(сказочная повесть для среднего и старшего школьного возраста)

 

Пролог

 

Проход привел их в огромную пещеру. Иллана приоткрыла дверку фонаря, и наружу выплыл голубой светящийся шар. Королева осторожно дунула на него, шар начал медленно подниматься вверх и разрастаться. Бледное сияние озарило пространство, и путники увидели щерящийся острыми выступами свод, поддерживающие его мощные каменные столпы и зияющие непроглядным мраком коридоры. Их было несколько, помимо того, из которого они только что вышли.

Врайник шагнул вперед, закрыл глаза, сосредоточился. Со стороны можно было подумать, что он внимательно вслушивается. Так оно и было, если не принимать в расчет особенности его слуха.

- Он здесь! – уверенно указал Врайник на проход, расположенный прямо напротив, и сделал несколько шагов в сторону.

- Ты уверен? – спросил Саргон.

Ответ Советника потонул в грохоте и реве.

Звук наполнил пещеру, отразился миллионоголосым эхом, и невозможно было определить, откуда в действительности он идет. Почуявшее неожиданную добычу чудовище стремительно выскочило из темного коридора, но вовсе не из того, на который указывал Врайник.

Советник первым и поплатился за свою ошибку. Сделав несколько шагов не в том направлении, он оказался прямо на пути чудовища.

От удара огромной когтистой лапы Врайник отлетел далеко с сторону, врезался в твердую стену и тяжело осел на каменный пол.

Саргон поднял меч.

Так повелось с незапамятных времен, и древний закон свято соблюдался не только людьми, но и самой природой: правители Мегаликора никогда не обладали убивающей магией. Они не могли метать огонь или молнии, не могли создавать взрывоопасные энергетические шары и потоки, способные разносить в клочья людей и строения, их сила всегда была направлена лишь на созидание, и, наверное, в том состояла великая мудрость и справедливость. Но никто не запрещал правителям овладевать искусством воина, никто не лишал их права пользоваться обычным оружием, и Саргон даже не дрогнул, когда заклинатель чудовищ, на которого возлагалась большая ответственность, внезапно выбыл из битвы.

Огромные глаза чудовища, молочно-белые с узкими черными прорезями зрачков, не мигая, смотрели на короля, из разинутой пасти валил пар, а мощный хвост, покрытый острыми, длинными шипами, угрожающе метался из стороны в сторону, хлестал по колоннам, и мелкая каменная дробь разлеталась в стороны после каждого удара.

- Спрячься, Иллана! – успел крикнуть Саргон до того, как чудовище поднялось на задние лапы и всем своим невероятным весом обрушилось на него.

Он недаром был Правителем Мегаликора и недаром отправился сам в это рискованное приключение, он превосходно владел мечом и умел справляться с чудовищами не хуже заклинателя Врайника, хотя и совершенно другим способом. И его жена, Правительница Мегаликора королева Иллана, не стала прятаться. Она не считала себя воительницей, но тоже не привыкла отступать перед злом. У нее был свой меч.

Чудовище не выдержало двойного натиска. Его громоподобный рев наполнил пещеру и оглушил противников, но то был не победный клич, а стон, полный отчаяния и боли.

Королевский меч пронзил ужасную морду. Чудовище мотнуло головой, Саргона, не отпустившего рукоятки, приподняло над землей и швырнуло на одну из исполинских колонн. Предсмертный взмах мощного хвоста рассек воздух, длинные острые шипы просвистели возле самого лица королевы и вонзились в грудь поднимавшегося с пола Правителя Мегаликора.

- Саргон! – вырвался отчаянный вопль из груди Илланы.

Еще одно судорожное движение, хвост взвился вверх, обрушился на каменный столп и безжизненно опал, в последний раз дрогнув возле ног распростертого на полу короля.

- Саргон! – забыв про боль собственных ран, Иллана бросилась к мужу. - Саргон! – прошептала тихо, склоняясь над ним.

За ее спиной возле стены шевельнулся приходящий в себя заклинатель чудовищ Врайник.

 

Глава 1. Влада

 

Самая противоречивая и необъяснимая штука на свете – жизнь. Особенно хорошо понимаешь это, когда начинаешь задумываться о ее смысле и собственном месте в ней. Кто сможет ответить: почему одновременно хочется быть и такой как все, и абсолютно выдающейся? Почему одно взаимоисключает другое, и полной определенности в вопросе «где лучше?» так никогда и не достигнешь?

Чтобы не остаться одной, иметь друзей, компанию, лучше быть такой как все. Но, чтобы тебя заметили, чтобы узнали о твоем существовании, чтобы не исчезнуть окончательно в безликой общей массе, надо чем-то выделяться. А «выделяться» означает «отделяться». Не все благосклонно воспримут твою яркую индивидуальность, кого-то обязательно она станет раздражать, кому-то разрушит планы, и тогда – прости-прощай компания, считающая тебя своим человеком. Недаром же все гении по жизни - люди одинокие, иногда - даже отверженные. Вот и думай!

Влада – субъект нейтральный. Не «мисс-популярность», никогда не появляющаяся без пары-тройки почитателей, но и не изгой, которого стараются обойти стороной. Почти все к ней относятся неплохо, почти со всеми у нее гладкие отношения. Она сдержанна и скрытна, даже лучшую подругу Лизу не посвящает она в свои сокровенные переживания и мечты. А мечты у Влады самые разнообразные, начиная с невероятных, заведомо несбыточных и заканчивая незамысловатыми, скромными. Например, хочется Владе, как и миллионам других девчонок, встречаться с мальчиком. Да не с первым встречным или с каким-то там выдуманным, нереальным, а с очень даже определенным. Но это уже тайна за семью печатями. Владе легче умереть, чем сознаться кому-нибудь постороннему, с каким именно.

Она часто украдкой наблюдает за ним, но на прямой взгляд не решается, а чтобы подойти самой, заговорить – от одной мысли о подобном бросает в жар, хотя они давно знакомы. Он учится в параллельном классе, зовут его Саша Егоров, и Владе кажется, он тоже иногда поглядывает с интересом в ее сторону.

Влада в очередной раз провожает Сашу взглядом. Он уверенной, легкой походкой шагает по рекреации, а из-за двери с табличкой «Кабинет физики», возле которой стоит Влада, появляется Ксения Ярцева, едва не сталкивается с Сашкой.

- Егоров! Как же ты вовремя! – кричит она обрадованно. – Мел тащишь? Дай мне один кусок! Неохота переться на первый этаж.

Сашка послушно отдает Ксюше мел, а та даже «спасибо» не говорит, довольная исчезает за дверью.

Владе бы ее способности! Нет, не по части учебы, а в области куда более сложной и значительной.

Такое чувство, как робость, Ксении неизвестно. Она не будет краснеть и заикаться перед мальчишкой, не растеряется от смущения. Чего ей смущаться? С ее-то данными! Стройная фигурка, большие выразительные глаза, длинные светлые волосы – вот она какая, Ксения Ярцева!

У Влады волосы тоже когда-то были длинными. Если их распустить, они спадали до середины спины густой блестящей волной. Наверное, очень красиво, да только у Влады никак не получалось ходить с волосами на роспуск. Они ей ужасно мешали: съезжали на лицо, рассыпались по тетрадям и постоянно норовили оказаться в тарелке. Они не хотели лежать гладко и послушно, их было слишком много, и Влада сделала короткую стрижку. И почти сразу же пожалела о своем поступке. Нет, вовсе не потому, что стрижка оказалась неудачной. Наоборот, она очень шла Владе. Но все остальные девчонки, почти все, носили длинные волосы, и, надо признать, это действительно было потрясающе красиво.

Влада прикинула, сколько времени необходимо на то, чтобы отрастить волосы до прежней длины, и раздраженно решила, что теперь всегда будет делать короткие стрижки.

Вот примерно какими мыслями была занята последнее время ее голова, поэтому нет ничего удивительного в том, что для важной информации места в ней катастрофически не хватало.

Лишь на уроке Влада выяснила, что выучила не тот параграф. Это означало, со стопроцентной вероятностью, что ее вызовут к доске. Закон подлости! Недаром Марина Юрьевна уже долгое время подозрительно посматривает в ее сторону. Точно вызовет!

Влада торопливо принялась читать нужную тему и – естественно! – не успела.

Ничем не выдав своего бедственного положения, она добралась до доски и отвечать начала бойко: разве это проблема – повторить три фразы, прочитанные секунду назад? Зато дальше дела пошли тяжелее.

Влада старалась не молчать, что-то там лепетала, а во время пауз между словами просительно смотрела на Марину Юрьевну и мысленно умоляла: «Поставьте, поставьте мне «четыре»! Пожалуйста! Я же учила! Допустим, другой параграф, но ведь учила же! Вот если бы меня спросили тот материал, я бы отвечала без запинки, я бы отвечала просто превосходно, и вы остались бы довольны!»

Владу не устраивала ни «тройка», ни тем более «двойка». Она поклялась родителям окончить учебный год только на «четыре» и «пять». Лишь при этом условии они пообещали подарить ей новый навороченный мобильник, взамен старенького, уже давно непопулярного. Ни у кого в классе уже не водилось подобной рухляди! А еще обещали отправить в лагерь в Болгарию. Поэтому по физике до конца года оценки ниже «четверки» были абсолютно неприемлемы.

- У тебя все? – скептически поинтересовалась Марина Юрьевна.

Влада не отрывала от нее умоляющих глаз.

«Пожалуйста! Пожалуйста! Я же ответила! Не блеск, конечно, но говорила я не менее пяти минут и, кажется, все по делу, никакой ерунды не несла. Вполне даже прилично, особенно, если учесть, что готовила я другой параграф. Для абсолютно несведущего, я отвечала очень даже неплохо. Можно сказать, даже хорошо!»

- Хорошо! – учительница согласно качнула головой, выдержала паузу, словно внимательно прислушивалась к своим мыслям. – Садись, Большакова! Четыре!

Четыре? Четыре! Влада не поверила своему счастью. Она проследила за рукой учительницы, убеждаясь, что та вывела в журнале нужную оценку. Вот везуха! Однако, к радости примешивались смущение и легкие укоры совести.

Не ответила она на «четыре», если уж честно. От силы на «тройку». Но обычно неподкупная и непоколебимая Марина Юрьевна почему-то сжалилась над ней, словно поддалась внушению.

Все оставшееся время Влада просидела в задумчивости, только звонок с урока привел ее в чувство. Повинуясь ему, Влада привычными движениями затолкала в сумку учебник и тетрадь и направилась к дверям.

- Что-то есть хочется, - пожаловалась нагнавшая ее подруга Лиза.

- Сходи в буфет, - отстраненно посоветовала Влада, но Лизка уныло протянула:

- Ага! Перемена пять минут: я как раз успею спуститься на первый этаж и занять очередь.

- У меня яблоко есть. Если хочешь, - предложила Влада подруге.

- Яблоко? – не очень-то воодушевилась Лиза. – А я груши люблю. Знаешь, такие не слишком мягкие, которые хрустят, и сочные.

Влада живо представила описанный Лизой фрукт - очень аппетитно! Она бы с радостью отдала подруге грушу, если бы та у нее была, но…

Влада достала из портфеля яблоко.

- У меня только это. Будешь?

- Конечно! – восторженно воскликнула Лиза. - Спасибо большое!

Она в несколько укусов расправилась с яблоком, благодарно просияла, выбрасывая малюсенький огрызок.

- Обалденная была груша! Как раз как я люблю.

- Груша? – Влада изумленно уставилась на подругу.

Она давала Лизке яблоко, абсолютно точно – яблоко! Груша и по форме, и по вкусу отличается – невозможно перепутать! Или садоводы вывели такой сорт яблок, который имеет вкус груши? Но какой смысл в подобных яблоках?

Что такое творится сегодня?

Вечером мама вдруг ни с того ни с сего заинтересованно спросила:

- Собираешься кого-нибудь приглашать на день рождения?

