозяина на заднее сиденье, академик с улыбкой произнес:

– Как я понимаю, Илья, личные вопросы ты сегодня будешь задавать не мне.

Сквозь забор из металлических прутьев, увенчанных острыми шипами, Илья внимательно осмотрел автомобили, припаркованные на стоянке, прилегающей к внешней стороне «Оазиса». Его внимание привлекла неприметная серая «Тойота». Кто-то явно переусердствовал, пытаясь сделать ее совсем уж неприметной: машину не мыли, как минимум, две недели, со времени последнего дождя.

Пожилой охранник «Оазиса» распахнул ворота. Дождавшись, когда «Мерседес», прошуршав шинами, скроется за поворотом сосновой аллеи, Илья подошел к нему и поздоровался.

– Вы случайно не обратили внимания, – задал он вопрос, – вот та «Тойота» приехала сюда раньше машины академика?

– Обратил, – солидно заговорил охранник, гордившийся своей наблюдательностью. – «Тойота» подъехала почти сразу за его «Мерседесом».

– В машине были двое?

– Один, похож на кавказца. Ушел сразу, как приехал, вон туда, – охранник указал в сторону, противоположную мысу, за которым скрылась резиновая лодка под мотором, и добавил: – там лодочная база.

– Благодарю, – кивнул головой Илья.

Взглянув на номер «Тойоты», он отошел от охранника, достал из нагрудного кармана рубашки мобильный телефон, нажал кнопку соединения, поговорил с кем-то несколько секунд и направился к дому Азаровых.

 

Когда через полчаса «Тойота» вышла на трассу, от перекрестка следом за ней двинулась машина наружного наблюдения.

Еще через полчаса «Тойота» въехала в город и остановилась у ближайшего Интернет-кафе. Водитель-кавказец вышел из машины, внимательно осмотрелся по сторонам и вошел внутрь.

Из белой «девятки», припарковавшейся неподалеку одновременно с «Тойотой», вышли двое мужчин. Один из них проследовал в кафе за кавказцем, второй быстро и незаметно установил маячок под задним бампером «Тойоты».

Офицер, дежуривший в помещении, под завязку набитом электроникой, подтвердил появление сигнала маячка на электронной карте города, занимавшей значительную часть стены, принял на один из мониторов фотографию кавказца, заснятого рядом с «Тойотой», и немедленно отправил ее по электронному каналу на идентификацию.

Проект «Сердце России» находился в стадии завершения, и у группы прикрытия с каждым днем прибавлялось работы.

 

Как только Илья ушел с академиком Добродеевым, Елена метнулась в дом и закрылась в своей комнате.

– Марафет кинулась наводить, – усмехнулась про себя Ирина. – Можно подумать, это что-то изменит!

Она вытянула перед собой руки, полюбовалась безупречным маникюром и вздохнула. Ее родители о чем-то тихо переговаривались с Азаровыми, повеселевший аспирант Незалежный с удовольствием пил холодную минеральную воду, окончательно заливая испытанный им впервые похмельный синдром.

– Борис, как ты думаешь, – спросила Ирина, – Илья сегодня сделает Ленке предложение или сначала поухаживает за ней… пару дней?

– А зачем ему терять пару дней? – удивился Борис. – Они предназначены друг для друга, это же понятно!

– Ты – умный человек, – продолжила Ирина, и аспирант ей внутренне поаплодировал, – скажи: почему она, а не я?

Борис задумался.

– А в самом деле, – размышлял он, – почему ни у кого на причале не возникло сомнений в том, что встретились две половинки? И почему, например, он, ученик и помощник профессора Азарова, ни разу не посмотрел с вожделением на его дочь? Или на Ирину?

Борис коротко взглянул на девушку, красота которой поразила множество мужчин, и молодых, и в возрасте, но не затронула чувств ни Ильи, ни Олега Азарова, ни его собственных.

И почему он сам с удовольствием сделал предложение эффектной женщине, на два года его старше, безапелляционной, с твердым мужским характером, но… такой восхитительной в постели?!

– Наверное, потому что я – неисправимый подкаблучник! – решил Борис и, подперев рукой подбородок, загрустил.

– Эй, аспирант, – толкнула его в плечо Ирина, – думаешь, у меня нет шансов, даже призрачных?

– А если бы были, распилила бы эту сладкую парочку пополам? – поинтересовался Незалежный. – Они ведь – одно целое! В постель, конечно, чужого мужчину затащить можно…

– Не нужно мне чужого! – воскликнула девушка с досадой. – Идем купаться.

Через несколько минут Ирина и Борис бросились с причала в воду, удивительно теплую для середины сентября.

 

– Мы, пожалуй, поедем домой, – вздохнула Лидия, – Бориса тоже заберем.

– Даже не вздумайте, – воскликнула Светлана, – такая погода! Останетесь до завтра, как договаривались.

– При чем здесь погода? – возразил декан. – Ты же сама видишь, как тут все разворачивается.

– Да что тут такого неслыханного разворачивается?! – возмутилась Светлана.

– Любовь, милая, – улыбнулся профессор Азаров.

– У нас пять спален, гостевой дом, – Светлана кивнула на флигель, стоящий в отдалении и полускрытый кустами сирени. – Им что, по-твоему, негде уединиться?!

– Дело не в них, – сказала Лидия. – Иринка ревнует.

– Можно подумать, в городе ее ревность сразу улетучится!

Светлана вдруг почувствовала себя в чем-то виноватой. Взрослые часто обсуждали сердечные дела своих детей, говорили и о давней влюбленности дочери Бокаловых, и о том, что Елена, чей семнадцатый День рождения бурно отметили в прошлую субботу, в сущности, еще дитя…

И вдруг – на тебе!

– Ты уж, прости, подруга, – мягко сказала Светлана, – так получилось.

– Везет тебе, Светка, – улыбнулась Лидия, отрывая темно-синие виноградины от внушительной грозди, живописно лежащей на белом с золотым ободком блюде, – видела бы ты, как дерется твой зять!

– Будущий зять, – поправила Светлана.

– «Будущий», скажешь тоже! – воскликнул Бокалов. – Такое впечатление, что они женаты тысячи лет и только сегодня случайно об этом узнали!

– Серж, расскажи об Илье, – предложил Азаров, – что он еще умеет помимо того, что красиво говорит о бесконечности и громит рестораны?

Бокалов задумался. Илья доверял своему декану, и кое-какие его секреты, и прошлые, и нынешние, были Сергею Николаевичу известны. Но… это были не его секреты.

– Он человек чести, Андрей, – твердо сказал Бокалов. – Все остальное пусть он сам тебе расскажет.

Ответ Азарова удовлетворил.

 

Вернувшись в беседку и не обнаружив Елены, Илья посмотрел на причал, где загорали Ирина и Борис, и вопросительно взглянул на Азаровых.

– А ты как думал?! – воскликнула Светлана. – Мы только что ее отправили «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов»!

– У вас тоже родственники в Саратове? – улыбнулся Илья. – Я думал, только у Фамусовых.

– Подсаживайся, Илья, – сделал приглашающий жест профессор, – потолкуем.

Но потолковать им не пришлось.

Парадная дверь особняка распахнулась, и на просторном, украшенном резными балясинами, крыльце возникла женщина.

Илья прирос к месту.

 

За двадцать минут, проведенных в доме, Елена успела сделать многое.

Она наскоро причесалась, затем раскрыла маникюрный набор и тут же зашвырнула его в угол, зажмурив глаза при звуке разлетающихся пилочек. Взяла с туалетного столика помаду, провела ею по губам и смыла помаду под краном в ванной. Схватила дорогущий набор для макияжа, подаренный ей на семнадцатилетие родителями, и швырнула его в угол вслед за маникюрным. Подержала в руках духи «Lacoste inspiration», которые сама купила в прошлом году в Париже, вспомнила статью, в которой утверждалось, что мужчину привлекает запах женщины, а не ее духов, хотела разбить флакон, но не решилась и аккуратно вернула флакон на туалетный столик. Расплакалась, умылась, взглянула в зеркало, сказала себе: «Ты – дура!», и вышла на крыльцо.

Но уже никому не пришло бы в голову сказать, что на крыльце стоит «в сущности, еще дитя».

Женщина светилась изнутри. Ее глаза излучали такое чувство, что, казалось, оно вполне может соперничать в яркости с солнцем, в этот час лишь чуть-чуть отклонившимся от зенита. В ее горделивой осанке ощущалась вековечная правота Евы, скормившей запретный плод с древа познания бестолковому Адаму.

 

Женщина сошла с крыльца, подошла к своему мужчине, положила ему руки на плечи и поцеловала. Отстранившись и внимательно посмотрев в его глаза, она негромко задала вопрос, который тысячелетиями задают мужчинам настоящие женщины:

– Есть хочешь?

Единственно, чего хотелось сейчас Илье, – умереть за нее!

Он с надеждой повел глазами вокруг, надеясь обнаружить какую-нибудь опасность, какой-нибудь завалящий катаклизм, вроде падения астероида или проникшего сквозь озоновую дыру военного флота инопланетян. И, к своему глубокому сожалению, ничего подобного не высмотрев, сказал:

– Я люблю тебя, милая, и прошу тебя стать моей женой! Обещаю, что сделаю тебя счастливой, сильной, свободной...

Илья опустился на колени. Он осторожно сжал в своих ладонях руки Елены и взволнованно взглянул в лицо юной женщины, так легко и просто полонившей его сердце и душу.

– Обещаю, что буду тебе верным мужем и достойным отцом нашим детям…

Он сделал паузу, лихорадочно соображая, что еще можно пообещать женщине, которой его жизнь и так уже принадлежала без остатка. Обращенные к нему повлажневшие глаза Елены походили сейчас на освещенные солнцем синие омуты.

– Обещаю всю жизнь относиться к тебе, как к Богине: лелеять тебя, нежить, баловать, оберегать. Я стану тебе и мужем, и любовником, и другом, и…

Девушка судорожно вздохнула и опустилась на колени перед своим мужчиной.

– Я люблю тебя, милый! – сказала Елена. – Я согласна стать твоей женой! И… я обещаю, что буду пользоваться своей свободой разумно.

– Ты – умница, любовь моя, – улыбнулся Илья, обнимая девушку, – поэтому я заранее объявляю разумными все твои будущие сумасбродства.

– Родной мой, – заплакала Елена, приникнув к его груди и в несколько секунд промочив насквозь его рубашку, – где ты пропадал целую вечность?!

– Не преувеличивай, милая, – мягко сказал Илья, – мы не виделись всего лишь со времен Троянской войны.

– Ты был Гектором…

– А ты – Андромахой, ты спасла себя и нашего сына.

– Ты научил меня, как это сделать, а сам погиб…. Ты больше не погибнешь, милый! Появится Ахиллес, я ему сразу пятку прокушу!

 

Глава 3. Вендетта!

 

Человек со шрамом, сидя за компьютером в доме на окраине Баку, получил по электронной почте снимки, сделанные с моторной лодки часа полтора назад. Некоторое время он не мог прийти в себя от изумления. Левой рукой (правая была загипсована) он нажал кнопку мобильного телефона и сказал по-азербайджански:

– Уважаемый Эльдар, необходимо срочно встретиться.

– Приезжай, – последовал короткий ответ.

Роскошный, усиленно охраняемый особняк в центре Баку, порог которого через двадцать минут после телефонного разговора переступил человек со шрамом, принадлежал Гамидову Эльдару Магомеду оглы, сорокашестилетнему азербайджанскому бизнесмену.

 

Эльдар Гамидов, которого в международных криминальных кругах и в оперативных сводках различных спецслужб именовали Султаном, был красив, импозантен, вдов и бездетен.

Он был напрочь лишен даже признаков совести и, вероятно, по этой причине был сказочно богат. Впрочем, была еще одна причина, позволившая ему сколотить огромное состояние: он беззаветно любил деньги.

Отсутствие совести и любовь к деньгам позволяли Султану зарабатывать на всем.

Он зарабатывал на поставках наркотиков в Европу и в США, являясь далеко не последним звеном международного наркотраффика. Расчистить для себя достойное место в среде крупных наркоторговцев он сумел пулями и тайными доносами в Интерпол.

Он зарабатывал на поставках оружия террористам, а также на том, что время от времени сдавал наиболее одиозных из них ФБР, как только Государственный департамент США назначал за помощь в их поимке солидные премии.

Он зарабатывал на заказных убийствах, отстреливая воротил криминального бизнеса по заказу их коллег; отстреливая крупных легальных бизнесменов по заказу их близких друзей, а иногда и жен; отстреливая коррумпированных чиновников по заказу таких же коррупционеров, мечтающих занять более хлебное место.

Он зарабатывал на продаже военных секретов, вымогательстве и шантаже, но…

Все эти криминальные подвиги Султан совершал за пределами Азербайджана, что позволяло ему оставаться на родине уважаемым и влиятельным человеком, представителем могущественного клана, обладающего реальной политической силой. Заработанные неправедным путем огромные деньги он инвестировал в азербайджанскую экономику и владел акциями многих крупных легальных предприятий.

Поэтому, находясь в международном розыске по линии спецслужб различных государств, в том числе – российских, он жил, не скрываясь, в роскошном особняке в самом центре Баку, совершенно не опасаясь выдачи и прикрывшись от пули наемного убийцы многочисленной профессиональной охраной.

Султан был совершенно равнодушен ко всему, кроме денег и… России, откуда он позорно бежал несколько лет назад, не сумев совладать с нервами, и только по этой причине не доведя до конца месть, на которую, по его мнению, он имел полное право.

Россию он ненавидел так люто, что если бы ненависть могла испепелять, от великой и страшной для Султана страны осталась бы лишь выжженная дотла территория.

Поэтому, когда месяц назад он получил заказ от некоего господина, по виду – европейца, превосходно говорившего по-азербайджански, на похищение русского ученого, которого этот неизвестно чей секретный агент называл Форвардом, и услышал сумму гонорара, он взялся за дело с особенным удовольствием.

 

– Не стану скрывать от вас, уважаемый господин Гамидов, – мягким журчащим голосом говорил человек, под рукавами пиджака которого угадывались стальные мускулы, – задача эта очень и очень непроста. Но, как вы слышали, – добавил он, улыбаясь, – гонорар соответствует сложности операции.

Султан мысленно согласился с агентом относительно гонорара, хотя и не мог поначалу взять в толк, зачем платить такие сумасшедшие деньги за похищение, если русских ученых Запад приобретает последние шестнадцать лет пачками и буквально за копейки.

– Форварда купить невозможно, – продолжал офицер (не ниже полковника, догадался Султан, какой бы стране он ни служил!). – Во-первых, он не из тех, кто продается, во-вторых, его тщательно опекают российские спецслужбы. К счастью, в его окружении работает наш агент. По ряду причин организовать похищение самостоятельно он не может. Не может он также сделать и еще две вещи: во-первых, обнаружить секретную лабораторию, в которой русские ученые под руководством Форварда ведут исследования в рамках проекта «Сердце России», и, во-вторых, добыть артефакт, который попал в руки русских две недели назад и лег в основу этого проекта. Поэтому, если ваши люди сумеют, помимо похищения Форварда, раскрыть секретную лабораторию, гонорар удваивается. Если же в рамках вашей, я подчеркиваю, вашей операции, вам удастся заполучить и передать нам этот артефакт, можете утроить гонорар и приписать к нему еще один ноль.

– Как выглядит этот артефакт, – задал вопрос Гамидов, внимательно изучив фотографии Форварда, – и что он собой представляет?

– Как он выглядит, мы точно не знаем. Можем лишь догадываться о его весе и размерах. Артефакт весит не больше трех килограммов, а по размеру не превышает размеров стандартного кейса, – сообщил разведчик, вспоминая видеозапись, тайно сделанную его агентом на сибирском военном аэродроме.

На этой видеозаписи Форвард быстро шел с опечатанным кейсом от транспортного самолета к бронированному «Мерседесу» под охраной оцепления, состоящего из взвода спецназовцев. Глядя вслед машине, отъехавшей в сопровождении нескольких джипов с автоматчиками, командир оцепления с облегчением перекрестился.

– Он представляет собой омертвевшее органическое соединение, прозрачное, – добавил полковник, озвучив короткое донесение агента, которому удалось краем глаза ознакомиться с пятистраничной записью предварительных исследований артефакта. – Это все, что нам известно.

К великому сожалению разведчика, его агент не обладал ни специальными знаниями, ни приемами мнемотехники, поэтому не сумел ни понять записей, ни запомнить их наизусть.

– Почему артефакту придается такое значение? – спросил собеседника Эльдар.

– Этого вам знать совершенно ни к чему, уважаемый господин Гамидов, – в голосе полковника прозвучали металлические нотки.

– Ладно, – решил про себя Султан, – захватим Форварда, он сам все расскажет и о лаборатории, и об артефакте. Расспросим его прежде, чем передать заказчику.

Проводить допросы с пристрастием люди Гамидова умели.

– И вот еще что, – пристально глядя Султану в глаза, сухо заговорил разведчик. – Форвард должен быть передан нам целым и невредимым. Если хотя бы волос упадет с его головы, вы немедленно лишитесь своей. Кроме того, если вы, на свою беду, сумеете узнать об артефакте лишние подробности, вы станете обладателем информации, смертельно опасной для ее носителя. Вы это сами поймете, но будет поздно.

– Я профессионал, уважаемый, – расплылся в улыбке Султан. – Вы платите щедро, а неприятности мне ни к чему.

– Вот и отлично! – улыбнулся в ответ разведчик, вновь взяв мягкий доброжелательный тон. – Сообщите мне номер счета, на который вам сегодня же будет перечислен аванс, и пойдемте любоваться вашей коллекцией орхидей. Я слышал, у вас есть редчайшие экземпляры.

– Еще бы, ты не слышал! – усмехнулся про себя Султан и вышел с гостем из кабинета.

Пожилой слуга-кавказец, проводив взглядом направляющихся в оранжерею мужчин, вошел в кабинет и принялся убирать со стола кофейные приборы, сливки, печенье, сахар рафинад…

Войдя с подносом на кухню, слуга выбрал со дна сахарницы кусок рафинада с вмонтированным в него диктофоном и положил в карман.

 

– Поскользнулся, упал, очнулся – гипс? – с легким кавказским акцентом спросил по-русски Султан, с иронией глядя на своего главного помощника.

Дальнейший разговор велся по-азербайджански.

– Позвольте присесть, уважаемый Эльдар? – невозмутимо ответил вопросом на вопрос человек со шрамом.

– Присаживайся, Гурбан, – Гамидов указал гостю на кресло. – Приехал домой зализывать раны?

Человека со шрамом, в чьи обязанности входило планирование и проведение тайных силовых операций и руководство всеми боевиками Султана, звали Халилов Гурбан Магомед оглы.

Гурбан с юности носил кличку «Меченый», после того, как пропустил в драке ножевой удар, оставивший на его щеке рваный рубец. Сейчас ему было под сорок, и вот уже двадцать лет Меченый, благодаря своей силе и ловкости, постоянным тренировкам, но главным образом, благодаря своему уму и изощренной хитрости, в острых ситуациях ударов не пропускал.

То, что произошло три дня назад в ресторане сибирского города, явилось для него полной неожиданностью.

– Я допустил ошибку, уважаемый Эльдар, признаю, – ровным голосом заговорил Меченый.

 

Требовалось всего-навсего спровоцировать драку в ресторане с одним из людей, входивших в окружение Форварда, и затем через своего человека в милиции подсадить его на крючок. Посчитав, что светить профессионалов в простейшей провокации не имеет смысла, Гурбан привлек для исполнения задуманного пятерых земляков, которых даже в местной азербайджанской диаспоре иначе как отморозками не называли.

Все шло, как и планировалось. Возникла свалка; уже один из наркоманов получил от женщины удар бутылкой по голове, рассекший ему кожу и заливший лицо кровью; уже Гурбан, обернув салфеткой вилку со стола декана, готовился незаметно воткнуть ее в живот кому-нибудь из земляков, чтобы драка имела серьезные последствия….

И вдруг за спиной возглас на чистом азербайджанском: «Стоять, ишаки!».

То, что обкуренные отморозки в ответ на оскорбление сменят объект атаки, было предсказуемо. Видимо, молодой мужчина, с интересом рассматривающий развернувшихся к нему наркоманов, на это и рассчитывал.

Увидев, как в несколько секунд его земляки разлетелись по залу, круша своими телами столы, Гурбан понял, что провокация не удалась и следует быстро уйти. Но этот русский загораживал ему дорогу к выходу. Он стоял на пути Меченого совершенно безоружный и, улыбаясь, смотрел ему прямо в глаза. Гурбан выхватил нож, намереваясь лишь припугнуть противника и заставить его уступить дорогу, однако тот действовал настолько молниеносно, что через мгновение обезоруженный и беспомощный Гурбан увидел свой нож уже в десяти шагах от себя торчащим из ствола пальмы. Последнее, что услышал Меченый прежде, чем потерять сознание, – хруст ломающейся кости своей правой руки.

 

– В операции неожиданно возник новый фигурант, – продолжил Гурбан, – это он помешал мне в ресторане. Тогда я счел его появление там случайным.

– Случайный человек свободно говорит по-азербайджански, обезоруживает профессионала и ломает ему руку? Включи голову, Гурбан!

– Сразу после драки, уважаемый Эльдар, я узнал от моего агента о том, что этот человек хорошо знаком с семьей декана и состоит в близких отношениях с его дочерью. Что удивительного в том, что мужчина, а этот парень – настоящий мужчина, – добавил Гурбан с уважением, – вступился за свою женщину? А знать пару слов по-азербайджански…

Агент Меченого оставался неподалеку от ресторана в неприметной серой «Тойоте» на подстраховке. Он обратил внимание на проходившего мимо ресторана молодого человека, который, взглянув на вывеску, остановился, немного подумал и вошел внутрь.

Через несколько минут агент с удивлением смотрел, как декан, его жена и красавица-дочь, буквально прилипшая к этому молодому мужчине, спокойно выходят из ресторана, некоторое время о чем-то разговаривают у машины декана, потом садятся в нее и отъезжают.

Наблюдая эту короткую сцену, агент уяснил для себя, что, во-первых, семья декана с этим неизвестным давно знакома и, во-вторых, Ирина Бокалова питает к молодому человеку нежные чувства и, по всей видимости, является его любовницей.

– В таком случае, что тебя насторожило, и зачем ты пришел? – поинтересовался Гамидов.

– Мой агент, определяя места, где обычно бывает Форвард, и где нам было бы удобнее всего провести акцию, часа два назад сделал несколько снимков. Этот неизвестный из ресторана вхож в окружение Форварда.

– Что и следовало ожидать, – пожал плечами Султан. – В разгар операции профессионалам случайно руки не ломают! Покажи фотографии.

Меченый вынул из кармана несколько снимков, отпечатанных на фотопринтере, и положил их на стол перед Эльдаром.

Султан взял одну из фотографий, сделанных с помощью длиннофокусного объектива, и принялся с интересом рассматривать Форварда и окружающую его компанию. Внимательно вглядевшись в лицо молодого человека, полуобернувшегося на стуле и настороженно смотрящего прямо в объектив, Гамидов задумался.

– Знаешь, Гурбан, где-то я его уже видел, – произнес Эльдар.

Он принялся прокручивать в памяти последние годы своего пребывания в Сибири, вспоминая, где он мог столкнуться с молодым русским парнем, которому тогда должно было быть лет двадцать, максимум двадцать два?

Хороший боец, знает, как минимум, пару слов по-азербайджански, вхож в научную среду, размышлял Гамидов. Стоп! Хороший боец…. Не может быть!

– Мамед! – позвал он слугу.

Слуга с быстротой, неожиданной для его возраста, возник на пороге кабинета.

– Возьми в библиотеке диск с записями российских боксерских турниров, которые я спонсировал, – приказал Султан, – и принеси сюда.

Не может быть, мысленно твердил он про себя, не может быть! Но если я не ошибся!..

– Гурбан, – обратился он к Меченому и протянул ему фотографию, – покажи мне женщину твоего обидчика.

– Крайняя слева, – даже не взглянув на фотографию, ответил его помощник.

Несколько минут, пока слуга не вошел в кабинет с нужным диском, Султан любовался красивой молодой брюнеткой в неподходящем для пикника красном с белым вечернем платье.

Моли своих Богов, красавица, думал он, чтобы я обознался!

– Запусти диск, Мамед, – приказал Султан, – выбери сибирские турниры пятилетней давности.

– В Сибири в том году вы спонсировали только один турнир, – сообщил слуга, вставив диск в ноутбук, подключенный к телевизору с экраном в полстены, и читая меню на мониторе.

– Включи бой средневесов, – еще раз взглянув на фотографию, распорядился Султан.

Слуга выполнил распоряжение хозяина, вместе с ним и его гостем с интересом уставившись в огромный экран.

 

– В синем углу, – звучал голос комментатора, – Вадим Кожевников, мастер спорта международного класса, провел шестьдесят два боя, в пятидесяти пяти одержал победу, в тридцати из них – нокаутом.

Под громкие аплодисменты Вадим Кожевников, любимец публики, выскочил на середину ринга и раскланялся.

– В красном углу, – продолжил комментатор, – Илья Синельников, мастер спорта, провел двадцать четыре боя…

Публика издевательски засмеялась.

– Одержал двадцать четыре победы, все победы одержаны нокаутом, – закончил комментатор.

Трибуны смолкли. Боксер в красном углу почтил публику тем, что слегка привстал со стула.

Трое кавказцев напряженно всматривались в экран телевизора. У боксера было некоторое сходство с неизвестным мужчиной на фотографиях, лежащих сейчас на столе, но защитный шлем и четырехлетняя давность видеозаписи не позволяли с абсолютной точностью утверждать, что это – один и тот же человек.

Прозвучал гонг. Вадим Кожевников стремительно выбежал на середину ринга и, страшно вращая глазами, заработал перчатками в ожидании соперника.

Его противник, с неохотой расставшись со своим красным углом и не особенно спеша, приблизился к Кожевникову и доброжелательно ему улыбнулся.

– Бокс! – подал команду рефери.

Мастер-международник, сверкнув в воздухе пятками, грохнулся затылком о ринг.

– Стоп!!! – закричал рефери, вытаращенными от изумления глазами глядя в спину не спеша удаляющемуся в красный угол боксеру, и начал отсчитывать секунды.

 

– Стоп! – закричал Меченый, и Мамед остановил запись. – Это он! – убежденно произнес Гурбан, хотя боксер в красной форме застыл на экране к ним спиной.

– Уверен? – тихо спросил Гамидов, не отрывая взгляда от экрана, и в его глазах вспыхнула такая ненависть, словно Султан намеревался взглядом прожечь шлем на затылке своего злейшего врага.

– Уверен! – возбужденно заговорил Гурбан. – У этого парня, – кивнул он на фотографии, – такая же непостижимая реакция и скорость удара. Я в жизни ничего подобного не видел! И такая же манера: выжидать неторопливо, с улыбочкой, а потом – раз, и все кончено! Знаете, уважаемый Эльдар, это будто бы протягиваешь руку, чтобы тронуть старого добродушного сенбернара, и понимаешь, что всегда успеешь ее отдернуть, и вдруг видишь, что руки уже нет, – Меченый непроизвольно левой рукой коснулся гипса, – ее догрызает молодой, но матерый волк!

– Налей нам коньяку, Мамед, – с трудом сдерживая эмоции, распорядился Султан, – и продолжим.

 

– Семь, восемь, девять, аут! – среди мертвой тишины на трибунах закончил отсчет рефери, и публика взорвалась овацией.

Пока Кожевникова уносили с ринга, секунданты сняли с победителя перчатки и шлем. Никаких сомнений не оставалось: это был человек с фотографии, только на четыре с половиной года моложе. Вот он вышел на середину ринга и скромно улыбнулся публике, вот рефери взял его руку и замер в ожидании решения арбитров…

И тут камера медленно прошла крупным планом по местам для почетных гостей. Вот он сам – Эльдар Гамидов, главный спонсор турнира, вот рядом с ним – его жена. На несколько секунд камера сфокусировалась на точеном лице Алены Гамидовой, пристально смотревшей на победителя.

– Стоп, Мамед! – приказал Султан и несколько минут вглядывался в экран, бередя свою старую рану.

 

В глазах его жены светились любовь и страсть, чувства, которые он сам так и не сумел в ней разжечь за целый год их брака.

В детстве Эльдар перенес тяжелое инфекционное заболевание и не мог иметь детей. Русская девушка по имени Алена, в которую неожиданно для себя влюбился Гамидов, и сердце которой, как ему казалось, он покорил, завалив ее дорогими подарками и озолотив ее бедную семью, стала для него и женой, и ребенком одновременно.

Он готов был сделать для нее все, возможное и невозможное, по первому ее требованию, но его жена ни о чем его не просила. Он был ласков и нежен с ней в постели, стараясь разбудить в ней ответный огонь, но она оставалась холодна, лишь безучастно выполняя свои супружеские обязанности.

И вдруг этот анонимный телефонный звонок четыре года назад. Выслушав неизвестную женщину, сообщившую, что у его жены уже полгода есть любовник, за которого она собирается выйти замуж, Эльдар помертвел. Он взглянул на Алену, которая, сидя в кресле, читала книгу, снял со стены старинный кинжал, вынул его из ножен и подошел к жене.

Она удивленно подняла на него глаза.

– Встань, – приказал он тихим и страшным голосом.

Алена встала и прямо посмотрела на него.

– Кто он?! – яростным шепотом спросил Гамидов, и по ее твердому, без тени страха, взгляду понял, что имени она не назовет.

– Я люблю его, Эльдар, – не опуская глаз, сказала Алена, – я жду от него ребенка.

Кинжал вошел в мягкое беззащитное тело женщины, как в масло, пробив ее непокорное сердце насквозь. Алена упала на ковер, не издав ни звука, и, словно белые крылья, раскинув руки. Она умерла мгновенно.

Султан бежал из России. Лишь месяца через два его агенты сумели выяснить имя человека, ставшего причиной гибели его жены, но этот человек исчез. Теперь он появился вновь.

– Продолжай, Мамед, – приказал Гамидов, и слуга нажал кнопку.

 

– В этом бою нокаутом победил Илья Синельников! – возвестил арбитр, рефери взметнул вверх руку победителя, и трибуны огласились восторженными криками.

– Сволочь! – по-русски зло произнес Эльдар, и слуга отключил ноутбук. – Гурбан, – обратился Султан к своему помощнику, – пусть этот человек умрет. Но сначала пусть умрет его женщина!

 

Глава 4. Счастье на ромашковой поляне

 

Елена Синельникова проснулась на следующее утро перед самым рассветом, сладко потянулась, похлопала спросонья длинными ресницами и с улыбкой повернулась к мужу.

Мужа рядом не оказалось.

Елена на всякий случай приподняла его подушку, заглянула под одеяло, потом откинулась на спину и зажмурилась.

Это был сон, догадалась она. Сладкий, сказочный, сладко-сказочный, сказочно-сладкий… сон?!

Елена открыла глаза, откинула одеяло и приподняла голову.

Странно, она никогда не ложилась спать совершенно обнаженной. На ней всегда была ночная рубашка, пусть символическая, пусть невесомая, пусть в последние месяцы по утрам эта рубашка почему-то прикрывала только ее плечи… Елена на всякий случай провела руками по голым плечам, закрыла глаза и улыбнулась: нет, не сон!

Она вспомнила умелые сильные руки, которые вчера вечером медленно снимали с нее предмет за предметом. Вспомнила губы, целовавшие все, что эти руки освобождали от одежды. Вспомнила нетерпеливую дрожь своего тела, трепет своего сердца, бьющегося, как вырывающаяся на свободу птица, свое возникшее вдруг неуместное смущение и ласковый мужской шепот в самое ухо: «Доверься мне…».

Значит, обручальное кольцо ей тоже не приснилось. Вот оно, там, где ему и положено быть, на безымянном пальце правой руки, красивое, с небольшими бриллиантами!

Вытянув руку, Елена полюбовалась кольцом, потом повернула голову, осмотрела спальню флигеля, странно выглядящую в рассветных сумерках, прислушалась к непонятным звукам снаружи, похожим на глубокие вздохи, и окончательно проснулась.

 

Встав с кровати, она подошла к распахнутому настежь окну, начинающемуся почти от пола, и выглянула наружу, чуть сдвинув в сторону прозрачную штору.

Метрах в тридцати от флигеля на небольшой спортивной площадке, которую этим летом они с братом оборудовали вдвоем, ее муж крутил «солнце» на турнике, возвышающемся над окружающими дом кустами сирени.

Он был обнажен до пояса, в белых тренировочных брюках, босой, к его правой голени двумя ремнями крепились черные резиновые ножны с торчащей из них круглой рукояткой.

– Нож ныряльщика, – догадалась Елена, – интересно, зачем он ему на турнике?

Выполняя упражнения, Илья ритмично и глубоко дышал. Вот он застыл вертикально на вытянутых руках, чуть развел ноги в стороны, затем, согнув тело, встал босыми ногами на перекладину турника и резко выпрямился.

– Здорово! – мысленно одобрила мужа Елена. – И что дальше?

Дальше она с восхищением смотрела, как Илья несколько раз пробежался по круглой металлической перекладине взад и вперед, затем нагнулся, вынул нож из ножен и начал проделывать с ним в движении немыслимые упражнения. Нож то перелетал из одной его руки в другую, то исчезал у него за спиной, то вращался с сумасшедшей скоростью…

Забывшись, Елена совсем распахнула штору и заворожено смотрела на мужа. Несколько секунд спустя произошло то, что и должно было произойти с мужчиной, внезапно увидевшим в окне обнаженную женщину: Илья бросил на окно случайный взгляд, разинул рот и обрушился вниз, исчезнув за кустами сирени.

Ахнув, Елена схватила первое, что попалось под руку – мужнину рубашку, мгновенно набросила ее на себя, выскочила в окно, храбро продралась сквозь кусты и стремглав бросилась к площадке.

Ее муж, закрыв ладонями глаза, лежал на спине под турником, его тело содрогалось.

– Илья! – крикнула Елена и бросилась рядом с ним на колени, схватив его за руки и пытаясь оторвать его ладони от лица. – Тебе больно?!

На теле ее мужа и так уже были следы от двух ранений: пулевого – с правой стороны груди, и осколочного – на левом бедре. Сегодня ночью они вместе принимали душ, она впервые с интересом рассматривала обнаженное мужское тело и спросила его об этих ранениях. Илья отшутился, сказал, что в детстве любил похулиганить, на что только не напарывался! Но ведь она – из семьи медиков, кому он это рассказывает?!

И вот опять! Бедный, бедный муж!..

Илья вдруг расслабил руки, явив перепуганной жене смеющееся лицо, обхватил ее, повалил на траву и склонился к ней, покрывая поцелуями ее испуганные синие глаза, припухшие за ночь губы, шею…

– Илья, ну, хватит, Илья, – слабо протестовала Елена, чувствуя, что еще немного и ей захочется продолжить их первую брачную ночь прямо тут, на спортивной площадке, на виду у всех. – Не здесь!..

Илья оторвался от жены, внимательно посмотрел в лицо самой дорогой ему женщины на свете и вдруг рассмеялся.

– И не смейся надо мной, – надула губки Елена, – знаешь, как я испугалась, я думала, ты упал на свой нож! Кстати, а где нож?

Илья молча кивнул в сторону и, повернув голову, Елена увидела нож, торчащий из деревянного столба с баскетбольным кольцом наверху. Сорвавшись с перекладины, он все-таки успел его метнуть.

Елена перевела взгляд на мужа.

– Ты – «медовая ловушка»! – заявил Илья, улыбаясь. – Ты – медовая ловушка, в которую я впервые в жизни только что попался. И это я, – вздохнул он сокрушенно, – солидный женатый мужчина!

– А ты, правда, никогда не попадался в медовые ловушки? – с интересом спросила Елена, знавшая этот термин из «шпионских» романов.

– Правда, – ответил Илья. – Кому придет в голову расставлять их студенту?!

Его жена деликатно промолчала.

Вчера студент Синельников сотворил такие чудеса, что у всех, кто эти чудеса наблюдал и принимал в них живое участие, закралось сомнение, действительно ли он учится в Технической Академии, или сидит в Хогвартсе за одной партой с Гарри Поттером?

 

Началось с того, что в половине третьего пополудни, ровно через полтора часа после бравурного финиша на гидроцикле у профессорского причала и встречи со своей «второй половинкой», Илья подвел Елену к ее родителям и, с трудом сдерживая волнение, сказал:

– Андрей Александрович, Светлана! Я люблю вашу дочь. Я только что сделал ей предложение, и она согласилась стать моей женой. Благословите нас!

Поскольку их молниеносный роман от первой до последней минуты происходил на глазах супругов Азаровых, ничего нового родителям Елены Илья не сообщил.

Профессор Азаров испытующе посмотрел в глаза Илье и вспомнил, что у них с его будущей женой все происходило совсем не так: от момента знакомства до предложения руки и сердца прошла целая вечность – часов двенадцать, не меньше!

Андрей Александрович протянул руку Илье и произнес лишь одно слово:

– Благословляю!

Илья с чувством пожал руку профессору, который неожиданно привлек его к себе, и они троекратно расцеловались.

Бокаловы с волнением смотрели на происходящее. Декан улыбался, радуясь за своего студента, Лидия платком утирала слезы. От причала в купальных халатах к беседке подходили Ирина и Борис.

Андрей Александрович взглянул на дочь, которая стояла рядом со своим нареченным с сияющими сквозь набежавшие слезы глазами, и ясно понял, что она больше не принадлежит ни ему, ни ее матери. Он взял ее за руку, притянул к себе, обнял и расцеловал.

Илья с тревогой взглянул на свою будущую тещу, в глазах которой читалась какая-то непонятная обида. Светлана посмотрела на него с укором и всхлипнула.

Елена оторвалась от отца и бросилась на шею матери. Мать и дочь, обнявшись, разрыдались: дочь – от избытка чувств, мать – оттого, что какой-то молодой человек всего за полтора часа обворожил и отнял у нее ее собственного ребенка.

– Илья, – не выпуская из объятий Елену, жалобно сказала Светлана, – она ведь еще дитя!

– Вырастим! – твердо пообещал Илья, глядя на Светлану преданными глазами.

– Ей ведь еще четыре года учиться, – пыталась достучаться до мужского разума женщина.

– Выучим! – мужской разум вновь не ощутил никаких проблем.

– А как же дети?! – воскликнула Светлана.

– Сделаем! – не моргнув глазом, принял на себя очередное обязательство Илья.

Елена, продолжая оставаться в тисках материнских объятий, засмеялась. Илья почувствовал, что кто-то тронул его за руку и обернулся.

– Ты все-таки женишься? – грустно спросила Ирина.

Услышав голос лучшей подруги, Елена мгновенно высвободилась из объятий матери, подошла к своему мужчине, встала между ним и девушкой, задающей в такой момент совершенно неуместные вопросы, и посмотрела на Ирину недобрым взглядом.

– Ты замечательная девушка, Ирина, – мягко сказал Илья. Он умел ценить Любовь и знал, что эта молодая женщина любит его по-настоящему, – но браки заключаются на Небесах!

– Ты уверен?! – воскликнула Ирина в отчаянье.

– Разумеется, – еще мягче сказал Илья. – Сама посуди: у меня даже теща – ангел!

– Не смей ко мне подлизываться! – вскричала теща-ангел и улыбнулась сквозь слезы.

Ирина еще раз пристально взглянула на Илью, потом – на Елену, всхлипнула и бросилась на шею своей подруге. Девушки, обнявшись, разревелись.

– Береги его-о-о! – напутствовала подругу Ирина.

– Илья, – пустила в ход последний аргумент Светлана, – ты, хотя бы, сможешь ее прокормить?

 

Илья растерялся.

Он имел доступ к столь значительным средствам, что чукотский губернатор, просто услышав о сумме, повесился бы в Лондоне на оленьей упряжи!

Сокровище, легко обращаемое в любую валюту, год назад было тайно добыто преданными отечеству русскими офицерами. Оно оставалось совершенно неизвестным мировой банковской системе. Это позволяло вести полномасштабную борьбу за спасение русского народа от вырождения и вымирания, не оставляя никаких финансовых следов, а значит, сохраняя в полной тайне подлинные национальные проекты, в том числе и проект «Сердце России».

Но Илья скорее отрезал бы себе язык, чем заикнулся о своих возможностях!

 

Как всегда в трудную минуту попавшего впросак студента выручил декан.

– Сможет! – заявил Бокалов. – Он отличник, с этого месяца будет получать повышенную стипендию.

– Да и теща иной раз блинами подкормит, – значительно добавила Лидия, понимая, что Светлана заговорила о деньгах только потому, что все иные аргументы были исчерпаны. – Не станешь же ты зятя голодом морить, подруга!

– А я рыбку ловить умею, меня Олег научил, – утерев ладонями мокрое от слез лицо, оптимистично заявила Елена.

Профессор Азаров с укором посмотрел на жену.

Светлана сдалась. Она подошла к зятю, молча его обняла и в голос, по-бабьи, разревелась.

 

Женщины принялись перенакрывать стол, готовясь отмечать помолвку. Илья ушел на причал, подсоединил к мобильному телефону миниатюрный шифратор и набрал номер Римлянина. Две минуты ушло на то, чтобы доложить оперативную информацию, касающуюся проекта «Сердце России», и еще минута, чтобы принять встречную информацию.

– Принято, – сказал Илья, и тут же добавил, – разрешите обратиться с двумя личными просьбами?

– Обращайся, – в голосе Римлянина просквозила нотка удивления: с личными просьбами его лучший оперативник ни разу к нему не обращался.

– Первая просьба: разрешите жениться?

– Разрешаю и поздравляю! И учти, Илья, год назад ты закрыл меня собой от пули в Полинезии, теперь мы квиты: я тоже спас тебе жизнь своим советом, по крайней мере, ты больше не будешь искать смерти в бою. Ирина Бокалова – замечательная девушка, она так давно тебя любит, что заслужила полное право носить твою фамилию.

– Я женюсь на Елене Азаровой.

Возникла пятисекундная пауза, которая для Римлянина с его мгновенной мыслительной реакцией была целой вечностью.

– А в детском саду ты не пробовал себе невесту подыскать? – спросил он наконец.

– Она – моя женщина.

– Принято. Вторая просьба?

– Прошу отдать распоряжение помочь мне оформить законный брак сегодня до заката.

– Принято, тебе позвонят через минуту. Еще раз от души поздравляю. Отбой.

– Благодарю. Отбой.

Звонок раздался через пятьдесят секунд.

– Изложи проблему, Мастер.

– Необходимо до заката зарегистрировать брак по месту проживания невесты: «Оазис», Прибрежный район. К «Оазису» приближаться нельзя, самое удобное место для церемонии – сорок второй квадрат, сто пятьдесят метров от первого свертка к лодочной базе, поляна соснового бора.

– Принято.

– Жених – я. Невеста – Азарова Елена Андреевна.

– Принято, данные имеются.

– Оформить и вручить невесте вместе со свидетельством о браке новые российский и заграничный паспорта во время церемонии. Фотографий нет.

– Принято. Пусть захватит на церемонию свои старые паспорта.

– Зачем?

– Для отчета. Не липовые же документы мы ей будем вручать!

– Принято. Кольцо для невесты: размер – семнадцать, с бриллиантами, дорогое, но выглядящее скромно. Кольцо для меня: размер – двадцать один с половиной, простое, но не убогое. Короткая фата для невесты к обычному платью, свадебного платья не будет. Цветы, конечно.

– Какие?

– Красивые!

– Принято, дальше.

– Из моей квартиры нужно забрать спортивный баул, он стоит в прихожей у входной двери.

– Знаю, принято.

– Это все.

– Жди звонка через десять минут. Отбой.

– Отбой.

Через десять минут, поступил подтверждающий звонок: в девятнадцать часов двадцать минут, вблизи «Оазиса», квадрат сорок два.

Илья стоял на причале, глядя на воду, которую мелкая рябь, отражая солнечный свет, делала искрящейся, и думал о погибшей четыре года назад женщине, подарившей ему полгода любви и счастья. Он взглянул в чистое безоблачное небо.

«Как ты там?» – мысленно задал он вопрос, услышал шаги по песку и обернулся.

Елена шла к нему, смущенно улыбаясь. Ярко освещенная солнцем, с отливающими золотом волосами, красиво ступая длинными стройными босыми ногами, она взошла на причал. Илья ждал. Она приближалась, и бок о бок с ней к нему приближалось счастье.

– Я соскучилась, – просто сказала Елена, подойдя к нему и положив руки ему на плечи.

Он обнял ее и поцеловал.

– Я люблю тебя, – сказал Илья, – я никогда тебя не потеряю.

 

В самый разгар застолья Илья слегка потревожил Елену, казалось, навеки прильнувшую к его плечу, и взглянул на часы. Было семнадцать часов тридцать минут, солнце клонилось к закату. Веселая компания только что закончила прочувствованное исполнение шлягера «Хазбулат удалой» в сопровождении гитары, на которой аккомпанировала Лидия Бокалова.

– Госпожа майор! – растроганно кричал аспирант Незалежный, который спел песню громче всех, стоя позади Лидии и размахивая руками так, будто дирижировал хором. – Божественный аккомпанемент, небесный!

Аспирант попытался чмокнуть аккомпаниаторшу в щеку, но Лидия отстранилась и Борис, промахнувшись, едва не ткнулся носом в ее тарелку. Сергей Николаевич подхватил его и помог выпрямиться.

– Светлана, звони Анастасии, – закричал он, изображая панику, – пока он у меня жену не увел!

– Звони, звони! – храбро вскричал Незалежный, заранее уверенный, что друзья никогда его не предадут.

– Извини, дорогая, – шепнул Илья невесте, – я ненадолго.

Елена улыбнулась и отодвинулась, Илья встал.

– Ты, Лида, – восторженно кричал аспирант, – как ангел с этой… как ее…

– С мандолиной, – подсказал Илья, подойдя к Незалежному и беря его под локоть. – У меня к тебе дело, Борис, – добавил он негромко.

– Все, что угодно! – вскричал Незалежный. Он готов был в лепешку расшибиться перед человеком, три часа назад снявшим с него тяжкую обузу. – Но в рамках позитивной науки, – добавил он строго, отходя с Ильей от беседки.

– Обязательно, – пообещал Илья. – Слушай меня внимательно… – начал он инструктаж, когда они подошли к пляжу.

Елена с интересом наблюдала за разговаривающими на берегу мужчинами. Минуты через три после начала разговора Борис пришел в крайнее изумление, а после того как ее жених, закончив разговор, направился к беседке, побежал на причал, быстро разделся и прыгнул в воду.

– Что это с ним? – спросил Олег подошедшего Илью.

Олег с Виолеттой вернулись два часа назад, поздравили жениха и невесту и очень переживали, что не стали свидетелями помолвки.

– Стресс снимает, – коротко объяснил Илья, – после потрясающих новостей.

Он отозвал в сторону Виолетту и приступил ко второму раунду «челночных» переговоров. Минут через пять девушка, только что поклявшаяся Илье два часа молчать, как рыба, подбежала к беседке, взъерошила волосы Олегу и торжествующе крикнула:

– А все сидят и ничего не знают!

После чего шмыгнула в дом.

– Компания распадается на глазах, – заметил Бокалов, – кто следующий?

– Илья, ты что затеваешь? – подозрительно спросила Светлана.

– Похищение невесты, – слегка приоткрыл карты Илья, усевшись на свое место и обняв сразу прижавшуюся к его плечу Елену.

– А где кунаки жениха? – поинтересовалась Ирина.

– Взяли ювелирный магазин и рынок, теперь трясут одно государственное учреждение, – доложил Илья, прикинув в уме алгоритм действий оперативников.

– А нет ли среди них свободного лихого абрека для одинокой старой девы? – вздохнув, спросила Ирина.

– Дочь моя! – строго прикрикнула майор миграционной службы, отложив гитару. – Не смей называть себя старой девой, не позорь фамилию!

– Девы нет, мужа нет, ничего нет, – грустно запричитала Ирина. – И ты – сплошная галлюцинация! – громко укорила она подсевшего к ней Олега, утешающего и гладящего ее по волосам на правах друга детства. – Не порть мне прическу! – прикрикнула она, забыв, что после купания от ее прически и макияжа осталось одно воспоминание, что, как ни странно, сделало ее еще более привлекательной.

Илья повернулся к Ирине, несколько секунд смотрел на нее, хотел что-то сказать, но его невеста, твердой рукой взяв его за подбородок, повернула его лицо к себе, пристально взглянула в глаза и поцеловала.

Жениху показалось, что земля под ним заходила ходуном: это был поцелуй женщины. Отстранившись через довольно продолжительное время, Илья с восторгом посмотрел на Елену.

– А ты как думал, – говорили ее глаза, – то ли еще будет! И не крути головой по сторонам!

Жених с удовольствием подчинился.

– Я так понимаю – медлить вы не будете, – с улыбкой спросил Андрей Александрович, – в понедельник подадите заявление в ЗАГС?

– В понедельник?! – удивился Илья. – Нет, в понедельник не подадим.

– И правильно! – воскликнула Светлана Азарова и с укоризной взглянула на мужа. – Ты, как метеор! А ухаживания, прогулки при луне?! Помнишь, как я три дня кочевряжилась прежде, чем сказала «да»?

Профессор отчетливо помнил, что его будущая жена сказала «да» в палатке на берегу в первую же ночь после их знакомства, причем до восхода солнца успела повторить это слово, как минимум, сотню раз, но поправлять ее не стал. К тому же он вспомнил, что в ЗАГС они действительно попали только через три дня, потому что только через три дня он открылся после ремонта.

– Светлана, – осторожно поинтересовался Илья, – что вам кажется более правильным: когда мужчина ухаживает за собственной женой, вместе с ней любуясь луной из окна супружеской спальни? Или когда под той же самой луной он, как разбойник, тащит в лес любимую девушку, замирающую от множества страхов: женится – не женится, будет ребенок – не будет, укусит муравей или комар и что скажет мама?!

– Мама скажет, – заявила Светлана, – храни девственность до свадьбы!

Профессор Азаров закашлялся.

– Еще чего! – недовольно подумала Елена, которой не терпелось улизнуть с любимым во флигель.

– Золотые слова! – восхищенно воскликнул Илья. – Я тоже так считаю!

Все, включая Светлану, которая произнесла «золотые слова» просто для проформы, с удивлением уставились на молодого человека, только что явившего для всех образец высочайшей нравственности.

Обескураженная Елена увидела озорные искорки в его глазах и успокоилась. Когда через секунду с охапкой одежды в руках мимо беседки пронесся освежившийся аспирант Незалежный и скрылся в доме, она успокоилась окончательно: ее жених явно что-то задумал.

– В самом деле? – недоверчиво спросила Светлана. – И что, ты можешь пообещать, что до свадьбы…

– Могу даже поклясться, – заявил Илья, – только не до свадьбы, а до законной регистрации брака.

– Ну да, я именно это и имела в виду, – неуверенно произнесла Светлана.

– Ох, что-то он мягко стелет! – подумала она.

– Регистрация – это же всего-навсего отметка в паспорте, – заметил Олег, глядя на будущего зятя с некоторым разочарованием. – Разве не любовь – превыше всего?

Ирина смотрела на Илью с любопытством: он совершенно не походил на человека, придающего какое-либо значение условностям.

– Эта «всего-навсего отметка» для женщины – такой же символ, как знамя для полка, – торжественно заговорил Илья, верноподданнически косясь на будущую тещу. – То, что необходимо хранить, как зеницу ока, ради чего стоит жить, сражаться и побеждать!

Елена с сомнением взглянула на жениха: она и так готова была умереть за него и за свою любовь, без всяких символов.

Илья привлек ее к себе и зашептал в ухо:

– Милая, пожалуйста, сделай все, как я прошу. Иди в дом, приведи себя в порядок, переодень платье и обуйся. Косметика не обязательна: мне бы не хотелось в нашу первую ночь целовать твое лицо сквозь тональный крем.

Елена на секунду прижалась головой к его груди, потом выпрямилась и продолжала слушать шепот своего мужчины, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Возьми оба своих паспорта, – продолжал Илья, – и выходи из дома ровно в девятнадцать десять. Нам предстоит самая романтическая прогулка в нашей жизни. И никому ни слова!

Елена встала, сделала два шага от стола, потом вернулась и склонилась к Илье.

– А зачем паспорта? – шепотом спросила она.

Илья поднял на нее удивленные глаза.

– А разве я не сказал? – прошептал он в ответ. – В девятнадцать двадцать мы поженимся.

Елена ринулась в дом, по дороге опрокинув стул.

 

В девятнадцать часов двенадцать минут профессорский джип, миновав ворота «Оазиса», зашуршал шинами по сосновой аллее. Вечерело. Илья, сидя за рулем, посмотрел на сидящую рядом притихшую невесту и мысленно попрощался с холостяцкой жизнью.

– Давно мечтал поучаствовать в любовной авантюре! – воскликнул с заднего сиденья Незалежный.

– А я – выйти замуж за авантюриста! – заявила сидящая рядом с ним Виолетта.

– На сегодня все свободные авантюристы разобраны! – слегка повернув голову, предостерегающе сказала Елена.

Увидев, что Илья, не доехав до трассы, повернул вправо на дорогу, ведущую к лодочной базе, она с любопытством спросила:

– Куда это мы?

– К счастью, милая! – улыбаясь, сказал ее жених, через сто пятьдесят метров сворачивая влево под прямым углом на едва приметную в густом придорожном ельнике просеку.

Метров через двадцать, миновав лесопосадку, он повернул направо и остановился. Глазам невесты и свидетелей открылась роскошная ромашковая поляна, с трех сторон окруженная сосновым бором, с четвертой стороны отделенная от дороги рукотворным ельником.

В лучах заходящего солнца эта поляна вполне могла бы соперничать по красоте с райскими кущами, если бы не застывшие посреди нее автомобили, зловеще уставившиеся на пришельцев затемненными лобовыми стеклами: черный джип «Гранд Чероки» и белый минивэн. Людей возле машин не наблюдалось.

Илья вышел из машины, обошел джип, распахнул дверцу перед невестой и помог ей сойти на землю. Елена глянула под ноги и с удовольствием убедилась, что ее белые босоножки на шпильке и белый с золотом подол ее шелкового платья вполне гармонируют с ромашковой сценой, на которой должно было свершиться романтическое действо под заветным для каждой женщины названием – «Замужество»! Оглядев жениха, который был облачен в белые брюки из немнущейся ткани, белые туфли и кремовую рубашку, невеста пришла в полный восторг. Весь этот гардероб Илья извлек во флигеле из своей спортивной сумки перед самым отъездом и переоделся за минуту.

– А это что? – кивнув на автомобили, спросила Виолетта, которой аспирант помог выйти из машины.

– Лошади кунаков жениха, – объяснил Илья, взял под локоть невесту и двинулся с ней к центру ромашковой поляны.

– Ну и где же сами кунаки? – беря под руку Бориса, поинтересовалась Виолетта.

– Думаю, внутри лошадей, больше негде, – предположил аспирант, идя следом за молодоженами, и не ошибся.

Боковая дверь минивэна откатилась в сторону, на поляну вышли два симпатичных молодых человека в строгих темных костюмах при галстуках и, улыбаясь, стали дожидаться приближения небольшой процессии.

– Очаровательно, очаровательно! – наперебой затараторили они, обойдя молодоженов и отдирая от аспиранта растерянную Виолетту. – Мы вас именно такой себе и представляли! Вася, экран!

Из минивэна вышел еще один мужчина. Внешностью он походил на киношного героя-любовника и был раза в два постарше коллег. Оценивающим взглядом он посмотрел на Виолетту и развернул на борту минивэна белый экран, прицепив его к какому-то крючку на крыше.

– Вас-то мы и снимем! – радостно пообещали молодые люди упирающейся Виолетте, таща ее к экрану.

Елена изумленно взглянула на Илью, который, прикрыв ладонью глаза, беззвучно смеялся. За четыре года службы в разведке Илья не встречал ни одного (ни одного!) оперативника, не обладающего чувством юмора. Причина была проста: при тестировании люди, чувством юмора не обладающие, отсеивались сразу.

– Я не невеста! – доказывала Виолетта, стоя спиной к экрану.

– Тем более! – вскричали обрадованные молодые люди. – Вася, давай!

«Вася», подполковник ФСБ Владимир Алексеевич Васильев, направив на Виолетту цифровой фотоаппарат с мощным объективом, громко объявил:

– Фотография на паспорт! – и добавил. – Подол приподнимите, пожалуйста.

Взвизгнув, Виолетта отбежала от экрана и спряталась за минивэном. Незалежный повалился в ромашки.

– Еще желающие есть? – поинтересовался подполковник и строго взглянул на Елену.

На коротком оперативном совещании пять часов назад было принято решение сделать тайную церемонию по-настоящему веселой и праздничной, и Васильев старался по мере сил.

– Есть! – храбро заявила Елена, решив подыграть друзьям жениха, и встала перед экраном. – Платье снимать? – поинтересовалась она на всякий случай.

Подполковник Васильев, к которому оперативный псевдоним «Вася» приклеился еще со времен его разгульной молодости, оглядев красавицу-невесту, тут же пожалел, что женщин для паспортов не фотографируют, так сказать, в первозданном виде.

– Еще успеете, – вздохнул он, с завистью взглянув на Илью. – Пожалуйста, смотрите в объектив…

Илья передал оперативникам паспорта Елены, и вся троица скрылась внутри машины, напичканной специальным оборудованием.

– Что теперь? – спросила невеста, прижавшись к жениху.

– Пять минут ждем, – ответил Илья, с улыбкой глянув на хохочущую Виолетту.

Девушка оценила, наконец, весь комизм происшедшего и теперь теребила Бориса, который от души веселился вместе с ней, стоя неподалеку от машины.

 

Через некоторое время боковая дверь минивэна распахнулась, оперативники вышли наружу, и подполковник Васильев, держа в руках запечатанный конверт, официальным голосом обратился к невесте:

– Елена Андреевна?

– Да, – призналась она.

– Синельникова? – допытывался Владимир Алексеевич еще более официально.

– Азарова, – пролепетала Елена, растерянно взглянув на Илью.

– Тогда, это не вам! – сурово сообщил подполковник, пряча конверт во внутренний карман пиджака.

Елена, догадавшись, что в конверте лежат ее новые паспорта, рванулась было к «Васе», но тут водительская дверь «Гранд Чероки» распахнулась, и на сцене появилось новое действующее лицо. Елена негромко ахнула и прижалась к Илье.

Майор ФСБ Александр Михайлович Пятистенный был ростом два метра восемь сантиметров, весил сто двадцать килограммов и носил вполне подходящий оперативный псевдоним – «Кролик». Хотя лицо майора Чарльз Дарвин запросто мог бы демонстрировать на своих лекциях как главное доказательство тому, что человек произошел от обезьяны, скорее всего – от гориллы.

А между тем, Пятистенный в свое время с отличием окончил философский факультет Университета, был по натуре добр, женат и имел троих детей. Его пригласили на службу в ФСБ еще тогда, когда он, учась на четвертом курсе и став случайным свидетелем заказного убийства, ударом пудового кулака по голове умертвил одного из киллеров, а второго просто сгреб в охапку и отнес в милицию, предварительно сломав об колено его снайперскую винтовку.

Иногда Следственный отдел прокуратуры одалживал Кролика у его руководства, чтобы добиться истины от ворога, запирающегося особенно упорно в каком-нибудь сложном деле. Пятистенный входил в кабинет для допросов, садился на место тут же вызываемого к начальству следователя, и, не произнося ни слова, с интересом наблюдал, как подозреваемый строчит одну явку с повинной за другой, вспоминая даже те эпизоды, о которых следствие не имело ни малейшего представления.

– Мы – из ЗАГСа! – выйдя из машины, пророкотал Кролик, и где-то вдалеке залаяли собаки. – Кто здесь брачующиеся?

– Мы, – прошептала новобрачная, заворожено глядя на великана.

Майор посмотрел на нее с любопытством, распахнул заднюю дверь и помог выйти из машины моложавой симпатичной женщине в строгом деловом костюме.

– Представляю вам, – радостно загремел Пятистенный, и женщина прижала к ушам ладони, – заведующую Прибрежным ЗАГСом Ольгу Владимировну Прибрежную!

Женщина виновато улыбнулась молодоженам. Ольга Владимировна виновато улыбалась всем молодоженам, потому что ее фамилия в сочетании с названием учреждения, которое она возглавляла, неизменно вызывала у брачующихся улыбки, отвлекая от церемонии. Жених и невеста улыбнулись в ответ, обрадованные тем, что человек-гора лично сочетать их браком не будет.

– Свидетели на месте? – спросила Прибрежная, раскрыв на капоте джипа Книгу регистрации браков, заранее заполненную еще в ЗАГСе, и кладя на нее «паркер» с золотым пером, час назад подаренный ей майором.

– На месте! – отрапортовали Борис и Виолетта, пришедшие в полный восторг от кунаков жениха.

– Ну, что же, приготовьтесь, – улыбаясь, предложила Ольга Владимировна и украдкой с восхищением взглянула на майора: она очень рассчитывала на продолжение этого вечера с ним вдвоем где-нибудь в интимной обстановке.

Молодые офицеры – лейтенанты Юрий Звягинцев и Валентин Гнедич – извлекли из минивэна две бутылки шампанского, фужеры, серебристый поднос, три букета и празднично украшенный пакет, который тут же передали свидетельнице.

Виолетта развернула пакет и вынула из него короткую фату, при виде которой невеста едва не расплакалась: она даже не рассчитывала, что мужчина способен побеспокоиться о такой «мелочи»!

Пока свидетельница прикрепляла фату к волосам невесты заранее припасенными заколками, майор отозвал в сторонку Илью и вручил ему миниатюрную малахитовую шкатулку.

Раскрыв шкатулку, Илья несколько секунд полюбовался кольцами, закрыл и повернулся к Елене.

Его невеста стояла перед ним посреди ромашкового луга в белоснежной фате, с букетом алых роз, освещенная последними лучами заходящего солнца, и смотрела на него счастливыми синими глазами, улыбаясь сквозь слезы.

Илья, обладающий врожденной феноменальной памятью, мгновенно перебрал в уме множество виденных им в жизни прекрасных картин: тропические закаты и зеленые острова южных морей; освещенные луной арктические льды, нависающие над верхней палубой корабля, и пенные гребни волн во время шторма; слепящие глаза горные вершины и яркий подводный мир Большого Барьерного Рифа, и понял, что ничего прекраснее этой картины – любимой золотоволосой девушки в фате, застывшей с алым букетом среди цветущих полевых ромашек перед тем, как стать его женой, он никогда не видел!

Подполковник Васильев перемещался с фотоаппаратом вокруг невесты и, восхищенно цокая языком, делал снимки.

Илья подошел к Елене, с трудом удержался от поцелуя и предложил ей руку. Она взяла его под руку, он ощутил дрожь ее тела и успокаивающе чуть прижал ее руку к себе.

– Готовы? – спросила Прибрежная, улыбаясь.

Илья кивнул. Борис и Виолетта с букетами встали позади жениха и невесты, лейтенант Звягинцев включил в минивэне магнитолу и над белой поляной посреди соснового бора зазвучал нестареющий Марш Мендельсона.

Илья и Елена сделали несколько шагов и встали перед заведующей ЗАГСом, музыка оборвалась.

– Дорогие жених и невеста! – заговорила Прибрежная проникновенным казенным голосом и… смолкла.

Она вдруг ощутила всю романтичность обстановки, в которой происходит эта церемония, ощутила всю необыкновенность окружающих ее людей, вспомнила, что жених и невеста познакомились только сегодня в середине дня, о чем ей доверительно сообщил майор, и у нее перехватило дыхание.

– Илья и Елена, – справившись с собой и совершенно искренне волнуясь, тепло заговорила Прибрежная, – вы – замечательная пара! У вас будет самая счастливая семья, поверьте мне! Я от всей души желаю вам любви и счастья, и я… объявляю вас мужем и женой! – закончила она дрогнувшим голосом.

Вновь раздался торжественный марш. Илья расписался в Книге регистрации и растроганно наблюдал, как его жена старательно выводит в своей графе: «Синельникова».

Ольга Владимировна подала знак жениху. Илья раскрыл шкатулку, достал кольцо с бриллиантами, взял правую руку жены, посмотрел ей в глаза и надел кольцо на ее безымянный палец.

– В пору! – вздохнул он с облегчением: он очень переживал, что мог ошибиться с размером.

Елена взяла из шкатулки второе кольцо, Илья протянул правую руку, и оно украсило его безымянный палец.

Музыка смолкла. Юная жена подняла глаза на своего супруга.

Он поцеловал ее. И потом, пока хлопали пробки, вылетающие из бутылок шампанского, и Виолетта с лейтенантом Гнедичем разливали вино по фужерам; пока майор Пятистенный в благодарность за церемонию целовал заведующую ЗАГСом и спрашивал, что она делает сегодня вечером; пока подполковник Васильев без устали щелкал затвором фотоаппарата, а лейтенант Звягинцев с Борисом перетаскивали в профессорский джип цветы и спортивный баул, Илья поцелуями осушал счастливые слезы на щеках своей жены.

После того как прозвучали поздравления, Ольга Прибрежная торжественно вручила Илье Свидетельство о браке, а подполковник Васильев отдал, наконец, Елене конверт с ее новыми паспортами.

Когда молодожены сели в джип на заднее сиденье, Борис сел за руль, а Виолетта, успев обменяться телефонами с Валентином Гнедичем, устроилась на сиденье рядом с водительским, оперативники извлекли из машин пистолеты-пулеметы «Агран» и дали в воздух три короткие очереди.

 

– Что это? – насторожилась Светлана. – Стреляют?!

Декан взглянул на часы.

– Ребята обещали вернуться не позже, чем в восемь вечера, сейчас еще без пяти.

– Что за прогулки в машине? – недоуменно воскликнула Лидия, которую выстрелы также насторожили. – Прогулялись бы пешком!

– Может быть, позвонить Елене по мобильному? – предложил Андрей Александрович.

– Вы что, не можете потерпеть пять минут?! – возмутился Олег.

Но Светлана уже нажала кнопку вызова. Телефон глухо отозвался где-то поблизости, потом мелодия стала приближаться и, наконец, зазвучала совсем рядом: на крыльце с телефоном подруги в руках стояла Ирина, до этого приводившая в доме в порядок свою прическу.

Светлана с досадой отключила телефон, в ту же минуту послышался звук мотора, джип подъехал к дому и остановился у крыльца.

Все подошли к машине, распахнулась задняя дверь, вышел Илья и помог выйти Елене.

Увидев свою дочь в свадебной фате с прижатым к груди букетом алых роз, Светлана обомлела.

– Мама, – радостно воскликнула Елена и протянула ей конверт с паспортами, – я вышла замуж!

 

Глава 5. Завтрак для настоящего мужчины

 

В половине восьмого утра рассвело окончательно.

Тщательно причесанная новобрачная в синем в белый горошек сарафане сидела за столом в беседке лицом к заливу и занималась исключительно важным делом: изобретала свою новую подпись. Перед ней лежали три паспорта и лист бумаги, испещренный сверху донизу множеством вариантов, ни один из которых новоиспеченную Синельникову не удовлетворил. Придирчиво просмотрев наброски своих автографов, Елена вздохнула, отложила исписанный лист, взяла новый и бросила взгляд на спортивную площадку, по которой ее муж метался, как ураган, упражняясь с длинным самурайским мечом – катаной. Клинок меча сверкал в солнечных лучах, со свистом рассекая воздух.

– Красиво! – улыбнулась Елена. – Интересно, за кого же я вышла замуж?!

Ей стало это настолько интересно, что она в пятый раз открыла свой новый российский паспорт, в котором пока еще не было ее подписи. Она нашла четырнадцатую страницу, озаглавленную «Семейное положение» и в прямоугольном штампе, заполненном аккуратным почерком Ольги Прибрежной, под печатными словами «зарегистрирован брак» прочла: «с гр. Синельниковым Ильей Константиновичем».

– Константинович, – повторила про себя Елена, – Константиныч, значит! Интересно, а с кем это зарегистрировал брак «гр. Константиныч»?!

Она раскрыла на четырнадцатой странице паспорт мужа и прочла: «с гр. Азаровой Еленой Андреевной».

– Кто такая, эта «гр. Азарова»?! – возмутилась уже почти двенадцать часов Синельникова и покосилась на мужа, в руках которого сейчас с невероятной скоростью вращались сразу два меча: катана и короткий – вакидзаси. – Нашел Константиныч, с кем браки заключать!

Новобрачная открыла свой новый заграничный паспорт, полюбовалась фотографией, с которой ей улыбалась Elena Sinelnikova, и взглянула на часы.

Илье осталось упражняться десять минут.

Он убрал мечи в деревянные ножны и положил их в свой длинный спортивный баул, быстро снял тренировочные брюки, оставшись в узких купальных плавках, весело махнул рукой жене и побежал к причалу.

 

– Мне нужен час, милая, чтобы всегда быть в форме, всего один час в сутки, который не будет тебе принадлежать! – виновато шептал ей Илья пятьдесят минут назад, унося ее на руках со спортивной площадки, куда она прибежала после того, как он сорвался с турника. – А ты поспи, все еще спят, – сказал он, укладывая жену на кровать.

– Все уснули в пять утра, теперь до обеда не встанут, – улыбнулась Елена, вспомнив песни под гитару, возбужденные голоса и смех, раздававшиеся из беседки всю ночь. – Можно, я посмотрю, как ты занимаешься? Я оденусь, – добавила она торопливо.

Глядя на жену, которая лежала перед ним на кровати в одной его распахнутой рубашке, Илья с трудом поборол искушение, кивнул с улыбкой и вышел.

Елена быстро привела себя в порядок, оделась и, вспомнив, что в ее новых паспортах пока еще нет ее подписи, устроилась в беседке, наблюдая за мужем и придумывая свой автограф.

 

Разбежавшись, Илья прыгнул в воду, вынырнул далеко от причала и поплыл настоящим спортивным кролем, быстро удаляясь от берега.

– Ну почему у такого мужчины такая бестолковая жена?! – бросив взгляд на исписанный лист, с досадой подумала Елена и в сердцах в самом центре чистого листа быстро вывела еще одну подпись.

Неожиданно этот вариант показался ей удачным: разборчивая подпись с красивой, устремленной вправо и вверх завитушкой. Елена тут же повторила автограф несколько раз и, наконец, осталась довольна.

Чтобы не передумать и не начать поиски других, более совершенных вариантов, новобрачная быстро расписалась в обоих своих паспортах.

– Все, – с облегчением вздохнула Елена, – теперь все! Теперь я – Синельникова…

Она услышала, как позади нее открылась дверь особняка, и обернулась.

На крыльце, свежая и прибранная, в летнем голубом платье стояла ее мать. Светлана улыбнулась дочери, сошла с крыльца, подошла к беседке и, придвинув поближе стул, села рядом с Еленой.

Женщины молчали, не желая нарушать голосами интимную прелесть этого раннего утра, великого для них утра середины сентября. Перед ними в ярких лучах приподнявшегося над горизонтом солнца сверкал залив, и там, издалека, красиво рассекая водную гладь сильными руками, возвращался к берегу мужчина, только вчера внезапно возникший в их жизни, мужчина, умеющий творить чудеса.

Светлана посмотрела на лист с новой подписью Елены, раскрыла по очереди ее новые паспорта с той же подписью, вздохнула и с вопросительной улыбкой взглянула на дочь.

– Он был так нежен, мама, – тихо сказала Елена, слегка покраснев от сладкого стыда, и спрятала лицо на груди у матери.

Обняв дочь и с улыбкой гладя ее по волосам, Светлана вспомнила, с каким нетерпением молодожены принимали поздравления вчера вечером; вспомнила, как они всего лишь раз быстро поцеловались под традиционные крики «Горько!» и одновременно взглянули на гостевой дом; вспомнила, какую роскошную корзину цветов она получила вчера в подарок от своего зятя и как на ее предложение постелить им во флигеле Елена взглянула на мать с неподдельным изумлением и громко, с ноткой негодования сказала, защищая свои законные супружеские права:

– Мама, я сама постелю!

 

Илья оперся руками о доски настила и рывком выбросил свое тело на причал. Он улыбнулся женщинам и направился к беседке. Когда он подошел ближе, Светлана обратила внимание на две отметины на его теле, о многом говорящие врачу, но виду не подала.

Илья обошел стол, склонился к жене и поцеловал ее в губы. Потом повернул голову, улыбнулся Светлане и поцеловал ее в щеку, растрогав ее до слез.

– Пожалуйста, Илья, обращайся ко мне на «ты», – попросила она своего зятя.

– Конечно! – весело воскликнул Илья. – Чего не сделаешь для любимой тещи!

Лукаво взглянув на Светлану, Илья проникновенно спросил:

– Можно я буду называть тебя мамой?

– Не вздумай! – испуганно воскликнула теща. – Я всего на тринадцать лет тебя старше!

– Не грусти, Светка, я пошутил! – засмеялся Илья и поцеловал кисть ее руки. – Дамы, я вас покину ровно на десять минут!

Он сбегал на спортивную площадку, собрал свои вещи и скрылся во флигеле.

– «Светка», надо же! – с улыбкой вздохнула Светлана и серьезно посмотрела на дочь. – У него два ранения: пулевое и осколочное.

– Я догадалась, мама, – тихо сказала Елена.

– Я видела из окна, как он обращается с оружием. Он – воин, милая! Скорее всего – спецназ.

– Я это еще вчера поняла.

– И что ты думаешь?

– Думаю, что буду сражаться бок о бок с ним, – вздохнула Елена. – Будем вместе спасать мир!

– Что ж, пойдем в дом, воительница, и приготовим твоему мужу кофе, – с улыбкой сказала Светлана. – Заодно научу тебя готовить завтрак для настоящего мужчины!

 

Через десять минут, когда Илья, тщательно выбритый, все в тех же белых брюках и туфлях, но в свежей темно-синей рубашке с короткими рукавами подошел к беседке, на крыльце особняка появилась Елена с подносом в руках. Важно сойдя с крыльца, серьезная замужняя дама с красивой фамилией Синельникова расставила на столе золотистые кофейные чашки на блюдцах, молочницу со сливками, сахарницу и турку с дымящимся ароматным кофе. Илье, сделавшему было движение, чтобы ей помочь, женщина с солидным супружеским стажем в целых двенадцать часов негромко сказала:

– Пожалуйста, сядь, милый. Я сама.

Илья заворожено смотрел, как в его чашку льется из турки черный кофе. Он услышал, как откуда-то из поднебесья доносится вопрос: «Тебе сколько сахара, один или два?», тихо ответил: «Два» и увидел, как в чашку один за другим аккуратно опускаются с серебряной ложки два кусочка сахара; услышал еще один вопрос: «Тебе со сливками?», отрицательно покачал головой и с минуту смотрел, как изящная женская рука с обручальным кольцом на безымянном пальце миниатюрной ложечкой бесшумно размешивает сахар в чашке; осторожно взял чашку и, проглотив комок в горле, сказал:

– Благодарю, родная. А ты?

– Я приготовлю завтрак и присоединюсь к тебе. Представляешь, я еще ни разу не готовила своему мужу завтрак! Как он меня терпит?!

Елена сокрушенно пожала плечами и ушла в дом.

Илья сделал глоток кофе и улыбнулся: кофе был отменный!

 

Оглядев стол, середину которого его заботливая жена, стараясь не упустить ни одной мелочи, украсила цветами в хрустальной вазе, Илья удивился. Яичница с беконом, горячие тосты, свежий апельсиновый сок, фрукты, кофе…. Здесь было все, что он сам себе готовил на завтрак годами, лишь иногда варьируя бекон и карбонат! Он взглянул на сидящую напротив Елену, намазывающую для него тост маслом, отпил половину стакана сока и спросил:

– Милая, признайся, ты не первый раз замужем?

Елена с благодарностью подумала о матери, которая деликатно отказалась к ним присоединиться, сказав, что позавтракает вместе с гостями, хотела было присвоить себе авторство «завтрака для настоящего мужчины», но тут же устыдилась едва не слетевшей с языка лжи.

– Мама подсказала, что нужно приготовить. Но я все сделала сама! – добавила она поспешно.

– Все, что ты сделала, замечательно! – искренне сказал Илья, пережевывая бекон крепкими зубами. – Ты готовишь просто восхитительно!

Елена попробовала яичницу с беконом, и она ей понравилась. Раньше она никогда не ела на завтрак мясного, ограничиваясь овсянкой и фруктами, сейчас она ощущала настоящий голод.

– Раньше я спала по ночам, – догадалась Елена, – а не занималась любовью с мужчиной! Интересно, хватит Илье этого завтрака, чтобы восстановить силы?

– Если захочешь еще, я принесу, – сказала она, увидев, как быстро пустеет его тарелка.

– Этого хватит, – успокоил ее Илья. – Видишь ли, милая, – объяснил он, откусывая яблоко, – я все привык делать быстро: быстро есть, быстро приводить себя в порядок, быстро соображать и принимать решения, это профессиональная привычка.

– Это замечательная привычка! – улыбнулась Елена, подумав о вчерашнем сумасшедшем дне. – А в постели ты не торопишься, – лукаво заметила она, вспомнив прошедшую ночь, и слегка покраснела.

Илья улыбнулся, налил кофе им обоим и спросил:

– Чем бы ты хотела заняться после завтрака?

– После завтрака мы займемся каждый своим делом: ты будешь любить свою жену, а я – своего мужа!

– Замечательная идея! – воскликнул Илья, вставая. – Я только уберу со стола и вымою посуду.

– Нет! – испуганно воскликнула Елена, вскочив. – Пожалуйста, милый, никогда так больше не говори, и уж тем более не делай! Это женские обязанности, или ты считаешь, что я с ними не справлюсь?

– А разве муж не обязан помогать жене по дому? – неуверенно спросил Илья.

– Обязан! – заявила супруга, собирая на поднос посуду. – Лампочка перегорит – вкрутишь. А уж тарелки в посудомоечную машину я как-нибудь сама побросаю!

Елена взяла поднос, но взглянув на озадаченного мужа, тут же поставила его на стол.

– Пойми, милый, – горячо заговорила она, – я жду от тебя совсем другой помощи! Я жду, что ты поможешь мне стать настоящей женщиной, матерью, другом тебе. Я жду, что ты распахнешь передо мной этот мир и объяснишь мне, как жить в этом мире полной жизнью. Я жду, что ты поможешь мне исполнить мои мечты, самые заветные мечты, милый! И я жду, что ты мне объяснишь, наконец, кто ты такой и каким Богам ты служишь!

Илья взял жену за плечи и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Я офицер Генерального Штаба, родная, – серьезно сказал он, – капитан-лейтенант, разведчик. Я служу России.

Он увидел гордость, мелькнувшую в ее глазах, которую тут же сменили любовь и страсть, заставившие эти глаза потемнеть, и поцеловал жену. Елена всхлипнула, обхватила мужа за шею, и он ощутил на губах ответный поцелуй.

Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Илья улыбнулся и осторожно спросил:

– А можно я хотя бы вытру со стола?

 

Они уснули, утомленные, только в полдень, но уже в половине второго их разбудили громкие голоса, доносящиеся снаружи.

Супруги вместе приняли душ, Илья быстро оделся.

– Иди, милый, – ласково сказала Елена, причесываясь перед зеркалом, – я скоро.

Компания, сидящая в беседке за накрытым столом, с любопытством повернулась к Илье.

– Всем добрый день! – весело поздоровался виновник торжества.

– Привет молодоженам! – вскричал за всех профессор Азаров, получивший вчера неожиданный подарок к юбилею в виде нового родственника.

Он сделал приглашающий жест, указав зятю на место по правую руку от себя.

– А где твоя вторая половинка? – поинтересовалась Лидия.

– Здесь, – прижал руку к сердцу Илья, усаживаясь рядом с профессором.

– Надеюсь, ты не до смерти ее залюбил? – вздохнув, спросила Ирина, надеясь как раз на обратное.

– Ирина! – укоризненно покачал головой Бокалов.

Олег смотрел на зятя с уважением: Виолетта в подробностях поведала ему о бракосочетании его сестры, с особенным восторгом рассказав о «кунаках» жениха.

– Замечательно, когда юбилей плавно переходит в свадьбу, – заявил Борис, пребывая в отличном настроении, так как от последствий профессорского банкета успел избавиться окончательно.

– Это ты верно заметил, – улыбнулся Андрей Александрович, наполнил два фужера шампанским и один из них вручил зятю. – Илья, пока нет твоей благоверной, – сказал он, покосившись на флигель, – предлагаю тост, касающийся только нас с тобой.

Илья взял свой фужер и поднялся, с любопытством глядя на профессора.

– Светлана, – продолжил Андрей Александрович, – точнее – моя жена, а еще точнее – твоя теща, сказала, что пока я спал без задних ног, вы с ней перешли на «ты». Учитывая, что я всего лишь на два года ее старше, предлагаю тебе выпить со мной «на брудершафт»!

– С удовольствием, – улыбнулся Илья.

Они сплели руки, пригубили шампанское и трижды расцеловались под дружные аплодисменты присутствующих.

– Илья!.. – протянул ему руку профессор.

– Андрей!.. – пожал его руку Илья.

Родственники обнялись, затем сели на свои места, не чая друг в друге души.

– Между прочим, – заметил Бокалов, наполняя свой фужер, – я всего на год старше Андрея…

– Нечего, нечего! – воскликнула Лидия. – Илья – твой студент, а ты, как никак, его декан.

– А он, – Сергей Николаевич указал рукой на своего лучшего друга, – его тесть! Декан и тесть — это примерно одно и то же. И кстати, мон женераль, – повысил жену в звании Бокалов, – вы с Ильей еще лет пять назад перешли на «ты»…

– И я тогда сразу помолодела минимум на десять лет, – мечтательно сказала Лидия и с улыбкой посмотрела на Светлану, с которой они были ровесницами. – А ты, подруга?

– Мне нельзя так резко молодеть, – вздохнула Светлана, – дочь приревнует!

Декан обменялся взглядами с Ильей, они оба встали, сплели руки, молча сделали по глотку и под аплодисменты от души расцеловались.

– Илья!.. – протянул руку Бокалов.

– Сергей!.. – пожал его руку Илья.

– Жаль, что академик вчера уехал, – заметил Незалежный.

– Илья, а что ты больше всего ценишь в женщине? – спросила Виолетта, подумав при этом о лейтенанте Гнедиче, таком же, по всей видимости, «студенте», как и сам молодожен.

– Способность любить и быть любимой, – поразмыслив, сказал Илья.

– А еще?

– Материнский инстинкт, конечно.

– А вы с Ленкой уже договорились, сколько родите детей? – продолжала допытываться Виолетта.

– Договорились, – улыбнулся молодожен.

– И сколько?

– Она обещала родить мне столько детей, сколько я захочу.

– Ты говорил, что хочешь троих? – уточнила Лидия.

– Я передумал, – заявил Илья. – Если жена беременна с первой брачной ночи, грех мелочиться!

– Беременна?!! – Светлана подскочила на стуле. – С чего ты взял?!

– Она мне сама утром сказала, – хладнокровно пожал плечами зять.

– Да она-то откуда может об этом знать?!

– Материнский инстинкт! – развел руками Илья. – Плюс мамочка – главный врач родильного дома…

Всеобщее ошеломление длилось недолго. Четыре женщины, переглянувшись, расхохотались. К ним, в конце концов, присоединились и мужчины, не особенно искушенные в таких вещах.

– Так сколько же все-таки? – весело спросил профессор. – Сколько мне ожидать внуков?

– И внучек, – Илья значительно поднял вверх указательный палец.

– Не томи, сколько? – нетерпеливо воскликнула Ирина.

Сама она была единственным ребенком в семье и до сих пор считала такой состав семьи идеальным.

– Вообще-то, я фанат сериала «Папины дочки»… – признался Илья.

 

Он с удовольствием вспомнил эту забавную комедию, которую посмотрел в конце июля на субмарине по дороге к Северному Полюсу. Несколько дней их сверхсекретная подлодка тайно сопровождала к Полюсу ледокол «Россия» и исследовательское судно «Академик Федоров». Потом отвернула в сторону…

Диск с записью сериала прихватил с собой Немо, командир их разведгруппы, у которого были уже три дочери и сын. Но ни он, ни его замечательная жена на достигнутых результатах останавливаться не собирались!

 

– Пятерых?! – вскричала Ирина, обхватив руками голову.

Пятеро детей! Да ни за какие коврижки! Пусть лучше Ленка мучается…

– Не совсем, – уточнил Илья. – Я сказал жене: не знаю, сколько ты родишь мне сыновей, а пять дочечек – вынь… – он легонько хлопнул ладонью по столу, – и положь!

– А она? – округлила глаза Виолетта, в ком материнский инстинкт пока еще крепко спал.

– А она вспомнила, что великий русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев был у своей матушки, Марии Дмитриевны, семнадцатым по счету.

– Ну, и?..

– Ну и моя жена решила рожать до старости, тем более что ей очень понравился подготовительный процесс!

Из дверей флигеля вышла новобрачная и направилась к беседке.

Елена была все в том же синем в белый горошек сарафане, потому что весь ее гардероб оставался в доме в ее спальне, но что-то в ней неуловимо изменилось. Илья встал и, с улыбкой поджидая жену, заметил, что она чуть-чуть изменила прическу, чуть-чуть подвела тушью ресницы и слегка подкрасила губы. Но не это было главным: глаза, которыми Елена смотрела на него, приближаясь, были глазами благодарной удовлетворенной женщины, его женщины, познавшей радости супружеской любви и пришедшей от этих радостей в восторг.

Елена подошла к нему, обняла за шею, поцеловала и сказала негромким, чуть дрогнувшим голосом:

– Благодарю, родной!

Илья придвинул ей стул, она села, оглядела стол и смущенно воскликнула:

– Я так проголодалась!

– Токсикоз, похоже, тебя пока не мучит, – заметила Светлана, глядя на дочь с улыбкой.

– Какой может быть токсикоз, мамочка? – пожала плечами Елена, наблюдая, как Илья наполняет ее тарелку закусками. – Я – здоровая русская баба, вся в тебя!

Светлана и в самом деле ни разу токсикозом не страдала.

– Быстро же ты обабилась! – усмехнулась Ирина. – Откуда ты знаешь, что забеременела?

– Помилуйся с ним!.. – с любовью взглянув на мужа, томно произнесла Елена, перевела взгляд на подругу, сдвинула брови и угрожающе добавила. – Только попробуй!

– Вот еще, стану я отбивать мужа у матери-героини! – Ирина обиженно потупилась.

– Тем более что это совершенно бесполезно, – поспешно произнес Илья и, обращаясь к жене, заботливо спросил: – Тебе солененького?

Елена рассмеялась.

– Мне рыбки, пожалуйста…

– Девочка будет, – догадался аспирант.

– …И мяса, – добавила Елена.

– Значит, двойня, – авторитетно заявил Незалежный.

Ему тоже понравилась комедия «Папины дочки». Но планировать количество будущих детей ему бы и в голову не пришло: семейную стратегию определяла только его невеста. Так же, впрочем, как и все остальное. Его дело – наука!

– Знаешь, дорогой зять, – осторожно заговорила Светлана, наблюдая, с каким аппетитом ее дочь пережевывает молодыми зубами жареное мясо, – если Ленка каждый год начнет выдавать по двойне, тебе такую ораву в одиночку точно не прокормить.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Илья.

Светлана переглянулась с мужем и, с надеждой глядя на зятя, произнесла почти с мольбой:

– Живите у нас, Илья!

Над столом повисла тишина.

 

Илья помолчал.

Эта пауза потребовалась ему, чтобы воспроизвести в памяти оперативную карту города и окрестностей, мысленно отметив основные узлы паутины, которую он и его товарищи сплели и продолжали совершенствовать, прикрыв этой паутиной, как щитом, проект «Сердце России» и людей, его осуществляющих.

Эти узлы, связанные просчитанными до секунд маршрутами, включали в себя Университет, Техническую Академию, «Оазис», Управление ФСБ, военный и гражданский аэродромы, вокзал, пункты электронного наблюдения, его собственное жилье, конспиративные квартиры, точки дислокации боевых групп и многое другое.

Искусно сплетенная паутина преграждала путь криминальным группировкам; по ней под контролем оперативников перемещались частично выявленные вражеские агенты и бесконтрольно – пока контрразведке не известные, пытаясь нащупать слабую ячейку и скользнуть в нее, чтобы, миновав частую сеть, подобраться к Проекту.

Но еще до того, как эта сеть была сплетена и выставлена перед врагами надежной преградой, рядом с руководителем Проекта, Форвардом, оказался «крот» – секретный агент, работающий под прикрытием.

– «Крот» – твое основное задание, Илья, – вспомнил он слова Римлянина, которые тот произнес после того как они вместе прослушали запись разговора Гамидова с офицером ЦРУ, сделанную месяц назад в Баку. – Ты сумел поднять со дна Океана артефакт и остаться при этом в живых, тебе и карты в руки, ты сумеешь обнаружить «крота». И учти, – чуть повысил голос Римлянин, – пока ты не выявишь «крота», твой бакинский «крестник» неприкасаем!

Вот уже три недели Илья, без труда легализовавшись в родном городе, прощупывал окружение Форварда, пытаясь выявить внедренного агента, но пока безуспешно.

 

Илья посмотрел на жену и прочел в ее взгляде: «Как скажешь, милый!».

– Светлана, – заговорил он, с улыбкой глядя на тещу, – ты с абсолютной точностью подсказала своей дочери меню для нашего первого семейного завтрака! Я уверен: ты будешь и дальше давать ей мудрые советы относительно всех последующих обедов и ужинов. Только глупый мужчина способен отказаться от такой благодати, а я, как женился, так сразу и поумнел. Мы остаемся!

– Илья!!! – Светлана, как на крыльях, взлетела из-за стола, подскочила к зятю и обхватила его сзади за шею. – Илья, Илья… – повторяла она сквозь слезы.

– Мама, ты его задушишь! – перекрывая поднявшийся вокруг веселый гомон, обеспокоено воскликнула новобрачная.

– Ленка, доченька!..

Светлана отпустила зятя и, обхватив за шею дочь, проливала ей на затылок счастливые слезы. Андрей и Илья с чувством пожали друг другу руки.

– Мама, ты помнешь мне прическу, – с легким укором важно сказала Елена.

Она уже сама не верила, что до вчерашнего дня ей нравилось ходить лохматой.

 

Такси, которое вызвал Илья, подъехало в семнадцать часов. После долгих и нежных прощаний Бокаловы разместились на заднем сиденье, аспирант Незалежный сел рядом с водителем, взглянул на него, решил, что похмельный синдром вернулся и, на всякий случай, сразу уснул.

Сидящий за рулем лейтенант Валентин Гнедич выглянул в окно и украдкой подмигнул Виолетте, тут же прикрывшей ладонями восторженное лицо.

Когда уехало такси, Виолетта под наскоро выдуманным предлогом потребовала от Олега, чтобы он отвез ее на дачу к ее родителям, километрах в тридцати вниз по реке.

Стоя на причале и провожая глазами гидроцикл, Андрей, Светлана и новобрачные услышали позади басистый собачий лай, обеспокоенный женский голос: «Чарли, ко мне!», и обернулись.

К причалу со стороны соседнего особняка гигантскими прыжками приближался огромный мраморный дог, за ним с поводком в руке бежала босиком по песку молодая рыжеволосая женщина.

 

Глава 6. Новая хозяйка «мавританского особняка»

 

Особняк по соседству с профессорским, левый, если смотреть от залива, был выстроен в мавританском стиле. В Сибири он был также уместен, как эскимосское иглу в самой Мавритании.

