Яркие лучи солнца всё назойливее пробиваются сквозь закрытые жалюзи, но вставать не охота. Выспаться так и не удалось.

Приглушенные детские всхлипы почти всю ночь тянули за душу и гнали назад, в то летнее, такое же солнечное утро. А мерное поскрипывание качелей маятником покачивало – «Ты тут я – там…. Ты тут - я там…….»

Решительно нет ни сил ни желания жариться на проклятой крыше, будто на сковороде в преисподней. Собрав в кулак остатки воли, рывком вскакиваю с постели, оставив сбившийся за ночь мокрый жгут простыни. Пот резко щекотнул ноздри.

- Душ. Только он может привести меня в чувства.

Впереди тяжёлый день. Нестолько тяжелый, как насыщенный. Хотя и предыдущий был не легче.

- «Ты тут. Я – там….»

…Проклятый старик. Вот он опять мельтешит со своим выводком на зеленой лужайке перед домом. Чего-то рассказывает им, размахивает руками. Те сопляки внимательно слушают, разинув рты… Вонючие ублюдки.

Луч спустился ниже и коснулся щеки, лениво лизнул веко.

…А на крыше так сильно печёт солнце, что кожа на спине начинает саднить, будто её сдирают заживо. Ничего нового, но противно. Ладони потеют и липнут к затвору. Кажется – ещё миг и руки дадут сбой мерзкой морзянкой. Опускаю прицел и валюсь на спину. Расслабляю мышцы, глазами смакую покой. Всего десять минут блаженства. Спине немного легче, пусть живот теперь погреется.

« Ты тут – я там. Ты тут – я -там…..»

… Проклятый старик. Ишь как он возится со своим выводком. Небось во Вьетнаме эту мелочь давил при каждом удобном случае без разбору.

На часах без четверти 9. Звякнул ключ, покатившись по полу.

- Да, мэм! Ничего страшного, мэм. Всё о кэй, мэм! Я ухожу, мэм!

Вот только в душ, мэм…

Вода отталкивается от моего тела, как тот мяч от рук вчерашнего ублюдка на зеленой лужайке прямо о стену дома.

«Ты тут – я там….» - назойливые обрывки прошлого. А мерзкий старик, выставив гнилые зубы, засеменил в заросли крапивы к самому забору за мячом, чтобы его вонючий ублюдок заткнулся и перестал верещать, как проститутка после роты солдат.

- Мэм. И не забудьте бутылку молока и десяток яиц. Деньги на столе, мэм!

Удачи, мэм!

Чернокожая мэм ввалилась в кухню, расставив руки в локтях, как боцман. Шустрая мэм, даром, что полная, но дом содержит в чистоте. У неё не забалуешь.

Улица не встретила меня долгожданной прохладой. И ботинки тут же покрылись привычным слоем дорожной пыли. Руки крепко сжали футляр.

Вокруг гомонит ребетня. Они гурьбой гоняют мяч, пасуя босыми ногами и вовсю чертыхаясь.

Проклятый дом ещё спит. Что ж, у меня ещё есть время подумать.

« Ты тут – я –там…» - вернулся голос из ниоткуда.

…Маленькая девочка лет пяти катается на самодельных качелях. Платьице розовым облаком вздымается и закрывает кукольное лицо со вздернутым носиком. Девочка верещит от восторга и пытается ручонками опустить непослушный подол.

Внезапно крепкие руки сильно сжимают ее детскую талию и тянут вон из качелей.

Передник с розовым слоником остался лежать рваной тряпкой в придорожной пыли.

Жаль, что кроме ярко-малинового пятна на виске так и не удалось увидеть мерзкую рожу вонючего ублюдка, чтобы харкнуть в его ещё живые и насмерть перепуганные глаза.

- Ты узнал меня, Дюк?

Мерное покачивание качелей в ответ простонало - "ты тут - я там...."