Влада растерялась от неожиданности.

- Не знаю. Еще почти целый месяц.

И никакой гарантии, что друзья к тому времени уже не успеют куда-нибудь смотаться в связи с наступлением каникул.

- К таким мероприятиям следует готовиться заранее, - разумно заметила мама. – Не хотелось бы узнать лишь накануне, что к тебе закатятся человек этак десять-пятнадцать, рассчитывающих на угощение и веселье.

- Какие «десять-пятнадцать»? – возмутилась Влада, но тут же смиренно пообещала: - Хорошо, я подумаю.

Ее день рождения приходился на начало июня. В этом году ей исполняется четырнадцать, надо будет получить паспорт… и все такое. Нельзя сказать, что Влада напрочь забыла о своем дне рождения, что она не дожидается его с нетерпением. Конечно, дожидается, но именно того момента, когда сможет сказать, что ей уже четырнадцать, а как пройдет этот момент: с гостями или без, в виде большого торжества или скромной вечеринки для особо приближенных – не столь важно. Но ожиданий еще – целый месяц. Почти целый месяц. А сейчас…

Влада уставилась на свое отражение в оконном стекле. Что же произошло с ней сегодня в школе? Вроде бы мелочи, и следует плюнуть на них, не обращать внимания. Но как странно и непонятно!

На следующий день Влада отправилась в школу, нет, не с опаской, а с волнением и даже с тревогой, но ничего необычного не случилось. Уроки тянулись своим чередом, никто из учителей не вызывал ее к доске, никаких отметок она не получала, и лизкины вкусовые ощущения не выбивались из пределов нормы и реальности. А в воскресенье они с мамой отправились в магазин, прикупить обуви на лето.

Босоножек Владе обычно хватало на один сезон, и дело тут вовсе не в постоянно растущей ноге (нога-то у Влады как раз больше и не росла), а интенсивности жизнедеятельности. Это у бабушки, которая возле подъезда целыми днями сидит, обувь могла здравствовать десятилетиями, а Влада – юная, живая, подвижная, ее босоножкам простаивать некогда, они всегда в действии.

По дороге мама увлеченно расписывала форматы предполагаемой покупки:

- Хочу такие, чтобы и носок, и пятка были прикрыты, а по бокам – вынуто. И чтобы каблук невысокий, иначе мне далеко не уйти. Я привыкла, медленно ходить уже не могу. И цвет какой-нибудь светленький, но не белый. Ну и по цене, конечно, приемлемые.

И - надо же! – стоило им только войти в магазин, сразу же на первой же стойке ожидали их туфли маминой мечты, тютелька в тютельку как она рассказывала.

- Вроде и по размеру подходящие, - тотчас ухватилась за них мама. – Эти и померяю.

Она примостилась на пуфик, освободилась от старой обуви, но спустя некоторое время разочарованно объявила:

- Представляешь, сваливаются! На ноге не держатся! Видимо размер большой.

Мама перевернула туфлю кверху подошвой в поисках заветного кружка с циферкой.

- Тридцать девять! Еще бы не сваливались! – объяснила она себе и Владе недоразумение и обвела взглядом зал: - Где тут продавец? Может, найдет и мой размер.

Она с сожалением опустила взгляд на обувь своей мечты.

Возле ее ног стояла черная лакированная лодочка на высокой шпильке.

- Это я на радостях не ту туфлю схватила? – вопросительно проговорила она, внимательно оглядев стеллажи, но в ближайшей перспективе ничего, даже отдаленно напоминающее объект своих вожделений, не нашла.

- Не понимаю! Я что, свихнулась?

Ища поддержки, она в замешательстве глянула на дочь, но та казалась не менее озадаченной случившимся. А если честно, весьма встревоженной.

Вот оно! Опять началось!

- Лиз, а с тобой такое бывает, когда что-то одно принимаешь совсем за другое?

- Ну да! – не задумываясь, брякает Лиза. – Вчера даже…

Влада облегченно перевела дух: вчера, то есть в воскресенье, в этот же день они с мамой были в магазине. Значит, странные вещи происходят не только в ее присутствии, и она не имеет к ним никакого отношения. А уж она-то посчитала, что все дело в ней, что именно она так необычно действует на окружающих людей.

- Думала, передо мной Петрова идет, а оказалось – совсем незнакомая девица! – продолжила Лиза. – Хотя со спины было ужасно похоже.

- Это не то! – чуть не заплакала Влада и попробовала объяснить доходчиво: - Вот представь: на самом деле сидит черная кошка, а ты видишь перед собой рыжую собаку. У тебя так бывает?

- Я что, по-твоему, совсем идиотка? – рассердилась подруга.

- Нет, конечно! – поторопилась заверить ее Влада, но про себя ворчливо добавила: - Однако, ела же яблоко, а восторгалась грушей! – И сразу спохватилась: - Или это у меня крыша поехала? И в сумке действительно лежала груша! И у доски я не впадала в ступор! Но мама-то! Мама сама призналась, что мерила одни туфли, а видела при этом другие!

Наверное, это очередные выверты природы: нестабильная геомагнитная обстановка, какие-нибудь взрывы на солнце или неизвестное космическое излучение. Что-то действует на сознание людей и заставляет их принимать желаемое за действительное. И было бы неплохо, если бы это что-то внушило Владе, будто в мае учеба еще не достала до смерти, в школу ходить очень хочется, а думается исключительно об уроках и заданиях. Но нет! Мысли о школе по-прежнему безрадостны, а уроки тянутся бесконечно и утомительно.

На физике Марина Юрьевна взяла со стола стопку белых листов, и класс испуганно замер: контрольная! Да еще без предупреждения!

- Учебники убрали! Тетради тоже вам не понадобятся! – металлически твердый голос учительницы вызывал трепет в еще недостаточно закалившихся в жизненных передрягах детских сердцах. – Жалко мне урока, да ничего не поделаешь: распоряжение администрации! – Внезапная смена интонации немного убавила напряжение, но расслабиться никто не решился. – Сейчас я раздам вам тесты, - объяснила происходящее Марина Юрьевна. – Не страдайте! К физике они не имеют никакого отношения. – Она поймала чей-то вопросительный взгляд. – А к чему имеют? Трудно сказать. Читайте внимательно, отвечайте на вопросы. В конце урока сдадите мне.

Марина Юрьевна не обманула: к физике тест не имеет никакого отношения, как почти и ко всем остальным программным предметам.

- Маразм полный! – прокомментировала Лиза. – Но спасибо за несостоявшуюся физику.

- Кто справится, может отправляться домой, - добавила Марина Юрьевна. – Но ответить нужно на все вопросы! – она повысила голос, предупреждая возникновение кое у кого неправедных идей. – Обязательно!

Влада специально не торопилась, но ответы почему-то выстраивались сами собой, и она дошла до конца одной из первых.

- Ты уже все? – не поверила Лиза.

- Тебя подождать?

Подруга отрицательно мотнула головой.

- Лучше не здесь. Лучше у раздевалки.

Влада сдала листочки Марине Юрьевне и выбралась из класса, не переставая размышлять по поводу только что пройденного теста. Очень странные вопросы, никакого отношения не имеющие к учебе: о настроении, об отношении к окружающим и себе самому, о чувствах и эмоциях.

Спускаясь по лестнице, Влада увидела возле окна Сашу Егорова. Он ее пока не заметил, и она остановилась.

Все! Хватит трусить! Сколько можно страдать от нерешительности! Надо вести себя как Ксения Ярцева. Надо отбросить смущение, подойти и сказать, например: «Привет! А что ты здесь делаешь?» Простой и естественный поступок. Ничего героического. Ярцева совершила бы его легко и непринужденно, даже не задумавшись ни на секунду. А еще она наверняка бы улыбнулась, не лучезарно во все зубы, а чуть-чуть, мило, приветливо, не выдавая своей сильнейшей заинтересованности.

Влада сделала глубокий вдох и шагнула вниз, повторяя про себя: «Все хорошо. Я не боюсь. Я – Ксения Ярцева. Я – Ксения Ярцева».

Услышав ее шаги, Саша поднял глаза, и в них легко прочитала Влада сбывшееся ожидание и радость, и слова сами слетели с губ.

- Привет! Что ты здесь делаешь?

«Я – Ксения Ярцева! Мне неведома робость!»

Саша немного помедлил с ответом, попытался усмехнуться независимо, но, не справившись, глуховатым от волнения голосом признался:

- Тебя жду.

Владу обожгло изнутри, она смотрела на Сашку и молчала.

К черту Ярцеву! Кому она нужна со всеми ее достопримечательностями! Сашка ждал Владу! А она, дурочка, боялась с ним заговорить!

Не услышав от собеседницы никаких слов, Саша продолжил сам:

- Знаешь, Ксю…

Он не договорил, отшатнулся внезапно, глаза его округлились, и он выдохнул изумленно:

- Большакова?

- Да, - растерявшись, подтвердила Влада.

- Что за фигня! – Сашка зажмурил глаза, тряхнул головой, словно избавляясь от отвратительной мысли или неприятного видения, отступил назад. – Большакова, я тут…

Он оборвал себя на полуслове, посчитав, что объяснения вовсе не обязательны, резко развернулся и торопливо ушел прочь, почти сбежал, а Влада осталась стоять с застывшим лицом.

Неудачница! Вовсе не ее дожидался Егоров. Как же! Нужна она ему очень! Размечталась! Недосказанное «Ксю…» однозначно должно было продолжиться слогом «ша». И выходило «Ксюша»! Ксюша! Ксюша! А не Влада! Ни в коем случае, ни за что, никогда не Влада!

Она хотела стать такой как Ярцева и в своем стремлении едва не получила то, что предназначалось не ей. Едва. Но она не Ярцева, и, значит, не получает ни-че-го! Она всего лишь Влада Большакова, которая никому на свете неинтересна.

А на лестнице опять раздавались шаги.

- Владик! Ты чего здесь торчишь? – удивленно вскинула брови Ксения.

- Представляешь, не могу ноги с места сдвинуть! – мрачно ляпнула Влада, не поднимая глаз.

- Да ты что! Офигеть! – удивленно воскликнула Ярцева, подошла осторожно, стараясь чересчур не приближаться. – Здесь, наверное, пролили что-нибудь, - рассудительно предположила она, для страховки переступив с ноги на ногу.

- Наверное, - согласилась Влада и побрела прочь, не прислушиваясь к звучавшим за ее спиной словам.

Ярцева поторопилась со своей гипотезой: здесь еще ничего не пролили, здесь только сейчас прольются владины слезы, слезы разочарования и обиды. Плакать хотелось очень, но что-то сдерживало, что-то загадочное, необъяснимое.

Как мог Сашка Егоров перепутать ее с Ярцевой? Как? Ксения выше ростом, волосы у нее длинные и светлые, а у Влады короткие и темные. Спутать абсолютно невозможно. Даже с закрытыми глазами! Голоса у них тоже разные и Сашке хорошо знакомые. Влада сашкин голос безошибочно узнала бы среди множества других. Да только, что толку! Он предпочитает Ксению Ярцеву, а Влада для него – пустое место, случайная девочка из параллельного. Еще к тому же и странная, как выясняется. Люди рядом с ней начинают сходить с ума, у них появляются галлюцинации. Кто станет с такой водиться? Кому она может понравиться? От нее бежать надо, как от чудовища. И пусть! Пусть все разбегаются. Ей тоже никто не нужен! Проживет как-нибудь без всеобщей любви и участия! Такая вот странная! Извините, других нет.

Спустя несколько дней классный руководитель попросила Владу:

- Большакова, ты задержись после уроков. Подойдешь ко мне в кабинет.

- А что случилось? – встревожилась Влада.

- Ничего особенного, - равнодушно проговорила учительница. - Просто с тобой хотят побеседовать по результатам теста.

- Почему со мной? Я что-то не так сделала? – с недавнего времени Влада сильнее верила в неудачи и неприятности.