– Мечта Великого Комбинатора! – любил пошутить Азаров, оглядывая его «причудливые башенки и минареты».

Хозяин дома, построенного еще в феврале, ни разу в нем не появлялся, давно уже прочно обосновавшись в Париже, зато с удовольствием любовался периодически посылаемыми ему по электронной почте фотографиями особняка, снятого в разные времена года, и охотно показывал их своим партнерам по бизнесу. Особенное впечатление на западных бизнесменов производили фотографии мавританского замка, по самые окна заваленного снегом. Бизнесмены с уважением смотрели на Дмитрия Рогожина, тридцатипятилетнего кряжистого сибиряка, прикидывая в уме, в какую сумму ему обошелся снег, которого хватило, чтобы навалить такие сугробы в Северо-Западной Африке? Сумма каждый раз получалась астрономической, и авторитет Рогожина в деловой среде поднимался до немыслимых высот.

Если бы партнеры Дмитрия Рогожина узнали, каким образом он сколотил свой первоначальный капитал, вложенный впоследствии в легальный бизнес на Западе, предприимчивый сибиряк не удержался бы на плаву, даже превратив пустыню Сахара в заснеженную тундру!

Дело в том, что десять лет назад он сколотил целое состояние, разворовав с помощью своего сановного родственника значительную часть местного годового бюджета. А потом, прибрав все деньги к рукам, расстался с сиятельным подельником самым банальным образом: лично послав ему в голову пулю из снайперской винтовки.

Проворовавшегося чиновника похоронили, денег не нашли, убийцу не установили, уголовное дело по факту убийства списали в архив.

Дмитрий Рогожин процветал, удачно вкладывая деньги в недвижимость в разных концах света, не обойдя вниманием и родную ему Сибирь: его тянуло домой.

Ему очень хотелось вернуться на родину богатым и уважаемым человеком, поселиться в своем особняке рядом с солидными людьми с незапятнанной репутацией, жениться и приумножать свои капиталы, занимаясь легальным бизнесом в поднимающейся с колен России.

Во вторую субботу сентября это желание пропало у него навсегда. Случилось это как раз в тот час, когда неподалеку от его мавританского особняка неизвестный Рогожину молодой человек трогательно просил руки и сердца у совсем еще юной девушки.

К столику летнего кафе на Елисейских полях, за которым кряжистый предприниматель в одиночестве пил утренний кофе, подошел средних лет мужчина, по-французски вежливо поздоровался и попросил разрешения присесть.

Радушно, как и положено сибиряку, Рогожин широким жестом указал на место напротив. Заказав гарсону чашку кофе, незнакомец с улыбкой взглянул на Дмитрия и на безупречном русском спросил:

– Господин Рогожин, вы Остапу Ибрагимовичу, часом, не родственник?

Потомственный сибиряк, сроду не имевший турецких корней, поперхнулся кофе и закашлялся.

– Вы с таким размахом и великолепием, – протянув Рогожину бумажную салфетку, продолжил незнакомец, – осуществили его не сбывшуюся мечту, построили особняк в мавританском стиле, что поневоле напрашивается вывод: мадам Грицацуева родила-таки от Бендера ребенка!

– Я строю особняки по всему миру! – придя в себя и утерев лицо, проворчал Дмитрий. – Кто вы и что вам от меня нужно? – спросил он недружелюбно.

– Кто я, вам знать необязательно, – улыбнувшись, заговорил незнакомец, когда гарсон, поставив перед ним чашку кофе, ушел, – а нужны мне от вас кое-какие услуги в России, скажем так, деликатного свойства.

– Я Родиной не торгую! – напыжился Рогожин.

– Охотно верю, – добродушно воскликнул незнакомец, – к чему вам такие хлопоты? Вы ее разворовываете.

Дмитрий онемел. Он считал, что афера десятилетней давности навсегда похоронена где-то в милицейских архивах, не осталось ни улик, ни свидетелей. Разве что…

Нет, это невозможно! Его покойный двоюродный дядя клялся Иисусом Христом, что сжег расписку, которую взял с него, когда передал ему пять миллионов долларов наличными, свою долю от бюджетного пирога. Сжег сразу, как только его племянник благополучно перевел эти деньги в оффшорную фирму на Каймановых островах, которой они владели вдвоем.

– Вы, вероятно, об этом подумали? – поинтересовался незнакомец, протянув Рогожину копию той самой расписки.

«Ну ничего святого у людей!» – просмотрев документ и сунув его в карман, возмущенно подумал Дмитрий.

Он вспомнил горячие клятвы своего почившего в бозе родственника и сокрушенно вздохнул. О своем прощальном послании в виде нескольких граммов свинца в бедовую дядюшкину голову он предпочел не вспоминать!

– Что вы хотите? – мрачно спросил Рогожин, сразу представив последствия огласки компромата с соответствующими комментариями.

– Помочь вашей стране, ничего больше! – заявил незнакомец.

Рогожин хмыкнул.

– Видите ли, уважаемый, – продолжил его визави, сделав глоток кофе, – по моему глубокому убеждению Россия будет процветать тем успешнее, чем дольше вы и вам подобные будут находиться вне ее пределов. Я сейчас передам вам на подпись договор аренды вашего мавританского дворца. Затем вы позвоните Евгении – кажется, так зовут дочь вашего покойного дядюшки, которая присматривает за особняком? – и распорядитесь, чтобы к вечеру она навела в доме порядок, приняла человека, который будет в нем жить, и оставалась там на правах прислуги. Ее работа будет щедро оплачиваться. Сами вы возвращаете наследнице вашего бывшего компаньона ее законные деньги под видом оплаты услуг слишком уж мелкими долями! После того как вы выполните первые два условия, я сообщу вам третье.

Незнакомец вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам документ и положил его перед Рогожиным. Прочитав договор бессрочного безвозмездного пользования, Дмитрий хотел было возмутиться, но благоразумно промолчал.

Он молча подписал документ в нужных местах и вернул его незнакомцу. Затем достал мобильный телефон, позвонил Евгении и отдал необходимые распоряжения.

– Кто такая, эта Синтия Тейн? – спросил Рогожин, имея в виду имя арендатора.

– Журналистка, – пожал плечами незнакомец, пряча в карман договор. – Не волнуйтесь, я не собираюсь превращать ваш сибирский пятистенок в мавританском стиле в гнездо террористов. Теперь третье условие, Дмитрий: навсегда забудьте о возвращении в Россию! Окажите это благодеяние вашей многострадальной Родине: она веками терпела так много прохвостов на своей территории, что вполне заслужила ваше бессрочное пребывание подальше от своих границ!

– Это все? – угрюмо поинтересовался Рогожин.

– Пока все, – многозначительно произнес незнакомец, вставая. – Понадобится что-то еще, вам передадут привет от Корсара.

Незнакомец оставил на столе деньги за кофе, покинул кафе и смешался с толпой парижан.

 

Оперативный псевдоним «Корсар» тридцатисемилетний полковник британской разведки МИ-5 Роберт Дрейк, прямой потомок славного английского мореплавателя Френсиса Дрейка, пирата и флотоводца, много лет назад выбрал себе сам.

Закончив с отличием Кембриджский университет, Роберт Дрейк три года успешно занимался наукой, проводя большую часть времени в биофизической лаборатории. Ему прочили блестящую научную карьеру, но гены его легендарного предка взяли свое: пройдя необходимую подготовку, потомственный аристократ с удовольствием вступил в сообщество рыцарей плаща и кинжала, быстро освоился в нем и сделал молниеносную карьеру разведчика. Как и любой оперативник, Корсар оценивал свой карьерный рост по уровню сложности заданий, которые ему поручали. Его задачи касались последних научных разработок и сверхновых технологий, и основной вектор его деятельности был направлен в сторону России.

Роберт Дрейк относился к России с симпатией, в совершенстве владел русским языком (впрочем, он многими языками владел в совершенстве) и желал этой стране всяческих благ и процветания. Однако проект «Сердце России» в случае его осуществления грозил поднять могущество русской державы до немыслимых высот и сделать мир однополярным.

Корсар был убежден, что ни одна страна, какой бы она ни была, не должна обладать мировым господством, потому что ее элита тут же норовит навязать всем остальным государствам свои политические и религиозные стереотипы.

Далеко ходить за примерами не было необходимости. Роберт два года назад едва не погиб в Ираке, выполняя секретную миссию по эвакуации из этой страны группы иракских ученых, с которыми его правительство до вторжения на Ближний Восток зарвавшихся от безнаказанности американцев сотрудничало плодотворно и на взаимовыгодной основе. Он кипел от негодования, когда Великобритания направила в Ирак свои войска, следуя в русле политики заатлантической сверхдержавы, ощутившей себя единоличным мировым лидером.

Роберт Дрейк немного успокоился относительно действий своего правительства лишь после того, как группа британских десантников спасла ему жизнь. Высадившись в пустыне неподалеку от южных рубежей Ирака, где он, укрывшись за барханом с пулеметом, прикрывал огнем переход ученых через границу, десантники обратили в бегство две сотни наседавших на него «повстанцев».

— Хоть какая-то польза от нашего присутствия! – мрачно подумал Роберт: он расстрелял к тому времени все патроны и привинтил к пулемету штык, готовясь схватиться с врагом в рукопашной и дорого продать свою жизнь.

 

По мнению полковника Дрейка, постепенно отстраняя от руководства государством бывших мелких фарцовщиков и жуликов покрупнее, вводя в свою политическую элиту ничем не запятнавших себя молодых талантливых людей, не путающих государственную казну с собственным карманом, Россия по праву обретает былое могущество.

Подставляя плечо Европе, эта великая страна становится серьезным фактором сдерживания для Соединенных Штатов, возомнивших себя истиной в последней инстанции и с помощью оружия насаждающих эту «истину» повсюду, где только возможно, тем самым дестабилизируя геополитическую обстановку на планете.

Однако успешная реализация проекта «Сердце России» позволяла русским получить перед всем миром такое явное преимущество, какое обрел бы тяжеловес, выйдя на ринг против дистрофика. Это могло стать опасным для всех, да и для России тоже.

– Выровняй ситуацию, Роберт, – сказал ему премьер-министр в конце весны, ознакомившись с докладной запиской Дрейка, которую тот не показал даже своему руководству в МИ-5. – Подумать только: неисчерпаемая чистая энергия, пространственно-временные переходы, непреодолимый энергетический щит над одной шестой частью суши!..

– Это законное наследство русских, господин премьер-министр, – заметил Корсар. – Не позже начала августа они отправят к Северному Полюсу экспедицию.

– Это законное наследство всех ариев, – возразил премьер. – Гитлер был великим идиотом, иначе он не допустил бы две глобальные ошибки. Во-первых, ему следовало поинтересоваться, кто такие на самом деле славяне. Тогда арийцы не схватились бы между собой в кровавой бойне!

– А во-вторых?

– Во-вторых, ему следовало понимать, что не может быть высших и низших рас. РАСА одна! Искусственное разделение белых народов – глупость и невежество.

– Русские это понимают.

– Согласен. Но есть ли гарантия, что будут понимать это и в дальнейшем, получив перед всем миром такое преимущество? В конце концов, информацию о догонах передали русским мы. Значит, лишь благодаря нам они получили адресованное им «Звездное Послание» от наших общих арийских предков.

– Но благодаря русским мы с этим Звездным Посланием ознакомились, – заметил Дрейк.

– Да, с их стороны это был благородный поступок.

– Те из русских, с кем я имею дело, и в самом деле – люди благородные!

– К сожалению, не они пока управляют Россией.

– Но все к этому идет.

– Да помогут им Боги! А пока делай все, что сочтешь нужным, Роберт, но русские не должны обладать такими возможностями единолично.

Они прогуливались по аллеям родового замка родителей Дрейка, в котором проживал и Роберт, не имеющий собственного угла, да и не торопящийся им обзавестись. Лишь изредка приезжая на родину, Роберт Дрейк проводил в замке не больше недели, потом вновь исчезал на просторах планеты, которая в последние годы стала казаться ему тесной.

Семья Дрейков со времен своего великого предка обладала в Великобритании непоколебимым политическим весом и авторитетом. В течение нескольких столетий ни один британский премьер-министр не избежал знакомства с этим родовым замком и его хозяевами, тем более что потомки адмирала, разгромившего когда-то испанскую Непобедимую Армаду, всегда служили своему отечеству верой и правдой.

– Вас приглашают к столу, господин премьер-министр, – присела в книксене запыхавшаяся миловидная горничная. – Вас тоже, сэр, – добавила она, взглянув на Дрейка и густо покраснев.

– Ты, вообще-то, собираешься жениться, Роберт? – поинтересовался премьер, провожая взглядом девушку, пару раз смущенно обернувшуюся явно не на него.

– Браки заключаются на Небесах, – задумчиво произнес полковник.

В этот момент он думал о рыжеволосой канадской журналистке, с которой познакомился три недели назад в Торонто, предварительно изучив все ее статьи, касающиеся загадочной Гипербореи.

– Значит, будем ждать, когда разверзнутся небеса! – усмехнулся премьер-министр. – Действуй, Роберт, – добавил он серьезно, – считай, что у тебя карт-бланш. С этой минуты докладывать будешь только мне. Если возникнут политические осложнения, можешь все валить на меня, как на мертвого!

 

Корсар зашел на почту и отправил по факсу договор в отель «Сибирь», оригинал договора послал заказным письмом, надписав на конверте адрес «Оазиса». Подключив к мобильному телефону шифратор, он позвонил Синтии.

– Я, затаив дыхание, слушаю, – томно произнесла женщина. – Готова прыгнуть в огонь! – добавила она, действительно готовая это сделать по первому требованию своего мужчины.

– Лучше в воду, – посоветовал полковник, ощутив возбуждение, которое возникало у него всегда при звуках голоса его женщины, – не так отвратительно будешь выглядеть в гробу!

– Ты собираешься уложить меня в гроб?! – возмутилась журналистка. – Впрочем, да, лучше в гроб, чем в постель моего номера! Это – нечто, Роберт…

– Потерпи до вечера, дорогая, и поезжай в «Оазис». В твое распоряжение поступает та самая мавританская крепость. Факс забери в бизнес-центре отеля, оригинал договора выслан на твой новый адрес.

– Роберт… – голос Синтии дрогнул.

– Что, милая? – проглотив комок в горле, тихо спросил Корсар.

– Ты меня любишь?

– Люблю, – искренне произнес полковник и отключил телефон.

 

– Чарли!! – в отчаянье закричала рыжеволосая незнакомка, но мраморный дог уже прыгнул на причал.

– Спокойно, – улыбнувшись, произнес Илья.

Он определил по поведению несущейся к ним собаки, что никаких агрессивных намерений пес не имеет, разве что охвачен нетерпеливым желанием как можно скорее познакомиться с новым окружением, и шагнул вперед.

Дог бросился передними лапами ему на грудь, намереваясь по привычке разыграть старую шутку, которую он проделывал не раз, живя в своем особняке в Торонто и от широты собачьей души разделяя кров со своей хозяйкой: сбить нового гостя с ног и только после этого познакомиться с ним, тщательно вылизав его перепуганное лицо.

На этот раз шутка не удалась. В последнее мгновение Илья резко отстранился, и донельзя изумленный пес, пролетев по инерции в воздухе метра три, с громким всплеском рухнул в воду.

Его рыжеволосая хозяйка, не в силах удержаться на ногах от хохота, осела на песок у береговой кромки, рассмеялись и ее новые соседи.

Дог, слегка задетый смехом окружающих, с королевским достоинством подплыл к берегу и подошел к хозяйке.

– Чарли, нет!!! – отчаянно закричала женщина, разгадав маневр своего четвероногого друга.

Но было поздно: пес, не привыкший, чтобы над ним потешались, встряхнулся, окатив хозяйку водой, как из ушата. После этого Чарли улегся на песок и стал невозмутимо наблюдать, как незнакомые веселые люди помогают подняться его смеющейся хозяйке с песка и приглашают ее в дом; как молодой мужчина с такой невероятной реакцией, что даже он, Чарли, промахнулся, приглашает в дом и его тоже.

«Я подумаю», — всем своим видом отреагировал пес на личное приглашение и, положив голову на лапы, смотрел, как пятеро людей уходят по направлению к беседке.

 

Светлана увела женщину в дом, где помогла ей высушить феном волосы и белое с красной отделкой летнее платье.

Синтия по достоинству оценила обстановку гостиной особняка: ореховую мебель, белый рояль «Беккер», домашний кинотеатр, цветы в напольных вазах.

– У вас мило, – вздохнула она, – бездна вкуса и ничего лишнего.

– А у вас? – спросила Светлана, кивнув головой в сторону особняка Рогожина.

– Слишком роскошно, – улыбнулась Синтия, – в глазах пестрит.

Женщины покинули дом и подошли к беседке, мужчины при их появлении встали. Елена с любопытством разглядывала незнакомку: лет двадцать шесть – двадцать восемь, красивое лицо с правильными чертами, внимательные голубые глаза, замечательного оттенка рыжие волосы, сбегающие по плечам вертикально завитыми локонами, высокая, примерно одного роста с ней.

– Позвольте представить вам Синтию Тейн, нашу новую соседку, – радушно улыбаясь, произнесла Светлана.

Синтия протянула руку профессору.

– Мой муж, профессор Андрей Александрович Азаров, – представила его гостье Светлана.

– Просто Андрей, – улыбнулся профессор, галантно целуя женщине руку.

– Не так уж и просто… Андрей, – заметила Синтия. – Ваше имя в мире широко известно.

– Вы имеете отношение к науке? – с любопытством спросил профессор.

– Я журналистка, – объяснила женщина, – живу и работаю в Канаде. К науке имеет отношение мой… – она на секунду замялась, – близкий друг, который снял для меня этот дворец Гаруна-Аль-Рашида.

– Если не секрет, как его зовут? – поинтересовался Азаров.

– Его зовут Роберт Дрейк, – ответила Синтия.

– Роберт Дрейк, биофизик?! – воскликнул профессор. – Когда-то давно я читал две его любопытные работы относительно информационного межклеточного обмена, с тех пор его публикации мне не попадались.

– Он работает по закрытой тематике, – объяснила журналистка. – Полагаю, и вы, профессор, публикуете результаты далеко не всех своих исследований? – добавила она, прямо глядя Азарову в глаза.

Профессор пожал плечами и отвел взгляд. Синтия протянула руку Илье.

– Мой зять, Илья Синельников, – представил его Андрей, – студент.

– Студент?! – воскликнула журналистка, пожимая ему руку. – Для студента вы недурно обращаетесь с самурайскими мечами, – добавила она с иронией.

– Я мог бы дать вам пространное интервью относительно духовной связи сибирского студенчества с японским микадо, – весело заговорил Илья, – если бы не опасался отвлечь вас от вашей основной темы. Полагаю, вы прибыли в Сибирь по следам гиперборейцев?

– О-ля-ля! – удивленно воскликнула Синтия. – Вы читали мои статьи?

– Почему вас это удивляет?

– Я не слышала, чтобы они публиковались на русском языке.

– Вы полагаете, в Сибири никто не владеет иностранными языками? – поинтересовался Илья по-французски.

Елена с удовлетворением отметила правильное парижское произношение своего мужа и встала: ей показалось, что Илья как-то по-особому смотрит на рыжеволосую красавицу.

– Моя жена, Елена Синельникова, – представил ее Илья, – студентка.

– В девичестве – Азарова, – важно заговорила Елена по-французски, пожимая руку журналистке. – Вы можете говорить на родном языке, если вам так удобнее.

– Мне удобнее говорить на языке страны пребывания, – сказала по-русски Синтия Тейн, – никогда не помешает лишняя практика. А ваше девичество, если я правильно понимаю, закончилось вчера вечером? Я приехала как раз тогда, когда вам с мужем кричали «горько», – пояснила она, – и откровенно залюбовалась вами из окна. Вы – великолепная пара! – сказала журналистка совершенно искренне.

– Благодарствуйте, – слегка покраснев от удовольствия произнесла Елена и доброжелательно взглянула на Синтию.

– А утром я любовалась из окна вашим мужем, – добавила журналистка, и доброжелательность из глаз «в девичестве Азаровой» тут же испарилась.

Синтия Тейн уловила перемену настроения юной женщины.

– Не обижайтесь, – мягко сказала она, – чрезмерное любопытство – одна из издержек моей профессии. Вы не рассердитесь, если я спрошу, сколько вам лет?

– Семнадцать, – ответила Елена и посмотрела на мужа, который внимательно слушал их диалог.

– Значит, я на десять лет вас старше, – вздохнула Синтия.

– А вы замужем? – с надеждой спросила Елена.

– Пока нет, – снова вздохнула Синтия Тейн, вспомнив серые глаза Роберта, чем-то неуловимо схожие с глазами Ильи.

Елена еще раз взглянула на мужа, и ей очень захотелось, чтобы гостья оказалась старше нее, по крайней мере, лет на шестьдесят!

– Чарли! – воскликнула Светлана, первой обратив внимание на дога, соблаговолившего, наконец, принять приглашение Ильи и теперь сидевшего неподалеку, оценивающе рассматривая незнакомцев. – Иди к нам!

Мраморный дог, безошибочно разобравшись в иерархии присутствующих, подошел к беседке и первому важно протянул лапу профессору.

– Азаров, – представился Андрей, пожимая лапу породистому псу.

– У него длинная родословная? – спросил Илья.

– В трех томах, – пошутила Синтия, – я к нему без книксена даже не подхожу!

Чарли поздоровался со Светланой, потом с Еленой и улегся рядом с беседкой на траву, демонстративно проигнорировав Илью.

 

– Так что там насчет вашей духовной связи с микадо? – сидя за столом в беседке с чашкой кофе и резко меняя тему разговора, с улыбкой спросила Илью журналистка. – Вы посылаете ему сигналы самурайским мечом?

До сих пор она разговаривала в основном с профессором и Светланой, и речь шла о раскопках в Аркаиме, где она провела последние полтора месяца. Елена с интересом слушала Синтию, поражаясь, как широко образована эта молодая женщина, как много она знает о России и ее истории, причем многое такое, что противоречит официальным версиям, изложенным в школьных учебниках. Илья отмалчивался, ожидая, что журналистка повернет разговор к прямым вещественным доказательствам существования «праматери человечества» – Гипербореи, с которыми узкий круг посвященных специалистов знакомить широкую общественность не торопился, но ошибся. Видимо, в первом разговоре Синтия решила не касаться щекотливой темы.

– Когда вы проживете в Сибири подольше, – улыбаясь, заговорил Илья, – вы поймете, что у нас без самурайского меча просто не обойтись!

– Неужели?! – воскликнула журналистка с иронией.

– Никак не обойтись, – подтвердил Илья. – Ни в кино не сходишь на поздний сеанс, ни в трамвае не проедешь бесплатно!

Синтия поняла, что этот молодой мужчина со стальными мускулами просто отшучивается, и решила ему не мешать.

– В Сибири самурайский меч – принадлежность национального костюма, – продолжал вдохновенно импровизировать Илья. – А национальный костюм сибиряка – овчинное кимоно, пимы и самурайский меч!

Женщины стали с интересом рассматривать профессора: они, очевидно, решили, что именно он в «национальном костюме» будет выглядеть наиболее экзотично, особенно за кафедрой!

– Сибиряка в любом аэропорту узнают легко, – продолжал Илья. – Насколько мне известно, – глядя на Синтию, понизил он голос до конспиративного полушепота, – ваше правительство даже разослало по канадским аэропортам секретный циркуляр: если зазвенел сибиряк на контроле, как будильник, не троньте его: зарубит к чертовой матери!

– Не боитесь поминать нечистого? – поинтересовалась Синтия.

– Нет, – просто ответил Илья.

– Но вы – верующий? – спросила журналистка с интересом.

– Скорее – ведающий, – ответил Илья, улыбнувшись.

Синтия пристально взглянула ему в глаза: не шутит ли? И поняла – не шутит!

– А вы? – обратилась она к Елене.

– Я – православная христианка, – ответила благонравная жена странного студента, вспомнив состоявшееся пять лет назад свое первое причастие. Оно же, впрочем, и последнее.

Илья с беспокойством ожидал следующих вопросов к жене, касающихся веры и религии, например: как можно одновременно считать себя православной и – христианкой? Но Синтия вновь сменила тему.

– Вы говорили, – снова обратилась она к Елене, – что учитесь в университете на факультете иностранных языков. Однако вы великолепно владеете двумя языками, английским и французским, чему же вы там учитесь? И если не секрет, чем в дальнейшем собираетесь заниматься?

«Она умна, напориста, но тактична», — подумал Илья, незаметно взглянул на часы и определил по вмонтированному в них детектору, что скрытый диктофон находится у журналистки в кулоне на груди.

– Вообще-то, я изучаю там еще и итальянский, – уклончиво ответила Елена, которая в июле поступила на факультет иностранных языков только потому, что к тому моменту не смогла четко определиться с выбором профессии.

О своем возникшем сегодня желании вместе с мужем «спасать мир» сообщать иностранке она не собиралась.

– Илья, вы говорите по-итальянски? – спросила Синтия.

– Си сеньорита, – улыбнулся Илья.

– Итальянский язык – один из языков любви, его проще всего изучать в постели, – поделилась Синтия опытом с Еленой, – тем более, с таким преподавателем!

– Этот «преподаватель» возник только вчера, – заметила Светлана.

– Вы хотите сказать, что ваша дочь только вчера вышла за него замуж? – уточнила журналистка.

– И это тоже, – усмехнулся профессор.

– Все-таки, Елена, чем бы вы хотели заняться, получив университетский диплом? – отложив на «потом» разгадку семейного ребуса Синельниковых, спросила Синтия, – о чем вы, повзрослев, мечтали?

– «О доблести, о подвигах, о славе…», – после некоторой паузы ответила Елена великой цитатой.

Не станет же она объяснять красивой и умной чужеземке, что она лишь вчера ощутила себя взрослой и эта взрослость тут же перешла в замужество!

– Мужские мечты?! – изумилась журналистка. – Но вы – сама женственность!

«Ты тоже…» – вздохнула Елена с сожалением и взглянула на мужа.

Илья пристально смотрел на нее. Юная женщина с удовольствием прочла в его глазах удивление, понимание и… еще она увидела, как они темнеют.

«Мои глаза тоже темнеют», — подумала Елена и опустила взгляд.

Азаровы наблюдали этот безмолвный диалог, который пока еще не понимала Синтия, и улыбались.

День клонился к вечеру. Синтия Тейн с удовольствием приняла приглашение соседей остаться на ужин.

 

Глава 7. Заказ на убийство

 

Мамед припарковал машину в одном из не самых богатых кварталов Баку, достал из багажника большие пакеты со съестным и, не оглядываясь по сторонам, вошел в подъезд ничем не примечательного трехэтажного дома. Поднявшись на второй этаж, он нажал кнопку звонка, дождался, когда сиделка откроет дверь, и вошел в квартиру своей прикованной к постели двоюродной сестры.

Путь к этой квартире от особняка Султана его слуга проделывал регулярно каждое воскресенье во второй половине дня в течение уже четырех лет, с тех самых пор как Эльдар Гамидов, бежав из России, безвылазно жил в своем доме, как в осажденной крепости.

Мамед служил своему хозяину почти девять лет, пользуясь его безграничным доверием. Султана не смущал даже пятилетний пробел в биографии Мамеда, который бывший майор советской армии осветил коротко: колесил по миру. Мало ли какие дела могли быть у мужчины-кавказца, в одночасье лишившегося даже скромного офицерского жалования!

 

Почти девять лет назад Мамед спас Гамидову жизнь.

Каким-то образом серьезным людям в Москве стало известно, чей именно снайпер оборвал роскошное существование одного из влиятельнейших столичных наркодельцов, и на пути Султана, направляющегося в закрытый для посторонних подмосковный дом отдыха на «совещание», чтобы прибрать к рукам значительную часть бизнеса покойного, была устроена засада.

Три джипа свернули на узкую лесную дорогу, Эльдар Гамидов ехал во втором.

Первый джип с охраной взлетел на воздух прямо перед глазами Султана, подорвавшись на фугасе, и охваченный пламенем, перевернулся.

– Назад! – коротко приказал начальник охраны, бывший офицер спецназа. – К бою!

Водители уцелевших джипов резко дали задний ход с разворотом, но в замыкающую машину попали сразу две гранаты, выпущенные из подствольников автоматов укрывшимися за деревьями боевиками. Машина превратилась в груду покореженного металла, наглухо перекрыв дорогу джипу Султана. С двух сторон из леса ударили автоматные очереди. Водитель и охранник, сидевший на заднем сиденье слева от Гамидова, были сражены первыми же пулями.

– Покинуть машину! – приказал начальник охраны.

Выскочив с автоматом наружу, он открыл ответный огонь короткими очередями, ориентируясь на звуки выстрелов.

Охранник, сидевший справа от Султана, выскочил следом и принял на себя автоматную очередь, закрыв телом своего шефа.

Гамидов схватил автомат охранника, погибшего первым и, выпустив длинную очередь в сторону деревьев, выпрыгнул из машины.

– Патроны! – крикнул начальник охраны. – Прорываемся в лес!

Султан быстро присел под огнем, перевернул лежащего на земле охранника на спину и вытащил из его «разгрузки» два спаренных рожка. Не обращая внимания на выстрелы за спиной, плечом к плечу со спецназовцем он ринулся в лес, расчищая себе проход автоматными очередями. Несмотря на свою отнюдь не ангельскую натуру, трусом Эльдар Гамидов не был никогда!

Они почти уже оторвались от преследователей, потерявших их из виду и стрелявших наугад, когда начальник охраны охнул и завалился на бок. Султан остановился, вернулся к офицеру и быстро осмотрел его рану: шальная пуля попала в бедро, раздробив кость. Эльдар сорвал с себя галстук и перетянул ногу повыше раны, пытаясь остановить кровь.

– Шприц! – побелевший от боли офицер пытался расстегнуть молнию на боковом кармане «разгрузки».

Султан расстегнул карман, извлек шприц и вогнал ему в ногу иглу, сняв болевой шок.

Выстрелы приближались, Султан прямо взглянул раненому в глаза.

– Идите, Гамидов, – сквозь зубы произнес офицер, – я задержу их, сколько сумею. И вот еще что: двигайтесь в сторону дома отдыха, – он махнул рукой в том направлении, в котором они до сих пор бежали, – думаю, там сейчас не много бойцов, и главное, вас там не ждут. Атакуйте, один в поле – воин!

Гамидов крепко пожал руку раненому и побежал к дому отдыха. Оглянувшись, он увидел как начальник его охраны чуть переместился, выбрал позицию поудобнее и приготовился принять свой последний бой.

Султан, быстро продвигаясь по лесу, услышал, как участились выстрелы, как короткими очередями заработал автомат офицера, затем, по мере его продвижения к дому отдыха, выстрелы становились глуше и, наконец, смолкли совсем.

Перед Султаном возник глухой двухметровый деревянный забор, выкрашенный зеленой краской.

Не раздумывая, Гамидов повесил автомат на шею, подтянулся на руках, перевалился через забор и осмотрелся.

Он увидел метрах в пятидесяти от себя своих врагов, стоящих у ворот с внутренней стороны территории – трех пожилых мужчин благообразной внешности. Наркобароны прислушивались, пытаясь уловить в лесных шумах звуки боя. Метрах в пяти от них стояли трое телохранителей с автоматами.

Султан действовал без промедления: в нем кипела ненависть. Быстро пробежав метров сорок под прикрытием растущих вдоль забора кустов, он возник перед своими врагами внезапно, как ангел мести, и, водя автоматом из стороны в сторону, дал длинную очередь, буквально разрезав всех шестерых пополам.

Султан прекратил огонь, лишь полностью расстреляв рожок. В тот момент, когда он перезаряжал оружие, из-за угла дома появился еще один охранник с направленным прямо на него автоматом.

– Конец! – зло усмехнулся Эльдар, не переставая, однако, манипулировать с переклиненным затвором.

Он уловил какое-то движение метрах в пяти позади охранника и увидел, как тот валится на землю лицом вниз.

Султан перестал возиться с автоматом, понял, что из затылка охранника торчит глубоко вошедшая в череп саперная лопатка, и поднял глаза.

Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, безусловно, его земляк.

– Я – Мамед, – сказал Султану по-азербайджански его спаситель. – Я знаю, как уйти.

Гамидов перезарядил-таки оружие и настороженно наблюдал, как неизвестный в простой одежде, наступив на голову убитому, рывком вырвал из его затылка саперную лопатку, тщательно вытер ее о камуфляж охранника, взял его автомат, пошарил в «разгрузке», извлек запасной спаренный рожок, выпрямился и посмотрел Султану в глаза.

– Кто ты? – спросил Гамидов, держа оружие наготове.

– Сторож, – ответил Мамед, – сторожу дом отдыха. Нужно уходить.

– Веди, – приказал Султан, следуя за Мамедом чуть позади и не спуская с него глаз.

Быстро миновав ворота, мужчины углубились в лес. Мамед уверенно выбирал дорогу.

– Куда мы идем? – спросил Султан.

– К реке, – коротко ответил Мамед, – там катер.

Минут через пять, выйдя к поросшему тальником берегу, Мамед взял чуть вправо, углубился в кусты и подошел к моторной лодке, качающейся на воде в небольшой заводи, укрытой камышом со стороны реки. Отвязав лодку от куста, Мамед вопросительно взглянул на Султана.

– Кто тебе платит? – спросил Эльдар, не опуская оружия.

– Хозяин дома отдыха, – спокойно сказал Мамед. – Ты его убил, теперь никто не платит.

– Уходим, – Султан решился, наконец, опустить автомат и прыгнул в лодку.

 

Именно так бывший майор советской армии и бывший сторож подмосковного дома отдыха Мамед поступил в услужение к Султану. Еще дважды за девять лет он спасал Гамидову жизнь, безжалостно убивая врагов, сумевших подобраться к нему слишком близко, таких же бандитов, как и его хозяин. Дошедшие до Султана слухи о том, что его слуга пять лет после отставки воевал в горячих точках, укрепили его доверие к Мамеду. Он не имел дурных привычек, не задавал лишних вопросов и, в конце концов, сумел стать для хозяина незаменимым.

Именно так полковник Генерального Штаба Вооруженных Сил Российской Федерации Мамед Бакиев обзавелся надежным прикрытием, «оседлав» важный стратегический пункт на интересующем военную разведку ближневосточном направлении.

Отправленные в засаду «коллегами» Султана боевики были бесшумно уничтожены бойцами спецназа ГРУ, занявшими их место. Единственной осечкой операции по внедрению агента было случайное ранение начальника охраны Султана – капитана Серебрякова, и полковник был вынужден в дальнейшем действовать без подстраховки.

Так как капитан, изощренно матерясь, пообещал, что, как только выяснится, чья пуля раздробила ему кость, он лично набьет морду «недоумку… его мать, которого… мать его, не научила стрелять… его мать!», экспертизу пули проводить не стали.

За девять лет полковник собрал массу ценнейшей информации, позволившей предотвратить несколько локальных вооруженных конфликтов и множество террористических актов, перекрыть не один канал утечки российских военных секретов за рубеж, выявить опасные мафиозные связи в правительственных и военных кругах.

Гражданин и Герой России полковник Мамед Бакиев, работающий под прикрытием и оперативным псевдонимом «Руслан», сделал много полезного для своей страны и был страшной занозой в теле гигантского спрута – международной организованной преступности.

 

Полковник присел на стул у постели двоюродной сестры и взял ее за руку.

– Как ты? – спросил он по-азербайджански.

– Все – слава Аллаху, Мамед, – тихо ответила пожилая женщина, благодарно взглянув на брата, и ее глаза наполнились слезами.

– Я привез тебе новые лекарства, хозяин посоветовал. Говорит, чудеса творят! – бодро заговорил полковник, достав из кармана лекарственные упаковки и отлично сознавая, что никакие чудеса его сестре не помогут.

– Храни тебя Аллах, брат, – женщина попыталась изобразить в глазах уверенность в чудодейственности новых препаратов и… разрыдалась.

Молча гладя по руке свою двоюродную сестру, полковник вспомнил тот страшный день, когда накурившийся анаши сосунок сбил ее машиной прямо на пешеходном переходе, пролетев на красный свет и даже не притормозив. Врачи сумели спасти женщине жизнь, но поврежденный позвоночник обрек ее на неподвижность.

Султан принял живое участие в судьбе родственницы своего преданного слуги. Он отдал приказ своим людям, и виновный в аварии сынок богатых родителей из недружественного Гамидову клана бесследно исчез через сутки после происшествия. Султан оплатил дорогостоящие операции, и все эти годы оплачивал сиделку, которую Мамед нашел через агентство по трудоустройству.

– Не было бы счастья…, – с грустью думал полковник, утешая сестру: ее сиделкой стала присланная к нему из Центра связная.

– На все воля Аллаха, сестра, – вздохнул он, вставая, – пойду готовить плов.

Традиционный воскресный плов разнообразил унылую жизнь прикованной к постели женщины.

 

– Перебери рис, Тамара, мясо я порежу сам, – сказал он по-азербайджански тридцатилетней цветущей женщине восточной внешности, войдя на кухню и взяв у нее мобильный телефон с заранее подключенным шифратором. – Пойду, помою руки.

Войдя в ванную комнату, полковник открыл все краны. Он всегда прибегал к этому старому дедовскому способу, так как использовать электронную защиту было невозможно: в случае прослушки само наличие искусственных помех в квартире вызвало бы подозрения.

Руслан связался с руководством, доложил оперативную информацию, принял встречную и попросил разрешения на личный контакт с Римлянином. Разрешение было дано, и полковник соединился со своим старым другом.

– Вчера Султан опознал по фотографиям окружения Форварда некоего Илью Синельникова, в прошлом – боксера, – сказал полковник после взаимных приветствий. – Тебе это имя о чем-нибудь говорит?

– Продолжай, – в голосе Римлянина послышалось едва заметное напряжение.

– Султан приказал убить его женщину. На столе лежали фотографии, сделанные с воды, на всех снимках – четыре женщины разного возраста. О ком конкретно шла речь, мне не известно. Ликвидация поручена Меченому.

– Срок ликвидации установлен? – Римлянин уже не скрывал тревоги.

– При мне о сроках речи не было: Султан был в таком бешенстве, что о сроке мог просто забыть, но он вполне мог уточнить приказ позже по телефону. Следующий на очереди – Синельников.

– Благодарю, дружище! – с чувством произнес Римлянин и отключил связь.

Полковник вернулся на кухню и принялся резать мясо для плова.

 

В двадцать часов пятнадцать минут водитель серой «Тойоты» припарковал машину у старого двухэтажного деревянного дома на окраине города. Проверившись, он подошел к единственному в доме подъезду и набрал код замка. Когда замок щелкнул, кавказец еще раз осмотрелся и вошел в подъезд.

– Вот заказ, – через пару минут сказал он с легким характерным акцентом рослому мужчине славянской внешности лет тридцати.

– Что, всех?! – удивился его собеседник, рассматривая фотографию.

– Нет, только эту бабу, – объяснил заказчик. – Имя, адрес – все на обратной стороне фото.

– Кто она?

– Студентка.

– Что конкретно нужно сделать?

– Убить.

– Когда?

– Сегодня, завтра будет следующий заказ.

– Красивая девушка, даже жаль, – вздохнул исполнитель и уточнил. – Только убить?

– Только! – отрезал заказчик.

– Мне нужно еще два таких же фото и… деньги!

– Здесь все, – произнес кавказец, выкладывая на стол плотный полиэтиленовый пакет и две фотографии.

– Приятно иметь с тобой дело, Мардан! – усмехнулся исполнитель. – Посиди здесь, – сказал он, выходя из комнаты.

 

Офицеры службы наружного наблюдения, слушавшие этот разговор, сидя неподалеку от здания в неприметной «Ниве», недоуменно переглянулись.

Тот, что сидел за рулем, нажал кнопку мобильного телефона.

– «Вася», срочно направь группу в адрес…, – он продиктовал улицу и номер дома. – Только что принят заказ на убийство женщины. А лучше сам приезжай: здесь что-то странное…

– Мамедов Мардан Билал оглы…, – негромко читал вслух компьютерную распечатку напарник водителя, – гражданин России…, прописан…, не судим, не состоял, не привлекался. Даже на штраф ни разу не нарывался, хоть на божничку вешай!

Удивлению офицеров не было предела: человек, на хвосте у которого «наружка» висела со вчерашнего дня, которого пробили по всем возможным базам данных и не обнаружили даже малейших признаков «греховности» его натуры, только что заказал убийство женщины и тут же его оплатил!

Благо, что еще вчера один из офицеров, сопровождавших «Тойоту» от перекрестка на трассе, войдя за водителем в Интернет-кафе, неловко «споткнулся», повалился на кавказца и пристроил в полу его пиджака булавку с микрофоном.

– Срочно пробейте всех, кто проживает в доме по адресу…, – говорил водитель «Нивы», набрав другой номер, пока его напарник, направив на дом видеокамеру, фиксировал здание и припаркованные рядом машины: серую «Тойоту», джип и две неприметных «девяносто девятых». – Пробейте также номера машин….

Внезапно дверь подъезда распахнулась, вышли шестеро ничем не примечательных молодых людей, расселись по трое в «девяносто девятые», одновременно включили двигатели, сдали назад и… разъехались в разные стороны.

– Ты снял? – спросил офицер, сидящий за рулем, снова нажимая кнопку мобильника.

Напарник кивнул.

– «Вася», – встревожено заговорил в трубку водитель, – только что…, погоди минуту!

– Езжай спать, Мардан, – послышался голос вошедшего в комнату исполнителя, – в двадцать три часа ее не станет.

– Верю тебе, Расстрел, – сказал кавказец.

– «Вася», акция назначена на двадцать три часа. Исполнители: две группы по три человека в двух машинах…, – офицер назвал приметы и номера автомобилей. – Судя по поведению, профессионалы, командует – Расстрел. Кавказец выходит, следовать за ним?

– Следуй и не вздумай упустить, – произнес голос в трубке, – здесь я сам разберусь.

– А ты далеко? – спросил водитель, запуская двигатель.

– Не особенно, – ответил подполковник Васильев, легонько постучав пальцем по заднему боковому стеклу «Нивы» и улыбнувшись двум мгновенно направленным в его сторону стволам.

Офицеры «наружки», сплюнув с досады на собственную оплошность, двинулись за удаляющейся серой «Тойотой».

 

В половине девятого вечера, сидя в кресле в гостиной Азаровых, Илья слушал, как его жена играет Рахманинова.

Он смотрел, как скользят по клавишам ее красивые длинные пальцы, извлекая чарующие звуки из таинственных глубин белого рояля, как меняется одновременно с каждой разрешающейся темой ее одухотворенное лицо, обращенное к нему в профиль, и ощущал приливы такого счастья, о каком он в последние годы не смел даже мечтать.

Он, великолепно обученный, прошедший огни и воды морской офицер, разведчик, с некоторыми даже, как выяснилось в августе, сверхчеловеческими способностями, приученный владеть собой в любой острейшей ситуации, сейчас, глядя на свою жену, задыхался от любви и украдкой смахивал с глаз непрерывно выступающие слезы.

Синтия Тейн, сидя в кресле напротив, незаметно наблюдала за Ильей.

Она была тронута духовно наполненной музыкой и прекрасно понимала, что Елена играет не просто великолепно: она играет так, как любящая женщина может играть лишь для своего избранника.

Она была уверена, что если бы ее и супругов Азаровых не было в гостиной, этот сильный мужчина стоял бы сейчас на коленях перед своей женой, слушал музыку, уткнув лицо в подол ее платья, и содрогался от слез.

Русские люди! Синтия почти физически ощущала, как подхваченные торжественными музыкальными аккордами в освещенном дюжиной свечей пространстве гостиной мечутся четыре, покинувшие свои телесные оболочки, любящие души.

Нет – пять! Синтии показалось, что и ее душа участвует сейчас в этом фантастическом хороводе, и она ощутила необыкновенное счастье оттого, что эти души ее не отвергают, понимают и принимают в сияющий круговорот любви и добра!

Русские души! Синтия так много знала о России, о ее истории, насчитывающей десятки тысяч лет, что давно уже прониклась величайшим уважением к великому народу, сохранившему в лучших своих сыновьях и дочерях то главное, что всегда составляло его сущность: совесть, дух и душу!

Кто знает, что произойдет, как изменится лик планеты, если этот народ по праву обретет то, что было им утрачено несколько веков назад – свое Сердце?! Сердце великой державы, Сердце России!

 

«Полундра!» – громко произнесли механическим голосом часы на руке Ильи.

Чарли, с удовольствием вместе со всеми слушавший Рахманинова, лежа у ног хозяйки, подскочил, как ошпаренный, и укоризненно уставился на Илью. Музыка оборвалась, все мятущиеся души вернулись в свои телесные оболочки, Илья вскочил с кресла и, на ходу извлекая из нагрудного кармана рубашки мобильный телефон, быстро вышел из дома.

Азаровы и Синтия удивленно переглянулись.

Елена встала, закрыла крышкой клавиатуру рояля, строго сказала: «Так надо!», — и выскочила из дома вслед за мужем.

Специальных сигналов боевой тревоги, иногда раздававшихся из часов офицеров военно-морского спецназа ГРУ «Дельфин», было несколько.

Сигнал «Полундра!» означал выполнение сразу двух действий: во-первых, немедленный звонок по защищенному каналу Римлянину и, во-вторых, немедленное обзаведение любым подручным транспортным средством, даже чужим, поскольку этот сигнал означал также, что оперативная ситуация требует быстрого передвижения.

– Помните, – усмехаясь в усы, напутствовал выпускников начальник школы военно-морской разведки, вручая им часы с множеством полезных функций, – если вы приняли сигнал «Полундра!» во время близости с женщиной, оргазмом придется пожертвовать вам обоим!

В распоряжении Ильи в данный момент была машина тестя и гидроцикл, на котором час назад вернулся расстроенный чем-то Олег, по возвращении заправивший его под завязку на соседней лодочной базе. После ужина Олег не стал слушать музыку и сразу поднялся к себе.

Не зная еще, на чем ему предстоит передвигаться, Илья остановился рядом с беседкой. Он услышал, как открылась дверь особняка, повернулся к быстро подошедшей к нему встревоженной жене и произнес в трубку:

– Мастер на связи.

– Где твоя Маргарита, Мастер? – услышал он вопрос, заданный непривычно взволнованным для этого великого человека голосом.

– Рядом со мной.

– Слушай внимательно…, – Илье показалось, что Римлянин вздохнул с облегчением.

С минуту, пока неведомый ей человек что-то говорил по телефону, Елена смотрела на своего мужа. Она видела, как твердеет его лицо, как его серые глаза принимают стальной оттенок, как его взгляд обретает решительность, тут же перешедшую в решимость…

«Если умирать предстоит сегодня, умрем вместе!» – твердо решила для себя Елена.

– Принято, – произнес Илья. – Докладываю свои соображения: фотографии были сделаны водителем «Тойоты» до нашего объяснения. Эту машину я «срисовал» у ресторана четыре дня назад во время инцидента с Меченым. Речь может идти только об Ирине Бокаловой.

«Если умирать предстоит сегодня, сначала убью Ирку!» – решила для себя Елена еще тверже.

– Принято, – через некоторое время произнес Илья. – Мое мнение: «Оазис» надежно прикрыт «секретами», трасса контролируется, эвакуация – только сюда. Разрешите действовать? Принято. Отбой.

– Илья… – решительно заговорила Елена, уже составив в уме пространный монолог, способный убедить мужа позволить ей вместе с ним принять мученическую смерть.

– Сумку, – сказал Илья, кивнув на флигель, и нажал кнопку соединения с подполковником Васильевым.

– Что?.. – растерялась его неопытная боевая подруга.

– Мастер на связи…

Через короткое время, продолжая слушать подполковника, Илья поднял взгляд на Елену, порадовался тому, что она обернулась так быстро, и пошарил вокруг глазами в поисках своей спортивной сумки.

– Принято. Время акции – двадцать три часа – может оказаться блефом. Я выдвигаюсь по воде, буду на базе через двадцать минут, еще через десять – у Бокаловых на своей машине. Сможете на эти тридцать минут организовать подкрепление лейтенанту?

Слушая ответ, и не нашарив глазами спортивной сумки, Илья взглянул на освещенный пирс, не обнаружил сумки и там и удивленно посмотрел на жену.

– Что, сумку? – чуть не плача от осознания своей бестолковости пролепетала Елена.

– Принято. Нюансы – по дороге. Отбой.

Илья взглянул в лицо своей супруги, учел, что они женаты чуть больше суток, улыбнулся, крепко, но быстро ее поцеловал и, метнувшись к флигелю, скомандовал:

– К причалу, бегом!

Юная разведчица, проявив положенную ей недюжинную смекалку, припустила к флигелю вслед за мужем.

Очень быстро, всего лишь добежав до порога, она сообразила, что флигель мало чем напоминает причал; едва увернулась от выскочившего из дверей со спортивной сумкой ненаглядного резидента; бросилась к причалу следом за ним; сломала каблук; растянулась во весь рост; с трудом стащила с ног босоножки, позабыв расстегнуть ремешки; в мгновение ока босиком долетела до пирса и… увидела лишь белеющий на темной воде кильватерный след удаляющегося гидроцикла.

Елена села на причал, обхватила руками колени, вспомнила, что точно также сидела здесь вчера за полчаса до встречи с Ильей и расплакалась. Она плакала так горько, что не сразу обратила внимание на мелодию, раздающуюся из ее, чудом уцелевшего после падения, мобильного телефона. Очнувшись, наконец, Елена вскочила на колени, выхватила телефон из кармана платья и поднесла его к уху.

– Родная, – сквозь рокот мотора послышался голос, заставивший начинающую Мату Хари тут же забыть все невзгоды ее службы на невидимом фронте, – слушай внимательно свое первое задание…

Андрей, Светлана и Синтия, стоя на освещенном крыльце, с удивлением смотрели, как Елена вприпрыжку несется с причала, подбирает босоножки и подходит к ним в перепачканном зеленью травы платье, со счастливым зареванным лицом.

– Все в порядке! – важно произнесла юная жена студента, запросто общающегося с японским микадо. – Мы готовим спальни, поздний ужин и ждем гостей!

 

Глава 8. Оперативный псевдоним – «Маргарита»!

 

Огромный, страшный и «совершенно пьяный» мужик удивленно рассматривал небольшую красного цвета табличку с двуглавым орлом, висящую на двери единственного подъезда старого двухэтажного дома: «Сибирское отделение Союза писателей-патриотов».

– «Вася», мы ничего не перепутали? – очень тихо произнес он в пустоту.

– В чем дело? – раздался в его наушнике голос подполковника Васильева.

– Тут написано – «Союз писателей», – сообщил Кролик, не забывая «пьяными» глазами таращиться на дверь.

– Ну, так входи и вступай в «Союз», прозаик, – сердито поторопил коллегу подполковник, – у нас на все про все десять минут!

Все окна первого этажа деревянного здания были забраны металлическими решетками. Для начала майор Пятистенный трижды стукнул кулаком по двери. Раздался страшный грохот, деревянная дверь не поддалась, но майор понял, что под его тараном она не устоит.

– Что надо? – поинтересовался грубый голос из переговорного устройства.

– Открывай, я за деньгами пришел, – сообщил Кролик, фокусируя «пьяный» взгляд на глазке видеокамеры. – За гонораром, – добавил он, еле выговорив это слово со второй попытки.

– За каким еще, на хрен, гонораром?! – возмутился голос. – Вали отсюда, козел!

Судя по лексикону, с майором ФСБ разговаривал ответственный секретарь писательского союза, никак не меньше.

– Ты кого козлом назвал?! – загремел Кролик, поднял голову и убедился, что лейтенант Юрий Звягинцев завис на капроновом тросе над освещенным окном второго этажа, изготовившись к прыжку. – Я тебе покажу козла! – пообещал несостоявшийся прозаик, отходя от дома на десять шагов с заранее припасенным кирпичом.

Размахнувшись, Пятистенный запустил кирпичом в окно, над которым завис Звягинцев. Вдребезги разбив стекло, кирпич влетел в комнату и, судя по звону и грохоту, произвел внутри немалые разрушения.

Четыре «писателя-патриота», сидевшие в этой комнате за накрытым столом, взревели в благородном негодовании, лишившись в одночасье пяти непочатых бутылок водки, и бросились к оружию. Однако следом за кирпичом в окно влетела свето-шумовая граната, произведя в замкнутом пространстве эффект конца света; тотчас после взрыва в комнате возник архангел с карающим мечом – лейтенант Звягинцев с пистолетом-пулеметом «Агран», и открыл огонь на поражение.

После взрыва гранаты дом сотрясло еще раз: Кролик с разбега обрушился всей своей массой на дверь, вместе с ней ввалился внутрь и упал, насмерть придавив дверным полотном какого-то собрата-писателя. Это спасло Пятистенному жизнь: с лестничной площадки первого этажа в дверной проем ударила автоматная очередь. Майор ответил с пола пистолетным выстрелом навскидку, и автоматчик с пулей между глаз скатился по ступенькам.

– Хотя бы один нужен живым! – услышали офицеры в своих наушниках голос подполковника.

Напоминание прозвучало вовремя: Юрий Звягинцев, выкатившись в коридор второго этажа, сместил ствол, и две пули прошили ноги бандита, направившего на него автомат. Лейтенант мгновенно подскочил к упавшему боевику, ногой отшвырнул его оружие и приставил к затылку «Агран».

– Сколько человек в доме? – задал вопрос Звягинцев.

– Девять, – прохрипел бандит.

– Будь здрав, – вежливо поблагодарил собеседника лейтенант и отключил его ударом кулака в затылок. – В доме девять человек, – произнес он негромко, – у меня – минус пять, один теплый, Расстрела нет.

– У меня – минус три, – сказал Пятистенный, с сожалением глядя на мертвого бандита у своих ног, которого попытался взять живым в коридоре первого этажа, но перестарался, сломав ему шейные позвонки, – Расстрела нет.

– Привет, Расстрел! – жизнерадостно поприветствовал главаря шайки «писателей» Васильев, возникнув у него за спиной в сумраке чердака, и нанес развернувшемуся к нему с пистолетом бандиту нокаутирующий удар в челюсть. – Звягинцев – к входной двери, – скомандовал он, – Кролик – к чердачному люку, примешь груз!

Быстро сковав руки Расстрела за спиной наручниками, подполковник подтащил его к люку и сбросил вниз. Кролик легко подхватил бандита и оттащил его в сторону. Васильев спрыгнул на площадку второго этажа, достал из кармана тюбик с нашатырем и сунул под нос Расстрелу. Главарь банды очнулся и открыл глаза.

– Расстрел, – серьезно заговорил подполковник, взглянув на часы, – у тебя есть ровно четыре минуты, чтобы ответить на вопросы. Без этих ответов живым ты нам не нужен, тем более что официально ты уже год как покойник.

– Без адвоката говорить не буду, – заявил Расстрел и осклабился.

– Я – адвокат! – представился Кролик и прострелил своему «клиенту» мякоть бедра. – При мне говорить будешь?

– Минута прошла, Расстрел, – ровным голосом произнес Васильев, глядя на корчащегося на полу бандита. – Еще через минуту твой адвокат начнет ломать тебе кости.

– Спрашивайте! – выкрикнул Расстрел, обливаясь потом от боли и страха.

– Когда твои люди будут убивать женщину?

– Сразу, как только до нее доберутся.

– Как они будут действовать?

– Нахрапом, никакого плана нет. Этих людей передал мне Меченый, они профессионалы, действовать привыкли по обстановке.

– Их вооружение?

– Полный комплект: автоматы, пистолеты с глушителями, гранаты, две «мухи», пластит.

– Места их базирования, помимо этого дома?

– Не знаю.

– Кто знает?

– Меченый.

– Основное задание твоей группы?

– Кого-то нужно похитить, какого-то «ботаника».

– Какого?

– Не знаю.

– Когда?

– Не знаю.

– Кто знает?

– Мардан.

– Последний вопрос, Расстрел. По документам ты умер на пересылке год назад, как воскрес?

– Меченый выкупил у хозяина пересылки, у полковника Терещенко. Перевяжите ногу, кровью истеку!

– Некогда, извини, – развел руками подполковник, – тобой сейчас займутся.

Васильев и Пятистенный бегом спустились по лестнице.

– В машину, – приказал подполковник Звягинцеву, тихо сказал несколько слов старшему оперативной группы, прибывшей на подкрепление, и быстро направился к джипу.

– Что там случилось? – крикнул кто-то из толпы зевак, сдерживаемой бойцами в камуфляже и в масках.

– Писательская конференция! – буркнул подполковник, садясь в машину.

Черный «Гранд Чероки» резко взял с места. Васильев соединился с группой наружного наблюдения.

– Где Мардан Мамедов?

– Дома, – ответил кто-то из офицеров и назвал адрес.

– Мы подъедем через десять минут, приготовьтесь, – распорядился подполковник. – Взять его нужно очень тихо и совершенно незаметно.

Васильев отключил связь, затем соединился с лейтенантом Гнедичем, после чего коротко переговорил с Ильей.

 

– Прими! – крикнул Илья дежурному городской лодочной базы, бросая ему швартов, и выскочил на причал, на ходу снимая со спины спортивную сумку. – С меня причитается, – крикнул он уже на бегу.

Его машина, черный «BMW X5», стояла неподалеку. Илья швырнул сумку на заднее сиденье, прыгнул за руль, завел двигатель и взглянул на часы: двадцать один час две минуты.

Выезжая с лодочной базы в город, Илья вставил в ухо скрытый наушник, воткнул в воротник рубашки булавку с микрофоном и вышел на прямую связь с группой лейтенанта Гнедича.

– Внимание, на связи Мастер, командую эвакуацией, – заговорил он, выехав на дорогу и резко прибавляя скорость. – Валентин, доложи обстановку.

– Бокаловы и Борис в полной готовности. Я – у них в квартире, – ответил лейтенант. – Мой позывной – «Соратник». Пятеро «витязей» контролируют чердак, подходы к дому и подъезд.

– Слушаю «витязей», – обратился Илья к офицерам, прибывшим на подкрепление к Гнедичу несколько минут назад.

– Я – «витязь-1», со мной – «витязь-2», контролируем подходы снаружи, – произнес один из офицеров, внимательно всматриваясь в прохожих, в то время как его напарник обследовал припаркованные к дому машины, – пока все чисто.

– Я – «витязь-3», нахожусь на лестничной площадке перед квартирой, чисто.

– Я – «витязь-4», со мной – «витязь-5», обследуем чердак, пока чисто.

– Принято, – произнес Илья, маневрируя в городском потоке на сумасшедшей скорости. – Соратник, у нашего противника – две «мухи», могут ударить из соседнего дома.

– Учел, наши подопечные – в ванной комнате, я – в коридоре.

– Принято.

– Внимание, Мастер! – раздался в наушниках офицеров напряженный голос подполковника Васильева. – Обнаружены брошенные «девятки» боевиков. Они могут быть на любых машинах. К вам выслана дополнительная боевая группа, будет через три минуты.

– Принято, – произнес Илья, пролетая на красный свет мимо изумленного экипажа ДПС, расположившегося у перекрестка на разделительной полосе, – пусть перекроют соседний дом. Всем предельное внимание, противник мог оказаться на месте раньше «витязей».

– Мастер, я – «витязь-2», почти все машины у дома пусты, в одной – влюбленная парочка, обнимаются.

– «Витязь-2», поинтересуйтесь, почему домой не идут, – распорядился Илья, насторожившись.

В наушниках офицеров раздались звуки, похожие на сдавленные вскрики.

– «Витязи» четыре и пять, доложитесь, – произнес Илья.

Ответа не последовало: двое боевиков, занявших чердак на пару минут раньше «витязей», затаились в темноте и выстрелили из пистолетов с глушителями в головы офицеров метров с пяти, наверняка.

– «Витязь-3», ждите атаки сверху, – выкрикнул Илья, и в ту же секунду в его наушнике послышался грохот автоматных очередей.

Стиснув зубы, он на максимально возможной скорости проскочил переулок, ведущий к дому Бокаловых, резко повернул, стремительно пролетел вдоль фасада и под визг тормозов осадил машину у самой двери подъезда.

Выскочив наружу, Илья распахнул переднюю и заднюю двери автомобиля, обращенные к подъезду, подал знак контролирующим подходы к дому офицерам, набрал код замка и открыл дверь в тот самый момент, когда в квартире Бокаловых прогрохотал взрыв.

«Гранатомет», — понял Илья.

– Я поднимаюсь! – произнес он в микрофон и ринулся вверх по лестнице, сжимая в руках «беретту».

Автоматы смолкли.

Квартира Бокаловых располагалась на четвертом этаже. Выскочив на площадку между третьим и четвертым этажами, Илья выстрелил в человека, прилаживающего к замку металлической двери кусок пластита с детонатором. Боевик с простреленной головой ткнулся лицом в пол.

В два прыжка Илья взлетел на лестничную площадку перед квартирой, увидел на площадке пролетом выше второго убитого боевика, склонился над лежащим у двери соседней квартиры офицером и взял его за руку. Пульс прощупывался.

– Соратник, – произнес Илья в микрофон, – я – у двери, открывай.

– Принято, – прозвучал в наушнике голос Гнедича.

Илья перевел дух.

Послышался звук открываемого замка, дверь распахнулась, из квартиры повалили клубы дыма, запахло гарью. На площадку быстро вышли Сергей Николаевич, Лидия и Борис, мужчины несли в руках сумки с самыми необходимыми вещами. Следом за ними из задымленной квартиры выскочили Ирина и Валентин Гнедич.

– Привет из преисподней! – мрачно пошутил Бокалов.

– Илья!!! – восторженно закричала Ирина, бросаясь ему на шею: она ни секунды не сомневалась, что именно он опять ее спасет.

«Это уже становится тенденцией», – подумал Илья.

– Все целы? – спросил он, осторожно освобождаясь из объятий Ирины.

– Все, – вздохнула Лидия, – к соседям, правда, можно теперь в гости не ходить, а спрыгивать!

Через открытую дверь квартиры и разбитое окно с обратной стороны дома послышалась автоматная стрельба, прогремел взрыв гранаты.

Офицеры поняли, что присланная Васильевым дополнительная оперативная группа вступила в бой с боевиками, прорывающимися из соседнего дома, откуда был произведен выстрел из гранатомета.

Гнедич оказывал первую помощь раненому офицеру, тот все еще был без сознания, но ранение было не смертельным.

– Оставайся с ним, – приказал Илья. – Машина у подъезда, – обратился он к Бокаловым и Борису, – возможно повторное нападение, но нас прикрывают. Быстро вниз!

Остановившись перед выходом из подъезда, Илья предупредил «витязей», ударом ноги распахнул дверь и выскочил на улицу первым, быстро поводя в стороны стволом «беретты». Пригнувшись за капотом, «витязь-1» держал под прицелом «Аграна» прилегающую территорию, «витязя-2» не было видно.

Первым, как было оговорено заранее, в машину на заднее сиденье проскочил Сергей Николаевич, потом – Лидия. Борис Незалежный забросил им на колени сумки с вещами, сел на переднее пассажирское сиденье и захлопнул дверцу.

Стрельба с другой стороны дома прекратилась.

Последней, держась за спиной Ильи, быстро вышла Ирина, и тут же произошло то, чего опасался разведчик: из машины, на которую обратил внимание «витязь-2», выскочила «влюбленная парочка» с автоматами.

Первым среагировал Илья, послав из «беретты» пулю в лоб боевику в женском парике. Откуда-то сбоку трижды выстрелил из пистолета «витязь-2» и второй боевик рухнул рядом с машиной. Ни тот, ни другой не успели сделать ни единого выстрела.

Ирина села на заднее сиденье к родителям, Илья захлопнул за ней дверцу, обежал машину и прыгнул за руль.

Автомобиль рванул с места.

 

Мардан Мамедов, прикованный наручниками к трубе парового отопления в кухне собственной квартиры, заискивающе смотрел на огромного, устрашающей внешности мужчину и не решался прямо взглянуть на его напарника. В игре в «плохого» и «хорошего» следователя, которую уже пару минут вели оперативники с агентом Меченого, Кролик был «хорошим».

– Смотри мне в глаза Мардан, – негромко и страшно произнес подполковник Васильев, сидящий на стуле рядом с Мамедовым.

Пересилив себя, агент поднял голову и с ужасом взглянул на возвышающегося над ним человека, в глазах которого ясно читался смертный приговор.

– Ты готов отвечать на вопросы? – спросил подполковник. – Отвечать быстро и искренне?

Агент был бы рад ответить на любые вопросы, но его сковал ужас: слишком страшен был обращенный к нему взгляд. Подполковнику Васильеву, два офицера которого погибли несколько минут назад, не составляло никакого труда изображать в глазах неотвратимую угрозу.

– Может быть, ему нужен адвокат? – заботливо спросил Пятистенный и взял со стола большой кухонный нож. – Тебе нужен адвокат, Мардан? – задал он вопрос агенту, аккуратно срезая одну за другой пуговицы с его рубашки.

– Нет!!! – обрел, наконец, дар речи Мамедов. – Я буду говорить!

– Быстро и искренне? – не смягчая взгляда, уточнил подполковник.

– Да, быстро скажу, правду скажу! – зачастил агент, с надеждой глядя на Кролика: этот огромный человек, деловито срезающий пуговицы с его рубашки кухонным ножом, по сравнению со своим напарником казался ему воплощением кротости.

Васильев, не спуская глаз с лица Мамедова, ровным голосом начал задавать вопросы, фиксируя его вазомоторные реакции. Мардан отвечал, цепляясь взглядом за Пятистенного, как за соломинку.

– Численность боевой группы Расстрела?

– С ним самим – пятнадцать.

– Сколько боевых групп Меченого находятся в городе?

– Я знаю о двух.

– Включая группу Расстрела?

– Да.

– Что из себя представляет вторая группа и где она находится?

– Не знаю.

– В глаза смотреть!!!

– Мамой клянусь, не знаю!!! С боевиками работал Меченый, он привел меня к Расстрелу после того, как ему сломали руку в ресторане. Расстрел должен похитить ученого, вторая группа – в резерве.

– Кто такой Форвард? – спросил подполковник, еще более внимательно всматриваясь в лицо агента.

– Форвард?.. – Мамедов настолько растерялся, что даже осмелился взглянуть на Васильева. – Нападающий…, – пробормотал он неуверенно, – в футболе.

– Кто такой Султан?

– Король…, царь…, – проговорил совершенно сбитый с толку Мардан. – Президент! – поправился он, вспомнив, что именно так называют русские своего самого главного начальника.

– Зачем Меченому понадобилось убивать девушку?

– Не знаю! – в сердцах выкрикнул Мамедов, мысленно проклиная своего шефа за то, что тот втянул его в исполнение заказного убийства. И кого?! Какой-то студентки!

– Как ты должен принять информацию об исполнении заказа?

– Позвонить Расстрелу в двадцать три часа.

– Если произойдет сбой, как ты об этом узнаешь?

– Никак, до двадцати трех – никак. Мой номер знает только Меченый.

– Что ты должен сделать после звонка Расстрелу?

– Сразу позвонить Меченому и получить следующий заказ.

– Это твой телефон? – спросил Кролик, входя в кухню с мобильным телефоном, обнаруженным им в спальне агента на прикроватной тумбочке.

Мамедов кивнул.

– А где шифратор? – поинтересовался майор.

Мардан на секунду замялся: шифратор находился вместе со всеми деньгами, оставленными ему Меченым, в замаскированном сейфе.

– Где шифратор, мразь?!! – вскочив, завопил Васильев.

Подполковнику было необходимо в корне подавить любые сомнения агента в неотвратимости его сотрудничества с контрразведкой.

– В сейфе, в стене спальни, – обливаясь потом, выдохнул Мамедов, которого этот страшный человек, неожиданно перейдя с монотонного голоса на крик, довел почти до безумия, – шифр…

Агент продиктовал шифр стенного сейфа, замаскированного грубо намалеванной копией картины «Три богатыря». Кролик вышел из кухни.

– Сколько человек ты убил, Мардан? – негромко заговорил подполковник, вновь с комфортом устроившись на стуле.

– Я никого не убивал, клянусь, никого! – быстро заговорил агент, со страхом глядя на Васильева.

«Лучше не клянись», – подумал подполковник о погибших сегодня офицерах.

– Я только собирал для Меченого информацию, следил, за кем он приказывал, – продолжал Мамедов, умоляюще глядя на Васильева, – я живых боевиков четыре дня назад первый раз в жизни в глаза увидел!

– На чем прихватил тебя Меченый?

– Он выиграл меня в карты, – понурил голову агент, – в покер…

– У кого выиграл? – не понял подполковник.

– У меня… – горько произнес Мардан.

 

Он вспомнил сумасшедшую ночь в казино полтора года назад. Ему, успешному бизнесмену, каким считал себя сам Мардан Мамедов, владеющему пятью торговыми местами на самом крупном городском рынке, поначалу сказочно везло.

Шарик рулетки почти всегда останавливался там, где требовалось Мардану. «Однорукие бандиты», к которым он по очереди подходил, на каждый сброшенный им в щель жетон ссыпали ему такие же жетоны горстями. У дилера за покрытым зеленым сукном столом, где баловень судьбы Мамедов устроился играть в «блэк Джек», постоянно оказывался «перебор». Восхищенные его удачливостью официанты казино подносили ему бесплатные спиртные напитки, вместе с ним радуясь каждому его выигрышу…

Потом к его столу подсела женщина. Такой красавицы-блондинки, милой сердцу любого кавказского мужчины, Мардану до сих пор встречать не приходилось. Эта юная фея в восторге оттого, что впервые в жизни встретила настоящего горца (с чем Мамедов гордо согласился, хотя, родившись в Баку, с двух лет жил в Сибири, поэтому горы видел только по телевизору), попросила объяснить ей правила игры в «блэк Джек».

Для начала Мардан заказал бутылку шампанского для белокурой красавицы, имя которой на следующее утро он так и не сумел вспомнить, и бутылку самого дорогого коньяка для себя. Затем он удесятерил ставки и, похохатывая над незадачливым крупье, по ходу игры принялся объяснять правила женщине, слушающей его с неподдельным интересом.

За двадцать минут подробных объяснений, подбадриваемый взглядами восхищенной блондинки, любимец фортуны просадил весь свой выигрыш, все бывшие при нем немалые наличные деньги и, потеряв контроль над реальностью после трех выпитых рюмок «самого дорогого» коньяка, принялся писать долговые расписки.

Очнулся Мардан только под утро, с трудом оторвал от стойки бара чугунную голову и уставился красными глазами на сидящего рядом с ним человека со шрамом на щеке.

– С добрым утром, земляк, – с усмешкой произнес Гурбан Халилов, – поправь здоровье, угощаю.

Он сделал знак бармену, и тот поставил бокал коньяка перед нелюбимым пасынком фортуны и рюмку этого же благородного напитка – перед его сердобольным земляком.

– Меня зовут Гурбан, – поднял рюмку Меченый.

– Мардан, – пробормотал Мамедов.

– За знакомство, земляк! – провозгласил Халилов.

Они чокнулись, выпили, и Мардан сразу почувствовал себя лучше. Но ненадолго.

– Ты много проиграл ночью, Мардан, – заговорил Гурбан после того, как они закусили коньяк дольками лимона, – очень много.

Мамедов попытался вспомнить, сколько у него было с собой денег.

– Не вспоминай, – догадался о его мыслях Меченый. – То, что у тебя было с собой – это мелочь. Хозяин казино – мой знакомый, он предложил мне выкупить твои расписки за семьдесят пять процентов стоимости. Я их выкупил, полюбуйся.

Гурбан выложил перед Мамедовым копии расписок.

– Места на рынке, одно, другое…, все пять! – с ужасом читал Мардан расписку за распиской, – квартира, машина, наличные…

Мардан Мамедов, облокотившись на барную стойку и обхватив голову руками, понял, что должен где-то срочно занять денег на веревку и мыло.

– Не грусти, земляк, – подбодрил его Меченый и сделал знак бармену, который тут же поставил перед кредитором и должником две рюмки коньяка. – Я человек азартный, могу дать тебе еще один шанс, если захочешь, конечно.

В глазах Мамедова забрезжила надежда. Они выпили с Гурбаном еще по рюмке, и Меченый предложил ему один раз сыграть с ним в покер.

Услышав предложенные ставки, Мардан задумался. Все его расписки против трех лет работы на Халилова! Так ведь работа работе – рознь…

– Не беспокойся, – вновь угадал его мысли Меченый, – ни убивать, ни грабить никого не придется. Мне нужен свой человек в городе для деликатных поручений: что-то выяснить, за кем-то проследить, что-нибудь еще в этом роде. Ты вчера заложил свой паспорт, кстати, возьми его, – Гурбан вернул документ земляку, – я твой паспорт «пробил» через знакомых. Ты нигде ни разу не засвечен, даже в мелочах, такой человек мне и нужен. Если ты проиграешь, но три года отработаешь на меня честно, расписки я тебе верну как плату за твою работу. Устраивает тебя такой вариант?

– А если нет? – поинтересовался Мамедов.

– Поедем смотреть квартиру, – вздохнул Гурбан.

Выбор у Мардана был невелик, точнее, выбора не было никакого! Они прошли к игровому столу, который без всякой подсказки подобрал для себя сам Мамедов. Дилер распечатал при них новую колоду, тщательно перетасовал и раздал карты.

– Играю! – сказал Мардан, у которого на руках оказалась тройка королей, поменял две карты и не поверил своим глазам: у него образовалось каре.

– Вскрываемся, – произнес Гурбан, не сменив ни одной карты.

Мамедов выложил на стол королевское каре, Гурбан сбросил на стол каре на тузах и, значительно взглянув на Мардана, добавил к этому каре «джокера»…

Если бы Мамедов знал, что казино «Огненная Земля» принадлежит самому Меченому и только оформлено на подставное лицо, он не стал бы тратить время на выбор стола.

 

– Ты богатый человек, Мардан, – с уважением произнес Пятистенный, входя в кухню с шифратором, – у тебя одних евро – больше миллиона, а рублей – так и вовсе немерено!

– Это не мои деньги, – тихо произнес Мамедов.

– Жаль, – вздохнул Кролик, – хотел у тебя до получки стольник перехватить.

– Ты будешь с нами сотрудничать, Мардан? – спросил подполковник Васильев, пристально глядя агенту Меченого в лицо. – Учти две вещи, – добавил он, – во-первых, женщина, чье убийство ты оплатил, жива, так что крови на тебе нет; а, во-вторых, в карты мне с тобой играть некогда, решай сам и сразу.

– Я буду на вас работать, – сказал Мамедов и, впервые без страха взглянув на офицеров, с любопытством спросил: – а вы кто?

 

Илья продвигался по ярко освещенным улицам к загородной трассе, соблюдая все правила дорожного движения.

– Илья, – продолжала засыпать его вопросами Ирина, возбужденная только что пережитым опасным приключением, – кто была та женщина с автоматом, которую ты завалил?

Илья поморщился.

– Где ты только нахваталась бандитских словечек? – спросил он укоризненно, на секунду повернув голову к девушке. – Родители – интеллигентные люди…

– Ты убил женщину?! – воскликнула Лидия, которая в момент перестрелки сидела к налетчикам спиной, поэтому их не видела. – В жизни не поверю!

– И правильно сделаешь, – сказал Илья. – Если я сейчас нацеплю парик, ты назовешь меня женщиной?

– Я – нет! – быстро сказала Ирина. – Я назову тебя самым лучшим мужчиной на свете, будь ты хоть в парике, хоть в колготках!

– Где бы мне раздобыть парик и колготки? – задумчиво произнес Незалежный.

– Илья, кто все-таки на нас напал? – спросил Бокалов, ни на секунду не потерявший присутствия духа в момент смертельной угрозы. – Мы кому-то перешли дорогу?

– Если я скажу, что виной всему – твоя красавица-дочь, ты мне поверишь? – с улыбкой ответил вопросом на вопрос Илья.

– Ты хочешь сказать, что Иринка – роковая женщина?! – с интересом спросила Лидия, обняв и прижав к себе свое непутевое чадо.

– Именно, – проворчал Борис. – Настолько «роковая», что ее поклонники не жалеют гранат!

– Зато, какие рыцари меня защищают! – воскликнула Ирина. – Один таксист с пулеметом чего стоит! Про Илью я вообще молчу…

Все рассмеялись: Бокалов уже успел рассказать Илье, что когда после его предупреждающего звонка в квартиру вошел вооруженный таксист, несколько часов назад доставивший их домой, и велел собирать ценные вещи, декан чуть было не ударил его по голове подставкой для обуви.

– Ты это серьезно насчет красавицы-дочери? – спросил Бокалов.

– Вполне, – заявил Илья, – если не считать того, что на месте твоей красавицы-дочери должна была быть моя красавица-жена.

– Твоя жена как раз таки сейчас на своем месте, – обиженно заговорила Ирина. – Разлеглась на супружеской постели вся из себя беременная и ждет своего ненаглядного! Такие приключения – не для законных жен, – заключила она категорично.

– Думаю, ты ошибаешься.

Илья вспомнил с какой решимостью Елена сегодня рвалась в бой, как трогательно и неумело пыталась она быть ему хоть в чем-то полезной.

– Что ж, – подумал он, – боевые навыки – дело наживное!

– Мастер, – прозвучал в его наушнике голос подполковника Васильева, – группа Расстрела полностью обезврежена. В городе у Меченого есть еще одна неизвестная нам резервная группа, но до двадцати трех часов в дело она не вступит. Мардан согласился на сотрудничество, для его прикрытия Римлянин приказал провести операцию «Крюгер», начало операции – двадцать два тридцать. Тебе приказано в двадцать два двадцать выйти на связь с Римлянином из «Оазиса», он хочет поговорить с Еленой.

– Принято, – произнес Илья, убрав в карман рубашки наушник и микрофон.

Ведя машину левой рукой, он взял в правую руку мобильный телефон и соединился с женой.

– Привет, Маргарита! – ласково сказал он, улыбаясь.

– Привет, Мастер! – восторженно прошептала Елена, сразу догадавшись, что ее засекреченный супруг только что присвоил ей настоящий оперативный псевдоним. – Как ты?

– В порядке, мы будем через тридцать минут. Пожалуйста, предложи Синтии нас дождаться, думаю, она с удовольствием согласится.

– Не сомневаюсь, – вздохнула начинающая разведчица и взглянула на Синтию, которая вместе с ней и Светланой «колдовала» на кухне.

– В конце концов, – подумала она смиренно, – во всех шпионских боевиках любой секретный агент работает в окружении целой толпы красавиц!

– Разрешите выполнять? – прошептала она в трубку.

– Разрешаю, – веселым голосом дал ей «добро» самый лучший шпион на свете и отключил телефон.

– Кто такая эта Маргарита? – ревниво поинтересовалась Ирина.

– Еще одна роковая красавица.

– А Синтия? – полюбопытствовал декан.

– Канадская журналистка, – объяснил Илья, – Синтия Тейн, замечательная женщина и очень красивая! Вчера она арендовала у нашего соседа, сибирского жулика, его мавританский особняк. Думаю, вы все придете от знакомства с ней в восторг. Особенно Ирина…

 

Президент России выкроил несколько минут воскресного вечера, чтобы поиграть со своим лабрадором. Собака с удовольствием носилась по парку президентской дачи за брошенным теннисным мячом и тут же возвращала его хозяину. Подбежав к нему с мячом в зубах в очередной раз, Кони уселась рядом, задрав вверх умильную морду и нетерпеливо виляя хвостом.

Однако ее хозяин в этот момент разговаривал по телефону, и с каждым мгновением его лицо становилось все более серьезным. Кони с сожалением выпустила мяч из зубов и улеглась на дорожку, дожидаясь, когда он освободится и продолжит игру.

– Господин президент, – докладывал Римлянин, – на пути реализации проекта «Сердце России» серьезным препятствием становится криминал. Несколько минут назад отбита атака уголовников на некоторых исполнителей Проекта и членов их семей. При отражении атаки погибли два офицера контрразведки, один получил серьезное ранение.

– Вы хотите сказать, что о секретном государственном проекте особой важности стало известно уголовникам? – ледяным тоном поинтересовался президент.

– Нет, но если срочно не принять мер по обузданию криминала в зоне реализации Проекта, утечка информации в уголовную среду не исключена.

– Так принимайте меры, кто вам мешает?! – с негодованием произнес президент.

– Разрешите выполнять?

– Выполняйте… Петр Петрович.

– Или как вас сегодня называют? – попытался вспомнить президент, пожал плечами, отключил телефон и подозвал лабрадора.

 

Синельниковы стояли на причале, прижавшись друг к другу, и молча смотрели, как в свете луны серебрится подернутая рябью вода залива. Легкий ветерок чуть-чуть шевелил золотистые волосы Елены, приятно холодил ее пылающие щеки.

Елена была безмерно счастлива, ее сердце ликовало. В эти безумные выходные дни сбылись ее самые заветные мечты: о великой любви с первого взгляда, о настоящем, сильном и умном мужчине – муже, спутнике жизни, друге, о жизни, наполненной высоким смыслом, романтикой и… тайной.

Тайна! От этого слова у юной женщины кружилась голова: оно заключало в себе великие просторы планеты и Космоса, благородные, возвышенные чувства, острые неизведанные ощущения, опасность, риск, борьбу и победу.

Конечно, победу! Разве можно потерпеть поражение в вечной борьбе добра со злом, сражаясь бок о бок с таким мужчиной?!

Елена посмотрела на мужа. Илья взглянул в ее блестящие в свете луны взволнованные глаза, улыбнулся ободряюще, подключил к телефону шифратор и нажал кнопку соединения.

– Мастер на связи.

– Догадался, о чем пойдет речь?

– Да.

– С женой поговорил?

– Да.

– Как она?

– Рвется в бой.

– Дай ей телефон, Илья, – Римлянин вздохнул.

– Здравствуйте…, – тихо начала Елена и осеклась, не зная, как обратиться к человеку, которого ее муж иначе, как великим, не называл.

– Здравствуй, Елена, называй меня Петр Петрович.

– Здравствуйте, Петр Петрович.

– От души поздравляю тебя с законным браком и желаю счастья!

– Благодарю, – молвила юная жена.

– Муж объяснил тебе, что нападение на Бокаловых произошло по ошибке, что настоящая мишень – это ты?

– Объяснил.

– Все можно оставить, как есть, мы сумеем защитить Ирину.

– Нет! – твердо сказала Елена. – Это моя жизнь, и это – мои враги!

– Что ж, уважаю твое решение.

Услышав непреклонный голос женщины, которой лишь неделю назад исполнилось семнадцать лет, Римлянин понял, что Илье сказочно повезло. Видимо, браки действительно заключаются на небесах!

– Через пять минут начнется операция, в ходе которой ты будешь засвечена, в дальнейшем путаницы не произойдет. С этой минуты ты обязана во всем слушаться Илью не только как мужа, но и как офицера, поскольку речь идет о государственной безопасности. Теперь ты сама – фактор государственной безопасности, фактор разведки, это ты понимаешь?

– Понимаю, Петр Петрович.

Елене показалось, что ее душа от восторга взлетела так высоко, что может и не найти обратной дороги в ночном сентябрьском небе!

– Оперативный псевдоним твоего мужа – Мастер, какой ты выберешь себе?

– Маргарита, – на глаза боевой подруги Мастера сами по себе навернулись счастливые слезы, ее голос предательски дрогнул.

– Что ж, удачи тебе, Маргарита, – Елена поняла по голосу, что Римлянин улыбнулся, – береги себя! Отбой.

– Отбой, – машинально произнесла Елена и протянула мужу телефон.

Илья убрал телефон в карман рубашки, крепко поцеловал жену, легко подхватил ее на руки и с драгоценной ношей на руках быстрым шагом направился во флигель.

 

Глава 9. Акция устрашения

 

Синтия Тейн проснулась с тяжелой головой, совершенно не выспавшись, и выключила будильник: было половина восьмого утра. До начала главной городской новостной программы оставалось тридцать минут.

Со стороны особняка Азаровых послышался отдаленный смех. Синтия набросила на себя халат и подошла к окну спальни.

Вставшее над заливом яркое солнце обещало жаркий погожий день, еще один великолепный день бабьего лета. Празднично искрилась гладь тихой воды, на которой метрах в двухстах от берега, как раз напротив причала Азаровых, стоял на якорях скоростной комфортабельный катер. Трое рыбаков, взмахивая спиннингами, ловили с палубы рыбу.

Синтия перевела взгляд на спортивную площадку соседей.

– Невероятно, – поразилась журналистка, – или эти люди сделаны из железа, или это я совсем уж ни на что не гожусь!

Илья, одетый в белые тренировочные брюки, прыгал босиком по круглой перекладине турника, а Елена в сплошном ярко-голубом купальнике и тоже босая, повиснув на турнике и перебирая по перекладине руками, гонялась за мужем и пыталась схватить его за ноги. Проделывая эти не самые простые упражнения, молодая чета заливалась смехом.

– Они спали, как и все, часа три, – думала Синтия. – Да и вряд ли они спали все эти три часа: это ведь их, всего-навсего, вторая брачная ночь! Откуда у них только силы берутся?!

Журналистка засмеялась: Елене удалось-таки схватить мужа за штанину, но Илья мгновенно выбрался из брюк, оставив их в руках жены, и спрыгнул с турника. Его хохочущая супруга сначала зашвырнула брюки почти на самую верхушку растущей рядом пышной ели, а потом стала гоняться за мужем по площадке, пытаясь сорвать с него купальные плавки.

Синтия, улыбаясь, прошла в ванную комнату.

Минут через двадцать, приведя себя в порядок, журналистка подошла к окну и обнаружила Синельниковых, стоящих на палубе катера и о чем-то весело разговаривающих с рыбаками.

Через пару минут супруги красиво прыгнули в воду и великолепным кролем быстро поплыли к берегу, держась бок о бок.

– Интересно, – думала Синтия, – есть на свете хоть что-то, что эта пара делать не умеет или делает плохо?

Она взяла из рук Евгении поднос с двумя кофейными приборами и вошла в спальню Ирины. Девушка спала, ее иссиня-черные волосы красиво разметались по подушке. Синтия поставила поднос на журнальный столик и включила телевизор. Ирина проснулась, открыла глаза и села на постели.

– Доброе утро, – улыбнувшись, поздоровалась журналистка.

– Доброе утро, Синтия, – ответила девушка и тоже улыбнулась.

Ее улыбка порадовала хозяйку мавританского дворца. Сегодня ночью Ирина была до глубины души обижена невниманием к своей персоне, проявленным невесть откуда взявшейся съемочной группой, расположившейся в гостиной Азаровых, как у себя дома. Особенно она разозлилась на Елену, ставшую в одночасье знаменитой, поэтому с удовольствием приняла приглашение Синтии пожить в ее особняке, лишь бы не оставаться с лучшей подругой под одной крышей.

– Новости начнутся через восемь минут, – сказала Синтия.

Ирина ахнула, схватила халат и скрылась в ванной комнате. Когда она вернулась в спальню, новости уже начались. Девушка взяла из рук Синтии чашку крепкого кофе, уселась, подобрав под себя ноги, в глубокое кресло и нетерпеливо уставилась на экран.

 

– Горожане потрясены боевыми действиями, развязанными сегодня ночью криминалом, взявшимся за передел сфер влияния с автоматами и гранатометами в руках, – взволнованно вещала с экрана молодая журналистка. – Стрельба, взрывы, пожары, есть погибшие…

На телеэкране замелькали кадры произведенных ночью разрушений: лежащие в руинах дворцы цыганских наркобаронов, взорванный особняк известного криминального авторитета, мертвые боевики с валяющимися рядом с ними автоматами и помповыми ружьями…

– Мы попытались восстановить хронологию событий, – продолжала журналистка. – Самое первое сообщение о стрельбе из автоматического оружия и взрывах гранат поступило из Центрального района в начале десятого вечера. Было совершено вооруженное нападение на квартиру Сергея Николаевича Бокалова – декана факультета электроники Технической Академии.

На экране возникла снятая ночью квартира Бокаловых с обугленными стенами и дырой в полу, через которую снизу на журналистов недоуменно таращился пьяный мужик в семейных трусах.

Ирина сокрушенно вздохнула.

Удручающий вид квартиры сменила на телеэкране уютная обстановка гостиной Азаровых. Камера прошлась по всей честной компании, разместившейся в креслах и на диване. Чарли, лежа у ног Синтии, подозрительно разглядывал съемочную группу.

Дольше, чем на других, камера задержалась на супругах Синельниковых: Илья сидел на диване, невинно глядя в объектив, Елена, прислонившись к мужу и склонив голову к нему на плечо, уютно устроилась рядом. Камера взяла их лица крупным планом.

– Сейчас три часа ночи, и мы находимся в доме известного ученого, профессора Университета Андрея Александровича Азарова, который приютил семью своего лучшего друга после того, как взрыв гранаты временно сделал квартиру Бокаловых нежилой, – комментировал съемку возникший на экране молодой тележурналист с военной выправкой. – Что вы думаете о совершенном на вас нападении, Сергей Николаевич?

– Я потрясен, – невозмутимо заявил Бокалов, глядя в объектив, – наша семья никогда и никому не причиняла зла. Моя жена (на экране возникло безмятежное лицо Лидии) – офицер миграционной службы, моя дочь (на экране появилась Ирина в полной боевой раскраске и кокетливо улыбнулась в камеру) – студентка второго курса Технической Академии; сам я – мирный ученый, технарь…

– И тем не менее, – перебил его журналист, – по вашей квартире ударили из гранатомета, какие-то люди с автоматами штурмовали вашу дверь…

– Верно, – согласился декан, – и если бы в этот момент ко мне случайно не зашел мой лучший студент Илья Синельников, не известно, чем бы все закончилось.

Крупным планом возникли лица молодоженов, уставившихся друг на друга влюбленными глазами. Ирина едва не запустила в телевизор кофейной чашкой.

– Илья, – приступил к допросу студента журналист, – как вы оказались в момент нападения у квартиры Бокаловых?

– Видите ли, – заговорил Илья, с сожалением отрывая взгляд от лица супруги, – мне в конце этого учебного года предстоит защищать диплом, а я, как на грех, забыл закон Ома! Дай, думаю, заеду к своему декану, спрошу, может он помнит?

На экране вновь возникло серьезное лицо Бокалова.

– Вы сказали, Илья Синельников – ваш лучший студент? – недоверчиво спросил его интервьюер.

– Самый лучший! – заверил его Бокалов. – Получает повышенную стипендию…

– Это вы на свою повышенную стипендию приобрели автомобиль? – ехидно поинтересовался у светоча российского студенчества тележурналист.

На экране возник черный «BMW X5» с государственным номером А001АА.

Ирина и Синтия удивленно переглянулись: они готовы были поклясться, что вчера вечером номер машины был другим.

– Который? – уточнил Илья. – Если вы имеете в виду черный «BMW», то я на нем уже три недели езжу, думал поменять.

– А почему не поменяли? – спросил журналист с иронией. – Забыли так же, как закон Ома?

– Напрасно вы так, – вступившись за своего зятя, укоризненно произнес профессор Азаров, – человек только что женился…

– А с нашей красавицей дочерью не то, что физику, себя забудешь! – поддержала мужа Светлана.

В тот момент Ирина негодующе фыркнула, но телеоператор ее проигнорировал, и в кадр она не вошла.

– Если я правильно понимаю, Елена, вы с Ильей молодожены? – спросил журналист.

– Правильно понимаете, – улыбнулась золотоволосая фея.