- Я не знаю, Большакова. Меня в подробности не посвящали, - в голосе классного руководителя прозвучала обида. – Но ты уж подойди, сделай милость!

Влада милость сделала, но в кабинете застала не свою учительницу, а пару незнакомых людей: молодую симпатичную девушку и мужчину постарше.

- Извините, - смутилась Влада и попыталась скрыться за дверью, но ее окликнули по имени.

- Проходи, пожалуйста!

У девушки не только внешность оказалась приятной, но и голос: мягкий, низковатый, внушающий доверие. Она задала Владе несколько вопросов, похожих на те, которые содержались в тесте, а потом очень мило улыбнулась.

- Влада, с тобой последнее время ничего необычного не случалось?

Влада мгновенно насторожилась и чересчур торопливо заверила:

- Ничего!

Но голос неуверенно дрогнул, и стало яснее ясного: она или сильно сомневается, или намеренно врет.

Все, финиш! Видимо, тест проводили с целью выявления всяких душевных и умственных отклонений, и Влада выдала себя с головой. Значит, у нее точно крыша съехала, и за ней прибыли из «психушки». Только там умеют разговаривать такими вкрадчивыми и ласковыми голосами.

Девушка повернулась к окну, за которым ярко светило солнце, и блестело чистое голубое небо.

- День сегодня просто замечательный!

Ага! Отвлекающий маневр! Сейчас Влада расслабится, развесит уши, а этот до сих пор не проронивший ни слова мужик вскочит с места, сграбастает ее и произнесет каменным голосом: «Пройдемте, голубушка! Вам требуется срочное лечение!»

- На улице благодать, почти настоящее лето! – тем временем продолжала девушка. – А вот в школе душновато. Правда, Влада? Даже окна открытые не помогают. Я бы сейчас не отказалась от мороженого. Не слишком холодного, а слегка подтаявшего.

Влада изумленно посмотрела на собеседницу, а та, все более увлекаясь, рассказывала:

- В чуть запотевшей вазочке. Обхватишь ее руками, и вроде уже не так жарко.

Влада внимательно вслушивалась в произносимые слова и вдруг ясно почувствовала, что девушка не сочиняет, стараясь усыпить ее бдительность, ей действительно хочется мороженого. Непременно обычного белого пломбира, без всяких наполнителей. Хотя можно с кусочками фруктов. Не с цукатами, а именно со свежими кусочками: зеленые – киви, желтые – ананас и…

И на столе перед девушкой появилась чуть запотевшая креманка с белой горкой слегка подтаявшего мороженого, обложенного сверху зелеными, желтыми…

- Откуда? – вскрикнула Влада, и мороженое вмиг исчезло.

Влада смотрела на девушку широко распахнутыми от потрясения глазами.

- Как вы так делаете?

- Это не я, - опять улыбнулась та с легким лукавством.

Влада перевела изумленный взгляд на мужчину. Надо же! А ведь сидел, молчал до сих пор, лишнего движения не сделал.

- И не он. Это ты, Влада.

- Я? – она в жизни не поверит. – Ерунда! Я так не могу! Так никто не может! – Она, кажется, начала догадываться. – Это что, розыгрыш такой?

- Нет, Влада, это не розыгрыш. Честное слово! И от мороженого я бы не отказалась ни за что.

Девушка мечтательно вздохнула. Влада заглянула ей в глаза, опять ощутила искренность ее желания, и на столе вновь возникла…

- Перестаньте! – Влада вскочила с места. – Не смешно! Выберите для своих розыгрышей кого-нибудь другого! Я не собираюсь участвовать в ваших фокусах!

Она не останется ни на миг в этой подозрительной компании! Она не позволит смеяться над собой!

- Тихо, Влада! – впервые подал голос мужчина. – Успокойся! Ничего страшного не случилось. Сядь и успокойся!

А голосок у него еще похлеще: певучий, умиротворяющий, красивый. Влада не смогла его ослушаться, плюхнулась обратно на стул.

- Это, правда, я сделала? – она недоверчиво хмыкнула.

- Да! – уверенно ответили ей, и сразу в голове всплыли все происшествия последних дней, странные и неподдающиеся объяснению.

- Но как?

- Ты же знаешь, человек за жизнь не полностью использует потенциал своего мозга. И никто не знает, что скрывает оставшаяся недоступная часть. И предназначение многих генов, несущих большое количество информации, до сих пор остается неясным. Никто не может с точностью определить границы человеческих возможностей: на что еще он окажется способен?

Влада опять хмыкнула.

- Значит, я не свихнулась? Значит, каждый в состоянии это сделать?

- Пока что не каждый. Но в будущем – вполне вероятно.

- А вы тоже так умеете? – Влада сурово уставилась на своих собеседников, про себя повторяя: - И не смейте мне врать! Слышите!

- Нет, так не умеем, но кое-что другое…

- А что? – девочкины глаза вспыхнули неуемным любопытством.

Девушка рассмеялась, мужчина улыбнулся.

- Узнаешь со временем. А к тебе у нас будет предложение, и лучше обсудить его в присутствие твоих родителей.

Уже через день Алла и Виктор Николаевич (а именно так звали девушку и мужчину, перед которыми Влада невольно устроила представление с мороженым) оказались в гостях у Большаковых. Тогда-то и открылся смысл их предложения, и Влада наконец-то перестала мучиться нескончаемыми предположениями и фантазиями на тему: что же хотят с ней сделать? Практически, ничего особенного. Владе предлагали оставить ее теперешнею школу, естественно по окончании текущего учебного года, и продолжить образование в специальном интернате для особо одаренных.

Название учебного заведения звучало просто убийственно. Стоило его услышать, и в сознании моментально возникало нечто среднее между колонией для малолетних преступников и спецшколой для умалишенных. «Интернат» значило, что жить придется вне дома, где-то вдали от родной семьи, слово же «особо одаренных» для человека с хорошо развитой фантазией, а главное, совсем недавно открывшего в себе очень странные способности, впечатляло до жути.

Алла красноречиво расписывала преимущества предлагаемого Владе существования.

Учеников в школе немного, к каждому – индивидуальный подход. Педагоги – ну просто золотые! Психолог, врач, медсестра – все как полагается. Программа общеобразовательной школы – без вопросов! Лицензия, аккредитация, аттестат государственного образца.

И расположен интернат не в самом мегаполисе, а в тихом зеленом пригороде: кругом парки, дворцы, сплошная живая история и экологически чистая природа. Здание нетиповой архитектуры, мастерские, лаборатории, спортивный зал, бассейн. Никаких общих спален на двадцать коек, комнаты на двух-трех человек со всеми удобствами под рукой. Никаких запретов, типа: «За ограду ни ногой!», гуляй по округе сколько влезет, само собой в пределах режима. Совсем без режима - никак, его ведь даже дома стараются поддерживать. Питание отличное, если есть какие-то тонкости, все учтут. Влада даже запомнить не смогла все обещанные блага.

Потом ее тактично выставили из комнаты. Влада, конечно, могла подслушать, но не стала. Не из моральных соображений, а потому как предполагала, о чем пойдет речь: само собой, о тонкостях психологии пубертатного периода и специфических проблемах, которые могут возникнуть у человека, внезапно осознавшего, что он не такой, как все остальные.

Мама сильно сомневалась, ей не хотелось отпускать свою маленькую любимую единственную дочуру от себя, куда бы то ни было, пусть даже в рай, ей было страшно. Но Виктор Николаевич возразил: да, в четырнадцать лет человек далеко еще не взрослый, но уже вполне осознающий, готовый к самостоятельному существованию. К тому же новички приезжают в интернат не к первому сентября, а в начале августа, чтобы успеть адаптироваться, привыкнуть, познакомиться друг с другом и с педагогами. И, если что, до наступления учебного года планы можно кардинально поменять, вернуться домой и продолжать жить привычной жизнью. Но даже в этом случае помощь со стороны интерната в разрешении всяческих затруднительных ситуаций все равно гарантируется. Хотя первые занятия для новичков проводятся уже в августе, но они не имеют отношения к привычной школьной программе, совершенно не обременительны и даже воспринимаются с немалым энтузиазмом со стороны ребят. А в целом это напоминает обычный летний оздоровительный лагерь: будут и экскурсии, и поездки на залив, и походы в музеи и т.д. и т.п. В общем – полный ажур!

После рассказов Виктора Николаевича Владе захотелось поехать с ним немедленно. Особенно вдохновило замечание, что в любой момент можно вернуться домой и сделать вид, что слыхом не слыхивала ни о каком интернате, да и не существует вовсе на земле подобного места. И, когда спросили владино мнение, она без тени сомнения заявила, что согласна. Почему бы не попробовать? Теперь даже в обещанную Болгарию ее можно не отправлять. Но Большаковым все равно дали время подумать до конца июня.

Вот так и попала Влада в школу-интернат для особо одаренных, и истории двух ее соседок по комнате мало чем отличались от ее собственной, разве только местом действия.

Познакомились девчонки быстро, и почти тут же подружились, радуясь удачной компании. И, конечно, в первую очередь они выяснили, чем же невероятным могут поразить друг друга и окружающих.

Самым обычным, точнее, самым легко определяемым в словесном обозначении и широко известным даром обладала Тамара. Чтобы назвать его, требовалось всего одно слово: телекинез. Но Томка вела и держала себя так, будто была великой волшебницей, если не богиней, и все чудеса мира находились в ее власти. Ну да! Ведь помимо телекинеза она обладала еще и незаурядной внешностью (чуть позже, когда окончательно исчезнут последние отголоски подросткового несовершенства, ее станут называть эффектной), что не мешало оставаться ей просто отличной девчонкой.

Черноволосая Рушана с большими миндалевидными глаза сущность своих способностей объясняла гораздо дольше. Она понимала животных. Нельзя сказать, что она бесконечно и беспристрастно любила всех тех, кто бегал, летал, ползал, плавал, короче, принадлежал к царству фауны. Но из всего этого разнообразия существ она не боялась никого, она с любым представителем могла найти общий язык, и никакая из тварей живущих ни разу не причинила ей вреда, даже комары никогда не кусали. Рушана могла определить, чего хочет животное, что у него болит, что с ним происходит. Непонятно, как у нее получалось, но она даже могла управлять животными: готовая наброситься собака успокаивалась, неудержимо несущаяся лошадь останавливалась, муравьи меняли привычную тропинку, стоило ей только этого захотеть. А совсем недавно она попросила осу ужалить одного человека. Как попросила? Кто же его знает! Просто смотрела на вьющуюся вокруг спелых слив осу, просто хотела, чтобы оса исполнила ее желание, и та отвернулась от лакомства и с сердитым жужжанием ринулась на… Впрочем, неважно.

А Владе так и не удалось толком объяснить, что она может делать. Читать чужие мысли? Вроде бы нет. Создавать предметы из ничего? Опять не подходит. Облекать мысленные образы в визуальную форму. Кому что-то ясно из этих слов?

 

Глава 2. Синица

 

О том, что согласилась поехать в интернат, Влада не жалела. Пока жизнь здесь действительно напоминала смену в обычном летнем лагере.

- Пойдемте, поболтаемся по парку, - предложила Томка. – Я слышала, здесь недавно площадку новую построили для этих… райдеров.

- Кого? – заинтересовалась Рушана.

- Ну, знаешь, всяких велосипедистов и скейбордистов - экстремалов. Которые ездят по перилам, по лестницам, по трамплинам специальным, трюки разные выполняют.

Они уже вышли, а Томка все продолжала их просвещать.

- У нас в городе мальчишки на площади возле фонтанов катаются. Там всякие выступы, лесенки, перегородки, клумбы – полнейший архитектурный хаос. А для них – то, что надо. А здесь, говорят, специальный скейтпарк, и некоторые там такое вытворяют, что нашим и не снилось.

Девчонки не прогадали, действительно было, на что посмотреть, а Рушана так совершенно обалдела: она и скейт-то раньше только по телеку видела.

- Нет, девочки! Я бы… я бы и близко к этой доске не подошла. У меня оттого, что я смотрю, уже дух захватывает.

А мальчишки не разделяли ее опасений, бесстрашно перепрыгивали через ступеньки и тумбы, скользили по перилам и высоко взмывали над краем рампы, успевая еще что-то изобразить в воздухе. Наверное, у них тоже захватывало дух: от скорости, от полетов, от тонкого чувства баланса, от точности и быстроты реакции; но они не пугались своих ощущений, они ими наслаждались, особенного когда трюк получался так, как изначально задумывался. Конечно, они падали, и даже чаще, чем хотелось бы, но опять поднимались и садились на велосипед или, поставив одну ногу на скейт, другой легко отталкивались от земли. Деревянный настил гудел под колесами. И девчонки очень быстро запомнили дорогу, приводящую их сюда, и частенько пользовались ею.

Их стали узнавать, и даже приглашали самих попробовать, щедро предоставляя собственный инвентарь. Рушана сразу категорично отказалась, Томка туманно пообещала: «Как-нибудь потом». Влада, возможно, и согласилась бы, по крайней мере на велосипеде она ездила лет с шести, но (она прекрасно знала) под устремленными на нее взглядами скорее всего сумеет навернуться, едва оторвав ноги от земли. Для подобного позора больше подходила тесная компания, а не двадцать малознакомых человек.

Мальчишек же девчоночье присутствие нисколько не смущало, скорее даже наоборот – вдохновляло. Правда не настолько, чтобы получалось все и всегда, но от падений тоже имелась немалая польза: впечатлительная девчачья натура превозносила страдальцев так же, как и героев.

Никогда не падал только один человек. Даже если что-то срывалось, и падение казалось неминуемым, он умудрялся приземлиться на ноги, съезжал по скату рампы и, беспечно улыбаясь, снова вставал на скейт. Его темно-каштановые не слишком короткие волосы развевались на рожденном скоростью ветру, а в синих глазах не угасал задорный блеск.

- Ой, Владка! – в один из дней многозначительно заметила Томка. – А этот рыженький все на тебя посматривает!

- Какой же он рыженький? – не выдавая своего истинного отношения к словам подруги, возразила находчивая Влада, на что Томка невозмутимо передернула плечами.

- Надо же мне называть его как-то!

А вот Влада точно знала, как: Синица. Так называли его остальные. Он всегда появлялся в парке в компании двух приятелей: темноволосого смуглого Филимона и длинного, немного нескладного Симы. Только достижения синициных друзей в скейтбординге были гораздо скромнее его собственных, а Филимон вообще предпочитал стоять рядом с рампой и комментировать происходящее.

Однажды он подрулил к подружкам и, наблюдая за парнишкой, открыто выражающим свой восторг после удачно выполненного трюка, скривил губы и презрительно высказался:

- И чего так радуется? Согласитесь, девочки, по сравнению с Синицей все это - детский сад!

- А почему по сравнению с Синицей, а не с тобой? – ехидно поддела его Томка.

- Я - слишком скромный, - застенчиво признался Филимон. – До славы не падкий.

Тут подкатил Синица, усмехнулся.

- Филимон! – произнес с особой интонацией, словно продолжил недавно прерванный разговор, и, судя по всему, приятель его прекрасно понял, но праведно возмутился:

- А что такого?

Синица отвернулся от него, обратился к девчонкам:

- Вы здесь не так давно появились. Почему вас раньше не было?

- Потому и не было, что не было, - ответила Томка. – Мы сюда учиться приехали. Знаете, интернат тут возле парка.

- Знаем, - кивнул осведомленный Филимон. – А мы тоже не местные. – Он поймал предупреждающий взгляд Синицы, но не стал обращать на него внимания. – Мы специально в скейтпарк ездим, Синица нас таскает.

На лице упомянутого легко читалось желание хорошенько приложить чрезмерно словоохотливого приятеля, в воспитательных целях, но Филимон не смотрел на друга, рылся в лежащем на скамейке рюкзаке. Выудив пластиковую бутылку, он испустил разочарованный вздох.

- Блин! Уже все вылакали! А мне до смерти пить хочется!

- Здесь совсем близко кафешка есть, - подсказала никому не уступавшая в осведомленности Томка.

- Веди! – величественно разрешил Филимон. – И благодарности моей не будет границ.

- Ха! Очень надо! – отозвалась коротко Томка, не представляя, как реагировать на столь пламенные речи, однако, двинулась в нужном направлении.

Филимон торопливо подхватил доску, сунул ее в рюкзак, непробиваемо молчавший Сима зажал свой скейт под мышкой и тоже потопал пешком, только Синица предпочел по-прежнему катить, держась чуть в стороне.

- Девочки, что пить будете? – заботливо поинтересовался Филимон, когда все, кроме него, уселись на красные пластиковые стулья под огромным зонтиком.

- Колу! – распорядилась Томка, и никто не возразил, потому что не успел: Филимон, не заморачиваясь на пожелания всех прочих, уже умчался к прилавку.

Колу, так колу! Хотя лично Влада предпочла бы обыкновенную минералку. Не то чтобы она терпеть не могла колу, просто день выдался очень жаркий, и сладкого совершенно не хотелось. Но не гонять же Филимона еще раз, тем более благодарность его была обещана только Томке, а не кому-либо другому.

Влада отхлебнула сладковатый шипучий напиток и поставила стакан обратно на столик. Все-таки минералка подошла бы больше: прохладная, негазированная, а для полного совершенства - с нежно-кисловатым лимонным привкусом. Лучшее средство от жажды.

Внезапно жидкость во владином стакане из темно-коричневой, играющей пузырьками стала родниково-прозрачной.

Влада торопливо обхватила стакан ладонями, осторожно осмотрелась по сторонам. Кажется, никто не заметил! Только Рушана. Но это не в счет.

Влада облегченно прикрыла глаза и пропустила один короткий внимательный взгляд.

Филимон с Томкой дружно засмеялись, Рушана хихикнула, а Влада понятия не имела, отчего вдруг наступило веселье. Она все пропустила за своими заботами.

Филимон развернулся к Синице.

- Ва…

Резкий взгляд друга, и он словно онемел, поперхнулся готовыми вырваться словами.

- Ну и трепло же ты, Филимон!

- Просто он хорошо поддерживает беседу, - внезапно заступилась Томка за несчастного Филимона. – Иначе мы все давно бы уснули в молчании. Вот Сима ваш, вообще, разговаривать умеет? Или он немой?

- Не переживай, умеет, - Синица примирительно улыбнулся. – Просто мы привыкли, что Филимон один за троих справляется. А если еще и мы разговоримся – не каждый такое выдержит!

Филимон прокашливался, стараясь не смотреть на друга.

- Я, собственно, и помолчать могу, - обиженно проворчал он.

- Иди ты! – с изумлением и иронией ухмыльнулся Синица.

- Отстань от него! – опять вмешалась Томка. – Пусть болтает! Я разрешаю. Мне нравится.

Синица дернул плечом, говоря: «Как хочешь!», и задумался. Он даже закусил губу от сосредоточенности. А возможно, так он пытался сдержать упрямую улыбку.

Влада остановила на нем взгляд и теперь неотрывно пялилась, словно завороженная.

- Какого черта! – вдруг завопил Филимон, подпрыгнув на стуле.

С его колен тяжело шлепнулась на асфальт большая пупырчатая жаба.

Томка завизжала. Жаба сделала огромный прыжок и скрылась в траве. Синица, с трудом сдерживая хохот, переглядывался с сохранившим прежнюю серьезность Симой. Рушанкино лицо выражало волнение, а с языка готовились сорваться сочувственные слова, приблизительно такие: «Бедная лягушечка!» Влада старалась сдержать краску, приливавшую к щекам. Что-то подсказывало ей, что жабе на коленях у Филимона взяться было абсолютно неоткуда: не могла она самостоятельно забраться туда незамеченной, и подкинуть ее никто не мог. Томка ни под какими пытками не прикоснется к подобному животному, Синица последние минуты сидел неподвижно, с головой погруженный в собственные мысли, Сима, судя по всему, о существовании шуток не имел ни малейшего представления, а Рушана ни за что не допустила бы такого издевательства над беззащитным земноводным. Да и двое последних размещались слишком далеко от Филимона, им бы пришлось довольно сильно размахнуться, чтобы добросить жабу до его колен. Оставалось одно объяснение, совершенно невероятное, но более всего возможное. Делу мешало только то, что у Влады и в мыслях не было никакой жабы, никаких шуток, никакого Филимона. Она самозабвенно пялилась на Синицу. И, кажется, сейчас она все-таки покраснеет.

Мальчики проводили подружек до самой калитки в школьной ограде, выразили надежду снова их увидеть и вежливо откланялись. Синица уронил на асфальт свой скейт, и девчонки еще услышали ехидное замечание его не сдержанного на слова приятеля: - Ты скоро ходить разучишься!

- Смотри, Филимон, - донеслось в ответ беззлобное предупреждение, - укорочу я твой язычок. Чтоб не болтал лишнего.

- Не имеешь права! – нахально отозвался Филимон, и троица скрылась за деревьями.

Томка молча сделала несколько шагов и, убедившись, что подслушать их уже некому, выдала:

- Ну, Владик, теперь не будь разиней! – и продолжила невозмутимо, глядя на остолбеневшую подругу. – Он, между прочим, очень даже ничего, этот твой Синица. Тебе в самый раз! – Потом помолчала немного и добавила с осуждением: - Только заносчивый временами. И постоянно шпыняет бедного Филимончика.

- Уж не запала ли ты на «бедного Филимончика»? – той же монетой отплатила очнувшаяся Влада.

- Нет! – Томка высокомерно наморщила носик. – Не мой тип.

Влада с Рушаной прыснули.

- А что? – обиженно надулась подружка. – Что я такого сказала?

Следующим вечером на прогулку она собиралась с особой тщательностью. Влада с Рушаной обменялись взглядами, на что Томка независимо хмыкнула:

- Ты бы, Владочка, тоже привела себя в порядок!

- А я разве не в порядке? – удивилась Влада.

Она никогда не ходила нечесаной грязной обормоткой в старой обтрепанной одежде. Волосы чистые, блестящие, густые, можно даже сказать, чересчур; мордашка довольно миленькая, а жарким летом от косметики больше неприятностей, чем толку; наряд…

- А ты в курсе, что существует такой вид одежды – юбка?

Ну да, всему прочему Влада уперто предпочитала штаны, всякие их разновидности: брюки, леггинсы, капри, бермуды, шорты. Вот, кстати, с леггинсами она очень часто надевала юбку или даже платье. Но по такой жаре – к чему лишняя одежда?

- Не хочу я юбку! – твердо заявила Влада. – В ней на скейте кататься неудобно! – последнюю фразу она добавила нарочно, чтобы поддразнить Томку, но та с абсолютно серьезным видом неожиданно высказала одобрение.

- Соображаешь! Очень разумная идея! Встаешь на скейт, тут же наворачиваешься, он бросается, чтобы тебя подхватить и…

- Промахивается! – закончила Рушана, давясь от смеха.

Влада присоединилась к ней, а Томка без тени улыбки беззастенчиво зарылась в вещи подруги.

- Вот! – представила она свой улов. – То, что надо!

Коротенький изящный топик на бретельках и еще более короткие шорты.

- Чуть похолодает, и я задубею, - предупредила Влада. – Я на понижение температуры страшно реагирую. Считаешь, синяя в пупырышках, я произведу неизгладимое впечатление?

- Все-то ей надо объяснять! – заворчала Томка. – Жалобно скажешь, что замерзла, и тогда Синица отдаст тебе свою…

- Футболку! – восторженно подсказала Влада, споткнувшейся на слове подруге. – Мечтаешь посмотреть на него с обнаженным торсом?