– И давно вы знакомы?

– Со времен сотворения мира! – сообщила юная женщина, целуя мужа в щеку. – Он мне ребро пожертвовал.

– Итак, Илья, оказавшись у квартиры вашего декана, вы вступили в бой с бандитами и разгромили их наголову! Объясните, откуда у вас оружие?

– Я – мастер спорта по скоростной стрельбе из произвольного пистолета, – охотно пояснил Илья. В его руке, будто бы из ниоткуда, материализовалась «беретта». – А это – мой произвольный пистолет, – добавил он, – лицензия имеется.

Снятое крупным планом оружие выглядело внушительно. Через мгновение пистолет исчез, как будто растворился в воздухе.

– Вам удалось выяснить, с какой целью бандиты штурмовали квартиру?

– Нет, – с сожалением произнес Илья, – один только успел крикнуть: «Да здравствует литература!», и усоп…

На экране вновь возникла телестудия.

– Мы сомневаемся, что наши доморощенные бандиты готовы умереть во имя литературы, – иронически улыбаясь, заговорила телеведущая, – и подозреваем, что налетчик перед смертью сказал совсем другие слова. Мы даже можем предположить, какие именно: он, например, вполне мог назвать под дулом пистолета адрес дома, в котором располагалось «Сибирское отделение союза писателей-патриотов». Потому что спустя короткое время после налета на квартиру Бокаловых арендовавшая писательский дом банда боевиков, причастная к нападению, перестала существовать, а сам дом сгорел.

На телеэкране возникло пепелище, возле которого седобородый человек с ярко выраженной писательской внешностью, испуганно глядя в объектив, давал интервью. Возникшие на экране титры не оставляли сомнений в личности благообразного старца: председатель «Сибирского отделения Союза писателей-патриотов» Кузьма Порфирьевич Сохатый.

– Кто же знал, что они бандиты?! – возмущенно говорил старец, мимо которого в этот момент проносили к фургону очередные закрытые носилки с трупом кого-то из боевиков. – По виду – настоящие молодые писатели…

– Что вы говорите?! – с иронией воскликнул интервьюер. – А вы поинтересовались, они хотя бы читать умеют?

Кузьма Порфирьевич растерянно пожевал облагороженными бородой губами: неизвестный человек со шрамом на щеке три недели назад отвалил ему за аренду такую сумму, что Сохатый от потрясения сам едва не разучился читать!

– Далее в городе одно за другим случились происшествия, не оставляющие сомнений в том, что это звенья одной и той же цепи…, – продолжила телеведущая.

Ее повествование сопровождалось иллюстрирующими события видеоматериалами.

– В собственном доме был в упор расстрелян главный криминальный авторитет города, вместе с ним была уничтожена вся его многочисленная вооруженная охрана, а сам дом взорван. В элитной сауне были убиты пятеро налетчиков, находящихся в федеральном розыске после серии дерзких ограблений…

На экране возникли закутанные в простыни «ночные бабочки». Стоя на тротуаре рядом с финской баней, они что-то возбужденно рассказывали сотрудникам милиции. Из сауны валил густой черный дым.

– Какие-то люди в масках в разных концах города в одно и то же время ворвались в три особняка цыганских баронов, не раз уличенных в торговле наркотиками, застрелили их самих, после чего вывели на улицу их многочисленных домочадцев и аккуратно, направленными взрывами, сровняли дворцы с землей.

Осиротевшие цыгане галдящими толпами осаждали милиционеров, очевидно, требуя компенсацию за утраченные запасы героина.

– Произошло еще множество аналогичных происшествий, начало которым положило нападение на Бокаловых. Нет никаких сомнений в том, что все эти события направляла одна и та же умелая и твердая рука.

На экране телевизора крупным планом возникло приветливо улыбающееся лицо лучшего студента всех времен и народов.

– Итак, господин Синельников, вы утверждаете, что вы – мастер спорта? – задал вопрос тележурналист.

– Это не я утверждаю, – поправил интервьюера Илья. – Это утверждает спортивная квалификационная комиссия.

– А к недавно появившемуся в городе криминальному авторитету новой, если можно так выразиться, формации, которого называют Мастер, вы имеете какое-либо отношение?

– Что вы за люди такие, телевизионщики?! – возмущенно воскликнула Елена. – Любого человека, обладающего авторитетом, вы причисляете к криминалу! Милый, – ангельским голосом обратилась она к мужу, – пожалуйста, разбей им камеру и утопи их всех в заливе!

Синтия и Ирина расхохотались. Ночью после заявления Елены оператор опрокинул штатив с видеокамерой и несколько минут содрогался на полу от смеха. Громче всех, целуя жене руки, веселился Илья.

Однако всеобщее ночное веселье неизвестные монтажеры беспощадно вырезали. Сразу после слов Елены на экране возник возмущенный до глубины души Борис Незалежный.

– Я не позволю причислять к криминалу моего друга! – вскричал аспирант. – Криминал – это те, кто расстреливают из танков квартиры ученых, мирно обсуждающих законы Ома за накрытым столом!

– Из танков?! – поразился журналист.

– А вы как думали?! – возмущению Незалежного не было предела. – У нас весь потолок в эскалопе, и лапша до сих пор на люстре висит! Из чего, по-вашему, можно такое злодеяние сотворить, из рогатки?!

– Шутки шутками, – вступила в разговор Лидия, – но если бы не Илья, наша семья и Борис могли бы погибнуть! А к тому, что сейчас происходит в городе, какое он может иметь отношение? Вот же он, сидит перед вами, никого не трогает!

Камера сфокусировалась на оскорбленном лице несправедливо обиженного отличника. Раздалась характерная мелодия, и Илья извлек из кармана рубашки мобильный телефон. Он выслушал звонившего, не отрывая от объектива негодующего взгляда, и буднично произнес:

– Нет человека – нет проблемы.

После чего убрал телефон в карман.

– Коммунисты звонили, – пояснил он, вздохнув, – забыли высказывание своего классика!

– Вы имеете отношение к политике? – заинтересовался журналист.

– Пока нет, Конституция не позволяет, – огорченно произнес Илья. – До тридцати пяти лет мне в политике делать нечего.

– То есть вы собираетесь сразу баллотироваться в президенты?! – удивился интервьюер.

– Почему бы и нет? – нахально пожал плечами студент-дипломник. – С такой женой и в Кремль въехать не стыдно!

Будущая Первая леди скромно улыбнулась.

– Сколько сейчас лет вашему мужу? – обратился к ней интервьюер.

– Двадцать пять, но он мне уже в отцы годится!

– Значит, еще десять лет спокойной жизни россиянам гарантировано, – констатировал журналист. – Кстати, господин Синельников, кто вы по своим политическим убеждениям?

– Неандерталец! – гордо произнес будущий глава государства.

 

Султан выключил телевизор и тяжелым взглядом уставился на Гурбана Халилова. Меченый сидел напротив него с непроницаемым лицом, не чувствуя за собой никакой вины. За свою долгую криминальную карьеру он множество раз убеждался: когда в дело вмешиваются личные мотивы, само дело страдает неизбежно.

– Если мне ничего не померещилось, – заговорил Эльдар Гамидов, – женщина моего врага не только жива, но еще и не прочь стать Первой леди государства! Тогда кто эта брюнетка, – швырнул он фотографию Гурбану, – Моника Левински?!

Меченый промолчал.

– Если твой агент не способен разобраться кто с кем спит и кто на ком женат, как ты собираешься с его помощью разобраться в главном? – наседал на своего помощника Султан.

– Мой агент не засвечен — это главное, уважаемый Эльдар! – заговорил Меченый. – Я прошу вас отложить ликвидацию Мастера и его женщины до похищения Форварда. У меня осталась в городе лишь одна резервная боевая группа, способная провести акцию. Если уж Мастер прошелся частой гребенкой по городскому криминалу, вступившись за посторонних ему людей, могу себе представить, что он сотворит, если кто-то попытается тронуть его жену! В городе не останется не то что ни одного серьезного бандита, он и всех карманников передушит, глазом не моргнув!

– Откуда у него такие возможности, – задумчиво произнес Султан, – боевики, деньги, оружие? Студент, – хмыкнул он, – отличник!

– Конечно, отличник, – усмехнулся Меченый, – такому попробуй, «пятерку» не поставь! За ним стоят спецслужбы, они толкают его наверх, – убежденно продолжал Гурбан, – недаром он заговорил о политике! Вы обратили внимание на номер его машины, уважаемый Эльдар? Такой номер ни за какие деньги не купишь! Если бы его не прикрывали серьезные государственные структуры, где бы он его взял?!

– Ты думаешь, рядом с Форвардом он оказался случайно?

– Я очень на это надеюсь. В конце концов, в этот круг входят его жена, его декан, рано или поздно он должен был засветиться рядом с основным фигурантом. Если бы я точно знал, что Мастеру поставили задачу прикрывать Форварда, я посоветовал бы вам отказаться от похищения и вернуть аванс заказчику.

– В таком случае, почему ты в этом сомневаешься? – спросил Гамидов.

– Во-первых, под гребенку Мастера не попал никто из тех, кто нацелен нами на Форварда, кроме группы Расстрела, конечно: это уже проверено. Но Расстрел напал на Бокаловых, потому и погиб вместе со своими боевиками. Во-вторых, ясно, что этот спектакль, – кивнул на экран телевизора Меченый, – разыгран с одной целью: послать сигнал всем и каждому – не троньте мою жену, с землей сровняю! Если бы дело касалось Форварда, никакой телепередачи просто бы не было, а нашего фигуранта спрятали бы с глаз подальше.

– Хорошо, – произнес Султан, подумав, – ликвидацию отложим до выполнения заказа.

Он понимал, что в минувшую субботу в порыве ярости поступил непрофессионально, отдав несвоевременный приказ. Четыре года назад он не смог совладать с нервами, поэтому его враг до сих пор жив и процветает. Не стоит снова наступать на одни и те же грабли, необходимо выждать.

– Когда, по-твоему, возможно провести акцию, Гурбан? – задал вопрос своему помощнику Гамидов.

– Мой агент утверждает, что нащупал подходы к секретной лаборатории, – порадовал хозяина Меченый. – Ему потребуется сегодняшний день на проверку информации. Можно предположить, что там же, в лаборатории, находится и артефакт. Но даже если добраться до лаборатории мы не сумеем, похищение Форварда необходимо провести не позднее чем к концу недели, тянуть время дальше рискованно. Кто-нибудь неразумный, да не допустит этого Аллах, взглянет косо на жену Мастера, и мы лишимся в городе последних боевиков! Да и не только мы…

 

Лейтенант Юрий Звягинцев, посмотрев новости, довольно улыбнулся, выключил телевизор и подмигнул Мардану Мамедову.

– Чувствуешь размах, Мардан?! – весело спросил он агента. – Через каких-нибудь десять лет у нас, возможно, будет самая красивая Первая леди в мире! А ты ее убить хотел…

– Ничего я не хотел, – проворчал Мамедов. – Между прочим, Ирина Бокалова любит Мастера, – добавил он упрямо, – просто ей не повезло.

– Ей-то как раз повезло, – заметил Звягинцев, – теперь ее оставят в покое.

– А нужен ей этот покой? – рассудительно заговорил агент. – Я думаю, она бы все отдала за право умереть рядом с Мастером, только место занято!

– Откуда ты знаешь? – удивился лейтенант.

– Я знаю женщин, – вздохнул Мардан.

Лейтенант спрятал улыбку. Он с двадцати трех часов неотступно находился рядом с Мамедовым. Они успели о многом поговорить, в том числе и о блондинке из казино «Огненная Земля», в одночасье сделавшей Мардана нищим агентом Меченого. Но Звягинцев чувствовал, что агент в чем-то прав: много женщин мечтали бы сейчас оказаться на месте Елены, один ее муж-неандерталец чего стоит!

– Ладно, Мардан, – зевнув, произнес Юрий Звягинцев, – ночь была бурной, давай укладываться спать. Я тут прикорну, на диване.

– А если будет повторная проверка? – с беспокойством спросил Мамедов.

– Спи спокойно, знаток женщин, с тобой не мальчики работают!

Ночью, через два часа после того как агент Меченого доложил хозяину, что телефон Расстрела не отвечает, и сообщил о секретной лаборатории, в квартиру, бесшумно открыв замок отмычкой, вошел неприметного вида молодой человек. Он прошелся по комнатам, разбудил «спящего» Мардана, назвал пароль и вежливо попросил его открыть сейф. Убедившись, что все деньги и шифратор на месте, неизвестный извинился и ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В это же время дежурный офицер зафиксировал на электронной карте города новую светящуюся точку и отправил на идентификацию фотографию ночного гостя, сделанную с помощью инфракрасного объектива.

Группа наружного наблюдения аккуратно вела машину неизвестного по маячку. Неприметный молодой человек проверил догорающее логово многострадальных «писателей-патриотов», поговорил с людьми в толпе зевак, после чего, проверяясь, попетлял по городу, припарковался рядом с обычной панельной пятиэтажкой и вошел в подъезд.

Без труда определив квартиру, дверь которой неизвестному открыли после условного звонка, офицеры отправили сообщение подполковнику Васильеву и приготовились к долгому ожиданию.

 

Завтрак в беседке Азаровых неоднократно прерывался дружным хохотом веселой компании, обменивающейся впечатлениями о ночном интервью.

Чарли при каждом взрыве смеха с неудовольствием выпускал из зубов большую мозговую кость и укоризненно взглядывал на смеющуюся вместе со всеми хозяйку. Синтия, опытная журналистка, с нетерпением ожидавшая интерпретации ночных событий от их непосредственных участников, была несказанно удивлена бесшабашным юмором, с которым русские встретили обрушившиеся на них превратности судьбы.

– Как я такое счастье проморгал?! – сокрушался аспирант Незалежный. – Знал бы, что Ленка мечтает стать Первой леди, давно бы уже сделал ей предложение!

– Пустые хлопоты! – заявила Лидия. – У тебя – ни «BMW», ни пистолета, и коммунисты тебе по ночам с глупыми вопросами не звонят!

– Когда Илья сделал мне предложение, у него ничего не было, кроме любви в глазах, – возразила Елена, на секунду прижавшись к мужу.

– А гидроцикл?! – возмутился Олег. – Да с таким транспортом он не то что в Кремле, он в «Оазисе» – первый парень!

– Кстати, дорогая, – спросил жену Бокалов, – наш поддатый сосед в трусах не тебя сегодня ночью в дыру высматривал?

– Оценили моего помощника, Синтия? – с гордостью обратился профессор к журналистке, кивнув головой на аспиранта. – На таких молодых ученых держится вся российская наука! Им что в микроскоп инфузорий разглядывать, что танки подрывать на Курской дуге – все едино!

– Вас же едва не убили, – воскликнула Синтия Тейн, изумленно глядя на Бориса, – а вы веселитесь!..

– Кого это едва не убили?! – возмутилась Ирина. – Мы бы и сами всех врагов, как курят, передушили! Опять Илья не вовремя вмешался…

– Опять?! – заинтересовалась журналистка.

– После завтрака расскажу, – пообещала девушка.

– Ребята, – обратилась Лидия к молодоженам, собравшимся ехать за вещами Ильи, – заскочите к нам домой, посмотрите что и как.

– Там и смотреть нечего, – сказал Илья, вставая из-за стола, – ремонтная бригада уже на месте, дыру заделывает!

– Елена, – с тревогой проговорила не вполне проснувшаяся Светлана, – не вздумай оставаться на ночь в холостяцкой берлоге, они только на первый взгляд выглядят романтично!

– Мама, – удивилось ее непорочное дитя, – я к мужу еду, а не к холостяку!

– Интересно, – подозрительно спросил профессор, – откуда ты знаешь, как выглядят холостяцкие берлоги?!

– В кино видела! – заявила Светлана.

Когда «BMW» уехал, вся компания разбрелась досыпать: сегодняшний понедельник еще до завтрака был единогласно провозглашен выходным днем.

 

– Вот и началась наша настоящая семейная жизнь, – сонно пробормотала Елена, склонившись головой к плечу супруга.

– Нет, милая, пока только – медовый месяц! – поправил жену Илья, выводя машину на трассу. – Настоящая семейная жизнь начинается, когда жена впервые заявляет: «Все! Я ухожу к маме!».

– Откуда ты знаешь? – мгновенно очнувшись, спросила Елена. – Можно подумать, ты был женат!

– Не сбрасывай со счетов мое воображение!

– А еще что-нибудь можешь вообразить на эту тему?

– Запросто! Настоящая семейная жизнь начинается и тогда, когда муж впервые вваливается домой под утро пьяный в драбадан, весь в губной помаде, пинает любимого кота, называет тещу-ангела исчадием ада и, с трудом сфокусировав взгляд на зареванной жене, с удивлением спрашивает: «А ты еще кто такая?!».

– Ты же не пьешь! – заметила Елена.

– В том-то и дело! – воскликнул Илья. – Настоящая семейная жизнь у нас никогда и не начнется, будет сплошной медовый месяц.

– А губная помада?.. – спросила Елена и вдруг притихла.

Илья улыбался, следя за дорогой. Немного погодя он повернул голову вправо, и улыбка сошла с его лица. Его юная жена пристально смотрела на него, в ее глазах не было и тени веселья. Года три назад на Илью таким же взглядом смотрела в индонезийских джунглях сосредоточенная, готовая к прыжку тигрица – голодная и кровожадная!

– Мы же только что позавтракали…, – осторожно произнес молодожен первое, что пришло ему в голову, проклиная свое излишне развитое воображение.

Елена еще несколько мгновений грозно смотрела в растерянные глаза мужа и понемногу смягчила взгляд.

– Испугался?! – спросила она с ноткой шутливой угрозы в голосе. – А нечего приходить домой под утро в чужой губной помаде. Повадился, тоже мне!

– Я больше не буду, – заранее покаялся мысленно разгулявшийся супруг. – Бес попутал!

– Интересно, – задумчиво произнесла Елена после паузы, – надолго, в самом деле, можно растянуть медовый месяц? Чтобы жить без чужой помады и обиженных котов?

– Надолго, – заверил жену Илья. – У твоих родителей, например, он до сих пор не кончился.

– А у нас?

– А у нас он продолжится даже на небесах!

– Да-а, – протянула Елена и томно улыбнулась, вспомнив их супружескую постель во флигеле, – я там была! Там так сладко… – добавила она, засыпая на плече Ильи.

 

Глава 10. Холостяцкая берлога

 

Илья внес на руках спящую жену в свою «холостяцкую берлогу» и направился в спальню. Он думал о том, какую сумасшедшую жизненную дистанцию Елена преодолела меньше, чем за двое суток, и восхищался ее стойкостью.

Семнадцатилетнее небесное создание, начиная с середины субботы, успело влюбиться, выйти замуж, стать женщиной, изобрести себе новую подпись, очаровать своего мужа божественной музыкой и принять боевое крещение в акции устрашения криминала, носящей полное название «Операция Крюгер»!

– Не каждая амазонка выдержала бы такие моральные перегрузки, – подумал Илья, проклиная себя за безответственность и нечуткость, и покаянно застонал.

Услышав сдавленный стон, восходящая звезда военной разведки с красивым оперативным псевдонимом Маргарита проснулась посреди гостиной, выскользнула из рук любимого резидента, протерла сонные глаза и с любопытством огляделась.

Холостяцкая берлога поразила Елену порядком, чистотой и замечательной цветовой гаммой современного интерьера.

Белый потолок гостиной со встроенными светильниками прекрасно гармонировал с серебристым ковролиновым полом и белыми, но отличающимися от потолка оттенком стенами, местами декорированными зелеными искусственными растениями.

Два больших окна закрывали белые прозрачные шторы и наполовину раздвинутые салатные портьеры.

В гостиной стояли кожаная мягкая мебель и большой журнальный стол. Деревянные элементы мебели и стол были окрашены в белый цвет, а кожа была светло-зеленой.

Дополняющие интерьер домашний кинотеатр и музыкальный центр были в серебристых корпусах.

«Белое, серебристое и зеленое! У моего мужа, оказывается, хороший вкус, – подумала Елена. – Хотя, что значит, оказывается?! Будь у него плохой вкус, разве бы он на мне женился?»

– Под цвет чьих глаз ты подбирал интерьер? – спросила она мужа полусонным голосом.

– Твоих, родная, – мгновенно среагировал Илья, даже не моргнув.

Интерьер, как и весь этот дом, сотворили кудесники «Спецстроя». Вряд ли их интересовал цвет глаз женщин, которые будут здесь жить. Но получилось здорово! Илья это сразу оценил, когда поселился здесь три недели назад.

– У меня синие глаза, – заметила его дотошная жена.

– Милая, когда ты мне снилась ночами, плутающая по Вселенной в одиночестве, в твоих глазах была зеленая тоска…

Елена подозрительно взглянула на мужа.

– Не лги жене! – придав голосу строгость, промолвила она на всякий случай.

– Пожалуйста, – возмущенно воскликнул Илья, – запомни на всю свою долгую и счастливую жизнь: моряки никогда не лгут!

– Правда? – рассеяно спросила Елена, неуверенными шагами направляясь к большой картине на стене, привлекшей ее внимание.

– Правда! – услышала она за спиной веселый голос мужа. – Моряки всегда травят…

Елена всмотрелась в писаную маслом картину, и сон ее сняло, как рукой.

На картине был изображен зеленый тропический остров и окруженная скалами бухта. Посреди бухты на голубой прозрачной воде стояла белоснежная океанская моторная яхта. На ее палубе и надстройках кипел бой: трое моряков в черных гидрокостюмах с ножами и пистолетами, рассредоточившись по яхте, атаковали больше двух десятков головорезов, защищая четверых пленников. Прижавшиеся к палубной шлюпке заложники, по виду – японцы, скорее всего, были семьей: муж, жена и двое детей не старше десяти лет – мальчик и девочка.

В одном из офицеров Елена узнала своего мужа. Видимо, Илья только что метнул нож, потому что один из окруживших его бандитов валился на спину, зажимая руками горло с торчащей из него круглой рукояткой. Правой ногой Илья наносил удар в голову еще одному пирату, одновременно стреляя из пистолета в другого. Примерно также действовали в этот момент и два его товарища: один, похоже, его ровесник, другой – постарше. Бандиты были в ярости, заложники сохраняли достоинство в смертельно опасной для них ситуации, лица русских офицеров были внимательны и сосредоточены.

– Илья! – повернулась Елена к мужу, глядя на него восторженными глазами. – Кто это рисовал?

Илья подошел к жене и указал рукой на моряка лет тридцати.

– Он, капитан второго ранга Евгений Полежаев, командир нашей разведгруппы. Его оперативный псевдоним – Немо. Правда, он похож на героя Жюля Верна? – в голосе Ильи прозвучала гордость.

– Вы все здесь – герои, рыцари Океана! – воскликнула восхищенная Елена. – А кто третий? – указала она рукой на офицера, палящего сразу из двух стволов в наседающих на него бандитов.

– Николай Бравый, капитан-лейтенант, – улыбнулся Илья. – Бравый – это его и фамилия, и оперативный псевдоним.

– А кто эти пленники?

– Японский консул и его семья. Года полтора назад их яхту в южных широтах захватили пираты, а мы выполняли боевую задачу неподалеку, сообщили Римлянину, и он тут же отдал приказ вмешаться. Мы и вмешались: освободили заложников, а пиратов перебили. Консул подарил нам тогда три набора самурайских мечей, и мы все довольно прилично научились ими владеть.

– Консул подарил? – улыбнулась Елена. – Я думала, сам японский микадо!

– Микадо тоже сделал нам подарок за спасение своего родственника и его семьи, но об этом как-нибудь потом. Пойдем, я уложу тебя спать, милая, тебе необходимо отдохнуть.

– Лучше я сначала осмотрю квартиру, – сказала Елена, уверенная, что обнаружит здесь и другие замечательные вещи, вроде картины на стене. – У тебя здесь нет ничего запретного?

– Что здесь может быть запретным для тебя, жена моя драгоценная? – с улыбкой произнес Илья. – Теперь ты здесь хозяйка.

– Что-нибудь, вроде комнаты Синей Бороды !

– На этот счет не беспокойся: я ни бороды, ни усов сроду не носил, тем более – синих! Доберешься до спальни – падай на кровать и отключайся, мне нужно постирать свои вещи.

– Илья, – негодующе воскликнула молодая жена, чьи законные супружеские права пытались ущемить все, кому не лень, – ты опять?! Мы же договорились: женские дела буду делать я!

– Когда мы об этом договаривались, – возразил Илья, – ты еще не занималась мужскими делами: разведкой, например. Так что, слушай приказ, Маргарита: осмотрись в доме и ложись спать! Ты сегодня нужна родине выспавшейся и свежей, с веселыми, а не усталыми глазами. Вечером нам кое-что предстоит.

– Принято, Мастер! – торжественно воскликнула разведчица, от всей души пожертвовав отечеству исконное женское право стирать белье. Она встала по стойке «смирно» и даже попыталась прищелкнуть каблуками, однако на «шпильках» это получилось у нее не особенно здорово. – Разрешите выполнять?!

Илья засмеялся, поцеловал жену, забрал из прихожей свою спортивную сумку и скрылся в ванной комнате.

 

Елена осмотрела большую комнату, превращенную ее мужем в спортивный зал. Универсальный тренажер, подвешенный к потолку боксерский мешок, «груша», шведская стенка, закрепленная на одной из стен…

Внимание Елены привлекла стоящая в углу деревянная фигура в полтора человеческих роста.

«Тотем , – догадалась она, подойдя поближе и касаясь ладонью темного дерева, сплошь истыканного ножом. – Интересно, что это за зверюга, и почему Илья мечет в нее ножи?»

Тотем изображал похожее на рептилию неведомое животное, опирающееся на короткий драконий хвост. Оскалив клыкастую морду, отдаленно напоминающую человеческое лицо, чудовище вытянуло вперед хищные лапы, увенчанные длинными и острыми, как лезвия ножей, когтями.

Выходя из комнаты, Елена еще раз с опаской оглянулась на чудище явно не земного происхождения.

«Вот бы кого нужно было задействовать в операции «Крюгер», – подумала она, закрывая за собой дверь, – все бандиты сами бы от страха попадали в гробы!»

 

Елена вошла в следующую комнату, по стеллажам с книгами и огромному письменному столу сразу догадавшись, что это кабинет.

На столе находился большой плоский монитор, обращенный экраном к двери, перед ним лежал блок клавиатуры, соединительные провода через специальное отверстие уходили в недра стола.

Компьютер оказался включенным. Как только Елена вошла в дверь, на экране монитора возник сидящий за столом, подперев лапой нахальную морду, большой черный кот, сродни булгаковскому Бегемоту. Чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно его имени, Бегемот предусмотрительно поставил рядом с собой традиционную керосинку.

Елена подошла к столу, села в придвинутое к нему вертящееся кожаное кресло и стала с любопытством рассматривать кота. Бегемот, изображенный с помощью компьютерной графики, выглядел как живой.

Секунд через тридцать, не дождавшись от Елены никаких конструктивных действий, кот меланхолично спросил:

– Пароль будем набирать или как?

Елена секунду подумала, набрала на клавиатуре слово «бегемот» и нажала ввод.

Кот вытаращил на нее удивленные глаза, обхватил лапами голову и издевательски захохотал. Из керосинки полыхнуло пламя.

Елена подосадовала на свою несообразительность. Неужели же ее гениальный муж защитит компьютер паролем, который первым придет в голову любому, кто читал роман «Мастер и Маргарита»?!

– Забыли пароль? – поинтересовался виртуальный Бегемот, вновь становясь серьезным.

Елена не могла забыть пароль, потому что попросту его не знала, поэтому, чтобы не солгать, неопределенно пожала плечами.

– Записывайте, – вздохнул компьютерный страж, глядя сквозь очки, неожиданно образовавшиеся на его морде, в пергаментный свиток, который он развернул в своих лапах.

– Три, запятая, четырнадцать, один, пять, девять, два, шесть, пять, три… – диктовал он противным голосом, растягивая слова и отводя на каждую цифру не меньше пяти секунд.

Елена поняла, что ученый кот диктует число «пи», имеющее после запятой бесконечное количество знаков, но продолжала аккуратно набирать на клавиатуре диктуемые цифры, твердо решив взять это наглое животное измором.

– Во-о-семь, – продиктовал кот восемнадцатую цифру после запятой и взглянул на Елену поверх очков, – успеваете записывать?

Елена засмеялась и кивнула головой.

Кот, по всей видимости, неправильно истолковал ее кивок, потому что начал диктовать цифры еще медленнее.

– … Четы-ы-ыре, три-и-и… – протяжно завывал Бегемот.

На двадцать четвертой цифре терпение Елены иссякло, и она замахнулась на кота блоком клавиатуры.

– Не делайте этого, Елена Андреевна! – раздался из компьютера встревоженный мужской голос и на экране вместо обнаглевшего кота появился молодой человек в штатском.

– Кто вы, и откуда вы меня знаете? – подозрительно спросила внезапно рассекреченная шпионка, положив на место блок клавиатуры.

– Я – никто, – улыбнулся дежурный офицер пункта электронного наблюдения, – считайте меня просто виртуальной фантазией. Что касается того, откуда я вас знаю, то это даже не смешно: ночной сюжет с вашим участием демонстрируют сейчас по всем новостным каналам российского телевидения. Судя по первым отзывам, россияне возмущены только одним: им придется ждать целых десять лет, пока вы станете Первой леди государства!

– Вы, конечно, шутите! – смущенно улыбнулась Елена, слегка покраснев от удовольствия.

– Шучу, – признался офицер. – Но лично я бы за вашу «криминальную парочку» проголосовал!

– А как вы меня видите? – спросила она с любопытством.

– Видеокамера вмонтирована в компьютер, – объяснил молодой человек, – включается сразу после первой же попытки несанкционированного доступа. Если бы мы не знали кто вы, уважаемая Елена Андреевна, вы были бы уже в наручниках.

– Скажите, – спросила Елена, – а в спальне или в ванной комнате никакие видеокамеры не вмонтированы?

– Нет, но мысль интересная!

– Какой же все-таки пароль у этого компьютера?

– А разве ваш муж вам не сказал? – удивился молодой человек.

– Не успел, – вздохнула несостоявшаяся домашняя хозяйка, – белье стирает…

– В таком случае, записывайте, – с готовностью предложил офицер. – Три, запятая, четырнадцать, один, пять…

Елена рассмеялась и вышла из кабинета.

 

Когда, войдя в спальню, Елена увидела огромную кровать, ее обуяла внезапная вспышка ревности. Однако через секунду она устыдилась этой вспышки, едва не расплакавшись от досады на саму себя и от нежности к своему самому верному мужу на свете: подушка на кровати была одна!

Елена сбросила босоножки, не раздеваясь, упала на кровать поверх покрывала, уткнулась в подушку лицом, всхлипнула от избытка чувств и мгновенно уснула.

Илья вошел в спальню, на ходу повязывая темный галстук поверх белой рубашки, и с минуту постоял в дверях, любуясь своей спящей красавицей. Потом очень осторожно раздел жену, приподнял ее на руках, убрал покрывало, уложил ее поудобнее, укрыл одеялом и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

Приготовив себе крепкий кофе, Илья с комфортом устроился на диване в гостиной. Сначала он связался по телефону с Римлянином, затем – с подполковником Васильевым. После этого отключил шифратор и набрал номер академика Добродеева.

– Здравствуйте, Владимир Петрович, – заговорил он уважительно, – это Илья Синельников, помните такого?

К удивлению Ильи в трубке сначала раздался громкий продолжительный хохот академика, потом сквозь смех прозвучали адресованные кому-то слова: «Совещание окончено, все свободны».

– Здравствуй, Илья! – весело заговорил Добродеев, видимо, оставшись в кабинете один. – Я сегодня утром посмотрел новости, это… это!..

В трубке вновь раздались раскаты смеха. Илья, улыбаясь, терпеливо ждал, когда академик отсмеется.

– Я видел, как ты управляешься с гидроциклом и целуешь девушек еще до знакомства с ними, – продолжил, наконец, Добродеев, – и понял, что ты привык действовать быстро. Но ты, по всей видимости, привык действовать со скоростью, значительно превышающей скорость света! Я не поленился после просмотра новостей позвонить в Прибрежный ЗАГС, и мне подтвердили, что через пять с небольшим часов после моего отъезда вы с Еленой официально стали мужем и женой. Это уже из области фантастики!

– А разве вы, уважаемый Владимир Петрович, считаете скорости, значительно превышающие скорость света, фантастикой? – улыбнувшись, поинтересовался Илья.

– Да-а, – удивленно протянул академик, – я чувствую, нам есть, о чем поговорить! Тем более, – добавил он, – что через каких-нибудь десять лет, когда ты станешь президентом, от тебя будет зависеть финансирование российской фундаментальной науки! Когда бы ты хотел встретиться?

– Если возможно, минут через тридцать.

– Договорились!

– И еще одно, Владимир Петрович. В России уже полтора месяца находится канадская журналистка, Синтия Тейн…

– Как же, слышал о ней, – усмехнулся Добродеев. – Многих наших ученых-историков можно было бы без всякого ущерба для отечественной науки отправить на пенсию и заменить этой заморской красавицей. Мне сообщали, что на раскопках в Аркаиме она настолько поразила седобородых археологов своими трактовками собранных ими материалов, что те вновь ощутили себя студентами!

– Не самое плохое ощущение, – заметил Илья, – я тоже студент.

– Что ж, сделаю вид, что поверил, – добродушно произнес академик, – тем более что Сережка Бокалов не стесняется утверждать это даже по телевизору! Кстати, как журналистка оказалась в гостиной Азаровых во время вашего ночного домашнего спектакля?

– В субботу вечером она сняла по соседству с ними особняк, тот, что слева, если смотреть от залива.

– Мавританский дворец?! – удивился Добродеев. – Недешево он ей, видимо, обошелся.

– Наш доморощенный жулик, находящийся сейчас в Париже, уступил ей его совершенно бесплатно.

– Вот как? – задумчиво произнес академик. – Видимо, кто-то очень серьезный посодействовал ей подобраться поближе к артефактам, которых ей так не достает.

– Вы не согласились бы принять Синтию Тейн и нас с Еленой у себя сегодня вечером в девятнадцать тридцать?

– С удовольствием! Можешь от моего имени передать журналистке приглашение.

– Благодарю, Владимир Петрович, подробности предстоящей беседы мы обсудим при встрече. Я буду у вас через двадцать пять минут.

Илья набрал номер Синтии Тейн, коротко с ней поговорил, надел пиджак и поехал на встречу с Добродеевым.

 

Изучив ориентировку на ночного посетителя квартиры Мамедова, подполковник Васильев взглянул на Валентина Гнедича, сидящего напротив него за столом для оперативных совещаний.

– Что думаешь? – задал он вопрос лейтенанту голосом, не предвещающим ничего хорошего полковнику Терещенко, «хозяину» одной из сибирских пересылок.

Подполковник Васильев ненавидел предателей, а полковника Терещенко, по вине которого сегодня ночью погибли два офицера контрразведки, возненавидел самой лютой ненавистью, на какую только был способен.

– Думаю, необходимо срочно арестовать предателя, – высказал свое мнение лейтенант. – Считаю, что Увалов по кличке «Шалун», заглянувший сегодня ночью к Мамедову, и Расстрел – не единственные, кого Терещенко выпустил на свободу, объявив умершими.

– В том-то и дело, что они наверняка не единственные, – заметил подполковник. – Арестовать его нужно, но без всякой огласки. Ты не хуже меня знаешь: нам необходимо избегать малейшей утечки оперативной информации. К тому же, в рамках процессуального кодекса мы потеряем кучу времени, а Проект – в стадии завершения. Сиди здесь, я – к генералу.

Васильев вышел из кабинета и направился к начальнику Управления.

Моложавый генерал-майор, ознакомившись с рапортом Васильева, нахмурился и с минуту сидел молча, постукивая пальцами по столу.

– Как ты думаешь, Володя, – нарушил молчание генерал, – каким образом предатели подбирают денежный эквивалент офицерской чести? Может быть, существует некая такса: такая-то сумма – за столько-то звезд на погонах, или что-то в этом роде?

– Товарищ генерал… – начал было подполковник.

– Брось, Володя, – поморщившись, перебил его генерал Одинцов, – похоже, мы с тобой не весь пуд соли вместе съели: ты все время норовишь высыпать мне на рану остатки.

Васильев виновато усмехнулся.

Они с генералом были однокашниками и одногодками, оба – оперативники высочайшего класса. Каждый из них считал венцом своей карьеры звание полковника и высший уровень сложности ставящихся командованием задач. Генеральская должность воспринималась друзьями как безусловный провал: надев брюки с лампасами, любой офицер спецслужб автоматически переставал быть оперативником, так что в генералы не рвался ни тот, ни другой.

В этом смысле Владимиру Васильеву, безусловно, повезло, причем он сам в немалой степени способствовал этому везению. Внешность подполковника была, что называется, «киношной», натура – широкой, тяга к женщинам – неугасимой! Не было ни одной юбки, попавшей в поле зрения Васильева, которую бы он не проводил взглядом, и процентов девяносто женщин, заметивших его взгляд, готовы были тут же из этих юбок выпрыгнуть. Кстати многие так и поступали. Командование удивлялось десяти процентам слабого пола, не подверженным чарам лихого контрразведчика (слепые они, что ли?!), и слегка притормаживало присвоение очередного звания женатому офицеру, так что Одинцов всегда опережал друга на одну звезду. В итоге, безгранично влюбленный в свою жену полковник Иван Одинцов недавно неожиданно для себя стал генералом и от потрясения едва с любимой женщиной не развелся.

– Ладно, Иван, извини, – заговорил Васильев. – Мне нужна твоя санкция на тихое изъятие предателя из оборота. Необходимо предотвратить любые сюрпризы на стадии завершения проекта «Сердце России», информация от Терещенко нужна немедленно и в полном объеме. Прошу «добро» на проведение спецоперации.

– Добро, – произнес генерал, – по крайней мере, обезопасим Проект от вмешательства нежданных вооруженных боевиков. А что с «кротом»?

– У Мастера возникла одна интересная идея, он ее проверяет. Сейчас он на встрече с академиком Добродеевым. Илья считает, что максимум через сутки, «крота» он установит. Пока нам известно лишь то, что заказ на похищение Форварда поступил от ЦРУ.

– Римлянин открытым текстом сообщает нам далеко не все, – заметил начальник Управления. – Его можно понять: предательство в верхах год назад едва не погубило наше Движение. Так что многое приходится додумывать самим. Тебя не настораживает попытка тайного внедрения канадской журналистки в окружение Форварда?

– Какое же оно тайное? – возразил подполковник. – Скорее уж, намеренно открытое! Синтия Тейн с первых минут не стала скрывать имя того, кто направил ее в «Оазис». Думаю, приезд журналистки – приглашение к конфиденциальному, но откровенному контакту.

– Имей ввиду: Роберт Дрейк для Римлянина – «священная корова»! В случае если Корсар навестит нас в наших пенатах, мы будем отвечать за его безопасность головой. Учитывая масштаб и серьезность сражения, в котором мы принимаем участие, эти слова нужно понимать буквально!

– Ясно. Сегодня в восемнадцать часов по телевидению в прямом эфире состоится аналитическая программа, речь пойдет о ночных событиях. Синтия Тейн уже получила приглашение на участие в этой программе и приняла его. После эфира она и Мастер встречаются с академиком.

– А Маргарита? – улыбнулся генерал.

– Куда же теперь без нее?! – развел руками Васильев.

– Смотри, Володя, станет Елена через десять лет Первой леди и по доброте душевной шепнет мужу, чтобы произвел тебя в генералы!

– Лучше пусть сразу пристрелит! – улыбаясь, проворчал подполковник, выходя из кабинета.

 

Илья подъехал к своему дому в пятнадцать часов. Встреча с Владимиром Петровичем Добродеевым длилась больше трех часов и была настолько интересной, что, если бы не оперативная необходимость, студент-дипломник вообще бы из кабинета академика не выходил!

Илья вошел в подъезд трехэтажного дома, на каждой площадке которого находилось по одной квартире, поднялся на второй этаж, остановился у бронированной двери со скрытым замком и прошептал: «Сезам, откройся!». Устройство, настроенное пока что лишь на его голос и голос подполковника Васильева, сработало, и дверь бесшумно отворилась.

Илья направился в спальню, сокрушенно думая о том, что придется будить жену, которая спала всего четыре часа. После всех треволнений минувших выходных юной женщине неплохо было бы поспать, как минимум, сутки, причем без него, иначе, что это за сон!

Кровать в спальне оказалась пустой и аккуратно застеленной. Илья прошел в ванную комнату, никого там не обнаружил и прислушался. Из бытовой комнаты доносилось пение, Илья подошел к двери, дослушал последние строчки знаменитого романса «Калитка», негромко постучал и вошел.

Елена стояла у гладильной доски, одетая, причесанная и свежая. В глазах неукротимой амазонки не было и тени усталости, утюг, которым она доглаживала белые тренировочные брюки своего мужа, летал в ее сильных красивых руках, как невесомая игрушка.

Елена, улыбаясь, взглянула на застывшего в дверях супруга.

Если Родине сегодня вечером потребуются ее веселые глаза, подумал Илья, Родина их, безусловно, получит!

– Входи, что ты, как неродной?! – воскликнула Елена.

Она выключила утюг, аккуратно сложила тренировочные брюки, подошла к Илье и положила руки ему на грудь.

– Не будешь меня ругать? – лукаво спросила состоявшаяся наперекор всему домохозяйка, глядя ему в глаза.

– За что же мне тебя ругать, милая?! – обнимая свою неутомимую помощницу, растроганно воскликнул Илья.

– За то, что не сумела побороть в себе домостроевские инстинкты! – ответила Елена и задала мужу извечный вопрос: – Есть хочешь?

– Хочу, – признался Илья, – мы пообедаем в ресторане.

– Какие рестораны, милый, – укоризненно воскликнула Елена, – при живой-то жене?!

Она взяла мужа за руку и повела в столовую. Стол был накрыт для двоих. За неимением живых цветов, всегда испытывающая потребность в эстетике юная женщина украсила середину стола канделябром о пяти свечах, принесенным ею из гостиной.

– Присаживайтесь, мой драгоценный супруг, – торжественно произнесла лучшая жена на свете и присела в книксене.

Илья мысленно возносил хвалы русским Богам, теперь уже ни секунды не сомневаясь в том, кому он обязан счастьем быть мужем при этой невероятной женщине!

Молодожены съели салат, потом Елена принесла из кухни супницу.

– Прости, милый, но я обнаружила в холодильнике только курицу, – вздохнула она, разливая по тарелкам куриный суп с лапшой. – И мне, почему-то, кажется, что этой курице отрубили голову очень давно, возможно, кто-то из опричников Ивана Грозного!

– Я дома только завтракаю, – виновато сказал Илья, – обедаю где и когда придется.

– А где и с кем ужинаешь? – поинтересовалась супруга невинным голосом.

– Что, ты говорила, у нас на второе? – бодро воскликнул опытный разведчик, проигнорировав коварный вопрос.

Елена закашлялась, поперхнувшись супом, и долго смеялась, прижимая к лицу салфетку. Потом она принесла из кухни сковороду, на которой шипела яичница с беконом.

– В следующий раз перед тем, как сюда приехать, наведаемся на рынок, – деловито заявила хозяйственная жена.

Молодожены завершили обед фруктами и соком.

– Благодарствуй, родная, – улыбнулся Илья. – Сколько же ты спала?

– Три часа. Не беспокойся, милый, я выспалась!

– Ты привела себя в порядок, выгладила белье и приготовила замечательный обед всего лишь за час?!

– Видишь ли, родной, я все привыкла делать быстро, – заговорила Елена, в точности повторив слова мужа, произнесенные им за их первым семейным завтраком, и для большей правдоподобности надкусила яблоко. – Быстро приводить себя в порядок, быстро готовить, быстро гладить белье…

– А в постели ты не торопишься, – лукаво заметил Илья.

Молодожены взглянули друг на друга.

– Увы, милая, – огорченно сказал Илья, глядя в темнеющие глаза супруги, – в постель мы теперь попадем только ночью: через два с половиной часа мы должны быть на телестудии, у нас – прямой эфир.

– Прямой эфир?! – воскликнула Елена. – Я уже и так – телезвезда, мне это сообщила виртуальная фантазия в твоем компьютере: некий молодой человек в штатском.

– Ты запомнила пароль? – озабоченно спросил Илья. – Могу продиктовать: три, запятая, четырнадцать…

Елена, смеясь, запустила в мужа салфеткой.

 

Молодожены остановились рядом с бутиком неподалеку от холостяцкой берлоги Ильи.

Разведчик протянул жене пластиковую банковскую карточку.

– И сколько на ней денег? – поинтересовалась Елена.

– Понятия не имею, – честно признался Илья. – Она безлимитная.

– Что значит – безлимитная?

– Это значит, что если у тебя разумные потребности, тебе ее хватит на сто тысяч лет. А если ты, заходя в магазин, каждый раз будешь уносить этот магазин с собой, – месяца на три.

– А как мне расписываться в чеке?

– Авторучкой.

– Надо же, в жизни бы не догадалась!

– Милая, это особая карточка. Если кассиры вытянутся перед тобой по стойке «смирно», не удивляйся и веди себя естественно: подмигни им левым глазом и почеши у себя за ухом.

Некоторое время, прижавшись к мужу, Елена хохотала до слез. Справившись с собой наконец, она вытерла глаза платком и вошла в магазин. Илья остался снаружи.

В бутике Елена пробыла минут двадцать. Она вышла оттуда в неброском, как и любая по-настоящему дорогая вещь, бежевом деловом костюме и в туфлях такого же цвета на высоком каблуке. Несколько секунд покрутившись перед мужем на крыльце, Елена, улыбаясь, пошла вперед. Илья следовал за ней, неся пакет с ее платьем и босоножками, и с удовольствием любовался великолепными ногами юной женщины. Если бы не участие в телепрограмме, он посоветовал бы ей вернуться и выбрать юбку покороче!

 

Салон-парикмахерская «Селена» находился в соседнем с бутиком доме.

Две недели назад, тогда еще не прибранный к изящным рукам своей второй половинки, разведчик заходил сюда постричься. Судя по тому, что после этого на него обратила внимание лучшая девушка на свете, постригли его здесь неплохо!

Салон располагался в бывшей квартире первого этажа жилого дома, вход был с улицы. Молодожены стояли напротив крыльца, разглядывая белую надпись на зеленом плакате, закрепленном на перилах: «СОЛЯРИЙ».

– Значит, здесь еще и солярий, – улыбнулась Елена, повернувшись к мужу, – теперь понятно, где ты загорал! Илья, почему ты мне сразу не сказал, что тебе не нравится моя прическа?

– Во-первых, родная, когда я тебя увидел, никакой прически у тебя не было вовсе. Это произвело на меня такое неизгладимое впечатление, что я очнулся уже с брачным свидетельством в руках!

– А во-вторых? – поинтересовалась золотоволосая красавица, поглядывая на окна «Селены».

– Во-вторых, если ты еще не забыла французский, – ноблисс облидж, а если успела забыть, – положение обязывает! То, что к лицу простой студентке, совершенно необязательно должно быть к лицу восходящей телезвезде.

Супруги поднялись на крыльцо и вошли в салон в самом радужном настроении.

– Илья! – обрадовано воскликнула симпатичная молодая женщина, бросаясь на шею молодожену. – Ты, оказывается, герой, тебя сегодня по телевизору показывали! И вас… – растерянно добавила она, обратив, наконец, внимание на жену героя, хмуро читающую «иконку» на ее рабочем фартуке: «Ольга Трошина».

– Оленька (Оленька! – отметила про себя Елена, как следует запомнив фамилию нахалки), будь добра, сделай, пожалуйста, моей любимой, единственной и самой прекрасной женщине на свете прическу, подобающую будущей Первой леди, – улыбаясь, сказал Илья и, взглянув на часы, добавил: – Нам скоро в Кремль въезжать!

– Конечно, – виновато улыбнулась девушка и сделала приглашающий жест Елене, – проходите, пожалуйста.

Солидная замужняя дама семнадцати лет отроду, лишь самую малость оттаяв от комплиментов коварного супруга, с надменным видом села в кресло, взглянула в зеркало, увидела в нем отражение беззвучно смеющегося мужа, вспомнила перепуганную Виолетту на ромашковой поляне, вспомнила свой вопрос, заданный подполковнику Васильеву: «Платье снимать?», почувствовала себя полной идиоткой и улыбнулась.

Вместе с ней с облегчением заулыбались все, кто находился в это время в салоне: и мастера, и клиенты.

Две, осчастливившие «Селену» своим посещением, новые знаменитости, по общему мнению, были довольно опасны. Судя по сюжету в утренних новостях, жене молодого человека, загодя застолбившего за собой президентское кресло, ничего не стоило попросить мужа «утопить их всех в заливе». В том, что ее муж, ведущий свою родословную от неандертальцев, с удовольствием эту просьбу выполнит, сомневаться не приходилось!

Илье, который был в салоне две недели назад единственный раз, еще тогда понравилась Ольга. Он ни минуты не сомневался, что эта душевная и добрая девушка растопит любой лед, и не ошибся.

– Вам сделать прическу к какому-то торжеству? – спросила Ольга Трошина, глядя в синие глаза клиентки.

– Да, к торжеству справедливости, пожалуйста! – улыбнулась Елена.

Она увидела в зеркале, как девушка, стоящая рядом с ней с расческой наготове, растерянно повернулась к Илье, но тот лишь недоуменно пожал плечами.

– На ваш вкус… Оленька, – молвила Елена, и мастер приступила к работе.

 

Глава 11. Всех – к стенке! До единого!!

 

Состав участников ежедневной аналитической программы «Прорыв» впечатлял!

Сегодня в прорыв бросились лидеры местных отделений всех значимых оппозиционных партий, журналисты и городской прокурор, чей синий мундир вселял в будущего гаранта Конституции некоторое беспокойство.

Из героев ошеломившего горожан утреннего выпуска новостей помимо Ильи, Елены и Синтии присутствовали декан Сергей Николаевич Бокалов и аспирант Борис Незалежный.

Елена подозрительно осматривала места для публики, пестревшие нарядами самых разных расцветок. Процентов восемьдесят зрителей, сумевших с боем прорваться на эту программу, составляли девушки и молодые женщины. Такое повальное увлечение политикой, проявленное благоухающими красотками, не могло не насторожить юную жену прославленного студента, и Елена с тревогой взглянула на мужа.

Илья улыбнулся и на секунду накрыл ладонью кисть ее руки, лежащей на подлокотнике мягкого кресла. Он предвидел, что в зрительских рядах сегодня будет много молоденьких особ, и заранее предупредил об этом жену, щадя ее чувства. Но одно дело – представить себе роскошный цветник, и совсем другое – оказаться в центре наполненной душистыми ароматами оранжереи, где каждый цветок взывает: сорви меня!

– Милая, – негромко сказал Илья, склонившись к Елене, – для меня существуешь только ты, помни об этом.

– Помню, – вздохнула она, – но ведь ты сражаешься и ради этих женщин тоже.

– Мы сражаемся, – значительно произнес Илья.

Елена вдруг представила себе, как они вдвоем с мужем вырывают этих беззащитных и, скорее всего, безмозглых дамочек из лап целого стада драконов, похожих на тотем, стоящий в их квартире, и великодушно простила им вызывающие кокетливые взгляды, обращенные к Илье.

Впрочем, заинтересованные взгляды молодых женщин были обращены не только к ее мужу. Им понравились и двое других мужчин, сидящих перед ними в креслах: молодой и постарше. Оба ученых были приятной внешности, спортивного телосложения, безусловно, сильные. Кроме того, как уяснили женщины из утренних новостей, оба были настоящими героями: ночью они хладнокровно поглощали эскалоп под обстрелом вражеских танков и обсуждали законы какого-то неведомого Ома!

Декан уже успел обменяться многозначительными взглядами с понравившейся ему блондинкой в третьем ряду, по всей видимости, ровесницей его дочери и, не читая, спрятал в карман записку с номером телефона, переданную ею через помощника ведущей. Сергей Николаевич чувствовал себя великолепно! Если бы он был уверен, что каждый взрыв в его квартире будет собирать в одном месте такое количество заинтересованных красоток, он не стал бы возражать, чтобы на его запойного соседа хотя бы раз в неделю обрушивался потолок!

Совсем по-другому чувствовал себя аспирант. Его невеста, которую он важно провел в телестудию через служебный вход, по достоинству оценила публику и теперь делала ему страшные глаза.

– Еще раз тебя на телевидении увижу, – прочел в ее взгляде Незалежный, – уроню на голову телебашню!

Ведущая программы, до начала которой оставалось еще несколько минут, привлекательная женщина лет двадцати пяти, пользуясь моментом, разговаривала по-французски с Синтией Тейн. Журналистка похвалила ее отличное произношение, потом прошептала ей на ухо какую-то просьбу. Телеведущая с любопытством взглянула на Елену и согласно кивнула Синтии.

 

– В прямом эфире ежедневная аналитическая программа «Прорыв» и я, ее ведущая, Татьяна Васильева, – прозвучал энергичный голос молодой женщины, и восторженные перешептывания в благоухающей публике смолкли.

Телеведущая коротко напомнила участникам эфира о произошедших в городе ночью драматических событиях, сопроводив комментариями сенсационный видеоряд, после чего камера прошлась по местам для зрителей.

Ирина, сидящая перед огромным экраном домашнего кинотеатра в гостиной мавританского особняка, злорадно улыбнулась, представив какие ревнивые чувства испытывает сейчас ее лучшая подруга. Однако когда во время представления героев программы на экране крупным планом возникла Елена, девушка прикусила губу: прекрасная половина семейства Синельниковых жизнерадостно смотрела в объектив и, вообще, в элегантном бежевом костюме и с новой прической выглядела просто великолепно!

– И наконец, – заканчивая представление героев телепрограммы, произнесла ее ведущая, – у нас в гостях – независимая канадская журналистка Синтия Тейн.

Синтия улыбнулась и слегка наклонила голову.

– Госпожа Тейн, – обратилась к ней Татьяна Васильева, – то, что случилось в городе минувшей ночью, происходило практически на ваших глазах. Скажите, вам не страшно у нас находиться?

– Моя специализация – древнейшая история России, – стараясь быть краткой, чтобы сэкономить чужое эфирное время, заговорила Синтия. – Я знаю, что россияне с испокон веков умели постоять за себя, давая достойный отпор любым врагам, и внешним, и внутренним. Насколько я понимаю, этой ночью городской мафии был нанесен мощный удар. Мне не страшно, я рада за вас, и я – с вами!

Прозвучали аплодисменты.

– Сергей Николаевич, – обратилась телеведущая к Бокалову, – кто они, эти враги, напавшие на вашу семью?

– Бандиты, наверное, – пожал плечами декан. – Теперь уже вряд ли удастся выяснить мотивы нападения, поскольку все они – покойники.

Вновь раздались аплодисменты, и Бокалов улыбнулся восторженно уставившейся на него блондинке из третьего ряда.

– Кому это он там так мило улыбается?! – глядя на экран телевизора в гостиной Азаровых, возмутилась Лидия.

– Борис, – обратилась Татьяна к Незалежному, – в момент нападения вы находились у Бокаловых в гостях. Может быть, у вас есть личные враги, и это нападение – их рук дело?

– Нет у меня никаких врагов! – заявил аспирант и укоризненно взглянул на свою невесту, сидящую в последнем ряду. – Да враги мне и не страшны: меня все равно скоро прихлопнет одна ревнивая особа!

По рядам публики прокатился сочувственный ропот. Невеста аспиранта тут же смягчила взгляд и погрозила жениху пальцем.

– Вопрос к госпоже Синельниковой, – продолжила телеведущая. – Елена, ваш супруг, спасая семью Бокаловых, проявил этой ночью настоящий героизм и изъявил желание через десять лет баллотироваться на пост президента России. Вы считаете себя достойной стать Первой леди государства?

– Я считаю себя достойной своего мужа, – ни секунды не промедлив с ответом, спокойно сказала Елена и прямо взглянула в зрительный зал.

В публике воцарилась абсолютная тишина: ни у одной из зрительниц после слов Елены не осталось сомнений в том, что рядом с новым героем их романтических грез находится не просто его законная жена. Было совершенно ясно, что рядом с ним сидит его женщина, права которой на этого великолепного мужчину оспаривать бесполезно и, по всей видимости, опасно.

– Илья, вы слышали сейчас слова вашей жены, – заговорила Татьяна Васильева, на которую эти слова также произвели должное впечатление, – как вы их прокомментируете?

Илья ничего комментировать не стал: он молча поцеловал своей женщине руку.

 

В отличие от легкомысленной публики, участники программы «Прорыв» подобрались все, как на подбор, серьезные. Ночной массированный удар, нанесенный городской организованной преступности, и появление в городе новой политической силы в лице неведомого доселе «неандертальца» взволновали их до крайности.

Первым, как водится, вырвал микрофон из рук зазевавшейся ведущей местный либерал-демократ, пихнув при этом в спину городского прокурора и даже не извинившись.

– Все правильно! – вскричал он диким голосом. – Наконец-то, дождались! Давно пора! Всех – к стенке!! Всех до единого!!!

Борясь с Татьяной Васильевой, пытающейся отнять у него свой микрофон, он продолжал выкрикивать угрозы непонятно в чей адрес, почему-то вытаращив при этом сумасшедшие глаза на Елену. Юная женщина, впервые увидевшая вблизи живого политика, не на шутку испугалась, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы этот испуг не отразился в ее глазах.

– Кого – к стенке? – спросила телеведущая, овладев, наконец, микрофоном и, на всякий случай, отодвигаясь с ним подальше.

– Всех к стенке! Всех!! – вытягивая шею вслед удаляющемуся микрофону, вопил либерал-демократ. – Однозначно!!!

Лидер местного отделения компартии был сдержан и рассудителен. Он напомнил «предыдущему оратору», что расстреливать преступников, во-первых, нет необходимости, так как важна сама неотвратимость наказания, а во-вторых, нет возможности, поскольку антинародный режим ввел на территории России мораторий на смертную казнь. Поэтому достаточным будет всего лишь расстрелять преступное правительство, отменить позорный мораторий и повесить главу местного отделения либерал-демократов за демагогию и за…

Коммунист не договорил, потому что кто-то, сидящий позади, изловчившись, выхватил у него микрофон.

Молодой лидер правых высмеял обоих своих политических конкурентов, отнимающих у него голоса избирателей на всех возможных выборах, обвинив их в некомпетентности, необразованности и алкоголизме. Он заявил, что с преступностью необходимо бороться исключительно законными методами и выразил недоумение, почему Мастер не тронул коммунистов и либералов, хотя мог запросто прикончить их заодно с другими такими же бандитами!

После того как в прямом эфире прозвучал намек на возможного организатора ночных боевых действий, слово взял прокурор города.

– Не стану скрывать: прокуратура обеспокоена бурными событиями, произошедшими в городе этой ночью. В результате бандитских разборок погибло несколько десятков человек. Конечно, кто-то может возразить, что абсолютно все погибшие были в серьезных неладах с законом! Но для прокуратуры не имеет ровным счетом никакого значения, кем был погибший гражданин: ученым или наркоторговцем, честным предпринимателем или вооруженным грабителем, беременной женщиной или сексуальным маньяком, – прокурор тепло осмотрел притихшую студию. – Для нас все граждане, как родные, двери городской прокуратуры гостеприимно распахнуты для всех! Что же касается беспочвенных намеков на причастность к этим событиям кристально честных людей, действовавших в рамках необходимой обороны, защищая подвергшихся нападению ни в чем неповинных граждан, – прокурор строго взглянул на лидера правых, – то я бы на месте молодых, но уже безответственных политиков поостерегся до окончания проводимого расследования называть чьи-либо имена, пусть даже в завуалированной форме! Официально заявляю, что к мастеру…, – прокурор сделал намеренную паузу, – спорта по стрельбе из произвольного пистолета Илье Синельникову у прокуратуры претензий нет. Ни к нему, ни к его произвольному пистолету! – закончил прокурор под бурные аплодисменты.

На экранах телевизоров возникло приветливое лицо активно поддержанного государством народного героя, которое через некоторое время сменила реклама женского нижнего белья.

Уцелевшие лидеры городского криминала, сокрушенно вздыхая, принялись паковать чемоданы.

 

Дождавшись рекламной паузы, подполковник Васильев, смотревший программу «Прорыв» в комнате дежурного одного из сибирских военных аэродромов, набрал номер мобильного телефона ведущей.

– Слушаю! – раздался в трубке веселый возбужденный голос.

– Таня, все отлично! – похвалил он свою дочь. – Пожалуйста, переходи к главному сразу после рекламы.

– Не учи меня работать, папа, – заявила младшая Васильева, – у меня еще два выхода в эфир по двадцать минут! Я же тебя работать не учу, – добавила Татьяна и отключила связь.

Учить подполковника работать не было необходимости: свое дело он знал отлично. Он пронаблюдал из окна, как к стоящему неподалеку вертолету подъехала машина «скорой помощи», как Пятистенный и Гнедич вывели из машины человека в смирительной рубашке и черной вязаной шапочке, полностью скрывающей его лицо, как намеренно грубо затолкали его в вертолет, попрощался с дежурным и вышел.

 

– Госпожа Тейн, – обратилась ведущая к журналистке сразу по окончании рекламного блока, – вы специализируетесь на древнейшей истории России. С каких времен, по-вашему, российская история ведет свой отсчет?

– С древнейших времен, – заговорила журналистка серьезным голосом, сохраняя на лице доброжелательную улыбку. – По мнению настоящих ученых, и русских, и зарубежных, история России насчитывает многие десятки тысяч лет.

– Десятки тысяч лет?! – воскликнула Татьяна Васильева, акцентируя внимание аудитории на этом сроке. – То есть вы утверждаете, что наша история началась задолго до Всемирного потопа?

– Не только ваша, история всего человечества началась в незапамятные времена. Другое дело, что исход белых народов, создавших древнюю великую цивилизацию, с обреченного на гибель материка – нашей общей прародины, происходил через территорию современной России по Уральским горам, и первой нашими общими предками заселялась Сибирь. Сейчас русские археологи активно ведут раскопки в южных предгорьях Урала, где наши предки в эпоху переселения создали город Аркаим, сделав его своей «перевалочной базой». Обнаруженные там артефакты убедительно доказывают и само существование погибшего материка, и могущество когда-то населявших его людей!

– О каком погибшем материке вы говорите?

– О Гиперборее. Этот материк находился на Северном полюсе, находится он там и сейчас, под ледяным панцирем и толщей океана. Полтора месяца назад во время известной всему миру экспедиции вы спустили на его поверхность батискафы и установили там российский флаг.

Камера прошлась по местам для публики.

Красавицы, прорвавшиеся на сенсационную передачу в надежде услышать из первых уст жуткие подробности минувшей ночи и, если повезет, перекинуться парой слов с настоящими героями, заметно поскучнели. Погибшие материки их не интересовали, а Всемирные потопы начинались для них с прохудившегося крана в ванной, там же и заканчивались!

– Почему же никто о нашей прародине не знает? – с интересом спросила Татьяна.

– Почему же «никто»? – удивилась журналистка. – Зачем бы тогда вам понадобилось, не пожалев средств, отправлять к Полюсу ледокол «Россия» и исследовательское судно «Академик Федоров»? Зачем нужно было опускать батискафы и устанавливать русский флаг на дне океана? Здоровые силы в вашем правительстве и узкий круг специалистов располагают доказательствами того, что Гиперборея действительно была прародиной и русских людей, и всех арийских народов. Другое дело, что никто из них не торопится делиться информацией. История до сих пор остается служанкой политики, и я считаю этот фактор серьезным препятствием для развития человечества.

– Что думают об этом сами политики? – обратилась Татьяна Васильева к участникам программы.

– Сказки все, – пренебрежительно произнес лидер либерал-демократов, не сумев на этот раз выхватить у держащейся настороже телеведущей микрофон и поэтому сразу потеряв интерес к программе. – Читайте Карамзина!

– Я читала Карамзина, – холодно возразила Синтия Тейн, – он – вор! Он и ему подобные «ученые» украли у вас вашу подлинную историю, оставив от нее лишь жалкие десять веков!

– Наша подлинная история начинается с 1917 года, – заявил лидер местных коммунистов. – Все, что было раньше – «ошибка и позор»!

– Сам ты – «ошибка и позор»! – выкрикнул вдруг Борис Незалежный. – Жаль, я еще не родился, когда ты притащился в Россию в опломбированном вагоне вместе с Карлом Марксом, скинул бы вас обоих с «броневичка»!

Неожиданный демарш аспиранта поверг в шок местного лидера КПРФ, появившегося на свет только через сорок пять лет после прибытия на Финляндский вокзал пресловутого вагона, в содержимое которого Маркс, насколько он помнил, вообще не входил!

Но этот демарш привел в неописуемый восторг заскучавших было красавиц, не имеющих ни малейшего представления ни о каких карлах марксах, зато по достоинству оценивших боевой задор в глазах молодого ученого. Гневная реплика Бориса вызвала шквал аплодисментов, причем громче всех аплодировала его невеста!

Татьяна Васильева протянула микрофон молодому лидеру правых, но в его аттестате в графе «история» стояла нетвердая «тройка», Карамзина он не читал, поэтому, бросив опасливый взгляд на спину сидящего впереди прокурора, демократ благоразумно промолчал.

– Что думаете об этом вы, Сергей Николаевич? – обратилась Татьяна к Бокалову.

– Мой предок, от которого наша семья ведет свой род, участвовал в Сибирском походе Ермака Тимофеевича. Это, конечно, не весть какая древность, по сравнению с родословной лучшего студента планеты Ильи Синельникова, который, как известно, напрямую произошел от неандертальцев, но все-таки раньше 1917 года!

К хохоту участников программы «Прорыв», растерянно похлопав накрашенными ресницами, в конце концов присоединилась и женская часть публики. Блондинка из третьего ряда демонстративно пустила «слезу восхищения», напрасно понадеявшись на обещанную водостойкость китайской туши для ресниц, и декан тут же с интересом начал посматривать во второй ряд на светлую шатенку, по щекам которой черные слезы не текли.

Ирина всегда гордилась своими родителями, но с матерью они были подругами, а к отцу она относилась с таким безграничным уважением, что каждое его слово воспринимала как незыблемую истину, за исключением его предостережений относительно Ильи. Теперь же, глядя на чету Синельниковых, возникшую на экране крупным планом, Ирина поняла, что ее отец был, как всегда, прав: только две половинки единого целого могли в этой ситуации сохранять полнейшую невозмутимость, с неподражаемым достоинством глядя в объектив.

Лица прямых потомков неандертальцев сменил рекламный блок: отвратного вида мужик траурным голосом сообщал потрясенной домохозяйке количество угробленных ею стиральных машин. Поэтому дружного смеха феноменальной супружеской пары, разразившегося сразу после начала рекламы, телезрители не услышали.

 

Полковник Терещенко пытался взять себя в руки и трезво оценить свои шансы остаться в живых.

Из своих последних мгновений на свободе он помнил легкий укол под лопатку, головокружение, подлетевшую к тротуару, как по заказу, «скорую помощь»… Больше он не помнил ничего.

Терещенко понимал, что летит в вертолете, лежа на вибрирующем полу, что спеленат, как дитя, по рукам и ногам, что рот его заклеен скотчем, а на лицо надвинута вязаная шапочка, и ему трудно дышать. Кто его захватил?! Это был главный вопрос, ответ на который означал шанс на спасение!

Полковник лихорадочно перебирал в уме все свои мелкие и смертные грехи, которые могли привести к неожиданному захвату, и пришел к выводу, что перед бандитами он был абсолютно безгрешен. Значит, его захватили не бандиты! Тогда, кто?! На Управление собственной безопасности не похоже: его должны были бы задержать с поличным, задокументировав факт получения взятки, а не похищать тайно, причем именно в тот редкий день, когда он не «взял» ни рубля! ФСБ? Но он ни в чем перед спецслужбами не провинился: родине, как говориться, не изменял! Даже в рамках борьбы с коррупцией Федеральная Служба Безопасности действовала бы совершенно иначе.

Такой грех, как измена Присяге, Терещенко в расчет не принимал!

По изменившемуся шуму винтов полковник понял, что вертолет начал снижение. Машина коснулась земли, винты остановили свое вращение, и в кабине вертолета установилась зловещая тишина.

Никто вокруг Терещенко не произносил ни слова, не ощущалось никакого движения, казалось, рядом с ним вообще никого нет!

Эта невыносимая тишина давила на психику. Чтобы хоть как-то ее нарушить, полковник заерзал на полу. Удар ногой под ребра тут же доказал ему, что на спасительное одиночество рассчитывать не приходится: враги были рядом и следили за каждым его движением. Почему же они молчат?!

Терещенко услышал звук открывающейся двери, кто-то невероятно сильный легко поднял его на руки, вынес из вертолета и, как куль с картошкой, швырнул на землю. Не особенно больно ударившись о мягкую почву, полковник втянул ноздрями воздух и почувствовал запах травы, прелой хвои и мяты. Его привезли в лес!

Терещенко любил лес, он всегда был не прочь «погулять» на природе, особенно в компании доступных женщин и проверенных временем подельников. Сегодняшняя «прогулка» его не обрадовала: он с куда большим удовольствием грохнулся бы о бетон взлетно-посадочной полосы, что гарантировало бы ему через какое-то время следственные камеры, адвокатов, торговлю с прокуратурой и судом, возможно, срок, не особенно большой, но главное, гарантировало бы жизнь!

Мягкое приземление на лесную почву жизни ему не гарантировало.

Полковник начал обливаться потом. Те же сильные руки подняли его с земли и поставили вертикально. Терещенко почувствовал, что освобождается от одних тенет, но тут же попадает в другие: ему заламывают за спину руки и сковывают их наручниками. Он попытался проверить, освободились ли его ноги, сделал шаг, получил чудовищный удар ногой в промежность и лишился сознания.

 

В заключительной части программы «Прорыв» вопросы главным героям по традиции должны были бы задавать присутствующие журналисты и публика, но в этот раз Татьяна Васильева традицию нарушила и сама обратилась к Синтии:

– Госпожа Тейн, представьте себе, что ученым, ведущим изыскания в Аркаиме, где наши предки, покинувшие Гиперборею, сделали перевалочный пункт, или кому бы то ни было еще удалось добыть неопровержимые доказательства того, что мы – прямые потомки людей, создавших великую цивилизацию. Что это будет означать для человечества в практическом плане?

– Вы совершенно правы, назвав цивилизацию, ставшую прародительницей современного человечества, великой, – взволнованно заговорила Синтия. – Эта цивилизация, созданная арийцами десятки, а возможно, и сотни тысяч лет назад, покорила пространство и время, была неотъемлемой и органичной частью Вселенной, стремилась к свету и знаниям! В каждом из людей, чьими потомками мы являемся, горел божественный огонь. Их сила и невероятные возможности запечатлены в древних преданиях о Богах и титанах!

Доказательства этому найдены давно, но если их невозможно было скрыть или уничтожить, лукавые умы трактовали их так, что ухитрялись придать им обратный смысл. Темным силам, силам Зла, с которыми испокон веков воевали наши предки, совершенно ни к чему, чтобы человечество вернуло себе свою былую мощь и вновь начало одерживать победы в вечной борьбе Добра со Злом. Им куда выгоднее, чтобы человек изначально ощущал себя рабом, чтобы, получив удар по одной щеке, тут же подставлял другую. Рабами легко управлять, высасывать из них жизненные соки и питаться этими соками!

По всей Земле наши враги насадили целый ряд ложных учений – так называемых «религий», чтобы сталкивать людей между собой в религиозных войнах и обескровливать человечество. Даже здесь, на Руси, откуда все начиналось, древнейшую православную веру, коренную веру вашего народа, силы Зла тысячу лет назад иезуитскими кознями, огнем и мечом превратили в нечто совершенно противоположное и гнусное!

Синтия говорила убежденно и страстно, в ее прекрасных голубых глазах горело пламя, все, кто находился в студии, включая благоухающую часть аудитории, слушали ее, затаив дыхание.

Тысячи людей, прильнувших к телевизионным экранам, забыли о том, что включили эту программу ради сенсационных подробностей уничтожения горстки городских бандитов. Если журналистка права, если доказательства тому, что она говорит, действительно существуют, значит, у русского народа существуют враги, куда более серьезные, чем доморощенные жулики!

– Вы задали вопрос о неопровержимых доказательствах могущества наших предков, – продолжила Синтия более спокойно, полностью овладев собой, – и о практической пользе знания своей подлинной истории. По крайней мере, одно такое неопровержимое доказательство в августе было добыто отважными русскими людьми во время экспедиции к Северному Полюсу, оно изучается сейчас вашими настоящими учеными. Это доказательство невозможно ни опровергнуть, ни ложным образом трактовать. Это некий артефакт, который был изготовлен в незапамятные времена великой цивилизацией, нашей праматерью, и сам по себе имеет неоценимое практическое значение. Я не могу рассказать о нем более подробно, это прерогатива тех, кто его добыл и изучает, это прерогатива россиян. Но он существует!

– Вы хотите сказать, что все мы – потомки Богов? – недоверчиво спросил один из журналистов.

– Все! – твердо произнесла Синтия. – Другое дело, что силам Зла удалось опустить подавляющее большинство землян до полуживотного уровня, лишив их божественных способностей и бросив во власть инстинктов и эмоций. Справедливости ради надо сказать, что мы и сами в немалой степени этому способствовали, утратив волю к сопротивлению и отказавшись от подлинного счастья в угоду мелким и пошлым удовольствиям. Но в лучших из нас эти великие способности обнаруживаются до сих пор. Именно к этим людям, несущим в себе божественный огонь, к подлинным героям направлены сейчас надежды человечества!

– Скажите, госпожа Тейн, – задал вопрос корреспондент Российского Информационного Агентства, – кроме упомянутого вами артефакта, какие еще существуют доказательства тому, что мы являемся потомками Богов?

– Мы сами – тому доказательство, – ответила Синтия и многозначительно взглянула на Татьяну Васильеву.

Телеведущая понимающе кивнула.

– Госпожа Синельникова, – обратилась она к Елене, – мне известно, что вы считаете себя христианкой.

Елена в знак согласия наклонила голову.

– Скажите, вы ощущаете себя рабой Божьей?

– Нет, – удивленно воскликнула супруга неандертальца, – с какой стати?!

Илья отклонился назад и укоризненно посмотрел на Синтию. Журналистка в ответ лукаво улыбнулась.

– Каждый христианин считает себя рабом Божьим, – объяснила Татьяна.

– Я не считаю себя ничьей рабой! – упрямо заявила Елена.

– По канонам христианства ваш муж для вас – царь и Бог, – продолжала допрашивать ведущая непокорную язычницу, напрочь отвергающую главные христианские каноны, – кем вы ощущаете себя рядом с ним?

– Богиней, – как о чем-то самим собой разумеющемся, сообщила Елена, – кем же еще?!

Студия наградила золотоволосую русскую Богиню бурной овацией.

До конца программы оставалась одна минута. Татьяна Васильева сжалилась, наконец, над женщинами, которые тянули вверх руки так энергично, что рисковали выскользнуть из своих платьев. Она протянула микрофон светлой шатенке во втором ряду.

– Скажите, Илья, – заговорила шатенка, кокетливо улыбаясь, – где можно записаться в ниордин…, неорден…

– В неандертальцы, – подсказала Татьяна.

– Да, – мило улыбнулась шатенка, опускаясь на место.

– В деканате факультета электроники, – раздался вдруг деловитый голос Бокалова, – записывайте адрес Академии!

Рекламный блок запоздал, поэтому телезрители получили возможность полюбоваться хохочущим неандертальцем и прильнувшей к нему его смеющейся Богиней!

 

Полковник Терещенко пришел в себя от запаха нашатыря. Он почувствовал, что на его лице нет больше вязаной шапочки, что рот его не заклеен скотчем, и открыл глаза.

Его поставили на ноги, кто-то грубо ткнул его кулаком в спину и произнес два слова:

– Пошел вперед!

Не решаясь обернуться, Терещенко, со скованными за спиной руками, двинулся по узкой каменистой тропе. Тропа уводила его вверх, навстречу заходящему солнцу. Лес остался где-то позади, вокруг были мхи и лишайники, лишь изредка встречался мелкий кустарник.

Тропа сворачивала влево, прямо начинался крутой подъем в гору. Полковник остановился, получил еще один болезненный тычок в спину и двинулся вверх, то и дело оскальзываясь на камнях.

Терещенко добрался до вершины горы и остановился. Перед ним освещенная клонящимся к горизонту солнцем, покрывая сплошным зеленым ковром окрестные и дальние холмы, лежала необозримая глухая тайга. Полковник взглянул себе под ноги и в страхе отшатнулся: под его ногами зияла глубокая пропасть!

Он сделал шаг назад, повернулся и оказался лицом к лицу с тремя незнакомыми людьми, чьи хмурые, обращенные к нему взгляды никакой радости не предвещали.

– Кто вы? – осмелился задать вопрос Терещенко пересохшими губами.

К нему вплотную подошел человек лет сорока пяти с внешностью киноактера и вместо ответа нанес ему удар в солнечное сплетение. Полковник упал на колени и долго не мог сделать вдох. Он почувствовал, что с него сняли наручники, вздохнул наконец и начал растирать затекшие руки.

– С колен не вставать! – прозвучал приказ.

Оставаясь на коленях, Терещенко поднял глаза и увидел, что трое незнакомцев расселись на окружающих его валунах. Огромный и страшный человек, сидящий к нему ближе всех, достал из кармана пиджака «ПМ», вынул из него полную обойму и тут же вставил на место.

– Это твой табельный пистолет, Терещенко, – заговорил майор Пятистенный.

Полковник подумал, что его табельное оружие должно было бы находиться в служебном сейфе, но вспомнив, что эти люди доставили его в тайгу на вертолете, оценил их возможности и факту появления здесь собственного пистолета удивляться не стал.

– Ты изменил Присяге, – продолжил Пятистенный, положив «ПМ» рядом с собой на валун, – по твоей вине сегодня ночью погибли два офицера контрразведки, наши коллеги.

– Контрразведка, – покрывшись холодным потом, ужаснулся Терещенко, – это смерть!

– Ты правильно подумал, предатель, – подтвердил его худшие опасения майор, – живым ты отсюда не вернешься. Но умереть ты можешь двумя способами: либо мы сбросим тебя в пропасть живым, и тогда тебя даже не смогут похоронить, просто потому что никогда не найдут. Либо, получив ответы на интересующие нас вопросы, мы вернем тебе твое табельное оружие, чтобы ты мог застрелиться, как подобает офицеру. В этом случае труп мы обещаем доставить твоим родственникам, чтобы тебя достойно похоронили.

– Пистолет, полная обойма, – лихорадочно думал Терещенко, – это шанс!

– Спрашивайте, – выдохнул он, и майор поставил перед ним на землю диктофон.

Через час солнце зашло. В сгустившихся сумерках Пятистенный подошел к полковнику, забрал диктофон, разрешил ему подняться на ноги и вложил ему в руку табельный «ПМ». Терещенко посмотрел в спину удаляющимся офицерам, взвел затвор и вскинул руку им вслед. Услышав лязг затвора, контрразведчики мгновенно развернулись к предателю и тремя пулями разнесли ему голову.

В пропасть они сбросили его уже мертвым!

 

Глава 12. Головная боль полковника Бартока

 

Полковник ЦРУ Джеймс Барток досмотрел программу «Прорыв», вышел из Интернета и закрыл ноутбук. До посадки в Баку оставалось чуть больше часа, и полковник взглянул на стюардессу. Девушка понимающе улыбнулась и через минуту подошла к Бартоку с подносом, на котором стоял бокал с двойным неразбавленным виски безо льда. В салоне первого класса пассажирам совершенно необязательно было расходовать свою драгоценную энергию на лишние слова, тем более что это был уже третий заказ полковника за минувшие два часа полета.

Джеймс Барток выпил виски в один прием, поставил на поднос пустой бокал и бросил в рот несколько соленых орешков. Стюардесса улыбнулась симпатичному пассажиру и направилась с подносом за перегородку.

Полковник поудобнее устроился в кресле и погрузился в размышления.

Утренние новости о ночных городских событиях и только что закончившийся прямой эфир не могли сбить с толку опытного разведчика: он умел отделять главное от нюансов.

Нюансов было много, но часть из них в расчет можно было не принимать.

Гамидов потерял одну боевую группу, в гневе попытавшись решить личные проблемы в ущерб делу, с кем не бывает! Тем более, Султан – истинный сын Востока, месть для него – святое дело.

Некий Мастер, когда-то давно перешедший дорогу Гамидову, возник в окружении Форварда, женившись на дочери профессора Азарова, почему бы и нет?! «Я бы и сам с удовольствием женился на этой юной фее, не постеснявшейся только что объявить себя Богиней, – усмехнулся полковник, – если бы не любил так свою жену и двоих детей!»

Мастера толкают наверх спецслужбы? Что в этом удивительного! ЦРУ рассадило своих людей, где только сумело, расчистив им путь к власти тайными заговорами, «оранжевыми» революциями, а кое-где – прямой вооруженной интервенцией. Заменить несколько неуправляемых криминальных авторитетов в городе одним управляемым – старо, как мир!

Главным было то, что, во-первых, агент Меченого подобрался, наконец, к секретной лаборатории. А во-вторых, собственный агент полковника сообщил, что не позже, чем завтра, сам посетит эту лабораторию. Значит, можно будет сопоставить данные и не ошибиться в объекте атаки.

Это радовало, но смущали два обстоятельства.

Первое: оба, не подозревающих о существовании друг друга, агента вышли на лабораторию практически одновременно! К таким подаркам судьбы полковник всегда относился с подозрением, и в большинстве случаев эти подозрения оправдывались!

Второе: с артефактом может работать только сам Форвард. По логике, спецслужбы должны были бы спрятать ученого куда подальше, а он мельтешит на телеэкранах! Может быть, у русских нашелся еще кто-то, кто способен работать с артефактом? Если так, похищение Форварда теряет смысл, цель операции и оперативные задачи придется менять на ходу!

Но в запасе есть еще, как минимум, сутки! За это время можно было бы успеть, ни о чем особенно не беспокоясь, получить более полную информацию и принять верное решение.

Однако не беспокоиться можно было бы лишь в том случае, если бы не существовала канадская журналистка Синтия Тейн – чертик из табакерки, «пятое колесо в телеге», как выражаются русские!

Эта феноменально умная, удивительно красивая женщина, теперь, после окончания программы «Прорыв», представлялась полковнику чернокожим гарлемским хулиганом, подкатившим на роликах к дорогому, искусно выполненному витражу и от нечего делать саданувшим по нему бейсбольной битой!

Взявшись в начале августа за это из ряда вон выходящее дело, полковник внимательно изучил все, что касалось давным-давно ушедшего на дно океана древнего материка – Гипербореи. Помимо предоставленных в его распоряжение секретных материалов, он прочел множество публикаций о загадочной «прародине» человечества в открытых источниках, включая все статьи канадской журналистки.

Почувствовав, что в своих изысканиях Синтия Тейн продвинулась дальше других, он не поленился инкогнито посетить Аркаим и познакомиться с ней лично, под чужим именем, разумеется. Узнав, что журналистка планирует надолго остаться в России, чтобы довести свои исследования до логического конца, полковник предпринял попытку вербовки, был ангельским голосом, в самых учтивых выражениях, произнесенных с обворожительной улыбкой, послан куда подальше, и с достоинством отступил.

Когда в утренней новостной программе Синтия появилась на телеэкране в гостиной Азаровых вместе со своим психованным Чарли, который месяц назад играючи сбил его с ног на глазах ухмыляющихся русских археологов, это еще укладывалось в общую мозаику неожиданным, но гармоничным цветовым фрагментом.

В конце концов, исходя из логики изысканий журналистки и ее полуторамесячного пребывания на раскопках в Аркаиме, о чем она не уставала сообщать в различных периодических изданиях, ее приезд в Сибирь и знакомство с академиком Добродеевым были не просто логичны, они были неизбежны. Профессор Азаров – ученик Добродеева, ученый с мировым именем, почему бы Синтии Тейн не остановиться у него?!

Ее появление час назад в программе «Прорыв» вначале позабавило Джеймса Бартока: вне всякого сомнения, спецслужбы воспользовались пребыванием иностранной журналистки в городе во время удара по организованной преступности, чтобы с ее помощью придать личности Мастера международный масштаб! Этому молодому симпатичному бандиту даже не пришлось во время передачи открывать рот: короля «сыграла свита».

Однако когда в заключительной части программы Синтия Тейн дала понять, что знает об артефакте, поднятом, как она выразилась, «отважными русскими людьми» со дна Северного Ледовитого океана, полковник насторожился. Откуда это может быть ей известно, она что, получила доступ к секретным материалам, которые ЦРУ хранит, как зеницу ока?! Не россияне же ей их предоставили!

Пока артефакт не стал использоваться Форвардом по прямому назначению, американцы могли только догадываться, зачем загадочная русская подлодка входила в «зону» у Северного Полюса, в которую до сих пор не удавалось проникнуть никому.

При приближении к «заколдованному кругу» подо льдом диаметром около пяти миль , экипажи подводных атомоходов, включая их закаленных и отнюдь не слабонервных командиров, испытывали панический ужас. Приборы зашкаливали, стрелки компасов крутились, как сумасшедшие, сама собой включалась аварийная радиационная тревога. Все это длилось, пока подводные корабли не поворачивали вспять.

Русская субмарина, тайно сопровождавшая ледокол и исследовательское судно экспедиции, не дойдя до Полюса тридцать миль, резко поменяла курс. Неожиданно набрав невероятную для подводной лодки скорость – значительно больше 100 узлов , она ушла на северо-восток и… исчезла в той самой «зоне», на которую будто бы было наложено заклятие! Ни патрулирующие этот район натовские подводные крейсеры, ни самолеты-разведчики, немедленно поднятые по тревоге, ни спутники-шпионы не смогли обнаружить ее следов.

Через шесть часов эта невероятная подлодка оказалась… в Тихом океане у русского побережья и, как ни в чем ни бывало, направилась во Владивосток. Создалось впечатление, что какая-то неведомая сила пересадила ее, как золотую рыбку, из одного аквариума в другой!

Полковник не сомневался, что спуск батискафов на Полюсе и установка на дне океана российского флага были лишь красивым и дорогостоящим прикрытием. О том, какие невероятные результаты на самом деле принесла эта экспедиция, не знал никто, кроме экипажа русской субмарины! Сами результаты были немедленно засекречены российскими спецслужбами, имена членов экипажа, за исключением Форварда, до сих пор не известны даже ЦРУ!

Поэтому когда в заключительной части программы «Прорыв» Синтия Тейн в своем вдохновенном монологе заговорила об артефакте, имеющем «неоценимое практическое значение», настороженность полковника переросла в настоящую тревогу! Журналистка дала понять, что многое знает об этом творении древней великой цивилизации, которое русские окрестили «Сердцем», но не хочет говорить, потому что, видите ли, это не ее прерогатива! И никто не прервал эту прекрасную рыжеволосую ведьму, никто не вызвал неожиданные «помехи» в эфире, никто не закрыл мгновенно программу «Прорыв» на вечную рекламную паузу!

Полковник вздохнул с облегчением, когда программа закончилась: журналистке оставалось только заявить во всеуслышание о проекте «Сердце России» и сообщить домашний адрес Форварда!

Спецслужбы, стоящие на защите государства, ставшего вдруг обладателем величайших возможностей, ведут себя совершенно нелогично и непонятно! Может быть, всему виной пресловутое русское разгильдяйство?!

Полковник пожал плечами и взглянул на часы. Вот-вот начнется встреча журналистки с академиком Добродеевым. Запись этой беседы, которую Джеймс Барток очень рассчитывал получить сегодня ночью, ответит на многие вопросы, в том числе и на вопрос, с чьей помощью Синтия Тейн сумела так близко подобраться к главному на сегодня российскому стратегическому секрету.

Сам полковник, не задумываясь, уничтожил бы всякого, кто заинтересовался бы содержимым его кармана в тот момент, когда в этом кармане находится ключ к Вратам Вселенной!

 

– Вообще, милые дамы, – весело говорил Илья, сидя за рулем «BMW» с уникальным государственным номером, – удар, который вы полчаса назад нанесли христианству, свел на нет многовековые усилия инквизиции по искоренению ереси!

Синтия, сидя на заднем сиденье, от души смеялась потоку блестящего остроумия, которым Илья развлекал женщин с самого начала поездки. Елена, склонив голову на плечо мужу, улыбалась, с интересом посматривая в зеркало заднего вида на кавалькаду следующих за ними дорогих иномарок, не рискующих обгонять машину «авторитета новой формации». Машины попроще, чьим водителям на бандитское начальство было совершенно наплевать, двигались, как заблагорассудится.

Синельниковы и канадская журналистка направлялись из телестудии на встречу с академиком Добродеевым. Илья демонстративно соблюдал все правила дорожного движения, заставляя следующих за ним попятам импозантных водителей скрежетать зубами.

– Что он тащится, – восклицали они в сердцах, хотя понимали, что черный «BMW» движется перед ними на предельной разрешенной скорости, – какой сумасшедший гаишник рискнет его остановить?!

– Уверен, что завтра утром в христианских приходах значительно поубавится количество симпатичных «раб Божьих», которых вы надоумили ощутить себя Богинями! А если бы вы, неисправимые, но такие прекрасные, язычницы заявились в студию в мини-юбках, с половины колоколен попадали бы звонари!

– Почему только с половины?! – возмутилась Синтия.

– Потому что другой половине не по возрасту каждый раз тащиться на колокольню с телевизором подмышкой!

Илья перестроился в правый ряд и свернул с проспекта на боковую улицу. Следовавшие за ним водители с облегчением вдавили в пол педали газа, и взревев двигателями, колонна респектабельных автомобилей с бешеной скоростью рванулась вперед. Метров через двести из-за кустов на обочину проезжей части выскочили два гаишника и приветливо замахали жезлами.

– В телестудии некоторые русские красавицы решили миновать стадию язычниц, – заметила Синтия, – и сразу воспарить на уровень неандерталок!

– Если, конечно, жена моего декана не подрежет им крылья, – улыбнулся Илья. – Кстати, – произнес он озабоченно, – надо бы мне заглянуть в деканат, получить тему для дипломного проекта!

– Загляни, загляни, – великодушно разрешила неандертальцу его Богиня, – получишь от меня «тему»!

– Елена, – с любопытством спросила Синтия, – вы ревнивы?

– Да, – вздохнула юная женщина, ухитрившаяся два дня назад испытать чувство ревности на полчаса раньше чувства любви. – Ничего не могу с собой поделать! – огорченно добавила она, виновато взглянув на мужа.

– А вы ничего с собой не делайте, – посоветовала журналистка, – просто не ревнуйте!

– Легко сказать! – досадуя на свой несносный характер, воскликнула Елена. – Синтия, пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты».

– С удовольствием, Лена! – обрадовалась журналистка. – Ты ко мне – тоже!

– А удобно ли? – засомневалась молодая жена, в исторически короткий срок освоившая к собственному удивлению массу женских хитростей. – Ты все-таки на десять лет меня старше!

Илья, оценив «шпильку», отпущенную его ревнивой половинкой, с трудом сохранял невозмутимость.

– Между прочим, Лена, я даже на два года старше твоего мужа, – заметила Синтия с легкой обидой, – но тебе, конечно, хотелось бы, чтобы я была старше него, по крайней мере, на двадцать лет!