Томка сердито швырнула вещи на кровать и, обиженная, удалилась за дверь, но не прошло и минуты, как она вернулась обратно с деловым видом и предложила новый вариант, который беспрекословно одобрили и Влада, и Рушана.

- Клево! – Влада рассматривала себя в зеркале. – Тома, а у тебя талант!

- У меня много талантов! – гордо воскликнула подруга и легким взмахом руки захлопнула дверь шкафа, не дотронувшись до нее.

В скейтпарке их ждало необычное зрелище: Сима, словно истукан, неподвижно стоял возле скамейки, на которой расположились его приятели. Синица сидел верхом на спинке с задумчивым видом, но, увидев девчонок, приветливо улыбнулся. И никаких наколенников, рюкзаков, скейтов!

- Вы сегодня не собираетесь кататься? – на всякий случай уточнила Влада.

Синица утвердительно кивнул.

- Решили прошвырнуться по окрестностям, - объяснил Филимон. – Составите компанию?

Девчонки не стали отказываться, такие планы устраивали их гораздо больше, чем стороннее созерцание синицинских выкрутасов, и все вместе они долго болтались по парку, мимо небольших прудов и соединяющих их узких каналов, мимо многочисленных старинных мостиков и изящных архитектурных построек, по аккуратно проложенным асфальтовым дорожкам и протоптанным среди деревьев тропинкам. Забрались в такую даль, что вокруг не оказалось ни души, только утки плавали в разделенном на две части каскадом и очередным мостиком вытянутом прудике. На этом мостике они задержались. Вдоль одного его края шла узорная литая чугунная ограда, вдоль другого – невысокий каменный парапет.

Филимон запрыгнул на выступ, принял позу, открыл рот…, но стоящий рядом Синица неожиданно с силой пихнул его в живот.

Филимон отчаянно взмахнул руками, но равновесие удержать не смог и опрокинулся навзничь, навстречу темной густо покрытой ряской поверхности. Его ноги еще не успели оторваться от парапета, а падение столь же неожиданно прекратилось. Он застыл в воздухе с выпученными от потрясения глазами.

- Руку давай! – заорал Синица, вскочив на парапет.

Филимон послушался автоматически, не осознавая собственных движений. Синица вцепился в его запястье, с другого бока Влада ухватилась за подол майки. Вдвоем они вытянули Филимона обратно на мост, попытались придать ему вертикальное положение, но тот как ошпаренный слетел с парапета и вцепился в перила ограды. Впрочем, на него уже никто не смотрел: девчонки сверлили взглядами Синицу, который нацелился на Томку и не собирался отводить глаз.

- Чего ты на меня выпялился? – не выдержала девочка.

- Объяснишь? – коротко потребовал Синица.

- Это ты объяснишь! – переставший судорожно глотать ртом воздух Филимон насупился и подступил к приятелю.

Синица бросил на него короткий раскаивающийся взгляд.

- Ну, извини! – и опять посмотрел на Томку. - И вы, девчонки, извините! И не бойтесь! – он повернулся к другу. – Филимон, покажи им!

- Ага! Сейчас! – мрачно пообещал Филимон, но не шелохнулся.

- Ну, пожалуйста! – вежливо протянул Синица.

Филимон нехотя вытянул руку, разжал кулак: на его ладони весело плясали языки пламени.

Девчонки застыли, открыв рты. Томка как зачарованная протянула пальцы к огню, но Филимон резко отдернул руку.

- Ты что! Обожжешься! Он же настоящий!

- Тогда почему ты не обжигаешься?

- Обо мне – особый разговор!

Теперь стало понятно, почему Филимон всегда нетерпеливо лез вперед, во все встревал, не умел молчать и сидеть на месте. В его душе бушевал пожар, и его пламенная натура требовала постоянной разрядки, иначе бы он давным-давно сгорел.

- Так вы тоже? – не поверила до конца Томка.

Синица не стал отрицать, но и не уточнил: они с Симой как и их приятель управляют огнем или умеют что-то другое? А Филимон снова выставил вперед руку, и над его ладонью повис оранжевый шар, искрящийся и переливающийся, внутри которого извивался и трепетал огонь. Воздух вокруг сделался еще жарче и уже начинал обжигать лицо.

- Кто-то идет! – предупредил осторожный Сима.

Филимон легко дунул на шар, словно на свечку, и тот исчез, унося свет и тепло.

- Еще погуляем? – поинтересовался Синица очень-очень невинным голосом.

Нахальное, но мудрое предложение. После случившегося самое лучшее - развеяться, собраться с мыслями, подумать, как вести себя, как относится теперь к новым знакомым. Поэтому Синицу не послали куда подальше, а поддержали, не проронив ни слова, поспешив всем скопом покинуть злополучный мостик.

Только Влада замешкалась. Она настолько была поражена способностями Филимона, что перед ее мысленным взором до сих пор стоял огненный шар.

Хоп! – и точно такой же шар поплыл от нее по воздуху, догоняя уходящих. Но никто ничего не заметил, один Синица обернулся, ничуть не удивился и попытался поймать шар рукой.

- Нет! - Влада испугалась: а вдруг и ее огонь, хоть и не настоящий, тоже способен обжигать, ведь вчера все услышали, как тяжело шлепнулась на асфальт созданная ею жаба.

Шар растворился в воздухе в нескольких сантиметрах от Синицы. Он улыбнулся.

- Не отставай!

Похоже, про нее он тоже все знает. И пусть! Больше ничего не надо скрывать, больше не нужно опасаться непонимания и страха. Не каждый способен принять чужие исключительность, непохожесть, странность, а Синица оказался точно таким же, как она сама. Это даже хорошо!

Девчонки, видимо, пришли к тем же умозаключениям, тоже разделили мнение Влады, и постепенно скованность и настороженность исчезли. Да тут еще случилось очередное чудо – Сима заговорил! Оказывается, он умел интересно рассказывать, поэтому и без того не до конца пришедшие в себя подружки завороженно слушали его, стараясь не отвлекаться.

Пользуясь моментом, Синица приотстал, прихватив с собою, казалось, навеки умолкшего от обиды Филимона.

- Ты извини меня, пожалуйста!

Филимон неприязненно скривился в ответ.

- Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе упасть?

- И что бы ты сделал? – недоверчиво и недовольно поинтересовался Филимон.

- Разве ты не догадываешься? – Синица пнул попавший под ноги камешек.

- И ты бы смог перед девчонками… - приятель даже не решился докончить фразу.

- А что? Сима мне давно сказал, что они не совсем обыкновенные.

- Особенно одна! – ехидно ввернул мстительный Филимон.

Синица смиренно промолчал. С другом он поступил откровенно по-свински, поэтому придется терпеть: надо же дать ему отыграться!

- А откуда ты узнал, что Тома меня удержит? – Филимон постепенно переставал дуться.

- Она же за тебя весь прошлый вечер заступалась! – напомнил Синица.

- Я не о том! Выяснить, что девчонки способные – это одно. Но ведь способности могут быть разные! Откуда ты знал, что она меня именно удержит?

- Филимон! У тебя разве глаз нет! – прошипел Синица с осуждением. – Ты же на нее вчера чуть стакан с колой не кувырнул! А тот, каким-то чудом, не упал! – и, не удержавшись, ввернул: - Совсем как ты сегодня! Встал на место, даже капли не разлилось.

- Серьезно? – Филимон припомнил что-то, показавшееся ему обычным пустяком. Не отличался он въедливостью и наблюдательностью. – А остальные?

- Про Рушану ничего пока сказать не могу, - доложил Синица. – Знаю только, что она очень любит животных.

- А Влада? – Филимон многозначительно ухмыльнулся, но Синица смиренно снес и эту ухмылку.

- Как бы объяснить покороче? – он на мгновенье задумался. – Она… создает иллюзии. Представь: перед тобой ничего нет, пусто абсолютно, но ты видишь какой-то предмет, даже можешь его потрогать.

Филимон с пониманием кивнул, и тут его озарила внезапная догадка.

- Значит, жаба – это ее рук дело!

- Не совсем. – Синица предполагал, чем закончится его разъяснение, но не остановился (не в его правилах было подставлять девчонку, особенно если она…): - Она может создавать не только то, что пожелает сама, но и то, что желают другие.

Очередная догадка, и Филимон посмотрел на него с мрачным осуждением.

- А я думал, что мы, кроме прочего, еще и друзья.

- Ну, извини еще раз, - примирительно проговорил Синица. – Но вчера ты заслужил. Думать надо, прежде чем что-то говорить!

- Я думаю! – заверил Филимон и повинился: - Но иногда вылетает автоматически.

- А ты постарайся, чтобы не вылетало! – посоветовал ему Синица непривычно сурово.

Филимон немного обиделся.

- Я-то постараюсь. Только, зачем все это? А, Синица? Зачем нам обязательно знать правду о них, а им о нас? Что это у тебя на уме? А? Ва…

На сей раз у Филимона вырвалось далеко не автоматически, он хорошо представлял последствия, ожидал реакции, но не такой молниеносной и унизительной. Тем более, все равно никто бы не услышал!

Филимон подавился словами и побагровел от ярости, от него дохнуло жаром.

- Филимон! Филимон! – скороговоркой забормотал Синица с деланным испугом и продолжил медленно, нараспев, активно жестикулируя руками, словно на сеансе гипноза: - Тихо! Спокойно! Сейчас я дам тебе возможность все высказать. Только, пожалуйста, так, чтобы слышал я один.

Но Филимон не издал ни звука, зато в глазах его взметнулось устрашающее пламя.

- Эй! Вы чего там застряли? – раздался недовольный, но весьма своевременный томкин окрик.

Синица торопливо развернулся, догнал девчонок с Симой.

- На птичку засмотрелись, - раскаянно пояснил он, и на лице его было такое невинно-честное выражение, что Влада не сдержалась. Впервые у нее получилось не спонтанно, а осознанно, целенаправленно: по каштановой шевелюре Синицы запрыгала маленькая пичужка с желтым животиком.

Синица закатил глаза, желая понять, что происходит у него на голове. Птичка вспорхнула, перелетела на дерево. Синица проводил ее взглядом.

- Кто это?

- Синичка, - прилежно проговорила Влада.

- А у нас си… - Синица оборвал речь на полуслове, обвел всех взглядом, полным мучительного страдания и, обреченно припав к плечу только что подошедшего Филимона, то ли всхлипнул, то ли простонал: - Прости меня, Филимон! Прости, друг!

- Что это с ним? – изумилась Рушана.

Филимон покровительственно-сочувственно похлопал приятеля по вздрагивающей спине.

- Ничего! Скоро пройдет!

 

Глава 3. Ваше высочество

 

Следующая встреча не принесла ничего экстраординарного: привычное место, привычная экипировка. Синица вел себя как нормальный человек, не слезал со скейта, кувыркался между небом и землей, вызывая восхищение и зависть, и как всегда не падал, Филимон развлекал девчонок, Сима молчал. И все-таки она отличалась от предыдущих. Единая тайна, особое взаимопонимание, рожденные исключительностью каждого, равноправие в общей необычности сблизили их, объединили и немного обособили от всех прочих. И хотя они по-прежнему редко демонстрировали свои возможности, исключительно при форс-мажорных обстоятельствах, зато теперь делали это без оглядки, без страха вызвать недоумение и неприятие. А еще Влада впервые в жизни без ужаса думала о том, что посторонние в курсе ее симпатий, ее даже перестали смущать беззлобные Томкины подколки. Да, все знают, что ей нравится Синица, и сам Синица знает. Вот от этой мысли Владе слегка обожгло щеки. Но есть одно обстоятельство, побеждающее стеснение и робость – она тоже нравится Синице, и об этом тоже все знают и принимают как должное, без насмешек и удивления, и даже стараются при первой возможности оставить их вдвоем, отдаляясь чуть в сторону и заботливо маяча где-то поблизости. Но сегодня ребята испарились бесследно и безвозвратно, только Влада не сразу это заметила, она вообще мало что замечала, когда рядом находился Синица.

- А я тоже немножко каталась, - скромно похвасталась она. – Правда, только с горы. Там доска сама едет. А по ровному у меня не получается.

- Могу научить, - молниеносно предложил Синица.

Влада обрадовалась, но не тому, что наконец-то справится со скейтом. Ей было все равно, чем заниматься, главное – с Синицей.

- Серьезно?

- Да хоть прямо сейчас! – решительно заверил Синица, но вовремя спохватился: - Хотя, нет. Моя же доска у Филимона.

Все правильно: его скейт, когда он не при деле, таскает в рюкзаке приятель. Но что за проблема? Неужели он не даст, если попросить?

Влада огляделась по сторонам, но ни Филимона, ни скейт в обозримом пространстве не обнаружила, а равно как и прочих членов компании.

- А где все?

- Какая разница! – беззаботно произнес Синица и довольно улыбнулся.

Ему нравилось, что в его присутствие Влада больше ни на кого не обращает внимания, она занята только им, и для нее потеряло значение то, что происходит вокруг. Даже немножко не верится в возможность подобного.

- Но если хочешь, давай найдем их! – играя с удачей, дерзко предложил Синица. – Или, может, пойдешь домой?

Наружу рвался протестующий крик: «Нет! Никогда! Ни за что!», но Влада всего лишь замотала головой. Хотя действительно пора было возвращаться, но…

Нет! Никогда! Ни за что!

Пусть немного ослабли колени от осознания их обособленности (они еще ни разу не оставались совсем наедине), и куда-то исчезли уверенность и смелость в общении, зато появились сладкое волнение и ожидание невероятного, волшебного. А чтобы справиться со смятением пришлось обратиться к теме знакомой и безобидной.

- Ты давно катаешься?

- Не очень, - признался Синица. – Где-то около года.

- У тебя классно получается! – выразила Влада свое неподдельное восхищение, в ответ Синица промолчал, потупив невинные глазки, только в уголках губ продолжала сиять довольная улыбка. – Там, в парке, много скейтеров, но ты отличаешься от остальных. Я не знаю, чем, но, мне кажется, что отличаешься, - продолжала рассуждать Влада, сражаясь с замешательством и волнением. – Ты никогда не падаешь.

- Не падаю? – переспросил Синица.

- Во всяком случае, я ни разу не видела, чтобы ты упал. Интересно, почему? – задумалась Влада, и Синица не заставил ждать с ответом.

- Наверное, поэтому!

Одним прыжком он вскочил на металлическую ограду примерно двухметровой высоты, бесстрашно выпрямился на тонкой перекладине, театрально раскинул руки и вдруг… взмыл в небо, легко и беззвучно.

Влада запрокинула голову и никак не решалась произнести даже про себя: «Он… он… он умел летать!»

А Синица уже опустился на землю рядом с ней, посмотрел вопросительно. Влада молчала и не шевелилась.

- Ты что, испугалась? – встревожился он, а Влада зажмурилась, глубоко вздохнула, потом открыла глаза и глянула жалобно.

- Я сейчас умру от зависти. Я тоже так хочу! - Она устремила взгляд в высоту, по спине пробежали мурашки. - Я тоже так хочу!

- Значит, сможешь! – убежденно произнес Синица, но Влада отрицательно мотнула головой.

- Я лишь могу создать иллюзию полета. Буду думать, что лечу, а на самом деле останусь стоять на земле.

- А ты действительно хочешь?

Влада промолчала: сколько раз требуется произнести одну и ту же фразу? Тогда Синица взял ее за руку и просто произнес:

- Полетели!

Земля провалилась вниз, следом за ней забор, деревья, но Влада не чувствовала жуткой пустоты под ногами, она не висела на руке у Синицы безвольным балластом, она легко поднималась вверх, ощущая на лице волнующий встречный ветерок.

Подъем закончился, они зависли посреди бесконечности.

- Будешь смотреть вниз? – спросил Синица.

- Конечно! – без тени колебаний воскликнула Влада.

Смотреть вниз страшно, только когда боишься упасть, но сейчас мир перестал быть твердым и ограниченным, а рядом находился Синица, и Влада совершенно не боялась. Да и земля, ставшая далекой и не столь угнетающе громоздкой, мало интересовала ее. Она посмотрела вниз лишь для того, чтобы доказать свое бесстрашие, но, хотя буйство красок уже сгладила надвигающаяся сумеречная тень приближающейся ночи, открывшееся зрелище захватило ее. Возможность раздвинуть ограничивающие горизонты всегда притягательна.

Синица смотрела в светящее восторгом лицо Влады. Беспредельность пространства пьянила ее, лишала обременительных формы и веса, манила к новым степеням свободы.

- Мне обязательно надо держаться за твою руку? Или я смогу одна?

- Сейчас попробуем, - произнес Синица, и вроде ничего не изменилось, пока Влада ни поняла, что именно она цепляется за мальчишескую ладонь, а Синица даже не пытается ее удерживать. Тогда и Влада разжала пальцы.

Ничем неограниченное стремление сразу подбросило ее верх, она обрадованно закружилась, засмеялась, позабыв обо всем на свете.

- Только не улетай слишком далеко! – крикнул Синица. – Иначе… - но, тоже рассмеявшись, оборвал предупреждение. В конце концов, он всегда успеет ее подхватить.

Влада выписывала в небе невероятные виражи, кувыркалась и вопила от восторга. Синица наблюдал за ней и улыбался. Он и не подозревал раньше, какое упоительное чувство испытываешь сам, сделав кого-то счастливым.

Он любил полеты за ощущение беспредельной свободы и бесконечности мира. Именно ими упивалась сейчас Влада. Словно вихрь она носилась в пространстве, не чувствуя своего тела, но одна его часть по-прежнему оставалась неподвижной и весомой. «Синица! Как я тебя люблю!» - хотелось заорать Владе изо всех сил.

В одно мгновенье все изменилось, вернувшийся вес потянул вниз, земля позвала, попыталась отнять предназначенный не ей подарок. Но Синица не позволил отобрать у себя то, что теперь считал своим.

Он хмыкнул, не выдавая тревоги, крепко стиснул девичью руку и еще, на всякий случай, обхватил за талию. А Влада ни капельки не испугалась, ну совсем-совсем ни капельки. Не успела. Не поняла. Она думала о том, что со стороны кажется, будто они танцуют в воздухе, и положила ладони Синице на плечи.

Волшебный вальс в невесомости! Пусть он не заканчивается, и, когда ноги коснуться земли…

Ничего подобного! Никакой земли! Под ногами спружинила толстенная ветка огромного старого дуба, листья приветственно прошелестели и сомкнулись со всех сторон.

- Присаживайся! – деликатно предложил Синица.

Влада устроилась в развилке, прислонилась спиной к могучему стволу. Уверенность слегка поколебалась, и она предусмотрительно ухватилась за небольшой, но прочный сучок, так к месту торчащий под рукой, а Синица уселся на ветку верхом и беззаботно покачивал в воздухе ногами.

- Ну, ты даешь! – восторженно протянул он, впечатленный ее полетом и собственным чувством от него, а Влада немного смутилась под его взглядом, вспомнила содержание едва не вырвавшегося вопля, смутилась еще больше и обиженно произнесла:

- Тебе-то что! Ты захотел – и полетел! А я чуть ли не с рождения об этом мечтаю. Как дура смотрю на птиц и завидую им. Думаешь, здорово понимать, что мечта все равно никогда не сбудется?

- Но ведь сбылась же! – возразил Синица.

- А если бы ты мне не встретился?

Влада услышала со стороны свои слова и полностью осознала их смысл. Предложенные ею же самой перспективы испугали ее, и она поникла, потом заговорила тихонько, глядя в сторону:

- А у меня, ну что за способности! Разве можно представить что-нибудь, более бессмысленное и безполезное? – Она протянула Синице неизвестно откуда взявшийся у нее большой рыжий апельсин. – Его можно очистить, и съесть, и даже почувствовать вкус и запах. А толку-то! Все равно не наешься. Как его не было, так и нет. Одна видимость! – Влада отшвырнула фрукт, и тот, не пролетев и метра, бесследно растворился в воздухе, а она опять обратилась к Синице, предлагая провести очередной эксперимент: - Вот ты чего хочешь?

- Я? – немного смущенно переспросил Синица. – Я хочу… - он на мгновенье замялся, - хочу… тебя поцеловать! – закончил решительно и придвинулся поближе.

…Уже стемнело, но они не торопились расставаться, а когда наконец добрались до школьной калитки, та оказалась запертой.

Влада не стала смотреть на призывно поблескивающую кнопку звонка, которая обещала благополучный ночлег и большие неприятности, зато оценивающе взглянула на ограду.

- Наверное, лезть придется! – вздохнула она, с трудом представляя, как будет воплощать в жизнь свой замысел: тонкие металлические прутья уходили ввысь метра на три, да и входная дверь, наверняка, тоже давно на замке.

- Шутишь – лезть! – подал голос Синица.

Притяжение исчезло, и они легко пронеслись над забором, осторожно обогнули здание интерната, отыскали на третьем этаже открытое окно.

Теперь они чаще встречались вдвоем, а не привычной компанией, и поездка домой на несколько дней перед началом учебного года не принесла ожидаемой радости, а впечатление от первого сентября, новых знакомств и непривычных уроков получилось смазанным. Только одна мысль господствовала во владиной голове, одно слово переносилось от сердца к губам и опять к сердцу: Синица, Синица, Синица…

- Синица, а у тебя есть нормальное имя?

Сколько же можно называть любимого неласковым птичьим прозвищем?

- Есть, конечно, - неохотно сознался Синица. – Но «Синица» мне больше нравится.

- Почему?

- Ну-у… потому!

Синица напряженно сжал губы, задумался, решая что-то серьезное.

- Хочешь ко мне в гости? – вдруг предложил он.

- В гости? – Влада смешалась, сразу подумала о родителях Синицы.

- Пойдем! – упрямо настаивал он.

- Прямо сейчас?

- Прямо сейчас!

Синица потянул Владу за собой.

- Только ты не очень удивляйся! Я живу не совсем в обычном месте, - он старался не смотреть в ее изумленно округлившиеся глаза. – Оно немножко отличается от того, к чему ты привыкла. И дорога туда не совсем обычная.

Об этом Влада уже догадалась. Путь к дому Синицы пролегал по траве, среди деревьев и кустов, и никакого намека на проторенную дорогу. Вокруг ни человечка, ни единого признака хоть какого-нибудь строения.

Синица остановился.

- Здесь!

- Что «здесь»? – Владе стало не по себе, а ее спутник чуть заметно взмахнул рукой и что-то прошептал.

Прямо перед ними по воздуху пробежала рябь, вспыхнули яркие искры, закружились водоворотами.

- Что это? – вскрикнула Влада.

- Пространственный портал, - объяснил Синица, удерживая ее за руку. – Вход в мой мир.

- Твой мир? Какой мир? – Влада окончательно растерялась. – Синица, подожди!

Но земля уплыла из-под ног, Влада покачнулась, вцепилась в Синицу и вдруг увидела перед собой темные каменные стены, ряд колонн. Они очутились в большом, мрачном зале. Света одинокого кованого фонаря не хватало, чтобы до конца разогнать царившую в нем тьму.

- Синица, это что за цирк? – Влада изо всех сил тряхнула мальчишку.

- Это не цирк! – невинно возразил Синица. – Это мой дом! Я же предупреждал, что он не совсем обычный.

Влада глянула прямо в его бесстыжие синие глаза и неожиданно для себя разревелась.

- Влад, ты чего? – не на шутку перепугался Синица. – Что с тобой?

Он прижал безвольно обмякшую девочку к себе и зашептал виновато: - Я не знал, как сказать. Ты бы, наверное, не поверила, посчитала бы, что я вру или шучу. Я думал, ты увидишь и сама поймешь.