«Мало, – решила Елена, обернувшись к журналистке и еще раз оценив ее несомненную красоту, – не мешало бы тебе еще лет десять прибавить!»

– Прости, Синтия, – лицемерно вздохнула вероломная Богиня, – просто я не понимаю женщин, выходящих замуж в пожилом возрасте...

Илья резко принял вправо, остановился у обочины и, склонив голову к рулю, расхохотался. К его смеху, поразмыслив, присоединилась и «пожилая» двадцатисемилетняя журналистка, собравшаяся было обидеться всерьез на эту несносную девчонку, которая до сих пор не поняла, что ей в жизни сказочно повезло!

Сегодня Синтия узнала от Ирины подробности необыкновенной встречи этих молодых людей. Узнала об их любви с первого взгляда, поразившей обоих, как удар молнии, и за полдня соединившей две половинки в единое целое.

Елена, виновато улыбаясь, протянула Синтии руку. Журналистка наклонилась вперед и на секунду обняла ревнивую жену загадочного Мастера.

– У меня есть мужчина, Лена, – сказала Синтия, – мой мужчина! Мне, кроме него, никто не нужен.

– Прости, Синтия, – искренне извинилась Елена. – Ты давно его не видела?

– Полтора месяца, – вздохнула журналистка. – Я очень по нему тоскую…

– Синтия, – заговорил Илья, повернувшись к женщинам, – можно и мне перейти с вами на «ты»?

– А удобно ли?! – лукаво воскликнула Синтия Тейн.

Илья незаметно посмотрел на часы, определил, где именно находится на этот раз у журналистки скрытый диктофон, и прямо взглянул ей в глаза.

– Синтия, – спросил он серьезно, – хочешь, поговорим откровенно?

– Хочу, – ответила журналистка, сразу поняв, что шутки кончились.

– Тогда одолжи мне на время свой браслет, обещаю, что верну тебе его сразу после встречи с академиком.

Синтия смутилась, слегка покраснела, но послушно сняла с левой руки изящный золотой браслет и протянула Илье. Разведчик демонстративно выключил диктофон, убрал золотую вещицу с электронной начинкой в «бардачок» и вновь повернулся к журналистке.

– Синтия, – задал он вопрос, не сводя с лица женщины пристального взгляда, – кто такой Форвард?

– Нападающий в футбольной команде, – удивленно ответила журналистка.

После того как Илья забрал у нее скрытый диктофон, она ожидала каких угодно вопросов, только не о футболе!

– Совершенно верно, – улыбнулся разведчик, – у тебя потрясающая эрудиция! Прошу тебя отнестись к моим словам серьезно и выполнить во время встречи с академиком два простых условия: во-первых, ни при каких обстоятельствах не упоминать имени Роберта Дрейка, твоего мужчины, – слегка поддразнил он Синтию. – Во-вторых, ничего не говорить о «мавританском» особняке. Ты в утренних новостях появилась на телеэкранах в доме Азаровых, будем считать, что там же и остановилась.

– Ты для этого просил меня задержаться у них сегодня ночью? – задумчиво спросила журналистка.

– Да, – лаконично ответил Илья.

– Так надо, – важным голосом неожиданно произнесла его жена и с беспокойством повертела головой по сторонам, осматривая улицу сквозь тонированные стекла.

Синтия удивленно проследила за ее маневрами.

– Можно продолжать, – заговорщицки прошептала юная Мата Хари сибирской закваски, обнаружив на оживленных тротуарах столько людей, что шпионам там просто некуда было бы затесаться.

Илья с нежностью привлек к себе своего ненаглядного агента и поцеловал в щеку.

Синтия улыбнулась.

– Это все твои условия, Илья? За этими двумя исключениями я могу говорить с академиком о чем угодно?

– Разумеется, – воскликнул разведчик. – Не знаю, как там у вас в Канаде, – добавил он, заводя двигатель, – а у нас в России – полная свобода слова! Правда, не для всех…

 

Владимир Петрович Добродеев встретил гостей на пороге своего дома и, улыбаясь, обнял Елену, молча бросившуюся ему на шею.

Слегка отстранив от себя свою крестницу, академик взглянул в ее счастливое лицо, и на глаза ученого навернулись слезы. Он расцеловал юную женщину, снял очки и стал взволнованно протирать их носовым платком.

Чуть больше недели назад на семнадцатом дне рождения Елены Владимир Петрович произнес тост, в котором с грустью предрек ей скорое взросление. Но несмотря на всю свою гениальность, ученый и предположить не мог, что на этот неизбежный процесс дочь его любимого ученика затратит всего несколько дней!

– Простите, ради всего святого, – виновато произнес академик, взглянув на журналистку, с улыбкой наблюдающую трогательную сцену. – Я ведь с этой юной леди познакомился еще семнадцать лет назад на пороге родильного дома, когда она была этакой важной крохотулькой в конверте для новорожденных!

Добродеев прижал к себе свою сияющую крестницу левой рукой, а правую протянул Синтии. Илья коротко представил ему журналистку.

– Я горжусь тем, что мне посчастливилось познакомиться с великим ученым, – почтительно улыбаясь, произнесла Синтия Тейн, – и у меня к вам огромная просьба, Владимир Петрович: пожалуйста, обращайтесь ко мне по имени и на «ты».

– С удовольствием, Синтия! – воскликнул академик. – Но и ты уважь старика: не произноси больше словосочетание «великий ученый»! Оставим его для эпитафии…

– Непременно уважу, – пообещала журналистка. – А где этот старик?

В самом радужном настроении Добродеев провел гостей в столовую и усадил за накрытый круглый стол. Вся его немногочисленная прислуга на этот вечер была отпущена, о чем академик с Ильей условились еще днем.

Обязанности хозяйки охотно взяла на себя Елена. Она успевала ухаживать за всеми, менять блюда и приборы и участвовать при этом в общем разговоре. Любуясь своей крестницей, легко и непринужденно делающей сразу несколько дел, Владимир Петрович заметил:

– Семнадцать лет назад, когда Светлана вынесла свою дочь из родильного дома на свет Божий, я сразу предположил, что из этого серьезного спокойного человечка вырастет настоящая красавица! Хотя гипотеза была не весть какая сложная: достаточно было посмотреть на ее родителей, чтобы не ошибиться!

«Настоящая красавица» ответила ему горделивой улыбкой, академик вздохнул и продолжил:

– Я никогда не сомневался, что, повзрослев, Елена станет кому-то великолепной женой! Она стала тебе великолепной женой, Илья?

– Разумеется, – улыбнувшись, пожал плечами супруг великолепной жены, – другой женой она просто быть не может!

– Вот именно, не может! – воскликнул академик. – Она не может не стать и прекрасной матерью! Как ты думаешь, Лена, ты станешь прекрасной матерью?

Великолепная жена и прекрасная мать склонила голову, озабоченно посмотрела на свой, почему-то пока еще плоский живот, на всякий случай его потрогала и важно покивала головой.

– Что я говорил?! – воскликнул Владимир Петрович. – Она станет прекрасной матерью!

Илья посмотрел на жену с нежностью, а Синтия от всей души простила ей на вечные времена свой «пожилой» возраст!

– И сегодня утром я вдруг сделал вывод из теленовостей, что тринадцать лет назад слегка подшлепнул пониже спины будущую Первую леди нашего государства, когда она гонялась за моим котом, размахивая моим же микроскопом!

Владимир Петрович в нарочитом ужасе прижал ладони к вискам; Илья и Синтия, потрясенные совершенным когда-то кощунством, воздели очи горе; будущая Первая леди весело рассмеялась!

– Из-за какого-то допотопного микроскопа! – раскачивая головой, причитал академик. – Как у меня рука не отсохла!

Елена порывисто встала из-за стола, подошла к Добродееву, обняла его сзади за шею и поцеловала в щеку.

– Не торопись меня прощать! – покаянно воскликнул академик, прижав к себе ее руки и обратив к ней смеющиеся глаза. – Как следует из твоего заявления, которое ты сделала час назад в программе «Прорыв», я совершил куда более тяжкий грех: когда тебе было чуть больше года, я приобщил к христианской религии русскую православную Богиню!

– А разве после крещения я не стала православной христианкой? – садясь на свое место, с любопытством спросила Елена.

– Увы, милая, – вздохнул академик, – православная вера и христианская религия – суть вещи разные. Синтия тебе это лучше меня объяснит!

– Православная вера – не религия, – внимательно глядя Елене в глаза, заговорила журналистка. – Она основана на законах Вселенной, ощущается сердцем и разумом! Православие – русская разновидность ведизма, общего для всех арийцев. Все белые люди – потомки ариев: русские, украинцы, французы, англичане, немцы, сербы, словаки.… И все арии – прямые потомки наших общих Богов!

– Ведизм! – воскликнула Елена, взглянув на мужа. – Ты поэтому вчера назвал себя «ведающим»?!

– Да, – признался Илья. – Кстати, слово «ведьма» происходит из того же корня, что и ведизм, и означает «ведающая», знающая женщина. Поэтому если я когда-нибудь назову тебя ведьмой, не вздумай швыряться в меня посудой, просто гордись!

– «Просто» гордись, «просто» не ревнуй… – произнесла Елена, подозрительно взглянув сначала на своего мужа, потом – на журналистку. – А если я «просто» согрешу?

– Каждый человек обладает свободой воли, – заговорил Добродеев, обеспокоено взглянув на помрачневшего Илью, – в том числе и твой муж. Так что ты уж лучше не греши: потянется ниточка – не оборвешь!

Елена вспомнила, что предложив ей руку и сердце, Илья обещал сделать ее не только счастливой, но и свободной. Вспомнила, что сама же пообещала ему пользоваться этой свободой разумно. Она оценила слова своего крестного, твердо усвоив, что ее муж – тоже свободный человек, и выбросила из головы щекотливую тему!

– Синтия, а ты тоже «ведьма»? – спросила она с интересом.

– Еще какая! – улыбнулась рыжеволосая красавица, с удовольствием вспомнив, что так однажды ночью назвал ее Роберт, выкрикнув это слово в пароксизме страсти.

– Тогда «поведай» мне, почему русские христиане называют себя православными?

– До семнадцатого века они называли себя правоверными христианами. В семнадцатом веке патриарх Никон реформировал церковь, причем, сделал это исключительно просто: украл коренное русское слово «православие» и приставил его к названию религии, чуждой вашему народу. Получилась совершеннейшая чушь – православное христианство!

– Зачем ему это понадобилось?! – удивилась Елена.

– Уж слишком долго вы, русские язычники, сопротивлялись навязываемой вам религии, дольше, чем кто бы то ни было другой! После подмены понятий ваше сопротивление было практически сломлено. Но не окончательно. Окончательно сопротивление христианству не было сломлено нигде и никогда! Ты ведь не носишь христианский крест, – заметила Синтия, – можешь объяснить почему?

Еще в «Оазисе», увидев Елену в летнем декольтированном платье, она обратила внимание на то, что в ложбинке ее высокой груди красуется на золотой цепочке крупная жемчужина.

– Могу, – вздохнула начинающая ведьма, – все из-за причастия! Когда мне было двенадцать, мы с Ириной зашли в церковь, просто из любопытства, а там в это время служба заканчивалась. Старушка какая-то подтолкнула нас к священнику: «Исповедайтесь, – говорит, – как раз к причастию успеете». Поп, симпатичный, смешливый такой, быстренько нас допросил, и причащаться отправил. Мы хлеб с вином проглотили, перекрестились и нам интересно стало, что же мы такое только что сотворили? Подошли к веселому священнику, он нам и объяснил, что хлеб, который мы съели – тело Христово, а вино, которого мы сделали по глотку – его кровь! Мы с Иринкой пулей из церкви вылетели – так перепугались. И кресты сразу сняли, неловко стало перед Иисусом Христом: мы ведь от него только что по кусочку отгрызли!

 

После ужина все перешли в гостиную. Илья с разрешения Владимира Петровича побродил по дому и с помощью сканера обнаружил скрытые диктофоны в столовой, в гостиной и в кабинете академика. Значит, противник придает сегодняшнему разговору серьезное значение!

Что ж, решил разведчик, пора переводить беседу в практическую плоскость и вытаскивать «крота» на свет!

– Синтия, – обратился Илья к журналистке, усевшись на диван рядом с женой, тут же склонившей голову к нему на плечо, – ты сегодня так пламенно выступила в программе «Прорыв», что я чуть было не решил переселиться с Еленой в Гиперборею, как только этот материк опять всплывет!

– В самом деле, – заметил Добродеев, сидя в кресле напротив Синтии, – обычно так эмоционально выступают или на каком-нибудь мятежном «майдане», или на Ученом совете!

– Что делать, – вздохнула журналистка, – публика не воспринимает серьезные аргументы, если не подкреплять их эмоциями! Например, сегодня Борис Незалежный нанес идеологический удар коммунистам вообще без всяких аргументов. Зато этот эмоциональный удар достиг цели!

– Точно, – заметил Илья, – их местный лидер долго хватал воздух разинутым от изумления ртом!

– То же касается и научных доказательств какой-либо теории, например, гипотезы о существовании на территории Сибири в незапамятные времена мощной державы, – продолжила Синтия Тейн. – Тому есть масса доказательств, добытых и русскими учеными, и их зарубежными коллегами, но если я сообщаю об этих доказательствах в своих статьях, не сопровождая эти статьи каким-либо сенсационным вздором, читатели либо воспринимают информацию равнодушно, либо не воспринимают совсем!

– Я читал твои статьи, Синтия, – улыбнулся Добродеев, – обратил внимание и на «сенсационный вздор», который ты в малых дозах в них подмешиваешь, чтобы привлечь к своим работам внимание. Но я обратил внимание также и на то, что «лукавые умы», как ты изволила сегодня выразиться, в своих комментариях легко опровергают именно этот вздор, даже не пытаясь касаться главного. К чему?! Достаточно зародить у публики сомнение в малом, тогда главное автоматически переходит в разряд журналистской выдумки!

– Так оно в основном и происходит, – призналась журналистка. – Требуются доказательства совершенно бесспорные, которые никоим образом невозможно опровергнуть. Но их нет! Не хватает убедительных артефактов.

– Неужели?! – удивился академик. – Возьмем, к примеру, ту же гипотезу существования древней развитой цивилизации в Сибири. Эту теорию подтверждает артефакт настолько убедительный, что не обратить на него внимания просто невозможно. Одна его длина чего стоит: больше шести тысяч километров!

– Вы, конечно, имеете в виду Великую Китайскую Стену? – усмехнулась Синтия.

– Конечно, – подтвердил Владимир Петрович. – От кого китайцам потребовалось отгораживаться столь громоздким и совершенным фортификационным сооружением, от дикарей? Вот вам и прямое доказательство существования по эту сторону Стены дохристианской мощной державы. И все об этом убедительном доказательстве знают: и ты знаешь, и я знаю, и Елена знает. Илья, ты знаешь?

– Знаю, – улыбнулся Илья.

– Вот видишь, Синтия, – заметил академик, – даже неандертальцы об этом знают! И что?! Разве от этого знания что-то изменилось? Разве россияне признали, что тысячу лет назад не было нужды лишать их коренной веры, чтобы вывести из первобытного состояния, по той простой причине, что они в этом состоянии никогда и не пребывали?!

– На раскопках в Аркаиме, – задумчиво произнесла журналистка, – меня очень удивил тот факт, что многие русские ученые намеренно отказываются от понимания, казалось бы, очевидных вещей! Они дают какие угодно трактовки собственным находкам, только не те, которые напрашиваются сами собой! Одних гранитных плит с очень точными рельефными фрагментами карты нашей планеты, которым многие десятки тысяч лет, было бы достаточно, чтобы сделать однозначный вывод о том, что наши предки владели высочайшими технологиями и летали в Космос. А ваши ученые с непонятными усмешками говорят: какие лазеры, Синтия, какие космические полеты?! Это случайно сотворили вода и ветер!

– Археологи тебе и карту показали? – улыбнулся Владимир Петрович.

– Они показали мне и множество других артефактов, аналогичных по историческому и научному значению этой гранитной карте. Но у меня создалось впечатление, что русские ученые скорее согласятся признать, что человечество произошло от стада диких обезьян, чем от наших звездных предков! Поэтому самые важные находки они держат в секрете.

– А тебя не удивило, что эти секреты они раскрыли перед иностранной журналисткой? – внимательно глядя Синтии в глаза, спросил Добродеев.

– Удивило, – призналась Синтия. Она объяснила для себя чрезмерную откровенность русских археологов собственным личным обаянием. – Но они взяли с меня слово, что об этих секретных находках я ничего не буду писать до тех пор, пока не поговорю с вами, Владимир Петрович.

– И ты это слово сдержала, – улыбнувшись, констатировал академик. – Что ж, Синтия, твои новые знакомые, ведущие работы в Аркаиме, сообщили мне, что ты готова прожить в России сколь угодно долго, но добраться до истины. Точнее, не так! Истинное происхождение человека и человечества в целом представляется тебе известным. Тебе нужны неопровержимые доказательства, эту истину подтверждающие. Я прав?

– Правы, Владимир Петрович, и я очень рассчитываю на то, что вы мне поможете!

– Я тебе помогаю с первых дней твоего пребывания в Аркаиме. Во всяком случае, найденные там артефакты, которые мы пока не афишируем, археологи показали тебе по моему распоряжению.

Синтия была удивлена. Она и не подозревала, что русские ученые внимательно следят за ее изысканиями. И не просто следят – еще и направляют эти изыскания в нужную сторону!

– Это наша первая встреча, – продолжил академик, – но я полагаю, далеко не последняя. Поэтому предлагаю на сегодня ограничиться лишь констатацией известных узкому кругу специалистов, причем не только русских, доказанных научных фактов, касающихся темы нашей беседы.

Добродеев встал, заложил руки за спину и принялся расхаживать по гостиной, рассуждая вслух.

– Итак, прародина землян – одна из известных нам звездных систем. Во Вселенной мы не просто не одиноки: космическое пространство настолько заселено различными разумными формами жизни, что если бы это пространство удалось сжать до размеров вагона метро, обитатели Вселенной смогли бы уместиться в этом гипотетическом вагоне, только выдохнув. Вдохнуть им бы уже не удалось!

Синельниковы живо представили себе вагон метро, до отказа набитый инопланетянами. Синтия слушала Добродеева, стараясь не проронить ни слова.

– К счастью, Космос бесконечен, – продолжал академик, меряя шагами гостиную, – поэтому убийственная давка его обитателям не грозит. Высшая разумная форма жизни – человек! «Человек разумный», как выразился бы Чарльз Дарвин, который убедительно доказал, что сам он произошел от мимолетной связи мартышки и павиана!

Синтия улыбнулась.

– «Человек разумный» – это тавтология! – возмущенно вскричал Добродеев. – Человек не может быть «неразумным», иначе это не человек! Иные разумные формы жизни – это мыслящие, но не достигшие по своим духовным возможностям уровня человека разнообразные существа, причем некоторые из них очень похожи на людей. И никакая эволюция, в том числе духовная, стать человеком такому существу не позволит в силу небожественного происхождения. Духовная эволюция позволяет развиваться лишь человеку как таковому. Позволяет ему при определенных усилиях с его стороны достичь даже уровня высших Богов, от которых он, собственно говоря, и произошел!

– Как меня угораздило выйти замуж за неандертальца?! – сокрушенно воскликнула Елена. – Не огорчайся, милый, – успокоила она убитого горем супруга, поцеловав его в щеку, – я научу тебя стучать в барабан и считать до трех!

Илья преданно смотрел на свою Богиню. В его взгляде читалась искренняя надежда научиться считать даже до пяти!

 

Академик продолжил свое повествование, решив придать ему форму веселой полуфантастической импровизации.

– В незапамятные времена, странствуя по нашей Галактике, что неизбежно, учитывая неукротимую тягу к познанию мира и самого себя, присутствующую в людях на генном уровне, человек обнаружил вполне подходящую для проживания планету, третью по счету от Солнца. Этот человек был разведчиком, и разумеется, в своем корабле он летал по Вселенной не один: с ним повсюду таскалась его прекрасная Богиня, решившая, что если она не будет ежедневно кормить мужа пищей Богов – яйцами всмятку – ничего путного для человечества он в Космосе не обнаружит!

– Вот это миссия! – восхищенно подумала Елена, живо представив себя рядом с мужем в космическом корабле среди звезд. И хотя относительно «пищи Богов» у нее возникли серьезные сомнения, спорить с великим ученым она не решилась.

– Окрестив планету Землей, звездная чета принялась кружить над ней, внимательно ее изучая и выбирая места для своего будущего проживания, а также для проживания своих друзей и родственников. Материк на Северном Полюсе сразу понравился им обоим своим субтропическим климатом, пышной растительностью и естественной красотой. Женщине к тому же пришлось по душе, что материк расположен именно на Полюсе, потому что она, как и любая Богиня, привыкла считать себя центром Вселенной. Прекрасная ведьма назвала его «Гиперборея»: она любила ветры, ей очень нравилось планировать на метле в восходящих потоках! Мужчина слегка поморщился, но спорить с женой не стал: он вообще не любил спорить по пустякам.

Синтия слушала академика, как зачарованная: ей никогда не приходило в голову излагать в своих статьях научные теории в такой поэтической форме!

– Разведчику был известен закон повторяющихся катастроф, – продолжил Добродеев. – Он знал о грозном биче всех планет, имеющих ледяные полярные шапки: о Всемирных потопах, уничтожающих почти все достижения людей на таких планетах с завидной регулярностью, каждые несколько тысяч лет. Мужчина быстро сообразил, что море в центре материка можно легко превратить в гигантскую воронку, с помощью рукотворных каналов вбирающую в себя часть воды из Океана. Попадая в такой Водоворот, вода уходила бы во внутренние полости Земли, нагревалась от раскаленного ядра планеты и через подводные расселины возвращалась в Мировой океан. В этом случае климат на планете должен был оставаться неизменным, и никакое оледенение не грозило бы материку, который разведчик и его драгоценная супруга намеревались сделать своим новым домом!

Описывая над Землей круги, мужчина и его прекрасная ведьма обнаружили еще множество замечательных мест, пригодных для комфортного проживания людей.

Женщине, например, очень понравилось живописное побережье одного из великолепных морей. Это море, в силу его расположения, она тут же окрестила в «Средиземное». «На этом средиземноморском побережье, – решила Богиня, – будет проходить самый значимый в мире Каннский кинофестиваль!». Она испытала настоящее наслаждение, представив себя в окружении толпы восторженных поклонников и почти физически ощутив в своих руках главный приз за лучшую женскую роль!

Синтия и Елена переглянулись: академик точно подметил, что милые женские слабости остались неизменными на протяжении многих веков!

– Мужчина, – продолжил академик Добродеев, переждав женский смех, прозвеневший, как серебряные колокольчики, – присматривая подходящие места для проживания своей родни, обратил внимание на один из северных островов с интенсивной вулканической активностью и с нежностью подумал о теще.

Илья, смеясь, отрицательно покачал головой.

– А его жена, – добавил Добродеев, хитро прищурившись на свою крестницу, – разглядела в густом лесу стаю огромных обезьян и тут же решила порекомендовать это место для загородной дачи своей незамужней лучшей подруге, которая, провожая их перед отлетом, слишком уж пристально смотрела на ее мужчину!

Елена вздохнула, сетуя на свою ревнивость, родившуюся прежде нее самой.

– Но Богиня ошиблась, – трагическим голосом сообщил академик, – это были не обезьяны! Это были неандертальцы…

Владимир Петрович продолжил вольную импровизацию на тему происхождения землян.

– Совершив посадку в Гиперборее, авантюрная парочка вытряхнула из звездолета расплодившихся в неимоверных количествах кур и принялась обзванивать родных и знакомых, оставшихся дома в созвездии Большой Медведицы. Связь осуществлялась телепатически через специальные мобильные телефоны, усиливающие энергию мысли. Такие телефоны шустрые японцы изобретут вновь еще очень не скоро: не раньше, чем через пару недель!

Во время общения со своими тремя детьми Богиня, прекрасная мать, мысленно расцеловала свою старшую дочь, такую же ведьму, как и она сама, ухитрившись перепачкать ее лицо губной помадой. Надавала виртуальных подзатыльников среднему сыну, легко пролистав его дневник на расстоянии, измеряемом световыми годами. Строго предупредила младшего сына, дошкольника, чтобы не вздумал больше притаскивать домой мерзких жаб размером с экскаватор, и послала ему в подарок красивую земную бабочку, воспользовавшись специальным порталом для отправки небольших сувениров.

Мужчина в первую очередь сделал обязательный звонок любимой теще. Он выслушал рекордно короткий, всего на полтора часа, монолог о состоянии ее здоровья и о том, за каких перспективных Богов она могла бы выдать замуж свою дочь, если бы им на головы, неизвестно из каких миров, не свалился симпатичный звездный бродяга и в мгновение ока не сбил с праведного пути истинную ведьму!

Пожелав теще доброго здоровья и обязательного счастья в следующей жизни, разведчик связался со своим правительством, доложил об открытии новой, перспективной для человечества планеты, и тут же получил от начальства достойную награду – сияющий нимб над головой!

Правда, через пару минут после государственных переговоров разведчику позвонила лучшая подруга его жены, отправив ему прямо в левое полушарие мозга собственное изображение в стиле «ню», и сияющий ореол над его головой тут же слегка поблек…

 

Академик перестал расхаживать по комнате и вновь сел в свое любимое кресло.

Елена, зловеще улыбаясь, делала руками замысловатые пассы над головой слабо сопротивляющегося супруга, пытаясь определить, не уменьшилась ли его, пока еще невидимая, аура. Не нащупав вообще никакой ауры, неопытная ведьма надула губы.

– Когда-нибудь ты напишешь книгу, Синтия, – заговорил Добродеев после того, как молодежь наконец угомонилась, – и не одну. Изложить истинную историю человека на Земле невозможно даже в тысяче книг, но ты обязательно внесешь свою лепту в это благородное дело. Постарайся, излагая историю землян, заставить их улыбаться. Даже описывая великие подвиги и великие муки наших предков, их кровавые войны с силами Зла, их трудные победы и мучительные поражения, помни: и наши предки, и мы сами – Боги! Чтобы ни происходило с нами в прошлом, в настоящем и будущем мы имеем полное право на счастье, мы для него рождены.

Мы – Боги, Синтия! Наши сегодняшние улыбки и смех – сигнал, адресованный в будущее нашим потомкам. Они поймут, что когда-то мы не позволили силам Зла погрузить человечество в мировую скорбь, что мы были счастливы и не признавали себя ничьими рабами! Они поймут, что мы, именно мы, воспользовавшись наступающей космической эпохой Волка , благоприятной для всего Светлого в мироздании, ударили по врагу, обрушив на него всю нашу мощь, мощь наших предков, мощь наших Богов. Они должны знать, что мы шли в эту великую битву счастливыми, шли, улыбаясь!

Мы вынуждены до поры до времени держать в секрете от основной массы землян наши находки, открытия, артефакты. Но уже заканчивается неблагоприятная для человечества космическая эпоха Лисы , во время которой мы выпустили из рук то, что принадлежит нам по праву – власть. Сейчас в России власть постепенно возвращается в наши руки, мы вновь обретаем контроль над средствами массовой информации, скоро врагу будет невозможно опорочить наши открытия, когда мы заговорим о них во всеуслышание, когда мы начнем крушить навязанных нам сатанинских идолов!

Тогда и придет твое время, Синтия, придет время честных, пытливых, непродажных журналистов, писателей, истинных философов. Наступит пора поведать человечеству его подлинную историю, поведать непредвзято и обязательно – с улыбкой!

– Когда?! – воскликнула Синтия. – Когда наступит эта пора, Владимир Петрович?

Академик демонстративно взглянул на часы.

– Надо же! – сказал он удивленно. – Это время только что пришло, а я и не заметил…

– Уже пришло?! – журналистка боялась поверить собственным ушам.

– Синтия, – серьезно заговорил Добродеев, – я не знаю, каким образом тебе стало известно об артефакте, поднятом, как ты выразилась, «отважными русскими людьми» со дна Северного Ледовитого океана. Подозреваю, что ты заманила в «медовую ловушку» какого-нибудь морально неустойчивого офицера ЦРУ чином не ниже полковника! Не обижайся, я шучу, – поторопился добавить академик, заметив, что журналистка, гневно сверкнув глазами, покраснела.

Он в жизни не произнес бы ничего подобного, если бы об этом не попросил его Илья во время их дневной беседы. Выполнять любые самые неожиданные инструкции оперативника сегодня утром в телефонном разговоре убедил академика Римлянин. Проект «Сердце России» находился в стадии завершения, и у врагов не оставалось иного выхода, кроме войны на уничтожение. Илья и его боевые товарищи, преградив врагам дорогу к Проекту, обнажили мечи!

– Этот артефакт, который мы окрестили «Сердцем», – продолжил Добродеев, – открывает человечеству дорогу к звездам, это ключ к Вратам Вселенной! Наши предки не могли бы считаться по-настоящему великими, если бы не позаботились о том, чтобы их потомки в благоприятный момент смогли восстановить утраченную связь со своей прародиной. Восстановление этой связи означает немедленную действенную помощь землянам и сулит неминуемое сокрушительное поражение нашим общим врагам.

Русские ученые, настоящие ученые, как ты верно заметила в программе «Прорыв», в рамках секретного государственного Проекта работали с Сердцем, пытаясь его оживить и с его помощью установить Контакт. Этот Проект получил название «Сердце России». С артефактом пока может работать лишь один человек, тот, кто руководит Проектом, потому что Сердце реагирует только на него. Возможно, во время завершающего эксперимента мы поймем причину такой избирательности и внесем в Проект корректировки. Тогда с Сердцем смогут работать и некоторые другие ученые, прямые потомки ариев!

Тем, кто нам противостоит, Сердце не откроется никогда. Нашим врагам заказана дорога к звездам, они слишком наследили во Вселенной. Их гнали со всех планет, куда они пробирались, и людям веками приходилось убирать за ними грязь! Земля – их последнее прибежище. Когда-то, стравив гипербореев и атлантов в кровавой бойне, им удалось стать хозяевами нашего мира, духовно опустив большинство землян до собственного полуживотного уровня и на тысячелетия прервав нашу связь с Космосом, с нашими Богами, с огромным количеством людей на множестве планет!

Сотни тысяч лет назад человек обустроил Землю, создал Водоворот, избавивший нашу планету от страшного повторяющегося бедствия – Всемирного Потопа. Человек всегда относился к Земле бережно, как и подобает относиться к Богине, лелеял ее и холил. Что сделали наши враги всего за несколько тысячелетий?! Уничтожили Водоворот, вызвав Великий Потоп. Испоганили Землю, истощив ее ресурсы и покрыв ее ранами, которым еще долго предстоит заживать!

Как ты думаешь, Синтия, как поступят они сейчас, зная, что Сердце для них никогда не откроется, а те, кто способен открыть им звездную дорогу, скорее умрут, чем совершат гнусное предательство?!

– Они уничтожат Сердце! – чуть слышно произнесла журналистка.

Елена, завороженная и немного испуганная услышанным, теснее прижалась к мужу, ощутила вдруг, как напряглись его мускулы, повернулась к его лицу, встретила спокойный, властный взгляд его стальных глаз, почувствовала успокаивающее пожатие его руки и с облегчением улыбнулась.

– Кто это решил, что сможет уничтожить Сердце?! – воскликнула она мысленно. – Кому это пришло в голову, что можно закрыть дорогу к звездам разведчику и его Богине?!

– Синтия, – нарушила она неожиданным восклицанием повисшую тяжелую паузу, – пусть только попробуют, мы сами у них сердца повырываем! Или мы с тобой не ведьмы?!

Добродеев и Синтия улыбнулись, правда, не особенно весело, Илья нежно поцеловал жену.

– Владимир Петрович, – едва ли не с мольбой обратилась к академику журналистка, – возможно ли будет мне увидеть артефакт?

– Тебе, Синтия, я это обещаю! – серьезно ответил академик.

– А… когда?

– Завтра я наведаюсь в лабораторию, где ведутся исследования в рамках Проекта. Возможно, послезавтра свожу тебя туда на экскурсию. Но помни, Синтия: все, что ты услышала сегодня, и то, что ты увидишь в среду, не подлежит ни малейшей огласке, вплоть до моего особого распоряжения! Ты можешь мне это обещать?

– Обещаю, Владимир Петрович! – твердо произнесла журналистка.

– Владимир Петрович, – заговорил Илья, – если ситуация настолько опасная, разрешите мне завтра самому отвезти вас в лабораторию.

– Это лишнее, Илья, – ответил Добродеев. – Я лично для врагов никакого интереса не представляю. Моя ипостась в рамках проекта «Сердце России» – координатор, не более. Пойми меня правильно, я тебе полностью доверяю, как доверяю Сереже Бокалову и твоему тестю, к тому же, ты мне почти родственник, коли женат на моей крестнице. Но «Сердце России» – секретный государственный проект, а сегодня ты и так уже услышал многое из того, что для чужих ушей не предназначено.

– Вот как, – счел нужным обидеться «почти родственник» академика, – у Синтии «свои» уши, а у меня – «чужие»?!

– У Синтии – особая миссия, она добивалась права освещать все, что касается подлинной истории человечества, несколько лет, сражаясь с нашими общими врагами в одиночку. Так что, Илья, хоть с уникальным государственным номером на твоем «BMW» мы и можем летать по нашим дорогам со скоростью звука, в лабораторию я завтра поеду на своей машине…

 

Глава 13. Игра в кошки-мышки

 

Мардан Мамедов неотступно следовал в серой «Тойоте» за серебристым «RAV4».

Элегантный пятидверный джип вела Анастасия Свиридова, невеста Бориса, двадцатисемилетняя брюнетка с красивым решительным лицом. После неожиданного «бунта на корабле», устроенного ее женихом в телестудии, точеное лицо Анастасии значительно смягчилось и стало еще более привлекательным. Блестящими карими глазами она с улыбкой поглядывала в расположенное перед ней зеркало заднего вида на аспиранта и декана, устроившихся с комфортом на заднем сиденье и распевающих средневековый студенческий гимн «Гаудеамус».

– Вива, Академия! – громким баритоном пропел Бокалов.

– Вива, профессоре! – с чувством вторил ему Незалежный.

– Вива, Академия! Вива, профессоре! – пропели они хором.

– Эй, «профессоре», не рано ли запели?! – воскликнула Анастасия. – По плану вам после «спектакля» в деканате петь положено.

– После спектакля – пьяными голосами, – возразил декан.

– А сейчас вы какими пели?

– Какими бы ни пели, нельзя же без тренировки! – возмутился аспирант, осмелевший в телестудии во время прямого эфира.

Бокалов усмехнулся и посмотрел на Бориса с иронией. Этот взгляд не ускользнул от внимания Анастасии.

– Что такое? – прищурившись в зеркало, спросила она подозрительно. – Уж не погулял ли мой ненаглядный без моего призора?

Незалежный бросил на декана укоризненный взгляд.

– Погулял, значит, – мрачно констатировала Анастасия, от которой и этот взгляд не ускользнул.

– У меня была уважительная причина, – поспешил оправдаться проштрафившийся жених. – Я решал одну научную проблему!

– Решил?

– Решил!

– С помощью водки?!

В голосе невесты аспиранта зазвучали металлические нотки.

– Настя, не кори Бориса, – вмешался Бокалов. – Женихов вообще опасно без присмотра оставлять…

– Сережа, кто бы говорил! По чьей вине пришлось свадьбу отложить? Надо же: нам с Борисом нужно было в ЗАГС идти, а вы Арктическую экспедицию придумали!

– Это не мы придумали, – заметил декан.

– А кто?

– Президент России.

– Нашим президентом все прорехи закрывают! – съязвила Анастасия. – Он уже и за вас, гениев, думает. Ты еще не догадался предложить ему твоим факультетом поруководить?

– На-а-астя, – взмолился аспирант.

– Не «настькай»! – прикрикнула на жениха «заневестившаяся» женщина. – Много выпил? Только честно!

Честно Борис Незалежный при всем желании ответить бы не смог: он этого просто не помнил. Однако насчет интересной научной идеи, неожиданно возникшей у него с похмелья, не соврал. Не желая еще больше прогневить невесту, углубившись в слишком специальную тему, аспирант благоразумно промолчал.

Анастасия вздохнула и бросила взгляд на две бутылки коньяка «Хенесси», лежащие на переднем пассажирском сиденье.

– Ох, ребята, чует мое сердце: ввязались вы в историю!

– В историю! – значительно произнес Бокалов, ткнув вверх указательным пальцем. – В самую, что ни на есть!

– Не доведут вас до добра шпионские игры, помяните мое слово! Сначала тебе, Сережа, квартиру гранатами разнесли, теперь чай в коньячных бутылках, серая «Тойота» на хвосте, – Анастасия на секунду обернулась. – Радистку Кэт к вам еще не подсадили?

Декан расхохотался, Незалежный несмело подхихикнул.

– Хотя, о чем это я, – улыбнулась Свиридова, во имя науки повременившая со сменой фамилии, – радисток вы себе из неандерталок навербуете!

– Жена не позволит, – заметил Бокалов, пригорюнившись. – Она уже у меня в деканате засаду устроила.

Анастасия взглянула в боковое зеркало заднего вида. Серая «Тойота» не отставала.

– Тоже мне, казаки-разбойники! Как дети, честное слово, – думала она с материнской нежностью, как думала обо всех мужчинах, встречавшихся на ее жизненном пути, – ремня им не хватает!

Анастасия остановила машину на преподавательской стоянке Технической Академии, вышла из автомобиля и стала копошиться в сумочке. Декан и аспирант направились к главному входу, демонстративно неся в руках по бутылке «коньяка» и слегка пошатываясь. Студенты, выходящие из Академии, почтительно расступались перед ними, смотрели им вслед и недоуменно переглядывались.

Заметно подмочив свою репутацию, ученые вошли в здание.

Анастасия бросила вокруг нарочито рассеянный взгляд, убедилась, что серая «Тойота» припарковалась неподалеку, и стала с удовольствием воспроизводить в памяти сегодняшний полный неожиданностей день.

 

Она вернулась из командировки утром, проведя накануне в Москве удачную презентацию своего модельного агентства, включила новости и с изумлением обнаружила на экране телевизора своего жениха, рассказывающего о том, как ночью какие-то таинственные злодеи предприняли на него танковую атаку.

– Ни на минуту нельзя одного оставить, – возмутилась Анастасия, – что-нибудь, да случится!

Встревоженная женщина досмотрела новости, испытав еще один шок: Ленка Азарова, дитя дитем, выскочила замуж за какого-то красивого бандита, Мастера, неандертальца или как его еще там?! Да ведь только неделю назад она гуляла на ее семнадцатом Дне рождения! Борис специально ее пригласил, чтобы она лишний раз убедилась, что ревнует его к совершенному ребенку. Ничего себе ребенок — уже нацелилась в Первые леди государства!

Анастасия набрала номер Бориса, но его телефон был недоступен. Обеспокоенная невеста молодого ученого набрала телефон Азаровых, но и он был отключен от сети.

Приняв душ с дороги, быстро приведя себя в порядок и переодевшись, Анастасия выскочила из дома, решив немедленно ехать в «Оазис». Но у машины к ней подошел неизвестный молодой человек, предъявил удостоверение офицера ФСБ, сел к ней в автомобиль на заднее сиденье и вежливо предложил никуда сейчас не ездить.

Он попросил ее вечером быть у служебного входа в телестудию, а после эфира выслушать инструкции Ильи Синельникова, того самого криминального авторитета, и строго им следовать, если она дорожит жизнью своего жениха. Просьба прозвучала как приказ, и обескураженная женщина вернулась в квартиру.

Она и представить себе не могла, что Борис играет в «шпионские игры». А ведь клялся, что для него существуют только она и наука, причем наука для него – на втором месте!

Анастасия достала из сумочки какие-то обрывки бумажек, поискала глазами ближайшую урну, отошла от машины и выбросила туда ненужные клочки. Вернувшись, она принялась терпеливо ждать дальнейшего развития событий, вспоминая инструкции Ильи.

Инструкции были просты и одновременно загадочны!

Требовалось проехать от телестудии до Технической Академии по строго определенному маршруту, стараясь не оторваться случайно от серой «Тойоты» с таким-то номером. При этом ни в коем случае не разбить по дороге две бутылки с фальшивым «коньяком»!

Илья, с которым они сразу перешли на «ты», как будто были знакомы сотню лет, коротко сообщил ей некоторые нюансы. В частности, нужно было проделать то, что Анастасия, подъехав к Академии, и проделала. Она поставила машину в условленное место, которое, как на заказ, оказалось свободным. Потом отошла от машины до ближайшей урны и выбросила пустые бумажки, сделав вид, что не заметила, как мужчина-кавказец быстро приоткрыл дверь ее автомобиля и что-то пристроил за спинку заднего сиденья.

Анастасия вернулась к машине и стала дожидаться Бокаловых и своего жениха, заранее улыбаясь при мысли, что увидит их в «непотребном» виде, который был им вовсе не свойствен!

 

– Внимание, Скаут, – раздался в наушнике Юрия Звягинцева его позывной, – группа Шалуна использует для наблюдения за Марданом три машины попеременно, в каждой – по два боевика. Марки и номера…

Лейтенант слушал сообщение дежурного офицера пункта электронного наблюдения, лежа на заднем сиденье серой «Тойоты» и глядя в затылок Мардану Мамедову.

– Факт установки Марданом диктофона в машине Свиридовой группой Шалуна зафиксирован. Один из боевиков проследовал в деканат следом за учеными, Лидия предупреждена.

– Принято, – отозвался Скаут и обратился к бывшему агенту Меченого: – Мардан, будь внимателен, наш противник перепроверяется на десять рядов, могут подойти к твоей машине, попросят закурить или что-нибудь в этом роде.

– Понял, гражданин начальник, – улыбнулся Мамедов. – Юра, долго мы сегодня будем колесить по городу?

– Понятия не имею, – признался Звягинцев. – Отсюда до лаборатории – двадцать минут езды, плюс «спектакль» в деканате. А ты что, куда-то торопишься?

– Внимание! – вместо ответа негромко произнес Мардан.

К машине вальяжно подходил лейтенант милиции с жезлом. Взглянув на номер машины, молоденький милиционер подошел к водительской двери и постучал жезлом по тонированному стеклу. Мамедов опустил стекло и вопросительно взглянул на лейтенанта.

– Что уставился, чурка? – грубо поинтересовался страж порядка. – Выходи из машины, документы приготовь!

Мардан вышел из машины, захлопнул за собой дверь и протянул милиционеру документы.

– Внимание, Скаут, – раздался в наушнике голос офицера службы наружного наблюдения, – ситуацию видим, пока не понимаем.

– Принято, – ответил Звягинцев, сняв с предохранителя пистолет с глушителем.

– Что в машине? – едва взглянув на документы, спросил лейтенант милиции.

– Вещи, – пожал плечами Мамедов.

– Открой дверь.

Мардан распахнул перед милиционером заднюю дверь. Бросив взгляд на заднее сиденье, занятое тремя баулами и рюкзаком, лейтенант вернул Мамедову документы и зашагал от машины, не удосужившись даже откозырнуть.

Мамедов захлопнул дверцу и вернулся за руль.

– Милиционер! – хмыкнул он. – Настоящий мент начал бы с багажника, а уж вещи бы точно перетряс.

Звягинцев откинул специальную накидку, имитирующую дорожные вещи и позволяющую человеку, лежащему на заднем сиденье, оставаться совершенно незамеченным.

– Если это «правильный» мент, – согласился с Марданом лейтенант. – «Неправильный» мент, увидев твои кавказские усы, начал бы с пятисот рублей!

– Внимание, Скаут, – заговорил офицер «наружки», – ситуацию поняли: это четвертая машина группы Шалуна, оба боевика в форме сотрудников милиции. Сопровождать вас не будут, убрались восвояси.

– Принято, – ответил лейтенант и поставил пистолет на предохранитель.

 

Боевик из группы Шалуна по прозвищу Студент имел интеллигентную внешность, пять классов образования и был непроходимо туп. «Студентом» в криминальной среде его прозвали не за внешность повзрослевшего вундеркинда, а как раз за его феноменальную глупость, с издевкой.

Напарник Студента Гвоздь, скрепя сердце, отправил его проследить за «ботаниками» внутри здания, потому что сам он обладал внешностью, с которой без лишних вопросов его могли пропустить только в исправительную колонию.

Напрочь заблудившись в Академии сразу после первых десяти шагов от порога, Студент принялся плутать по этажам, разглядывая таблички на дверях аудиторий и кабинетов. Скорость его передвижения в этом устрашающе огромном храме науки серьезно ограничивалась тем, что читал он только по слогам.

В этот вечерний час народу в Академии было не особенно много, тем не менее, было к кому обратиться за помощью. Студент бы и обратился, если бы не забыл не только название факультета, которое ему несколько минут назад под дулом пистолета вдалбливал в память Гвоздь, пообещав пристрелить, если забудет. К своему ужасу, Студент не мог вспомнить и само слово «факультет», не говоря уже о третьем заграничном слове – «деканат»!

Через полчаса бессистемных блужданий по таинственным лабиринтам Технической Академии Студент понял, что погиб.

Он не мог связаться со своим напарником по телефону, потому что мобильных телефонов Студенту давно никто не доверял. Во-первых, он терял мобильник не позднее, чем через пятнадцать секунд после того, как брал его в руки, а во-вторых, если он успевал за эти короткие мгновения нажать кнопки в любой последовательности, то неизбежно попадал только на один номер – «02»!

Если бы он знал, что не только довел Гвоздя до белого каления, но и переполошил контрразведку, два офицера которой уже десять минут носились по коридорам, безуспешно его разыскивая, он не стал бы ждать расплаты от своего напарника, а тут же застрелился сам.

Ученые и Лидия не могли покинуть деканат, не дождавшись бестолкового криминального ревизора, который должен был убедиться, что «ботаники» хлещут в кабинете декана коньяк. Воспользовавшись возникшей паузой, они составляли объявление, которое будущие неандерталки должны будут утром прочесть на дверях деканата.

На столе уже стояла пустая коньячная бутылка. Бокалов пожал плечами, взял в руки еще одну, откупорил ее и вопросительно взглянул на жену. Лидия и Борис, рыдая от хохота, протянули ему свои рюмки, и Сергей Николаевич с удовольствием наполнил их чаем.

Пожилая секретарша декана, прислушиваясь к доносящимся из кабинета начальника звукам безудержного веселья, в который уже раз с неудовольствием взглянула на часы. Она посмотрела программу «Прорыв» по телевизору в приемной и с ужасом представляла себе завтрашнее утро! Судя по громовым раскатам смеха, раздающимся из-за двери, у жены ее шефа завтрашнее утро почему-то беспокойства не вызывало.

Применив дедуктивный метод, запарившийся лейтенант ФСБ обнаружил Студента в подвале. Беззвучно шевеля губами, перепуганный уголовник в пятый раз перечитывал надпись «Бойлерная».

– Убью, гада! – подумал контрразведчик, но вместо этого радушно спросил: – Вам помочь?

Полностью погрузившийся в расшифровку загадочной надписи Студент, неожиданно услышав за спиной чей-то голос, подпрыгнул, как ужаленный, и сквозь штанину его брюк на пол вывалился пистолет «ТТ», который он всегда носил за поясом.

Только суровая выучка помогла контрразведчику не рухнуть на пол в конвульсиях рядом с пистолетом! Невероятным усилием воли он взял себя в руки, и глаза его от напряжения остекленели. Офицер поднял с пола оружие и вежливо протянул его уголовнику, однако остолбеневший от ужаса Студент не торопился его брать: он спрятал за спину руки и отрицательно помотал головой.

Почувствовав, что еще немного и его разорвет изнутри от сдерживаемого смеха, как космонавта, выпавшего без скафандра в открытый космос – от внутреннего давления, лейтенант аккуратно вложил пистолет Студенту за ремень, заботливо застегнул его пиджак на все пуговицы, взял за шиворот и молча повел вверх по лестнице.

Дойдя с находящимся в прострации уголовником до третьего этажа, контрразведчик провел его по опустевшему коридору, ткнул носом в надпись «Деканат факультета электроники» и вошел с ним в приемную. Молча кивнув пожилой секретарше, он распахнул дверь в кабинет декана и остановился на пороге, придерживая Студента одной рукой за шиворот, а другой – за талию.

Бокаловы и Незалежный в этот момент стоя провозглашали очередной тост за процветание французской долины Неандерталь. Они оборвали смех и с поднятыми рюмками в руках с интересом воззрились на застывших в дверях двух молодых интеллигентных людей.

Один из них, по виду – исключительно одаренный юноша, которого его товарищ с красным от напряжения лицом почему-то держал за воротник, в ужасе уставился на противоположную стену. Проследив его взгляд, ученые и Лидия с любопытством осмотрели портрет Дмитрия Ивановича Менделеева, убедились, что великий ученый не показал впечатлительному молодому человеку язык, и вновь повернулись к двери.

– Вам что-то не нравится в таблице Менделеева? – деловито поинтересовалась Лидия. – Хотите предложить свою?

Аспирант Незалежный, промахнувшись мимо стула, рухнул на пол с рюмкой в руках, ухитрившись при этом не пролить ни капли «коньяка»!

От грохота, произведенного соприкоснувшимся с полом мускулистым телом аспиранта, талантливый, но немногословный юноша очнулся, оторвал завороженный взгляд от портрета страшного бородатого колдуна и сфокусировал его на стоящих в центре стола бутылках «Хенесси», одной пустой и другой початой. Лицо второго молодого интеллигента из красного стало темно-бордовым.

Студент, в мозгах которого при виде бутылок что-то щелкнуло, поочередно взглянул на рюмки в руках декана и Лидии, с особенным вниманием посмотрел на рюмку в воздетой руке лежащего на полу аспиранта, понял, что справился с заданием, и расплылся в улыбке. Бокалов и его жена осторожно опустились на стулья и стали сосредоточенно смотреть в пол.

Офицер ФСБ, чье лицо стало почти фиолетовым, тоже понял, что справился с заданием, аккуратно развернул особо одаренного вражеского агента на сто восемьдесят градусов, вывел его из деканата и, по-прежнему держа его железной рукой за шиворот, очень быстро сбежал с ним по лестнице в вестибюль. Поставив Студента в трех шагах от входной двери и придав ему нужное направление, контрразведчик наладил вундеркинду такого пинка под зад, что тот кубарем выкатился на парадное крыльцо и скатился по лестнице на тротуар, лязгая зубами на каждой ступеньке. Не потеряв инерции, Студент очень быстро добежал до машины Гвоздя и плюхнулся рядом с ним на переднее сиденье.

Гвоздь, еще двадцать минут назад поклявшийся после окончания слежки за «ботаниками» вынуть из головы слабоумного напарника мозги и набить ее опилками, ошалело пронаблюдал его энергичное возвращение с боевого задания и задал только один вопрос:

– Ну?!

– Пьют! – радостно выдохнул Студент… и заплакал.

 

Минут через десять после того как Студент вылетел из Академии, хотя даже не мечтал когда-либо в нее поступать, на парадном крыльце появились Бокаловы и Незалежный, все трое – заметно «навеселе».

Чему-то громко смеясь, теплая компания приблизилась к машине. Анастасия стояла у переднего бампера, растерянно поглядывая на крыльцо.

– Привет, Настя! – чмокнула ее в щеку Лидия. – Заждалась?

– Слушайте, ребята, – быстро запечатлев на щеке подруги ответный символический поцелуй, взволнованно заговорила Анастасия, – что я здесь видела!

– Что там можно интересного увидеть, – удивился Борис, обернувшись к пустому в этот час крыльцу, – привидение?

– Буквально минут десять назад какого-то студента выпнули из Академии, так он, бедный, пока с лестницы кувыркался, все ступеньки зубами пересчитал! Мне так его стало жалко…

Сергей и Лидия Бокаловы устояли на ногах только потому, что упали друг другу в объятия. Аспирант опустился коленями на асфальт, обнял невесту за талию, уткнулся лицом ей в живот и, обильно смачивая выступившими от смеха слезами ее кремовую юбку, причитал: «Мама, мамочка моя!».

Гвоздь, сидя в машине метрах в пятидесяти от места действия, с удивлением наблюдал эту сцену.

– Что это с ними? – повернулся он к Студенту.

Его напарник не ответил.

Уставившись прямо перед собой невидящим взглядом и отрешенно улыбаясь, Студент вспоминал нескончаемые коридоры Академии, по которым он блуждал; опустевшие в вечерний час многоярусные аудитории с высоченными потолками, в которые он заглядывал; лаборатории с непонятными приборами, куда он случайно попадал.

Он вспомнил огромную библиотеку с бесконечными стеллажами книг, куда он тоже зашел, но тут же выскочил обратно, побоявшись в ней заблудиться; вспомнил мудреные названия факультетов, ни одно из которых он так и не сумел прочесть до конца, а уж тем более – понять!

Он вспомнил молодого человека, для которого был не опаснее таракана, потому что этот человек, не задумываясь, вернул ему выпавший пистолет, а потом, взяв его невероятно сильной рукой за воротник, притащил туда, куда Студенту и приказано было попасть. Этот человек даже не спрашивал, куда нужно было Студенту: он просто прочел его мысли!

Наконец, он вспомнил кабинет декана, дорогой коньяк на столе, ученых, за которыми весь сегодняшний вечер следила их банда, хрустальные рюмки в их руках. Вспомнил жену декана, красивую веселую женщину, обратившуюся к нему, Студенту, с каким-то вопросом, которого он, конечно, не понял. И никогда не поймет, потому что эти люди разговаривают на совершенно особом, не понятном ни ему, ни Гвоздю, прекрасном и благородном языке!

Перед глазами Студента возник портрет седого человека с огромным открытым лбом и замечательной бородой. В его умных глазах светилась такая сила, такое превосходство над всеми бандитскими авторитетами на свете, что Студент чуть не грохнулся в обморок от страха! Наверное, этот великий старик и руководит всеми учеными – самыми сильными людьми на земле.

И какой же дурак этот Шалун, что отважился с ними воевать!

Гвоздь увидел, как выехал с преподавательской стоянки серебристый «RAV4», как, чуть погодя, следом за ним тронулась серая «Тойота», завел двигатель и двинулся за машиной Мамедова.

 

«Спектакль», успешно начатый в деканате, продолжился в машине.

– Сергей, – «заплетающимся» голосом задал традиционный вопрос Незалежный, – знаешь, за что я тебя уважаю?

– Знаю, – важно ответил Бокалов, – я – декан!

– А я, по-твоему, кто? – поинтересовался Борис.

– А ты – не декан! – резонно заметил Сергей Николаевич.

– Значит, ты меня не уважаешь? – с обидой спросил аспирант.

– Я тебя уважаю, – успокоил его Бокалов, – и знаешь за что?

– За что? – поинтересовалась Анастасия, вмешиваясь в мужскую, исключительной важности, беседу.

– За то, что он – гений! – с чувством произнес Бокалов, крепко пожимая руку ее жениху. – Настя, где у нас следующая остановка?

– У пивного ларька! – съязвила Лидия и, вспомнив классиков, предложила. – «Поедемте в номера!».

– Я не против! – усмехнулась Анастасия. – В какую сторону ехать?

– Прямо! – прогудел с заднего сиденья «нетрезвый» мужской дуэт.

– Прямо – тупик, – сообщила Лидия, повернувшись к мужчинам, опять приступившим к выяснению вечных вопросов: кто кого, в какой степени и за что именно уважает, – можно ехать или налево, или направо!

– Налево! – не задумываясь, провозгласили ученые.

– Как скажете, – покорно согласилась Анастасия, поворачивая направо.

– Места какие-то незнакомые, – глянув в темноту через окно, пробормотал аспирант, – какие-то совершенно дикие места! Сергей, ты здесь когда-нибудь бывал?

– Никогда! – всматриваясь в «совершенно дикие места», мимо которых он ежедневно проезжал на машине в Академию, удивленно воскликнул Бокалов. – Куда это вы нас завезли, красавицы?!

– Туда, где рыщут стаи голодных неандерталок, в пампасы, – зловещим голосом сообщила Лидия. – Сейчас свяжем вас по рукам и ногам и оставим им на съедение!

– Только предупредите их, чтобы сразу не ели, – попросил Борис. – Пусть сначала помучают!

– Размечтался! – воскликнула Анастасия с иронией. – В Центральном районе отключили электроэнергию на двадцать минут, по радио заранее об этом предупредили, пока вы коньяк глушили в деканате. Еще через час отключат энергию до утра по всем окраинам, что-то у них там случилось на ТЭЦ.

– Что?! – прозвучал с заднего сиденья дуэт мгновенно «протрезвевших» голосов. – Как до утра?!

– Настя, гони в Северный район, – серьезно произнес Бокалов, наклонившись к Анастасии, – быстро гони!

– Что-то случилось? – встревожено спросила Лидия, после того как Анастасия развернула машину и, вдавив в пол педаль газа, устремилась вперед.

– Пока нет, – мрачно произнес Незалежный.

– Сережа, не томи душу, объясни толком, что за спешка? – взмолилась Анастасия, прибавляя скорость.

– Сразу предупреждаю: об этой поездке – никому ни слова! – заговорил Бокалов. – В Северном районе находится секретная лаборатория, там ведутся эксперименты в рамках важного государственного проекта, мы с Борисом тоже в этом проекте участвуем. Заключительный эксперимент будет проводиться в ночь со вторника на среду, так что ни сегодня, ни завтра днем нам там делать нечего. Но если отключат электроэнергию, резервных источников питания хватит лишь на четыре часа. Есть дополнительные резервные источники, но там сложный электронный привод и непростой режим подключения. Гарантированно точно подключить дополнительный резерв могу только я, поскольку сам же этот привод изобрел. Если те, кто сейчас дежурят в лаборатории, при подключении ошибутся, весь проект – псу под хвост!

– Так куда мы спешим, – удивилась Лидия, – если основного резерва хватит на четыре часа?

– Эти источники возможно вывести на холостой ход в режим ожидания только заранее, пока подается основное питание, – проворчал Незалежный. – Говорил тебе, – укорил он декана, – еще в пятницу нужно было дополнительный резерв подключить!

– Так в пятницу у Андрея был юбилей! – оправдывался Бокалов.

– А в субботу – пикник, – добавила Лидия с иронией, – а в воскресенье – свадьба, а потом – танковое сражение, телевидение…

– …неандерталки, пьянка! – закончила перечень мужских развлечений Анастасия. – Какие могут быть государственные проекты, о чем вы говорите?!

– Угробишь артефакт, – пообещал декану Незалежный, – я с тобой больше ни рюмки не выпью!

– Ну-у-у, Боря, это ты загнул! – возмутилась Лидия. – Настя, объясни жениху, что нельзя быть таким жестоким!

– Действительно, Борис, – поддержала подругу Анастасия, – «ни рюмки не выпью!», надо же! Ты его лучше сразу убей…

Миновав погруженный во мрак Центральный район, автомобиль выехал на освещенную улицу. С джипом поравнялась серая «Тойота», потом вновь отстала.

Дают понять, что не потерялись, догадалась Анастасия.

 

Трехэтажное, цилиндрической формы, с плоской крышей сооружение на окраине Северного района было обнесено по периметру глухим бетонным забором. По верху забора была проложена колючая проволока в три ряда; зловещие знаки и надписи предупреждали, что проволока находится под током. Вокруг забора располагался освещенный прожекторами пустырь, метров пятидесяти шириной, окаймленный по краю кустами и небольшими деревьями.

Анастасия подъехала к металлической двери проходной, рядом с которой прогуливался автоматчик. Бокалов и Незалежный быстро выбрались из машины, кивнули охраннику и скрылись внутри территории.

Следом подъехала серая «Тойота» и остановилась метрах в пяти от серебристого джипа.

Женщины переглянулись.

– Настя, тебе никуда не нужно? – спросила Лидия, подмигнув. – Я выпила столько коньяка, что…

– Не отказалась бы, – вздохнула Анастасия, подмигнув подруге в ответ, – только кто нас впустит на территорию?!

– Давай-ка, сбегаем в кустики, – предложила Лидия.

Женщины вышли из автомобиля, захлопнули за собой дверцы и быстро направились к кустам.

Гвоздь, не доехав метров двадцати до освещенного пустыря, сидел за рулем и напряженно наблюдал из темноты за происходящим. Он понимал, что лучшего момента у Мардана, чтобы забрать диктофон, не будет! Сигнализация джипа не мигнула, значит, женщины его не заперли, мешал только автоматчик. Гвоздь лихорадочно пытался придумать, как его отвлечь, но тут металлическая дверь приоткрылась, и кто-то позвал охранника внутрь.

Как только дверь за автоматчиком захлопнулась, Мамедов быстро, но без суеты, вышел из «Тойоты», забрал из-за спинки заднего сиденья джипа диктофон и вернулся за руль.

Тотчас же возвратился охранник и вновь принялся прогуливаться вдоль бетонного забора.

«Тойота» сдала назад, развернулась и поехала обратно в город, на мгновение осветив фарами припаркованную в темноте на обочине машину бандитов. Гвоздь и Студент пригнулись.

Гвоздь проследил, как женщины вернулись в джип, и набрал номер Шалуна.

– Мардан нашел лабораторию, – произнес он негромко.

Сообщив координаты и получив приказ оставаться на месте, Гвоздь включил радио. Передавали местные новости. Диктор сообщил, что авария на ТЭЦ, вызванная необычайно жаркой для середины сентября погодой, устранена, необходимость отключения от электроэнергии городских окраин отпала!

 

Звездная ночь над Баку, благоухающая ароматами цветов, дышала негой.

Стоя у открытого окна роскошного гостиничного номера, полковник ЦРУ Джеймс Барток вдыхал пряные восточные запахи, вспоминал утопающий в розах Лос-Анджелес, милые сердцу лица жены и маленьких сыновей и пытался, уйдя в эти приятные воспоминания, хотя бы на несколько минут отвлечься от действительности.

Полковник поднял глаза к звездам, нашел в праздничном, будто усыпанном множеством рождественских гирлянд, небе Большую Медведицу, внимательно посмотрел на загадочный Ковш, вздохнул, закрыл окно и плотно задернул тяжелые портьеры.

Вернувшись к столу, Джеймс Барток открыл ноутбук и вновь стал прослушивать особенно заинтересовавшие его фрагменты записи беседы академика Добродеева с канадской журналисткой. Эту запись он получил два часа назад по специальному каналу и теперь был не на шутку встревожен.

«Тем, кто нам противостоит, Сердце не откроется никогда. Нашим врагам заказана дорога к звездам, они слишком наследили во Вселенной!» – голос академика звучал как приговор.

– Да кто же они, эти ваши невероятные враги?! – мысленно воскликнул полковник. – На сегодняшний день великому пробуждающемуся монстру по имени Россия активно противостоит только одна сверхдержава – США! Только Соединенные Штаты, прилагая невероятные усилия, удерживают этих «язычников» в рамках западной цивилизации и не позволяют им сойти с проторенного американцами пути истинной демократии. Но когда бы успела молодая американская нация «наследить» во Вселенной? Что за бред?! Мы пока не можем выйти даже за пределы Солнечной системы, для нас полет человека на Марс – лишь в программе следующего десятилетия!

– Русские постоянно сетуют на то, что стали сырьевым придатком Запада, – думал Джеймс Барток с раздражением. – Хотя, что в этом плохого – быть основным поставщиком сырья и энергоносителей для всего мира? Наделил твою землю Господь нефтью, газом, минеральными ресурсами, лесом – продавай. Цена не устраивает – торгуйся! И посиживай на диване, жуй гамбургеры и пялься в телевизор. Не хочешь сидеть на диване – лети на орбиту, на Марс, лети хоть к чертовой матери! Но только туристом и только на нашем Корабле.

Вспомнив о Корабле, внешне схожим с «летающей тарелкой», уже шесть десятилетий остающимся непостижимой тайной для его обладателей – спецслужб США, о звездолете, не желающем не то что взлетать, – даже мигнуть какой-нибудь контрольной лампочкой, или что в него там напичкано, полковник с досадой поморщился.

Неужели у лучших его соотечественников, у самых пытливых умов Америки, мозги настолько заплыли жиром, что они не в состоянии самостоятельно разгадать загадку, преподнесенную им инопланетной цивилизацией еще в 1947 году?!

Потерпевший крушение на территории США в том приснопамятном году звездолет был надежно укрыт от посторонних глаз. Для мировой общественности был разыгран дорогостоящий спектакль со вскрытием «инопланетян» – тщательно изготовленных муляжей «зеленых человечков». Потом была организована «утечка» секретных материалов, трюк с муляжами «раскрыт» и о крушении Корабля, объявленном блефом американских спецслужб, почти забыли.

Директор ЦРУ поручил в начале августа полковнику Джеймсу Бартоку дело, касающееся поднятого россиянами со дна океана артефакта. Ему открыли доступ на самый секретный объект США – бывшую военно-воздушную базу. Там на стометровой глубине в великолепно оборудованной лаборатории находились и настоящие астронавты, и их почти не поврежденный звездолет.

То, что ты увидишь, Джеймс, не существует, напутствовал полковника директор, запомни это! Малейшая утечка информации, и ты – покойник, тринадцатый за шестьдесят лет. Почувствуешь угрызения совести – лучше сразу застрелись, тогда обещаю: твою жену и сыновей не тронут.

Полковник почувствовал угрызения совести сразу, как только увидел сквозь бронированное стекло прозрачной призмы инопланетян – мужчину и женщину, прекрасных, русоволосых, казалось, лишь на некоторое время устало смеживших глаза после бурной ночи любви.

– И мы ЭТО скрываем?! – возмущенно подумал тогда Джеймс Барток, но стреляться не стал: он ни при каких обстоятельствах не собирался быть «тринадцатым»!

Полковник тщательно изучил исследовательские материалы.

Вскрытие инопланетных астронавтов проводить не стали, ограничившись рентгеновским и иными медицинскими исследованиями их тел. Все необходимые процедуры проводились так, как если бы звездолетчики были живы. Ни Он, ни Она не получили никаких несовместимых с жизнью повреждений, ни внешних, ни внутренних.

Их строение было полностью идентично строению землян; их антропология соответствовала арийской; их кровь содержала тот же набор хромосом, что и кровь человека. Они были людьми!

Сердца этих людей делали редкие, не чаще одного раза в неделю, сокращения, причем и его и ее сердца бились в унисон. Создавалось впечатление, что астронавты одновременно погрузили себя в летаргический сон, не желая до поры до времени вступать в контакт с теми, к кому случайно угодили в плен!

С их Кораблем дело обстояло не лучше. Исследования, проводимые учеными, упирались в одно непреодолимое пока препятствие: силовая энергетическая установка неизвестного землянам типа бездействовала. Системы звездолета не реагировали ни на какие традиционные энергетические воздействия, включая радиационные и химические. Разобраться в назначении этих систем, не приведя их в действие, не представлялось возможным.

То, что добыли со дна океана русские, могло иметь прямое отношение к загадочному Кораблю пришельцев. Зафиксированные американским спутником-шпионом мощные энергетические импульсы неизвестной природы, посылаемые из Сибири в «никуда», совпадали по времени со странным поведением самых совершенных измерительных приборов, которыми исследователи напичкали звездолет и прилегающее к нему пространство лаборатории. Все приборы, подвергшись кратковременному мощнейшему энергетическому воздействию, исходящему в такие мгновения из Корабля, тут же зашкаливали и выходили из строя!

Мало того, ученые, работающие с приборами, испытывали в эти минуты сильнейшие приступы беспричинного страха; те, кто не терял сознания, в панике покидали звездолет и разбегались подальше!

Полковник был уверен, что Форвард, с помощью артефакта пытающийся вступить в Контакт с неведомым Разумом в глубинах Вселенной, сможет оживить и «сердце» звездолета – его энергетическую установку. Таких попыток Контакта пока было зафиксировано две. Хотелось бы знать, когда русские планируют третью!

Джеймс Барток вновь включил аудиозапись.

«Этот артефакт, который мы окрестили «Сердцем», открывает человечеству дорогу к звездам, это ключ к Вратам Вселенной!».

Слушая голос русского академика, раскрывающего канадской журналистке важнейший государственный секрет так непринужденно, будто речь идет о новом кулинарном рецепте, Джеймс Барток вдруг обратил внимание на два произнесенных Добродеевым слова и воспроизвел фрагмент еще раз.

«Открывает человечеству…».

Что значит «человечеству»?! – возмутился полковник.

Корабль пришельцев, не без Божьей помощи, конечно, шестьдесят лет назад рухнул на территорию Соединенных Штатов, признанного мирового лидера. Сумей американцы привести в действие энергетическую установку звездолета, они на всех обитаемых планетах, куда сумели бы добраться, подтвердили бы ниспосланное им Богом право – право мирового господства!

То, что Гиперборея, в пределах которой был обнаружен артефакт – исконно русская территория, еще требуется доказать. Русские просто обязаны поделиться своим открытием со всем человечеством.

Судя по монологу академика Добродеева, они что, так и собираются поступить?!

Несколько минут взволнованно походив по комнате из угла в угол, Джеймс Барток вспомнил слова Синтии Тейн: «Они уничтожат Сердце!», и восклицание Елены, юной жены Мастера: «Мы сами у них сердца повырываем! Или мы с тобой не ведьмы?!».

– Что ж, милые язычницы, – подумал полковник, – посмотрим, как вам удастся меня остановить!

Он вышел из отеля, поймал такси и направился к Султану.

 

Эльдар Гамидов выключил диктофон и взглянул на заказчика.

Джеймс Барток, сидя напротив Султана в его кабинете, внимательно просматривал снимки трехэтажного цилиндрического здания, окруженного бетонным забором, сделанные с помощью инфракрасного объектива.

– Третий контакт состоится завтра ночью, – думал полковник, – и, похоже, именно здесь, в этой лаборатории! Если это действительно лаборатория…

– Ваши люди неплохо поработали, уважаемый господин Гамидов, – улыбнулся разведчик. – В случае если завтра, точнее, уже сегодня, я получу подтверждение, что это странное сооружение действительно та самая секретная лаборатория, которую мы разыскиваем, ваш гонорар удвоится.

– Вы прослушали запись разговора ученых в машине, господин Смит, – назвав вымышленную фамилию полковника, возразил Султан, – этого подтверждения вам недостаточно?

– Все, что вашим людям удалось раздобыть, – кивнув на диктофон и снимки, произнес полковник, – и звучит, и выглядит убедительно. Однако фирме, которую я представляю, для дезинформации конкурентов случалось организовывать постановки и посерьезнее!

– Даже отключать электроэнергию в городских районах? – усмехнулся Султан.

Полковник подумал, что ЦРУ в случае необходимости способно обесточить целые страны, а то и вовсе стереть их с лица земли, но промолчал.

– Лаборатория контролируется боевиками Меченого, – вновь заговорил Эльдар Гамидов, – я не сомневаюсь, что интересующий вас артефакт находится именно там. Следующей ночью, как следует из аудиозаписи, в лаборатории состоится заключительный эксперимент, там будет и Форвард. Гурбан Халилов выехал в аэропорт, утром он будет в городе и лично возглавит операцию.

– Со сломанной рукой? – удивился полковник.

– Его оружие – голова, а не руки, – вступился за своего помощника Султан. – За много лет Меченый допустил лишь одну ошибку!

– Две ошибки, – поправил его Джеймс Барток, имея в виду разгром боевой группы Расстрела. – И оба раза на его пути становился Мастер, ваш личный враг. Вас это не наводит на размышления, господин Гамидов?

Султан помрачнел. Размышления, на которые наводил его Илья Синельников, сводились к одному: как сделать смерть этого опасного врага и его женщины, по возможности, более мучительной.

– Мастер учился на факультете Бокалова, когда стал моим врагом, – угрюмо заговорил Эльдар. – Теперь восстановился в Академии, женился. Не знаю, где он пропадал и чем занимался четыре года, но сейчас он очень резво подминает криминальный мир в городе под себя! В том, что ему помогают в этом спецслужбы, у меня никаких сомнений нет.

– У меня тоже, – подумал полковник.

– Думаю, следующей ночью в лаборатории его не будет, – продолжил Султан, – ему там просто нечего делать. А после завершения операции я его так или иначе достану!

– Это ваше личное дело, господин Гамидов, – доброжелательно заговорил Джеймс Барток. – То, что Мастера во время вашей операции не будет в лаборатории, могу вам лично подтвердить. Я располагаю сведениями, что академик Добродеев держит его от проекта «Сердце России» в стороне, хотя они и родственники.

– Родственники? – удивился Эльдар. – По чьей линии?

– По линии Иисуса Христа. Елена Синельникова – крестница академика.

– Что ж, отлично. Значит, Мастер останется мне на десерт! Когда, господин Смит, вы рассчитываете получить необходимые вам подтверждения относительно лаборатории?

Полковник взглянул на часы, было без малого два часа ночи.

– В интересующем нас городе сейчас около пяти часов утра. Надеюсь, не позже чем через восемь часов я получу нужные сведения. Тогда же мы уточним и главные задачи операции.

– Я считал, господин Смит, что мои задачи четко определены с самого начала, – насторожился Султан. – Вся моя работа велась в рамках подготовки к выполнению именно этих задач: похищение Форварда, обнаружение лаборатории и завладение артефактом!

– Не волнуйтесь, господин Гамидов, – успокоил Султана полковник, – задачи могут лишь упроститься.

– Упроститься?

– Да. Согласитесь, что убить человека всегда легче, чем его похитить, а уничтожить вещь проще, чем ее украсть.

– В таком случае, как это отразится на гонораре? – забеспокоился Эльдар.

– Никак, – улыбнулся полковник, – гонорар останется прежним. Что ж, господин Гамидов, – сказал он, вставая и собирая со стола фотографии лаборатории, – надеюсь, ваша операция пройдет удачно!

– Я тоже на это надеюсь, господин Смит, – улыбнулся Султан. – Чем лучше приготовлено основное блюдо, тем слаще кажется десерт!

 

Глава 14. Откровенный купальник

 

После доклада подполковника Васильева, вернувшегося в три часа ночи из короткой командировки, по всему Управлению ФСБ была объявлена боевая тревога.

Руководители оперативных и аналитических отделов отзывали своих подчиненных из отгулов и отпусков, «вытаскивали» их из супружеских постелей, причем кое-кого – из чужих.

Прикрывающие «Оазис» с суши «секреты» спешно усиливались бойцами и офицерами дивизии спецназа МВД, расквартированной в пригороде.

По городу и загородным трассам начали курсировать несколько дополнительных неприметных машин с вооруженными оперативниками ФСБ.

Этот нешуточный переполох вызвало сообщение подполковника Васильева о том, что Рустам Бекбузаров, больше известный российским спецслужбам под псевдонимом «Казбек», самый дерзкий и изобретательный террорист из всех, когда-либо проникавших в Сибирь для совершения диверсий, был жив!

Казбек, как выяснилось, не был полтора месяца назад застрелен при попытке к бегству лично героическим полковником Терещенко, за что хозяин пересылки был представлен к награде, которую он так и не успел получить, а был благополучно «продан» им за немыслимую сумму все тому же Меченому!

 

Три месяца назад, в июне, получив по агентурным каналам информацию о готовящемся взрыве на одном из режимных объектов, Управление устроило на неуловимого Казбека и пятерых его боевиков настоящую охоту.

Казбек не был обычным уголовником, он прошел специальную подготовку в Пакистане, у него и у его людей за плечами был немалый боевой опыт!

Операция по его задержанию была проработана до мелочей, подходы к заводу, производящему топливные элементы для атомных электростанций, на который якобы нацелились террористы, были наглухо перекрыты. Несколько десятков оперативников были готовы немедленно вцепиться в глотки бандитам при их приближении к цели на расстояние полутора километров.

Однако Казбек был задержан совсем в другом месте, один, без своих подельников, причем совершенно случайно!

Потомственный браконьер, непокорный рыбоохране с младых ногтей дюжий сибирский мужик, ловивший на спиннинг рыбу в запрещенном месте у плотины ГЭС, зацепил его блесной за пояс с тротиловыми шашками и потащил к берегу. Казбек отчаянно сопротивлялся под водой, пытаясь дотянуться ножом до лески толщиной с палец, но лезвие лишь скользило по длинному металлическому поводку с мощной блесной на конце. Мужик, которому забрезжила возможность увидеть свою фамилию не только в милицейских протоколах, но и в Книге рекордов Гиннеса, вошел в азарт и отчаянно боролся с невероятно крупной добычей. Увлекшись поединком с озверевшей «рыбиной», браконьер не обратил никакого внимания на двух вооруженных инспекторов рыбоохраны, выбравшихся из кустов у него за спиной, где они сидели в засаде, готовясь взять упорного губителя природы в юбилейный, двадцать пятый раз!

Отбросив спиннинг и перехватив леску руками, мужик с вытаращенными от восторга глазами уже по пояс погрузился в пучину, утягиваемый в воду рекордным, как он полагал, осетром, случайно зацепившимся за блесну. Проявив мужскую солидарность, инспекторы бросились в воду на выручку своему постоянному клиенту, вцепились в леску и потянули ее на себя. Добыча стала потихоньку поддаваться; вот-вот на поверхности должен был появиться спинной плавник речного чудища, и браконьер впервые в жизни с благодарностью взглянул на своих заклятых врагов.

Когда над водой появился акваланг, и диверсант в черном гидрокостюме беспомощно засучил ластами в воздухе, инспекторы и рыболов-нелегал перестали быть врагами на всю оставшуюся жизнь! Возмущенные едва не свершившимся неслыханным злодеянием, мужчины дружно налегли на леску, вытянули Казбека на мелководье и скрутили бандита, так и не сумевшего избавиться от своего тротилового пояса. Браконьер, представив себе смывающую его родной город мощную волну, которая неизбежно должна была хлынуть из водохранилища после взрыва плотины, от души приложился кулаком по голове непрошенного кавказского гостя, на целые сутки сделав его непригодным для допросов!

Загрузив опасную добычу в вызванный по рации вертолет, инспекторы рыбоохраны и их неугомонный клиент прямо на берегу выпили «мировую» и заключили пакт о взаимном ненападении на срок до второго Всемирного Потопа.

«Браконьеру в законе» был пожизненно отведен для рыбной ловли участок запретного берега у нижнего бьефа плотины протяженностью двести метров, который растроганный рыбак поклялся свято охранять от диверсантов и конкурентов!

Через несколько дней генерал Одинцов подарил герою, спасшему город от затопления, личный спиннинг, сделанный по конверсии из сверхсекретного сплава, леску, способную удержать на привязи вражескую субмарину, и набор блесен, на каждую из которых можно было бы поймать кашалота, вздумай он просочиться в реку Северным морским путем!

Однако победа Федеральной Службы Безопасности была далеко не полной: Казбек не сдал своих боевиков, которые, потеряв командира, «легли на дно» и до сих пор оставались на свободе. Сам террорист твердо стоял на том, что тротиловыми шашками намеревался глушить рыбу, и был готов понести за незаконный промысел суровое наказание.

Отправленный по этапу для совершения следственных действий во Владивосток, где несколько лет назад он совершил двойное убийство, Казбек, согласно рапорту полковника Терещенко, предпринял попытку к бегству и был застрелен хозяином пересылки прямо в его служебном кабинете. Тело террориста было кремировано, приложенные к рапорту документы, подписанные несколькими должностными лицами пересылки и подтверждающие его смерть, сомнений у контрразведки не вызвали.

Стало совершенно ясно, что Меченый держит в рукаве туза.

 

В пять часов утра экипаж белоснежного катера, заякоренного напротив причала Азаровых, в полном составе продолжал нести бессонную боевую вахту: при свете трех мощных прожекторов офицеры ловили рыбу на спиннинги.

Прилегающая к «Оазису» акватория залива напоминала освещенную хоккейную площадку в Ледовом дворце, на которой вот-вот должны были появиться игроки. Сбитая с толку рыба косяками подтягивалась к судну, и контрразведчики одного за другим тягали на борт судаков и крупных окуней.

Оперативники получили информацию о группе Казбека, но здраво рассудили, что во флигеле профессорского особняка за их спинами находится офицер легендарного морского спецназа ГРУ «Дельфин», для которого вода – родная стихия! Они понимали, что Синельникову ничего не стоит в одиночку пустить на дно не только несколько вражеских водолазов, но и их самих вместе с их дредноутом, если вдруг ему в голову придет такая блажь! Поскольку самый мелкий водолаз, не говоря уже о Казбеке, все-таки крупнее самого большого судака, заметить его бдительные оперативники всегда успеют, а Мастер всегда успеет сварить из него уху.

Полчаса назад офицеры установили новый рекорд по Управлению ФСБ: изловили судака весом в девятнадцать с половиной килограммов!

– Дима, – обеспокоено произнес командир экипажа, обращаясь к лейтенанту, побившему рекорд двадцатилетней давности, – убери-ка нашу добычу в трюм, там попрохладней.

Гордо улыбнувшись, офицер юркнул за носовую надстройку, куда полчаса назад положил отдельно от остального улова огромную рыбину, почему-то задержался там на минуту и вернулся с пустыми руками.

– Ушел судак, – огорченно произнес несостоявшийся рекордсмен.

– Как это, ушел?! – возмутились его коллеги. – Ты его что, не оглушил?

– Оглушил. Как положено, ребром ладони – в затылочную часть! – сообщил мастер спорта по рукопашному бою. – Может, у рыбы мозги – в другом месте?

– Запомни, Дима, – с сарказмом произнес старший группы, – у рыбы мозги – в икре! В следующий раз бей ее ногой в живот…

 

Под утро Елене приснился кошмар: ее муж отчаянно дрался под водой с целой стаей огромных белых акул. Он молнией метался с ножом в окрашенной кровью воде среди злобно оскалившихся чудовищ, то вспарывая одной акуле брюхо, то отсекая голову другой, то ударом кулака выбивая зубы третьей! Все песчаное дно океана в месте сражения было усеяно обезображенными трупами мерзких рыбин, но количество живых чудищ почему-то не убывало. Илья выбивался из сил!

Вдруг из-за подводных скал, беспорядочно громоздящихся вдалеке, появились два морских чудовища, настолько страшных, что уцелевшие акулы в панике бросились врассыпную! Ее муж, ее бесстрашный неандерталец, сбросил с себя маску и ласты, снял с плеч и отправил на дно акваланг, развернулся в сторону невиданных страшилищ и, крепко сжав в руке нож, приготовился к схватке.

Ужасные монстры приближались, по мере приближения уменьшаясь в размерах и меняя свой облик. Илья, приглядевшись, разжал руку и его нож, нож ныряльщика с черной круглой рукояткой, сверкая стальным лезвием в зеленоватой воде, скользнул вниз и воткнулся в желтый песок!

Елена увидела, что коварные чудовища, притворившись совершенно голыми Ириной и Синтией, подхватили Илью под руки и повлекли его к маячащим вдалеке скалам. Ее нагло обманутый муж не только не сопротивлялся, а еще и с дурацкой улыбкой резво перебирал ногами в воде, помогая бесстыжим красавицам тащить себя к верной погибели!

Возмущенная Богиня вдруг очутилась на палубе белоснежного катера, схватила первое, что попалось ей под руку – кухонную скалку, и бросилась в воду. Внезапно климат на планете изменился, всюду наступила суровая зима, Океан мгновенно замерз, и летящая вниз со скалкой разгневанная ведьма поняла, что сейчас разобьется о лед!

Вскрикнув, Елена проснулась и с закрытыми глазами села на постели.

Илья стоял рядом с кроватью и вытирал волосы. Он тут же отбросил полотенце, забрался в постель и, обняв жену за плечи, бережно уложил ее на подушку.

– Спи, родная, – ласково сказал он, целуя свою Богиню в висок, – спи, моя хорошая. Тебе, наверное, приснился кошмар!

Елена, с облегчением поняв, что ее столкновение со льдом откладывается на неопределенный срок, нежно провела рукой по голове мужа, ахнула, приподнялась на локте и склонилась над его лицом.

– У тебя влажные волосы, – зловеще произнесла ревнивая Богиня, буравя взглядом блестящие в лунном свете глаза неверного неандертальца, – где ты был?!

– На рыбалке, – признался Илья.

– И много поймал? – иронически поинтересовалась истинная ведьма, дав себе слово сегодня же перетащить кухонную скалку во флигель.

– Одну! – сообщил разведчик нерадостную новость.

– Всего-то?! – воскликнула Елена, вложив в это восклицание изрядную долю сарказма. – Этого даже Чарли на завтрак не хватит!

– Лопнет твой Чарли от такого завтрака! – пообещал Илья, повалив слегка сопротивляющуюся жену на подушку, и несколько раз поцеловал ее в глаза. – Спи, милая, – произнес он нежно, но повелительно, – нам осталось спать меньше двух часов.

– Я усну, а ты опять сбежишь! – заупрямилась утомленная тремя счастливыми и сладкими ночами замужества Богиня. – Больше не уплывай от меня никуда, – потребовала она сонным голосом и, крепко обняв мужа, тут же уснула!

 

Ровно в семь часов утра Илья, разбуженный на веки вечные «вмонтированным» в него точным биологическим будильником, открыл глаза. Его жена спала, положив голову к нему на грудь и тесно прижавшись к нему всем своим теплым, расслабленным во сне телом. Илья улыбнулся, приподнял голову, нежно запустил руку в золотые волосы Елены и стал слегка массировать пальцами ее затылок.

– Ты уже приплыл? – почмокав спросонья губами, задала жена странный вопрос, причем голос ее прозвучал с легкой укоризной.

– Мы оба «приплыли» милая! – заметил Илья.

– Оба?! – мгновенно проснувшись, ясным и грозным голосом вопросила Елена.

Она выпустила мужа из объятий, села на постели и подозрительно оглядела полутемную спальню. Никого из посторонних в комнате не обнаружив, Елена перевела взгляд на удивленное лицо супруга и задала еще один странный вопрос:

– А оба – это кто?

– Оба – это ты и я, – терпеливо разъяснил жене Илья, казалось бы, очевидную вещь.

– И куда это мы «приплыли»? – успокоившись и упав головой на подушку, спросила Елена.

– В счастливую супружескую жизнь, – настороженно ответил ее муж. – Разве ты не счастлива? – спросил он с беспокойством.

– Я-то счастлива, – вздохнула его юная жена. – А вот счастлив ли ты? – поинтересовалась она многозначительно.

Илья приподнялся на локте, склонился над лицом Елены и пытливо взглянул ей в глаза.

– Я безмерно счастлив, родная! – заговорил он горячо, пытаясь угадать, какая шлея с утра попала под хвост его ненаглядной ведьме. – Я счастлив как мужчина, лаская по ночам самую прекрасную женщину на свете! Я счастлив как муж, потому женат даже не на царице – на самой настоящей Богине! Я счастлив как разведчик, потому что раньше и мечтать не смел о таком обворожительном партнере! Я счастлив как…

– Хватит, хватит! – воскликнула Елена, оттаяв и покрывая поцелуями лицо Ильи. – Я тебе почему-то верю, коварный злодей!

– Злодей?! – удивился безмерно счастливый неандерталец.

– А кто же ты?! – с интересом проводя пальцами по суточной щетине на его щеках, улыбнулась Елена. – Выскальзываешь по ночам из супружеской постели, аки тать, и плаваешь неизвестно где! И неизвестно с кем…, – добавила она, вновь омрачившись.

– Вот ты о чем! – воскликнул Илья.

В четыре часа утра, получив сообщение Васильева о группе опасного террориста Рустама Бекбузарова, Казбека, он лично в течение часа проверял надежность прикрытия «Оазиса» и с суши, и со стороны залива.

– Мне просто очень хотелось сделать тебе сюрприз, родная!

– Тебе это удалось, – заметила капризная ведьма.

– Милая, пожалуйста, выйди хотя бы из дома! – взмолился Илья.

– А ты?

– А я – следом за тобой.

– Ла-а-адно, – протянула Елена, в которой любопытство одержало верх над ревностью, вскочила с кровати и скрылась в ванной комнате.

Илья, улыбаясь, откинулся на подушку.

Елена вышла через несколько минут в сплошном, но предельно откровенном и соблазнительном купальнике телесного цвета, оставляющем открытыми процентов девяносто ее загорелого тела. Этот купальник она купила во время прошлогодней поездки в Париж, но надевать его до сих пор стеснялась.

– Неплохо было бы взять отпуск «по семейным обстоятельствам», – восхищенно глядя на нее, подумал Илья, – лет эдак на двести!

– Иди ко мне, – протянул он руки к жене.

– Сначала – сюрприз, – кокетливо прикрыв руками кое-какие свободные от «сплошного» купальника места, заявила Елена. И обернувшись на пороге, с нарочитой развязностью добавила, – а то знаем мы вас!

Она вышла из флигеля и сначала взглянула на восходящее солнце. Похоже, лето вовсе не собиралось уступать осени свои права: было очень тепло, а солнце, пока лишь наполовину вставшее над горизонтом, было ослепительно ярким и обещало очередной жаркий день!

Елена, приложив ладонь «козырьком» ко лбу, перевела взгляд на залив. Был полный штиль. На искрящейся глади тихой воды параллельно берегу по-прежнему стоял на двух якорях белоснежный катер, с экипажем которого вчера утром познакомил ее Илья. Дима, лейтенант Дмитрий Вишневский, стоя на баке и глядя на Елену в бинокль, помахал ей рукой. Она приветливо ответила ему взмахом руки, слегка покраснела, вспомнив о своем легкомысленном одеянии, и подумала: не вернуться ли в дом и не сменить ли купальник? Однако, воспроизведя в памяти свой сон, в котором Ирина и Синтия не постеснялись появиться в Океане перед ее мужем совсем нагишом, отбросила эту ханжескую мысль!

Взгляд юной женщины проследовал вправо, и она увидела в окне второго этажа мавританского особняка три головы – две женских и одну собачью. Ирина и Синтия весело помахали Елене, а Чарли трижды приветственно гавкнул.

Ревнивая Богиня при виде бесстыжих подруг сначала слегка нахмурилась, потом рассмеялась и помахала им и Чарли в ответ.

– Итак, сюрприз! – закрыв глаза, принялась логически рассуждать «обворожительная» военная разведчица. – Если бы Илья захотел его от меня спрятать, в каком месте он бы это сделал?

Хитрая Маргарита незаметно приоткрыла правый глаз, и ее взгляд тут же уперся в беседку, на овальном столе которой, прикрытый огромными лопухами, возлежал внушительный «сюрприз» размером с три четверти стола.

– Я так и знала, – пожав плечами, самодовольно подумала талантливая шпионка и открыла оба глаза, – зачем моему мужу что-то от меня прятать?!

Елена подбежала к беседке, отбросила пару гигантских лопухов с обращенного к флигелю края «сюрприза» и, обозвав себя последними словами, опустилась на стул. Поскольку «последними словами», которыми пользовалась воспитанная Богиня, были «дура набитая!», именно их она мысленно и произнесла. После чего вынула из разинутой пасти огромного судака букет крупных полевых ромашек, наверняка сорванных ночью ее несказанно чутким и внимательным мужем со свадебной поляны, облокотилась на стол, прижала букет к лицу и заплакала.

Илья, выйдя в купальных плавках на крыльцо флигеля, собрался было сладко потянуться навстречу солнцу, увидел плачущую жену, стремглав бросился к беседке, опустился на колени рядом с Еленой и взял ее за руки, нежно, но настойчиво, пытаясь оторвать их от ее лица.

– Милая, что ты?! – растерянно бормотал разведчик, не боящийся ни Бога, ни черта, но теперь не на шутку испуганный слезами любимой женщины. – Ты плачешь? Прости меня! Я тебя обидел? Ну, хочешь, убей меня, если я тебя обидел! Только не плачь, не плачь, пожалуйста!..