- Хватит меня утешать! – Влада оттолкнула Синицу, вытерла слезы. – Ты думал, я не поверю в твои чудеса после того, как летала? Дубина ты!

Она еще раз осмотрелась вокруг, стараясь убедить себя, что не спит и не грезит.

- Как-то не очень похоже на дом.

- Это подвал.

Подвал? Да это целый подвалище!

- Тогда, что там наверху? – Влада подняла глаза к потолку и услышала короткий ответ:

- Замок!

Влада думала, такое бывает только в кино: разные миры, проходы между ними с обманчивой длиной всего в один шаг, земля привычная, доступная и земля тайная, живущая своей жизнью, хранящая свои секреты, и люди, внешне вроде бы одинаковые, а по существу несовместимые - что необычно для одних, естественно для других.

В мире Влады «особо одаренные» - большая редкость: то ли новый виток эволюции, то ли забытое отмирающее прошлое. А в мире Синицы почти все такие, и способности, которым владины соплеменники пытаются найти научное объяснение, здесь называются «волшебством», «магией» и принимаются как данное. А еще здесь можно увидеть замки и необычных странных чудовищ, добрых и злых, здесь природа по-настоящему живая, потому что в ней признают душу. Она не просто составляет пейзаж, она тоже участвует в происходящем, у нее свои силы, не пассивные, а действующие.

Разные миры отгорожены друг от друга, а о порталах между ними почти никто не знает, особенно в мире Влады. Да и не каждому жителю волшебной страны по силам их обнаружить и открыть.

- Куда мы идем? – спросила Влада, когда они выбрались из подземелья и поднялись по крутой широкой лестнице, но любитель сюрпризов Синица опять не дал конкретного ответа.

- Сейчас увидишь, - пообещал он и прибавил шаг.

За очередным арочным пролетом начиналась длинная просторная галерея. Ее высокие окна были заделаны цветными витражами, поэтому там царил пестрый сказочный полумрак. В простенке возвышалась неподвижная крупная фигура в серебристом плаще. Сначала Влада приняла ее за статую, но, стоило им приблизиться, фигура шагнула навстречу. Влада чуть не охнула от испуга.

- Где вы были, ваше высочество? – зазвучал строгий голос. – И кто это с вами?

- Это моя гостья, советник Монаго! – официально и твердо произнес Синица, проигнорировав первый вопрос.

- А где вы были? – настойчиво повторил названный «советником».

Впрочем, он уже и сам догадался, стоило повнимательней присмотреться к одежде на ребятах, столь ярко контрастирующей с его собственным облачением.

- Как вы могли, ваше высочество!

Из-за очередной арки появилась виноватая физиономия Филимона. Синица недобро сверкнул глазами в его сторону, а Филимон беспомощно развел руками.

Советник Монаго бросил очередной короткий не слишком-то приветливый взгляд на Владу, сжал губы, коротким молчанием корректируя неподобающие интонации, а затем произнес ровным бесстрастным голосом:

- Совет уже собрался! Мы ждем вас через пару минут, ваше высочество! – и, не требуя ответа, он поклонился, развернулся к собеседникам спиной и прошествовал в следующий коридор, не удостоив даже крохой внимания оказавшегося на его пути скромно потупившегося Филимона.

Стоило советнику скрыться из вида, Филимон, с прежним виноватым выражением на лице, подскочил к ребятам. Через плечо его была перекинута какая-то светлая ткань.

- Добрый день! – учтиво кивнул он Владе, которая из без того от изумления слова не могла вымолвить, а тут окончательно потеряла дар речи.

- Я же просил меня прикрыть! – с суровостью не меньшей чем у советника Синица посмотрел на приятеля.

- Мы пытались, как могли! – затараторил Филимон, оправдываясь. – Но ты же знаешь дядюшку! Да он точно скрывает, что помимо всего прочего, он - ясновидящий.

- Он – умный! – отрезал Синица. – В отличие от вас.

И в его голосе уловила Влада прежде незнакомые ей интонации.

- Я постараюсь побыстрей! – пообещал Владе Синица, стянул с плеча Филимона ткань, которая оказалась белой, расшитой золотыми узорами мантией, и бросил повелительно другу: - Ты за нее отвечаешь! Смотри у меня!

Синица помчался по галерее, путаясь в мантии и чертыхаясь, а к Владе наконец-то вернулась способность трезво мыслить и выражать свои мысли словами.

- Значит, Синица – ваше высочество? – в первую очередь уточнила она.

- Ну да! – кивнул Филимон и нараспев произнес, явно передразнивая кого-то: - Правитель Мегаликора Верховный Маг и Волшебник принц Данагвар. Он тебе разве ничего не говорил?

- Нет.

Филимон потянул Владу за собой.

- Пойдем. Я отведу тебя в его… - он неуверенно запнулся, но сразу нашелся: - комнату.

- И как его правильно называть? – вопросы так и сыпались из Влады.

- Можно «ваше высочество», можно «принц», можно по имени – Данагвар. Но лучше называй его Синицей. Он терпеть не может все эти титулы.

Филимон был словоохотлив, и спешная ходьба по бесконечных галереям и переходам не служила для него помехой, да и Влада не торопилась угомониться.

- А ты почему передо мной раскланивался? Так непривычно!

- Мы – в королевском замке! – напомнил Филимон. – Тут порядки тысячелетней давности. И в любой момент может кто-нибудь появиться. Потом донесут моему дядюшке, что я неподобающе себя вел, и он надает мне по шее. А мне это надо?

- Твой дядя здесь самый главный? – поинтересовалась Влада, представив сурового советника Монаго.

- Нет! – с некоторым облегчением отозвался Филимон. – Зато – самый ужасный!

- Вот! – он распахнул тяжелую, украшенную замысловатой резьбой дверь. – Проходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома! – и не удержался от ехидного смешка.

Влада огляделась. Просторная светлая комната выглядела вовсе не величественно, а немного странно: старинная роскошь давно прошедших веков смешалась здесь с привычной для Влады современностью. На громоздкой постели под балдахином лежали наколенники и шлем, который никто никогда не видел на Синице, к секретеру с золотыми ручками и канделябрами был прислонен скейт, особого порядка не наблюдалось, как в любой типичной тинейджерской норе.

Филимон устремился к небольшому изящному столику возле окна, на котором стояли подносы с фруктами и разными сладостями.

- Угощайся! У Синицы всегда все самое вкусное.

Он выхватил из общей груды маленькую печенюшку и торопливо отправил ее в рот. Он, вообще, вел себя чересчур суетливо.

- Ты куда-то спешишь? – догадалась Влада.

Филимон помялся, но все-таки признался:

- Да. Ты тут посиди одна. Синица придет минут через десять или пятнадцать. Он быстро решает государственные дела, если, конечно, дядюшка не сумеет настоять на своем.

Влада согласно кивнула, и Филимон мгновенно испарился, только дверь прощально скрипнула за его спиной.

Влада подошла к окну, за тяжелой плотной портьерой скрывался дверной проем, ведущий на заросший плющом балкон. На широких балконных перилах резвились маленькие синие птички, подбирая остатки рассыпанных специально для них крошек.

Влада отодвинула портьеру. Птички испуганно вспорхнули и умчались прочь, а она вышла на балкон и обвела взглядом незнакомый мир.

Да, она действительно находилась в замке. Его высокие белые стены вздымались ввысь на вершине холма, а кругом лежала прекрасная зеленая долина.

Сказка! Настоящая сказка! Именно так и представляются волшебные страны, королевские замки, мир мечты и чудес. Если бы Влада создала иллюзию по своим мыслям, получилось бы приблизительно то же самое.

Внезапно холодок страха пробежал по спине: а может это и есть иллюзия, созданная ею по своему желанию? А на самом деле ничего не существует: ни замка, ни долины, ни Синицы!

- Я вернулся! – раздалось за спиной очень реально.

Его высочество швырнул мантию в кресло и тоже выбрался на балкон.

- Любуешься?

- Угу! – утвердительно кивнула Влада и, конечно, спросила: - Почему ты не сказал мне, что ты – принц?

- Это что-то меняет? – Синица посмотрел ей прямо в глаза.

- Нет.

Для нее он по-прежнему обыкновенный мальчишка: принц ли, маг ли, правитель, ее чувства не претерпели никаких изменений, появилось лишь легкое приподнятое удивление: Синица – принц!

- А почему ты - Правитель и Верховный Маг? Ты, а не твой отец? Разве ими должен быть не король?

Синица кивнул, подтверждая.

- Должен быть! – голос его наполнился горечью и еще, кажется, неприязнью. – Только он погиб.

Влада смешалась, опустила глаза.

- Извини.

- Да ладно! – Синица посмотрел вдаль, где на самом горизонте еле различались снежные вершины. – В горах проснулся пещерный дух. Говорили, что кто-то разбудил его. Случайно. Всю жизнь он провел в темноте, поэтому боялся солнечного света. Но по ночам он спускался в долину, нападал на животных и на людей. А кто должен заботиться о безопасности своего народа? – в его голосе вновь появилась сердитая неприязнь. – Правильно, правитель! И отец с Врайником отправились в горы. И моя мама… ну, то есть королева… тоже пошла с ними.

Конец истории был страшно предсказуем, но верить в него Влада не хотела.

- Она умела сражаться с чудовищами?

- Она умела другое: снимать боль и даже заживлять небольшие раны. Согласись, весьма подходящий дар, когда в ход идет оружие? – Голос Синицы выровнялся, стал холодным и отстраненным. – Хотя они надеялись, что до оружия дело не дойдет, ведь Врайник – заклинатель чудовищ. Он собирался оглушить духа заклятием, а потом отец рассчитывал опять усыпить его или замуровать в пещере. Но все пошло не так. Дух первым оглушил Врайника, без всяких заклятий. Тот потерял сознание, а когда очнулся, в живых оставалась только мама. Но единственное, что она еще успела сделать в своей жизни – это отдать Врайнику обручальное кольцо и препоручить меня его заботам: мне ведь тогда только-только должно было исполниться десять. А потом в пещере случился обвал, и больше не осталось ничего. Одно кольцо.

- Синица! – тихонечко прошептала Влада, дрогнувшим голосом, но принц не принял жалости, продолжил спокойно:

- Теперь Врайник пасет меня по мере сил и представлений. Ты не подумай, я благодарен ему. Какой из меня правитель! Я ничегошеньки не смыслю ни в управлении государством, ни в законах, ни в контроле над магией, а Врайник на том собаку съел. Я могу во всем положиться на него. А Огненный настаивает, чтобы я сам решал государственные дела и участвовал в заседаниях Совета.

- Огненный? – Влада еще ни разу не слышала это имя.

- Советник Монаго. Он, как и все в их семье, повелевает огнем.

Сейчас Синица представлялся Владе немного другим, не совсем знакомым. За многословностью и непринужденностью прятались боль и печаль, а на месте беспечного, дерзкого, неунывающего мальчишки возник Правитель и Верховный Маг, сдержанный, холодно официальный с подданными, искусственно вознесенный над всеми высокой ступенью иерархической лестницы, угнетенный тяжестью преждевременно свалившейся на его плечи ноши.

- Наверное, это очень сложно, управлять целой страной! – уважительно заметила Влада. – И как только ты справляешься?

Вопрос был риторическим, но Синица в любом случае не дал бы на него ответ. Что он мог сказать? Навеки опозориться перед девчонкой, честно признавшись, что справляется он очень даже легко, потому как за него это делают другие?

Они стояли на балконе, касаясь друг друга плечами. Влада смотрела на раскинувшийся под стенами замка удивительный мир, который уже не казался ей столь лучезарным.

Сказки всегда заканчиваются победой добра над злом, обещающей впереди только радость, покой и процветание. Но разве совсем не имеет значения, какую цену заплатило добро за свою победу? Разве можно назвать счастливым конец, если маленький мальчик остался без родителей?