Вскочив и отшвырнув ногой стул, Елена рухнула на колени перед мужем. Не выпуская букета из рук, она обхватила его за шею и заговорила быстро, невнятно, смачивая его лицо обильными слезами.

– Это ты прости меня, родной… Ты зря на мне женился… Я такая дура, я такая ревнивая дура!.. Зачем я тебе?! Я изведу тебя своей ревностью, я сведу тебя с ума! Я просто видела сон…, такой страшный сон! Я и вправду, чуть было не убила тебя во сне…

– Чем? – поинтересовался Илья, едва не всхлипнув от жалости к самому себе.

– Скалкой! – трагически сообщила Елена и разрыдалась в голос.

Поскольку скалка была единственным оружием, кроме атомной бомбы, с которым на него еще не нападали, Илья вконец расстроился и спросил:

– А за что?

Рыдания Елены внезапно прекратились, и на некоторое время воцарилась тишина. Наконец, Илья почувствовал, что плечи его жены вновь начали содрогаться, крепче прижал ее к себе и повторил вопрос:

– За что, милая?

– За измену! – беззвучно смеясь сама над собой, жалобным голосом заявила Елена.

– Кому это я изменил?! – удивился Илья.

– Мне, – безуспешно пытаясь пожалеть саму себя и едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказала обманутая в своем треклятом сне супруга.

– И… с кем? – спросил «коварный злодей».

– А вот – с ними! – ткнув букетом за спину в сторону мавританского особняка, обличающим голосом произнесла Елена, и ее плечи вновь содрогнулись от едва сдерживаемого смеха.

Илья, пристально оглядев особняк, увидел только заинтересованную морду Чарли в окне второго этажа. Любопытный пес, в отличие от своих тактичных хозяек, решил, видимо, досмотреть семейную сцену до конца.

– Ты ревнуешь меня к собакам? – кротко поинтересовался разведчик.

Елена обернулась, посмотрела на Чарли, нетерпеливо высунувшего в ожидании развязки длинный язык, припала к груди мужа и громко рассмеялась. Илья, гладя жену по волосам, с облегчением рассмеялся вместе с ней.

– Прости меня…, прости, милый, – сквозь смех и слезы громко восклицала Елена, – прости, пожалуйста!..

– Илья, – раздался веселый голос Светланы, только что вышедшей на крыльцо и обнаружившей молодоженов в странной позе почти под столом, – прости ее быстренько и бегите тренироваться, воевать или что у вас там сегодня в планах!

Илья легко вскочил с колен вместе с намертво повисшей у него на шее женой. Прижимая ее к себе за талию правой рукой, он другой рукой слегка шлепнул прилипчивую ведьму по икрам подогнутых ног, и Елена встала на пол, не выпуская из кольца своих рук шею супруга.

– Ленка, бесстыжие твои глаза, ты почему голая?! – возмущенно воскликнула Светлана, подходя к молодоженам.

Елена расцепила руки, слегка отстранилась от мужа и, опустив вниз «бесстыжие глаза», осмотрела свой купальник. С точки зрения Богини купальный костюм был «почти вполне», с точки зрения Ильи он был слегка великоват, а с точки зрения Светланы ее бессовестная дочь, став женщиной, совсем потеряла стыд!

Илья поцеловал в щеку любимую тещу, пожелал ей доброго утра и получил от нее ответный поцелуй.

– Светлана, – лукаво заметил зять, взглянув на ее, до сих пор не потерявшую стройности, фигуру, – мне почему-то кажется, что ты в возрасте своей дочери тоже не носила паранджу!

– Точно! – воскликнуло ее мстительное дитя, вспомнив слова отца, излишне громко произнесенные им в субботу за столом. – У тебя тогда не то, что паранджи, даже купальника не было!

Светлана, лишь чуточку смутившись, махнула рукой. Она обратила, наконец, внимание на чудовищную рыбью голову, ахнула и быстро освободила от лопухов огромного судака.

– Илья, – воскликнула она восхищенно, – таких не бывает! Только не говори, что это ты его поймал!

Илья взглянул на катер, по палубе которого, передавая друг другу бинокль, возбужденно носился весь экипаж в полном составе и гневно потрясал в их сторону кулаками.

– Я его не поймал, – честно признался разведчик, – я его добыл!

– Ладно, иди, танцуй свой «танец с саблями», добытчик, – с гордостью посмотрев на зятя, сказала Светлана, – я займусь завтраком.

– Я уже сегодня разминался, – сообщил Илья, вспомнив свои ночные «мероприятия» по проверке бдительности групп прикрытия, во время которых он целый час носился, как угорелый, и по суше, и под водой. – Такую рыбину должен разделывать профессионал!

– Два профессионала! – заявила Светлана и пошла будить Олега.

– А я что буду делать? – с легким разочарованием спросила Елена, которой вчера очень понравилось упражняться на турнике вдвоем с мужем.

– А ты, Маргарита, – придав голосу строгость, приказал резидент своему соблазнительному агенту, – отправишься на сторожевой корабль и передашь командиру инструкции по передислокации! Слушай внимательно…

Проинструктировав свою единственную, а потому, безусловно, лучшую помощницу, Илья потребовал повторить задание слово в слово и с удовольствием убедился в том, что его жена обладает неплохой оперативной памятью.

– Разрешите выполнять? – «прищелкнула» босыми пятками Елена и, получив «добро», бегом устремилась к причалу.

Мастер посмотрел вслед своей Маргарите, летящей на задание в чисто символическом одеянии, подумал, что напрасно не разъяснил ей некоторые специальные термины, пожал плечами и отправился на кухню за ножами.

 

Разбежавшись и с силой оттолкнувшись от досок настила, Елена взмыла в воздух, погрузилась в воду и, вынырнув метрах в десяти от пирса, устремилась к катеру.

– Товарищи офицеры!.. – прозвучал голос командира экипажа, и трое мужчин, выбравшихся на палубу в плавках в предвкушении жаркого дня, бросились в каюту одеваться.

Доплыв до катера, Елена подняла голову вверх, улыбнулась и стала подниматься по штормтрапу, любезно сброшенному экипажем.

– Прошу на борт, Елена Андреевна! – радушно произнес капитан Леонид Пржевальский, с гордостью носивший оперативный псевдоним «Конь», и протянув руку улыбающейся красавице, помог ей подняться на борт.

По мере возникновения Богини из «пены морской» глаза капитана Пржевальского расширялись, пока не достигли размерами глаз одноименной лошади. Когда Елена, примерно в том же одеянии, что и новорожденная Венера, ступила на палубу, капитан с беспокойством обернулся к своим подчиненным.

Лейтенанты Дмитрий Вишневский и Тимур Гиятулин делали вид, что с увлечением рассматривают палубу.

– Здравствуйте, товарищи офицеры! – с трудом скрывая смущение, поздоровалась с экипажем Елена.

– Здравия желаем, Елена Андреевна! – вскинув головы, рявкнули оперативники, глядя на доверенную их попечению морскую Богиню восторженными глазами.

– Илья, – прекратив счищать с рекордного судака чешую и приставив ладонь ко лбу, удивленно воскликнул Олег, – Ленка там что, голая, что ли?!

– Одетая, – улыбнулся его неподражаемый зять, взглянув на стоящую к ним спиной жену и вытянувшихся перед нею «во фрунт» офицеров.

– Ты уверен? – засомневался Олег, силясь рассмотреть на своей сестре хоть что-то, отдаленно напоминающее одежду.

– Абсолютно! – заверил своего шурина Илья. – Она закутана в мужскую порядочность и такт. В такую жару этого более чем достаточно!

– Гиятулин, полотенце! – скомандовал капитан Пржевальский, и Тимура, будто ветром, сдуло с палубы.

Через пару секунд лейтенант с грохотом скатился по трапу в каюту. Еще через одно мгновение он выскочил на бак с большим мохнатым полотенцем и, глядя куда-то в сторону, протянул его Елене.

– Благодарю вас, – вежливо поблагодарила она офицера и, стараясь не проявлять торопливости, обмоталась полотенцем, стянув на груди узел.

Пунцовая краска стала постепенно сходить с ее лица. С того момента как Елена ступила на палубу, она изо всех сил пыталась сохранять невозмутимость, но ощущала себя, как голая ведьма на Лысой горе, к которой вместо чертей и таких же растленных ведьм, как и она сама, слетелись вдруг ангелы с небес.

Ангелы-хранители, переведя дух, обступили Елену и стали бить ей челом на ее вероломного мужа.

– Лена, – первым по праву старшего начал жаловаться Конь, – разве так можно?! В кои-то веки перекрыли рекорд по Управлению…

– Я лично перекрыл! – поторопился сообщить Дмитрий.

– А я помогал! – тут же добавил Тимур.

– Девятнадцать с половиной килограммов! – продолжил возмущаться капитан. – Последний рекорд по судакам установили двадцать лет назад — всего-то шестнадцать килограммов!

– Генерал поймал! – многозначительно заметил Вишневский, вспомнив пожелтевшую фотографию Одинцова, тогда еще старшего лейтенанта, с рекордной добычей на стенде в «Уголке рыболова», пользующегося у офицеров Управления непреходящей популярностью.

– Нет чтобы зафиксировать рекорд, все заснять, взвесить рыбу в присутствии свидетелей! – бросив взгляд на берег, сокрушенно произнес Пржевальский и протянул Елене бинокль. – А Илья с Олегом посмотри что творят!

Елена, замотавшись в полотенце, уже успела обрести уверенность в себе. Она повернулась с биноклем к берегу и увидела, что ее брат безжалостно рубит судака кухонным топориком на тонкие, пригодные для жарения пласты, каждый размером со сковороду, а Илья возится с требухой, видимо, старательно отделяя от печени желчный пузырь.

– Это варварство! – мрачно констатировал Гиятулин.

– Ребята, а как ваш судак оказался на нашем столе? – с интересом спросила Елена.

Офицеры переглянулись и недоуменно пожали плечами. Все трое были убеждены, что если бы «дельфин» увел у них из-под ног катер, они бы этого тоже не заметили!

– Не переживайте, – воскликнула великодушная Богиня, – мы сейчас пожарим вашего судака на завтрак и вас угостим!

– У нас этого судака полтрюма, – сообщил Вишневский, с сожалением глядя на женщину, для которой рыба была актуальной только на сковороде.

– Дело же не в завтраке…, – добавил Конь.

– В рекорде! – закончил за командира Гиятулин, втайне радуясь, что несостоявшийся рекорд принадлежал не ему.

Внезапно Елена вспомнила свой сегодняшний кошмарный сон: огромных белых акул, с которыми бесстрашно сражался ее муж. Акул было много…

– Леонид, – обратилась она к капитану Пржевальскому, – я почему-то уверена, что мы сейчас этот рекорд побьем!

Офицеры взглянули на нее недоверчиво, но с проблеском надежды.

– Думаешь, пора забрасывать спиннинги? – поинтересовался капитан.

– Сначала нужно передислоцироваться, – без запинки произнесла Елена с ходу выученное трудное слово, о значении которого она в целом догадывалась, – Мастер приказал. Мы должны встать лагом к берегу на оба якоря в полукабельтове от нашего пирса, имея справа и метрах в двадцати мористее подводную каменную гряду.

Глаза офицеров расширились так, как если бы с семнадцатилетней красавицы, лишь три дня назад вышедшей замуж за моряка, вдруг соскользнуло полотенце!

Елена с тревогой ожидала вопросов, касающихся только что произнесенных ею специальных морских терминов, значение которых Илья за недостатком времени объяснять ей не стал, но ее волнение оказалось напрасным.

– Поднять якоря! – скомандовал Пржевальский, и его подчиненные бросились выполнять команду.

Капитан, с уважением посмотрев на Елену, поднялся в рубку. Он подвел катер в обозначенное Ильей место, Дмитрий и Тимур отдали якоря, и Пржевальский, оглядев с высоты рубки новую диспозицию, оценил ее преимущества при атаке на «Оазис» со стороны залива.

Капитан посмотрел на берег. Разделанную рыбину уже унесли на кухню, Олег протирал стол в беседке. Илья стоял на пирсе с мобильным телефоном в руке и посылал комичные восторженные знаки своей жене, сумевшей четко передать командиру экипажа его распоряжение. Елена, облокотясь на леера , смеялась серебристым смехом и отвечала мужу воздушными поцелуями.

На профессорский пирс примчался Чарли, вежливо поздоровался с Ильей, подав ему лапу, улегся рядом на настил и стал с интересом рассматривать катер, приблизившийся к берегу на расстояние девяноста метров.

Пржевальский связался с Ильей по телефону.

– Мастер, как тебе удалось стащить наш рекордный экземпляр? – задал он вопрос после взаимных приветствий.

– Рекордный?! – искренне удивился Илья, личный «рекорд» которого был больше шести метров в длину и весил около двух тонн.

Года полтора назад он лишь в последний момент сумел увернуться от зубов неизвестно откуда взявшейся белой акулы и убить ее специальным разрывным патроном, закрепленным на конце короткого древка, точным ударом в голову.

– Извини, Леня, в жизни бы не подумал! Давай, отпускай мою жену, а то ей становится жарко в полотенце.

– Извини, Илья, – зловеще, подражая шефу «гестапо» папаше Мюллеру, произнес Пржевальский, – но госпожу Синельникову я попрошу остаться!

На пирс пришел Олег с профессиональной цифровой видеокамерой, поздоровался с Чарли и принялся снимать, как Елена один за другим придирчиво осматривает и взвешивает на руке предлагаемые ей офицерами спиннинги.

Выбрав, наконец, один из них, она что-то сказала капитану, и Пржевальский заменил «воблер» на мощную блесну. Елена сделала красивый взмах в сторону берега, и блесна плюхнулась в воду, преодолев почти половину расстояния до причала.

– Моя школа! – гордо сказал Олег, не опуская видеокамеру.

Елена стала быстро вращать катушку, выбирая леску. Неожиданно блесна за что-то намертво зацепилась, и расстроенная рыбачка, заблокировав леску, прислонила спиннинг к леерам.

– Зацеп! – с досадой вымолвил Илья, от всей души «болевший» за свою жену.

– Нет тут никаких зацепов, – удивленно воскликнул Олег, продолжая съемку, – здесь сплошной песок и ни одной коряги!

Елена прощалась с офицерами, пообещав отцепить блесну на обратном пути. Вдруг спиннинг неожиданно дернулся, описал над леерами полукруг, пролетел несколько метров по воздуху и, упав в воду, с сумасшедшей скоростью стал удаляться от катера, закладывая плавный вираж в сторону открытой воды.

– Есть!!! – одновременно воскликнули на пирсе и катере пять восторженных мужских голосов.

Олег, ощутивший себя военным оператором на переднем крае в разгар сражения, заснял свою сестру в тот момент, когда она, сбросив полотенце, чайкой вспорхнула над леерами, почти без всплеска погрузилась в воду, вынырнула, покрутила головой по сторонам и погналась за удаляющимся спиннингом.

Илья, напряженно следя за погоней, тут же связался с катером.

– Леня, не вмешивайтесь!

Капитан Пржевальский что-то крикнул с мостика своим подчиненным, и оба лейтенанта, вздохнув, вновь стали натягивать брюки.

В несколько взмахов Елена настигла спиннинг и ухватилась руками за пробковую рукоять. Рыба остановилась, потом повернула назад. Отважная рыбачка, то и дело окунаясь в воду с головой, принялась со всей возможной скоростью вращать катушку, выбирая слабину лески.

– К катеру! К катеру! – кричали с бака Вишневский и Гиятулин, вцепившись в леера.

– К катеру, Лена! – вторил им командирским баритоном Конь, в нетерпении переступая на мостике ногами, словно перебирая копытами.

– К пирсу, доча, к пирсу! – размахивая бритвенным станком, вопил Андрей Азаров, примчавшийся на причал в веселеньких семейных трусах в горошек.

С густой белой пеной на лице профессор походил на Деда Мороза, в суматохе перепутавшего времена года.

– К берегу, Лена! – кричали Светлана и Лидия, бегущие к причалу в кухонных фартуках с облепленными мукой руками.

– Шай-бу! Шай-бу!! – задорно кричал со второго этажа из окна своей спальни Сергей Бокалов, решивший до конца оставаться на этом наблюдательном пункте, чтобы ничего не пропустить.

– Ле-на! Ле-на!! – скандировали Синтия и Ирина, высунув из окна мавританской крепости головы с замотанными в мохнатые полотенца волосами.

– Держись, родная, – бормотал себе под нос Илья, не спуская с жены влюбленного взгляда, – держись, моя хорошая!

Чарли с громким лаем носился взад и вперед по причалу, едва не сбивая болельщиков и «телеоператора» с ног.

Наглотавшаяся воды удачливая ведьма продолжала упрямо вращать катушку.

– Неужели, сошла?! – с ужасом подумала она о рыбине, выбрав уже большую часть лески.

Внезапно леска натянулась, болельщики смолкли, и над заливом повисла напряженная тишина. Лежа на спине, мертвой хваткой вцепившись в рукоять спиннинга и уперев ее в живот, Елена подняла удилище вертикально и потянула на себя. Ее передохнувшая добыча ринулась в глубину; упрямая, но неопытная рыбачка попробовала упереться пятками в воду, и с согнувшимся дугой удилищем пошла ко дну, едва успев глотнуть воздуха напоследок. Когда конец удилища вслед за Богиней скрылся под водой, болельщики затаили дыхание.

Поверхность воды взорвалась фонтаном брызг. Огромный, невероятных для здешних мест размеров, судак взмыл над поверхностью, сверкнув в солнечных лучах чешуей, описал в воздухе плавную дугу в направлении берега, с громким всплеском обрушился в воду и вновь ушел в глубину.

Елена, не отпуская рукоять спиннинга и вытянувшись в воде, лишь на секунду мелькнула у самой поверхности, как несущаяся к берегу торпеда, и снова исчезла, не успев вынырнуть и глотнуть воздуха. Секунд через десять мертвую тишину над заливом нарушил испуганный голос Светланы:

– Илья!..

Ее зять, не оборачиваясь, предостерегающе поднял руку. Он напряженно всматривался в водную гладь и мысленно отсчитывал секунды.

– Держись, милая, – твердил он про себя, – ты победишь!

Елена вынырнула из-под воды метрах в двадцати от причала, несколько раз судорожно вдохнула воздух и подняла над водой спиннинг. Залив огласился приветственными криками, Илья перевел дух.

Его отчаянная помощница, его отважная Маргарита вновь быстро завертела катушку и выбрала еще несколько метров слабины. Когда леска натянулась, Елена, то и дело погружаясь в воду с головой, продолжила вращать катушку, подтягивая к себе вконец ослабевшую, как ей показалось, добычу.

Неожиданно метрах в пяти от нее на поверхность всплыл огромный судак и, застыв на воде, укоризненно уставился желтыми глазами на свою мучительницу.

– Ух, ты! – восхитилась бессердечная рекордсменка, продолжая тянуть к себе тяжеленную рыбину. – Только бы ты поводок не перегрызла!

Немногочисленные, но преданные болельщики, затаив дыхание, наблюдали за почти уже одержанной их фавориткой победой. Андрей Александрович, согнувшись и уперев руки в колени, стоял на самом краю причала и с напряженной улыбкой следил за своей дочерью и сдающейся ей на милость невероятной рыбой.

Судак, очевидно сраженный красотой пленившей его морской Богини, безропотно приближался к ней, когда случилось непредвиденное.

Чарли, возмущенный бездействием мужчин, не торопящихся прийти на помощь его юной соседке, с ненавистью взглянул на легкомысленные профессорские трусы, разбежался и с силой ударил их обладателя передними лапами в зад.

Не ожидавший ничего подобного лауреат международных премий перекувыркнулся в воздухе и рухнул в воду, выронив бритву и подняв вокруг себя волны размером с небольшое цунами. Напуганный атакой с тыла судак передумал сдаваться и, в панике пронырнув под расхохотавшейся рыбачкой, рванулся к открытой воде, увлекая ее за собой. Елена, едва успев сделать вдох, перевернулась, сверкнув в воздухе загорелыми ногами, и ушла под воду вслед за своей добычей.

На некоторое время дееспособных болельщиков осталось двое: Илья, обеспокоенный тем, что его лучшая половинка вполне могла захлебнуться под водой от смеха, и его шурин, мысленно уже пристроивший свой сюжет в программу «Вы – очевидец!» и поэтому, сжав зубы, упорно продолжающий снимать осиротевшие прибрежные воды.

Обмотанные полотенцами головы исчезли из окна мавританского особняка: их обладательницы в истерике катались по полу. Декан, едва не вывалившись в окно второго этажа, разочаровался в своем наблюдательном пункте и скрылся в доме, ринувшись к эпицентру событий. Светлана и Лидия смеялись на береговой кромке, обнявшись и перепачкав друг друга в муке. Капитан Пржевальский недоуменно оглядывал опустевшую палубу катера, а два лейтенанта, выпавшие за борт через леера, взбирались по штормтрапу в мокрой одежде. Профессор Азаров, которого сверху облаивал рассерженный мраморный дог, подплывал к берегу, пуская от хохота пузыри.

Елена, сумев, наконец, вынырнуть и глотнуть воздуха, увидела, что судак тащит ее прямиком по направлению к катеру, злорадно улыбнулась, глубоко вдохнула и вновь ушла под воду. Тимур Гиятулин, оставшись на штормтрапе, держал наготове поданный ему Дмитрием Вишневским короткий рыбацкий багор.

Не доплыв до катера метров трех, обессиленный судак всплыл на поверхность и остановился. Хитрая Богиня осторожно обогнула его по дуге, ухватилась левой рукой за штормтрап, передала Тимуру спиннинг и приняла у него острый багор. Как только офицер подтянул судака вплотную к катеру, Елена аккуратно подвела багор под свою добычу и, резко дернув на себя рукой, снизу вонзила острие в рыбью голову.

Гиятулин и Вишневский втянули на борт поверженную рыбину и помогли подняться на палубу измученной, но счастливой рыбачке.

Капитан Пржевальский подхватил судака на безмен, не поверил собственным глазам и показал весы с замершей стрелкой своим подчиненным и Елене.

– Тридцать четыре семьсот?! – хором прошептали потрясенные офицеры.

Самодовольно усмехнувшись, Богиня вспомнила вдруг о своем чисто символическом купальнике, прыгнула в воду и не спеша поплыла к берегу, под прицелом видеокамеры стараясь делать руками исключительно красивые взмахи.

– Тридцать четыре семьсот!!! – торжественно пророкотал в мегафон Леонид Пржевальский.

Берег и судно огласились восторженными криками. Илья, его декан и его тесть, взявшись за руки, исполнили на пирсе несколько па совершенно дикого танца, незаслуженно забытого с неандертальских времен.

Чарли, не выдержав, прыгнул в воду, встретил свою храбрую соседку метрах в пятнадцати от причала и в качестве почетного эскорта сопроводил ее к берегу.

За завтраком в беседке находящаяся в центре внимания Богиня благосклонно принимала поздравления и милостиво улыбалась мужу, смотревшему на нее с немым обожанием.

– Хорошо, что мы пожарили их судака, а не моего, – важно заметила она, презрительно ковыряя вилкой круглый пласт размером с тарелку, – мой бы на сковороду не влез!

– Ну почему ты не сфотографировалась с добычей?! – укорял свою излишне скромную, по его мнению, дочь профессор Азаров. – Они-то не постеснялись, – кивнул он на катер.

Капитан Пржевальский и оба лейтенанта полчаса фотографировали друг друга рядом с рекордным судаком в разных ракурсах и даже в обнимку!

– Пусть порадуются, – вздохнула Елена, поклявшись себе сегодня же выбросить злополучный купальник на помойку, – салаги!

 

Глава 15. Нечисть

 

Сидя за роскошным письменным столом в своем личном кабинете казино «Огненная Земля», куда вход был категорически запрещен всему персоналу, включая номинального директора, Меченый внимательно слушал Мардана Мамедова, улыбался, изредка кивал головой и решал его судьбу.

Мардан уже полтора года верой и правдой служил Гурбану Халилову, оказал ему множество полезных услуг, был его глазами и ушами в этом городе. Меченый ценил Мардана за находчивость и сообразительность, за его «безгрешность» перед российскими законами, чем не мог похвастать никто другой из его помощников, за чувство ответственности перед ним, его хозяином, у которого Мамедов плотно сидел на крючке. Безгрешность перед законом давала Мардану большую свободу действий, позволяла и в будущем совершенно легально и безбоязненно проникать туда, где любой другой подчиненный Меченого неизбежно вызвал бы подозрения.

Все так! Однако силовая операция, намеченная на сегодняшнюю ночь, при любом исходе «закрывала» город для Гурбана Халилова на многие годы.

В любом другом месте, в другом городе России, в другой стране Мардан Мамедов был совершенно бесполезен. А если так…

– Ты хорошо поработал, Мардан, – улыбнувшись, поблагодарил Меченый своего агента, выслушав подробный отчет о том, как ловко ему удалось установить точное местонахождение секретной лаборатории, проследив за учеными по окончании телепрограммы «Прорыв».

Агент довольно улыбнулся в ответ. Он мог по праву гордиться не только раскрытием лаборатории, но и записью разговора ученых и их женщин, сделанной в машине Анастасии Свиридовой!

– Скажи мне, Мардан, – заговорил Меченый, пристально глядя на Мамедова, – если бы я немедленно вернул тебе все твои расписки и оставил тебе все деньги, которые лежат в твоем сейфе, ты согласился бы организовать ликвидацию Мастера и его жены? Пусть не сразу, пусть какое-то время спустя, когда позволит ситуация?

– Нет! – выкрикнул его агент, вскочив со стула. – Никогда! Лучше сразу убей меня, Гурбан! Зачем мне мои расписки и твои деньги, я что – унесу их с собой на тот свет?! У Расстрела были настоящие боевики, не чета мне, и где они теперь? Где сам Расстрел со всеми деньгами, которые я ему передал? Сгорел! И деньги сгорели. А о Елене Синельниковой ты лучше совсем не вспоминай: за нее Мастер не то что нас с тобой – он половину Баку с лица земли сотрет!

– Сядь Мардан, не горячись, – миролюбиво заговорил Меченый.

Он понимал, что если отбросить некоторые преувеличения, его агент совершенно прав: за Мастером стоят такие силы, что трогать его – чистой воды безумие! И уж тем более – обидеть его жену…

Сегодняшняя операция в случае успеха принесет Султану колоссальные деньги! Его, Гурбана Халилова, хозяин тоже не обделит. Но что потом? Уговорить Султана отказаться от кровной мести не удастся, это Меченый понял вчера утром совершенно ясно. Единственное, что ему удалось – отсрочить исполнение приговора, который Гамидов вынес Синельниковым. Но исполнять его все равно придется. Что следует за отказом от выполнения любого, даже самого бесчеловечного приказа хозяина, Меченый знал не понаслышке: он сам три года назад в одном из уральских городов по распоряжению Султана на глазах шайки бандитов зарезал боевика, отказавшегося застрелить пятилетнего ребенка. Заказана вся семья, значит вся!

– Поезжай домой, Мардан, и жди распоряжений, – произнес Меченый. – Из дома не выходи, к тебе придет человек, который был у тебя вчера ночью. Отдашь ему половину денег.

– А дальше? – спросил агент, в голосе которого чувствовалось напряжение.

– Завтра утром в это же время придешь в казино, получишь новые инструкции.

– Не трогай Мастера, Гурбан, не трогай Елену, – обернувшись на пороге, предостерегающе сказал Мамедов. – Мы все погибнем!

Когда агент вышел, Меченый запер за ним дверь на задвижку, подошел к бару и нажал под стойкой скрытую кнопку. Зеркальная стенка бара, заставленная разнообразными бутылками с яркими этикетками, сдвинулась в сторону. Из потайной комнаты вышел Казбек, сделал несколько шагов по кабинету и присел к столу, на то самое место, где несколько минут назад сидел Мардан Мамедов.

Рустам Бекбузаров был среднего роста, хорошо сложен и чертами лица мало напоминал кавказца. Тридцатилетний «воин ислама» был тщательно выбрит, его черные волосы были коротко подстрижены, карие глаза смотрели ничего не выражающим взглядом. Элегантный европейский костюм и белая рубашка с темным галстуком дополняли портрет, делая Казбека похожим на процветающего итальянского мафиози.

– Ты все слышал? – по-русски спросил Меченый.

– Да, – коротко ответил Казбек. – Сделай кофе покрепче.

Пока Гурбан Халилов, ловко орудуя левой здоровой рукой, готовил черный кофе им обоим, Рустам молчал, постукивая пальцами по столу, и думал не о предстоящей операции, а о таинственном Мастере и его красавице-жене.

В отличие от Меченого и Султана, он знал настоящее имя и звание заказчика похищения Форварда; знал спецслужбу какой страны он представляет. Несколько лет назад в Пакистане Казбек был завербован ЦРУ, полковник Джеймс Барток являлся его непосредственным куратором.

Рустам Бекбузаров никогда не отличался особой религиозностью и потому не был убежденным «борцом с неверными». Ингуш по национальности, Казбек считал Россию своей истинной родиной, не разделял помыслов сепаратистов, но, обладая авантюрным характером и врожденными преступными наклонностями, однажды крупно родине насолил.

Десять лет назад, успешно изучая иностранные языки на третьем курсе университета в Нальчике, Казбек в свободное от учебы время «подрабатывал» разбоем и рэкетом, возглавляя бандитскую группу из таких же неглупых, но «отмороженных» студентов, как и он сам.

В банде, включая Рустама, было семь человек, в том числе его младший брат-погодок. Во время отхода после неудачного налета на супермаркет банда Казбека попала под автоматный огонь оперативников, прибывших по тревоге из ближайшего районного отдела милиции. В перестрелке младший Бекбузаров был убит, остальным бандитам удалось вырваться из города и укрыться в горах. Через три дня, умело загримировавшись под седобородого старца, Казбек вернулся в Нальчик и среди бела дня сумел не только швырнуть одну за другой две гранаты в окна того самого райотдела, но и вновь ускользнуть из города.

Виновник этого теракта, в результате которого погибло несколько милиционеров, так и не был установлен, но Рустам не стал искушать судьбу и увел свою группу в Чечню, а позже – за кордон. Банда Казбека прошла всестороннюю боевую подготовку в учебных лагерях «воинов ислама»; для совершения терактов и заказных убийств не раз проникала в Россию и в другие страны, где у их хозяев были идеологические и коммерческие интересы. Бекбузаров и его группа сумели за несколько лет заработать на выполнении опасных заказов приличные деньги и не потерять при этом ни одного человека.

Для Джеймса Бартока Казбек стал настоящей находкой, а сам Рустам считал полковника ЦРУ пропуском для себя и своих боевиков в западный криминальный мир, где ему было уготовано не только хлебное место, но и солидная «крыша».

В надежности этой «крыши» террорист убедился после своего случайного провала с взрывом плотины. Несмотря на то что Казбек попался на выполнении чужого заказа (некие «бизнесмены» с помощью взрывчатки делили между собой российские энергетические мощности), полковник не бросил своего подопечного. Не ставя в известность Султана, он через своего агента напрямую снабдил Меченого деньгами и инструкциями и с его помощью вызволил Рустама Бекбузарова из лап российского правосудия.

И Гурбан Халилов, и Рустам были уверены в успехе предстоящей операции по захвату Форварда и артефакта: если Шалуну и его уголовникам что-то не удастся, Казбек сумеет переломить ситуацию и довести дело до конца. Осталось лишь дождаться окончательного приказа из Баку, который должен был поступить к вечеру.

– Скажи, Гурбан, – сделав глоток кофе, задал вопрос Казбек, – какую сумму ты собирался оставить Мардану за ликвидацию Синельниковых?

– Если все перевести в евро – полтора миллиона, – ответил Меченый и взглянул на Рустама с надеждой.

– Они что, стоят таких денег?! – удивился Казбек.

– В том-то и дело, что ничего они не стоят! – возмущенно воскликнул Гурбан. – Никаких денег Султан на Мастере и его жене не заработает, только расходы и головную боль! Мастер – кровник Гамидова, в этом вся беда! Я на этой вендетте пятнадцать боевиков потерял за одну ночь, а на прошлой неделе сам чуть руки не лишился! Синельников – бандит высокого полета, настоящий мафиози! Увидишь, скоро он возглавит городской криминал, а там его спецслужбы и выше продвинут. С ним бы контакт наладить, мы бы и после акции сохранили в городе свои возможности для бизнеса…

– Вы – это кто?

– Мы с Султаном.

– Можно подумать, без Султана ты сам по себе ничего не значишь!

– Гамидов – это фигура, – вздохнул Меченый, – масштаб!

– Что-то эта «масштабная фигура» уже четыре года носа не высовывает из своей крепости! – усмехнулся Казбек. – Уж не Мастер ли его там запер?

– Если вдуматься, так оно и есть! Знаешь, Рустам, я понял твой вопрос насчет гонорара за Синельниковых. Мне все равно придется ими заниматься после акции, Султан от мести не отступится. Он и два миллиона выложит за эту парочку, глазом не моргнет. Если бы ты взялся за это дело, я был бы только рад. Но…

– Что «но»?

– Но я бы тебе не советовал! Деньги можно заработать по-разному, а на Мастере только гробом и разживешься.

– Ты меня что, специально раззадориваешь? – улыбнулся Казбек. – У нас с тобой одна кровь — кавказская, горячая! Мы ведь, если она забурлит, кого хочешь и бесплатно зарежем!

– Что-то она у меня при виде этих «студентов» не бурлит, а холодеет! – признался Меченый. – Вчера по телевизору Елена объявила себя Богиней, может, знала что говорит?

– Я эту программу смотрел, все ждал, когда Мастер себя демоном объявит! Ладно, проведем акцию, решим что с ними делать. В конце концов, мы сами – демоны!

 

Илья остановил «BMW» у родильного дома, посмотрел на жену и улыбнулся. Елена, улыбнувшись мужу в ответ, повернулась к родителям, прижавшимся друг к другу на заднем сиденье. Профессор держал в своих руках ладони Светланы, на лицах обоих Азаровых застыло сентиментальное, мечтательное выражение, они молчали.

– Мама, приехали…

Дочь решилась наконец нарушить духовное родительское уединение. Светлана вздохнула, Илья вышел из автомобиля и распахнул перед ней дверцу.

Светлана поцеловала мужа в щеку, вышла из машины и взяла зятя под руку. Они подошли к монументальному каменному крыльцу, поднялись по ступенькам и остановились на просторной площадке перед большой двустворчатой дверью.

– Вот отсюда они и «выходят в свет», – задумчиво улыбаясь, заговорила Светлана и подняла на зятя повлажневшие глаза, – маленькие человечки. Все сморщенные, смешные, кто спит, кто плачет. Все в конвертах для новорожденных. Конверты с каждым годом все лучше, наряднее, краше…

– А дети? – с улыбкой спросил Илья.

– Мне трудно судить: двух самых лучших я когда-то родила здесь сама! Потом, после института, стала работать в этой святая святых мироздания и уже десять лет я здесь – главная повитуха.

– Отличная карьера! – одобрил зять. – Это как полковник разведки: все сам! Все самое сложное и интересное – себе, и в генералы не хочется.

– Хочется, не хочется – кто у полковника будет спрашивать? Мне вот не хочется превращаться из главной повитухи в главную повивальную бабку, а судя по всему, через девять месяцев придется! Хочешь, устрою тебе экскурсию или как это у вас там называется?

– Рекогносцировка. А когда?

– Да хоть сейчас! Не будешь же ты сидеть с женой на лекциях.

– А знаешь, теща, это идея! – воскликнул Илья.

Он побывал во многих «святая святых», но там, в основном, хранились чужие военные и государственные секреты. Для того чтобы попасть в такие потаенные места, ему и его товарищам иногда приходилось лишать врагов жизни. Попасть туда, где новая жизнь является на свет, тем более, туда, где через девять месяцев продолжится его собственный род, это было заманчиво!

Илья сбежал по ступенькам, распахнул переднюю дверцу со стороны Елены, на секунду прижал свою руку к ее животу и улыбнулся.

– Что, милый? – душой почувствовав его настроение, растроганно спросила будущая великолепная мать.

– Светлана приказала провести рекогносцировку, – быстро обернувшись по сторонам и приглушив голос, сообщил резидент своему чуткому агенту.

– И правильно, – сразу заважничала Елена, – мне ведь скоро рожать!

– Неужели?! – весело воскликнул Азаров. – Раньше, чем через девять месяцев?

– Намного раньше, – повернувшись к отцу, серьезно сказала Елена, обладающая врожденным чувством ответственности и поэтому с первой брачной ночи ощущающая себя в «интересном положении», – на целых три дня!

– Ну, если так!.. – пожал плечами Андрей Александрович, вышел из машины и пересел за руль. – Когда ГАИ остановит, ссылаться на Мастера, неандертальца или на отличника Синельникова – живой укор всем двоечникам России?

– Андрей, пожалуйста, запомни: если даже ты посшибаешь по дороге все светофоры, и перед тобой мелькнет полосатая палка, знай, что это не милиционер, а враг! Не останавливайся и жми на тревожную кнопку, тебя прикроют.

– Договорились, – улыбнулся профессор, бросив взгляд на красную кнопку с левой стороны панели, – жду тебя на кафедре.

– А как ты доберешься до Университета? – побеспокоилась Елена об отце своих будущих детей.

– На крыльях любви, милая! – выбрал самый быстрый способ передвижения Илья.

Он поцеловал жену, закрыл дверцу и взбежал по ступенькам крыльца.

– Готов? – торжественно спросила будущая повивальная бабка.

– Готов! – не менее торжественно произнес ее зять и распахнул перед ней тяжелую двустворчатую дверь.

Светлана и Илья, улыбками отвечая на почтительные приветствия медицинского персонала, встречающего и провожающего их любопытными взглядами, прошли по длинному прохладному коридору, поднялись на второй этаж и остановились перед дверью с зеркальной табличкой, на которой красовалась крупная золотая надпись: «Главный врач». Ниже, тоже золотыми буквами, но более мелким шрифтом было написано: «Светлана Николаевна Азарова».

– Тут все и происходит? – поинтересовался Илья притихшим голосом.

Он стушевался. Ему вдруг расхотелось проникать в главные женские тайны – тайны материнства.

– Что – все? – не поняла Светлана.

– Ну-у…, – замялся разведчик, стесняясь прямо называть деликатные термины, – здесь новорожденных запечатывают в конверты?

Светлана рассмеялась так громко, что из некоторых дверей показались головы в медицинских шапочках и марлевых повязках.

– Все в порядке, продолжайте работать, – произнесла главврач в ответ на удивленные взгляды.

Головы повитух женского и мужского пола скрылись. Светлана приглушила смех, но никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Илья взял у своей развеселившейся тещи ключ, повернул его в замке, чуть приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь.

К его облегчению, никаких щипцов и «пытошных» кресел, предназначенных для женщин, легкомысленно решивших стать матерями, в кабинете главного врача не обнаружилось. В просторной светлой комнате находился лишь большой письменный стол, стеллажи с папками, сейф и несколько стульев. Подозрительно оглядев гладкую поверхность стола, часть которой занимали компьютерный монитор, клавиатура и красивый письменный прибор, разведчик решил, что вряд ли этот стол может иметь двойное назначение, смело распахнул дверь, пропустил Светлану в ее кабинет и вошел следом за ней.

Главврач обошла стол и села на свое место. Облокотившись о полированную поверхность и закрыв лицо ладонями, она сквозь пальцы лукаво взглянула на зятя.

– Ну, что ж, Светлана, – потоптавшись у порога, бодро воскликнул Илья, – экскурсия мне понравилась! Я, пожалуй…

– Ку-уда?! – раздался вслед ему возмущенный окрик.

Илья замер на пороге и виновато повернулся к теще. Он намного охотнее еще тысячу раз прыгнул бы в страшную бездну кратера горы Меру в «заколдованной» зоне Гипербореи, чем сделал бы еще хоть несколько шагов по коридору, почему-то показавшемуся ему прямой дорогой в христианский ад.

Светлана решительно встала из-за стола, прошла к стоящей в углу вешалке, сняла с нее два белых халата и один из них впихнула в руки зятю.

– Одевайся! – непререкаемым тоном приказала мать его ненаглядной ведьмы.

– Тоже ведьма, – мрачно подумал Илья, покорно надев халат и помогая теще облачиться в такой же белый саван. – Она тут, как у себя дома, на Лысой горе!

– Девчонку в постель укладывать в первую же ночь после знакомства – это мы горазды, – застегивая пуговицы на халате зятя, зловеще бормотала Светлана, словно творила заклинания, – а что ее после этого ждет, смотреть не желаем?!

– А зачем смотреть? – миролюбиво молвил Илья. – Есть же специалисты.

– Я из тебя сделаю такого специалиста, – пообещала теща, – сам, как миленький, у Ленки роды примешь! Еще и самого рожать научу.

Она открыла дверь кабинета и пропустила зятя вперед.

– Идем. И не вздумай сбежать!

Они подошли к лестничной площадке.

– Нам на третий этаж, – сообщила Светлана, крепко держа Илью под руку. – Увидишь столько интересного, что…

Она не договорила: сверху по лестничному маршу, вытаращив от ужаса глаза, с грохотом неслись два сумасшедших молодых мужика в распахнутых белых халатах. Лидировал блондин лет тридцати, за ним, стуча коленями о полы накрахмаленного халата, поспешал усатый брюнет, года на четыре моложе своего спятившего друга. Оба протягивали вперед руки, явно норовя тут же придушить главную повитуху или разорвать ее в клочья!

– Экскурсанты, – догадался Илья, – со мной то же будет!

Он заслонил собой тещу, левой рукой схватил пальцы искателя острых ощущений, бегущего первым, взял его правую руку на излом, подсек ноги и ткнул головой в кафельный пол. В лоб второго любителя экстремального туризма уперся ствол «беретты».

– Мамаша!.. – осев на ступеньку, прошептал брюнет, заворожено глядя в выходное отверстие ствола и продолжая тянуть руки к главному врачу.

– Мамушка, помоги!.. – промычал снизу блондин.

– Светлана Николаевна! – закричала симпатичная акушерка, появляясь на площадке, с которой только что сошла вниз лавина психопатов. – Ой, мамочки!.. – схватилась она за сердце, увидев перед собой батальную сцену.

– Сколько у тебя на самом деле детей? – поинтересовался Илья, в острой ситуации сразу почувствовав себя лучше.

– Илья, ты что творишь?! – закричала Светлана, обретя, наконец, дар речи. – Отпусти их немедленно!

«Беретта» тут же волшебным образом исчезла. Освобожденный от мертвой хватки блондинистый детина на коленях подполз к Светлане и обхватил ее за ноги.

– Мамушка, – роняя на кафель слезы, стекающие из его умоляющих глаз по волевому квадратному подбородку, надрывался блондин, – помоги, погибаем!..

– Светлана Николаевна!..

– Мамаша!..

– Ма-а-алчать!!! – голосом, способным прекратить панику на гибнущем корабле, вскричала главная повитуха.

Все смолкло, Илья машинально вытянул руки по швам.

– Севастьянов, Ведерников, – грозно вопросила главврач, – вы что здесь до сих пор делаете?! Вы еще в субботу должны были родить!

– Ну, дела! – поежился Илья.

– Мы не можем, – пробормотал черноволосый и черноусый Ведерников.

– Мы боимся, – трусливо добавил тридцатилетний Севастьянов, очень похожий и лицом, и фигурой на Стивена Сигала , зачем-то обесцветившего волосы.

– Четвертые сутки боимся?!! – вне себя от возмущения воскликнула Светлана. – Вы что, ребенка угробить хотите? Вера, – крикнула она застывшей на площадке пролетом выше акушерке, – готовьте к «кесареву»!

– Обоих?! – не веря своим ушам, выдохнул Илья.

Светлана взглянула на ошарашенного зятя и, устремившись вверх по лестнице вслед за акушеркой, скомандовала:

– За мной!

Надеясь, что команда относится не к нему, Илья задержался на лестничной площадке. Брюнет пристально всмотрелся в него, и в его сумасшедших глазах забрезжил свет.

– Мастер!.. – произнес он восторженным шепотом.

– Мастер?! – вскинул глаза Севастьянов. – Ма-а-астер!.. – с любовью протянул он и пополз на коленях к Илье, пытаясь обнять его за ноги. – Помоги жене!

Разведчик сделал прыжок с места вверх по лестнице и оказался на одной ступеньке с брюнетом.

– Ма-а-астер, – зарычал черноусый Ведерников, пытаясь обхватить его за талию, – помоги сестре!..

Резво преодолев полтора лестничных пролета, Илья нагнал тещу в коридоре третьего этажа и зашагал рядом с ней.

– Нам сюда, – коротко бросила Светлана, открывая дверь с надписью «Предродовое отделение».

Илья обернулся, увидел возникших в коридоре мужчин, на лицах которых возродилась надежда, скользнул в комнату вслед за главврачом и запер накладной замок.

Осторожно обернувшись, разведчик к своему удивлению не обнаружил ничего страшного и в этом небольшом помещении. Здесь был только стол, за которым сидела медицинская сестра, и кровать, на которой лежала укрытая простыней молодая черноволосая женщина с большим животом.

У изголовья кровати была еще одна дверь, на которой висела табличка «Родовое отделение».

– Вот уж куда меня никакая ведьма не затащит! – решил Илья.

Светлана сидела рядом с роженицей на стуле. Главврач положила правую руку ей на живот, а левой держала запястье, проверяя пульс.

Женщина страдала. По ее лицу катились крупные слезы, она стонала так, будто твердо решила не родить, а умереть! Ее можно было бы назвать красивой, если бы ее лицо не было искажено мукой, и в глазах, которыми она уставилась в потолок, не застыл страх. Этот страх вызывал у женщины спазмы, мешающие плоду появиться на свет.

Илья проследил ее взгляд, не обнаружил на свежевыбеленном потолке ни единой трещины и понял, что если потолок и обрушится, то явно не сегодня. Что-то с этой молодой особой было не так!

– Ты мне скажешь наконец, Лиза, чего ты боишься?! – строго спросила Светлана. – Что тебе наплела старая карга? Скажи!

– Нет! – выкрикнула Елизавета Севастьянова, с ненавистью взглянув на главврача.

– Умрет, а не скажет, – с уважением подумал Илья, – такую любая спецслужба с руками оторвет!

– Ах, нет?! – вскричала его бессердечная теща. – Вера, у тебя все готово?

– Да, Светлана Николаевна! – выглянув в приоткрывшуюся дверь родового отделения, доложила акушерка.

– Готовься, дура, – страшным голосом пригрозила роженице главная повитуха, – будем резать!

– Режьте! – с отвагой обреченного заявила Лиза. – И жгите! – добавила она и разрыдалась.

– Ну что ты с ней будешь делать?! – в сердцах воскликнула Светлана, обращаясь к зятю. – Ведь все у тебя в порядке, – попыталась она вновь усовестить роженицу, – ты – здоровая русская баба, красивая, сын твой здоров, вон как ворочается! Глеб вот-вот с ума спятит; брат твой, Леня, уже усы свои изжевал!

Услышав об изжеванных усах старшего брата, Лиза на секунду улыбнулась сквозь слезы.

– Ну, милая! – обрадовалась главврач, заметив ее улыбку. – Пойдем, родим быстренько, и – домой.

– Не-е-ет!!! – испуганно закричала женщина и смолкла.

В предродовом отделении повисла тишина.

В дверь осторожно поскреблись, потом слегка постучали, потом загрохотали удары в панике молотящих по ней четырех кулаков.

Илья отпер замок и слегка приоткрыл дверь.

– А если я вам сейчас по лбам постучу? – поинтересовался он у двух напуганных тишиной мужчин.

– Мастер, – с надеждой обратился Севастьянов к человеку, о котором уже сутки ползли по городу самые невероятные слухи, – как там?

– Нормально, – пожал плечами Илья, – сейчас родим. Усы не жуй, – строго сказал он брату роженицы, – ребенка пугаешь!

Ведерников ринулся на первый этаж в аптечный киоск за бритвой.

Раскисшее лицо Глеба вдруг затвердело, он прямо взглянул Илье в глаза:

– Скажи ей, Мастер! Скажи: так не может быть, так не будет! Пусть родит…

Мужества Севастьянову хватило ненадолго: из его глаз брызнули слезы, он стал оседать на пол.

Илья запер дверь, с досадой подумал о том, что действовать придется вслепую, и подошел к теще. Он взял ее за руку, помог подняться со стула, передвинул его к самому изголовью кровати и сел рядом с роженицей.

Светлана, слегка удивленная, присела на краешек стола. Она, медсестра и застывшая в дверях родового отделения акушерка стали с интересом ожидать дальнейшего развития событий.

Илья пристально взглянул Елизавете Севастьяновой в лицо.

 

В голубых, подернутых слезами, глазах Лизы помимо страха читалась глубокая, не заслуженная ею обида.

То, что исчезло, напрочь улетучилось из памяти и крови уже год тому назад, вернулось! Вернулось самым бесовским, сатанинским образом в пятницу ранним вечером, когда муж привез ее в родильный дом.

– Жди! – весело распорядился Глеб, погладил жену по животу и поцеловал в щеку. – Сбегаю, узнаю что там да как!

Он оставил ее в джипе на переднем сиденье у открытого окна, как на крыльях взлетел на крыльцо и исчез в дверях. Лиза с улыбкой посмотрела ему вслед и вновь принялась мечтать о том, какого красивого и сильного мальчишку она родит мужу не позже чем завтра, как будет гордиться Глеб своим сыном и… женой, конечно!

О том, что родится мальчик, еще три месяца назад сказала ей главврач после очередного обследования. Светлана Николаевна как всегда улыбалась, а Леониду, старшему брату Лизы, с которым в тот раз она приезжала в находящуюся здесь же женскую консультацию, представилась главной повитухой.

– Православная, – догадалась Лиза, – все будет в порядке!

Дожидаясь мужа, она думала о том, что неплохо было бы через год родить еще одного ребенка, лучше девочку, потом еще, потом…. Потом посмотрим!

Но следующей пусть, конечно, будет девочка: у каждого настоящего мужчины должна быть младшая сестренка. Ее старший брат, Леонид, защищал и оберегал ее всю жизнь, с самого рождения, и вот ведь какой вырос: решительный, смелый, весь в усах.

– Дай, погадаю, красавица! – неожиданно раздался у самого уха Лизы громкий насмешливый голос.

Вздрогнув от неожиданности, женщина повернула голову и встретилась с черными глазами старой цыганки, неслышно подошедшей к машине и теперь стоящей рядом с передней дверью. Эти глаза острыми мелкими буравчиками впивались в душу, в ликующую душу русской женщины, готовящейся стать Матерью! За насмешливой улыбкой в глазах цыганки угадывалась плохо скрытая ненависть. Эта ненависть, как яд, как жгучая, убивающая все живое, кислота, мгновенно разъела давно зажившую душевную рану Лизы и просочилась в сердце.

– Расскажу кого родишь, от кого…

– Отвести взгляд, не смотреть! – пытаясь собраться с силами, приказывала себе Елизавета, но не могла.

Эти страшные глаза приковали ее к себе, парализовав разум и волю. Атака этой грязной, бесчеловечной твари, нежити в нелепых цветастых юбках была неожиданной, она застала женщину врасплох, лишив ее сил к сопротивлению! Лиза почувствовала, что сейчас потеряет сознание.

Двери родильного дома распахнулись, на крыльцо вышел Глеб, увидел стоящую рядом с джипом мерзкую старуху, и счастливая улыбка мгновенно исчезла с его лица.

– От машины, мразь! – загремел он грозно, ринувшись вниз по лестнице.

– Негра родишь! – злобно выкрикнула цыганка в лицо женщине и, подобрав юбки, устремилась прочь.

Лиза провалилась в черную бездну.

Она очнулась в приемном покое и открыла глаза. Рядом с кушеткой, держа ее за руку, сидела главврач, медсестра убирала шприц. Расстроенный Глеб стоял рядом и с надеждой смотрел на главную повитуху. Заметив, что жена очнулась, он с облегчением вздохнул.

– Как же ты нас напугала, красавица! – улыбнулась Светлана Николаевна, пытаясь согнать с лица тревогу. – И это называется — русская женщина! Если уж какая-то паршивая цыганка способна тебя в обморок свалить… Ты ей, хотя бы, накостылял? – повернулась она к Глебу и незаметно ему подмигнула.

– А как же! – воодушевленно соврал будущий отец.

Он бы не просто накостылял, он задушил бы это сатанинское отродье, если бы догнал. Увидев откинувшуюся на спинку сиденья бесчувственную жену, от погони разгневанный супруг вынужден был отказаться.

– Что она тебе там наболтала? – продолжила сеанс психотерапии главврач. – Пообещала, что растолстеешь после родов, если денег не дашь?

Лиза предостерегающе взглянула на мужа: молчи! Глеб прикрыл глаза и кивнул.

– Или эта ведьма пригрозила, что затащит твоего благоверного в постель, пока ты в роддоме?

Представив своего «благоверного» в объятиях уродливой старухи, Лиза улыбнулась.

– Зря смеешься, – заметила Светлана Николаевна, вставая, – история знает примеры, когда любвеобильные старушки набрасывались на молодых мужиков. Гоголевская Панночка, например, примадонны всяческие…

Глеб помог ей снять белый халат.

– Все, ребята, убегаю, у моего мужа сегодня юбилей! Ничем не забивай себе голову, Лизавета, думай только о сыне. И чтобы завтра же родила! Удачи…

Уснув вскоре под действием успокоительного, Лиза очнулась посреди ночи. Она была в одноместной палате; в окно, пробивая тюлевые шторы, светила полная луна, застыв ажурным пятном на противоположной стене. Лучше бы она не просыпалась никогда!

Все вернулось…

 

Точно такое же полнолуние было и в ту страшную ночь больше года назад, в июне. Она только что успешно сдала сессию, закончив второй курс филологического факультета Воронежского университета.

Филологом она твердо решила стать в одиннадцатом классе, когда Леня и его лучший друг Глеб Севастьянов, с которым они были партнерами по бизнесу, дали ей прочесть несколько книг, поразивших воображение девушки.

Она узнала из этих книг то, о чем никогда не говорят ни в школе, ни по телевизору, о чем не пишут в газетах, во всяком случае, в тех, которые она читала. Тиражи этих книг были смехотворны: две – три тысячи экземпляров! Они были зачитаны чуть ли не до дыр, потому что их передавали из рук в руки.

В некоторых из них не было ничего принципиально нового для Лизы.

Наоборот! В них было то, что она читала и слышала тысячи раз, но о чем никогда не задумывалась.

«Христиане, – взывали авторы, фамилии которых ни о чем девушке не говорили, –читайте Библию, читайте Евангелия! От Марка, от Матфея, от Бога, от дьявола…. Прочтите то, что вам ласковыми словами пересказывают попы в прохладной тиши христианских храмов, включите мозги, и просто подумайте!

Если вы готовы ощущать себя рабом с рождения – вы христианин!

Если вы верите, что любовь мужчины к женщине и женщины к мужчине – это грех, что вы зачаты в грехе – вы христианин!

Если вы верите, что кто-то вас заранее от всех грехов спас, что вы можете спокойно грешить всю жизнь, не забывая лишь каяться при этом – вы христианин!

Если вам нравится на каждом причастии мысленно совершать акт людоедства, поедать тело вашего Бога и пить его кровь – вы христианин!

Если вам нравится носить христианский крест – древнейший ведический символ, опоганенный подвешенным на нем трупом, превратившим его в символ убийства, – вы христианин!

Только, ради Всевышнего, не называйте себя православными, этого слова в Библии просто нет!».

И Лиза читала. Ее брат принес ей и Библию, и все четыре канонических Евангелия. Она с недоверием просматривала цитаты из всех этих священных писаний, приводимые неведомыми доселе авторами в своих книгах, и думала: «Не может быть, это же глупость, нелепость!». Однако, сличая цитаты с первоисточниками, с удивлением обнаруживала, что в них не изменено ни единого слова!

Она прочла книги о древней вере наших предков – православии, о том, что эта вера никакого отношения к христианству не имеет. Она оценила силу и красоту православия, принесенного когда-то на Землю со звезд, сняла с себя христианский крест и вошла в комнату матери.

– Почему мы с отцом ничего тебе об этом не рассказывали? – переспросила мать, улыбнувшись. – Да потому что сами ничего не знали! Отец за тобой все книги прочитывает, которые тебе Ленька с Глебом приносят, потом мне рассказывает самое интересное, так и просвещаемся. Как тебе понравился Третий Вселенский Собор четыреста тридцать первого года? Большинством всего в один голос христианские попы признали, что у женщины тоже есть душа! Представляешь, что было бы, если бы тогда там оказалось на одного «рукоположенного» козла больше?

– Мы с тобой считались бы животными, – зло констатировала дочь и размахнулась, чтобы зашвырнуть золотой христианский крест в открытое окно.

– Не вздумай выбрасывать, – воскликнула мать, – вещь денег стоит! Тебе хозяйство вести, когда замуж выйдешь, учись быть практичной. Лучше подари кому-нибудь… кого не любишь!

Лиза прочла в одной из книг о законах РИТА – Небесных Законах о чистоте рода и крови, о подтверждающем их явлении телегонии , «явлении первого самца», заново «открытом» еще в XIX веке другом Чарльза Дарвина – лордом Мартоном. Она нашла в Интернете множество научных подтверждений этого явления, попыталась вспомнить хотя бы одно упоминание о нем в других средствах массовой информации и… не вспомнила!

Это показалось девушке странным. В Славяно-Арийских Ведах («Сантия 8, шлока 11», – прочла Лиза название главы) ясно написано: «Не допускайте чужеземцев к дочерям вашим, ибо совратят они дочерей ваших, и растлят души их чистые, и кровь расы великой погубят, ибо первый мужчина у дщери оставляет образы духа и крови…».

Когда-то Лиза посмотрела телепередачу «Моя семья», в которой показали славянскую женщину, жившую сначала с негром, а через несколько лет вышедшую замуж за славянина. Она родила мужу негритенка. Все «специалисты», участвовавшие в программе, дружно объявили это чудом!

– Какое же это чудо?! – возмущенно думала Лиза. – Нет никакого чуда, все в соответствии с давно известными вселенскими законами! Хотя, многим ли они известны?..

Знай об этих извечных Небесных Законах простой народ, разве решились бы хозяева телеканалов без конца развращать миллионы русских людей? Стали бы навязывать им программы с перезрелыми «лолитами без комплексов», со «светскими львицами», поражающими своими плебейскими манерами и поганым языком, со сладострастно вихляющими задом певцами?

– Не решились бы и не стали! – подумала Лиза, вспомнив из школьной истории описания народных бунтов.

Терпение народа рано или поздно иссякает. А когда русский народ в гневе за дубину берется, широко машет, достается и правым, и виноватым!

Но более всего поразило девушку в этих книгах то, что для понимания подлинной русской истории, души и сердца России иногда достаточно было лишь вслушаться в простые, часто произносимые слова родного языка и узнать их первоисточник!

– Родного языка…, – думала Лиза, набрасывая на листе бумаги однокоренные слова.

– Родной, – писала она в столбик, – родимый, родственники, родня, родина, роды, родители, народ, порода, природа…

Лиза открыла статью в электронной «Энциклопедии» и прочла: «Род – Бог славяно-русской мифологии, родоначальник жизни; дух предков, покровитель семьи, дома».

– Значит, «плодородие» – плоды Рода? – догадалась девушка. – А «недород», например? Это, когда есть нечего, то не до продолжения рода? Точно, – восхитилась Лиза собственной сообразительностью, – «не до жиру, быть бы живым»!

Со временем она добралась до рунического письма и узнала, что русской письменности – десятки тысяч лет, а не одиннадцать веков, как их уверяли в школе. Она подумала о звездах, откуда нашими далекими предками были принесены на Землю и мудрость, и законы РИТА, и письменность…

– Вот туда и полетим! – мечтательно вздохнула Лиза и решила стать филологом.

После школы она впервые надолго покинула дом, потому что в Университете ее города не было факультета филологии, и в сопровождении брата отправилась в Воронеж. Лиза легко сдала вступительные экзамены, поселилась у рано овдовевшей тетки по материнской линии, дети которой жили своими семьями, и с энтузиазмом взялась за учебу.

Она училась отлично, целыми днями пропадала на кафедре старославянской письменности и все ближе подбиралась к пониманию образного рунического письма.

Сдав последний в той прошлогодней летней сессии экзамен, Лиза вернулась на кафедру и до вечера просидела там, подбирая с пожилым профессором, давно считающим ее своей самой перспективной ученицей, материалы для изучения во время летних каникул. Ее брат и Глеб должны были прилететь за ней рано утром. В конце концов, профессор попрощался и ушел, положив на стол ключи от кафедры, и девушка осталась одна.

 

Она не принимала участия в студенческих вечеринках.

На первой и единственной гулянке в общежитии, на которой она побывала позапрошлой осенью, к ней, дыша перегаром, привязался сокурсник с липкими руками и труднопроизносимой фамилией. Он пытался заставить ее выпить спиртное и за пять минут наговорил девушке столько сальностей и мерзостей, что не просто вызвал в ней гнев, а привел ее в настоящую ярость. Лиза при всех влепила ему пощечину и тут же получила от него страшный удар в лицо. Очнувшись и поднявшись с пола, девушка растерянно огляделась по сторонам. Ее обидчик, как ни в чем ни бывало, стоял посреди комнаты со стаканом в руке, две студентки повисли у него на шее, а кто-то из парней наполнял его стакан водкой. Остальные однокурсники смотрели на сибирячку, прикинувшуюся недотрогой, с откровенным презрением.

Лиза, прикрыв заплывающий глаз носовым платком, вышла из общежития, позвонила брату по мобильному телефону, поймала такси и уехала домой. Тетка, ахая и кляня, на чем свет стоит, современные нравы, прохлопотала над ней всю ночь.

Леонид и Глеб прилетели на следующий день, выспросили у Лизы подробности и отправились в Университет. Дождавшись перемены, они вошли в аудиторию и на глазах у двух сотен студентов так отделали обидевшего девушку мерзавца, что он, лишившись шести зубов, долго еще не мог выговаривать собственную и без того трудную фамилию.

Однокурсники сразу прониклись к Лизе уважением, но на вечеринки больше ее не приглашали, чему она была только рада.

 

В дверь кафедры постучали, девушка обернулась. В приоткрывшуюся дверь протиснулась голова ее давнего обидчика. Убедившись, что кроме Лизы на кафедре никого нет, основательно проученный, но не образумившийся пьяный подонок вошел в комнату в сопровождении нигерийского студента-старшекурсника по имени Махаммад, здоровенного боксера, которого приобретавшие у него наркотики студенты называли запросто – Хам.

Почувствовав неладное, девушка вскочила с места и приготовилась защищаться, но Хам, осклабившись, нанес ей нокаутирующий удар в висок.

Лиза лишилась сознания.

Она очнулась поздно ночью на грязном полу и с трудом открыла глаза. Прямо перед ней на стене комнаты застыло пятно бьющей в окно полной луны. Собравшись с силами, девушка встала, подняла с пола свою разорванную одежду, вытерла подолом юбки окровавленные ноги, кое-как оделась и присела к столу. Облокотившись на стол и закрыв ладонями лицо, она некоторое время просидела молча, потом достала из висящей на спинке стула сумочки мобильный телефон и неожиданно для себя набрала номер Глеба.

– Оставайся на кафедре, запри дверь и никому не звони, мы уже в самолете, – в ответ на ее жалобу послышался приглушенный голос мужчины, в которого Лиза, боясь признаться в этом себе самой, давно уже была по-настоящему влюблена. – Откроешь дверь на условный стук, тебе помогут до нашего прилета. Держись… любимая!

Лунное пятно на стене, преломленное в глазах оскорбленной девушки катящимися из них слезами и потому размытое, вдруг приобрело четкие очертания и полыхнуло тысячью солнц! Лиза заперла дверь и стала ждать.

Минут через двадцать раздался условный стук: осторожно постучали дважды, через короткую паузу – еще трижды.

Девушка открыла дверь, в комнату вошла моложавая белокурая женщина, прижала палец к губам и протянула ей большой полиэтиленовый пакет.

Лиза надела на себя извлеченное из пакета летнее пальто, скрывшее порванную, испачканную кровью одежду, и прошла следом за женщиной по темным коридорам к выходу из учебного корпуса. Молодой охранник, сидящий у дверей, делал вид, что с увлечением разгадывает кроссворд, однако от Лизы не ускользнуло, что он и сопровождающая ее незнакомка незаметно кивнули друг другу.

У крыльца их ожидала машина, двое сидящих на передних сиденьях мужчин не произнесли ни слова. Минут через десять они высадили женщин у военного госпиталя и, не попрощавшись, уехали.

Пожилой врач оказал Лизе всю необходимую помощь, сделал ей укол снотворного, потом провел девушку и ее молчаливую спутницу в пустую двухместную палату, оставил одних и ушел. Упав на кровать, Лиза мгновенно уснула.

Она проснулась лишь к вечеру следующего дня, у изголовья ее кровати дремала на стуле молоденькая медсестра.

– Здравствуйте, – произнесла Лиза пересохшими губами.

– Привет, подруга! – воскликнула медсестра, сразу очнувшись. – Как ты?

– Очень хочется пить, – пожаловалась девушка и добавила. – Меня зовут Лиза.

– А меня – Катя!

Медсестра достала из небольшого холодильника бутылку минеральной воды, наполнила стакан и протянула его симпатичной пациентке.

– А где та женщина, которая была со мной вчера? – спросила Лиза, утолив жажду.

– Ты была одна, тебе что-то не то приснилось, – лукаво улыбнулась Катя. – Пойдем, я отведу тебя к доктору.

Тот же самый пожилой врач осмотрел ее, пробормотал: «Все в порядке… более-менее», выглянул за дверь, кого-то позвал и вернулся к столу.

В кабинет врача вошла Лизина тетка с покрасневшими после бессонной ночи глазами, обняла племянницу и расплакалась. Пока доктор заполнял амбулаторную карту, девушка надевала белье и платье, принесенные тетей из дома. Закончив писать, доктор протянул карту Лизе.

– Это покажешь своему участковому врачу, когда вернешься в Сибирь, только покажешь, но не отдашь! Запомни, – произнес он строго, – в Воронеже с тобой ничего не случалось, в этом госпитале тебя никогда не было! Ты поняла?

– Да, – прошептала девушка, – благодарствуйте.

– Переживи это с достоинством, – сказал доктор и улыбнулся. – Нас, русских, веками ломают, а мы только крепчаем! Теперь здесь кое-кому небо с овчинку покажется…

Они вышли с тетей из госпиталя, остановили такси и сразу поехали в аэропорт.

– Леня и Глеб прилетят через пару дней, – напутствовала ее тетка, прощаясь с ней у контрольной стойки. – Ребята наказали тебе никому ничего не говорить.

– И родителям? – спросила Лиза.

– Ни одной живой душе! Завтра смотри по телевизору новости…

 

Глава 16. Русский ответ

 

На следующий день Лиза сидела с родителями перед телевизором и сухими глазами смотрела в экран. Стиснув зубы, она слушала диктора, рассказывающего о погроме, устроенном накануне в Воронеже, как он выразился, «фашиствующими молодчиками».

Около пятисот русских парней в черных рубашках, разбившись на группы, ураганом прошлись по студенческим общежитиям Университета, по ближайшим к нему ночным клубам и дискотекам с сомнительной репутацией, куда, как мухи, слетались «голубые» посетители и начинающие наркоманы из обеспеченных семей. Они не преминули заглянуть с «дружеским визитом» на главный городской рынок и в несколько хорошо известных оперативникам уголовного розыска кабаков, которые в качестве «штабов» облюбовали для себя этнические криминальные группировки.

Вооруженные обрезками арматуры, бейсбольными битами и натренированными кулаками молодые русские националисты были хорошо организованы и обучены тактике ведения уличных боев. Множество иностранных студентов и торговцев были жестоко избиты, дискотеки и ночные клубы разгромлены.

В бандитских притонах криминальные «гости» из Ближнего зарубежья, давно уже чувствующие себя хозяевами на русской земле, попытались организовать не имеющим огнестрельного оружия «чернорубашечникам» вооруженный отпор и ранили некоторых из них. Однако после первых же выстрелов со стороны залетных «горных орлов» из припаркованных рядом с местами их «гнездований» неприметных машин выскакивали люди в камуфляже и в масках и поливали притоны автоматным огнем, бросая напоследок сквозь осыпавшиеся витрины боевые гранаты.

Погибло несколько десятков заезжих бандитов, среди студентов – только двое.

«Нигериец Махаммад, – чуть ли не рыдал диктор, – этот выдающийся спортсмен и всеобщий любимец, был насмерть забит бейсбольными битами».

Та же участь постигла и его лучшего друга – студента… Тут диктор осекся, но со второй попытки все-таки выговорил трудную для произношения фамилию.

«Этот безвинно погибший юноша даже не был иностранцем, – с надрывом сообщил телеведущий, – его папа – наш родной, до боли любимый, российский нефтяной магнат».

«Око за око, зуб за зуб!» – вспомнила Лиза древний православный Завет, около трех тысяч лет назад один к одному переписанный в Тору ее создателями. «За что боролись, на то и…» – усмехнулась она про себя, не испытывая ни малейшей жалости к «безвинному» отпрыску папы-«нефтяника».

О «выдающемся спортсмене» и «всеобщем любимце», в котором наркоманы и в самом деле не чаяли души, Лиза старалась вообще не думать. Одно только воспоминание об его черной осклабившейся физиономии вызывало у девушки омерзение, будто на лесной тропинке солнечным летним утром ей довелось столкнуться с огромной безобразной жабой! Теперь эта жаба раздавлена русским сапогом…

Мать Лизы неожиданно всхлипнула.

– Мама, ты что?! – изумилась дочь.

– Там ранили нескольких наших ребят, а ни у Леньки, ни у Глеба телефоны не отвечают, – взяв из рук мужа стакан холодной воды и сделав глоток, пожаловалась мать.

В вечерних новостях сообщили новые подробности вчерашнего массового погрома.

Дикторы сетовали на то, что милиция и ОМОН прибывали к местам беспорядков слишком поздно: боевые группы русских националистов, выполнив каждая свою акцию, успевали мгновенно раствориться в толпе горожан. Сделать это удавалось им исключительно просто: по завершении акции устрашения парни снимали с себя черные рубашки, под которыми были надеты обычные летние футболки самых различных расцветок, и, не особенно спеша, расходились в разные стороны.

Разгадав эту нехитрую тактику, милиционеры и омоновцы стали хватать на улицах всех подряд молодых людей, вызывавших у них подозрения этой бросающейся в глаза приметой – цветной футболкой!

С задержанными сначала проводили профилактические беседы на месте, для убедительности используя кованые ботинки и резиновые палки, потом швыряли их в автобусы и такие же задушевные беседы на тему «кто в городе хозяин?» продолжали уже в отделениях милиции. После короткого, жесткого вразумления всех тут же отпускали. К удивлению самих стражей порядка, ни один молодой человек славянской внешности подозрения у них не вызвал, поэтому среди задержанных таковых не оказалось!

Во вчерашних событиях выяснились еще две странности.

Во-первых, в университетские общежития отрядам русских националистов удалось просочиться скрытно, каким-то непостижимым образом незаметно миновав бдительную охрану, а потом так же незаметно исчезнуть!

Охранники подвергшихся атаке общежитий недоуменно пожимали плечами, зачарованно смотрели в потолок и, ни к селу, ни к городу, цитировали отрывки из романа Герберта Уэллса «Человек-невидимка».

Во-вторых, глазки всех телекамер наружного наблюдения, расположенных в местах беспорядков, неизвестные злоумышленники заранее залепили жвачкой, поэтому никаких видеоматериалов по возбужденному уголовному делу следствию добыть не удалось.

Привлеченные по делу в качестве потерпевших иностранные студенты сначала утверждали, что все нападавшие были русскими, но после продолжительных бесед с дотошными оперативниками почему-то начинали клясться, что это были пьяные австралийские аборигены. Один пострадавший, студент «африканской» национальности, кося на следователя уцелевшим глазом, даже заявил, что узнал в одном из «чернорубашечников» переодетого пигмея из людоедского племени, промышляющего по соседству с его собственной деревней!

Свидетелей погрома среди горожан обнаружено не было. Тогда органы охраны правопорядка решили прибегнуть к самому радикальному средству информационного воздействия на массовое сознание – телевидению.

Молодой полковник милиции, дружественно улыбаясь с экранов, призвал свидетелей вчерашних событий безбоязненно явиться в ближайшие РОВД для дачи показаний.

Он напомнил горожанам об их гражданском долге и заодно, пользуясь моментом, подробно объяснил как нужно правильно сушить сухари. Граждане этот полезный кулинарный рецепт на всякий случай старательно записали, но в милицию не пошли.

Следствие, едва начавшись, тут же зашло в тупик!

 

Леонид и Глеб вернулись на следующий день.

Прогуливаясь под руку с Глебом по пустынной кленовой аллее, Лиза плакала. Ее любимый молчал, терпеливо дожидаясь, когда она выплачется, и в бессильной ярости сжимал сбитые о чужие ребра и зубы кулаки.

Все, что он мог сделать, чтобы смыть нанесенное девушке чудовищное оскорбление, он сделал. Но этого было мало! Необходимо было смыть, стереть, уничтожить образы чужого духа и крови, силой навязанные юной русской красавице, повинной лишь в том, что она свято хранила свою чистоту, тем самым навлекая на себя злобу и ненависть тех, для кого эта чистота была вызовом и угрозой.

В Воронеже после успешно проведенной акции устрашения распоясавшихся «гостей», вновь позволившей русским людям на какое-то время ощутить себя хозяевами на собственной земле, немногословный человек в штатском подсказал Глебу, к кому он должен обратиться за помощью…

Они остановились в конце кленовой аллеи. Лиза перестала плакать, вытерла слезы и подняла глаза на Глеба. Его мужественное лицо излучало спокойствие и уверенность, он был исполнен силы, которой девушке так недоставало.

– Я люблю тебя, Лиза! – тихо произнес Глеб. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Давно хочу, все ждал, когда ты повзрослеешь…

– Дождался?! – воскликнула Лиза с укоризной. – Теперь берешь замуж порченую девку…

Она снова заплакала.

Глеб прижал девушку к себе и, гладя ее по волосам израненными руками, клял себя, на чем свет стоит, за то, что не смог ее уберечь.

– Ты чиста, любимая, не сомневайся, – вздохнул он, – к таким, как ты, никакая грязь не липнет!

– Кого я теперь рожу? – всхлипывала Лиза. – Ты ведь знаешь, что значит для женщины первый мужчина…

– Не называй это взбесившееся животное мужчиной, – поморщился Глеб. – Сегодня мы уедем в Омск, там нам помогут. Конечно, если ты меня любишь.

– Люблю, родной! – отстранившись от Глеба и доверчиво глядя ему в глаза, воскликнула Лиза. – Давно люблю, все ждала, когда ты поумнеешь…

 

Природа пустоты не терпит!

На месте разрушенного ордами джунгар в 1530 году Асгарда Ирийского , древнего Храмового города русских Богов, возник город Омск.

– «Скит на Оми», – расшифровала будущий филолог название города.

Глеб вел машину по красивым современным улицам, направляясь к скромному Храму, построенному неподалеку от уничтоженного почти пять веков назад Великого Капища – оплота русской православной веры.

– Твои познания – бальзам на душу Патеру Дию, отцу Александру, – сообщил он своей начитанной возлюбленной.

– Что это за должность – Патер Дий? – склонив голову на плечо жениху и с любопытством осматривая через лобовое стекло незнакомый город, поинтересовалась Лиза.

– Все равно, что Папа Римский для христиан, – поделился информацией Глеб, – самый страшный православный начальник!

«Начальник», однако, оказался совсем не страшным.

– Мне звонили, – улыбнулся жениху и невесте отец Александр, весело сверкнув молодыми глазами, и запустил пальцы в окладистую бороду, – можете не тратить время на подробности.

– Во сколько мне забрать невесту? – спросил Глеб.

– Не «во сколько», а «когда», – поправил жениха отец Александр. – Две недели ты Лизу не увидишь: обряд очищения образов духа и крови длительный и энергоемкий. К тому же, твоей красавице нужно будет еще и промыть мозги: стереть образ ситуации, в которую ее вовлекли, чтобы она даже подсознательно не вспоминала эту взбесившуюся обезьяну!

– Такие обряды в древние времена проводили жрецы, – засомневалась Лиза, – вы тоже их знаете?

– Так я и есть – жрец! – усмехнулся отец Александр. – Обряды знаю. Они, хоть и энергоемкие, но не особенно сложные: управлять тонкими энергиями в этом благодатном месте помогают нам, славянам, русские Боги. Это ведь только с точки зрения христианства – чудеса, а на самом деле – жизнь, природа! Знаешь, что такое природа?

– «При Роде», – важно произнесла девушка.

– Надо же! – весело воскликнул Патер Дий. – Оставайся в Омске, Глеб, но к Храму не приближайся: видеться, даже мельком, вы не должны…

 

Когда через две недели истомившийся в ожидании жених подъехал к Храму, на ступенях он увидел Лизу и стоящего чуть позади нее отца Александра. Девушка сияла! Такой юной и по-детски счастливой Глеб последний раз видел Лизу года три назад.

Отец Александр выглядел усталым и осунувшимся, однако его молодые веселые глаза сверкали неукротимым блеском.

– Учти, Глеб, – негромко напутствовал православный священник жениха, когда Лиза села в машину, – этот обряд забрал у меня энергию трех лет жизни, не хотелось бы растратить их впустую. Лиза должна родить от тебя, после этого уже ничто и никогда не вернется. Ребенка можете зачать только в декабре, раньше нельзя.

– А до рождения ребенка все может вернуться? – с тревогой спросил Глеб.

– Может! – прямо ответил отец Александр. – Не подпускай к ней никакую нечисть, близко не подпускай, следи строго! У нежити, которая обретается среди нас, и злобы, и хитрости хватает.

– Были бы мы хозяевами на собственной земле, извели бы всю нечисть под корень, – заметил Глеб. – Хоть снова воевать иди!

– А ты разве не воюешь? – удивился Патер Дий. – Бой, который вы сотоварищи дали в Воронеже силам Зла, притесняющим русских людей, где только возможно, – это что, игрушки?! Теперь кое-кто из «гостей» поостережется хозяевам досаждать.

– Поостерегутся какое-то время, потом снова примутся, – возразил Глеб. – Государство под контролем чужеземцев.

– Не все государство, Глеб, иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Хлебали бы вы с Леней баланду, а Лиза бы вам передачи носила. Здоровые силы среди властей предержащих сохранились и приумножаться начали, они же вас в Воронеже и прикрыли. Тебе ведь известно: недалека эпоха Волка. Сатана слабеет, наши Боги снова набирают мощь. Только без нас, без нашей веры, без наших усилий они мало что могут для нас сделать. Мы своей верой поддержим наших Богов, они поддержат нас. Если уж Россия в лютую эпоху Лисы выстояла, неужто в благоприятный момент врага не разобьет?!

– Нужна мощная организация…

– Умный ты мужик, Глеб! Многого не могу тебе сказать, но и то малое, что сейчас услышишь, в себе до поры держи. Для создания настоящего русского Движения средства огромные нужны, а все мировые финансы – в руках врагов. Так знай, что будут у нас средства для нашей борьбы. Здесь неподалеку, в подземельях разрушенного когда-то Храма, нашли мы подсказку, где их взять. Добудут их русские воины, а Боги наши им помогут!

– Когда добудут?

– Уже в пути! Несладко им, похоже, придется: предательство страшное в верхах. Но… выстоят!

– Уверены?

– Не сомневайся. У чужеземцев – один Бог, и тот – Сатана. А наши воины – сами Боги!

– Мне-то что теперь делать, ждать?

– Ребенка с Лизой родите, род свой продолжи.

– Как мне в Движение вступить? С вами связаться?

– Мои дела – духовные, – уклончиво ответил отец Александр. – Но ты в стороне никак не останешься: придет время, Россия всех своих мужиков, здоровых да совестливых, под знамена свои призовет! И вот еще что. Встретишь вдруг на пути настоящего человека, воина, за которым сам бы без подсказки в огонь и воду пошел, скажи при нем фразу: «Гамаюн – птица вещая!». Если услышишь в ответ: «Вестимо, вестимо…», знай – не ошибся ты, иди за ним и делай, что прикажет. Он русскому народу служит, и ты с ним послужи!

– Вестимо, вестимо…, – пробормотал Глеб и улыбнулся. – Послужим, отец Александр, как не послужить?!

– Прощай, Лизу береги. И помни: не убережешь жену до рождения ребенка – быть беде!

– Уберегу, – твердо пообещал Глеб.

 

Они поженились через неделю после того, как вернулись в город. В конце августа Леонид полностью взвалил на себя управление крупной строительной компанией, которой они с Глебом владели вдвоем. Молодые прилетели в Воронеж и, несмотря на бурные протесты Лизиной тетки, сняли отдельную квартиру рядом с университетом.

Лиза продолжила учебу на третьем курсе. Ее муж, уже имеющий высшее техническое образование, вопреки собственным убеждениям целый учебный год получал еще одно – гуманитарное.

Его убеждения, касающиеся образования, сводились к тому, что человек, имеющий два, а тем более, три диплома – просто идиот! Если тебе не привили навыки в одном вузе учиться в дальнейшем чему бы то ни было самостоятельно, никакие дополнительные дипломы тебе уже не помогут!

Тем не менее, Глеб, внеся соответствующую плату в университетскую кассу, на правах вольного слушателя исправно просиживал на всех лекциях и семинарах, которые в рамках учебного процесса посещала его жена.

В начале учебного года в аудитории рядом с молодоженами постоянно образовывался вакуум. Ни для кого из студентов не было секретом, что явилось причиной июньского погрома. Страшным образом умерщвленные мерзавцы в последние сутки своей жизни успели еще раз поглумиться над гордой сибирячкой: растрезвонили всем, кому успели, об одержанной над ней «победе»! Места вокруг счастливой, но опасной супружеской пары пустовали.

Однако месяца через два ситуация изменилась. Севастьяновы, добродушные и доброжелательные ко всем, для кого понятия честь и совесть не были пустым звуком, притягивали к себе молодые души, сумевшие сохранить свою чистоту в первозданном виде. С интересом оглядывая неизменно заполненные теперь вокруг них места, в том числе и студентами отнюдь не славянской внешности, Глеб сделал для себя кое-какие неожиданные выводы и как-то вечером поделился своими наблюдениями с женой.

– Глупый, – улыбнулась Лиза, – «русский» – понятие нравственное! Обратил внимание на Ваню Иванова из моей группы? Вот он никогда к нам не подсядет: для него милее, чем США – только американские доллары! Туда он с отцовскими наворованными долларами и уедет! Он бы и уехал давно, да у нас высшее образование дешевле, а он жаден не по-русски. Вот так живет Ваня в России и мучается! А отец его – Иван Иванов и дед – Иван Иванов, и России от них – сплошной убыток: только воруют. Завтра пойдешь со мной на кафедру: я тебя с самым «русским из русских» познакомлю. А то топчешься часами в коридоре, пока я там занимаюсь, студентов кошмаришь!..

 

– Здравствуйте, – слегка грассируя, ответил на приветствие Глеба профессор Семен Моисеевич Бык, известный русский филолог, и протянул ему руку, – вас моя буква «эр» не беспокоит?

– Не беспокоит. Надеюсь, это не ваш батюшка сорок лет водил евреев за нос по пустыне?

– Мой батюшка водил танк, – значительно подняв вверх указательный палец, гордо произнес профессор, – так и въехал на своем танке в Берлин! А после войны водил танковый полк. Где Родина приказывала, там и водил, в том числе и по пустыням!

Лиза, с улыбкой слушая мужчин, вертела в руках небольшую пластиковую фигурку, испещренную надписями, похожими на китайские иероглифы.

– Среди танкистов были, конечно, и евреи, – признал профессор, усадив Глеба за стол и присев напротив, – не без этого! По большей части – достойные офицеры и настоящие люди! Когда уезжали из СССР, храбро воевали на стороне своей новой родины – Израиля, заслуживали награды… Кое-что, касающееся подлинной истории человечества, и они, и их дети присылают мне, «пгкожженному кгусскому».

Прожженный русский профессор повернулся к Лизе.

– Ваша бесконечно талантливая жена, Глеб, вертит сейчас в руках точную копию глиняной фигурки, найденной в 1981 году в израильском местечке Берехат-Рам в вулканической лаве. Дата ее изготовления пока точно не установлена, да она и не требуется, важен порядок цифр. Эта фигурка могла быть изготовлена не раньше двухсот тридцати трех тысяч лет назад! Я получил ее копию сегодня утром с посыльным «DHL» . Эта копия была сделана нашими друзьями тайно и, прямо скажем, не без риска! Лизонька, можешь с ходу прочесть на ней надпись, просто бросающуюся в глаза?

– «Родовы руны», – прочитала Лиза и взглянула на Глеба, – прочти сам, милый!

Она подошла к мужу и вручила ему фигурку, похожую на миниатюрную Саянскую «каменную бабу». Глеб присмотрелся к «китайским иероглифам» и обомлел: надпись «родовы руны» была сделана буквами, очень похожими на буквы современного русского алфавита!

– А как же Кирилл и Мефодий?! – вскричал Глеб. – Значит, не они изобрели современную русскую письменность?

– В том-то и дело, что они! – довольный произведенным эффектом, воскликнул профессор Бык. – Взяли образное руническое письмо и упростили! Вы, Глеб, думаете, что, оберегая жену, теряете свое драгоценное время на гуманитарном факультете впустую, а зря! Наступает эпоха Волка, благоприятная для Светлых сил, теперь вся надежда планеты нашей – на Россию. Только у нас сохранились еще Елизаветы, Глебы, Леньки Ведерниковы и, я не побоюсь этого слова, Быки! Но, прежде чем мы, «кгусские», ударим по врагу, должны же мы разобраться, против кого ринемся в бой!

– Мы обязаны знать наших настоящих врагов! – многозначительно заметила «бесконечно талантливая» жена, строго взглянув на мужа. – У тебя, у Лени, у ваших товарищей срочная служба, горячие точки за плечами, ранения, награды, а вы размахиваете направо и налево арматурой, как неандертальцы!

– У неандертальцев не было арматуры, – попытался слабо протестовать Глеб, но правоту своей жены и ее научного руководителя признал безоговорочно. – И кто же они, наши настоящие враги, Семен Моисеевич?

– Они и на виду, и на слуху, – пожал плечами профессор Бык. – Они каждый день вещают о себе и себе подобных с экранов, засорив практически весь русский телеэфир. Они взахлеб рассказывают друг о друге со страниц газет, девяносто пять процентов которых им же и принадлежит. Причем, покупая даже серьезные газеты, они тут же превращают их в «таблоиды» . Они внедряют в сознание людей культ «золотого тельца», обожествляя сиятельных проходимцев с их виллами, яхтами и футбольными клубами. Они заражают молодых людей вирусом популярности, штампуя из бездарностей «звезд» теперь уже на «фабриках»! Они продвигают законы, по которым даже самая распоследняя нежить, изнасиловавшая и убившая ребенка, имеет право на жизнь! Они же, кстати, эту нежить и плодят в неимоверных количествах, защищая ее формальными уловками в судах и избавляя от тюрьмы. Безнаказанностью размножают! Всей этой мерзости они добиваются с помощью денег, которые прибрали к рукам, создав современную мировую финансовую систему. В этом их главная сила, но и слабость тоже.

– Слабость?..

– С помощью этой системы они могут отследить любые серьезные попытки сопротивления, потому что создание сильного национального Движения, способного им противостоять, неминуемо оставит финансовый след. По этому следу на «партизан», иначе как еще назвать русских борцов за свободу, действующих на оккупированной территории, будут немедленно науськаны оплаченные «каратели». Если русские патриоты, ведущие тайную борьбу с чужеземцами, найдут средства, о которых те не подозревают, они нанесут врагу сокрушительное поражение, причем очень скоро, в считанные годы. Похоже, к этому все и идет…

Глеб был обескуражен! Откуда это может быть известно пожилому профессору-лингвисту? К тому же...

– Пытаетесь понять, откуда у еврея такая информация? – усмехнулся Семен Моисеевич и заговорщицки взглянул на Лизу.

Лиза посмотрела на мужа снисходительно-материнским взглядом.

– Глеб, отец Александр и профессор, как оказалось, – старые друзья. Те записи, что Патер Дий в подземельях Храма раскопал, они вместе и перевели на современный русский язык.

– Я – русский человек, Глеб, – серьезно заговорил профессор, – русский человек с еврейской кровью. Далеко не всех евреев чужеземцы сорок лет таскали по Синайской пустыне, обезображивая их души и превращая в своих покорных биороботов. Далеко не всем евреям они вбили в голову Талмуд . С ним только «Коммунистический манифест» Карла Маркса может по дикости сравниться, но Маркс – прямой потомок раввинов, что с него взять?! Настоящих потомков чужеземцев, в том числе – и от смешанных браков с арийцами, на самом деле, не так уж много: на всю планету – несколько миллионов. Они, хоть и плодовиты, быстро вырождаются. А вот грассируем мы с ними одинаково, потому евреям за чужие грехи и достается, тем более что чужеземцы при каждом удобном случае с удовольствием подставляют их под удар. Мне впору выходить на площадь с транспарантом «Бей жидов, спасай евреев!». Не подскажете, когда у нас по плану зачистка Останкино?

Глеб поскреб пятерней затылок, с улыбкой взглянул на пожилого профессора и спросил:

– Семен Моисеевич, можно я у вас на кафедре… «покгаботаю»?

– Милости просим, коллега! – обрадовался профессор. – В вас чувствуется настоящий характер. Вы с любой научной проблемой, если не умом, так кулаками справитесь!..

 

В июне Лиза с отличием закончила третий курс, находясь на седьмом месяце беременности, и супруги вернулись в Сибирь. Родить ей предстояло в середине сентября, и Глеб ни на шаг не отходил от жены.

И надо же – накануне родов, у самого порога родильного дома!..

«Если случится трагедия, – в отчаяньи думал Глеб, обхватив голову руками и стеная от горя и обиды, – выбью всю цыганскую нечисть из города без остатка!».

Он прислушался: по ту сторону двери по-прежнему царила тишина.

«Теперь уже никто не поможет! – Глеб совсем упал духом и терял последние надежды. – Каким бы крутым ни был этот таинственный Мастер, он всего-навсего мужчина…».

 

Илья извлек из потайного кармана пиджака какую-то вещицу и зажал ее в кулаке правой руки. Левую руку он простер ладонью вниз над головой роженицы, почти касаясь ее лба, и повернулся к медсестре.

– Пожалуйста, раздвиньте шторы, – произнес он негромко.

Медсестра вскочила из-за стола и быстро раздвинула тяжелые портьеры.

В окно ослепительным потоком хлынули утренние лучи. Илья протянул правую руку в сторону окна. На его сжатую в кулак ладонь легла тень.

– Светлана, не заслоняй мне солнце!

Повинуясь ровному голосу зятя, становившемуся все более тихим и отрешенным, Светлана встала с краешка стола и отошла в сторону.

Илья, глядя прямо перед собой, чуть приподнял голову, прикрыл глаза, с минуту посидел совершенно неподвижно и разжал кулак. Ударивший в открытую ладонь солнечный луч, отразившись от лежащего на ней небольшого золотого оберега, ослепил врача и медсестер неожиданно мощным, невероятной яркости световым фонтаном!

Казалось, кто-то плеснул в окно ушат расплавленного золота неслыханной, Небесной пробы, и оно мгновенно растеклось по полу, по стенам, по потолку, преобразив до неузнаваемости и комнату, и души находящихся в ней людей! Глаза Светланы и ее помощниц на короткие мгновения закрылись, но сердца ликовали.

Лиза зажмурилась вместе со всеми и… рассмеялась счастливым смехом!

То, что она увидела, длилось, как ей показалось, минут пять; столько же времени прошло в земном мире, в мире Яви . Из этого вещественного, осязаемого мира туда, где находилась душа Лизы, не доносились ликующие голоса трех повитух: «Схватки! Рожает! Девочки, принимаем! Надо же, она еще и смеется!!!».

Там, в осиянном золотыми брызгами мире Нави , в мире тонких энергий, в обители Богов и душ, в переливающемся праздничными красками, ничем не ограниченном пространстве царила Она – прекрасная, светловолосая русская Богиня! Только Ее голос слышала Лиза; видела только Ее бесконечно счастливые глаза; Ее, украшенную венком из неземных цветов, голову; Ее, неописуемой красоты, наряд…

До Лизы не долетел крик новорожденного младенца. Она не видела Глеба, услышавшего из коридора громкий плач своего обиженного сына, которого его мама слишком долго не хотела «выпускать в свет». Не видела, как, услышав этот долгожданный плач, ее муж вышиб дверь плечом и вместе с ней с грохотом ввалился в комнату!

Зато она видела мальчика лет двенадцати, высокого, стройного, красивого…, белокожего и русоволосого!

Русская Богиня, прижав мальчишку к себе, обнимала его за плечи.

– Лада , – сразу догадавшись, кто перед ней, восторженно спросила Лиза, – это… мой сын?!

– Твой! – с горделивой улыбкой сказала Лада, поскольку этот замечательный ребенок был, отчасти, и ее творением. – Нравится? – улыбнулась она лукаво.

– Да!!! – счастливый крик русской матери, казалось, заполнил все окружающее их беспредельное пространство.

– Так забирай!

Богиня продолжала прижимать мальчика к себе; он стал вдруг быстро уменьшаться в размерах, пока не превратился в крошечного младенца, которого Лада уже держала на руках.

– Воин, князь! – немного полюбовавшись сморщенным личиком новорожденного, улыбнулась Лада. – Я ему, пожалуй, меточку оставлю!

Она поцеловала ребенка в правую пяточку и протянула его матери.

– Счастливым будет! Мужа люби и береги, он сыну имя даст и воспитает как надо!

– Благодарствуй, Богиня! – прошептала Лиза, роняя слезы на махонькое тельце.

– Будь с мужем поласковей, – улыбнулась Лада на прощанье. – Почаще заходи!

Илья сжал ладонь правой руки, скрыв в кулаке золотой оберег, и волшебное сияние в комнате исчезло. Он встал со стула и, ни слова не говоря, вышел в коридор сквозь образовавшийся после вторжения в комнату счастливого отца пустой дверной проем.

Лиза открыла глаза.

Глеб стоял на коленях рядом с кроватью и плакал. Их сын, уже завернутый в пеленки, похныкивал, лежа у материнской груди.

– Кого я там видела-а-а! – сладко потянувшись, весело произнесла Лиза и поцеловала младенца в щечку.

– Не знаю, кого ты там видела, – с улыбкой проворчала Светлана Николаевна, – но родила ты – как выплюнула!

– Точно, – в тон ей добавила акушерка, – стоило столько времени и нас, и себя мучить!

Глеб утер слезы, привстал и поцеловал жену.

– С первенцем, родная! – благодарно прошептал он ей в ухо.

– Знал бы ты, кого я тебе родила! – улыбнулась Лиза. – Светлана Николаевна, посмотрите, пожалуйста, у него должно быть родимое пятно на правой пяточке.

Главная повитуха быстро распеленала ребенка.

– Есть пятнышко, белое… – растерянно воскликнула она. – С ума сойти!

 

Светлана высмотрела зятя из окна своего кабинета.

Илья сидел на скамье в небольшом скверике, примыкающем к родильному дому с обратной стороны. Откинувшись на деревянную спинку, он закрыл глаза и, казалось, дремал.

Светлана спустилась вниз, прошла по тенистой липовой аллее и присела на краешек скамьи рядом с Ильей. Разведчик открыл глаза и покосился на главную повитуху.

– Скажешь мне по секрету, что это было? – спросила Светлана, совершенно не надеясь на утвердительный ответ.

Она стала свидетельницей чуда, сотворенного этим сильным духом и телом мужчиной, волею судьбы вошедшим в их семью меньше трех суток назад. Вряд ли он станет распространяться о таких сокровенных вещах!

– Роды были, – пожал плечами Илья. – Знаешь, теща, я больше сюда не приду!

– Даже, когда Ленка будет рожать?

– А ты на что? Вынесешь мне ребенка в конверте на крыльцо и – слава Всевышнему!

– Неужели, так страшно?

– Не то слово! – поежился Илья. – Когда вторгаешься в тайный мир врагов, по крайней мере, знаешь, что силой ума или оружия сможешь одержать победу. Не сможешь — значит, погибнешь сам, только и всего. Но тайный женский мир, ваш духовный мир – нечто совершенно особое, настолько прекрасное… Убийственно прекрасное для мужчины! Тонкий мир, неприкосновенный. Мужчина в нем – как слон в посудной лавке: чуть плечами шевельнул неаккуратно – все рассыпалось! Главное — врагов там нет, драться не с кем, да и не за что…

– А тебе – лишь бы подраться?

– Нет, конечно! Мне говорил как-то с год назад один великий человек…

– Рабинович Сигизмунд Яковлевич?

– Он… – усмехнулся Илья. – Одарит, мол, тебя женщина любовью, никогда не спрашивай, чем ты это заслужил: она и сама этого точно не знает, но все равно окажется права. В каком-то высшем, непостижимом для мужчины, женском смысле права! Так что, просто будь ей благодарен, а в душу к ней не лезь, обожжешься…

Светлана смотрела на него с улыбкой.

– Знаешь, почему мы, женщины, позволяем себе беззастенчиво вторгаться в ваш, мужской духовный мир?

– Почему? – заинтересовался Илья.

– Потому что этот мир примитивен, прост, и мы в нем – как у себя дома! А у себя дома всегда тянет навести порядок, что-то передвинуть, приукрасить…. Все мужчины по сути своей – неандертальцы! Вы и сопротивляетесь этим вторжениям, как дикари: пьете, от жен гуляете налево, воевать бежите.

Илья поцеловал Светлане руку.

– Ты права! За что мне такое счастье: жена – ведьма, теща – повитуха?!

– «Никогда не спрашивай, чем ты это заслужил…», – процитировала Светлана услышанные от зятя слова Римлянина.

– Не буду!

 

По аллее в их сторону двигались Глеб и Леонид.

Счастливый отец с расплывшимся в белозубой улыбке лицом нес бутылку шампанского и пластиковые стаканы.

Леонид Ведерников походил на сорвавшуюся с места и отправившуюся прогуляться цветочную клумбу: он нес перед собой огромную охапку роз самых разных расцветок! Черноволосый и загорелый дядя новорожденного, с образовавшейся над верхней губой после бритья яркой белой полосой, походил на лихого кавалерийского офицера, усы которого рано поседели в опасных амурных авантюрах!

Первым к скамейке подошел Леонид. Он с облегчением свалил свой нежный груз на колени главному врачу и, умильно глядя ей в глаза, полез целоваться.

– Мамаша…, – бормотал он растрогано, пытаясь чмокнуть ее в губы.

Главная повитуха уворачивалась, однако не особенно активно, и к обоюдному удовольствию Ведерников три раза достиг цели! После чего так же умильно взглянул на Мастера. Илья вскочил со скамейки.

– Дай, помогу! – принял он из рук Глеба пластиковые стаканы, которые тот не знал куда пристроить.

– Ма-а-астер…, – промычал Севастьянов, перегрызая зубами металлическую проволоку на бутылке шампанского.

«Не подавился бы», – с опаской подумал Илья.

Однако Глеб вовремя направил горлышко бутылки вверх, раздался хлопок, и освобожденная пробка скрылась в небесах. Молодой отец разлил шампанское, за шиворот оттащил своего шурина от Светланы, поднял свой стакан и провозгласил:

– За Илью Глебовича Севастьянова!

Услышав свое имя в непривычном сочетании, разведчик, вручавший в этот момент стаканы с шампанским теще и Леониду, с удивлением обернулся.

– Мастер, – серьезно заговорил Глеб, – я целый год проучился с женой на филологическом, но таких слов, чтобы тебя отблагодарить, в современном русском языке просто нет! Мы их когда-то, в незапамятные времена, растеряли, это я тебе как специалист по руническому письму говорю. Мне положено самому сына наречь , так вот, не обессудь: я его твоим именем назвал!

Илья, ощущая в душе некоторое смятение, вопросительно взглянул на тещу. Светлана, растрогано улыбнувшись, кивнула.

– За Илью Глебовича! – поддержала она мужа своей беспокойной пациентки. – За его красавцев-родителей!

– За наших русских Богинь! – воскликнул дядя новорожденного, влюбленно глядя на главную повитуху.

– За Россию! – подытожил Илья.

– Мастер, – когда шампанское было выпито, снова заговорил Глеб, – не откажи в нашей с женой просьбе: будьте с Еленой для нашего сына посажеными родителями! В русском православии – это что-то вроде крестных родителей у христиан, – пояснил он на всякий случай.

Илья знал о православии столько, что Глебу и не снилось, но виду не подал.

– Откуда вы, вообще, знаете о нас с Еленой? – поинтересовался он на всякий случай.

– У Лизы одноместная палата с телевизором, – объяснил Леонид. – Вчера мы с утра все программы смотрели втроем, звонки от друзей и знакомых принимали. Вы с Еленой весь город взбудоражили!

– А в перерывах мы родить пытались, – добавил отец новорожденного.

– Плохо пытались! – заметила главврач.

– Плохо, – согласился Глеб. – Ну, так как?

– Вообще-то, муж с женой ни крестными, ни посаженными родителями быть не могут…, – начал было Илья, которому идея в целом понравилась.

– Формализм! – безапелляционно заявил Глеб.

Ему и Лизе не терпелось покумиться с человеком, запросто общающимся с русскими Богами!

Илья, которому очень хотелось, чтобы первой у него родилась дочь, мысленно уже подыскивал ей жениха. Симпатичный мальчишка с божественной меткой на пятке показался ему подходящей партией!

«Воин, князь!», – вспомнил он слова Лады, – да и родители его, похоже, – достойные люди... Стала бы Она помогать недостойным!

– Я согласен! – заявил разведчик. – А с моей женой ты сейчас сам поговоришь. Не стану же я принимать решение за нее, лишать свободы воли.

Илья взглянул на часы. У Елены был перерыв между лекциями. Он соединился с ней по мобильному телефону.

Как раз в этот момент его жена уже в пятый раз показывала шагами окружившим ее плотной толпой восхищенным однокурсникам, какого размера судака она выловила сегодня утром. Олег когда-то научил свою сестру не только технике рыбной ловли, но и рыбацкой идеологии, поэтому ее добыча с каждым разом становилась на один шаг длиннее и уже почти достигла размерами привидевшихся Елене во сне белых акул!

Илья представил жене Глеба и передал ему телефон.

– Ух, ты! Настоящей крестной?! Конечно, согласна! – радостно отреагировала она на его почтительную просьбу.

Прикрыв трубку рукой, Елена сокрушенно пожала плечами и молвила заворожено внимающим ей сверстникам:

– Ну никуда без нас с мужем! Глеб, мы сегодня обязательно заедем в роддом, проведаем нашего крестника, – продолжила она, убрав с телефона ладонь. – Мне тоже не мешало бы лишний раз провериться в консультации, – добавила она, значительно глядя на готовых уже рыдать от зависти подруг, и озабоченно провела ладонью по животу. – Передайте, пожалуйста, трубку моему мужу.

– Милый, – услышал разведчик важный голос жены и по восхищенному гулу юных голосов понял, что Елена включила громкую связь, – будь добр, напомни мне сколько весил судак, которого я сегодня утром поймала?

– Родная, – улыбаясь, заговорил Илья. При звуках голоса легендарного Мастера первокурсницы застонали, а парни приосанились. – Точно помню: тридцать четыре килограмма семьсот граммов!

– Разве? – с сомнением произнесла Елена. – Мне показалось, немного больше. – Она уже успела довести вес своей добычи до девяноста восьми килограммов! – Наверное, я слегка ошиблась.

– Не огорчайся, милая, – утешил ее Илья, – Олег уже увез диск с записью твоего спортивного подвига на телевидение, сегодня ты опять будешь сверкать на экранах. На этот раз – своими загорелыми ногами, да и другими, не менее интересными, частями тела!..

Выслушав потрясенное «О-о-ох!!!» окружающих Елену студентов, разведчик отключил связь.

– Мастер, – удивленно произнес Глеб, – твоя жена сказала, что ей нужно провериться в консультации. Она тоже скоро будет рожать?

Илья и его несравненная теща, переглянувшись, расхохотались.

– Мы женаты три дня, – сообщил разведчик своему новоявленному куму.

– Так откуда же она знает?! – удивился Леонид.

– Сорока на хвосте принесла! – высказала догадку Светлана.

– А может быть – Гамаюн, птица вещая?.. – пристально глядя в глаза своему духовному родственнику, спросил Глеб.

– Вестимо, вестимо… – улыбнулся Илья. – Мне, пожалуй, пора.

 

Глава 17. Королева догонов

 

«Воин, князь»! Илья уже слышал эти слова в мае этого года от другой, живущей в непроходимых африканских джунглях, чернокожей Богини.

Откинувшись на спинку сиденья в полупустом вагоне метро и прикрыв глаза, Илья вспоминал ночь под Южными созвездиями, яркий свет полной луны и метнувшуюся к нему слева из невысокого кустарника четырехметровую черную мамбу – самую смертоносную змею Африки!

Немногочисленные пассажиры с удивлением разглядывали дремлющего молодого человека в элегантном темном костюме и белоснежной рубашке с галстуком, удивительно похожего на того самого Мастера! На его лицо внезапно набежала тень…

 

Голова змеи с разинутой пастью и полыхающими киноварью глазами, увенчивающая блестящее в лунном свете стремительное тело, нацелилась в грудь Ильи. В этот момент молниеносная реакция уже не могла спасти разведчику жизнь: он нес на руках отбитого у драконов чернокожего ребенка! Илья мгновенно отвернулся в сторону, закрывая спящего малыша своим телом и ожидая страшного удара длинных, переполненных ядом, зубов.

Удара не последовало: его подстраховал Немо. Капитан второго ранга Евгений Полежаев, командир их разведгруппы, шел замыкающим сразу за Ильей. Он рванулся к Мастеру, выбросил вперед руку и перехватил черную мамбу поперек гибкого туловища в сантиметре от его тела. Взбешенная змея извернулась, и удар смертоносных зубов пришелся в правое предплечье кавторанга. Не издав ни единого звука, Немо левой рукой выхватил из-за спины короткий самурайский меч – вакидзаси – и отсек мамбе голову!

Илья издал негромкий шипящий свист. Так могла бы прозвучать, прошелестев крыльями, летучая мышь. Николай Бравый и их чернокожий проводник бесшумно подбежали к Немо, который, стиснув зубы, уже накладывал на предплечье повыше раны резиновый жгут. Бравый помог командиру затянуть жгут и взглянул на проводника. Тот с тревогой покачал головой, знаками показал разведчикам, чтобы они вплотную приблизили к нему головы, и зашептал на певучем звездном языке племени догонов, который русские морские офицеры изучили досконально прежде, чем отправиться в опасную экспедицию.

– После укуса черной мамбы можно прожить только половину часа! До нашей деревни недалеко, можно успеть, если бежать. Там помогут.

Бесшумно бежать по ночным джунглям было невозможно. Оставалось надеяться, что свирепые драконы, нападающие внезапно из «ниоткуда», с которыми русские моряки сразились на закате, уже потеряли их след.

Глаза Немо побелели от невыносимой боли, из прикушенной губы по его подбородку стекала кровь. Илья передал спящего ребенка проводнику, потом он и Бравый подхватили командира под мышки, оперев его руки на свои плечи, и, наплевав на скрытность, устремились вслед за бегущим с ребенком на руках догонским воином по неприметной тропе, известной лишь ему одному.

Минут через десять сумасшедшей гонки по ночному тропическому лесу, таящему в себе множество опасностей даже для подготовленных людей, проводник, которого звали Омабио, начал периодически, примерно раз в пятнадцать секунд, издавать короткий шипящий свист. Офицеры поняли, что догон пытается привлечь внимание своих соплеменников, которые могли сейчас оказаться поблизости. Это было бы кстати: Немо потерял сознание, его лицо с каждой минутой все больше мертвело.

Несмотря на производимый бегущими людьми шум, драконы не появлялись. Похоже, Омабио удалось сбить их со следа.

После того как проводник свистнул в очередной раз, в ответ послышался такой же шипящий свист, и из темноты с разных сторон на тропе возникли четыре догонских воина с короткими копьями в руках. На их плечи были наброшены накидки из леопардовых шкур.

Сразу оценив обстановку, четверо догонов подхватили Немо на плечи, дав возможность Илье и Бравому взять наизготовку оружие. И без того быстрое продвижение небольшого отряда заметно ускорилось. Русские офицеры с автоматами бесшумного боя прикрывали тыл и фланги.

Заросли неожиданно расступились, и глазам разведчиков предстала залитая лунным светом огромная поляна. По периметру поляна была застроена хижинами, крытыми пальмовыми листьями; в центре, образуя правильный круг, стояли несколько десятков хижин побольше. В середине круга высился огромный баобаб диаметром около двенадцати метров. В стволе дерева у самой земли находилось дупло, в которое, не сгибаясь, мог пройти человек. Дупло было завешено буйволовыми шкурами, по бокам его, опираясь на длинные копья, стояла охрана – два догона, таких же высоких и статных, как и все их соплеменники.

Не останавливаясь, четверо догонов с Немо на плечах устремились к баобабу. Илья и Бравый сделали было движение в ту же сторону, но проводник остановил их жестом.

– Нельзя, – сказал Омабио, передавая ребенка небольшой группе молодых женщин, подбежавших к ним сразу, как только отряд появился из зарослей.

Догонские воины уже внесли кавторанга в дупло, охранники опустили за ними шкуры и, скрестив копья, загородили вход. Разведчики встревожено переглянулись.

– Там – жизнь! – ободряюще улыбнувшись, произнес Омабио. – Но там – тайна! Наша тайна…

 

Они стояли втроем на окраине поляны. Собравшаяся вокруг них толпа догонов – мужчин, женщин и детей – неожиданно расступилась.

Сквозь образовавшийся проход к ним направлялась юная женщина, красота и изящество которой приятно поразили русских офицеров. Она шла неторопливой грациозной походкой, с королевским достоинством держа красивую голову, увенчанную сверкающей в лунном свете диадемой. Женщина была в короткой набедренной повязке из серебристого меха неизвестного животного; ее высокую обнаженную грудь украшало ожерелье из крупных драгоценных камней, красиво переливающихся на матовой черной коже всевозможными цветами видимого спектра.

– Королева! – с уважением негромко произнес Омабио и склонил голову.

В его поклоне не было ни раболепия, ни подобострастия. Такими же уважительными, но не более, поклонами королеву приветствовали все ее соплеменники.

Она приблизилась к офицерам на расстояние трех шагов и остановилась, глядя на них доброжелательно и с непременным, по всей видимости, в любом уголке Вселенной женским любопытством. Моряки вытянулись по стойке «смирно» и коротко поклонились.

– Я – Таня, – почти пропела чернокожая фея и улыбнулась.

В глазах разведчиков мелькнуло удивление, не ускользнувшее от внимания королевы.

– Бравый, – представился Николай.

– Мастер, – отрекомендовался Илья.

Называть собственные имена в чужой стране, тем более, на чужом континенте даже не пришло им в головы!

– А – он? – с надеждой спросила венценосная красавица, кивнув головой в сторону охраняемого баобаба, в загадочном дупле которого находился сейчас их командир.

– Немо, – ответил Бравый.

В глазах женщины на секунду возникло разочарование, тут же, впрочем, сменившееся доброжелательной улыбкой. Она подала знак рукой, и толпа ее подданных быстро разошлась, оставив свою королеву наедине с офицерами и Омабио.

– Я заметила: вас удивило мое имя…, – произнесла она с полувопросительной интонацией.

Русское женское имя, принадлежащее королеве таинственного племени, обитающего в непроходимых джунглях экваториальной Африки, удивило бы кого угодно! На певучем догонском языке это имя звучало завораживающе прекрасно.

– Ваше Величество… – начал было Илья.

Метрах в пяти позади женщины возникло легкое марево.

Разведчик молниеносно бросился вперед, сбил ее с ног и накрыл своим телом. Поверх их голов тут же прошелестела почти бесшумная короткая автоматная очередь, одновременно с ней просвистело копье. Раздался страшный рев, и возникший из облачка внезапно сгустившегося воздуха дракон завалился набок.

– Щит!!! – громко крикнул Омабио, подскочив к поверженному врагу и выдирая свое копье из его живота.

Дракон агонизировал, и догону стоило большого труда вновь овладеть своим оружием, не напоровшись на длинные, как ножи, когти беспорядочно молотящих в воздухе передних лап.

Бравый, увидев, что Илья, прижимая женщину к земле, уже поводит в стороны «береттой», развернулся с автоматом к джунглям и взял под контроль свой сектор обстрела.

Перед его глазами появилось новое облачко и одновременно с этим по всему периметру поляны, накрыв ее и отделив от зарослей, возник замкнутый световой купол. Бравый дал еще одну короткую очередь. Возникшее из марева чудовище успело-таки сделать прыжок. Сраженный пулями русского офицера дракон пролетел по инерции в воздухе несколько метров и, ударившись о прозрачную световую стену, рухнул по ту ее сторону.

– Энергетический щит, – догадался Бравый, – односторонний!

Илья, прикрывая собой королеву «дикого» по меркам земной цивилизации племени, увидел, что энергетический купол сходится у вершины баобаба. Купол светился чуть ярче, чем полная луна, однако в надежности этого щита разведчику привелось убедиться немедленно! Поверх купола, метрах в пятнадцати над землей, из сгустка воздуха возникла оскалившаяся морда, в которую Илья тут же послал из «беретты» одну за другой три пули. Все они достигли цели, выбив чудовищу оба глаза и клык. Дракон рухнул вниз, ударился о прозрачную преграду и, скользнув по ней, свалился у края поляны с внешней стороны щита.

– К бою! – раздался голос Омабио.

Невидимые враги вполне могли еще оставаться на поляне, проникнув сюда до установления энергетической защиты. Русских офицеров удивила быстрота и слаженность, с которой все племя выполнило эту команду.

Женщины и дети мгновенно сбились в круг и опустились на корточки. Около сотни догонских воинов расположились по периметру этого круга, держа копья наизготовку. Еще сотни три догонов заняли внешний периметр, развернувшись с оружием к центру поляны. Несколько десятков человек окружили баобаб, а большая группа воинов в львиных шкурах тремя плотными рядами обступила свою королеву, лежащую на траве под прикрытием Ильи.

– Ее личная гвардия, – понял разведчик, глядя снизу на сомкнувшиеся черные спины. – Вы же мне все сектора обстрела перекрыли, союзники!

Он не видел, как четыре группы догонских воинов по пять человек в каждой начали быстро перемещаться по поляне, высматривая плотные сгустки воздуха, которые могли бы выдать затаившегося врага.

Зато он услышал предсмертный рев обнаруженного и убитого копьями дракона, потом еще один. Вслед за этим ударила бесшумная автоматная очередь: Бравый сразил в спину третье чудовище, сделавшее гигантский прыжок через головы догонов и вырвавшееся за пределы энергетического купола.

Дракон с громким треском обрушился в заросли, все стихло.

Илья почувствовал, как легкая женская рука обняла его за шею и нежно провела по волосам. Он опустил взгляд, и его глаза встретились с блестящими черными глазами королевы догонов, ласково улыбающейся ему с земли. Ее губы были полуоткрыты, и разведчиком вдруг овладело неодолимое искушение!

– Возможно, бой еще не закончен, – думал он, пытаясь сопротивляться соблазну, – мало ли что?!

Но чернокожая красавица с неожиданной силой притянула его голову к себе и впилась в его губы своими теплыми мягкими губами. Вселенная закружилась перед глазами Ильи, светлая лунная ночь померкла!

– В конце концов, – успокаивал сам себя офицер, с превеликим удовольствием отвечая на чувственные поцелуи, – нас прикрывает гвардия!..

Илья перестал контролировать время, его руки все более решительно принялись скользить по почти обнаженному царственному телу, когда многозначительное «Кхм-м!» разрушило идиллию.

Оторвавшись друг от друга, королева догонов и русский разведчик приподняли головы и с удивлением огляделись. Метрах в десяти от них стояли Бравый и Омабио. Задрав головы вверх, они с таким интересом рассматривали сквозь прозрачный защитный купол звездное небо, будто видели его впервые! Больше вокруг никого не было: догоны, вышвырнув туши поверженных врагов за пределы купола, занимались своими делами на почтительном удалении, не обращая на шалости своей королевы ровным счетом никакого внимания.

– До чего тактичный народ, – одобрительно подумал Илья, вставая, – деликатный!

Он помог Тане подняться с земли и принялся тщательно поправлять на ней набедренную повязку из серебристого меха. Увлекшись, Илья не обратил внимания на то, что его друг и догон подошли к ним вплотную.

– Это зверь с их планеты, – доверительно сообщил Бравый.

– На Земле такие не водятся! – в тон ему добавил Омабио.

Королева слегка шлепнула разведчика по рукам.

– Ты – не Илия, – вздохнула она, – мне так жаль…

Офицеры переглянулись.

– Немо – ваш король? – неожиданно спросила Таня.

– Вождь, – нашелся Бравый.

– Он будет в Дереве три дня и три ночи, он выздоровеет. Тогда вы уйдете.

– Номмо вернулись, Таня, – печально произнес Омабио, – мы больше не сможем охотиться свободно. Они убьют нас голодом…

– Мы вам поможем! – с готовностью воскликнул Илья. – У нас отличное оружие, и они уязвимы!

 

Увидев на закате из зарослей небольшую группу догонов – трех мужчин и женщину с ребенком на руках, спокойно шествующих по открытому пространству метрах в ста от них, русские моряки поняли, что почти добрались до конечной цели своей экспедиции и уже собрались было выходить из джунглей.

Внезапно воздух вокруг догонов словно бы помутнел в трех местах. Из этих прозрачных облачков сгустившегося воздуха материализовались отвратительные клыкастые твари с короткими драконьими хвостами. Их можно было бы принять за ископаемых звероящеров, если бы их морды не походили больше на уродливые человеческие лица, чем на передние части голов древних рептилий!

Люди были застигнуты первой атакой врасплох. Воины не успели даже взять копья наизготовку: лапами, увенчанными длинными и острыми, как бритва, когтями, драконы просто срезали головы двум из них и женщине, несшей на руках ребенка. Оставшийся в живых после неожиданной атаки догонский воин, которого, как выяснилось потом, звали Омабио, дальше действовал молниеносно. Он метнул копье в шею дракону, убившему женщину и уже занесшему когти над ее ребенком. Обхватив лапами древко копья, пробившего его шею насквозь, дракон взревел и повалился набок.

Омабио подхватил копье одного из погибших воинов, увернулся от когтей второго чудовища, откатился в сторону и, вскочив на ноги, приготовился принять неравный бой. К его удивлению, из голов развернувшихся к нему драконов неожиданно брызнула кровь и оба они, издав предсмертный рев, рухнули на землю.

Немо и Бравый, срезав чудовищ короткими бесшумными очередями, вышли из зарослей и, держа автоматы наизготовку, двигались к месту схватки, прикрывая Илью, который стрелой летел к лежащему рядом с погибшей женщиной перепуганному чернокожему мальчишке не старше двух лет.

Заметив спешащих к нему на помощь ариев, догонский воин воспрянул духом. Он увидел, как белый человек, прибежавший первым, подхватил на руки ребенка, как в руках двух его товарищей полыхнуло огнем оружие, и еще два чудовища забились в предсмертных судорогах на месте сражения.

Илья, посадив мальчишку на согнутую левую руку и прижав его к себе, правой рукой выхватил «беретту» и быстро крутнулся на месте, осматриваясь вокруг. Немо и Бравый были уже рядом. Встав спинами друг к другу, разведчики взяли под контроль все окружающее их пространство.

Оценив выучку арийских воинов и эффективность их оружия, Омабио окончательно уверовал в победу!

– Нужно уходить в лес, – крикнул он, для верности указав копьем направление, – там тропа!

– В лес так в лес, – легко согласился с ним старший из ариев, певуче произнеся эту фразу на «чистом догонском» языке.

От неожиданности Омабио едва не лишился дара речи!

– Веди нас, Сусанин! – весело сверкая глазами, добавил воин с ребенком на руках и, вскинув свое оружие, дважды выстрелил поверх его головы.

Услышав рев позади, догон быстро обернулся и увидел шестого дракона, падающего навзничь с пустыми окровавленными глазницами.

– Я не Сюсании, я – Омабио! – радостно пропел догонский воин, быстро направляясь к лесу.

– Тем более! – вскричали русские офицеры, устремляясь следом за проводником.

За несколько часов продвижения по джунглям разведчикам и Омабио удалось убить еще восемь драконов, которые, обладая даром телепортации, похоже, совсем не дружили с собственными головами! Они никому не могли причинить вреда, не материализовавшись, а сделать это в густых зарослях, не произведя оглушительного треска, было невозможно. Разведчики стреляли на звук, не особенно даже прицеливаясь: попасть в мишень в полтора человеческих роста не составляло для них никакого труда! В конце концов, с наступлением темноты драконы перестали их тревожить, и Омабио надеялся, что чудовища потеряли след. Надежды оказались напрасными: драконы просто сменили тактику, решив выждать момент, когда люди выйдут на открытое пространство.

– Кое-что эти твари соображают, – с огорчением решили разведчики, – хорошо еще, что соображают туго!

 

– Их много, очень много! – в ответ на предложенную Ильей помощь честно предупредил Омабио.

– Очень много – это сколько? – спросил Бравый.

– Два раза по сто, – грустно сообщил догон. – Столько их каждый раз прилетает!

– Откуда?

– Я – воин, – вздохнул Омабио, – такие вещи знают только наша королева и жрецы.

Таня важно кивнула головой и загадочно улыбнулась.

– А когда номмо прилетали сюда в последний раз, Ваше Величество? – спросил Илья.

– Совсем недавно: по земному календарю – всего лишь одну тысячу лет назад!

– Всего лишь, – хмыкнул Бравый, – как вы их еще помните?!

– Наш род живет миллионы лет! – гордо произнесла юная королева. – Мы соблюдаем законы РИТА, поэтому наши кровь и души чисты и наша родовая память живет вместе с нами. Догоны помнят все!

Разведчики вынуждены были принять это утверждение на веру: оборона деревни от напавших сегодня чудовищ была организована так продуманно и умело, будто догоны сражались с ними тысячи лет еженедельно, а последнее нападение состоялось не позже, чем вчера!

Однако в неукоснительном соблюдении догонами Небесных Законов рода и крови Илья чуточку усомнился, вспомнив сладкий вкус поцелуев красавицы-королевы на своих губах!

– Как вы справились с драконами тысячу лет назад? – спросил Бравый у Омабио.

– Нам помогли арии, белые люди. Вы помогаете нам всегда!

– Всегда?..

– Миллионы лет! – вмешалась королева. – А два раза по сто тысяч лет назад вы помогли нам, догонам, и другим нашим народам переселиться на Землю, когда враги захватили Дого – планету, на которой мы жили. Белые люди отдали нам для расселения этот континент, Африку. Здесь такая же природа, какая была у нас. Звезда, вокруг которой вращается Дого, находится в Чертоге Мрачной Пустоши, поэтому у всех нас – черный цвет кожи. Мы – дети природы, мы можем жить только вместе, тогда нас не становится много, и мы счастливы! Когда нас принуждают или соблазняют жить среди других народов, смешивать с ними нашу кровь, мы очень быстро плодимся и становимся разрушающей силой…

Бравый озадаченно поскреб затылок, вспомнив недавние арабские беспорядки в Париже, тысячи сожженных автомобилей.

Все, оказывается, так просто! Может, стоит сообщить французскому правительству в чем корень зла? А то, ведь, парижане скоро будут пешком ходить!

– Под врагами, захватившими вашу планету, вы подразумеваете номмо, Ваше Величество? – осторожно спросил Илья.

Юная королева расхохоталась так, что драгоценное ожерелье на ее обнаженной груди заходило из стороны в сторону, переливаясь в лунном свете невообразимыми красками! Илья смущенно отвел глаза.

Омабио, пряча улыбку, сбегал к ближайшей хижине, взял с порога полосатую шкуру гиены, вернулся и бросил ее к ногам своей королевы.

– Вот что такое номмо для врагов, – поблагодарив взглядом своего лучшего воина, единственного из всех, кто удостоился права носить накидку из крокодиловой кожи, объяснила сиятельная красавица. – Ручные гиены, не более! Звездные арии называют врагов чужеземцами, потому что они проникают на понравившиеся им планеты тайно, не спрашивая у хозяев разрешения. Они знают, что никто им такого разрешения не даст, потому что у них нет совести! Это враги через своего Бога дают номмо силы скрытно и быстро перемещаться в тонком пространстве Нави и снова возникать в мире Яви. А больше враги ничему научить их не могут, потому что сами они жадные, трусливые, жестокие и глупые, живут всегда за счет других в мире Яви, а в мире Нави обретаются в Пекельных мирах.

– В Пекельных…, в Пекле? – уточнил Илья.

– Возможно. Об этих мирах знают арии и остерегаются попадать туда при реинкарнации . Остерегают и нас…

– А враги?

– Они всегда попадают туда, потому что изначально лишены совести и Небесные Законы не для них писаны! Их Бог слаб, хотя коварен, хитер и очень злобен! Один Бог, к тому же. Совсем не лучшая ипостась Всевышнего…

– И как чужеземцы называют своего Бога? – поинтересовался Бравый.

– По-разному, – пожала плечами королева, – они всегда придумывают ему разные имена, чтобы сбить людей с толку. Вы, арии, называете его Сатаной.

– А вы?

– А нам-то он зачем?! – искренне удивилась чернокожая королева и лукаво сверкнула глазами на Илью. – У нас свои Боги, иногда белые!..

– Нельзя ли узнать, Ваше Величество, как там наш вождь? – как-то вдруг обеспокоился Илья самочувствием командира.

– Можно, только незачем! Я и так знаю как там Немо: жрецы очищают его кровь, потом он уснет.

– Наша королева – жрица! – гордо сообщил Омабио и добавил. – Очень сильная жрица, настоящая Богиня!

– Слышал, Мастер? – с шутливой угрозой произнесла черная Богиня, взяв Илью за руку и пристально глядя ему в глаза. – Очень сильная!

От этого прикосновения по телу разведчика пробежали мурашки. Его взгляд сам собой приковался к ожерелью на обнаженной королевской груди, причем само ожерелье почему-то в фокус не попало!

– Надо бы спросить, где ее хижина, – озабочено подумал Илья, – поможет разработать план боевой операции! Все-таки – местная, джунгли знает …

– Я и кроме джунглей много что еще знаю! – заявила королева, продолжая пристально смотреть в лицо офицеру. – А моя хижина – первая справа от дупла Дерева.

– От дупла баобаба, – догадался разведчик, ощущая себя лягушкой, которую препарирует опытный хирург.

– Арии, которые прилетали к нам в прошлый раз, тоже называли наше Дерево баобабом, – заметила жрица.

Илья вырвал у нее свою руку и тряхнул головой, сбрасывая наваждение.

Королева и Омабио с улыбками переглянулись. Бравый смотрел на своего друга с тревогой.

– Околдует, – думал он, переведя взгляд на почти обнаженную красавицу, – как пить дать, околдует!

Неожиданно жрица взглянула прямо на него. В ее черных смеющихся глазах возникла вдруг такая глубина, будто в них сами собой разверзлись две бездонные пропасти!

– Держись, Бравый, – собрав волю в кулак, мысленно воскликнул разведчик, – у тебя жена! Чур меня!..

Богиня отвела взгляд, продолжая лукаво улыбаться.

– Жду тебя через два часа, Мастер, – приказала она тоном, не допускающим возражений.

Венценосная жрица повернулась и направилась к своей хижине. Разведчики и Омабио смотрели ей вслед.

– Держись, Бравый! – бросила через плечо королева догонов. – У тебя жена!

 

Омабио с великой радостью взвалил на себя почетные обязанности гида и опекуна арийских воинов. Он привел их в свою хижину, где его жена – красавица Элайа – накормила офицеров супом из змей и жарким из мяса дикой свиньи. Трое детей самого великого воина племени – две девочки-близняшки четырех лет и их старший брат, которому недавно исполнилось шесть – не слезали с колен гостей. Мальчик деловито изучал разряженный автомат, принцип действия которого объяснял ему и его отцу Бравый, а любопытные сестрички теребили русые волосы Ильи, гладили его щеки, восхищаясь его белой кожей, и не уставали дергать его удивительные розовые уши.

– Любят тебя женщины, Мастер! – заметила Элайа.

И задумчиво взглянув Илье в глаза, добавила:

– Что-то такое в тебе есть…

Ее мужу достаточно было слегка вскинуть брови, чтобы красивая догонка тут же прикусила язычок и занялась мытьем посуды.

После ужина разведчики и Омабио подошли к защищенному периметру поляны в том месте, где снаружи лежала одна из туш номмо, вокруг которой уже копошились гиены.

– Почему вы их выбросили, Омабио? – поинтересовался Бравый. – Столько мяса пропадает!

– Они невкусные, – поморщился догон, – мясо жесткое, да и запах неприятный, когда их жаришь.

– Откуда ты знаешь? – удивился Илья. – Ведь ты еще не родился, когда они прилетали сюда последний раз – тысячу лет назад!

– Три раза по тысяче лет назад наши предки их пробовали, – пожал плечами Омабио, – им не понравилось. Кровь догонов помнит вкус номмо!

– А что так привлекло чужеземцев к вашей планете, почему они вас оттуда выжили? – спросил Бравый.

– Желтый металл, арии называют его золотом. Еще красивые камни и шкуры, такие, как у королевы.

– Это сколько же лет меху, из которого сшита ее набедренная повязка?!

– Когда прилетели на Землю, с собой привезли. Два раза по сто тысяч лет!

– Вот уж действительно – сносу нет! – изумился Бравый.

Илья дал себе слово сегодня же досконально разобраться с набедренной повязкой королевы догонов!

– Омабио, как номмо находят к вам дорогу? – спросил он воина.

– Здесь их тотем, они летят к нему! Враги оставляют такие тотемы на всех планетах, которые хотят покорить или уничтожить, чтобы к ним слетались номмо и другая нечисть. Ни мы, ни звездные арии тотем найти пока не сумели. Теперь королева знает, как его найти, она ждала вас.

– Маяк! – воскликнул Бравый по-русски.

Илья понимающе кивнул.

– Что ж, разберемся и с маяком, – подумал он, составляя в уме план делового свидания с прекрасной монаршей особой. – Значит, тотем, набедренная повязка…

 

С набедренной повязки все и началось!

Илья никогда не был охотником за юбками, но по какой-то непонятной ему причине с завидной регулярностью сам становился их добычей, не особенно, впрочем, об этом сожалея!

Поэтому он не очень удивился, когда королева догонов встретила его в своей хижине, держа серебристую набедренную повязку в руках.

– Почувствуй, какая мягкая! – улыбнулась она, швырнув разведчику в лицо свое символическое одеяние и следом за ним бросаясь ему на шею…

Проснувшись в очередной раз уже в полдень, Илья виновато подумал о брошенных им на произвол судьбы друзьях. Он лежал на спине с закрытыми глазами и вспоминал о затаившихся в джунглях драконах, об их тотеме, о неизносимой набедренной повязке юной красавицы с неугасимым темпераментом…

О вечном серебристом мехе разведчик почему-то подумал с особенным удовольствием. Потом с еще большим удовольствием он подумал о великолепных стройных ногах, к которым этот мех прикасается ежедневно; потом…

Илья внезапно открыл глаза. Склонившееся к нему лицо королевы светилось нежностью, страстью и лукавством.

– Что ты там подумал о моих ногах, Мастер? Великолепные и стройные?! Вот эти ноги великолепные и стройные?.. А моя грудь?! Посмотри внимательно… почувствуй, Мастер!.. Целуй… Та-а-ак…. Да иди же ко мне... Мастер…

К деловой части переговоров слегка утомившиеся любовники приступили только утром следующего дня!

 

– Итак, с чего начнем? – нарочито бодро заговорил Илья, когда он, Бравый и Таня собрались в хижине Верховного жреца племени, чьей дочерью и была королева догонов.

Сидя рядом с отцом напротив морских офицеров и невинно глядя поверх их голов, юная жрица демонстративно поправила набедренную повязку. Илья кашлянул в кулак и отвел глаза. Королева, сделав вид, что не заметила его смущения, принялась тщательно расправлять ожерелье на своей груди.

Верховный жрец, которого звали Уномао, с неудовольствием покосился на свою ветреную дочь. Ему было не больше сорока лет, его длинные вьющиеся волосы были сплетены в косу, в его проницательных черных глазах светились мудрость и благородство. Поймав укоризненный взгляд отца, расшалившаяся королева опомнилась и погасила в своих глазах озорные искорки, сводившие Илью с ума!

Наведя таким образом порядок в «верхнем эшелоне власти», Уномао заговорил:

– Начнем с того, что, покидая нас около тысячи лет назад, звездные арии оставили в памяти догонов Пророчество. Бравый беседовал вчера с нашими жрецами и знает о нем. Сообщила ли королева об этом Пророчестве тебе, Мастер?

– Я… не успела! – виновато похлопав длинными ресницами, произнесла юная монархиня, больше чем на сутки утопившая свои государственные обязанности в потоках собственной страсти.

Разведчики улыбнулись.

– Я так и думал, – хладнокровно произнес Верховный жрец, ничего другого от своей балованной дочери услышать даже не мечтавший. – Видимо, Ваше легкомысленное Величество не сочли также нужным спросить у Мастера его второе имя? – поинтересовался Уномао, взглянув на Таню с иронией.

– Второе имя?! – удивился разведчик, лихорадочно пытаясь извлечь его из глубин своей феноменальной памяти. Этому процессу очень мешала божественная грудь его любовницы, вновь целиком поглотившая его внимание. – Ах, да!

– Илия?!! – подпрыгнула на шкурах королева, едва не развалив просторную отцовскую хижину.

Как только Илье удалось, наконец, вспомнить собственное имя, «очень сильная» жрица тут же прочла его в мыслях своего любовника, в которых до сих пор видела лишь свою «божественную» грудь!

– Илия!.. – нежно пропела королева, и из ее глаз потекли счастливые слезы. – Илия!..

Верховный жрец сдержанно улыбался.

– Это что-то меняет? – спросил Илья.

– Это все меняет! – довольно ответил Бравый. – Будь у тебя другое имя — могли бы уйти ни с чем.

– Так уж и ни с чем! – подумал разведчик, с благодарностью воспроизводя в памяти волшебные ласки юной королевы.

Как только в его голове забродили эти благодарные мысли, его любовница, не спускающая с лица Илии восторженных глаз, тут же бросилась ему на шею. Уномао едва успел ухватить свою дочь за драгоценное ожерелье и притянуть на место!

– Сначала – Пророчество, – заявил отец взбалмошной королевы, – любовь – потом! Это ненадолго, – добавил он поспешно, увидев, что его венценосное дитя начало совсем по-детски обиженно кривить губки.

Илья, возмечтавший как можно скорее покончить с делами и вернуться в королевскую хижину, сосредоточился.

– Согласно Пророчеству, звездные арии должны были прилететь к нам шестьдесят лет назад, – заговорил Верховный жрец, – но они не прилетели. Всей Вселенной известно, что заранее предопределенной судьбы не существует. Судьбу могут менять либо сами люди, которым Всевышний изначально предоставил свободу воли, либо обстоятельства. В Пророчестве сказано, что если в указанный срок звездные арии не появятся – значит, они в беде и сами нуждаются в помощи. Их разведчики – в плену, в той стране, где правит Всевидящее Око.

Бравый достал из кармана непромокаемое портмоне, принадлежащее командиру разведгруппы. Сам Немо был погружен сейчас в глубокий оздоравливающий сон в дупле священного Дерева. Бравый извлек из портмоне американскую купюру достоинством в один доллар.

– Это Всевидящее Око, Мастер, – произнес он многозначительно.

Илья кивнул.

На обратной стороне однодолларовой купюры была изображена египетская пирамида – самый «подходящий» символ для молодой американской нации! Над пирамидой под надписью из тринадцати букв «ANNUIT COEPTIS», в переводе означающую «он покровительствует нашему заговору», таращилось всевидящее око иудаистского Бога.

Чтобы ни у кого не возникало сомнений в истинном имени этого «покровителя», на обороте купюры везде, где только возможно, легко просчитывалось сатанинское число тринадцать. Тринадцать ступеней пирамиды; тринадцать полос на щите, который держит американский орел. В правой лапе орла – символ масонства – ветка акации с тринадцатью листьями и тринадцатью цветами; в левой – символ войны – пучок из тринадцати стрел. Над орлом – шестиконечная звезда Давида из тринадцати масонских пентаграмм…

Догонские жрецы, не имеющие никакого понятия о деньгах, с интересом рассматривали вчера красивую бумажку, которую демонстрировал им Бравый, и по очереди плевали во Всевидящее Око, распознав его сразу.

От этого увлекательного процесса не осталась в стороне и юная королева. Взяв из рук Бравого долларовую купюру, она сначала деловито плюнула в сатанинский глаз и только после этого стала с любопытством вертеть в руках главный символ современной американской экономики! Не обнаружив в этом «символе» ничего выдающегося, Таня вернула бумажный доллар Бравому и вновь уставилась влюбленными глазами на Илию.

– В Пророчестве сказано также, что если в указанный срок Корабль белых людей не появится – значит, за пять лет до наступления эпохи Волка к нам придут три арийских воина из страны, которая называется Русь.

– Теперь наша страна называется Россия, – заметил Илья.

– Да, – кивнул головой Уномао, – Бравый нам вчера об этом сообщил.

Илья усмехнулся и демонстративно пожал товарищу руку. В конце концов, кого интересует, сколько раз друзья прикрывали друг друга в самых неожиданных боевых и житейских ситуациях!

Верховный жрец понимающе улыбнулся.

– Мы нарекли королеву, мою дочь, которая возглавила племя догонов за два года до вашего прибытия, именем женщины, прилетавшей к нам вместе со своим мужем тысячу лет назад.

– Таня – русское имя! – воскликнул Илья.

– Они знают, – заметил Бравый. – Я им вчера…

– Ладно, ладно, – проворчал любовник королевы с русско-космическим именем. – А как звали мужчину?

Бравый и Уномао взглянули на Мастера с заметным сожалением!

– Илия, – с легкой укоризной произнесла Таня, втайне довольная, что такой умный белый человек от ее любви так быстро поглупел, – угадай с трех раз!

– Ты правильно подумал, Мастер, – произнес Верховный жрец, всегда гордившийся необыкновенными женскими способностями своей дочери, в том числе и способностью начисто лишать мужчин мозгов, – так его и звали!

– Илья?! – воскликнул разведчик, пытаясь представить себе своего звездного тезку. – А в памяти догонов остался его облик? Как он выглядел?

– Он – арий, белый человек, – сообщил Уномао. – У него, как и у его жены, были русые волосы. Более подробно мы его, конечно, не запомнили, все-таки тысяча лет…

– Я – запомнила! – заявила королева, частенько заполнявшая пробелы в своей памяти воображением. – Он – твоя точная копия, Илия: такой же красивый, смелый, такой же неутомимый любовник…

Мужчины усмехнулись.

– Да, – упрямо настаивала на своем коронованная жрица, с удовольствием перемешивая в воображении прошлое с настоящим, – неутомимый! Как сейчас помню, пришел Он ко мне в хижину…

– …А ты, – продолжил за нее Уномао, строго взглянув на дочь, – вместо того чтобы обсуждать с ним государственные дела, бросилась ему на шею! При живой-то жене… – добавил он неодобрительно. – В-общем, Мастер, хорошо, что тебя зовут так, как десять веков назад предсказали звездные арии. Хорошо и для нас, и для всех белых людей. Если бы среди вас троих не было Илии, королеве некому было бы передать то, что оставлено звездной четой именно для тебя.

– И что было бы в том случае, если бы никого из нас не звали Ильей? – спросил разведчик, которому его красивое русское имя с каждой минутой нравилось все больше.

– Вы помогли бы нам уничтожить номмо, – пожал плечами Уномао, – и захватить их тотем. Потом бы ушли…

– А если бы мы совсем не появились?

– Это означало бы, что арийский дух на Руси сломлен, что погибла совесть, что Всевидящее Око окончательно победило и там. Это означало бы также, что расы великой на этой планете больше не существует. А значит, арии, живущие во Вселенной, никогда не прилетят сюда со звезд, и арийские Боги больше не станут помогать Земле.

– Как бы вы тогда поступили? – взволнованно спросил Илья.

– Тогда нам оставалось бы выйти из-под щита, сразиться с номмо и умереть с честью! Все лучше, чем трусливо погибать от голода.

Разведчики с уважением смотрели на Верховного жреца и его красавицу-дочь. Они не сомневались, что лучшие русские люди, оставшись один на один с превосходящими силами врага, поступили бы также!

– Ваше Величество, – обратился к королеве Бравый, – Омабио сказал, что вы знаете, как обнаружить тотем…

– Знаю, – гордо заявила королева, – я сама придумала, как это сделать!

Она устроилась поудобней на разостланных шкурах и, блестя глазами, заговорила:

– Звездные арии взлетели на своем Корабле под облака и Словом cотрясли тонкий мир Нави, вытряхнув из него номмо в Явь. Они сожгли их всех Белым лучом, потом стали кружить над джунглями, пытаясь обнаружить тотем своими…

Королева замялась, пытаясь вспомнить слово, отсутствующее в языке догонов.

– Приборами, – подсказал Илья по-русски.

– Да, – благодарно произнесла юная жрица, слегка пожалев в душе, что ее любовник начал умнеть прямо на глазах. – Но обнаружить тотем им не удалось, потому что он сделан из эбенового дерева и излучает те же энергии, что и другие деревья.

– Но ведь он должен излучать какой-то сигнал! – воскликнул Бравый.

– Когда номмо прилетают, тотем перестает излучать сигнал и держит энергию в себе. Когда врагам нужно, они его снова…

– Активируют? – подсказал Илья.

– Да, – улыбнулась королева, – активируют!

Удивлению разведчиков не было предела! Русские имена звездолетчиков, современный русский язык небесной расы!.. Какие еще сюрпризы преподнесет им эта экспедиция?!

– Как можем обнаружить тотем мы, Ваше Величество? – задал вопрос Бравый.

– Над нами иногда низко пролетают Корабли, мы не знаем чьи они и в контакт с ними не вступаем. Мы сразу прикрываемся щитом, поэтому обнаружить нас никому не удается. У этих кораблей – вращающееся крыло, они могут замирать на разных высотах, там, где захотят люди, которые ими управляют.

– Это вертолеты, – сообщил Бравый.

– Я запомнила, благодарю, – кивнула разведчику королева. – Для того чтобы обнаружить тотем, нужен такой… вертолет с арийскими воинами на борту. Наши воины выйдут из-под щита и станут приманкой для номмо. Нападут номмо обязательно: враги натравливают их на нас, очень торопятся. Нужно уничтожать их из-под облаков, но не всех сразу. Оставшиеся будут отступать к своему тотему, на вертолете можно будет их преследовать. Они сами приведут нас в свое логово!

– Нас?! – удивился Илья.

– Я полечу с вами! – категорично заявила царственная жрица, обладающая авантюрным характером и не собирающаяся упускать шанса на участие в захватывающем приключении.

– Почему враги торопятся уничтожить догонов? – спросил Бравый.

– Уходит эпоха Лисы, благоприятная для того, кого вы, арии, называете Сатаной, – заговорил Уномао, – наступает эпоха Волка. Светлые силы во Вселенной снова набирают мощь. Мы, догоны, единственные из черных народов на Земле, кто сохранил чистоту крови, дух предков и совесть. И мы единственные, кто с помощью белых людей способен вернуть себе нашу планету – Дого. Другие народы Африки врагам удалось отвратить от наших Богов, научив человеческим жертвоприношениям и кровосмешению, лишив их совести. Утратив совесть, черные племена лишились щитов, поддерживаемых нашими Богами, стали убивать друг друга, превратились в дикарей, ничего о себе не помнят! Если до наступления эпохи Волка враги не успеют уничтожить догонов, мы в союзе с ариями уничтожим их сами!

Глаза Верховного жреца и его бесшабашной дочери сверкали боевым огнем! В хижине не хватало только Омабио – лучшего догонского воина, который, размахивая копьем, сплясал бы сейчас что-нибудь экзотическое! Однако в этом необыкновенном племени армию, похоже, держали в стороне от политики…

– Вертолет мы обеспечим, – пообещал Бравый.

Илья согласно кивнул. Если уж Римлянин ради спасения русского народа от вырождения и вымирания сумел привлечь такие силы, что содержимое секретных сейфов ЦРУ стало для него чем-то вроде домашней библиотеки, то какой-нибудь завалящий геликоптер он подгонит в джунгли непременно!

– Ваше… кхм, Величество, – заговорил Илья несколько смущенно, потому что королева, решив, что с государственными делами на сегодня покончено, вновь принялась строить ему глазки, – когда я смогу забрать то, что для меня оставили звездолетчики?

– Через два дня и две ночи! – категорично заявила неожиданно скрипучим голосом мгновенно обюрократившаяся красавица.

Так в наших казенных учреждениях говорят: «Вчера придете!», хмуро подумал разведчик.

– Ларец в дупле Дерева, – лишь чуть-чуть смягчив голос, продолжила королева, явно используя свои властные полномочия в личных целях. – Я не собираюсь беспокоить Немо до его полного выздоровления!

– А ты его не беспокой, – посоветовал Уномао, удивленно глядя на дочь. – Спит себе человек и пускай спит! Просто забери ларец.

Увидев, что пухлые губки его всемогущей дочери начали обиженно кривиться, Верховный жрец, хладнокровно относящийся к любым катаклизмам, кроме женских слез, спохватился.

– Хотя, конечно, – произнес он торопливо, – еще разбудишь ненароком! Мастер, – слегка разведя руками, обратился он к разведчику, – этот ларец простоял в дупле тысячу лет и он до сих пор как новый! Что ему сделается за две-то ночи?!

– Но, уважаемые Верховные правители…, – начал было сердиться Илья.

Королева вскочила на ноги и замерла, приняв подобающую ей царственную позу. Разведчики и Уномао встали.

– Повелеваю! – красиво и грозно пропела ее Величество, беззастенчиво используя заимствованные слова и мысли русских офицеров, как свои собственные. – Бравому – обеспечить вертолет и разработать план боевой операции совместно с Омабио. Он все-таки местный, джунгли знает!

– Через двое суток доложить! – мысленно подсказал Бравый.

– Доложить через двое суток! – неузнаваемо переиначила исходный текст королева. – Илие прибыть в мою хижину…

– Через пять секунд! – посоветовал Бравый, не открывая рта.

– …секунд через пять! – настояла на своем варианте «очень сильная» жрица и, не глядя по сторонам, покинула отцовскую хижину.

– У тебя пять секунд, – доброжелательно напомнил Бравый своему другу, застывшему посреди хижины с открытым ртом.

Илья кубарем выкатился за порог, собрав ногами все шкуры.

Уномао и Бравый с хохотом повалились на голый земляной пол!

 

Глава 18. Звездное Послание

 

«…Мы выполнили волю арийских Богов, Илья, и оставили нашего годовалого сына у православных жрецов в Асгарде Ирийском. Покидая Беловодье несколько дней назад, мы знали, что никогда его больше не увидим, и наши сердца обливались кровью! Но долг перед людьми, честь нашего рода повелевают нам оставить отмеченного божественной печатью ребенка на святой русской земле в лютую эпоху Лисы».

Твердый и убористый почерк мужчины вновь сменил на пергаменте изящный, летящий почерк его жены. Илья улыбнулся, пытаясь представить себе свою пра-пра-пра– и еще множество раз пра…бабушку. В его мыслях, как ни странно, в очередной раз возникла писаная красавица!

«Эта печать – белое родимое пятнышко с правой стороны твоей груди, Илья! Лада поцеловала моего сына, когда я рожала его на свет. Не у каждого из мужчин рода, который он продолжит здесь, на Земле, будет такая божественная метка. Но у тебя она есть наверняка, иначе бы ты не читал сейчас наше письмо».

– Уже нет, – вздохнул разведчик, – исчезла…

Он приподнял голову. Утомленная ласками королева догонов сладко спала, тесно прижавшись к нему и положив руку ему на грудь. Илья осторожно сдвинул ее руку чуть ниже и посмотрел на пулевую отметину с правой стороны своей груди.

 

Несколько месяцев назад в бою с хорошо вооруженным и великолепно обученным противником, пытавшимся перехватить в нейтральных водах вблизи Полинезийских островов моторную океанскую яхту, в трюме которой русские офицеры перевозили сокровище, у Ильи в самый неподходящий момент переклинило автоматный затвор. Он, не раздумывая, сделал единственно возможное, чтобы спасти Римлянина: бросился вперед и закрыл его собой.

Великий человек, который тогда называл себя «Сергей Сергеевич», находился к стрелявшему в него вражескому воину спиной, извлекая из груди ближайшего врага короткий самурайский меч – вакидзаси.

Пуля, предназначенная руководителю Движения «Гамаюн», собравшему под свои знамена с благословления президента лучшие умы и мускулы России, ударила разведчика в грудь. Римлянин развернулся и, резко взмахнув рукой, метнул свое смертоносное оружие. Меч, просвистев в воздухе, начисто срезал голову врагу, не успевшему сделать второй выстрел. «Сергей Сергеевич» склонился над Ильей, лежащим на верхней палубе яхты без сознания, и рванул на нем окровавленную рубашку. Пуговицы с треском разлетелись в стороны, Римлянин взял руку разведчика, вложил в нее свой белоснежный носовой платок, прижал к месту ранения и ринулся к капитанской рубке.

Очнувшись от звуков двух мощных взрывов, Илья открыл глаза и приподнялся на палубе. Он увидел впереди и слева по курсу быстро уходящие под воду дымящиеся серые надстройки и понял, что Немо и Бравому удалось подорвать два из трех бронированных катеров, блокировавших яхту и вынудивших ее застопорить ход. Стоя на мостике спиной к открытой двери, Римлянин увеличивал обороты винта и быстро вращал штурвал влево, направляя судно в образовавшуюся брешь, но требовалось какое-то время, чтобы яхта вновь смогла набрать ход. Справа по курсу раздалась длинная очередь, выпущенная из крупнокалиберного пулемета, от стен и иллюминаторов капитанской рубки полетели в стороны стекла и куски пластика, однако Римлянин не счел нужным даже пригнуться. Он продолжал управлять яхтой с таким спокойствием, будто катал симпатичную девчонку на весельной лодке по какой-нибудь подмосковной речушке!

Зажимая рану правой рукой, Илья быстро подполз к борту, поднял левой рукой валяющийся там без дела гранатомет и, оперев его на леера, произвел точный выстрел. Вражеский пулемет смолк. На баке и юте бронекатера возникли две фигуры в черных гидрокостюмах, раздались взрывы и автоматные очереди: Немо и Бравый атаковали противника из-под воды. Илья понял, что до победы остались считанные минуты, бросил взгляд на открытую дверь капитанской рубки, встретился глазами с Римлянином, обернувшимся к нему с веселым удивлением, и вновь потерял сознание…

– Ты лишился родимого пятна, Илья, – произнес «Сергей Сергеевич», сидя у койки разведчика в медицинском отсеке подводной лодки, подобравшей их в точке рандеву через два часа после боя, – и это – все наши потери!

Римлянин задумчиво вертел в пальцах пистолетную пулю, извлеченную из тела Ильи. Пуля, выпущенная с расстояния пяти метров, проникла в мягкие ткани груди лишь на свою длину. На субмарине хирург, даже не прибегая к наркозу, легко вынул ее пинцетом, спросил: «Вы ее что, молотком в себя вколотили?», перевязал разведчика и вышел, недоуменно пожав плечами.

– Хотелось бы мне знать, кто в твоем роду оставил тебе этот щит, – продолжил Римлянин, глядя на оперативника с интересом. – А заодно понять, откуда такой могущественный род берет свое начало!

Римлянин встал, направился к двери отсека и на пороге обернулся.

– Яхту пришлось затопить, но мы ее все равно угнали, так что особенно переживать не о чем! Сокровище на борту субмарины в опечатанных ящиках, никто из экипажа не знает что и куда мы везем. В Атлантике нам подготовят отличный скоростной катер. Там Голливуд снимает боевик о сражении доблестных американцев с русскими боевыми пловцами, у них таких катеров – целых три, один – явно лишний! На него мы с нашим грузом и пересядем, чтобы запутать следы окончательно. Кстати, Илья, здесь я для всех – Автандил Бенедектинович…

С улыбкой взглянув на расхохотавшегося разведчика, Римлянин прикрыл за собой дверь.

 

Илья прикоснулся пальцами к пулевой отметине, вздохнул с сожалением и продолжил чтение самого необыкновенного письма из всех, какие ему когда-либо доводилось получать. Вновь перед его глазами побежали строки, написанные твердым мужским почерком.

«…Наша Вселенная имеет свастичную структуру. При вращении ее звездные системы, которые мы, арии, называем Чертогами, время от времени проходят через пространства Темных миров. Тогда наступает тяжелая, черная пора – Ночь Сварога ! Эпоха Лисы – самое страшное время этой поры, но она же Ночь Сварога и завершает. Нигде, ни на одной планете силам Сатаны не удавалось удержаться после наступления эпохи Волка, неизбежно сменяющей эпоху Лисы!

К тем планетам, где человеческий дух оставался непокоренным, где не погибала совесть, мы, звездные арии, всегда спешили на помощь и совместно с их жителями изгоняли чужеземцев, лишая их возможности когда-либо вернуться обратно.

Те же планеты, где человек не выдерживал испытаний и оказывался слабее сил Зла, неизбежно в скором времени погибали, поскольку вместе с утратой совести утрачивался и путь, связывающий людей с их собратьями во Вселенной, с их всемогущими предками, с их Богами!

Доведенные до животного состояния, до отчаяния, до нравственного тупика, обитатели этих планет, перестав быть людьми, воевали друг с другом до полного взаимного уничтожения, используя ядерное оружие – непременный атрибут любой «высокоразвитой цивилизации».

«Цивилизация», предлагаемая чужеземцами людям взамен неизбывных Небесных законов РИТА, взамен подлинной культуры и подлинного счастья, приносила с собой убивающие дух и совесть сомнительные «блага» и низменные удовольствия и становилась орудием смерти, с помощью которого Сатана собирал свой «урожай». Богатый «урожай», Илья, благодаря которому Пекельные миры в тонких пространствах Нави никогда не пустуют!

Чужеземцы на таких обреченных планетах всегда погибают вместе с людьми, в силу своей глупости, жадности и властолюбия не отдавая себе отчета в том, что собственными деяниями укорачивают свое пребывание в мире Яви. Изначально лишенные совести, не имеющие никакого понятия о Золотом Пути Развития, по которому поднимаются (или опускаются) человеческие души при реинкарнации, чужеземцы в Пекельных мирах, где правят хаос, безумие и ужас, чувствуют себя, как дома. Но каково попавшим туда людям, Илья?! Вернуться на Золотой Путь из Пекельных миров очень и очень сложно…».

Илья снова заулыбался. Жена звездолетчика, видимо, давая мужу возможность передохнуть и собраться с мыслями, вновь украсила пергамент живыми, дышащими любовью, женскими строчками!

«Я обращаюсь к тебе, Илья, читающему это письмо через тысячу лет, а перед глазами вижу моего, оставляемого на Земле в страшную эпоху, крохотного сына, чьим далеким потомком ты являешься! Можно, я буду называть тебя в этом письме – «мой мальчик»? Благодарствуй, я знала, что ты мне не откажешь!».

Летящие строчки стали вдруг расплываться, Илья удивленно провел рукой по глазам и ощутил на пальцах непрошенную влагу. Наверное, в последние годы ему так недоставало теплоты, что эта теплота, дошедшая до него через тысячу лет, растрогала его до слез! Утерев глаза тыльной стороной ладони, разведчик продолжил чтение.

«Мой мальчик, мы живем вечно! Быть может, когда-нибудь, на Золотом Пути Развития, в иных мирах и в иное время наши жизни пересекутся. Тем, кто не сходит с Золотого Пути, оставляется родовая память, этот щедрый дар наших Богов! Мне кажется, я узнаю тебя, обязательно узнаю! Я буду очень гордиться тобой и твоими боевыми товарищами, вместе с которыми ты сейчас сражаешься со Злом плечом к плечу! Я хочу, чтобы твои друзья знали, что я их тоже люблю, как своего сына, как тебя.

Мы с мужем так верим в вас, мои хорошие! Вы не отдадите чужеземцам святую Русь, спасете и ее от поругания, и Землю от погибели! Мне почему-то кажется, что не только у тебя, мой мальчик, но и у твоих товарищей по оружию есть божественные метки…».

– Божественные метки, – подумал Илья с улыбкой, – конечно, есть! У Бравого, например, кроме ножевой и пулевой отметин на теле, есть еще след от женского укуса на левом плече! Жена цапнула его в первую брачную ночь, ошалев от страсти! А Бравый свою жену иначе, как Богиней, никогда и не называл!

Вновь – твердый мужской почерк.

«…В одну из Ночей Сварога схватились меж собой Гипербореи и Атланты – две ветви великой арийской расы, отличающиеся друг от друга лишь тем, что поселились на Земле в разных местах!

Начали войну Атланты. Битва была долгой, страшной, кровопролитной и жестокой. Ушла под воду Атлантида, Гипербореи победили. Арии победили ариев! Кому нужна была эта «победа»?!

Кто поддался лести и клевете горстки чужеземцев, кто возомнил себя под влиянием бессовестных славословий и лжи единственным арийским народом, который должен править Землей? – Атланты!

Кто под влиянием вольной, одухотворенной, счастливой жизни, остававшейся неизменной на протяжении сотен тысяч лет, утратил бдительность и ослабил поддерживаемый нашими Богами щит планеты, энергетика которого исходила из кратера Священной горы Меру у Северного Полюса? Ослабил настолько, что чужеземцы сумели незаметно просочиться на Землю и отравить ложью доверчивые души Атлантов, никогда не ведавших ее и потому не имеющих от нее иммунитета? – Гипербореи!

Кто расчистил себе дорогу к безграничной власти на Земле, ослабив тех, кому эта власть принадлежала по праву в силу мудрости, благородства, в силу умения справедливо распоряжаться ею для общего блага? – Чужеземцы!

После того, как это произошло, мы, арии, живущие в Чертоге расы великой – в звездной системе Большой Медведицы, не стали спорить, кто больше виноват в случившейся трагедии. В конце концов, мы никогда не снимали с себя ответственности за все, происходящее в нашей Вселенной, называемой Млечный Путь, потому что Чертог расы великой – праматерь всех белых людей! Сразу же с наступлением очередной эпохи Волка наши жрецы, наши ученые, техники, воины прилетели на Землю и помогли спасти то, что еще можно было спасти.

А спасти можно было не так уж много! После энергетических ударов погибающих Атлантов земная ось сместилась, Водоворот был уничтожен, Гиперборея стала медленно погружаться в пучину, началось оледенение….

Всемирный Потоп стал неизбежен!

Мы помогли ариям покинуть погибающий материк по Уральским горам, создать перевалочный пункт в Южных предгорьях Урала – Аркаим, заселить Беловодье – обширную территорию к востоку от Уральских гор. После того как вершина Священной горы Меру скрылась под водой и щит перестал действовать, мы создали новый щит и накрыли им Беловодье. Его энергетика исходит до сих пор из Великого Капища в Асгарде Ирийском, где несколько дней назад мы оставили нашего сына.

Я пишу «мы», Илья, подразумевая и земных ариев – бывших Гипербореев, и звездных, прибывших к ним на подмогу из Чертога расы великой. Территория, которую мы заселяли, была названа нами – Рассения, и она была огромна! Теперь, по прошествии нескольких тысячелетий, она зовется – Русь».

– Теперь она зовется – Россия, – с гордостью подумал разведчик, – и она по-прежнему – огромна!

«…После того как схлынули воды Великого Потопа, после того как отступил ледник, Земля на многие тысячелетия обрела тот вид, какой имеет она сейчас. Такой же через десять веков увидишь ее и ты, потому что очертания материков и континентов за это время не изменятся!

На Земле нашлось место и Красным народам – добровольным переселенцам из Чертога Огненного Змея, которым был отдан континент в Атлантическом океане, названном так в память о погибшем материке.

И Желтым народам – переселенцам из Чертога Великого Дракона; им была отдана часть континента Евразия к югу от Беловодья.

Народы с черным цветом кожи – люди с планет Чертога Мрачной Пустоши – давно уже живут в Африке. К сожалению, только догоны, в гостях у которых мы сейчас находимся, сумели противостоять кровавым соблазнам чужеземцев, подбивавшим их на человеческие жертвоприношения собственным Богам.

Любым Богам во Вселенной, кроме Сатаны, такие «жертвы» не только не нужны, а просто отвратительны!

За три с половиной тысячи лет до того как ты прочтешь это письмо, Илья, наступила новая Ночь Сварога, исход которой ты застал сейчас в мире Яви.

Воспользовавшись тем, что Чертог расы великой вновь проходит через пространства Темных миров, когда силы и возможности ариев ограничены, чужеземцы возобновили свою разрушительную «работу» на Земле. Не все из них погибли вместе с Атлантами во время кровавой бойни, когда по их наущению арии крушили ариев, – кое-кто выжил.

Обосновавшись в Египте, горстка чужеземцев сумела подбить фараонов на строительство пирамид, «честно» объяснив им, что пирамиды – прямой путь к звездам для царствующих особ после физической смерти. Самая гнусная ложь, Илья, – это полуправда! Любая пирамида и в самом деле – мощный энергетический Мост, связывающий Землю со звездами, но… лишь с Пекельными мирами, если внутрь этого сооружения поместить труп! По этому Мосту с наступлением новой Ночи Сварога чужеземцы получили подкрепление – несколько сотен сатанинских жрецов, главную уничтожающую силу в мире Яви. Свою разрушительную работу на Земле чужеземцы начали вновь, обрушившись, в первую очередь, на африканские народы.

Выстояли только догоны. Теперь каждую тысячу лет чужеземцы натравливают на них номмо – своих прирученных драконов, слепые орудия убийства! Трижды мы, звездные арии, помогали догонам справиться с ними. Если бы нам удалось обнаружить их тотем!.. Возможно, это удастся вам – отважным русским воинам…».

– Удастся, – улыбнулся Илья и осторожно взглянул на королеву, – с такой-то помощницей!

«Сильная жрица» походила сейчас на утомленного до крайности ребенка, заигравшегося до того, что он свалился рядом с любимыми игрушками и уснул беспробудным сном. Илья просто не давал ей сомкнуть глаз своей любовью. В конце концов, Таня сдалась и забрала из дупла священного Дерева заветный ларец, потратив на это минуты три и ухитрившись не разбудить Немо. Поставив ларец около Илии, она рухнула на шкуры рядом с разведчиком с другого бока и, совершенно обессиленная, уснула.

– Через два дня и две ночи, – усмехнулся Илья, – скажешь тоже! И суток не прошло…

Он еще раз с нежностью взглянул в лицо спящей чернокожей Богини и вернулся к Посланию.

«…Те Красные, Желтые и Черные народы, которые не утратили совесть, соблюдали законы РИТА, теперь – союзники ариев в борьбе с силами Зла.

Я пишу теперь, потому что за семь с половиной тысяч лет до того, как это письмо попало тебе в руки, Русь одержала Великую Победу над Древним Китаем. Тогда он назывался Аримией и решил по простоте душевной за счет Беловодья расширить границы своей и без того немалой территории! Война была настолько тяжелой, а Победа – столь значительной и важной для Руси, что русские люди дату заключения Мирного Договора с народами, прибывшими когда-то из Чертога Великого Дракона, избрали новой точкой отсчета своей истории. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, на Руси – 7515 год от Сотворения Мира в Звездном Храме!».

– Как бы не так! – с огорчением подумал Илья, вспомнив введенный в 1700 году новый календарь, берущий начало от Рождества Христова, не имеющего к России ровным счетом никакого отношения. Петр Первый 5508 лет из новейшей русской истории просто вычеркнул! Теперь у нас – 2007 год…

«Древний Китай по этому Мирному Договору обязался отгородить свою территорию от Беловодья Великой Китайской Стеной и никогда без особого разрешения за ее черту не переступать! Накладно, конечно, для них, зато с тех пор на Руси говорят: русский с китайцем – братья навек!».

Илья чуть не подпрыгнул на шкурах от неожиданности!

С тех пор говорят?! Семь с половиной тысяч лет?! А коммунисты утверждали, что они сами придумали этот «слоган»!..

«Русского полководца, командовавшего Армией, одержавшей эту Великую Победу, звали Георгий. Так и прозвал его благодарный русский народ – Георгий Победоносец! Живописцы изображали его, поражающим копьем Дракона. Очень символично, ты не находишь?..».

– А христианские попы прибрали великого русского воина к своим липким рукам, – хмуро подумал Илья, – и утверждают, что это их святой, пострадавший за христианскую веру! По их мнению, он и родился-то в Турции…

«…Несколько тысячелетий после Всемирного Потопа народы растекались по Земле, заселяя все новые и новые территории, часто перемешиваясь между собой, образуя новые нации.

Что ж, это нарушения законов РИТА, которые, впрочем, происходят везде, где живут люди. Человек далеко не всегда использует, изначально предоставленную ему Всевышним, свободу воли на собственное благо. Тем более что самая великая сила во Вселенной – Любовь! Ей никакие законы не писаны…».

Опять – взволнованный женский почерк.

«Не слушай моего мужа, Илья, он такой бабник! Любовь, видите ли! Когда я, праведная арийка из уважаемого рода, в невестах у него ходила, он в нашем же Чертоге расы великой чуть не женился на женщине-амфибии! Это что-то вроде ваших русалок, представляешь?! Что он нашел в этой земноводной «красотке» – до сих пор понять не могу! За ушами – жабры, смотреть противно! Прически никакой, на ногах между пальцев – перепонки! Представь только педикюр на таких конечностях! «Любовь», – говорит! Покажет ему над водой эта водоплавающая кукла, извини меня, голый зад – тут же и любовь! Я его, своего сговоренного жениха, неделю у пруда со скалкой караулила, еле отбила! Женись только на арийке, мой мальчик, не слушай никого!..».

Выронив пергамент, Илья с минуту сотрясался от беззвучного смеха. Он сумел взять себя в руки только после того, как прекрасная королева догонов беспокойно зашевелилась во сне и начала помаргивать длинными ресницами. Разведчик, чтобы не разбудить свою чернокожую любовницу и дочитать Послание без помех, пропустил несколько абзацев, написанных его возмущенной прародительницей, и начал с тех строк, которые вывела мужская рука.

«…За нарушения Небесных Законов рода и крови – одно наказание: движение вспять по Золотому Пути Развития при реинкарнации. Но ничто не мешает человеку в следующих жизнях вновь подниматься по этому пути, никаких вечных наказаний не существует!

Арийские женщины, к сожалению, этого не понимают. Моя жена, во всяком случае, до сих пор повсюду таскает с собой эту пресловутую кухонную скалку…».

– Да-а-а, – поежился Илья, – любовь, действительно, – самая великая сила! Если, конечно, не принимать во внимание ревность…

У входа в королевскую хижину раздался тихий шипящий свист.

Илья убрал тонкую пачку пергаментных листов в ларец, осторожно выскользнул из-под руки юной жрицы, быстро оделся и вышел за порог.

Бравый знаками позвал его за собой.

 

– Вертолет будет завтра в полдень, – сообщил Бравый, когда разведчики отошли от хижины на почтительное расстояние. – Хороший вертолет, «Апач». Догадайся, кто будет его пилотировать?

– Римлянин, – пожал плечами Илья.

– Надо же! – удивился его друг. – А Верховный жрец вчера утверждал, что королева уже через сутки лишит тебя мыслительных способностей, даже пари предлагал.

– Видимо, пожалела, – улыбнулся разведчик.

– С Римлянином на борту будет еще один человек – полковник британской разведки Роберт Дрейк.

– Тот, кто вывел нас на догонов?

– Да. Вооружение вертолета – два крупнокалиберных пулемета по открытым бортам; потребуется еще один стрелок. Уномао обещает, что Немо завтра к утру будет в форме, он и полетит. Носиться с автоматом по джунглям ему пока будет тяжеловато. Таня полетит четвертой.

– Она-то зачем там нужна?! – удивился Илья. – В качестве балласта?

– Она так решила, – усмехнулся Бравый. – Ее отец утверждает, что за восемнадцать лет ему ни разу и ни в чем не удавалось переубедить свою дочь! Но, как ни странно, в итоге она всегда оказывалась права.

– Да, – с улыбкой подтвердил Илья, – очень сильная жрица!

– Кроме того, к номмо у нее личные счеты: один из погибших позавчера воинов был отцом ее ребенка.

– У нее есть ребенок?!

– Есть. У нее сын, и этого сына нам посчастливилось спасти. Он – прямой наследник королевского престола, точнее, тех драгоценных шкур, которые этот престол заменяют!

– Странно, что король и наследник разгуливали по джунглям без охраны!

– Во-первых, отец ребенка королем не был: он не из жреческого сословия. Если венценосная особа – женщина, а среди жрецов нет для нее подходящего жениха, ее мужчиной и отцом наследника или наследницы становится один из воинов, которого она сама выбирает. То же происходит, если царствует король. Нет подходящей жрицы – он берет себе любую, приглянувшуюся ему девушку и делает ее своей женщиной. Так догоны и соблюдают законы РИТА. Обратил внимание, какое это красивое племя?

– Еще бы! А во-вторых?

– Во-вторых, у догонов в окрестных джунглях просто нет врагов! Они создали в радиусе пятидесяти километров некий периметр высотой в двадцать метров, связав тонкими энергиями стволы эбеновых деревьев. Через него, кроме догонов, могут беспрепятственно проникать только животные и очень сильные арии с чистой кровью. Другие люди не могут: приближение к периметру вызывает у них настоящий ужас!

– В общем, территория догонов «заколдована»?

– Можно и так сказать. Они «заколдовали» ее больше трех тысяч лет назад, вышвырнув за ее пределы навязчивых чужеземцев с их угодливыми улыбками, подлыми соблазнами и Всевидящим Оком на гранях миниатюрных пирамидок, которые незваные гости пытались всучить догонам в качестве подарков. По этой защищенной территории и носили наследника, знакомя его с окружающим миром, погибшая женщина была его кормилицей. Что тебе оставили звездолетчики?

– Оберег и письмо на пергаментных листах. Послание написано современным русским языком, только я еще и половины не прочел.

– Охотно верю, – заметил Бравый, – часа не прошло, как ты его получил!

– Откуда ты знаешь, – улыбнулся Илья, – за хижиной наблюдал?

– Не было нужды! Все племя вытаращилось на свою королеву, когда она с блаженной улыбкой на сонном лице, пошатываясь, шла к баобабу, а потом возвращалась с ларцом. Ты довел ее до такого состояния, что она даже забыла надеть свою набедренную повязку. Скажу тебе откровенно – очень впечатляющее зрелище!

– Держись, Бравый, – поддразнил друга Илья, – у тебя жена!

– Как ты думаешь, долго еще твоя красавица проспит? Могли бы читать письмо вместе, если, конечно, это не запрещено теми, кто его написал.

– Проспит она никак не меньше четырех часов! – самодовольно заявил Мастер «на все руки». – И какие могут быть запреты для воинов с божественными метками?! – добавил он, хлопнув друга по левому плечу, укушенному «божественными» супружескими зубами. – Сейчас сбегаю за ларцом и мы…

– Илия!!! – прозвучал на всю поляну требовательный и слегка капризный женский голос.

– Лечу! – заторопился разведчик, устремляясь к хижине.

Бравый и догоны проводили его сочувственными улыбками.

 

Военный совет в расширенном составе состоялся следующим утром на поляне в тени баобаба.

Племя догонов кроме Уномао, Тани и Омабио представлял начальник личной королевской гвардии Эмутоо, грозный облик которого выгодно оттеняла его накидка из львиной шкуры. Хозяева и русские офицеры уселись в кружок прямо на траве.

Голова королевы уютно покоилась на плече Ильи. И она, и ее «неутомимый любовник», несмотря на важность момента, изредка клевали носом.

Оперативное совещание с общего согласия возглавил Немо, чувствующий себя на удивление свежо и бодро. Лишь чуть-чуть проступившая сквозь загар на его лице бледность напоминала о страшном укусе черной мамбы.

– Что ж, подведем итоги, – улыбнулся командир разведгруппы морского спецназа ГРУ «Дельфин». – За щитом будут действовать две группы догонских воинов по пять человек в каждой. Одну группу возглавит Омабио, вторую – Эмутоо. Группу Омабио будет сопровождать Бравый, с группой Эмутоо пойдет Мастер. Как оба отряда будут действовать на открытой местности и как – на тропе в джунглях, мы подробно обсудили. Вертолет заберет меня и Ее Величество на ближайшей поляне в двух тысячах метрах отсюда.

– А почему не здесь? – спросил Верховный жрец.

– Придется открывать щит, это опасно. Кроме того, при посадке и взлете вертолет потоками воздуха разметет много хижин вашей деревни. Зачем вам лишние хлопоты?

Уномао кивнул.

– Тропу, ведущую к месту посадки, хорошо знает Эмутоо. Королева и я проделаем путь к вертолету с его группой. Бравый и Омабио со своими воинами – прикрывают.

– Вы позволите, Ваше Величество?.. – осторожно начал начальник королевской гвардии.

– Не позволю! – коротко возразила Ее Величество, легко прочитав его мысли, и нахмурилась. – Решение принято: я полечу!

– Как вам будет угодно, – вздохнул Эмутоо.

Немо взглянул на королеву с интересом: друзья уже сообщили ему во всех подробностях обо всем, что он, по выражению Бравого, «проспал, как сыч в дупле», в том числе – и о необыкновенных способностях юной жрицы.

– Вы же никогда не летали! – заметил он мысленно.

– Все когда-то бывает в первый раз! – резонно возразила королева, деликатно зевнув, и вновь смежила веки, склонившись к плечу Ильи.

Немо усмехнулся и продолжил:

– Боевые возможности номмо нам известны. Их главное и единственное преимущество: они способны быстро и скрытно подбираться к цели!

Однако они обладают и множеством недостатков, делающих их легко уязвимыми для стрелкового автоматического оружия.

Во-первых, не выйдя из Нави в Явь, драконы никому не могут причинить вреда!

Во-вторых, материализоваться в Яви номмо могут не раньше чем через две секунды после возникновения сгустков воздуха в месте их появления. Две секунды для пули – это чрезвычайно много! Если даже драконы будут наваливаться на группы догонских воинов целыми стадами, подавляющее большинство из них будут тут же уничтожены пулеметным огнем с вертолета и автоматным огнем Бравого и Мастера. Уцелевших врагов воины добьют копьями.

В-третьих, драконы могут скрытно отрываться от земли и возникать в воздухе, но лишь на высоте, не превышающей двадцати метров. Значит, до вертолета им не дотянуться, и повредить его они не смогут!

В-четвертых, все их вооружение – клыки и когти.

В-пятых, судя по тому, как долго и упорно номмо пытались атаковать нас в джунглях, с треском «являясь» прямо под наши пули, они очень туго соображают!

Есть и другие недоработки в их, если можно так выразиться, «боевой подготовке», но и перечисленных достаточно, чтобы мы могли быть уверены в победе.

В этом сражении для нас важно достичь двух целей: первое – победить с наименьшими потерями, второе – обнаружить и уничтожить тотем!

– Уничтожать тотем не обязательно, – заметил Верховный жрец.

– Почему? – удивился Немо. – У вас от него – сплошные неприятности!

– Тотем напитан тонкими энергиями, без них он – кусок дерева, не более. Если иногда колоть его стальным наконечником копья или ножом, к нему уже никто не прилетит.

– Мало того, – открыв глаза, мстительно добавила королева, – у тех, кто с ним связан через Навь, будут страшно болеть зубы! Пусть помучаются…

– Хорошо, – согласился Немо, – делайте с ним, что хотите. Осталось только его найти!

– Найдем, – сонно пробормотала жрица, закрывая глаза. – На вертолете – найдем…

 

Руководство прикрытием боевых групп, уходящих за «линию фронта», с охотой взял на себя Верховный жрец. Взобравшись на крышу собственной хижины, Уномао соколиным взором оглядел вверенное ему Богами племя догонов и остался доволен.

Несмотря на то что не было необходимости убирать односторонний щит, который не представлял собой никакой преграды для покидающих поляну воинов, Уномао расположил своих подданных так, как если бы щит был убран.

Женщины и дети образовали круг и опустились на корточки. Их обступила сотня воинов с копьями наизготовку; священное Дерево было также окружено по всем правилам древнего боевого искусства, привезенного догонами на Землю двести тысяч лет назад вместе с их обычаями, родовой памятью и серебристыми шкурами. Три сотни воинов, расположившись по периметру поляны, направили стальные наконечники копий в сторону джунглей. Королевская гвардия в львиных накидках выстроилась в три ряда позади отрядов Эмутоо и Омабио, готовая метнуть копья во врага, если номмо навалятся сразу, как только боевые группы пересекут границу щита.

– Приготовились!.. – зычно прокричал Верховный жрец и для пущей важности воздел вверх правую руку.

Его глаза торжественно устремились ввысь за простертой в историческом жесте рукой и… столкнулись с желтыми глазами противной клыкастой морды, плотоядно уставившейся сверху на новоявленного Бога войны метрах в трех от его ладони.

Уномао онемел от неожиданности.

Дракон облизнулся и так резко ткнулся мордой вперед, норовя оттяпать полководцу историческую длань, что сломал о щит оба клыка. Верховный жрец непроизвольно отдернул руку, сделал неловкое движение и провалился сквозь пальмовые листья.

– Вперед! – крякнул Уномао, больно упав спиной на покрытый шкурами пол.

Отряды догонов, королева и разведчики ринулись за периметр.

Сражение началось!

 

От внешней границы щита до зарослей было не больше пятнадцати метров. Это узкое пространство в том месте, где боевые группы начали прорыв, сразу замутилось множеством колышущихся облачков.

Эмутоо, вооруженный коротким копьем и мачете, был на острие атаки. Он разил копьем врага и тут же обрубал ему лапы, лишая возможности полоснуть в агонии длинными и острыми, как ножи, когтями. Ловко уворачиваясь от когтей и клыков наседавших со всех сторон номмо, Эмутоо выдирал копье из поверженной туши и всаживал его в следующего дракона. Накидка из львиной шкуры придавала грозно нахмурившемуся и рычащему от ярости начальнику королевской гвардии подлинное сходство с Царем зверей!

Сразу за ним продвигались Илья и Немо, спокойно и сосредоточенно работающие самурайскими мечами. У каждого из разведчиков в левой руке был короткий меч – вакидзаси, в правой длинный – катана. Это смертоносное оружие в опытных тренированных руках, со свистом рассекая воздух, действовало быстро и эффективно. Груда убитых врагов вокруг русских офицеров росла, заваливая идущим позади группам путь в направлении прорыва.

Эмутоо, Илья и Немо сражались, прыгая по окровавленным серо-зеленым тушам!

Четверо гвардейцев в львиных шкурах, двигавшиеся сразу за разведчиками, плотно обступив свою королеву, вынуждены были приостановиться.

– Вправо! – коротко и властно произнесла Таня.

Она начала смещаться в правую сторону к свободному пространству. Ее гвардейцы передвигались вместе с ней, разя драконов копьями.

– Влево! – приказал Омабио, двинувшись со своими воинами в левую сторону и освобождая для Бравого сразу три сектора обстрела.

Бравый, вооруженный двумя пистолетами, с облегчением вздохнул. Он начал стрелять с обеих рук в появившихся, наконец, в поле его зрения номмо, помогая воинам и в центре, и на обоих флангах.

К месту сражения спешил Верховный жрец, потрясая зажатым в правой руке копьем и потирая левой рукой ушибленную спину.

– Первая шеренга – вправо, вторая – влево, третья – пять шагов вперед! – скомандовал он королевским гвардейцам, стоящим с копьями наизготовку, но не имеющим возможности их метнуть из-за образовавшейся впереди кутерьмы.

Три десятка воинов в львиных накидках мгновенно перестроились в одну линию, взяв под контроль фланги и центр.

Сделано это было исключительно вовремя: на правом фланге, там, где под прикрытием четырех гвардейцев находилась королева, возникло сразу штук тридцать мутных облачков.

– Правый фланг, бей!! – взревел Уномао, бросаясь на выручку к дочери.

Он преодолел границу щита одновременно с десятью копьями, брошенными гвардейцами в гущу врагов, и ринулся в схватку.

Развернувшись, Бравый стрелял по атакованному крупными силами правому флангу с обеих рук, но скорость стрельбы в этом, мгновенно разворачивающемся, боевом эпизоде не давала нужного эффекта: сраженные пулями драконы падали не сразу, на несколько секунд заслоняя собой других атакующих тварей.

Двое из четырех гвардейцев королевы пали от ужасных когтей, успев напоследок унести за собой на стальных наконечниках копий по одному врагу.

Оттеснив королеву и прижав ее спиной к внешней границе щита, Верховный жрец и два израненных, но оставшихся в строю воина ударили копьями в троих из двух десятков продолжающих наседать врагов.

Из-за щита вылетел еще десяток копий, и несколько пораженных ими номмо замельтешили в агонии передними лапами, пытаясь вырвать древки из своих тел. На узком пространстве между внешней границей щита и погибающими драконами когти беспорядочно молотящих в воздухе лап буквально растерзали двух последних гвардейцев из группы Эмутоо, закрывших собой королеву и ее отца.

Уномао успел вырвать из шеи врага свое копье. Над шевелящейся серо-зеленой грудой возникла еще одна желтоглазая морда. Лишенная обоих клыков, она чем-то походила на лицо подгулявшего дебила! Дракон разинул пасть.

Верховный жрец узнал его сразу. Эта наглая тварь, по чьей вине он несколько минут назад на глазах всего племени продырявил собственную крышу, вызвала в нем особенную ненависть! Злорадно ухмыльнувшись, Уномао с силой вонзил копье в лишенное клыков ротовое отверстие. Острие копья вышло из затылка наглого дегенерата, желтые глаза потухли…

– Бравый, оставляем центр, – раздался в наушнике разведчика спокойный голос Немо, – растаскиваем противника. Работаешь левый фланг с Омабио.

– Принято.

Бравый по скользким от крови тушам выскочил наверх и начал смещаться влево, поливая огнем атакующих левый фланг драконов. Омабио, потерявший убитым только одного воина, понял маневр и с тремя своими бойцами начал смещаться в ту же сторону.

На утреннем оперативном совещании было принято решение: в случае массированной атаки противника, при выходе обеих групп из-под щита, от боя не уклоняться, а истребить максимально возможное количество врагов на месте. Это должно было облегчить в дальнейшем главную цель карательной экспедиции – поиск тотема.

Единственное, чего не предусматривал план, – выхода из-под щита Верховного жреца, который должен был маневрировать остававшимися внутри купола войсками, распоряжаясь подкреплениями и действуя по обстановке. Теперь и он, и королева остались в одиночестве снаружи без всякого прикрытия. Но – лишь на короткие мгновения!

Возникшие над грудой умерщвленных врагов их собратья стали падать, испуская фонтаны крови из пробитых пулями голов: заработали бесшумные автоматы Немо и Мастера, убравших самурайские мечи за спину в деревянные ножны и сменивших оружие. Это очень обрадовало Уномао и его царственную дочь, азартно помогающую отцу выдернуть копье из лишенной клыков головы. Застрявший в крепком затылке врага наконечник мешал им это сделать.

Эмутоо, спрыгнув сверху в образованную тушами яму, левой рукой легко вырвал копье из головы дракона и с почтительной улыбкой вручил его Верховному жрецу.

– Благодарю, – проворчал Уномао, ухитрившийся опростоволоситься второй раз за непродолжительное время.

– Если не возражаете, Ваше Величество, мы будем перемещаться вправо, – уважительно произнес начальник личной королевской гвардии.

– Ты еще поклонись! – воскликнула Таня, оглядев своего залитого кровью офицера в истерзанной львиной накидке. – Ты ранен?

Кровь на нем была, в основном, чужая, но один касательный удар страшного когтя, полоснувший его по груди, он все же пропустил.

– Пустяки, – скромно ответил Эмутоо и значительно взглянул в лицо своей повелительнице, даже не пытаясь скрывать от нее своих мыслей. – Как говорят арии, до свадьбы заживет…

Лишившись своего мужчины три дня назад и зная, что к вечеру ее покинет любовник, который никогда не станет ее суженым, королева внимательнее всмотрелась в глаза начальника своей личной гвардии и улыбнулась.

– Арии говорят правильно, – ласково произнесла она и, тут же сменив тон на повелительный, добавила: – А теперь – в бой!

 

Глава 19. Тотем

 

Двое мужчин в форме офицеров американской морской пехоты беседовали, сидя на траве в тени вертолета. Открытые борта винтокрылой машины, стоящей посреди залитой солнцем небольшой поляны, ощерились стволами двух крупнокалиберных пулеметов. Разговор велся по-русски.

– Хочу поздравить вас, уважаемый «полковник Чук», – с улыбкой произнес офицер в чине капитана, – операция по обзаведению вертолетом проведена вами просто блестяще! Не скрою, мне тоже случалось проделывать нечто подобное, но ни разу – с помощью водки!

«Полковник Чук», темноволосый мужчина лет сорока пяти с седыми висками и пронзительными синими глазами, в которых, казалось, навечно поселились веселые искорки, усмехнулся.

– Я тоже могу вас поздравить, дорогой «капитан Гек»: после вчерашнего застолья в отеле вы сегодня утром были «ни в одном глазу»! В отличие от наших американских приятелей, у которых мы одолжили их офицерскую форму.

«Капитан Гек», сероглазый брюнет не старше тридцати пяти – тридцати шести лет, обмахиваясь фуражкой, сочувственно покачал головой.

– Я им не завидую. С такого похмелья не принять с полстакана – легче умереть!

– Не умрут. Я в холодильнике их номера оставил литровую бутылку «Столичной». Кстати, господин «капитан», у вас железный организм: вы-то ведь точно не опохмелялись!

– У меня есть чудодейственные пилюли, господин «полковник», – признался «капитан Гек», извлекая из кармана небольшую пластиковую коробочку и вытряхивая на ладонь желтую пилюлю с синим ободком, – новейшая разработка одной совершенно секретной американской лаборатории! Эти пилюли созданы специально для работающих в России разведчиков-нелегалов: у вас, как принято считать в определенных кругах, вся стратегическая информация выбалтывается исключительно за накрытым столом. Отрезвляют мгновенно! Я хотел и вам предложить это чудо-средство, но не рискнул: вдруг вы обидитесь. Хотите?

– Благодарю, у меня есть.

«Полковник Чук» раскрыл ладонь. На ней лежала точно такая же желтая пилюля с синим ободком. «Капитан» рассмеялся и спрятал заветную коробочку в карман.

– Похоже, в американских «каменных джунглях» мы ходим по одним и тем же охотничьим тропам!

– Очень часто! Кстати, вы так и записали нас в журнале авиабазы – «Чук и Гек»?

– Постеснялся. Продиктовал дежурному – «Чип и Дэйл», он сразу решил, что мы – свои! Тем более, под гипнозом…

Офицеры замолчали и прислушались, пытаясь в праздничных шумах полуденных джунглей: шелесте листвы, громком пении птиц, истеричном верещании обезьян — услышать чужие для этих мест звуки сражения. Посторонние звуки не прослушивались.

– Кстати, об «охотничьих тропах», – заговорил «полковник», доброжелательно поглядывая на «капитана». – Мои люди подобрались к диску с материалами о догонах на три дня позже ваших. «Ларчик», разумеется, оказался пуст. Три месяца назад диск анонимно был передан в наше посольство в Лондоне…

«Полковник» немного помолчал, потом спросил, прямо глядя в глаза «капитану»:

– Почему вы помогли нам, Роберт?

– Решение принимал премьер-министр, с моей подачи, разумеется. Есть у меня такая привилегия: в исключительно важных случаях информировать его напрямую, минуя мое непосредственное руководство. Решение было принято по велению совести.

– То есть я могу сделать вывод, что ваше непосредственное руководство совести лишено? – улыбнулся Римлянин.

– А ваше? – парировал Корсар. – Вы не думали, с чьей подачи вас полгода назад едва не потопили в Полинезии? Ни ЦРУ, ни наша разведка профессиональных международных террористов на вас не выводили.

– Я знаю. Предателей мы изобличили.

– Поздравляю! Странно, что не было официальных некрологов по поводу безвременной кончины «группы ответственных товарищей»…

– Пусть этим «товарищам» тамбовский волк некрологи сочиняет, – хмуро произнес Римлянин. – Вам известно, как догон попал в руки американцев?

– Он увлекся охотой и, преследуя лань, миновал энергетический периметр. В незнакомых местах догон заблудился, проплутал по джунглям десять суток и вышел к той самой американской авиабазе, откуда мы с вами угнали вертолет. Опомнился он уже в Лэнгли .

Полковник Дрейк отшвырнул носком форменного американского ботинка слишком близко подползшую змею и продолжил.

– По агентурным каналам я выяснил предысторию получения этих ценнейших для человечества материалов, записанных на диск в единственном экземпляре. Вся эта информация была добыта с помощью откровенной лжи! Догона объявили «великим воином», его допросы были обставлены, как чествования с бесконечными возлияниями. Не ведавший до тех пор крепких спиртных напитков простодушный догонский воин охотно выложил все, что интересовало ЦРУ. Все первичные материалы были впоследствии уничтожены, пострадал ни в чем не повинный человек, которого сначала нагло обманули, а потом – убили!

– Догонский воин убит? – переспросил Римлянин.

– Убит и кремирован, – хмуро подтвердил Корсар. – Диск подлежал уничтожению, мне удалось этому помешать…

На некоторое время повисло тягостное молчание. Разведчики думали о чудом уцелевшем диске и записанной на нем информации.

Язык древнего племени догонов. История этого звездного народа, прибывшего на Землю двести тысяч лет назад. Сведения о его прародине – планете Дого из Чертога Мрачной Пустоши. Его обычаи, его враги, его энергетический щит, его друзья и помощники – звездные арии из Чертога расы великой!..

Все, что хранила родовая память догона и было перенесено на диск, должно было быть стерто, уничтожено по приказу тех, кто не хотел, чтобы эта правда пошатнула власть «Всевидящего Ока», уже три с половиной тысячи лет пронизывающего Землю сатанинским взглядом.

– Чужеземцы!.. – негромко и зло проворчал Римлянин.

– Как вам известно из записей допросов догонского воина, – продолжил британский разведчик, – тысячу лет назад звездные арии оставили в памяти жрецов некое Пророчество. Два основных момента этого Пророчества жрецы сообщили воинам племени: это либо посадка звездолета на территории догонов шестьдесят лет назад, либо прибытие к ним в этом году арийских воинов из страны под названием Русь, которые спасут племя от номмо, если посадка не состоится. Я передал вам диск, чтобы Пророчество сбылось хотя бы во второй части.

– Оно бы сбылось и в первой части, – заметил Римлянин, – если бы Корабль не был сбит.

– Вам и это известно?

– Мне даже известно, где он находится, и как выглядят звездолетчики.

– Они – арии.

– Вот именно! Зато мне до сих пор не известна система самоуничтожения подземной лаборатории, в которой находится звездолет. Система должна сработать при попытке его захвата. Не зная ее, мы не спасем ни Корабль, ни наших звездных союзников.

– Эта система известна мне, – негромко сказал полковник Дрейк.

Русский и британский разведчики пристально взглянули друг другу в глаза и поднялись на ноги.

– Если я правильно понял – мы договорились? – полувопросительно произнес Римлянин и первым протянул руку.

Корсар ответил крепким пожатием, но руку Римлянина из своей руки выпускать не торопился.

– Мы договорились, – подтвердил Роберт Дрейк, одобрив этими словами создание неформальной разведывательной коалиции. – Однако мы с вами – в неравном положении: вам известно обо мне все, мне о вас – абсолютно ничего! Прошу вас в знак доверия сообщить мне ваше настоящее имя, воинское звание и уровень ваших полномочий.

Римлянин негромко произнес несколько слов. Британский разведчик уважительно вскинул брови, и мужчины, улыбнувшись, встряхнули друг другу руки!

 

Удерживая вертолет на тридцатиметровой высоте, Римлянин смотрел вниз и оценивал картину боя, разворачивающегося под их винтокрылой машиной.

Немо и Таня продолжали скользить на тросе вверх и находились уже в пятнадцати метрах над землей. Пристегнувшись к тросу ремнями, капитан второго ранга Евгений Полежаев левой рукой крепко прижимал к себе королеву догонов, а правой направлял острие длинного самурайского меча на возникающих в опасной близости клыкастых тварей.

Однако воспользоваться мечом командиру разведгруппы ни разу не пришлось. Полковник Дрейк, включив автоматическую лебедку на «подъем», точным пулеметным огнем сбивал номмо, появлявшихся вокруг русского офицера и чернокожей красавицы. Туда, где очереди были бы опасны для них самих, Корсар, опытный воин, пулемет не направлял.

С земли его дублировали Мастер и Бравый, пустив в ход четыре пистолета. Они стреляли из-за деревьев с обеих рук в драконов, возникавших в непосредственной близости от Немо и Тани.

По встряхиванию крон деревьев и бурному шевелению листвы неподалеку от позиции разведчиков Римлянин понял, что от наседающих в джунглях драконов его офицеров прикрывают догонские воины, но сколько их осталось в живых, пока определить не мог. Он едва удерживался от того, чтобы резко поднять вертолет: медленно скользящие вверх на тросе люди были отличной приманкой, а номмо, пытающиеся их достать, становились удобной мишенью.

Груда поверженных врагов под вертолетом росла с каждой секундой, а количество мутных облачков, возникавших вокруг Немо и королевы, не уменьшалось.

Наконец, когда высота в двадцать метров была преодолена, драконы стали появляться в воздухе заметно реже. Корсар беспощадно косил их из пулемета, не оставляя врагам ни единого шанса, возникнув, вновь раствориться в Нави. В конце концов, потеряв убитыми еще с десяток сородичей, номмо сообразили, что до легкой, как им казалось, добычи им не дотянуться и всю свою звериную ярость обрушили на людей, оставшихся на земле.

Полковник Дрейк прекратил огонь, опасаясь в содрогающихся под натиском драконов джунглях зацепить кого-нибудь из людей. Он втащил Немо и Таню в вертолет и с удивлением взглянул в глаза чернокожей красавицы. В них не было ни тени страха, лишь бесшабашное веселье и боевой задор!

Немо, не теряя ни секунды, приник ко второму пулемету, выискивая цель. Цели в густой колышущейся листве не просматривались.

Корсар слегка подтолкнул Таню ко второму пилотскому креслу и взял свой пулемет наизготовку, тут же убедившись, что стрелять бессмысленно. Бой в джунглях достиг своего апогея, но помочь людям, сражающимся с нечистью на земле, возможности не было.

Королева с комфортом разместилась в кресле, Римлянин надел на нее наушники.

– Добрый день, Ваше Величество, – услышала она в наушниках веселый мужской голос и повернулась к пилоту.

Мужчина, сидящий рядом с ней, заставил ее любвеобильное сердце забиться, как пойманная в силок пичужка. Гордый профиль, темные волосы с серебрящимися висками, синие глаза, властный и одновременно доброжелательный взгляд…

«Король, – решила Таня, – настоящий арийский король!».

– Вы мне льстите, Ваше Величество, – улыбнулся Римлянин. – Называйте меня Пал Палыч.

«Он жрец, очень сильный белый жрец!».

Таня попыталась проникнуть в его мысли, но они были прикрыты темной завесой, как щитом.

– А вы, Пал Палыч, можете называть меня просто по имени, – кокетливо улыбнувшись, произнесла королева догонов. И подумала: – вот бы с кем упасть на драгоценные шкуры… и больше не вставать!

– Увы, милая, нет времени, – вздохнул «Пал Палыч». – Сможешь определить направление?

С сожалением оторвавшись от лица мужчины, безусловно, лучшего во Вселенной, Таня взглянула вниз на сотрясающиеся джунгли, прикрыла глаза и сосредоточилась, настраиваясь на мыслительную волну врагов.

– В самом деле, «туго соображают», – подумала она с раздражением, вспомнив слова Немо, сказанные им утром на военном совете. Однако вектор устремлений драконов определить сумела.

– Туда, – указала она рукой на юго-запад. – Они собираются отступать!

– Сколько их осталось?

– Примерно шесть раз по десять, у них паника.

– Бравый, – произнес Римлянин, глядя на трясущиеся кроны деревьев, – навалитесь, они дрогнут. Курс – зюйд-вест.

– Принято, – отозвался Бравый. – Нас осталось пятеро, двое легко ранены.

– Омабио, держи автомат! – услышал Римлянин в наушнике голос Мастера и повернулся к Тане.

– Они что – ваших воинов стрелять научили? – спросил он с интересом.

Королева растерялась и смущенно отвела глаза. Увидев в ее мыслях все, чем «очень сильная» жрица занималась последние несколько суток, Римлянин улыбнулся.

– Не смущайся, Таня, – успокоил он красавицу, предпочетшую женские занятия королевским, – любовь всегда важнее!

«Пал Палыч» набрал высоту до пятидесяти метров и развернул вертолет таким образом, чтобы у Корсара и Немо были удобные сектора обстрела при движении.

Таня с тревогой всматривалась в джунгли. Внезапно внизу все замерло, схватка закончилась.

– Внимание, Пал Палыч, – раздался в наушнике Римлянина голос Бравого, – они отступили. Двигаться дальше будем втроем. Верховный жрец и начальник королевской гвардии вернутся в деревню.

– Принято. Пять минут на отдых и – вперед!

Римлянин повернулся к Тане.

– С твоим отцом все в порядке, он лишь легко ранен.

– А что с…, – королева замялась.

– С твоим будущим мужем тоже все хорошо, – улыбнулся Римлянин. – Встретитесь с ним в деревне. Роберт, Немо, внимание! Через три минуты отряд начнет движение на зюйд-вест. Будем следовать за ними.

– Принято, – прозвучали в наушниках голоса офицеров.

 

В течение двух часов Мастер и Бравый следовали за Омабио, безошибочно находящим невидимые тропы в направлении, корректируемом королевой догонов.

Вооруженный автоматом Ильи догонский воин все время норовил им воспользоваться, но не успевал. Как только где-то поблизости раздавался треск, звучала почти бесшумная автоматная очередь Бравого или раздавались глухие хлопки пистолетов с глушителями, которыми орудовал Мастер. Омабио не успевал даже вскинуть свое оружие. В конце концов, он оставил это бесполезное занятие и сосредоточился на поиске троп.

Когда драконы предприняли неожиданную попытку материализоваться над кронами деревьев, чтобы всей своей массой обрушиться на людей и раздавить их, на борту вертолета заработали сразу два пулемета и полтора десятка номмо попадали вниз уже мертвыми, не причинив воинам никакого вреда.

Вот уже сорок минут разведчики и Омабио продвигались по джунглям, не встретив ни одного врага.

– Там! – неожиданно воскликнула Таня, показав рукой на острую возвышенность посреди затерянной в джунглях поляны.

– Внимание всем – мы у цели, – произнес Римлянин, направляя вертолет к одинокой скале с естественным гротом у основания. – Отряду следовать в моем направлении.

Вертолет поднялся на высоту ста метров и завис чуть в стороне от утеса. Офицеры и королева с интересом всматривались в грот. Полковник Дрейк приложил к глазам полевой бинокль.

– Там что-то есть, – сообщил он своим спутникам. – Почти сливается со скалой, но… похоже на неподвижного дракона!

– Это тотем! – уверенно заявила Таня. – Номмо осталось примерно два раза по десять. Затаились в Нави где-то поблизости, боятся.

Омабио и разведчики остановились в джунглях на краю поляны.

– Мы на месте, – доложил Бравый. – Как действуем?

Римлянин повернулся к Тане.

– Как вытряхнуть номмо в Явь?

– Звездные арии сделали это Словом. Вы это Слово знаете?

– Увы, – развел руками Римлянин. – Как еще это можно сделать? Мы могли бы уничтожить тотем из пулемета…

– Этого делать нельзя! – воскликнула юная жрица. – Если уничтожить тотем, чужеземцы доставят сюда другой. Нужно воткнуть в него сталь, тогда и номмо провалятся в Явь, и у врагов на Земле, связанных с тотемом, заболят зубы.

– Отличный ход, «Пал Палыч»! – раздался насмешливый голос Корсара. – Лично я предпочел бы умереть, чем лишний раз отправиться к стоматологу.

– Я тоже…, – в тон ему заметил Римлянин. – Отряду внимание! Занять грот и пощекотать это радиофицированное чучело мечами. Выполнять!

Разведчики и Омабио с автоматами наизготовку ринулись к скале, преодолев расстояние в пятьдесят метров за считанные секунды.

Номмо не появились.

Заскочив в грот, Мастер и Бравый обнажили вакидзаси – короткие самурайские мечи. Омабио остался у входа с автоматом.

– Мы начинаем, – доложил Бравый и, не тратя времени, с удовольствием ткнул ненавистную статую пониже брюха.

– Жаль, что эта тварь бесполая, – заметил Илья и вонзил меч в оскаленную пасть дракона.

Воздух вокруг грота замутился, раздался чудовищный рев, и Омабио, успев на этот раз вскинуть автомат, выпустил в появившихся номмо длинную очередь, скосив сразу пять чудовищ. Изучивший арийское оружие только теоретически, догонский воин азартно расстрелял сразу весь рожок, несколько раз безуспешно нажал на курок, слегка потряс автомат, затем приложил его к уху и прислушался. Автомат молчал.

Корсар срезал из пулемета трех драконов, но больше стрелять не рискнул: номмо обступили грот вплотную.

Кто-то тронул Омабио за плечо, он обернулся.

– На, еще постреляй, – пряча улыбку, предложил Бравый и, забрав у догона автомат Ильи, протянул ему свой.

Широко улыбнувшись, Омабио принял оружие, развернулся к атакующим тварям и опять полоснул по ним длинной очередью, выпустив весь рожок.

Шесть оставшихся в живых номмо растворились в Нави.

– Мастер, поддай-ка им еще, – обернулся Бравый к своему другу.

Илья ткнул мечом в один глаз тотема, потом – в другой.

Драконы возникли вновь подальше от грота. Пока Омабио недоуменно тряс вновь умолкнувший автомат, полковник Дрейк расстрелял их из пулемета.

Сражение было выиграно, вертолет пошел на снижение.

 

Энергетический щит над деревней был убран за ненадобностью.

Догоны под руководством королевы и Верховного жреца сооружали погребальный костер, готовясь с честью похоронить погибших в сражении воинов.

Пятеро арийцев, рассевшись на траве у хижины Уномао, беседовали. В основном разговаривали Корсар и Римлянин. Несмотря на ровный доброжелательный тон, беседа была напряженной.

– Георгий… – заговорил полковник Дрейк, обращаясь к Римлянину.

– Мы не называем наши подлинные имена в чужих странах, – мягко прервал его «Пал Палыч».

– Я понял. Вы установите щит над своей страной, непреодолимый для ваших врагов, – продолжил полковник, перебирая в руках пергаментные листы Звездного Послания, которое некоторое время назад, с разрешения «Пал Палыча», он прочел. – Вы будете получать чистую энергию из Космоса, что избавит вас от необходимости добывать нефть и газ. Вы будете совершать сверхдальние космические перелеты, познавать мир во всем его многообразии… В общем, заживете счастливо?

– Мы имеем право на счастье, – заметил Римлянин, – мы его выстрадали.

– А мы? Вся арийская раса на грани уничтожения: смешанные браки, наркотики, всеобщее растление и, как следствие, деградация! Как вы, кстати, собираетесь поступить с чужеземцами?

– Отправим за пределы России.

– Вот как! По-вашему, нам своих не достает?!

– Они рвутся туда, где их радушно привечают. Вы не обращали внимания, Роберт: если в Великобритании поселяется Карл, то обязательно – Маркс. А если Борис, то сроду – Березовский! Последний так мил вашему сердцу, что вы скрываете его даже от нашего смехотворного правосудия!

– Вот именно – смехотворного, – проворчал Корсар. – Не так просто будет вам отправить врагов за пределы ваших границ: без боя они не сдадутся.

– В 1917 году чужеземцы силой захватили власть в России, уничтожив десятки миллионов русских людей. Мы имеем право на адекватный ответный удар!

– Летом прошлого года в Воронеже русские националисты устроили кровавый погром, убили двух студентов. Такие удары вы называете адекватными?

– Ненависть к врагам – необходимое оружие воина. Другое дело, что еще несколько месяцев назад она не имела вектора. Теперь имеет. Вы обратили внимание, что в последнее время стихийные ксенофобские выступления радикально настроенной части нашей молодежи пошли на убыль?

– Зато по моим сведениям у вас резко увеличилось число военизированных молодежных лагерей, где русские парни проходят специальную подготовку. Это что – часть вашей военной реформы?

– Это часть реформы общественного сознания, – охотно объяснил Римлянин. – Согласно русскому православию, каждый мужчина обязан быть воином по духу, в нужный момент уметь защитить себя, свою семью, свое отечество. А также понимать, что кроме арийцев имеют право на счастливую жизнь и другие народы, а значит, не стоит размахивать бейсбольными битами направо и налево!

– Согласен с вами… «Пал Палыч», – произнес Корсар, слегка съязвив на имени собеседника. – Однако, бросая весь остальной мир на произвол судьбы, вы допускаете трагическую ошибку.

– Почему же весь?! – удивился Римлянин. – Многие страны и сейчас сами вершат свою судьбу! Возьмите, к примеру, Японию. В 1614 году японский правитель Токугава Иэясу официально христианское уродство в своей стране запретил. Японцы не предали своих родных Богов, не поменяли их на привозного. У них сохранилось языческое восприятие мира, они пишут стихи, создают экибано, живут в согласии с природой, причем живут дольше, чем люди в других странах. И единственное, чем сумели напакостить непокоренной державе чужеземцы, – сбросить на них две атомные бомбы…

– Теперь японцы – ваши союзники в тайной борьбе, – многозначительно заметил полковник Дрейк.

Римлянин усмехнулся.

– У меня такое ощущение, Роберт, что вы осведомлены лучше всех разведок мира, вместе взятых! Тем более теперь, когда вы ознакомились с Посланием, – добавил он, кивнув на пачку пергаментных листов в руках Дрейка.

– Что толку от моей осведомленности, если в скором времени мир будет перекошен в одну сторону, а я не в силах выровнять ситуацию!

– Этого не произойдет, Роберт, – заговорил Римлянин серьезно. – Мы не можем погубить Европу, лишив ее энергоресурсов, совесть не позволит. У нас также нет морального права осваивать Вселенную в одиночку, действуя от лица всей нашей планеты. И мы лишь на время прикроемся щитом, но только для того, чтобы не ввести чужеземцев в соблазн повторить на русской земле Хиросиму и Нагасаки. Основной удар по врагу будет нанесен в России. Русские – единственный из белых народов, кто душой понимает, что декларируемые «права человека» – это не права человека, а права чужеземца. Но как только мы одержим победу, мы тут же поделимся этой победой с Европой. Соединенные Штаты давно уже полностью закабалены врагами и останутся в изоляции. Пусть дальше американский народ сам решает свою судьбу. Хотя американцы и деградируют ужасающими темпами, там еще сохранились здоровые силы. Если они запросят помощи, Россия, Европа и некоторые страны Азии им помогут.

– В общем, – заметил Корсар, – все, как предсказывал Достоевский: «Россия сама спасется и весь мир спасет»?

– Почему бы и нет?

– Вы не можете гарантировать такого развития событий. При всем моем уважении к вам… «Пал Палыч», не вы управляете Россией!

– Бразды правления вновь в руках русской державы. Это держава восемь лет назад выдвинула из своих рядов нашего нынешнего президента и поставила его у руля, наплевав на демократические процедуры. Русский народ его немедленно поддержал, дважды за него проголосовав. Уверен, что россияне будут поддерживать взятый им курс и дальше, голосуя за его преемников, таких же ставленников державы, как и он сам. Я и присутствующие здесь офицеры – оперативники. Но поверьте мне, Роберт: ни один из нас не ударил бы пальцем о палец, если бы не был уверен в правильности курса, проводимого здоровыми силами в нашем государстве. Борьбу за освобождение русского народа ведут национально ориентированные политики. Мы – воины державы, и мы – на острие атаки!

– Правильно ли я понимаю, что правительству Великобритании в этой борьбе вы никакой роли не отводите?

– Правительству – нет. Вам лично и вашему премьер-министру – да! Согласитесь, Роберт, мы не остались перед вами в долгу за вашу информацию о догонах: Звездное Послание содержит информацию стратегического значения, и вы только что с ним ознакомились.

– Очень благородно с вашей стороны, – усмехнулся Корсар, – могли бы просто скормить меня драконам! Могу ли я задать вам несколько практических вопросов? Мне необходимо представить себе всю картину целиком.

Римлянин пристально всмотрелся в лицо британского разведчика. На мгновение полковнику Дрейку показалось, что этот пресловутый «Пал Палыч» читает его мысли!

– Дайте слово офицера, Роберт, что эта информация минует ваше руководство в МИ-5 и не пойдет дальше вашего премьер-министра.

– Слово офицера и джентльмена! – торжественно произнес полковник.

– Задавайте вопросы.

 

– По моим сведениям, вы развернули полномасштабную подготовку к решающему удару по чужеземцам, включая строительство дорогостоящих секретных объектов и создание параллельно армии хорошо обученных и вооруженных по последнему слову военизированных формирований. Силами ваших сибирских ученых вы проводите фундаментальные и прикладные научные исследования, в частности, в области биофизики и нанотехнологий, которые смело можно назвать альтернативными официальной науке. Такие исследования требуют больших капитальных затрат. Вот уже несколько месяцев вы осуществляете еще целый ряд секретных проектов, стоящих колоссальных денег. Я прав?

– Вы совершенно правы.

– В таком случае, каким образом вам удается не оставлять никаких финансовых следов и не брать ни копейки из государственного бюджета?

– Мы используем наследство наших русских предков.

– Ваш прошлогодний вояж в Полинезию связан с получением этого «наследства»?

– Да.

– Вы обнаружили его в чужих территориальных водах?

– В те давние времена, когда оно было нам оставлено, никаких «вод» там не было. Там была суша и небольшая русская колония галактических купцов. Они так преуспели, что с общего согласия решили позаботиться о своих далеких потомках, оставив им кое-что на черный день.

– Насколько это «кое-что» велико?

– Оно огромно. При его разумном использовании, я имею в виду вложения в нашу борьбу за свободу и дальше – в развитие человека, наследство принесет русскому народу неисчерпаемые возможности.

– Вы способны развалить мировую финансовую систему…

– Мировую финансовую систему создали и контролируют чужеземцы, с ее помощью управляя миром. Вам это прекрасно известно, Роберт.

– Правильно ли я понял, что вы готовите мировой финансовый крах?

– Ни в коем случае! Русская денежная система станет двухконтурной. Для внутреннего обращения будет введен «золотой» рубль, в основу его обеспечения ляжет законное наследство наших предков. А также – золото, драгоценные камни, редкоземельные металлы, в общем, все, чем богата русская земля. Внешний контур, необходимый нам для товарообмена с другими странами, будет обеспечиваться сырьем и новейшими технологиями, причем, сырьем – в значительно меньшей степени, чем теперь. С этим внешним контуром мы намерены обращаться не менее бережно, чем с внутренним. Нам ни в коем случае не нужны бедные и несчастные соседи по планете.

– В таком случае, как, по-вашему, будет выглядеть валютный рынок?

– Основные валюты – рубль, евро, фунт стерлингов, иена, юань.

– А доллар?

– В эти «пустые» бумажки можно будет заворачивать конфеты. Бумажек много, так что – ешь, не хочу!

– Появившиеся в коллекциях некоторых восточных шейхов необыкновенной красоты бриллианты, о которых их новые владельцы обязаны молчать пять лет, имеют отношение к этому наследству?

– Да.

– В самом ли деле эти бриллианты обладают некоторыми «чудесными» свойствами?

– Некоторыми – да.

– Для проникновения в «заколдованную зону» у Северного Полюса вы собираетесь использовать субмарину, тайно построенную для вас японцами по личному приказу микадо?

– Да.

– Когда вы намерены осуществить экспедицию?

– Не позже начала августа.

– В Звездном Послании даны не вполне понятные инструкции по поднятию со дна кратера горы Меру артефакта, называемого звездолетчиками «Сердцем»…

– Вполне понять их способна только русская душа.

Полковник Дрейк повернулся к Мастеру.

– Вы их поняли?

– Да.

– Илья – ваше настоящее имя?

– Да.

– Вы ощущаете себя прямым потомком звездных ариев?

– Теперь – да.

– В Послании сказано, что с помощью «Сердца» контакт с прародиной землян может осуществить лишь арийский ученый, «чистой воды» гений. Это вы?

– Нет. Я – воин.

– Такой человек в России есть, – вмешался Римлянин. – Из-за предательства в руководстве наших спецслужб несколько месяцев назад его имя стало известно ЦРУ.

– Вы имеете в виду человека с оперативным псевдонимом «Форвард»?

– Да.

– Полагаю, он под надежной защитой?

– Можете не сомневаться, Роберт. К тому же, он и сам себя способен защитить.

Полковник вновь обратился к Мастеру:

– Вы получили оберег, оставленный вам вашими звездными предками?

– Да.

– Вы уверены, что с его помощью сумеете добраться до артефакта?

– Уверен.

– Могу я узнать, как выглядит оберег?

Илья взглянул на Римлянина, получил его молчаливое согласие, достал из кармана небольшую вещицу и положил ее на раскрытую ладонь. Разведчики сидели в тени хижины, поэтому прямые солнечные лучи сюда не проникали.

Полковник Дрейк не удивился: он ожидал увидеть именно это!

Корсар взволнованно смотрел на один из древнейших ведических символов, известных людям со времен палеолита . Он был выполнен из благородного металла, похожего на золото, но даже на первый взгляд — неизмеримо более ценного. Руки и душа неведомого вселенского ювелира поработали на совесть! По тонкой поверхности оберега скользили, переливаясь, волны различных цветов и оттенков, напоминающие Северное сияние. Казалось, он жил и дышал!

Полковник Дрейк, не отрываясь, вглядывался в древний оберег. Он чувствовал, как сама собой преображается его душа, раскрываясь навстречу неведомому, тонкому и прекрасному миру.

На ладони Ильи лежал Небесный Крест !

 

«Знаки и символы управляют миром, а не слово и не закон», – чуть охрипшим голосом процитировал Конфуция британский разведчик, когда Мастер убрал оберег в карман.

– Совершенно верно, Роберт, – улыбнулся Римлянин. – У вас есть еще вопросы?

– Один вопрос и две просьбы.

– Слушаю вас.

– Если рассуждать логически, после установления Контакта вам необходимо будет немедленно вызволять из плена звездолетчиков и освобождать захваченный Корабль. Без меня вам в этой операции просто не обойтись. Кроме того, моя осведомленность в тайных международных интригах может оказать вам неоценимую помощь в вашей борьбе, которую я считаю и своей борьбой тоже. Среди чужеземцев у меня есть собственная агентура, которую я готов задействовать ради нашей общей победы.

– Мы это ценим, Роберт, и с благодарностью принимаем вашу помощь. Так в чем заключается вопрос?

– Когда я получу возможность вступить в сражение?

– Сразу после установления нами Контакта.

– Видите ли… «Пал Палыч», я – воин, но по сути – ученый. Вам, вероятно, известно, что я был неплохим биофизиком?

– Известно.

– Так вот, я биофизиком и остался. У меня есть собственные наработки, не известные пока никому. Затеваемый вами Контакт сам по себе – величайший научный эксперимент. Первая просьба: я хотел бы на нем присутствовать.

Римлянин вновь пристально взглянул полковнику в глаза. От этого взгляда Корсар слегка поежился.

– Вы будете присутствовать при Контакте, Роберт. Обещаю о месте и времени проведения эксперимента известить вас лично. Теперь изложите вторую просьбу.

– В христианских странах средства массовой информации на девяносто процентов принадлежат чужеземцам. В России – на девяносто пять! Здесь вы опять «впереди планеты всей». Чужеземцы создали для арийцев информационное поле, на котором произрастают только сорняки: ложь, разврат и насилие! Понятие «честный журналист» стало чем-то сродни понятию «честный вор». Но есть в Канаде журналистка, поставившая себе целью это гнусное поле «перепахать» и засеять его семенами правды, добра и разума!

– Красивая? – улыбнулся Римлянин.

– Как вы догадались?

– Прелюдия замечательная!

Мужчины рассмеялись.

– Эта женщина собрала массу материалов об истинной истории человечества, и России в частности. Многие из этих материалов ей позволяют публиковать…, чтобы тут же дискредитировать. Но это ее не останавливает! Она рвется в Россию, она знает о Гиперборее, ей нужны конкретные доказательства существования нашей общей прародины, дискредитировать которые было бы невозможно. Она умная и… смелая женщина!

– Эта женщина – ваш агент? – прямо спросил Римлянин.

– Скорее, единомышленник, – лишь секунду подумав, ответил Корсар.

– Как ее зовут?

– Синтия Тейн.

Римлянин взглянул на Мастера.

– Я знаком с ее публикациями, – обращаясь к Роберту Дрейку, заговорил Илья. – Талантливые работы, ничего не скажешь! Ей было бы неплохо начать с раскопок в Аркаиме.

– Она об этом знает. Моя просьба заключается в том, чтобы ее курировали ваши настоящие ученые и были с ней более откровенны, чем с другими журналистами. И я был бы вам крайне признателен, если бы по мере вашего приближения к Контакту, вы позволили бы ей находиться неподалеку от эпицентра событий.

– Что ж, – улыбнулся Римлянин, – без настоящих журналистов нам, так или иначе, не обойтись.

– Действительно, – заметил Бравый, – иначе как благодарное человечество узнает, что сегодня с утра и до самого вечера вас называли «Пал Палыч»?!

Разведчики улыбнулись.

– Ваша просьба принята, Роберт. Госпожа Тейн может отправляться в Аркаим. Дальнейшие ее передвижения будут зависеть от наших успехов.

Мужчины поднялись с травы. Быстро сгущались сумерки. На дальнем краю поляны вспыхнул погребальный костер, послышалась печальная поминальная песнь.

Римлянин вздохнул.

– Знаете, Роберт, – спросил он, пожимая руку полковнику, – как я сумею определить, что ваши усилия в Британии дают результаты и в вашем правительстве начинают активно действовать здоровые силы?

– Интересно…

– Как только у «чукотских оленеводов» начнут изымать исконно британские ценности, вроде английских футбольных клубов.

– О ваших успехах в России мне будет узнать еще проще, – парировал полковник Дрейк. – Как только Ленина, крестного отца всех ваших «политических кухарок» , вынесут из Мавзолея вперед ногами и кремируют, а сам Мавзолей иностранцы по камушку разберут на сувениры, я буду знать, что вы – в шаге от победы!

– Можете быть уверены: этот день не за горами! Мастер, – обратился Римлянин к Илье, – зови Омабио, выдвигаемся к вертолету. На прощание с Таней тебе – пять минут!

 

– Воин, князь! – глядя в глаза своему нечаянному любовнику, сквозь слезы произнесла королева догонов.

Они стояли у порога ее хижины, разведчики и Омабио дожидались Илью у края поляны. Таня обняла возлюбленного за шею и поцеловала.

– Ты никогда меня не забудешь? – с надеждой спросила она, отстранившись.

– Никогда, – пообещал Илья.

– Пусть тотем стоит у тебя дома, будешь иногда колоть его ножом!

– У меня нет дома.

– Посмотри мне в глаза!

Илья прямо взглянул в глаза юной жрицы. Помимо своей воли, провалившись в две бездонные пропасти, разведчик впал в легкий транс.

– У тебя будет дом, очень скоро, – услышал он голос, кажущийся далеким и странным. – Ты придешь к нему через Океан, холодный и страшный. Ты придешь к нему из темных глубин, придешь победителем. Ты придешь к нему и… к своей любви. У тебя будет любовь, Илия, великая, прекрасная Любовь! Ты вновь станешь счастливым.

– Когда? – разведчик едва расслышал собственный, внезапно охрипший голос.

К его горлу вдруг подкатился ком, стало трудно дышать, в глазах закипали слезы.

– Скоро, очень скоро, – в шепоте королевы послышались горькие нотки, – как только листья на ваших деревьях начнут желтеть. С ней ты забудешь всех других женщин, они перестанут существовать для тебя, Илия. Я – тоже…

Илья очнулся. Глаза королевы были безмерно печальны. Разведчик благодарно поцеловал теплые губы чернокожей Богини.

– Прощай, Таня, – произнес он с сожалением. – Тебя я буду помнить всегда!

Королева смотрела вслед уходящему в сумерки мужчине и плакала.

– Воин, князь, – шептала она сквозь слезы, – прощай! Вспоминай меня все-таки…

 

Глава 20. Накануне Контакта

 

Машина академика Добродеева остановилась у бетонного забора, огораживающего цилиндрическое здание. Его водитель быстро вышел из машины и распахнул перед ним заднюю дверь.

Академик, не спеша, выбрался из автомобиля, потянулся, размял кисти рук, несколько раз хрустнув пальцами, и сделал несколько шагов по направлению к металлической двери проходной.

– Владимир Петрович, – окликнул его водитель, придержав заднюю дверь и заглянув в салон, – вы забыли портфель!

– Благодарствуй, Витя, – весело сверкнув очками, отозвался Добродеев, – пока он мне не нужен. Я ненадолго, на полчаса.

Академик скрылся за металлической дверью, распахнутой перед ним вооруженным охранником.

Водитель посмотрел ему вслед, сел в салон на заднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. Внимательно осмотревшись по сторонам и не обнаружив на стоянке ничего подозрительного, он притянул к себе коричневый потрепанный портфель своего шефа и попробовал замок. Портфель заперт не был!

Это был второй удачный случай за последний месяц: в середине августа при схожих обстоятельствах он обнаружил в портфеле тонкую папку с надписью «Сердце России. Предварительные исследования». Тогда, как на грех, он оставил дома мобильный телефон со встроенным фотоаппаратом и никакой пользы из счастливого стечения обстоятельств извлечь не сумел.

Теперь телефон был при нем!

Водитель осмотрелся еще раз, задержал взгляд на белом минивэне с тонированными стеклами, стоящем неподалеку, и, наконец, решился.

Он открыл портфель и извлек из него плотно набитый картонный скоросшиватель. Более современные и удобные папки для хранения деловых бумаг его шеф почему-то не жаловал. На лицевой стороне скоросшивателя рукой академика было выведено: «Сердце России. Основные результаты исследований».

От волнения водителя прошиб пот. Ему не так давно сообщили сумму, которая будет переведена на его счет в швейцарском банке за любую информацию о ходе исследований артефакта, и эта сумма вертелась у него в голове, как любимая мелодия. А тут – «основные результаты»!

– Удвою сумму! – в лихорадочном возбуждении думал водитель, отщелкивая фотоаппаратом страницу за страницей. – Нет, утрою! – решил он, в конце концов, сфотографировав последнюю, девяносто пятую страницу и убирая скоросшиватель в портфель.

Водворив портфель на место, он вновь взглянул на белый минивэн, вышел из машины, пересел за руль и начал отправку снимков на номер, который знал наизусть и в памяти телефона не хранил.

Когда академик появился в дверях проходной, последний снимок как раз ушел к заказчику. Водитель вытер вспотевший лоб рукавом пиджака и вышел из машины.

– Витя, ты что такой бледный? – как всегда жизнерадостно поинтересовался Добродеев, когда водитель распахнул перед ним заднюю дверь. – И руки трясутся… Ты, часом, не кур воровал?!

– Нет, Владимир Петрович, – выжав из себя улыбку, ответил водитель, – кур я не ворую…

– В интересное время мы живем, Витя, – принялся вслух философствовать академик по дороге в научно-исследовательский институт, которым он руководил. – Все-то мы знаем, все враги у нас – как на ладони! Сегодня в двадцать три часа подъедут к дурацкому круглому зданию, где мы только что были, три «ботаника», пошлют сигнал к звездам, и вообще все счастливо заживут! Мы даже формулу счастья заранее вывели…. Правда, один заполошный студент недавно ее в одну минуту раздолбал, – добавил он огорченно и расхохотался. – Не надо ему, видите ли, никаких денег для счастья! И ведь он прав. Знаешь, почему?

– Почему, Владимир Петрович? – глянув на шефа в зеркало заднего вида, вежливо поинтересовался водитель, внутренне усмехнувшись.

Ему самому денег для счастья требовалось так много, что он уже твердо решил удесятерить первоначальную сумму!

– Потому что «счастье» этого студента сидело напротив него за столом и хлопало синими влюбленными глазенками. И в тот момент им обоим требовалось для счастливой жизни только одно: чтобы весь мир вокруг них провалился куда-нибудь к чертовой матери вместе со всеми своими деньгами и формулами и оставил бы их в покое!

Водитель принужденно засмеялся.

– Удесятерить, пожалуй, многовато будет, – подумал он вдруг. – Упятерить!

 

По дороге в Техническую Академию Бокаловы заехали в Управление Федеральной Миграционной Службы.

Сергей Николаевич и Лидия направились в здание, Ирина осталась в машине.

Моложавый полковник, давно уже тайно влюбленный в майора Бокалову, без лишних слов предоставил «погорелице» недельный отпуск.

Бросая осторожные взгляды на стройные ноги «самого красивого майора планеты», как он искренне считал, начальник Управления предложил ей финансовую помощь, от которой Лидия вежливо отказалась.

Полковник недовольно покосился на мужа своей ценной во всех отношениях сотрудницы. Устроившись в кресле для посетителей, Сергей Николаевич просматривал какие-то записи в электронном блокноте.

– От такой бабы гулять, – возмущенно думал начальник Управления, у которого не выходил из головы финал вчерашней программы «Прорыв», во время которого ученый откровенно намекнул десяткам заинтересованных женщин, где его всегда можно найти. – Тоже мне, охотник на неандерталок!

– Может быть, чай или кофе? – поинтересовался он, глядя в красивые карие глаза Лидии, сидящей рядом с ним на черном кожаном диване.

– Кофе, если можно, – раздался откуда-то сбоку рассеянный голос Бокалова.

– Тебя-то кто спрашивает?! – мысленно возмутился полковник. – Расселся тут, как у себя в деканате, «ботаник»!

– Мне тоже, Юрий Кузьмич, – улыбнулась Лидия.

– А как насчет коньячку? – задорно поинтересовался Юрий Кузьмич, взгляд которого сам собой переместился с лица красавицы на ее длинную шею.

– Благодарю, я за рулем, – вновь раздался сбоку ненавистный баритон.

– Черт бы тебя побрал! – подумал полковник и, протянув руку к столу, нажал кнопку селектора.

– Инночка, нам кофе, пожалуйста, – ласково произнес он вслух и, сместив взгляд на откровенное декольте майора, деловито продолжил: – Есть «горящая» путевка в наш ведомственный санаторий…

– Семейная? – заинтересовался Бокалов.

– Увы, нет! – не сдержавшись, злорадно выкрикнул полковник.

Сергей Николаевич удивленно поднял голову. Лидия, лукаво посматривая в его сторону, теребила на коленях подол легкого летнего платья. Полковник не отрывал завороженных глаз от ее пальцев.

– Хороша, – подумал Бокалов, по достоинству оценив впечатление, производимое его женой на посторонних мужчин, – чудо, как хороша! К черту неандерталок!..

Усадив жену на переднее сиденье и сев за руль, декан набрал по мобильному телефону номер ректора Технической Академии. Быстро договорившись с ним о недельном отпуске «по семейным обстоятельствам», Сергей Николаевич позвонил своему секретарю.

Измученная женщина пожаловалась на столпотворение в приемной и на то, что она не в силах растолковать осатаневшим красоткам простое и ясное объявление, вывешенное на дверях снаружи: «Партия неандертальцев распущена в связи со смертью Чарльза Дарвина!».

– А что им непонятно?

– Они не знают, кто такой Чарльз Дарвин!

– Откройте мой кабинет, – посоветовал декан, – покажите им портрет Менделеева и гоните их в шею!

Бокалов убрал телефон в карман, значительно посмотрел на жену и завел двигатель.

– Папа, чему ты улыбаешься? – глядя в зеркало заднего вида, в котором отражались глаза ее отца, спросила Ирина.

– Он только что завел себе новую подружку, – повернувшись к дочери, довольно сообщила Лидия, – писаную красавицу!

– Знаешь, для чего привлекательной студентке нужен папа-декан? – спросил Ирину Сергей Николаевич, тронувшись с места и сразу развернувшись в сторону, противоположную Академии.

– Для чего?

– Чтобы безнаказанно прогуливать лекции! Мы едем в Университет.

 

Олег остановил отцовский джип у нарядного крыльца модельного агентства «Анастасия», выскочил из машины и распахнул переднюю пассажирскую дверь. Торжественно подав руку Синтии, он помог ей сойти на площадку перед крыльцом, вымощенную фиолетовой брусчаткой.

Оглядев роскошные витрины и стеклянные двери агентства, Синтия повернулась к Олегу.

– Европа! – разведя руками, воскликнула журналистка. – Теперь я понимаю, почему сибиряки считают, что у нас в Торонто по улицам медведи бродят!

– А Торонто, это где? – комично наморщив лоб, поинтересовался Олег.

– Есть такой заштатный городишко в одной забытой Богами стране.

Стеклянная дверь на фотоэлементах отъехала в сторону, и на крыльце агентства возникла его радушно улыбающаяся хозяйка – Анастасия Свиридова.

– Замри, Настя! – воскликнула Синтия, сняла с плеча фотоаппарат «Никон» на длинном ремешке и сделала снимок.

Женщины подошли навстречу друг другу и обнялись.

– Как тебе? – спросила Анастасия, гордо кивнув на витрины с элегантно одетыми манекенами.

– Роскошно! – искренне ответила журналистка. – Завтра же отправлю в «Геральд Трибьюн» фотографии и статью о лучшем в Сибири Доме моделей!

– Надеюсь, в Канаде уже не считают, что мы здесь лаптем щи хлебаем? – улыбнулась владелица агентства.

– Ох, Настя, – вздохнула Синтия, – сдается мне, очень скоро и воображаемые лапти, и пресловутые щи перекочуют из Сибири на Запад!

– Лапти забирайте, а щи не отдадим! – воскликнул Олег. – Я – в Университет. До вечера, красавицы!

Проводив взглядом машину, женщины посмотрели друг на друга и улыбнулись. Вчера вечером в телестудии после окончания программы «Прорыв» их представил друг другу Илья. Они успели поговорить не больше трех минут, но так прониклись друг к другу симпатией, что сразу обменялись номерами телефонов.

Поздно вечером, когда Синтия вернулась в «Оазис» после встречи с академиком Добродеевым, а Анастасия, закончив «гонку с преследованием», привезла Бориса к себе домой, женщины созвонились.

После рекордно короткой по женским меркам беседы журналистка и модельер уже не чаяли друг в друге души! За каких-то жалких два часа телефонного разговора они стали близкими подругами и договорились, что утром встретятся в модельном агентстве и тогда уже поговорят «как следует»!

– Кстати, а где твой жених? – спохватилась Синтия после двадцатиминутного обсуждения прямо у крыльца новомодных расцветок индийских сари .

Увлекшись разговором, Анастасия не сразу сообразила, о ком идет речь, и недоуменно обернулась по сторонам.

– Ты о Борисе! – воскликнула она наконец. – Утром отвезла его в Университет, досыпает, наверное, в своей лаборатории. У нас вчера был та-а-акой бурный вечер, просто шпионский боевик!

– Шпионский?.. Ты мне вчера по телефону ничего не сказала. Сегодня расскажешь?

– Не могу, подруга, – вздохнула Анастасия, – это государственная тайна! Дело было так, – заторопилась она, заметив разочарование на лице журналистки, – подсаживается вчера утром в мою машину офицер…

Выболтать доверенные ей страшные государственные секреты ранее не судимая гражданка Свиридова не успела.

Двое наркоманов, готовые на все ради крайне необходимой им дозы, выскочили из-за угла и ринулись к увлеченным беседой женщинам, нацелившись на дорогой фотоаппарат, беззащитно висящий на тонком ремешке, перекинутом через плечо Синтии. В руке одного из них блеснула опасная бритва!

Женщины заметили угрозу лишь в трех шагах от себя. Единственное, что успела сделать Анастасия – шагнуть навстречу подонкам и заслонить собой свою гостью. Над ее головой сверкнула сталь, она увидела пустые глаза потерявшего человеческий облик дегенерата и поняла, что живет последние секунды.

– Беги, Синтия!! – крикнула она в отчаянье.

Журналистка резким толчком обеих рук в плечо отшвырнула подругу в сторону и молниеносным ударом прямой ноги вонзила тонкий высокий каблук в живот обезумевшего от «ломки» чудовища. Бритва отлетела в сторону, прозвенев стальным лезвием по фиолетовой брусчатке.

Одновременно с этим из сумрака салона припаркованного в пятнадцати метрах от площадки неприметного автомобиля прозвучали два глухих хлопка. Наркоман, получивший страшный удар в живот от журналистки, получил еще и «довесок»: девять граммов свинца в висок. Его приятель, набегавший на женщин следом за ним, был сражен точным выстрелом в голову пулей из той же обоймы.

Синтия успела сделать шаг в сторону. Пролетев по инерции метра три, наркоманы распластались на брусчатке. Алая кровь на фиолетовом фоне была не особенно заметна!

Журналистка помогла подруге подняться. Анастасия удивленно посмотрела на поверженных бандитов, потом перевела взгляд на Синтию.

– Кру-у-уто ты их приложила, подруга! – протянула она восхищенно.

Синтия Тейн, которую полковник Дрейк успел кое-чему научить в плане личной обороны, обернулась по сторонам, пытаясь определить откуда стреляли. Она с досадой подумала о том, что теперь не избежать милицейских протоколов и следствия, фигурировать в котором даже в качестве свидетеля ей совсем не улыбалось!

Ее опасения оказались напрасны.

Взвизгнули тормоза, к тротуару подлетел микроавтобус с затемненными стеклами. Четверо крепких мужчин ничем не примечательной внешности подскочили к бывшим наркоманам, молча подхватили их под руки и ноги и зашвырнули в машину. Резко взяв с места, микроавтобус скрылся за углом.

Женщины переглянулись.

– У вас всегда так? – спросила Синтия.

– В последнее время, – пожала плечами Анастасия. – Все какие-то профилактические мероприятия. То бандитов отстреливают, то наркоманов, а то и так… кто под руку подвернется. Пойдем лучше в салон, подруга, я тебе такие новинки покажу! Заодно распоряжусь, чтобы брусчатку от грязи отмыли…

 

Освобожденный ныне покойным полковником Терещенко уголовник Увалов по кличке «Шалун», тихо вошел в квартиру Мардана Мамедова, прикрыл за собой дверь и, неслышно ступая, двинулся по коридору. Внимательно осмотрев одно за другим помещения квартиры и не обнаружив ничего подозрительного, он подошел к двери спальни и попробовал повернуть круглую дверную ручку. Дверь оказалась запертой изнутри.

Шалун вынул из кармана набор отмычек и осторожно «притер» самую простую из них к плоскому отверстию замка. Достав из кармана пиджака и сняв с предохранителя пистолет с глушителем, Шалун повернул ручку, ударом ноги распахнул дверь, ворвался в спальню и тут же упал на пол, поводя в стороны стволом.

В пустой спальне на бельевой веревке, подвешенной к потолочному крюку, склонив голову набок, висел хозяин квартиры. Больше в спальне никого не было.

Шалун поднялся с пола и увидел на кровати снятую с потолка люстру. Он подошел к Мардану и прикоснулся к его руке. Пульс не прощупывался, тело почти остыло.

Не проявляя внешне никаких эмоций, Шалун спрятал в правый карман пистолет и снял со стены грубую копию картины «Три богатыря». Встроенный сейф был заперт.

Шалун вынул из левого кармана пиджака мобильный телефон и набрал номер Гурбана Халилова.

– Мардан повесился, – спокойно произнес он в трубку, – мне нужен шифр.

Подойдя к сейфу, Шалун начал набирать на кодовом замке диктуемые цифры. Замок щелкнул, он открыл дверцу, увидел плотные пачки денег, миниатюрный шифратор и произнес в трубку три слова:

– Все на месте.

Выслушав вопрос Меченого, Шалун оглянулся на Мардана, подошел к нему и вновь коснулся его запястья.

– Мертвее не бывает, – сказал он негромко. – Я забираю все и ухожу.

Убрав телефон в карман, Шалун достал из-за пояса плотный пластиковый пакет и развернул. Несмотря на внушительные размеры пакета, в него вошла лишь половина содержимого сейфа.

Шалун осмотрелся. На прикроватной тумбочке лежала спортивная сумка. Рядом с ней он обнаружил предсмертную записку Мамедова. В ней было лишь два слова, одно из которых кавказец написал с грамматическими ошибками, и подпись.

«Я баюс!», – прочел Шалун и сунул записку в карман.

– Правильно боялся, – подумал бандит, – конец был бы тот же!

Он вытряхнул из сумки на кровать вещи Мардана, собранные им впопыхах.

– Сначала сбежать хотел, – догадался Шалун, – потом понял, что бесполезно!

Он быстро, но без суеты, уложил в сумку оставшиеся деньги, забрал из сейфа и спрятал в карман шифратор, запер дверцу и тщательно стер с нее отпечатки пальцев. Затем взял в руки сумку и пакет, вынес их в коридор и поставил у входной двери. Вернувшись в квартиру, уголовник протер платком все, к чему прикасался, в том числе запястье покойника.

В дверной глазок Шалун осмотрел лестничную площадку. Все было тихо. Он повернул ручку автоматического замка, протер ее платком и слегка приоткрыл входную дверь. Выйдя на площадку с сумкой и пакетом в руках, он толкнул дверь плечом. Входная дверь захлопнулась, замок щелкнул, и Шалун двинулся вниз по лестнице.

Как только машина Увалова отъехала от дома, из квартиры напротив вышли лейтенант Юрий Звягинцев и пожилой человек в белом халате. Открыв входную дверь ключом, мужчины вошли в квартиру Мардана Мамедова.

 

Совещание в кабинете начальника Управления ФСБ заканчивалось.

Вопросы, касающиеся оперативного обеспечения секретного государственного проекта «Сердце России», были решены за полчаса. Пока ситуация была подконтрольна контрразведке полностью.

«Крот» был вычислен, с его «помощью» к противнику ушла важнейшая дезинформация. Меченый и Рустам Бекбузаров, Казбек, сидели в казино «Огненная Земля», как в мышеловке. Группа Шалуна была выявлена до последнего, восемнадцатого человека! Сам Шалун, проверяясь, пока крутился по городу с целым состоянием, половина которого находилась в сумке, оборудованной радиомаячком.

Однако планировать что-либо конкретное на эту ночь было преждевременно. Дальнейшие действия контрразведчиков зависели от приказа, который Меченый ожидал из Баку.

Начальник Управления отпустил своих подчиненных, задержав лишь подполковника Васильева.

– Как себя чувствует Мамедов? – спросил генерал Одинцов своего друга.

– Воскресили. Все прошло почти по сценарию Шекспира, как в «Ромео и Джульетте». У нас не врач, а брат Лоренцо ! Несколько дней Мардан пересидит в своей квартире, пока специалисты по защите свидетелей подготовят ему новую «легенду» и все, что к ней прилагается.

– В своей квартире?

– Почему бы и нет?! Уголовникам и в голову не придет возвращаться туда, где милиция с удовольствием повесит на них лишнее «мокрое дело»! Кстати, Иван, теперь мы располагаем живым «привидением». Если потребуется, можем раскрасить его усы фосфором и запустить ночью в камеру к Шалуну или к Меченому, если те начнут упираться. Представляешь, как они обрадуются?! Все выложат, что ни спросишь!

– Отличная идея! – усмехнулся генерал.

– Лейтенанта Звягинцева я отозвал, сейчас Мамедова «пасет» другой офицер. Сегодня ночью нам понадобятся все наши лучшие силы.

– Верно. Таких ошибок, как час назад, с Синтией Тейн и Анастасией Свиридовой, мы больше позволить себе не можем. Что думаешь по поводу офицера, подпустившего к ним наркоманов на длину «вытянутой ноги»?

– Предлагаю ограничиться выговором. Подумай, Иван: нам девяносто лет с 1917 года запрещают себя адекватно защищать! Это уже въелось в сознание. Вот этот офицер и ждал до последнего, когда наркоманы проявят себя в полной мере.

– То есть когда перережут женщинам горла?! Или он надеялся, что они в последний момент бросятся бритвой траву на газоне подрезать? Мы за тех, кого опекаем, перед державой ответ несем. Хватит нам уже покой сиятельных воров оберегать!

– Нам?!

– Не цепляйся к словам, ты знаешь кого я имею в виду.

– Знаю, – вздохнул подполковник. – Ладно, Иван, сменим тему. Тебе уже доложили, как Илья сегодня помог женщине от бремени разрешиться?

– А ты откуда знаешь?

– Дежурный сообщил.

– Он, похоже, не только нам с тобой сообщил. Половина Управления уже готова русским Богам молиться, только офицеры пока не знают как их величать! Медсестра из предродового отделения позвонила дежурному по Управлению. Рассказала, что будущий глава государства, он же – бандит с большой дороги по кличке Мастер, разъезжает по родильным домам с золотым Небесным Крестом в кулаке, общается с кем ни попадя, из «потусторонних», и заставляет порядочных женщин рожать, когда они этого не желают!

– Так и сказала?!

– Примерно. Эта медсестра – христианка, а Светлана Азарова – православная, конфликт неизбежен. К главврачу не за что прицепиться, так хоть к ее зятю…

– Как ты думаешь, Иван, если Проект успешно завершится, мы тоже будем обладать такими же возможностями, какими обладает Илья?

– Почему бы и нет? Во всяком случае, и Синтия, и академик Добродеев утверждают, что все мы – потомки арийских Богов!

Генерал Одинцов открыл ящик письменного стола, вынул оттуда пачку фотографий, отпечатанных на фотопринтере, и разложил веером перед подполковником Васильевым.

– Капитан Пржевальский сегодня утром по электронной почте прислал. Видел уже?

На всех фотографиях счастливые оперативники из отдела Васильева были засняты в разных ракурсах с рекордной добычей – немыслимых размеров судаком!

– Еще бы, – ухмыльнулся подполковник и достал из внутреннего кармана пиджака пачку таких же фотографий, тут же, впрочем, убрав ее назад. – Твой давний рекорд по Управлению побит почти вдвое, дружище! И кем?! Офицерами моего отдела!

– Твоего отдела? Давай-ка разбираться, Володя…

– В чем тут разбираться?! – возмутился Васильев и взял со стола одну из фотографий.

На фотографии два лейтенанта и капитан держали на весу добычу. Ракурс был подобран так, что судак выглядел совершеннейшим исполином! Лейтенант Дмитрий Вишневский нежно целовал его в чудовищную голову. Лейтенант Тимур Гиятулин поигрывал его хвостом, схожим по размерам с хвостовым оперением средних размеров субмарины. Капитан Леонид Пржевальский, стоя в центре и поддерживая судака одной рукой под спинной хребет, другой рукой игриво щекотал его белое брюхо, в котором, казалось, при неудачном стечении обстоятельств сам капитан мог бы разместиться с комфортом!

Рекордсмены победно улыбались.

– В чем дело, Иван? – пододвинув фотографию к генералу Одинцову, воскликнул подполковник. – Вот тебе рекорд, вот тебе рекордсмены…

– В том, что судака добыла Елена Синельникова, и ты это отлично знаешь.

– Ну и что?

– А то, что Елена – это не ФСБ, а Генеральный Штаб, ГРУ!

– С каких это пор семнадцатилетние студентки служат в ГРУ?! Если бы ее муж рекорд побил, другое дело! Но мне Конь все подробно рассказал: Илья там пальцем о палец не ударил.

– Жену воспитывает, – вздохнул Одинцов, – учит самостоятельно преодолевать трудности…

– Тебе просто не хочется расставаться с собственным рекордом, – укорил друга Васильев. – Здраво рассуди: Елена сотрудничает с нами, и мы ее опекаем, это первое. Второе: катер наш, спиннинг наш, даже блесна, даже рыбацкий багор – наши! И добычу на борт подняли наши офицеры. Мы побили твой рекорд по Управлению, Иван! При активном участии добровольной помощницы…

– У меня другое мнение, – возразил генерал, – но я лицо заинтересованное. Предлагаю обратиться к эксперту.

Он набрал номер мобильного телефона героического браконьера и включил громкую связь.

– Компанией ловили? – деловито поинтересовался почетный специалист по антитеррору, с ходу разобравшись в сути вопроса.

– Н-ну… можно сказать и так.

– С лодки?

– С катера.

– Чей катер, того и рекорд! – авторитетно заявил первый и единственный легальный браконьер России. – У меня клюет, прощевайте!

– Слыхал?! – победно воскликнул подполковник. – Народ не проведешь, мудрый у нас народ, справедливый!

Генерал Одинцов развел руками.

– Сдаюсь. Оформляй рекорд на «Стенде рыболова». Экипажу катера – благодарность в приказе за выдающиеся спортивные достижения. Как вот только Елену отметить?

– Может, представишь ее к Герою России? – улыбнулся Васильев.

– Многовато им будет – два Героя России на одну семью! – заметил Одинцов. – Лучше я ей спиннинг подарю. Ты, кстати, прикажи своим рекордсменам не расслабляться сегодня ночью. Что там с прикрытием «Оазиса»?

– Полный порядок! Илья под утро сам все лично проверил.

 

На солнечной опушке соснового бора, обступившего «Оазис» с трех сторон, мужик остановился. Пристально оглядев опушку, он загрустил.

– Все, не будет больше грибов, – вздохнул мужик, – отошли! А для опят рано еще из-за жары.

Под грибами он понимал исключительно белые грибы, боровики. Все остальное, произрастающее из мицелия , мужик грибами почему-то не считал. Он с удовольствием собирал осенью опята, но и их к грибам не относил. Так и собирал… как опята!

Перехватив поудобней тросточку, которой он уже лет двадцать шарил в траве, с тех пор как пристрастился к «тихой охоте», мужик направился через лес к «жигуленку», припаркованному на внешней стоянке «Оазиса».

Пустое лукошко в левой руке вызывало у него двойственное чувство: грусть по поводу «отошедших» грибов и радость при мысли об опятах, которые непременно появятся сразу, как только спадет жара!

Шагая через опушку, мужик, чтобы не было скучно, принялся тросточкой сбивать мухоморы, которых здесь было в избытке. После каждого удара раздавался тихий чавкающий звук, и цветная шляпка с белыми пятнышками разлеталась на куски.

Мужик почти уже миновал опушку, когда после очередного удара по ничем не примечательному мухомору раздался треск, и тросточка переломилась пополам.

Мужик остолбенел! С минуту он внимательно разглядывал половинку тросточки, оставшуюся у него в руке, после чего отшвырнул ее в траву. Он сделал шаг к мухомору, присел на корточки, поставил лукошко на землю и осторожно постучал костяшками пальцев по желтой шляпке с белыми точками.

Раздался звук, какой раздается обычно, когда с умным видом стучат согнутыми пальцами по пустой металлической трубе, пробуя ее на прочность.

Мужик сел на траву и задумался. Минут десять поразмышляв, он вздохнул, вновь пересел на корточки и протянул к мухомору руки.

– Шел бы ты домой, мужик, – гулким голосом посоветовал мухомор.

Мужик прытко отскочил назад, перевалился через лукошко и откатился в сторону. Некоторое время полежав ниц, он приподнял голову, поморгал глазами и приподнялся. Мухомор стоял на месте, как вкопанный, и пока молчал. Как следует изучив его визуально, мужик решился. Он лег на живот и осторожно пополз к мухомору по-пластунски. Подобравшись к нему почти вплотную, он стал медленно вытягивать вперед правую руку, как будто норовил схватить надоедливую муху.

– Мужик, ты достал! – гулко посетовал мухомор. – Иди домой, тебе говорят! – распорядился он тоном, не допускающим возражений.

Мужик вскочил, попал ногой в лукошко и шустро захромал с лукошком на ноге в сторону автомобильной стоянки.

Трава шевельнулась, приподнялся люк, из-под люка появилась мужская рука, поправила перископ, замаскированный под ядовитый, никому не нужный гриб, и вновь исчезла в схроне.

Сосновый бор млел от жары и лениво ожидал еще чего-нибудь интересненького!

 

Илья прошел по пустым коридорам Университета и остановился возле нужной аудитории. У открытого окна в дальнем конце фойе о чем-то тихо разговаривали две модно одетые девушки, по виду – старшекурсницы. В руках у них были приличных размеров дамские сумочки.

Илья обменялся с сотрудницами отдела Васильева улыбками, чуть-чуть приоткрыл дверь и в образовавшуюся щель осмотрел ярусы, до отказа заполненные первокурсниками.

Елена сидела в самом центре аудитории и, смешно наморщив лоб, сосредоточенно записывала в конспект лекцию по истории Италии. Ее вчерашняя вечерняя прическа преобразилась в повседневную. Она была одета в простое светлое платье, которое было ей удивительно к лицу. Никакими особыми изысками в одежде от своих однокурсниц его жена отличаться не пожелала!

– Скромница моя, – умилился Илья, – сидит, пишет что-то… как большая!

Он пригляделся к окружению Елены и нахмурился. Рядом с ней не было ни одной девушки! Все места вокруг его жены расхватали парни. Кто покрепче и поплечистее, сидели рядом, кто помельче и поинтеллигентнее – чуть подальше. Было видно, что его великолепная жена занимает внимание мужской части аудитории куда больше, чем преподаватель с его баснями о Древнем Риме!

«Куда нам, старикам, за юношами гнаться!», – вспомнил Илья есенинские строки, и его сердце внезапно кольнула ревность.

– Странно, – подумал уязвленный муж, осторожно прикрыв дверь, – утром она носилась перед взрослыми мужиками, как голая ведьма в поисках метлы, и ничего! А тут…

Он повернулся к «старшекурсницам». Ангелы-хранители Елены, посверкивая лукавыми глазами, смотрели на него с любопытством. Илья улыбнулся, комично пожал плечами, подошел к девушкам и поздоровался.

– Ревнуешь, Мастер? – негромко спросила одна из них.

– Взыграло ретивое? – в тон ей задала вопрос другая.

– Ревную, – честно признался Илья. – Может, подскажете, с чего это вдруг?

– А сам не догадываешься?

– Нет.

– Ты же неандерталец, древний, как мир! А твою Богиню окружили молодые русские Боги, ее ровесники. Как тут не ревновать?!

– Так что не теряй времени, Мастер, бери дубину, врывайся в аудиторию и наводи порядок, пока звонок не прозвенел!

Но звонок прозвенел.

Отойдя от девушек, Илья встал в сторонке у стены и стал поджидать свою ненаглядную ведьму. Первым аудиторию покинул преподаватель. Не глядя по сторонам, он двинулся по коридору.

Следом за ним небольшими группами стали выходить студентки. Как и положено семнадцатилетним цветущим созданиям, только что начавшим самостоятельную жизнь, девушки оглядывали прилегающую территорию в поисках романтических приключений. Заметив Мастера, они тут же меняли курс, и через минуту вокруг Ильи уже кипело благоухающее море! Цветные волны самых разнообразных причесок накатывали на него, как на утес. Словно крики заполошных чаек звучали реплики и вопросы:

– Ой, Илья, вы прямо как живой!

– А вы, правда, красивый, Ленка не соврала!

– Мы-то думали: это вас вчера на телевидении так мило загримировали…

– Вы ей, правда, ребро пожертвовали?

– А чье ребро?

– Во сколько ее сегодня будут по телевизору показывать?

– Скоро Ленка будет рожать?

– Илья, вы дочку крестить будете?

– А как вы ее назовете?

– Назовите Шурочкой, меня так зовут!

– Лучше, Наташей, не пожалеете!..

– А у Ленки давно задержка?

– А вы бандит или политик?

– Мастер, визиточкой не поделитесь?

Илья, приветливо улыбаясь, с тревогой в сердце посматривал на дверь аудитории, отвечал невпопад и проклинал свалившуюся на него по приказу командования популярность. В дверях начали появляться парни, сначала те, что поинтеллигентнее. Его жена странным образом отсутствовала. Вопросы продолжали сыпаться, как из рога изобилия.

– А у Джеймса Бонда такой же пистолет, как у вас?

– Можно нам посмотреть?

Рука какой-то нахалки проникла к нему подмышку, еще чья-то рука стала охлопывать пиджак с другого бока. Илья теснее прижался спиной к стене: «беретту» он носил сзади за поясом.

– Сейчас меня на сувениры разберут, – не переставая добродушно улыбаться, в отчаяньи думал разведчик. Он снова взглянул на дверь, теперь уже с надеждой. Пусть сцена ревности, лишь бы отпустили!

В этот критический момент в дверях возникла Елена. Она, улыбаясь, вышла в фойе в окружении группы самых рослых и плечистых однокурсников, увидела в бушующем океане голову тонущего супруга, мгновенно оценила ситуацию и бросилась ему на помощь.

– Милый, – крикнула она озабоченным голосом, – ты нашел туалет?

Деликатный вопрос прозвучал так громко, что дворник за окном перестал шоркать метлой по тротуару и оглянулся по сторонам.

Потупив взоры, первокурсницы стали быстро расходиться. Елена шагнула к мужу в образовавшуюся брешь.

– Пойдем, я тебя провожу!

Парни с неохотой потянулись следом за студентками. У них было к Мастеру множество серьезных вопросов: об ударе, нанесенном доморощенной мафии, о политическом моменте, о рекордном судаке…. Но если человеку нужно в туалет, какой смысл сейчас к нему приставать?!

Последними фойе покинули сотрудницы подполковника Васильева, сдав мужу Елену с рук на руки целой и невредимой.

– Классная девка! – шагая по коридору, произнесла одна из них.

– Умница! – добавила другая, и офицеры в модных юбках легонько хлопнули друг друга ладонью о ладонь.

 

В кабинете заведующего кафедрой биофизики профессора Андрея Александровича Азарова собрались три семейных клана почти в полных составах.

Не хватало лишь Светланы Азаровой, но и она виртуально присутствовала сейчас в кабинете: Лидия, Ирина и Елена, уютно устроившись на диване для посетителей, оживленно беседовали с ней по своим мобильным телефонам в режиме конференц-связи. Обсуждались сенсационные подробности рождения Севастьянова-младшего, которого юная Синельникова на правах посаженой матери уже запросто называла Илюшенькой и «моим зайчиком»! Возник вопрос о том, чем отличаются крестные родители от посаженых, и женщины углубились в тему.

За профессорским столом расположились хозяин кабинета, Сергей Бокалов, Илья и Олег. Глядя на монитор компьютера, по которому крутился диск с записью «спортивного подвига» Елены, они обсуждали щекотливую тему: давать «добро» на запуск видеоролика в эфир или воздержаться!

Утром Олег увез копию диска на телестудию, и Татьяна Васильева пообещала ему лично смонтировать ролик так, чтобы «будущая Первая леди России» выглядела на экране по возможности более прилично.

– Что тут можно «приличного» смонтировать?! – сокрушался Андрей Азаров. – В каком кадре она только ни появится, всюду – голая!

– Ну, почему, – возражал Олег, – если как следует присмотреться, можно купальник разглядеть…

– Вот-вот! Мужики и «крокодила», с которым она борется, не заметят, будут только присматриваться: есть на ней купальник или нет. Ну-у-у!.. Это совсем уж ни в какие ворота!

На экране в этот момент Чарли, мраморный дог, ударил профессора передними лапами в зад. Азаров кувыркнулся в воду, мелькнули его веселенькие семейные трусы в горошек.

– Андрей, я тебя не узнаю! – воскликнул Бокалов. – Твой кульбит десяткам тысяч людей настроение поднимет. От тебя что, убудет?

– Десятки тысяч людей узнают, что каждая собака может меня в зад лягнуть, – возразил профессор, – и ей за это ровным счетом ничего не будет! Илья, ты что молчишь? Твоя ведь жена рискует прослыть «звездой» эротического жанра.

– Рискует?! – возмутился Олег. – Да миллионы женщин об этом только мечтают!

– Стоп! – вдруг воскликнул Бокалов. – Вот это точно показывать нельзя!

На экране он, Андрей Азаров и Илья, взявшись за руки, приплясывали на пирсе, исполняя «танец дикарей».

– Почему нельзя? – удивился профессор.

– Неандерталки поймут, что наша партия жива, и завтра же снова начнут штурмовать деканат!

– Вам не угодишь! – рассердился Олег и взглянул на зятя. – Илья, скажи хоть что-нибудь!

Илья рассеянно улыбался, поглядывая то на монитор, то на жену, с озабоченным видом обсуждающую с матерью по телефону подарки для своего крестника к его неминуемому совершеннолетию. Илью переполняла нежность к Елене! Приключение в фойе открыло для него новые грани натуры его «второй половинки»: женскую мудрость, решительный характер и врожденные оперативные способности.

Он понял, что никакая популярность, ни его, ни ее собственная, никакие поклонницы и поклонники сбить с толку его замечательную жену просто не в состоянии!

Илья вспомнил вспышку ревности, предательски кольнувшую его в сердце у приоткрытой двери аудитории, и ему стало стыдно.

– Ролик надо запускать в эфир, – сказал он, вздохнув. – Мы там беззаботные, голые и смешные. Словом, безопасные. Пусть все это увидят, враги – в том числе! Олег, звони Татьяне Васильевой.

Щелкнул дверной кодовый замок и в кабинет вошел заспанный аспирант Незалежный.

– Хочу спросить, – поинтересовался он, поздоровавшись, – мы сегодня обедать будем?

– Я тоже хочу спросить, – улыбнулся Илья. – Почему тебя называют «Форвард», если ты всю жизнь в воротах простоял?..

Глава 21. Гений «чистой воды»

 

Двадцать четвертого июля их небольшая подводная лодка, обладающая особыми скоростными и маневренными возможностями, была готова выйти в море. Субмарина, надежно укрытая от посторонних глаз, стояла в укромном месте акватории мурманского порта.

Римлянин предупредил, что приведет на борт совершенно феноменального пассажира, того самого «чистой воды» гения, которого «сосватали» им в своем Послании звездные предки Ильи. Офицерам ученый представлялся почему-то в образе Паганеля .

Снаружи раздался шум винтов подошедшего катера, послышался звук открываемых задвижек верхнего люка.

Разведчики с любопытством оглядели аспиранта, когда он через открытый люк опустился на палубу субмарины. Римлянин задраил люк и спустился следом.

Молодой ученый сразу пришелся разведчикам по душе: рослый, мускулистый, поджарый, с открытым, приветливым и одновременно решительным лицом. На беспомощного Паганеля он совершенно не походил!

– Называйте меня «Форвард», – значительно произнес аспирант, пожимая руки офицерам.

– Как скажешь, Борис, – усмехнулся Немо. – Конспирация на подводной лодке – превыше всего!

– Тем более что и фамилия твоя в настоящее время не совсем политкорректна, – заметил Бравый, – в «незалежной» сейчас черт знает что творится!

– Я гения «чистой воды» совсем не так себе представлял, – признался Илья. – Ты, и в самом деле, выглядишь, как заправский форвард.

– Мне что, очков не достает? – улыбнулся Борис. – Может, мне отрастить живот, полысеть и скрючиться?

Римлянин встал позади ученого и положил руку ему на плечо.

– Нашим предкам и в голову бы не пришло загнать на глубину тщедушного «ботаника», – поделился он своими соображениями, – значит, знали как будет выглядеть настоящий русский гений в 2007 году!

– Откуда они могли знать? – удивился Бравый.

– Думаю, из ноосферы , – с готовностью пояснил Форвард, – я сам оттуда иногда черпаю информацию. Оттуда же они взяли и современный русский язык для своего Звездного Послания, чтобы вам, воякам, головы не нагревать. Присаживайтесь, товарищи офицеры, – произнес он менторским тоном, – я вам сейчас все объясню.

Разведчики, добродушно посмеиваясь, расселись по своим штатным местам.

Несколько дней они шли к Северному Полюсу, держась под днищем исследовательского судна «Академик Федоров», дорогу которому прокладывал ледокол «Россия».

Сокращать путь, следуя к «зоне» напрямик, Римлянин не рискнул. Год назад он столкнулся с чудовищным предательством в правительственных кругах, когда наследство звездных предков русских людей оказалось под угрозой захвата международными террористами, действовавшими по заказу изменников родины. Выявив и уничтожив предателей, причастных к этому нападению, руководитель движения «Гамаюн», наделенный президентом России исключительными полномочиями, действовал в дальнейшем крайне осторожно. Он понимал, что коррупция и прочая мерзость проникли в разлагаемое врагами общество настолько глубоко, что уничтожить всех предателей одним ударом просто невозможно. Они могли затаиться в каких угодно государственных структурах, поэтому уникальная субмарина, построенная для них японскими союзниками по личному приказу микадо, следуя в одиночестве, вполне могла быть атакована натовскими подводными крейсерами, патрулирующими подходы к «зоне».

Арктическую экспедицию санкционировал президент лично, поэтому подобраться к Полюсу, следуя вместе с ней, было практически безопасно.

 

За время похода разведчики услышали от словоохотливого аспиранта много интересного и поняли, чем отличается настоящий гений от ученого просто талантливого.

– Меня с детства озаряет, – разглагольствовал Форвард после просмотра очередной серии комедии «Папины дочки», которую Немо захватил с собой на борт. – Я в школе и уроков-то никогда не учил. Клал руку на страницы учебника, все с этих страниц само мне в голову вливалось. Причем муть в основном, я это отчетливо понимал! Однажды на уроке физики попробовал истинную теорию электромагнитного поля изложить, так учительница, женщина вздорная, меня из класса выперла. А мне и ни к чему! Не хотите — как хотите. Я – мяч в руки и на футбольную площадку. Там свое счастливое детство и провел.

– А почему профессиональным футболистом не стал? – спросил Илья.

– Потому что в футболе мне таланта как раз и недоставало, для души играл. А в школе учителя меня не любили: шибко умный, заумный даже! Но медаль дали-таки золотую.

У меня в Университете профессор Азаров Андрей Александрович вступительный экзамен по физике принимал, я тогда почему-то последним в аудитории остался. Я на вопросы легко ответил и его самого прощупать решил.

Начал ему математическое обоснование взаимодействия торсионных полей с генетической информацией в крови человека излагать, так он слушал и улыбался. Час слушает, второй, улыбка все та же! Я уж подумал было, что он в ступор впал, рукой у него перед лицом помахал, а он расхохотался вдруг, набросал на листе бумаги формулу из этой самой «оперы» и мне протянул. Я обомлел! Он спрашивает: «Знаешь, чем мы друг от друга отличаемся? Я к этим выводам десять лет шел, а ты их со «школьной скамьи» принес, будто случайно под партой обнаружил!». Так что я с первого курса у него на кафедре работаю. Сейчас делаю вид, что кандидатскую диссертацию пишу.

– Делаешь вид?! – удивился Бравый. – Почему?

– Так засекречено все! Только заикнись о наших подлинных открытиях, чужеземцы свои лапы мохнатые тут же на них и наложат. Я на досуге уже штук пять настоящих докторских сочинил, а защищать некому. О моих работах только двое ученых знают: мой шеф и Бокалов Сергей Николаевич...

– Кто?! – подпрыгнул в кресле Илья.

– Твой декан, – оторвавшись от приборов и полуобернувшись, усмехнулся Римлянин. – Соскучился, поди?

– В жизни бы не подумал, что он работает над секретными проектами.

– Это потому, что тебе на науку наплевать! Он ведь пытался тебя к работе привлечь и так, и эдак. Сетовал мне когда-то, что при всех своих талантах ты учишься лишь «от сих до сих». Между прочим, его дочь, Ирина, уже четыре года тебя ждет.

– Зачем?

– Эх, Илья, твое сердце до сих пор Алена Гамидова терзает, а ведь это ситуация, когда «мертвые хватают живых»! Ты смерти ищешь, а некоторые живые девушки сами за тебя умереть готовы.

– Я ее не люблю.

– А ты женись на ней, может, и полюбишь!

Илья привык, что Римлянин, обладающий ярко выраженными телепатическими способностями, читает его мысли, да и не только его. Но вряд ли он способен предсказывать будущее…

– Это не предсказание, – проворчал Римлянин, отворачиваясь к приборам, – а жизненный опыт!

После очередной серии «Папиных дочек» Немо смахнул с глаз сентиментальную слезу и повернулся к Форварду.

– Борис, как ты думаешь, твои дети унаследуют твою гениальность?

– Это не от меня зависит, – беззаботно пожав плечами, ответил аспирант.

– А от кого, от наших Богов?

– От моей невесты!

– Ты жениться собираешься?

– Уже чуть было не женился на днях… по ее распоряжению. Начальник ваш в аккурат с этой командировкой подгадал, пришлось отложить до Контакта. Анастасия моя – «железная леди»! До сих пор понять не могу, как вам удалось убедить ее повременить со свадьбой, Чингачгук Иванович?

Разведчики улыбнулись. Этот оперативный псевдоним на время похода Римлянин взял себе из старого анекдота. Даже они, его друзья, прошедшие с ним огни и воды, посвященные в важнейшие государственные секреты, до сих пор не знали его настоящего полного имени. А вот Корсар, похоже, знал! Во всяком случае, имя «Георгий» он в Африке произнес!

– Я ее не убеждал, это Лида Бокалова расстаралась, – отозвался Римлянин.

– А кто твоя невеста? – поинтересовался Илья.

– Анастасия Свиридова, талантливый модельер! – о своей невероятной женщине Незалежный готов был говорить не менее охотно, чем о науке. – У нее собственное модельное агентство, так и называется – «Анастасия». Другой такой женщины в природе просто нет!

– Так уж и нет! – обиделся за свою жену Бравый. – Знаешь, сколько в России настоящих Богинь?!

– Теперь учись жить богато, – улыбнулся Немо.

– Вряд ли получится, – вздохнул аспирант, – хоть я и сам не бедный.

 

Дело было в том, что личные потребности Бориса Незалежного были скромны, поэтому «богато» жить он просто не умел!

Профессор и Сергей Бокалов перечисляли на его банковский счет половину всех гонораров, получаемых за открытые публикации и «традиционные» изобретения, честно делились грантами и международными премиями. Роль аспиранта в этих изысканиях была важнейшей: он указывал ученым путь, который позволял им зарабатывать славу и деньги в рамках традиционной науки, одновременно заводя эту науку в неизбежный скорый тупик!

Андрей Азаров неоднократно предлагал Борису написать диссертацию по какой-нибудь неальтернативной теме, чтобы ее можно было защитить.

– У тебя на это неделя уйдет, не больше! – увещевал он своего помощника. – Да и то лишь на оформление.

– Чтобы меня потом мои дети корили? Вот разрешат нам наши подлинные научные достижения обнародовать, тогда – с дорогой душой! Или хотя бы компетентную комиссию сумеют собрать из настоящих ученых, чтобы было кому защищаться…

– Нас же с Сергеем наши дети не корят!

– Так они и не знают, над чем их отцы работают на самом деле. А когда узнают, тоже не страшно: объясните им, что участвовали в «операции прикрытия»! Кстати, так оно и есть на самом деле.

Незалежный жил в трехкомнатной квартире, оставшейся ему от родителей, перебравшихся вместе с двумя его младшими сестрами в Украину, на «историческую родину», как только сын поступил в Университет. Его отец, обладающий недюжинной деловой хваткой, и в России неплохо зарабатывал. А уж в «вильной самостийной Украйне», удачно сочетая природную хохляцкую хитрость и благоприобретенную русскую удаль, развернулся в полную мощь! Первокурснику Незалежному посыпались солидные денежные переводы.

Тратить такие суммы Борису было некуда. Он привык одеваться со вкусом, но недорого. Роскошные рестораны не любил: его повергали в недоумение сытые, наглые физиономии постоянных клиентов и пустые глаза их размалеванных подружек. Борис обедал, в основном, у Азаровых, проживавших тогда неподалеку от Университета.

С одиннадцатилетним Олегом Азаровым и его девятилетней сестрой они сразу стали лучшими друзьями. Елена, эта славная девчонка, за годы их дружбы просто «прикипела» к кухонной плите, считая своим долгом накормить своего взрослого друга повкуснее. В конце концов, она научилась великолепно готовить, и это занятие стало для нее любимым и привычным.

У девушек Борис вызывал неизменную симпатию. Ответную симпатию вызывали у него девушки, предпочитавшие «роскошной» жизни духовную близость и чувственные взаимные удовольствия. Для таких девушек, в сравнении с ресторанами и ночными клубами, постель имела явные преимущества, и особых расходов они не требовали. Борис иногда дарил им не очень дорогие подарки, и вовсе не из скупости, которой в нем не было ни грамма.

Просто однажды он подарил очередной пассии безделушку «от Тиффани». Юная особа сначала решила, что это искусная подделка, но через несколько дней зашла в ювелирный магазин и попросила оценить вещь. Услышав стоимость ожерелья, девушка однозначно расценила подарок как предложение руки и сердца и решила подавить застенчивость такого милого парня бурным натиском! Знакомства с ее родителями неосмотрительный любовник сумел избежать только потому, что целый месяц скрывался у Азаровых.

И уж тем более Борису никогда не пришло бы в голову тратить деньги на платных жриц любви: он ими элементарно брезговал!

Уже через три с половиной месяца после того как Борис Незалежный стал первокурсником, Сергей Бокалов, с которым юное дарование познакомил Азаров, в то время самый молодой профессор Университета, запатентовал и продал японцам за сумасшедшие деньги некую техническую идею. Продал без зазрения совести, так как Борис, который ему эту идею подсказал, одновременно выудил откуда-то из ноосферы альтернативный вариант, повергший Бокалова в шок.

– Представляешь, Андрей, – не скрывая восхищения, говорил Сергей своему другу, наблюдая вместе с ним за тренировкой университетской футбольной команды, проходящей на заснеженном поле, – я к этому открытию только к старости рассчитывал подобраться! Да и то, если повезет.

Борис Незалежный, как всегда, стоял в воротах и парировал мячи. Получалось через раз.

– У меня еще похлеще, – заметил Азаров. – Он все мои настоящие изыскания ревизовал. Половину выбросил как тупиковые и тут же втрое больше гениальных идей предложил, в тех же направлениях.

Профессор на всякий случай оглянулся по сторонам, хотя на заснеженной трибуне кроме них никого не было.

– Я думаю, пора с Георгием встречаться. Пусть решает, что нам дальше делать, ответственность на нас слишком велика!

– Догадываюсь, что он скажет: работайте «в стол». До тех пор, пока держава не поставит у руля настоящего человека, так нам и придется поступать.

– Все равно, решение не нам принимать, завтра я в Питер полечу.

Борис пропустил очередной мяч.

– Ну, кто ж так ловит?! – возмутился Бокалов, который, как и все заядлые болельщики, точно знал, как надо правильно играть в футбол.

– Я на прошлой неделе ректору своей отставкой пригрозил, – усмехнулся профессор, – если тренер Бориса из команды выгонит!

Вновь повалил снег.

До начала Нового двухтысячного года оставалось ровно две недели!

 

Первого августа 2007 года русская субмарина, не имеющая ни названия, ни аналогов, стрелой летела к цели, пронизывая сверхпрочным корпусом черную плоть Океана.

Римлянин, каждой клеточкой ощущая скорость, сидел в пилотском кресле, следил за приборами и довольно улыбался!

– Как вам лодочка?! – гордо поинтересовался Незалежный. – Уже 120 узлов!

– Мы в ней души не чаем, – признался Немо.

– В ней две моих идеи относительно скорости и прочности, – продолжал хвастаться аспирант. – Мой шеф с Сергеем Бокаловым три месяца корпели над практической доводкой! Вы на ней на какую глубину ныряли?

– В Марианский желоб , на самое дно, – сообщил Илья. – Глубже просто некуда!

– А скорость какую развивали?

– 250 узлов!

– Вот так идеи становятся «материальной силой», – глубокомысленно изрек Борис, процитировав «вечно живого» Ленина.

– Японцы нам в уплату за две твои идеи еще десять таких лодок изготавливают, – щедро поделился Римлянин совершенно секретной информацией, на которую, вообще-то, был скуп даже с друзьями. – У них на тайных верфях работает кое-кто из наших настоящих ученых, специалисты по оружию. Эти субмарины не будут «беззубыми».

– А себе японцы сколько изготовят? – поинтересовался Бравый. – Пора бы им уже рассчитаться с врагами за Хиросиму и Нагасаки!

– Ох, Николай, политик из тебя… – вздохнул Римлянин, на секунду обернувшись через плечо.

– Никакой! – с готовностью подтвердил Бравый.

– Вот именно, – проворчал Римлянин, глядя на приборы. – Наслушаешься сатириков, и у тебя в мозгах — глобус без Северной Америки! А там, между прочим, и Канада расположена.

– Синтия Тейн все равно сейчас в Аркаиме, – полушепотом произнес Бравый и подмигнул друзьям.

– Николай, – построжился Римлянин, не оборачиваясь, – выбрось эти бредовые мысли из головы, читать противно!

– А для нас по скорости и прочности какая альтернатива? – спросил Немо. – Ты ведь Россию без явного преимущества не оставляешь?

– Относительно прочности. Глубина – до 300 километров, любой агрессивности внешняя среда…

– У нас таких водоемов нет, – перебил Илья.

– На Земле нет, – согласился Незалежный, – а на некоторых планетах, которые могут представлять для нас интерес, есть! Я уже четыре таких вычислил.

– Ну, а скорость? – напомнил Немо.

– Мгновенная!

– Что значит, мгновенная?!

– Мгновенное перемещение в пределах Океана любой планеты! Через пространственно-временной коридор. Кстати, это сложнее, чем перемещение в открытом Космосе. Дело вот в чем…

– Да-а-а, Борис, – протянул Илья. – Это просто здорово, что ты плохо в футбол играешь!

 

По спинам экипажа прокатился ледяной холодок страха. Засбоили приборы, зазвучал противный сигнал аварийной тревоги. Скорость была сумасшедшей, ужас нарастал стремительно.

Разведчики были к этому готовы. Собрав волю в кулак, они невидящими глазами смотрели прямо перед собой. Борис прикусил губу, по его подбородку стекала кровь.

– Что же они так, – процедил сквозь зубы Немо, – своих стращают…

Римлянин, с трудом преодолевая себя, резко увеличил скорость. Его тело стало мокрым от липкого пота, он был на грани безумия. На расположенном перед ним мониторе забрезжил слабый свет, ужас достиг своего апогея.

Сбросить скорость и уйти — требовало подсознание.

Вперед, только вперед! – слабея, все еще упирались разум и воля.

Римлянин подался к панели управления плечом и сведенной судорогой рукой выжал рычаг скорости до отказа. Бледный свет приблизился почти мгновенно, превратился в ослепительное сияние… и вдруг исчез.

Вместе с ним исчезли страх и ужас. Разведчики перевели дух и бросились к Борису: он был без сознания!

Римлянин резко уменьшил ход, как оказалось, вовремя. На мониторе в слабом свечении возникло препятствие, похожее на гигантский усеченный конус. Римлянин принял влево и на малом ходу с глубины в сто метров заскользил к вершине конуса, огибая его по пологой спирали.

– Все живы? – спросил он, не отрывая глаз от монитора.

– Все, – пробормотал аспирант, которого только что привели в чувство. – У меня волосы не поседели?

– Ты в порядке, Борис, – успокоил Бравый, протягивая ему платок. – Вытри подбородок, ты сейчас на вурдалака похож!

– Теперь я понимаю, что ощущал Хома Брут , отпевая панночку, – заметил Немо, утирая пот со лба.

– Причем в роковую, третью ночь, – поддержал его Илья.

– Петухи пропели, господа семинаристы, – сообщил Римлянин. – Мы над вершиной Меру!

Экипаж обступил командира, с интересом глядя на монитор. Субмарина описывала круги, скользя метрах в десяти над круглой, правильной формы вершиной легендарной горы. Форвард считывал показания приборов вслух.

– Диаметр основания – 1500 метров, высота – 4500, диаметр усеченной вершины – 50 метров, столько же до поверхности. Толщина льда над нами – 5 метров. Под нами глубина… 30 метров?! Ничего не понимаю!

Римлянин подвел лодку к центру кратера и начал забирать балласт . Субмарина, сохраняя горизонтальное положение, начала медленное, плавное погружение. Опустившись на двадцать метров ниже края кратера, лодка неожиданно коснулась дна. Раздался отчетливый металлический лязг. Субмарина легла на огромную блестящую «пробку», наглухо закупорившую кратер!

Борис Незалежный подсел к приборам и быстро провел химический анализ поверхности.

– Высокоуглеродистая сталь, – сообщил он разведчикам, – плюс очень сильные антикоррозийные добавки, до таких на Земле наша новая цивилизация пока не додумалась. Этой «крышке» тысячи лет, а она блестит, как кастрюля у хорошей хозяйки!

Римлянин повернулся к Илье.

– Тебе из этого «шпигата» пробку вынимать, Мастер! Приготовься.

 

Илья надел гидрокостюм, на всякий случай положил на палубу рядом со своим креслом акваланг, маску и ласты. Незалежный приготовил специальный фонарь, излучающий свет солнечного спектра. Римлянин, развернувшись к Мастеру вместе с вращающимся креслом и сосредоточив свой взгляд на его лице, с интересом стал ожидать явлений из мира Нави, мира Богов и душ, которые неизбежно должны были отразиться в мыслях разведчика.

Илья вытянул вперед правую руку и раскрыл ладонь, на которой переливался матовым разноцветным сиянием золотой Небесный Крест. Немо и Бравый затаили дыхание, Форвард навел фонарь на древний ведический оберег и нажал кнопку.

Немыслимой красоты сияние мгновенно заполнило отсек субмарины, заставив всех мужчин на минуту закрыть глаза.

Первым осторожно приподнял веки Римлянин. Глядя в лицо Ильи, он с благоговением стал наблюдать в его мыслях картины, видимые отмеченным «божественной печатью» разведчиком вживую!

Над бушующими волнами неведомого безбрежного Океана, на который сверху огромными грозными тучами навалилось Небо, в свете близких зигзагообразных молний, в чудовищных раскатах громов возник, наполовину подняв из воды торс, Бог морей.

Он выглядел именно таким, каким античные скульпторы запечатлевали в статуях Посейдона и Нептуна .

Подняв вверх трезубец, Бог смотрел на Мастера отнюдь не дружелюбно!

– Прости нас, Ний , – смиренно произнес Илья, – не ведали, что творили!

– А сейчас ведаете? – загремел насмешливый голос, перекрывающий раскаты грома.

– Ведаем, – твердо произнес разведчик.

– Чужеземцам поддались, – укоризненно произнес Ний, чуть смягчившись. – Великий народ угробили, Атлантиду затопили! С теми, кто в живых остался, дружбы наладить не умеете. А ведь я – их Покровитель !

– Со мною русский гений, – нашелся Илья, – как раз из этого рода.

– Вижу, – усмехнулся Ний, – шустрый больно! Что ему ни подскажу, на лету схватывает, лодочку вот сотворил. От других арийских Богов тоже многое взял. Что не видит нас – не беда, это не каждому дано. Зато душой, сердцем и разумом чувствует! Ты-то меточку от Лады получил, а разумом таким не вышел.

Бог морей поводил трезубцем, успокаивая бурю, и еще больше подобрел.

– Слушай меня, князь, и вникай. Никакая Ночь Сварога, никакая эпоха Лисы не сломит духа арийского, если белый человек сам сломаться не пожелает! Нет такого в Небесных Законах, чтобы человеку в какую-то эпоху положено было бы несчастливо жить. Космические эпохи сменяют друг друга неизбежно, как времена года, но вы же зимой не вымерзаете! Некоторые народы из Чертога Великого Дракона и в эпоху Лисы на Земле счастливо жили. Но только те, кто поняли, что Всевышний им головы дал не для того, чтобы шапки носить! Фальшивого Бога не приняли, чужеземцев изгнали, своим Богам поклоняются, своих предков славят! Догоны, народ из Чертога Мрачной Пустоши, и те свободу воли, изначально Всевышним и людям, и Богам предоставленную, на собственное благо употребляют. А ведь их Боги послабее нас будут! На вас, славян, арийским Богам уже тысячу лет и смотреть-то противно! Русь чужеземцам уступить – это же придумать надо!..

– Они силой взяли… – осторожно заметил Илья и тут же об этом пожалел.

– Силой?!! – загремел Ний, вновь посуровев. Он взмахнул трезубцем, и в опасной близости от головы разведчика разорвалась шаровая молния. – Это откуда вдруг у чужеземцев сила взялась?! Хитрость у них, наглость, жадность да властолюбие. А сила – у вас! Вашу силу, князь, они против вас же и направили. Это вы перед ними Русь, девицу чистую, на земле распяли: пользуйся – не хочу! Чего насупился, правда глаза колет?

– Внимаю, – довольно дерзко произнес Илья, который вдруг понял, что у него есть все шансы умереть именно сейчас, да еще от «божественной десницы». Сердце защемило в предвкушении роковой молнии.

Римлянин поклялся себе пристрелить «чертового романтика», если уцелеет!

Ний от неожиданности едва не выронил трезубец. Те немногие смертные, кто удостаивался чести разговаривать с ним «с глазу на глаз», и взглянуть-то на него не решались! А этот еще и дерзит!..

Русский Бог всмотрелся в его душу, увидел в ней глубокую неизбывную печаль и, шевельнув трезубцем, утихомирил бурю.

– Смерти ищешь, князь? – проворчал он мягко. – Любовь — она такая! Даже мы, Боги, до конца понять ее не можем. Все спорим: Всевышний Любовь сотворил или Она – Его!

Ний развел тучи, Океан засиял.

– Так вот вы Русь и проворонили: личная жизнь трещину дала – и гори все синим пламенем! И державы честь уронили, и свою честь не сберегли…. Ты еще заплачь, – прикрикнул Бог добродушно, заметив, что в глазах разведчика от несправедливого укора закипают слезы обиды. – Ты да товарищи твои при чести остались, признаю, жаль только, мало вас.

Ний перевернул трезубец, провел «вилами по воде», всмотрелся в очерченный круг и улыбнулся.

– Ждет тебя любовь, князь, скоро ждет. Великая Любовь, даже завидно!.. Чего не спрашиваешь когда?

– Когда листья начнут желтеть, – улыбнулся Илья.

– Так и есть, – удивился русский Бог морей и океанов. – Откуда знаешь?

– Подсказали…

– Ладно, прежде, чем ты за Сердцем отправишься, смотри, как русские люди его спасли, чтобы ценил, что в руки берешь.

Ний повел трезубцем. В пространстве одна за одной стали возникать картины пятивековой давности.

 

Несметные орды джунгар штурмовали Асгард Ирийский. Энергетический щит, прикрывавший Беловодье, был уже разрушен. Он больше не поддерживался русскими Богами. Оскорбленные предательством большинства православных людей, чья истинная вера окончательно пошатнулась, чьи сердца и души отвратились от собственных предков и в рабской покорности припали к стопам Сатаны, арийские Боги отвернулись от них, предоставив им самим справляться с испытанием!

Командир гарнизона, пронзенный пятью стрелами джунгар, истекал кровью. Над ним склонился один из его лучших витязей.

– Уводи дружину из города, князь, – твердо приказал вождь, собрав остатки сил, – спасай русское Сердце.

– В городе женщины и дети!

– Уводи дружину. Спасем Сердце – когда-то возродимся. Погубим – прощай, Русь, навсегда!

– Но…

– Выполнять!..

Командир умер, отдав последний приказ.

Прикрыв ему веки, князь поднялся на ноги, его собственное сердце обливалось кровью.

– Дружина, седлать коней! – выкрикнул он хрипло и прыгнул в седло.

Распахнулись городские ворота. Неустрашимыми соколами русские витязи ринулись на врага!

– Прощайте! – кричали они обреченным матерям, женам и детям, мечами прорубая себе проход в гуще вражеского войска. – Не поминайте лихом!

– Прощайте, – кричали им вслед русские женщины, закалывая своих детей и себя, – спасайте Сердце!

Последними в Асгарде Ирийском погибли жрецы. Отступив глубоко вниз к входу в обширное подземелье Храма, где хранилась великая Мудрость ариев, они сотворили молитву. Когда мыслеформа в виде огненного шара, вобравшего в себя остатки тонкой энергии щита, была создана, Патер Дий метнул в самую сердцевину ее копье со стальным наконечником. Раздался ужасающей силы взрыв, обрушивший на жрецов тысячи тонн породы, вместе с ними похоронившей под собой на сотни лет святые тайны Руси!

Около сотни русских воинов пробили брешь во вражеском войске и устремились на Север. Тысяча джунгар бросилась в погоню. День за днем, оставляя позади себя арьергарды из десятка витязей, дружина пыталась оторваться от преследователей.

Те, кто оставался, прикрывая отход, погибали до последнего человека. Погибали счастливыми, с оружием в руках, ибо полнота счастья арийцев может быть только в борьбе со Злом, даже на последнем пороге жизни!

К берегу студеного Карского моря вышли трое русских воинов. Израненные, погибающие от голода, они остановились у береговой кромки. Перед ними, насколько хватал глаз, бушевали серые холодные волны. Двигаться дальше было некуда.

Князь развернул тряпицу. Сердце, по форме в точности повторяющее человеческое, почти не подавало признаков жизни. Оно стало совершенно прозрачным. Внутри него слабыми, еле заметными всполохами, возникали искры и тут же исчезали.

Князь подошел к большому плоскому камню, положил Сердце на самую его середину и опустился на колени. Рядом с ним опустились на колени воины. Вынув из кожаных ножен большой боевой нож с драгоценной рукоятью, князь отворил себе вены и передал оружие воинам. Его боевые товарищи поступили также. Положив нож на камень, витязи опустили на Сердце ладони и душой обратились к Всевышнему.

Святая русская кровь обагрила Сердце Руси. Через некоторое время Сердце на одно мгновение вернулось к жизни. Этого мгновения хватило, чтобы в глубины Вселенной от него ушел тонкий невидимый луч. Воины, находясь на пороге между мирами Яви и Нави, смогли увидеть этот луч, и их собственные слабеющие сердца возликовали!

Неведомая сила подхватила Сердце, подняла его ввысь и понесла над бушующими волнами к Полюсу.

С благодарными слезами на глазах воины проводили его взглядами, обнялись и… испустили дух. На плоском камне остался лежать драгоценный нож. Рядом с камнем, вповалку, навеки уснули три последних витязя России!

 

Илья медленно плыл по кругу вдоль стенки кратера, освещая фонарем его металлическую «крышку».

Наконец, он увидел то, что искал: контур люка около метра в диаметре. В центре люка находилась неглубокая выемка в форме ведического Небесного Креста. Разведчик, взяв фонарь в левую руку, правой рукой вложил Небесный Крест в эту выемку и метнулся в сторону. Люк сначала приподнялся вверх, потом сдвинулся, открыв метровое отверстие, в которое устремилась вода. Дождавшись, когда вода заполнит внутреннюю полость, Илья подплыл к отверстию, вынул оберег из выемки и нырнул вниз.

Крышка люка сдвинулась на место. Светя фонарем, разведчик осмотрелся. Он находился в заполненной водой камере, метров десяти в диаметре и около трех метров высотой. Выполняя инструкции Ния, он стал ждать. Почувствовав движение воды, Илья направил луч фонаря на круглую стену камеры и увидел, что по всему ее периметру возникло множество небольших отверстий. Через минуту вода из камеры ушла.

Илья снял с себя водолазное снаряжение. Он прошлепал резиновыми подошвами гидрокостюма по оставшимся лужам к центру камеры и увидел точно такой же люк, что и наверху. Вложив Небесный Крест в выемку, разведчик отошел в сторону. Крышка отворилась, из отверстия показался свет. Илья погасил фонарь, подошел к люку и с любопытством заглянул вниз.

Гора Меру внутри была полой! Свечение, исходящее от ее стен, достаточно хорошо позволило Илье ощутить глубину бездны, в которую ему предстояло шагнуть.

– Почти четыре с половиной километра, – вздохнул разведчик. – Как это мы не догадались парашют под воду захватить?!

Он еще раз глубоко вздохнул, на всякий случай пожелал доброго здравия русскому Богу морей, и шагнул вперед.

Воздух внутри Священной горы оказался настолько плотным, что Илья устремился вниз со скоростью, не превышающей скорости падения парашютиста.

– Может, у меня крылья выросли? От Ния всего можно ожидать!

Он на всякий случай повертел головой, пытаясь заглянуть себе за спину. Крыльев не было.

– Жаль, – весело подумал разведчик, приняв горизонтальное положение и выделывая забавные воздушные пируэты, – в жизни бы пригодились!

Через несколько минут он аккуратно приземлился в самом центре основания горы Меру, полутора километров в диаметре. Перед ним на круглом столе об одной ножке, вырезанном из какого-то природного камня с красивыми прожилками, лежало Сердце России. Прозрачное и безжизненное, оно напоминало искусное изделие из горного хрусталя.

Разведчик с трепетом взял его в руки. Сердце было холодным. Илья несколько минут подержал его, согревая в ладонях, потом осторожно подышал. Прозрачная поверхность даже не замутилась.

Может, проколоть себе палец и капнуть кровью?

«Меточку от Лады получил, а разумом таким не вышел!», – вспомнил разведчик слова русского Бога и решил не рисковать.

– Ладно, гений, теперь это твои заботы, – подумал Илья о Борисе Незалежном и спрятал Сердце в герметичную прорезиненную сумку, перекинутую через плечо.

Выполнив главную задачу, разведчик огляделся. Тут и там на каменном основании Меру располагались столы, подставки, постаменты, какие-то ларцы и сундуки. Кое-где возвышались статуи самых различных размеров. Все огромное пространство было заполнено предметами подлинной русской культуры, спасенными от чужеземцев и укрытыми до времени в кратере Священной горы безвестными, но настоящими русскими людьми!

Метрах в пяти от стола, с которого Илья только что забрал Сердце, находился деревянный стол, куда более массивный. Вся его полированная поверхность была завалена берестяными грамотками, испещренными руническими письменами.

«Ни к чему, кроме Сердца, не прикасайся, не разглядывай ничего, – вспомнил Илья строгое предостережение Ния, – не в музей на экскурсию идешь! Изгоните чужеземцев с земли русской – все ваше будет».

Илья еще раз взглянул на соседний стол. Искушение было слишком велико! Узнать о чем писал «безграмотный» русский народ задолго до Кирилла и Мефодия, вырезая на бересте рунические знаки, это знаете ли…

Разведчик осмотрелся по сторонам. Без Небесного Креста, который остался в выемке крышки люка, русского Бога он, конечно, не увидит, так может и Ний его ненароком проглядит?

Илья сделал пару шагов к деревянному столу. Какая-то неведомая сила грубо схватила его за ноги, перевернула вниз головой и стремительно повлекла вверх.

«Мы по-другому договаривались, – мысленно возмутился разведчик, едва не выронив заветную сумку, – я же должен был сначала помолиться!».

«Дома помолишься, шалопай», – сообщил ему внутренний голос, очень схожий с голосом русского Бога морей!

Влетев через люк в камеру вперед ногами, Илья больно грохнулся на металлический пол. В его мозгах кто-то довольно похохатывал.

Разведчик, не теряя времени, взял из выемки Небесный Крест, подобрал с пола акваланг и стал быстро надевать снаряжение. Люк закрылся, и камера уже заполнялась водой…

– Как это мы оказались в Тихом океане? – удивился Илья, определив по показаниям приборов их новые координаты.

– Думаю, Ний расстарался, – усмехнулся Римлянин. – Достал ты его!

 

Глава 22. Сражение за город

 

Ресторан «Русская удаль» в обеденное время был почти пуст: буянить посетители прославленного заведения приходили сюда исключительно по вечерам.

Пока готовились блюда, и мужчины, потягивая минеральную воду, о чем-то негромко переговаривались за большим столом, Светлана и Лидия водили Анастасию по местам боевой славы ее жениха. Их сопровождали Синтия, Ирина и Елена. Подходя к месту очередного подвига аспиранта, свидетельницы его недавнего героического прошлого подробно описывали Анастасии и Синтии каждое, сотворенное им, эпохальное деяние.

На пять минут милая женская компания задержалась у хомута, который теперь уже был вновь благополучно прибит к стене. Постояла в центре зала, разглядывая до сих пор еще не заделанные вмятины в потолке, куда разбушевавшийся ученый всадил четыре резиновые пули, отняв у охранника травматический пистолет. Дольше всего экскурсия задержалась у стола, откуда, оставленный без присмотра, жених умыкнул чужую жену.

Возле каждой из этих достопримечательностей женщины заливались смехом! Потом гурьбой двинулись на кухню.

Мужчины наблюдали за ними с живым интересом.

– Борис, сколько ты тогда водки выпил? – поинтересовался Илья, которому профессор Азаров вкратце поведал яркие события своего недавнего юбилейного банкета.

– Кто бы ее считал?! – беззаботно пожал плечами Незалежный.

Анастасия смеялась в женской компании так заразительно, что никаких репрессий с ее стороны проштрафившийся жених уже не ожидал.

– Квасу испей, – усмехнулся профессор, – а то в третий раз лучом промахнемся!

– Сегодня ночью не промахнемся, – заверил Бокалов. – Я прибор ориентации выверил до предела.

– Илья, – обратился Олег Азаров к своему зятю, – ты «шифровался» три дня, сегодня раскрыться решил, с чего бы вдруг?

– Месяц назад мы узнали, что под нашего гения, – разведчик кивнул на Бориса, – враги подсадили «крота». Вы уж меня простите, но «кротом» мог оказаться кто угодно, любой из вас! Моей задачей было его вычислить и вчера ночью мне это удалось. Всего за двенадцать часов, ночью и утром, с его «помощью» к противнику дважды ушла важнейшая дезинформация. Больше он нам не нужен.

– И кто он?

– Водитель академика Добродеева.

– Витя?! – поразился Бокалов. – Да ведь он же его двоюродный племянник!

– В семье – не без урода, – пожал плечами Илья. – Скажите лучше: поверят американские специалисты, прочтя ваши «основные результаты исследований», что смогут изготовить действующую копию артефакта самостоятельно?

– Еще как поверят, – безапелляционно заявил Борис. – Я бы и сам поверил, если бы не участвовал в создании этой «липы»!

– Мы втроем над этой «липой» неделю работали, – добавил Андрей Азаров. – Потом ее академик проверял, «проглотят» непременно!

– А сколько им на это потребуется времени? Я имею в виду – оценить результаты.

– Да только страницы перелистать, – пожал плечами Бокалов, – там все уже подробно «разжевано»! Часов девять-десять…

– Дезинформацию они получили около четырех часов назад, значит, через пять-шесть часов примут решение. Потом начнут действовать.

– Сердце уничтожат, меня похитят, – усмехнулся беспечный русский гений, – романтика, средневековье!

– Увы, Борис, – огорчил друга Илья, – ночью противник получил от нас прямой намек на то, что кроме тебя с артефактом могут работать и другие ученые с арийской кровью. Это чтобы враги твое похищение не ставили во главу угла. Теперь, по большому счету, живым ты им не нужен. Во всяком случае, они должны так считать. Так что, извини, в нашей теплой компании ты – первый кандидат в покойники!

– А кто второй? – спросил профессор.

– По замыслу одного моего азербайджанского приятеля – твоя дочь, Андрей. Я в очереди – последний.

– Судя по всему, – заметил Азаров, – сегодня город ожидает еще одна бурная ночь?

– Гораздо беспокойнее воскресной, – подтвердил Илья его опасения. – Враги в цейтноте, но и мы обязаны управиться к четырем часам утра, ко времени Контакта. И они, и мы вынуждены будем действовать предельно жестко.

– Значит, так и будем действовать! – заявил Бокалов. – Эпоха Волка, конечно, и без нас наступит, только вот России без наших усилий никаких улучшений не принесет.

– Сегодня ночью ваши усилия должны сводиться к одному: случайно не подставиться под пули. Чтобы в четыре часа утра было кому открыть русским людям Врата Вселенной!

 

Обед проходил весело!

Анастасия поминутно прижималась к плечу жениха, Незалежный млел от удовольствия.

– Мне так понравилась плита, на которую тебя собирались посадить бандиты, – мурлыкала «железная леди». – Не какая-нибудь допотопная электрическая «буржуйка» — солидная плита, элегантная, европейский стиль!

– Конфорки нагреваются до сумасшедшей температуры, – добавила Лидия Бокалова, – на таких и посидеть приятно!

– Я уже и проект собственного памятника придумал, – важно сообщил аспирант, поцеловав невесту в щеку. – Гигантская электрическая печь посреди Красной площади, и я на ней в позе роденовского «Мыслителя» .

– А то, чем ты соприкасаешься с конфоркой и чем всегда думаешь, дымится! – подхватил Олег. – Надо только этот памятник Зурабу Церетели заказать. Всю Москву мыслями закоптишь!

Елена оставалась безучастной. Она рассеянно ковыряла вилкой в тарелке и поминутно взглядывала на часы. Илья лукаво посматривал на жену и успокаивающе поглаживал ее по руке.

Наконец час пробил!

Бармен, с которым Синельниковы договорились заранее, нажал кнопку пульта. Огромный экран телевизора, стоящего у одной из стен ресторана, осветился. Появилась заставка городских новостей. Все встали из-за стола и подошли поближе.

– Сегодня утром, – блестя глазами, заговорила Татьяна Васильева голосом, предвещающим сенсацию, – произошло событие, которое навсегда останется в истории нашего города как настоящее чудо! Это чудо сотворила семнадцатилетняя Елена Синельникова, жена известного неандертальца, будущего кандидата в президенты Российской Федерации.

Пошел видеоряд. Елена, замотанная в банное полотенце, придирчиво перебирала спиннинги, предлагаемые ей офицерами.

– Случайно оказавшись на палубе рыболовецкого катера, стоящего на якорях вблизи «Оазиса», она решила научить трех горе-рыбаков, не поймавших до этого ни единой плотвички, как нужно правильно ловить рыбу. Замечу, что катер принадлежит какой-то артели неудачников.

По кабинетам Управления ФСБ прокатился громовой хохот. Подполковник Васильев, красный как рак, принялся названивать дочери. Телефон был недоступен.

– Заменив блесну, на которую неопытные рыбаки и не смогли бы никогда ничего поймать, русская Богиня забросила снасть в воду.

Богиня сделала исключительно красивый взмах. Блесна, сверкая на солнце, пролетела по воздуху значительное расстояние и нырнула в залив. «Неопытные рыбаки» смотрели на юную специалистку с надеждой.

Елена стала вращать катушку. Эпизод, где она прислонила спиннинг к леерам, решив, что произошел зацеп, достойная дочь контрразведчика вырезала. В следующем кадре рыбачка сбросила с себя полотенце.

Елена ахнула, закрыла лицо руками и прижалась к Илье: миниатюрный купальник телесного цвета был на ней совершенно незаметен. Вся компания обернулась к ней с улыбками. В дверях ресторанной кухни застыли повара. Шеф-повар машинально облизывал половник.

Голая ведьма взмыла над леерами и прыгнула в воду.

– Вцепившееся в блесну чудовище, – комментировала Татьяна Васильева драматическим голосом, – вырвало спиннинг из нежных рук русской красавицы, но отважная Богиня бросилась в погоню!

Елена гналась в воде за спиннингом, пытаясь ухватить пробковую рукоять. На палубе двое из трех «неудачников» сначала сняли, а потом вновь стали натягивать брюки.

– Рыбаки хотели было ей помочь, но не решились: огромный и страшный судак вселял в них настоящий ужас!

Подполковник Васильев поклялся себе списать чемпионов на берег.

Отчаянная борьба в воде показывалась фрагментами, причем такими, где над поверхностью возникала лишь нижняя часть туловища Богини и ее длинные стройные ноги. Елена теснее прижалась к мужу и лишь изредка осмеливалась взглянуть на экран. Она покраснела до корней волос, но одна мысль ее успокаивала: нижняя часть ее туловища выглядела вполне эстетично, не говоря уже о ногах!

Схватку красавицы и чудовища прервал профессорский кувырок с пирса.

– Отец Елены Синельниковой, известный ученый Андрей Александрович Азаров, – сопроводила кадр неожиданным комментариям Татьяна, – бросился в воду на помощь дочери. Мраморный дог по кличке Чарли, проживающий в его особняке вместе со своей хозяйкой, канадской журналисткой Синтией Тейн, помог профессору, придав ему значительную начальную скорость!

В следующем эпизоде Елена передала спиннинг, стоящему на штормтрапе, рыбаку-неудачнику и поразила чудовище острым багром. Невероятного судака втянули на катер. Вслед за ним голая ведьма ловко вскарабкалась по штормтрапу на борт, и пока взвешивали добычу, гордо расхаживала по палубе, явно для того чтобы продемонстрировать окружающим свои прелести!

Повара в дверях кухни застонали. Шеф-повар замахнулся на них сверкающим половником.

– Вес добычи, выловленной русской красавицей, – комментировала Татьяна, – оказался тридцать четыре килограмма семьсот граммов! Некоторые горе-ученые, так называемые «ихтиологи», до сих пор утверждали, что вес судака не может превышать двадцати килограммов. А вот наши настоящие ученые, профессор Андрей Азаров и декан Сергей Бокалов, так же как и некоторые наши настоящие молодые политики, всегда были убеждены, что русский судак значительно весомее всех прочих!..

Двое настоящих ученых в семейных трусах и «некоторый» настоящий молодой политик в купальных плавках отплясывали на пирсе первобытный танец.

К берегу, красиво рассекая воду, приближалась Елена. В качестве почетного эскорта ее сопровождал Чарли.

– Елена Синельникова, – с пафосом закончила Татьяна Васильева сенсационный репортаж, – сегодня утром убедительно доказала силу духа русской женщины и неисчерпаемый потенциал роста сибирских судаков! Эту полную драматизма историю снял на видеокамеру Олег Азаров, родной брат нашей будущей Первой леди. С вами была Татьяна Васильева.

Ресторан устроил героине бурную овацию, Илья наградил свою смущенную жену продолжительным поцелуем.

В кабинет подполковника Васильева, ехидно улыбаясь, потянулись коллеги…

 

В палату Елизаветы Севастьяновой, счастливо прижимающей к себе спящего младенца, пропустили не всех.

– До месяца – только самые близкие родственники, – важно сказала Елена, перекрыв своей лучшей подруге доступ в палату. – А может и до года, – строго добавила она, закрывая перед ней дверь.

– Тоже мне, родственница, – обиженно подумала Ирина, отходя к окну коридора, – ребенка и не крестили еще!

Дверь палаты отворилась, и в светлый коридор родильного дома вышел загорелый черноволосый мужчина с тонкими седыми усами.

– Надо же, – подумала Ирина, – такой молодой, а усы седые! Горе, наверное, пережил.

Мужчина, однако, радостно улыбался. Заметив Ирину, он удивленно моргнул, потом оглядел ее с головы до ног восхищенным взглядом и решительно шагнул к девушке.

– Сударыня, позвольте представиться… – начал он бодро, действуя, как всегда, лихим гусарским натиском.

Ирина рассмеялась: она поняла, что приняла за «седые усы» полоску белой незагорелой кожи над верхней губой!

Нимало не смутившись, Леонид Ведерников сделал вид, что подкручивает усы, и многозначительно подмигнул красавице правым глазом.

Смех девушки зазвучал так громко, что из палаты Лизы показалась голова Ильи. Оглядев развеселившуюся парочку, посаженый отец новорожденного улыбнулся и вновь исчез в палате.

– Юмор – главное оружие мужчины, – заявил Леонид.

– Неужели?! – воскликнула Ирина. – Я думала, что-то другое.

– Ничего подобного! Женщина начинает смеяться его шуткам где-нибудь в троллейбусе и сама не замечает, как через полчаса уже падает от хохота с кровати.

Ирина и в самом деле не заметила как, содрогаясь от смеха, припала к груди записного юмориста. Леонид натиска не ослабевал.

– А мужчина подкручивает усы и думает: странно, я вроде бы и не шутил… последние тридцать секунд.

Приступы смеха довели девушку до слез и перешли во всхлипы. Белый халат распахнулся на груди Леонида, рубашка стала мокрой. Он приподнял подбородок Ирины и заглянул ей в глаза.

Она улыбалась. Что-то в груди Леонида екнуло. Он прислушался к своему сердцу, понял, что никогда еще оно не билось так бурно, обнял девушку и поцеловал.

Ирина даже не пыталась сопротивляться! Лишь для приличия слегка отстранив губы, она через секунду глубоко вздохнула, забросила руки на шею Леониду и… с чувством ответила на поцелуй.

Минут через пять, немного отстранившись, Леонид взглянул в ее счастливые глаза и сказал:

– Меня зовут Леонид, моя фамилия Ведерников. Хочешь такую же?

Неожиданно девушка вновь рассмеялась и попыталась вырваться. Леонид крепче прижал ее к себе. Со своей законной мужской добычей он не собирался расставаться никогда! Девушка прекратила бесполезное сопротивление. Оставаясь в объятиях мужчины с такими сильными руками, она насмешливо произнесла:

– Ты пошляк, Леня Ведерников! Моя фамилия – Бокалова. Ты приглашаешь меня на всю жизнь в посудную лавку?

– Не обязательно – на всю, – успокоил он свою избранницу, – разве что, лет на пятьдесят! Кстати, объясни мне, почему слово пошляк женщины всегда произносят таким многообещающим тоном?

– Дуры потому что! Влюбляются, сами не знают в кого!..

В коридор вышли два отца новорожденного младенца – родной и посаженый. Увидев у окна прильнувшую друг к другу сладкую парочку, они переглянулись с улыбками и направились к выходу…

 

Войдя в небольшое кафе неподалеку от родильного дома, кумовья сели за дальний столик и заказали кофе.

Через несколько минут к ним присоединился еще один человек. Средних лет, отличающийся настоящей мужской красотой, которую женщины готовы наблюдать на экранах телевизоров круглосуточно, он предложил называть его запросто – Васей.

«Вася» тоже заказал себе кофе, но зачарованная официантка продолжала смахивать со стола несуществующие крошки.

– Кофе пожалуйста, – повторил подполковник Васильев, – и номер телефона.

Окрыленную девушку будто бы подхватило ветром. Она обернулась в короткие мгновения, подав потрясающему клиенту и то, и другое! Отойдя на почтительное расстояние, она украдкой поглядывала на мужчин, ведущих серьезный разговор, и томно вздыхала.

Беседа длилась уже полчаса.

– Имей в виду, Глеб, – говорил подполковник, – государство вполне способно обойтись сегодня и без вашей помощи. Но если вы с Леней и рабочие вашей фирмы пройдетесь по цыганскому табору в Южном районе тяжелой строительной техникой, это усилит панику среди криминальных элементов. Они начнут рваться из города, а мы их «приветим». Аэропорт, железнодорожный и автовокзал нами контролируются, это же касается и выездов на междугородные трассы.

– У нас нет оружия…

– И не нужно… пока. В случае вооруженного сопротивления вас прикроют наши специалисты, такое уже было в Воронеже. Откровенно тебе скажу, задание опасное: цыганский табор – основное звено местного наркотраффика, они за героин костьми лечь готовы.

– Мы не из пугливых.

– Я знаю. Но… берегите себя! Милиция и МЧС в Южном районе дают вам фору до трех часов ночи. В три часа акцию прекратить, технику убрать и разъехаться по домам. Ни минутой позже!

Подполковник Васильев поднялся.

– Сегодня наркоманы едва не зарезали бритвой двух замечательных женщин, – сказал он напоследок, – из-за фотоаппарата…

Васильев пожал кумовьям руки и вышел.

Илья подозвал официантку.

– А как зовут вашего друга, того, с седыми висками? – спросила девушка, убирая деньги в карман фартука.

– Вася, – улыбнулся Глеб.

– А по отчеству?

– Не зовите его по отчеству – обидится, – строго сказал Илья. – Он моложе нас всех, вместе взятых!

– А он, правда, позвонит?

– Вася позвонит, – успокоил девушку Глеб. – Васи всегда звонят…

 

Кумовья вышли на улицу. Было шестнадцать часов, солнце ощутимо клонилось к закату.

На правой стороне крыльца родильного дома о чем-то умильно переговаривались Светлана Азарова и Елена. На левой стороне, крепко обнявшись, целовались Ирина и Леонид.

Кумовья вздохнули: разлучать влюбленных им вовсе не хотелось. Но… Родина зовет! Илья приветливо махнул рукой жене и теще и вместе с Глебом подошел к обнявшейся парочке.

Леонид оторвался от Ирины и сделал своему зятю «страшные глаза». Этот взгляд на Глеба никакого впечатления не произвел, а вот белый след от сбритых усов под носом у шурина опять его рассмешил.

– Леонид, – произнес Глеб, – для нас есть дело.

– Что еще за дело? – недовольно поморщился шурин, не торопясь выпускать из объятий свою будущую жену.

– Ударим по нечисти, как в Воронеже. Хватит в городе наркоту терпеть!

Глеб говорил без обиняков: Илья сказал ему по дороге из кафе, что Ирине Бокаловой он, не задумываясь, доверил бы собственную жизнь!

– Я с тобой! – категорично заявила Ирина, строго взглянув в глаза жениху. – Я теперь всегда и везде с тобой! И не возражай, – предупредила она Леонида, хотя он даже и не пытался.

Проводив взглядом машину, Илья подошел к «своим» женщинам. Мать и дочь из деликатности не стали вслух обсуждать внезапный и бурный роман, случившийся у них на глазах. Зато с удовольствием рассказали, что пока мужчины отсутствовали, Севастьянов-младший, «такой умница!», припал к материнской груди и с аппетитом поел!

– У нас с женой дела, Светлана, ты знаешь, – начал инструктировать тещу Илья. – К тебе минут через двадцать подъедут две «медсестры», это – твои ангелы-хранители. С ними приедет Лидия. В зависимости оттого как будут развиваться события вечером и ночью, они отвезут вас с Лидой туда, куда потребует обстановка. Берегите себя!

Молодожены спустились на пару ступенек.

– Илья! – окликнула зятя главврач.

Синельниковы обернулись.

– Ты бросишь Елену в бой? – на глазах Светланы блеснули слезы.

– Она уже в бою! – твердо сказал Мастер и, взяв под руку свою Маргариту, быстро сбежал с ней по лестнице.

 

В кабинете начальника Управления ФСБ наблюдалась странная картина. Трое ученых – Андрей Азаров, Сергей Бокалов и Борис Незалежный — стояли перед генералом Одинцовым «навытяжку». Сам генерал, вольготно развалившись в кресле, оценивающе их рассматривал.

– Кру-гом! – скомандовал Одинцов.

Ученые, проявив незаурядную военную выправку, четко выполнили команду.

– Кру-гом! – вновь скомандовал генерал.

Ученые с готовностью повернулись к нему лицом.

– Ну как? – повернулся начальник Управления к настоящим ученым, с интересом разглядывающим своих двойников, сидя на кожаном диване у стены. Лидия Бокалова сидела рядом с мужем и пребывала в полном восторге!

В углу кабинета, с сожалением вздыхая, топтался Кролик – майор Пятистенный.

– Невероятно! – подал голос Бокалов. – Если бы я встретил тебя в таком виде, Володя, в пятницу на банкете, я бы решил, что у меня – «белая горячка»!

Подполковник Васильев, исполняющий «роль» декана, усмехнулся.

– Мне бы так помолодеть, как ты, Валентин, «состарился», – сделал комплимент лейтенанту Валентину Гнедичу профессор Азаров. – Вылитый я!

– Юра, а ты не мог бы сделать лицо поумнее? – капризно произнес гений «чистой воды», обращаясь к лейтенанту Юрию Звягинцеву. – Как-то стыдно за себя!

– Я видел, как ты в воротах университетской команды стоишь, – парировал лейтенант, – так что мне тоже за тебя стыдно!

– Лида, как тебе «муженек»? – улыбнулся Одинцов.

– Очень мил, – кокетливо произнесла Лидия. – Если он и в постели такой же, как настоящий…

– Можешь не сомневаться! – поторопился высказаться Васильев.

– Эй, друзья, это вы о чем?! – забеспокоился декан.

– Ну а ты, Александр Михайлович, что скажешь? – спросил генерал у майора Пятистенного.

– Мне бы самому Бокалова «сыграть», – вздохнул Кролик. – Не царское это дело, под пули лезть!

– Нашел царя! – возмутился подполковник.

– Погоди, Володя, – заметил генерал с иронией, – майор дело говорит. Если ему ноги укоротить…

– Лучше голову, – проворчал Васильев.

Кролик сокрушенно пожал плечами. Он не любил «штабную» работу. Теперь ему придется выполнять обязанности начальника отдела и «пристраивать» офицеров спецназа ГРУ, прибывающих на подкрепление с минуты на минуту, к уголовникам Шалуна. К каждому в отдельности!

– Разрешите убыть на аэродром? – обратился он к генералу.

– Действуй, Александр Михайлович, – благословил майора генерал Одинцов.

– Папочку с бумагами не забудь! – напутствовал друга Васильев.

 

В учебном классе военного аэродрома закипела работа.

Процессом руководил Кролик.

Офицеры спецназа ГРУ просматривали фотографии уголовников из банды Шалуна и, ориентируясь на их внешность, рост и вес, выбирали себе «подопечных». Выбрав «подходящего» бандита, каждый офицер знакомился с выборками из его досье, запоминая примечательные черты характера, привычки и манеры. Затем, надев наушники, каждый прослушивал голос «своего» бандита, настраиваясь на его тембр и лексикон.

На столах класса была разложена одежда, в точности повторяющая ту, в какую уголовники были одеты час назад, похожая обувь, подходящих для спецназовцев размеров, театральный грим и парики. Кроме того, были заранее подготовлены «переводные» картинки с точными копиями татуировок боевиков Шалуна.

Службы наружного и электронного наблюдения «высмотрели» и «выслушали» о противнике все, что было в их силах.

На случай, если бы кто-то из уголовников решил переодеться в последний момент, у офицеров, имеющих богатый опыт специальных операций, был предусмотрен запасной вариант. Сменивших наряд «модников» в таких случаях убивали на месте бескровно и тут же переоблачались в их одежду.

Приготовлены были и блестящие накидки из специальной металлизированной ткани, маскирующие объект, излучающий тепло, от инфракрасных лучей приборов ночного видения. Так что для наблюдателя лишнего человека на позиции не будет.

Масштабная «постановка» для врагов готовилась тщательно, «зрители» останутся довольны!

Оставалось дождаться приказа из Баку, который должен был получить Шалун, прослушать его окончательные инструкции бандитам и выдвинуться на позиции.

 

Приказ из Баку поступил в двадцать часов.

Меченый выслушал его молча, произнес: «Я понял», отключил связь и взглянул на Рустама Бекбузарова.

– Все упрощается, – улыбнулся он Казбеку. – Артефакт ликвидировать, Форварда уничтожить! Эксперимент в лаборатории назначен на двадцать три часа.

– Мне, так или иначе, надо быть на подстраховке, – пожал плечами Бекбузаров.

– Какая подстраховка, друг?! Эти разгильдяи рыбу ловят, дикие пляски устраивают, коньяк хлещут до того, что про свой артефакт забывают! Шалун не подведет, даже если захочет: деньги я у него забрал, здесь они. Так что задачу он выполнит, никуда не денется. Если даже он всех своих боевиков потеряет, ему от этого только выгода – делиться не надо! Все нужное заснимут на видео, подстава исключена.

– Тебя послушать, Гурбан, так я мог бы прямо сейчас заняться Синельниковыми.

– Не вздумай! – воскликнул Меченый. – Эта парочка, как заколдованная, ты же сам видел в новостях: им даже рыба попадается не такая, как всем! Мастер сегодня и пальцем о палец не ударил, а Мардан повесился. Только из-за того, что я ему ликвидацию этих «студентов» предложил. Просто от страха повесился! Нет уж! Сначала я выполню свою задачу, а потом делай с ними, что хочешь, Султан тебе заплатит.

– Договорились! Я бы посоветовал тебе выдвинуть Шалуна с его бригадой на позиции не позже десяти часов вечера.

– Зачем им лишнее время светиться? Минут за пятнадцать до атаки – в самый раз.

– Не забывай, что противник тоже так думает. Сдвинешь время – спутаешь ему карты.

– Ты прав.

Гурбан Халилов связался с Уваловым и отдал приказ.

– Я понял, – буднично произнес Шалун.

«Спутать карты» офицерам спецназа ГРУ было невозможно. На позициях уголовников они оказались на десять минут раньше!

 

В двадцать два часа Илья привез жену и троих ученых в «Оазис». Следом подъехал Олег, только что высадивший Синтию и Анастасию у ворот «мавританского» особняка. Прикрываясь темнотой, все шестеро незаметно проскользнули в дом, задернули шторы и включили свет.

Профессор, декан и аспирант, настроенные очень серьезно, открыли в прихожей дверь в подвальное помещение, замаскированную под стенной шкаф, и спустились вниз.

Илья и Елена рухнули на диван в гостиной и тут же уснули. У них был ровно час, чтобы хоть немного отдохнуть.

Олег, стараясь не разбудить молодоженов, связался по телефону с телестудией и несколько минут разговаривал с Татьяной Васильевой. После чего занялся настройкой аппаратуры для прямого выхода в эфир.

 

Синтия и Анастасия вошли в бывший особняк Рогожина и прикрыли за собой дверь. Чарли встретил их в гостиной с каким-то заговорщицким видом: казалось, пес лукаво ухмыляется. Евгения не появилась, это показалось Синтии странным. Окликнув ее насколько раз, она удивленно взглянула на подругу.

– Может, загуляла? – улыбнулась Анастасия. – Ты говорила, она здесь – одна одинешенька. Дело молодое…

– Она загуляла, – подтвердил за их спинами веселый мужской голос.

Женщины вздрогнули и обернулись.

– Роберт!.. – выдохнула Синтия и бросилась на шею полковнику Дрейку.

Анастасия и Чарли, отводя глаза, проскользнули мимо них на кухню. Пес, довольно чавкая, принялся наконец за еду. Анастасия, растроганно улыбаясь, стала готовить себе кофе.

– Мне понравилась твоя спальня, – глядя в счастливые глаза Синтии, произнес Корсар. – У нас есть несколько часов… на «дело молодое». С подругой ты меня потом познакомишь.

– А где Евгения?

– «Гуляет»! У себя в комнате...

– С кем?

– С Дим Димычем. Ты его не знаешь, познакомлю позже.

– А кто он?

– Великий человек! Послушай, милая, – воскликнул Корсар, – не много ли вопросов после разлуки?! Или ты уже привыкла спать одна?

– Бесстыжий! – с укором молвила по-русски Синтия Тейн. – Как ты мог такое…

Полковник Дрейк закрыл ей рот поцелуем, подхватил на руки и понес наверх, в спальню.

 

Полковник ЦРУ Джеймс Барток получил сообщение из НАСА и похолодел: единственный спутник, способный обнаружить загадочный импульс в случае, если Контакт состоится, исчез с орбиты!

Никакой атаки на него со стороны русских ракетой или лазерным лучом зафиксировано не было! Так он что – просто испарился в вакууме?!

– Что за идиоты на нас работают?! – возмутился полковник. – Один русский гений, этот чертов Форвард, способен всю американскую «интеллектуальную элиту» за пояс заткнуть! Меньше, чем через час его ликвидируют, но где гарантия, что он в России один такой?

Джеймс Барток побродил по гостиничному номеру и постепенно успокоился. Если Контакт состоится, захваченный Корабль звездолетчиков на него отреагирует. Так отреагирует, что тем, кто находится рядом с ним, опять мало не покажется!

– У русских нет тайн, которые мы не смогли бы обнаружить и разгадать, – решил, в конце концов, полковник, подошел к бару и налил себе виски безо льда.

 

Шалун занял удобную позицию на плоской крыше пятиэтажки. От бетонного ограждения секретной лаборатории его отделяли триста метров. Сущая ерунда – с такой-то техникой!

Водя видеокамерой, которая работала сейчас в инфракрасном режиме, по кустам, окаймляющим пустырь, он обнаружил всех своих людей на местах. Эта видеокамера была новейшей и давала приближение в две тысячи крат!

– Хорошо замаскировались, – одобрительно подумал уголовник и перевел объектив на неосвещенную территорию за бетонным забором. Никакого движения там не просматривалось.

– Рано мы расположились на позициях, – решил Увалов, – лишний риск засветиться!

Он переключил камеру в обычный режим и навел ее на часового с автоматом, прогуливающегося вдоль забора по освещенному пустырю. Было отчетливо видно, что часовой о чем-то беззаботно мечтает, улыбаясь собственным мыслям!

– Помечтай, помечтай, – усмехнулся Шалун, – недолго тебе осталось, мечтатель!

Без пяти минут одиннадцать на пустырь въехала машина Бокалова.

Трое ученых, о чем-то весело переговариваясь, вышли из автомобиля.

Охранник, приветливо улыбаясь, двинулся им навстречу, внезапно как бы споткнулся обо что-то и схватился обеими руками за лицо. Через мгновение он отнял от окровавленного лица ладони, и Шалун отчетливо увидел пулевое отверстие в середине его лба. Часовой рухнул на землю ниц. Бокалов и профессор бросились к нему.

Форвард растерянно повернулся в сторону кустов, неожиданно резко вскинул руку, коснувшись лица, тут же отнял ее и секунду смотрел бессмысленным взглядом прямо перед собой. Пуля попала ему прямо между глаз! Из пулевого отверстия потекла кровь, жизнь покинула молодого ученого, он рухнул навзничь.

Вслед за ним, срезанные двумя точными выстрелами, на землю рядом с охранником повалились профессор Азаров и Сергей Бокалов.

– Молодец, Студент, – продолжая съемку, восхитился Увалов. – Дурак дураком, а стрелял всегда здорово! Надо бы ему сотовый телефон подарить, пусть побалуется…

Из кустов к металлической двери ринулась банда. Шалун насчитал четырнадцать человек.

– Все правильно, – подумал он довольно, – четверо остались в кустах для прикрытия отхода. Значит, пока все идет по плану: сначала – часовой и «ботаники» из снайперской винтовки с глушителем, потом…

Двое уголовников прилаживали к дверному замку кусок пластита с детонатором. Гвоздь тем временем подошел к Форварду и всадил ему в голову сразу две «контрольные» пули из пистолета. Тело ученого конвульсивно дернулось. Глушитель погасил звуки выстрелов.

На профессора, декана и охранника бандит тратить времени не стал.

Гвоздь, как и было оговорено, повернулся в сторону кустов и поднял вверх большой палец.

– Есть, – подумал Шалун с восторгом, – Форвард ликвидирован! Первое задание выполнено. Теперь эта штука, как ее… артефакт.

Прогремел взрыв. Покореженная металлическая дверь отлетела в сторону.

В образовавшийся проход ринулись уголовники. Зазвучала сирена тревоги, территория осветилась, замельтешили охранники.

Бандиты рвались к лаборатории напролом, нахрапом, забрасывая охрану гранатами и расстреливая ее из автоматов. Решетку с одного из окон первого этажа сбили пластитом, внутрь лаборатории влетело несколько гранат.

Шалун наблюдал в объектив видеокамеры, как его пацаны, подсаживая друг друга, влезают в лабораторию через окно и исчезают в здании. Кое-кто из них до цели не добрался: несколько человек охране удалось свалить.

Но Гвоздь в лабораторию попал, заметил Шалун с облегчением. У Гвоздя особое задание, поважнее, чем у других!

В здании полыхал огонь, там звучали треск автоматных очередей и взрывы гранат. Бой в лаборатории продолжался.

Через минуту Шалун увидел, как Гвоздь выпрыгнул в окно и бросился к выходу с территории. За ним, отстреливаясь, устремились остальные, те, что оставались у стены здания, прикрывая штурм.

В лаборатории раздался чудовищной силы взрыв, здание обрушилось, обратившись в прах.

Первым из дверного проема на пустырь выкатился Гвоздь и, петляя, помчался к кустам. Вслед за ним выскочили трое уцелевших бандитов, но тут же попадали на землю, сраженные пулями охраны, палящей из автоматов им вслед.

Двое охранников возникли в дверях, но упали, напоровшись на автоматные очереди группы прикрытия. Остальные отступили внутрь.

– Есть, – лихорадочно думал Шалун, сбросив вниз заранее закрепленный капроновый трос и скользя по нему с крыши, – оба задания выполнены, я богат!

Он прыгнул за руль неприметной «шестерки», припаркованной у дома, и завел двигатель.

Уже пару минут на дороге к лаборатории и на пустыре вокруг нее звучали пожарные и милицейские сирены, доносились сигналы машин «скорой помощи». До сих пор еще в окрестных зарослях раздавались автоматные очереди.

Группе прикрытия не уйти, думал Шалун, нетерпеливо посматривая на кусты в десяти метрах от его машины. Плевать! Нам с Гвоздем больше достанется.

Гвоздь выломился из кустов с мобильным телефоном в правой руке. Не добежав пяти метров до машины, он вдруг остановился, откинулся корпусом назад, последним движением зашвырнул телефон в открытое водительское окно «шестерки» и рухнул ниц.

Шальная пуля, догадался Шалун, сумев подхватить на лету мобильный телефон и бросив его на сиденье рядом с собой. Жаль, подумал он, ударяя по газам.

Дождавшись, когда стихнет звук удаляющегося мотора, «Гвоздь» поднялся с земли и принялся невозмутимо отряхивать брюки.

 

В двадцать три часа десять минут в городе был приостановлен прием всех общероссийских каналов телевидения.

Все программы сменила заставка местного канала: «Экстренный выпуск новостей». На экранах появилась Татьяна Васильева.

Прямо глядя в глаза сотням тысяч людей, с тревогой приникшим к экранам, она сухим официальным голосом заговорила:

– Только что получено сообщение о дерзком нападении банды уголовников на секретный государственный объект в Северном районе нашего города. Важнейшая для отечественной науки лаборатория, где проводились исследования, способные изменить к лучшему жизнь всех русских людей, полностью уничтожена.

Погибло около тридцати человек, в том числе несколько сотрудников охраны лаборатории и восемнадцать бандитов. Погиб также аспирант Борис Незалежный, который лишь вчера был гостем нашей программы «Прорыв». Тяжело ранены ученые с мировым именем: профессор Университета Андрей Александрович Азаров и декан факультета электроники Технической Академии Сергей Николаевич Бокалов.

В особняке Азаровых сейчас находится наш специальный корреспондент Олег Азаров, сын профессора, передаю ему слово.

Олег, держа перед собой микрофон, твердо смотрел в установленную на штативе телекамеру.

– Ранили моего отца и друга нашей семьи, ученых, которыми по праву гордится российская наука. Убили Бориса Незалежного, аспиранта, подававшего в науке большие надежды. Разрушили лабораторию, где они втроем творили добро для всех русских людей. У меня нет слов!.. Но я думаю, что подходящие случаю слова найдутся у моего зятя!

Олег отступил в сторону.

К телекамере шагнули Синельниковы. Илья спокойно и уверенно смотрел в объектив, от него веяло силой и правотой. К его плечу склонилась Елена, в ее глазах стояли слезы.

Десятки тысяч настоящих мужиков, для которых русская Богиня, совершившая сегодня утром невероятный рыбацкий подвиг, стала почти родной; увидев слезы на ее глазах, заскрежетали зубами.

Десятки тысяч русских женщин, заранее считающих Елену будущей Первой леди страны и гордящихся ее красотой так, будто эта красота была их собственной, утирали платками глаза.

– Если они сейчас призовут нас выйти на улицы, – думали сотни тысяч горожан, – выйдем все, как один!

– Буду краток, – произнес Илья. – Нечисть, окружающая нас повсеместно, никак не угомонится. Двое суток назад нежити, обитающей рядом с нами, пьющей нашу кровь и убивающей наши тела и души, был преподан урок. Но мы так долго терпели ее рядом с собой, так долго сами не решались тронуть ее, подчиняясь ею же придуманным законам, что одного урока ей оказалось явно недостаточно! Я, мастер… – в правой руке Ильи возникла «беретта», – спорта по стрельбе из произвольного пистолета, объявляю нежити войну на уничтожение!

«Беретта» исчезла, зато в руке его жены появилась кухонная скалка. Елена погрозила ею в камеру. Мастер опасливо покосился на скалку и продолжил:

– Предлагаю горожанам сегодня ночью оставаться в своих домах! К окнам не подходить: шальные пули, от скуки и, не глядя, разбрасывают Боги, я это точно знаю. Спокойной ночи не желаю, желаю всем вам доброго утра!

На экранах телевизоров вновь появилась Татьяна Васильева.

– У меня – тридцать секунд. Хочу добавить специально для русских мужчин: не стройте из себя героев, будьте ими! Не ждите милости от нежити, не оставляйте безнаказанным каждое…

На экраны вновь вернулись привычные программы. На пятнадцать секунд раньше, чем было обещано.

«Звезды» эфира, непонятно какого пола, томно шевелили бедрами. Очкастая демократка с собачкой на руках, такой же уродливой, как и она сама, разглагольствовала о главенстве закона над понятиями справедливости и добра. Совестливый до изнеможения адвокат, герой телесериала, рисковал жизнью, бесплатно защищая невинных граждан…

Девяносто процентов телевизоров были тут же переключены на местный канал, по которому вне программы запустили голливудский боевик с многозначительным названием «Во имя справедливости».

Горожане с нетерпением стали ждать очередных выпусков «экстренных новостей»!

 

Оперативники в зале казино «Огненная Земля», играя «по маленькой» в рулетку, слушали разговор Гурбана Халилова и Рустама Бекбузарова.

– Ну, вот и все! – произнес Меченый. – Теперь Синельниковы – твои. Я дождусь Шалуна, расплачусь с ним и – в аэропорт. Султан требует неопровержимых доказательств. Будут ему доказательства!

– А я пойду спать до утра, дождусь, когда Мастер пар выпустит. Будешь уезжать – не буди…

 

В Южном районе вспыхнули десятки прожекторов.

«Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!..» – загремела из мощных динамиков песня, когда-то поднявшая на отпор фашистским оккупантам великий народ.

На квартал, состоящий из неприметных, но крайне опасных в этой своей «неприметности», деревянных лачуг двинулась мощная строительная техника.

Сотни людей в рабочих спецовках и строительных касках ударами кувалд высаживали двери домов и вышвыривали на улицу их обитателей, после чего бульдозеры сравнивали рассадники заразы с землей.

Люди и техника наступали на табор с трех сторон, выдавливая цыган с территории, облюбованной ими для подпольной торговли.

Двумя бульдозерами управляли Глеб и Леонид – владельцы строительной компании, рабочие которой с готовностью откликнулись на призыв своих работодателей очистить город от наркоторговцев.

Рядом с Леонидом, наполовину высунувшись из окна кабины и размахивая российским государственным флагом, что-то громко кричала Ирина. В грохоте моторов и музыки слов ее слышно не было, но по глазам и жестикуляции можно было понять, что разгневанная невеста бульдозериста кричит слово, давно уже накипевшее в душах множества людей: «Убирайтесь!».

На крыше одного из домов появились двое цыган и направили на рабочих автоматы. Выстрелить они не успели: откуда-то из темноты ударили снайперы, и наркоторговцы покатились с крыши с пробитыми головами.

Это ускорило развязку: поняв, что шутить с ними никто не собирается, а взятками уже не откупиться, цыгане обратились в бегство.

Средоточие героинового зла было обречено!

 

В двадцать три часа сорок минут состоялся второй экстренный выпуск новостей.

Татьяна Васильева сообщила, что раненые ученые находятся сейчас в военном госпитале, в реанимации. Их состояние крайне тяжелое, готовятся операции. Жены Андрея Азарова и Сергея Бокалова находятся рядом со своими мужьями.

На экранах появились Светлана и Лидия, скорбно застывшие у реанимационной палаты госпиталя.

Камера вновь вернулась в студию.

Телеведущая поведала зрителям о продолжающемся сносе «табора» в Южном районе города и о бесславной гибели наркоторговцев, пытавшихся оказать вооруженное сопротивление «близким друзьям Мастера».

После этого Татьяна Васильева передала слово «специальному корреспонденту» Олегу Азарову.

– Илья, тебе известно, что происходит сейчас в Южном районе? – задал вопрос Олег и протянул зятю микрофон.

Мастер и его жена стояли посреди гостиной.

– В принципе, известно.

– Что значит, в принципе?

– Цыплят по осени считают, – философски пожал плечами неандерталец, – а покойников – по утрам!

– Лена, что скажешь? – Олег протянул ей микрофон.

– Мне непонятно, милый, почему кто-то атакует только Южный район, – возмущенно обратилась сестра «специального корреспондента» к своему недобросовестному мужу. – Разве в других районах всю нечисть уже повывели?

 

Криминальные элементы, не дожидаясь, когда Мастер прислушается к совету жены и примется за нечистую силу в районах, до сих пор остававшихся вне зоны его внимания, различными путями спешно покидали город.

На широкой трассе, ведущей в аэропорт, возникла пробка. Гостей города и возвращающихся домой горожан, едущих из аэропорта по встречной полосе, этот факт повергал в недоумение.

– У вас там что, землетрясение? – приказав таксисту приостановиться и высунувшись в окно, крикнул один из гостей.

– Бесов изгоняем, – громко отозвался встречный таксист, застрявший в пробке, и покосился в зеркало заднего вида на своего мелкого и темного пассажира, – клопов выводим!..

В здании аэропорта внимательные оперативники встречали своих «клиентов» с распростертыми объятьями, радушно бросались к ним на шею, нежно заламывали за спину руки, надевали стальные браслеты и провожали в автобусы с зашторенными окнами.

Меченый, приехав в аэропорт на своей машине, оценил ситуацию и забеспокоился. Однако совершенно напрасно. Оставив автомобиль на платной стоянке, он беспрепятственно сел в самолет и вылетел в Баку. При нем находился диск, на котором были записи с двух видеокамер: Шалуна и с той, что была встроена в мобильный телефон Гвоздя. Неопровержимые доказательства точного выполнения заказа!

 

Оперативники Уголовного розыска и ФСБ активно работали и на железнодорожном вокзале.

Беглецы, из тех, что находились в розыске, не рискнули приобретать билеты по фальшивым документам и решили договориться с проводниками проходящего поезда, стоящего сейчас на перроне. Им было не важно, куда направляется этот поезд: в Сочи или на Колыму. Им было важно доехать лишь до ближайшей станции, чтобы покинуть город, который опера и проклятый неандерталец дружно взяли в клещи!

Каждый проводник спасительного поезда, к которому обращались криминальные нелегалы, воровато оглянувшись по сторонам, произносил одну и ту же фразу: «Вагон-ресторан, к Петровичу!».

Такса у Петровича была божеской: тысяча иностранных денег любого цвета аж за сорок минут приятной поездки! Легко расставаясь с евро и долларами, жулики рассаживались за столами и, не дожидаясь отправления, заказывали поздний ужин. Через десять минут, когда поезд тронулся, свободных мест уже не было. Довольно улыбаясь, с толстой пачкой валюты в руках, Петрович прошел по вагону-ресторану и открыл дверь кухни. Оттуда немедленно выскочили услужливые «официанты» с автоматами и занялись своими клиентами!

На автовокзале произошло ЧП!

Все междугородные рейсы до трех часов ночи были отменены. На привокзальной площади стояли пустые рейсовые автобусы, в салонах было темно.

Банда «гастролеров» из семи человек решила захватить автобус и вырваться из города под прикрытием заложников.

Удобные кандидаты в заложники оказались под рукой: три девушки провинциального вида стояли посреди площади и огорченно смотрели по сторонам.

Банда навалилась на провинциалок всем списочным составом. Загремели выстрелы. Меньше чем через минуту у ног девушек лежали семь покойников. «Провинциалки» убрали оружие в сумочки и подали знак. Из-за автобусов выскочили полтора десятка крепких парней такой же, как у девушек, «деревенской» наружности и утащили трупы в темноту. Еще двое тут же смыли кровь с асфальта струей из пожарного брандспойта.

Все стихло. Стоя посреди привокзальной площади и огорченно глядя по сторонам, три «провинциалки» поджидали очередных «поклонников».

На загородных трассах, куда рейсовые автобусы этой ночью не выпускали, свирепствовали офицеры ДПС. Рядом с их постами, усиленными бойцами дивизии спецназа МВД, стояли грузовики, гостеприимно принимающие в свои крытые брезентом кузова все новых и новых беглецов.

Вслед каждому, числящемуся в специальном списке и не подчинившемуся повелительному знаку полосатого жезла, автомобилю звучал положенный предупредительный выстрел в воздух из пистолета. Дальше следовали прицельные автоматные очереди.

 

Проводив Казбека до порога казино «Огненная Земля», уголовник Увалов по кличке Шалун решил это гостеприимное заведение до утра не покидать. Пока Мастер сводит счеты неизвестно с кем, мстя за своего тестя и за своего декана, пока активно действуют спецслужбы, наверняка давно уже поднятые по тревоге, эта «тихая гавань» будет оставаться для него самым безопасным местом в городе.

Шалун устроился за стойкой бара и заказал себе кофе и рюмку коньяка. Настроение у него было приподнятое, он почти впал в эйфорию!

Он избавился от оружия, вещдоков и подельников. Он числился в «покойниках», у него были безупречные новые документы, в том числе заграничный паспорт, и он мог спокойно начинать свою биографию с чистого листа в каком-нибудь южноамериканском раю!

Шалун с любовью взглянул на модную дорожную сумку, стоящую рядом с ним на полу. В ней находилась его будущая райская жизнь в твердой иностранной валюте!

– Тяжеловата, конечно, – ухмыльнулся уголовник, – но уж, как-нибудь…

Шалун поднял глаза, не успев стереть с лица ухмылку. Рядом с ним, покачиваясь, стоял огромного роста мужик с устрашающей бандитской мордой, явный «браток»! Он был в смокинге, совершенно пьян и, как сразу догадался Шалун, искал повода почесать свои пудовые кулаки.

– Чего ухмыляешься? – спросил «браток». – В рожу захотел?! – добавил он с ходу, явно не собираясь разводить сантименты.

– Ну что вы! – подобострастно улыбаясь, заговорил Шалун, самому себе противным, заискивающим голосом. Любые разборки сейчас означали для него полную катастрофу! – Мы же с вами интеллигентные люди…

– Что-о-о?! – взревел «браток», обхватил голову Шалуна своими страшными лапами и резко повернул ее в бок так, что хрустнули шейные позвонки. – Ты кого интеллигентом назвал?!

Ответа не последовало, «браток» расцепил лапы. Бармен в ужасе смотрел, как его клиент со свернутой набок шеей замертво валится на пол.

– Я не хотел, – заявил мужик, обращаясь к бармену, и взял со стойки рюмку коньяку, к которой покойник так и не успел прикоснуться. – Ты видел — он сам упал. Твое здоровье! – он поднял рюмку и опрокинул ее в рот.

Через минуту его увели три сотрудника в милицейской форме: два лейтенанта и один симпатичный подполковник.

Следом на носилках с модной дорожной сумкой на груди отправился в свой последний, отнюдь не «райский» путь уголовник Увалов по кличке Шалун.

Бармена так никто и ни о чем расспрашивать не стал!

 

Глава 23. Контакт

 

Сразу же после этого инцидента четверо мужчин поднялись из-за зеленого стола «рулетки» и направились наверх в офисные помещения казино.

Пятеро охранников казино лежали на полу лицом вниз с руками на затылке. Трое неизвестных в масках держали их под прицелом автоматов с глушителями. Еще двое с автоматами наизготовку стояли по обе стороны двери в директорский кабинет.

Один из оперативников неслышно открыл дверь кабинета заранее изготовленным ключом. Контрразведчики вошли в кабинет и направились к барной стойке. Один из них нажал скрытую кнопку, зеркальная стенка бара сдвинулась в сторону, и оперативники ворвались внутрь.

Потайная комната была пуста!

Старший группы вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер подполковника Васильева.

 

– Мастер, ты уверен, что справишься сам? – допытывался Васильев по дороге на военный аэродром. За рулем сидел Кролик, смокинг он поменял на офицерский китель. – Спецназ ГРУ еще не улетел, самолет выруливает на полосу, мы можем его задержать.

– «Оазис» закрыт наглухо, так только президентов охраняют!

– А с воды?

– А вода, уж извини, моя стихия!

– Судя по рапорту моих ротозеев, Казбек ушел из казино около двадцати трех тридцати, сразу после того, как сказал, что идет спать. Ушел неузнанным. Он – классный специалист по перевоплощению, учти это, Мастер.

– Учту.

– Сейчас – половина второго. У нас полтора часа до прилета нашего гостя. Он против дополнительных мер безопасности. Когда, по-твоему, Казбек начнет атаковать?

– Он уже атакует, – спокойно произнес Илья.

Разговаривая с подполковником Васильевым по телефону, он поддерживал непрерывную радиосвязь с катером, и только что получил сообщение капитана Пржевальского.

Неизвестное судно без ходовых огней, обнаруженное на радаре, приблизилось к «Оазису» на расстояние полумили, снизило ход, потом развернулось и ушло назад, в сторону города. Сонар обнаружил под водой три движущихся к «Оазису» объекта.

– Уже?..

– Я справлюсь. Отбой.

– Удачи, Мастер! Отбой.

– Что там? – спросил Кролик.

– Казбек атакует, Мастер работает.

Подполковник Васильев повернулся назад и осмотрел своих подчиненных. Лейтенанты Юрий Звягинцев и Валентин Гнедич были в парадных мундирах при орденских колодках. Так же, как он сам и майор Пятистенный.

Позади них двигался еще один джип. За рулем сидел генерал Одинцов, на заднем сиденье устроились Светлана и Лидия. Взволнованные женщины поминутно смотрели в карманные зеркальца и прихорашивались!

 

– Внимание всем, на связи Мастер. Командую операцией «Ответ». Слушать приказ!

Командиру катера: немедленно поднять якоря и скрытно преследовать судно, высадившее с борта диверсантов. Подстраховаться: связаться с оперативными службами, контролирующими берег. Учесть, что судно могло быть нанятым, и экипаж мог использоваться «втемную». В случае если на борту судна противник — уничтожить! Как поняли меня?

– Вас понял.

– Выполнять!

– Есть выполнять!

– Командиру берегового отряда прикрытия. Противник, предположительно, численностью три человека приближается к «Оазису» со стороны соснового бора. Противник опытен, отлично подготовлен, воюет без потерь много лет. Ликвидировать бесшумно! Как поняли меня?

– Вас понял.

– Выполнять!

– Есть выполнять!

– Для всех. Пока не устранена угроза с воды, на связи остается моя… мой заместитель. Ее позывной «Маргарита». О ходе операции «Ответ» докладывать ей лично.

– Принято.

– Принято.

– Всем - удачи!

 

Террористы продвигались по лесу, рассредоточившись, используя приборы ночного видения. Они не любили лес, им куда вольготнее было бы в горах, в морях, в пустынях, в населенных пунктах. Эти массивные сосны в окружении подлеска выглядели в инфракрасном излучении зловеще и давили на психику!

Набравшиеся немалого опыта в тайных боевых операциях, они продвигались осторожно, не забывая посматривать и под ноги, и вверх. Мало ли, кто им противостоит в глухо шумящем бору. Казбек сказал, что этот Мастер – демон во плоти. Но Казбек и сам – демон!

– Внимание, Маргарита, противник обнаружен. Три человека. Используют приборы ночного видения. Идут, рассредоточившись, держат друг друга в пределах видимости. Дистанция между ними – тридцать метров. Дистанция до «Оазиса» – тысяча двести метров. Продолжаем наблюдение.

– Принято.

Илья затаился в пяти метрах сбоку от причала. Почти полная луна и безоблачное небо, все видно, как на ладони! И звезды. В сентябре в Сибири так много звезд! Причал – самое удобное место для выхода из-под воды: под настилом можно скрытно снять и тут же притопить снаряжение, изготовить к бою оружие. Отходить после операции тоже удобнее, чем на открытом песчаном берегу.

Станут ли они рассредоточиваться и выходить поодиночке с трех разных пирсов? Вряд ли: слишком большое расстояние, плюс – открытое пространство, плюс – яркая луна. Будь они втроем, с Немо и Бравым, они бы не стали.

Они бы вообще не стали атаковать «Оазис» из-под воды! И со стороны леса не стали бы. Они бы обрушились с неба, ударили бы из гранатометов с мотодельтапланов, забросали бы деревянный особняк бутылками с зажигательной смесью. Флигель бы тоже не забыли! А потом косили бы всех, кто уцелеет, из автоматов. Они уже проводили подобную операцию. Каких только операций они не проводили!

А эти плывут. У них нет наших возможностей, поэтому плывут. Стоп! Кажется, приплыли…

– Внимание, Маргарита, группа преследования скрытно движется за противником. Противник в семистах метрах от «Оазиса». Дистанция группы преследования до противника – пятьдесят метров. Сокращаем до двадцати и атакуем.

– Принято.

Двое. Притопили снаряжение, готовят оружие. Так, что у них? Автоматы, ножи… гранаты! Третий даже не снимает акваланг. Что у него? Гранатомет!

Сразу не ударит: дождется когда эти двое подберутся к особняку поближе. Потом ударит из гранатомета. Эти двое будут действовать на месте, а он – прикрывать их отход. Умно! Только как они надеются уйти?

Да! Они рассчитывали уйти на «рыболовецком» катере «артели неудачников». Но катера нет! Будут они действовать или нет?

Будут! Недалеко лодочная база, к ней и поплывут.

– Внимание, Маргарита, моторная лодка, с которой высаживался противник, задержана. Хозяин – пожилой рыбак из пригорода. Группа Казбека жила у него под видом дайверов. Оружие держали в прорезиненных мешках, что в них было, он не знал. О деле тоже – ни сном, ни духом. Отпущен.

– Принято. Возвращайтесь в город, на базу.

– А как дела у…

– Выполнять!

– Есть выполнять!

Они выходят, двое выходят. Третий ставит гранатомет на боевой взвод. Он должен встать с какой-то стороны пирса. И там, и там удобно! С какой же стороны ты встанешь, Казбек?!

– Внимание, Маргарита, противник атакован группой преследования. Применено бесшумное оружие. Минус три.

– Принято.

– Трупы закопать?

– Лучше, съешьте!

– Ха-ха-ха!.. Принято. Ха-ха-ха-ха!!!

Прозвучали два еле слышных хлопка, два выстрела из пистолета с глушителем в затылки террористам. Их мертвые тела еще не коснулись земли, а в пяти метрах от Казбека взорвался песок. Из-под песка в лунном свете вверх взметнулась зловещая фигура и ринулась к пирсу.

Проклятый демон!!! Казбека спасло то, что он затаился для выстрела с противоположной от Мастера стороны причала. Это дало ему секунду. Ее хватило, чтобы бросить гранатомет и нырнуть.

На глубину, немедленно на глубину! У него нет оружия, он почти голый, пистолет под водой – не оружие! У меня преимущество – акваланг…

Нет у тебя никакого преимущества, горный орел. Глубина – это мое небо, здесь я – орел!

Мастер увидел в лунном сиянии метнувшийся ко дну темный силуэт, вынул из резиновых ножен, закрепленных на голени, нож ныряльщика с круглой рукояткой, глубоко вздохнул и нырнул с пирса вслед за силуэтом.

Акваланг в этой ситуации был ему не нужен: он мог не дышать под водой несколько минут. А здесь и минуты достаточно!

Мастер обрушился на террориста сверху и на ощупь резанул ножом воздушный шланг. Хлебнув воды, Казбек сорвал с себя маску и устремился наверх. Мастер придержал его снизу за ноги, вынул у него из ножен, закрепленных, как и у всех аквалангистов, на голени, нож ныряльщика и отшвырнул в сторону.

Они вынырнули одновременно и взглянули друг другу в глаза.

– Привет, Казбек, – усмехнулся Илья. – Все рыбу глушишь?

Ответить террорист не успел: нож проклятого неандертальца пронзил его сердце!

Илья подтащил безжизненное тело к берегу и поднял голову. Его жена стояла рядом по пояс в воде, ее глаза смотрели на труп бандита спокойно и твердо.

– Дай, помогу.

Она шагнула еще глубже, и смело ухватила мертвое тело за плечо.

– Промокнешь.

– Не сахарная!

Вдвоем они вытащили тело на песок.

Мокрое платье облепило стройные бедра юной женщины. Она проследила его взгляд и смущенно улыбнулась.

– Я так люблю тебя, милая. Даже Боги не знают, как я тебя люблю!

 

В три часа ночи Корсар облокотился на подушку и сверху заглянул Синтии в лицо. Блестящие в лунном свете глаза его женщины улыбались.

– Пора, дорогая.

– Что, пора, милый?

– Пора тебе сделать две вещи: во-первых, стать леди!

– А сейчас я кто?

– А сейчас ты – простая журналистка. Нет, не так: ты умная, отважная, честная и очень красивая простая журналистка. Настоящая журналистка. Как говорят русские с уважением – «журналюга»!

– Глупый, русские говорят это не с уважением, а совсем наоборот!

– Вот как? – удивился полковник Дрейк. – Значит, я заблуждался.

Корсар достал из-под подушки великолепное кольцо с крупными бриллиантами, поднял руку и повертел его в пальцах. В свете луны бриллианты заиграли загадочным, чарующим блеском!

– Роберт, милый! – Синтия ахнула от восхищения. Полюбовавшись кольцом, она взглянула своему возлюбленному в глаза. – Ты делаешь мне предложение?

– Умный вы народ, журналисты, – улыбнулся полковник, – ничего-то от вас не скроешь!

Синтия приподнялась на локте и поцеловала Корсара.

– Благодарю, родной! Я с удовольствием стану твоей женой и останусь ею, «пока смерть не разлучит нас». Только я еще весной стала леди, когда ты объяснился мне в любви. Ты с самого начала относился ко мне, как к аристократке. Быть рядом с таким благородным рыцарем и не ощущать себя леди просто невозможно!

– Ты была «леди Тейн», а теперь станешь леди Дрейк. Это важно, милая. Род Дрейков очень древний, и мы с тобой его продолжим!

– Продолжим, Роберт, я так хочу ребенка от тебя!

– Одного?!

– Сколько захочешь!

Синтия протянула вверх левую руку, полковник Дрейк украсил обручальным кольцом ее безымянный палец и крепко поцеловал.

– Вот я и стала леди Дрейк, – улыбнулась Синтия. – А что я должна сделать во-вторых?

– Встать к кухонной плите.

– Роберт, ты неповторим! – воскликнула Синтия. – Только настоящий разведчик способен так легко перескакивать от «вечных» тем к кухонной плите!

– Увы, дорогая, – вздохнул Корсар. – Перескакивать придется тебе. Не позже чем через полчаса сюда приедет инкогнито очень важный гость. Он будет присутствовать при Контакте. Все женщины, те, кто сейчас в особняке Азаровых, готовят ему достойную встречу. Не знаю, сколько их там, но тебя им точно не достает!

– Важный гость? Насколько важный?

Полковник шепнул своей невесте несколько слов.

– Что?!! – вскричала Синтия, вскакивая с кровати. – Роберт, как ты мог молчать до последнего?! Я даже причесаться не успею!

– Он простой человек, милая, – с улыбкой произнес Корсар, наблюдая, как его возлюбленная мечется по спальне обнаженная, собирая разбросанную повсюду одежду. – Простой русский президент!..

 

Никто не перекрывал движения на улицах, не было кортежа и свежевыбеленных фасадов домов вдоль дороги. Не было заискивающих сановников и лебезящих представителей местной элиты. Никто не собирался пускать главе государства пыль в глаза!

Президент прилетел в город на истребителе СУ-34 вторым пилотом. Об этом перелете знал очень ограниченный круг людей и в Москве, и в Сибири.

Город встретил президента России по-простому, но, по крайней мере, честно!

– Погибших в воскресную ночь контрразведчиков представить к «Героям России».

– Есть, представить к «Героям», господин президент! – взглянув в зеркало заднего вида на главу государства, ответил из-за руля генерал Одинцов.

Майор Пятистенный, главная ударная мощь группы Васильева, сидел на переднем пассажирском сиденье с пистолетом-пулеметом «Агран» на коленях и внимательно всматривался в ночные улицы, по которым продвигался джип генерала, ставший на эту ночь «президентским».

– Когда похороны?

– Завтра.

– Проследите, чтобы их семьи никогда ни в чем не нуждались.

– Не только не будут нуждаться, господин президент! Будут жить так, как положено жить семьям героев, отдавших жизнь за Отечество. У чужеземцев нам ничего теперь выпрашивать не нужно.

– Ваши мужья, как я понимаю, отнюдь не в госпитале? – спросил президент, поочередно повернувшись с улыбкой к Светлане и Лидии.

Женщины сидели от него по бокам.

– Правильно понимаете, господин президент, – улыбнулась в ответ Светлана Азарова.

– Правильно, как всегда! – слегка подольстилась майор Бокалова.

– Я слышал, гений «чистой воды», Борис Незалежный, жениться собирается?

– Уже бы женился, если бы не командировка к Полюсу, – сообщила Светлана. – Его невеста – талантливый модельер!

– Если бы я ее не уболтала свадьбу отложить, не было бы никакой Арктической экспедиции, – похвасталась Лидия. – Анастасия, она – крутая!

– Круче президента страны?

– Что вы, господин президент! – воскликнули женщины почти одновременно. – Она покруче самого Юдашкина будет!

Президент шутку оценил и добродушно рассмеялся.

Автомобиль подполковника Васильева, в котором кроме него самого находились лейтенанты Звягинцев и Гнедич, а также непокорная дочь контрразведчика Татьяна, поставившая сегодня отца в дурацкое положение своим телерепортажем о рыбалке, свернул на загородную трассу, пролегающую мимо «Оазиса».

«Президентский» джип повернул следом.

 

Полковник ЦРУ Джеймс Барток и Эльдар Гамидов досмотрели видеозапись ликвидации Форварда и атаки на секретную лабораторию русских, которую привез из России Меченый.

Особенное впечатление произвел на Султана последний эпизод, снятый с помощью видеокамеры мобильного телефона: вытянутая вперед рука с пистолетом, расстреливающая артефакт в упор.

– Вот эта стекляшка, разлетевшаяся на мелкие осколки после первого же выстрела, и есть то самое Сердце, из-за которого весь сыр-бор?! – воскликнул Султан. – Что-то не верится, «господин Смит»!

– Если выстрелить в упор в ваше сердце, господин Гамидов, – заметил полковник, – оно тоже разорвется. И вы умрете, вы – такой сильный и могущественный! Лиши вас сердца, и из вас немедленно уйдет жизнь. А Россия лишилась сегодня не только своего Сердца, но и своих лучших мозгов. Вы отлично справились с заданием! Деньги будут переведены на ваш счет немедленно.

– С вами приятно иметь дело, «господин Смит», – улыбнулся Султан. – Если вам захочется еще чем-либо насолить России, обращайтесь. Сделаю все, что смогу... за ваши деньги!

 

В просторной подземной лаборатории, расположенной на десятиметровой глубине под особняком профессора Азарова трое ученых делали последние приготовления к Контакту.

– Зачем было забираться так глубоко, Андрей Александрович? – поинтересовался президент. – На случай ядерной войны?

– Вибрация, господин президент, – объяснил профессор. – Наш гений, – кивнул он в сторону Незалежного, – просчитал примерно допустимый уровень поверхностной вибрации для продолжения наших исследований, разумеется, еще не подозревая о существовании Сердца. Уровень вибрации для Контакта, как оказалось, требуется ниже предусмотренного проектом лаборатории. Из-за этого мы дважды промахнулись лучом на пробных экспериментах. Если бы мы знали о такой проблеме заранее, зарылись бы еще глубже!

– А как сегодня вы решили проблему?

– Компенсировали излишнюю поверхностную вибрацию техническими средствами, – пояснил Сергей Бокалов.

– Есть уверенность, что никто из, скажем так, посторонних факт осуществления Контакта обнаружить не сможет, «Дим Димыч»? – обратился президент России к Римлянину.

– Есть, господин президент, – отчеканил «Дим Димыч». – Единственный спутник, принадлежащий… посторонним, который мог бы зафиксировать луч, несколько часов назад исчез с орбиты.

– Вы что же, атаковали чужой спутник? – президент не поверил собственным ушам.

– Это не мы, господин президент, – улыбнулся Римлянин и кивнул Корсару.

– Вы позволите, господин президент? – спросил Роберт Дрейк.

– Слушаю вас, господин полковник.

– В основу разведывательного оборудования этого спутника было заложено несколько моих собственных идей, я сам принимал участие в его создании. Это передовые идеи из разряда оборонных. Оборудование позволяло обнаруживать не только лучи, подобные тому, который исходит из Сердца, но и многое другое. Поскольку возможности спутника позволяли использовать его не только для обороны, но и для нападения, я заранее предусмотрел техническую возможность его саморазрушения способом, известным мне одному. Несколько часов назад я этот способ применил. По дороге из аэропорта в «Оазис»…

Президент молча пожал британскому разведчику руку.

– А как же Корабль, – вновь обратился президент России к Римлянину. – Он ведь реагирует на луч?

Римлянин кивнул Незалежному.

– Говори, Борис, – предложил президент, не дожидаясь, когда гений спросит у него разрешения.

– Я сумел «развязать» луч и энергетику Корабля, господин президент, – заявил Незалежный. – Объяснять подробности слишком долго и сложно. Сегодня Корабль не отреагирует!

– И как ты до этого додумался?

– Водки выпил в пятницу у Андрея на юбилее, – признался аспирант, сконфузившись, – а в субботу утром озарило.

– Ты же не пьешь!

– Я случайно...

Женщины, до сих пор смирно сидевшие у стеночки на стульях, специально для них принесенных мужчинами, оживились.

– Боря, тебя озарило до того, как мы начали тебя рассолом отпаивать, или после? – съехидничала Лидия.

– Или когда мы грозились Насте позвонить? – поинтересовалась Светлана.

– Так его в пятницу и озарило! – воскликнула Анастасия. – Когда его бандиты собирались на печь посадить за то, что он чужую бабу увел. А в субботу он просто вспомнил!

Анастасия с улыбкой погрозила жениху пальцем. Елена, Татьяна Васильева и Синтия с интересом прислушивались к дружеской перепалке.

– Нет, в самом деле, – воскликнул гений «чистой воды», – это объяснять сложно, а сделать очень легко: чуть-чуть состав моей крови изменить…

– Не вздумай только ради науки пол менять! – вскричала Анастасия.

Мужчины шутку оценили.

Кроме президента страны, ученых, Римлянина, Корсара и Мастера в лаборатории находились генерал Одинцов, подполковник Васильев, майор Пятистенный, лейтенанты Звягинцев и Гнедич, Олег Азаров и еще одно существо мужского пола – мраморный дог Чарли.

Олег устанавливал на штатив видеокамеру. Чарли ни на шаг не отходил от полковника Дрейка, еще в Торонто привязавшись к нему всей своей собачьей душой!

– Жаль, академика Добродеева сегодня не будет, – заметил глава государства. – Уж он-то присутствие при первом Контакте всей своей жизнью заслужил!

– У него серьезный сердечный приступ, господин президент, – сообщил генерал Одинцов, – двоюродный племянник в автокатастрофе погиб. А первый Контакт – не последний!

– Моей дочери тоже не будет, – вздохнул Бокалов.

– У нее, надеюсь, не сердечный приступ?

– Да что-то вроде этого, – усмехнулся декан.

– Любовь у нее, господин президент, – значительно произнесла Лидия с места.

– Что ж, – улыбнулся глава государства и взглянул на Римлянина, – как говорит один из самых необыкновенных людей, каких я когда-либо встречал, любовь всегда важнее!

Когда-то этот красивый и гордый человек, беззаветно преданный России, тогда – очень молодой генерал, привел его к власти. Не один, разумеется, со своими единомышленниками, имен которых он так до сих пор и не раскрыл.

«Вы очень похожи на древнего римлянина, вылитый языческий вождь!», – заметил будущий президент в середине декабря 1999 года, обдумывая неожиданное предложение возглавить страну, сделанное этим смелым и решительным человеком. – «Почему именно я?».

«У вас чистые мысли», – ответил генерал. – «Такие же, как у нашего семнадцатилетнего русского гения, хотя он, конечно, поумнее нас с вами. Вам и в голову не придет использовать его открытия и феноменальные возможности во вред русскому народу — только на пользу!».

С тех пор и повелось – «Римлянин». Генерал, все же, не был лишен толики тщеславия!

Президент оглядел собравшихся в лаборатории людей. Это были молодые и постарше, сильные духом и телом, красивые и талантливые, настоящие русские люди!

– Им будет принадлежать Россия, – подумал президент, и к его горлу подкатился ком. – Им и нашему народу. В лепешку расшибусь!..

Он взглянул на британского разведчика и отважную канадскую журналистку.

На безымянном пальце левой руки Синтии Тейн красовалось великолепное обручальное кольцо, скоро она станет леди Дрейк!

Благородный рыцарь и его Прекрасная дама. Замечательные у нас союзники!

– Мы готовы, господин президент, – сообщил профессор Азаров.

Женщины поднялись со своих мест и подошли поближе.

Гений «чистой воды» глубоко вздохнул. Он снял льняную вышитую салфетку с малахитового блюда искусной работы, укрепленного на поворотном механизме. Механизм был только что точно сориентирован по отношению к одной из планет Созвездия Большой Медведицы.

Затаив дыхание, русские люди смотрели на Сердце России.

Оно лежало на малахитовом блюде, переливаясь всеми оттенками красного цвета, то бледными, то насыщенными до цвета драгоценного рубина. От Сердца исходило спокойное чистое сияние.

Илья, крепко прижав к себе жену, смотрел на него, как завороженный. Он вспомнил, каким холодным и безжизненным было Сердце, когда он взял его в руки на дне кратера Священной горы Меру чуть больше полутора месяцев назад.

Теперь Сердце было живым!

Борис Незалежный взял со стола острый стальной нож и привычными движениями сделал на своих ладонях два разреза. Положив нож на место, аспирант взял со стола мензурку, окропил ранки на ладонях ее прозрачным содержимым, и поставил назад.

Вновь глубоко вздохнув, русский гений положил на Сердце свои ладони и душой обратился к Всевышнему.

Сердце России стало слабо пульсировать и сильнее заиграло красками. Исходящее от него чистое сияние усилилось.

Аспирант вдруг перестал молиться. Он удивленно поднял голову, будто прислушиваясь к собственным мыслям. Удивление появилось и на лице Римлянина, не сводящего с гения пристального взгляда.

Борис отнял от Сердца ладони, взял льняную салфетку и, вытирая ею руки, подошел к остальным.

– Они здесь, с нами, – негромко произнес аспирант и стал смотреть в сторону пустого пространства лаборатории.

Все присутствующие, едва дыша от волнения, стали смотреть туда же.

Ответный луч тонкой энергии, пробив пространство и время, проник в лабораторию, образовав сходящийся у потолка, бледный, почти невидимый световой конус.

Внутри этого конуса, сначала тускло и расплывчато, но с каждой секундой все более ярко и отчетливо стали проступать две стоящие бок о бок фигуры.

Мужчина и Женщина!

Прекрасные, высокие, русоволосые, в свободных светлых одеждах, они дружественно улыбались землянам, вызывая у них такие же доброжелательные ответные улыбки.

Голограмма звездной четы, чьи физические тела находились сейчас за много световых лет от Земли, проявилась совершенно отчетливо.

Мужчина отпустил плечо своей женщины, которую бережно обнимал, и поднял в приветствии правую руку.

Земляне восторженно зааплодировали. Чарли торжественно гавкнул.

Звездная женщина, ощутив на себе восхищенное внимание земных мужчин, слегка покраснела от удовольствия. Елена с оттенком тревоги взглянула на мужа.

– Свободы и счастья вам, арии, – приятным баритоном заговорил мужчина по-русски, а его жена почтительно наклонила голову. – Давайте знакомиться!..

 

Оглавление

Глава 1. Поцелуй на причале 3

Глава 2. Формула счастья 12

Глава 3. Вендетта! 21

Глава 4. Счастье на ромашковой поляне 27

Глава 5. Завтрак для настоящего мужчины 37

Глава 6. Новая хозяйка «мавританского особняка» 45

Глава 7. Заказ на убийство 53

Глава 8. Оперативный псевдоним – «Маргарита»! 60

Глава 9. Акция устрашения 70

Глава 10. Холостяцкая берлога 77

Глава 11. Всех – к стенке! До единого!! 87

Глава 12. Головная боль полковника Бартока 96

Глава 13. Игра в кошки-мышки 109

Глава 14. Откровенный купальник 121

Глава 15. Нечисть 132

Глава 16. Русский ответ 145

Глава 17. Королева догонов 156

Глава 18. Звездное Послание 168

Глава 19. Тотем 179

Глава 20. Накануне Контакта 190

Глава 21. Гений «чистой воды» 201

Глава 22. Сражение за город 212

Глава 23. Контакт 226