Наверное, это прозвучит эгоистично, недостойно, но, если говорить предельно искренне, Влада предпочитала, чтобы ее собственные мама и папа были не героями, а самыми обыкновенными людьми, чтобы они не сражались с чудовищами, а всегда находились рядом с ней. Она испытала острую тоску по дому, очень захотелось увидеть маму или хотя бы услышать ее голос. И потерял всякую важность тот факт, что ей уже четырнадцать, что она взрослая и самостоятельная.

Она еще ближе придвинулась к Синице.

- А у тебя есть фотография родителей? – спросила негромко и сразу спохватилась - откуда в этом мире фотография! – исправилась: - Ну-у, портрет.

- Есть, - нехотя признался Синица. – В библиотеке. Скорее всего.

В библиотеке висело очень много портретов: бывшие правители Мегаликора, верховные маги, герои. В силу своей должности и положения Синица вынужден был знать всех их по именам, но он никогда не задерживал взгляда на смотрящих с полотен лицах. Он допускал их существование в качестве пособия по истории страны, напоминания о величестве и славе Мегаликора, но в одной картине, по его мнению, явно не было смысла. Не должна она была висеть здесь! И именно к ней подвел он Владу.

Не каждый, умеющий рисовать, становился в Мегаликоре художником, требовался особый дар. Поэтому люди на портретах казались живыми, словно смотришь не на картину, а сквозь стекло, и чувствуешь, что человек по ту сторону через мгновенье улыбнется тебе, или вскинет руку в приветствии, или осуждающе качнет головой.

Влада увидела перед собой счастливую молодую семью: высокий широкоплечий мужчина с уверенным твердым взглядом синих глаз, хрупкая стройная женщина с мягкой, необыкновенной ласковой улыбкой, а у нее на руках – малыш лет трех, в любой момент готовый сорваться с места, озорную рожицу которого обрамляли растрепанные каштановые локоны.

- Это ты?

- Кто же еще!

Синица смотрел куда-то вбок, а его родители с портрета, у Влады возникло такое чувство, внимательно разглядывали стоящего перед ними мальчика.

- Они у тебя очень красивые! – произнесла она, имея в виду не только внешние данные.

Только так должны выглядеть король и королева, обладающие чудесными способностями, добрые и отважные. Влада ни секунды не сомневалась в правдивости изображения. Волшебной страной не могли править недостойные: злые, жадные, жестокие, коварные. И даже мысли в голову не закрадывалось о том, что этих людей на самом деле больше не существует.

Влада сжала ладонь Синицы и с трудом разобрала слабое-слабое желание. Ее бросило в жар: сейчас, сию секунду, она способна сделать так, чтобы люди с картины стояли рядом, двигались, разговаривали, чтобы королева смогла провести рукой по каштановым волосам своего повзрослевшего сына, а король с одобрением и поддержкой посмотреть в такие же синие как у себя самого глаза.

Нет, Синица! Ты сам прекрасно понимаешь, что «нет». Потому что случайно подслушанное желание мгновенно растаяло, жестко отброшенное прочь.

Кому нужна призрачная иллюзия взамен желанной действительности, жестоко дразнящая и обманывающая, в полной мере показывающая, чего ты лишен, чего ты никогда и ни за что не получишь, несмотря на мольбы и горячие просьбы!

Влада сжала дрогнувшие губы. Какой же у нее злой и безжалостный дар!

 

Глава 4. Главный Советник Врайник

 

- Ваше высочество, вы не должны игнорировать ваши обязанности, - размеренно вещал советник Монаго.

- Я все равно ни черта не смыслю в делах вашего Совета! – буркнул принц, но Монаго твердо и невозмутимо напомнил:

- Это не мой Совет, это Магический Совет Мегаликора, правителем которого вы являетесь.

- Я не напрашивался в правители! – огрызнулся принц, советник посмотрел на него с грозным осуждением и начал холодно и резко:

- Ваше высочество…

Принц вскочил.

- Довольно, Монаго! Ты не имеешь права так обращаться со мной! Убирайся!

У Огненного ни один мускул не дрогнул на лице, он не проронил более ни слова, учтиво поклонился и с достоинством удалился, гулко печатая шаги. За дверями его поджидал одетый в серое человек с острым взглядом и правильными чертами лица. Это был Главный советник Врайник, регент Мегаликора.

- Как вы можете, Монаго! Разве не клялись мы перед памятью нашего короля заботиться о его сыне! – он укоризненно качнул головой. - Принцу всего пятнадцать, а вы ставите перед ним непосильные задачи. – Его цепкий взгляд впился собеседнику в лицо. – А я, по-вашему, недостаточно добросовестно исполняю свои обязанности?

- Очень добросовестно! – вежливо заверил Огненный главу Магического Совета и продолжил, возвращая голосу горячность и искренность: - Но пятнадцать – уже не младенческий возраст! И если сейчас принц не включится в государственные дела, он не дорастет до них никогда!

- Вы преувеличиваете, Монаго, - миролюбиво проговорил Врайник. – Его высочество рано потерял родителей, а вы постоянно упрекаете его в том, что он не является достойным их наследником. Тем самым вы внушаете ему мысль, что он изначально не способен справится с по праву возложенной на него миссией.

Оба советника не имели собственных детей, поэтому единственным объектом для проявления их родительских чувств по стечению обстоятельств оказался сирота-принц, но достигнуть взаимопонимания в вопросах воспитания у них никак не получалось. И в очередной раз они расстались каждый при своем мнении.

Когда Врайник вошел в залу, принц, нахохлившись, сидел в кресле. Ему было стыдно за то, что он наорал на Монаго, упорно старающегося сделать из него достойного человека. А ведь советник добросовестно пытался заменить ему отца, как он сам представлял это свое предназначение, по части строгости и требовательности. За заботу и бережное понимание взвалил на себя ответственность регент. Воспользовавшись этим, принц беззастенчиво спихнул на него государственные дела, прикрываясь своей молодостью и неопытностью. На что Врайник не возражал. Зато Огненный Монаго неотвязно напоминал принцу о доставшихся ему по наследству обязанностях и требовал их неукоснительного исполнения.

Чего он надеялся добиться? Знания принца о волшебстве были весьма поверхностными. Только врожденные способности, полученные в дар от щедрой природы, позволяли ему хоть как-то соответствовать званию Верховного Мага и Волшебника. Но «Правитель»? Правитель из него никакой! Принц и не стремился к большему. Не хотел стремиться.

Принц взглянул на Врайника.

Сплошные заботы и обязанности, вечно усталый вид и мешки под глазами – вот обещанные ему преемственностью поколений перспективы. Он их ненавидит и боится, трусливый маленький мальчик, не желающий повторить судьбу родителей!

- Врайник! – глухо проговорил принц. – Я хочу побывать в той пещере!

Главный советник побледнел.

- Но ее больше нет, - тихо напомнил он. – Произошел обвал.

- Ну, хотя бы поблизости, - не сдался принц, но Главный советник не торопился с ответом.

- Что с тобой, Врайник? – удивился принц. – Ты боишься?

- Нет. Просто воспоминания. – Главный советник поднял глаза, смотревшие в пол, провел рукой по лицу, словно стирая тяжелые мысли. – Они по-прежнему ярки. Наверное, я не забуду это никогда.

Принц еще никогда не видел Врайника таким, будто бы съежившимся, потемневшим, еще ни разу в жизни вид его не вызывал у Данагвара жалость.

- Я не заставляю тебя идти со мной. Можешь просто указать путь.

Но Главный советник решительно запротестовал.

- Что вы, ваша высочество. Я, конечно же, пойду с вами. Даже не смотря на… - Он запнулся и попытался сделать вид, что последние слова вырвались у него случайно и абсолютно ничего не значат, но принц не поддался на его уловку.

- На что?

Главный советник долго молчал, но Данагвар не сводил с него настойчивого взгляда, и тот, наконец, решился.

- Это чудовище, убившее ваших родителей. Оно преследует меня во сне. Наверное, это совесть не дает мне покоя. Я чувствую свою вину, и потому каждую ночь возвращаюсь в тот день, в тот миг. Я вижу снова и снова, как зверь несется на меня, и меня охватывает ужас оттого, что я так ничего и не смогу сделать.

Регент скорбно склонил голову.

- Ты ни в чем не виноват, Врайник! – хрипло произнес принц. – Ты же сделал все, что мог!

Но советник протестующе вскинул руку.

- Я не сделал ничего! – гневно выкрикнул он. – В том-то и дело! Я не сделал ничего из того, что мог бы сделать! Я очень виноват перед вами, ваше высочество!

Данагвар знал, что такое нервные срывы, знал, как можно ненавидеть окружающих, а более всего, себя самого, но вид Главного советника, подавленного, сломленного, униженного, потряс его.

- Я действительно не считаю тебя виноватым, Врайник. Ты должен справиться со своим кошмаром.

Главный советник глянул с недоверием и надеждой одновременно.

Когда он ушел, появился Филимон, как всегда жизнерадостный, переполненный энергией.

- Ваше высочество! – после некоторых памятных событий он произносил эти слова с нарочитым нажимом. – Ты что, так и собираешься целый день здесь сидеть?

Синица что-то буркнул неразборчиво, и Филимон воспринял услышанный звук, как утвердительный ответ.

- Что хотел от тебя Главный советник? – было заметно, что он спрашивает не из праздного любопытства. – Я тут с ним столкнулся где-то час назад, хотел пройти мимо, а он меня остановил и говорит: «Филимон… ну-у, то есть… Филиандр, ты-то мне и нужен!»

И, несмотря на то, что Синица не проявил никакого интереса к его сообщению, Филимон подробно поведал ему о происшествии.

Благополучно проскочить мимо Главного советника Филимон торопился вовсе не из-за страха перед ним. Принадлежа к роду, даже более древнему и знатному, чем королевский, он рос в замке подле принца, с младенчества составлял ему компанию для игр и занятий. Замок стал для него домом, а все его обитатели почти что членами семьи. Поэтому из всех членов Магического Совета только Огненный Монаго приводил его в трепет, но, скорее всего, именно из-за их подлинного родства. Врайник же со всеми, кроме принца, был холоден и надменен и строго соблюдал дистанцию. Хотя он тоже мог отчитать и даже наказать Филимона, в его словах и действиях не содержалось столько сдерживаемого огня, как у любого из представителей рода Монаго.

- Филиандр! – резко произнес Главный советник. – Ты плохо справляешься со своими обязанностями!

Филимон выказал неподдельное удивление и непонимание.

- Вы должны сопровождать его высочество, когда он отправляется в другой мир.

Врайник никогда не возражал против путешествий принца через порталы, но предусмотрительно обеспечил его охраной, не слишком бросающейся в глаза и не вызывающий подозрений у посторонних. Он выбрал для этой цели повелевающего огнем Филиандра Монаго и внушающего доверие своей серьезностью Рассимула Вестника, способного даже на расстоянии заранее выявить исходящую от чего или кого бы то ни было угрозу. Оба, как и принц, еще были мальчишками, а главное – его близкими друзьями, против навязанного общества которых принц не станет протестовать.

- Мы сопровождаем! – пламенно заверил Врайника Филимон.

- Всегда? – с сарказмом уточнил Главный советник.

Мальчишка нахально сощурился.

- Его высочество приказал нам остаться.

Разве слово принца имеет меньший вес, чем слово Главного советника?

- На свидания не ходят втроем.

Филимон не считал, что выдает тайну друга: Главный советник наверняка знал о его недавней гостье, он всегда был в курсе всего, и юный Монаго думал, что сейчас тот начнет возмущаться и снова упрекать нерадивых охранников, но Врайник посмотрел с интересом:

- И что особенного в этой девочке?

- Вы спросите у принца, - посоветовал зарвавшийся Филимон, не испытывавший к Владе нужных чувств (сам-то он предпочитал других девчонок). – Я тут ничего не могу сказать.

- Она владеет волшебством?

Вот этот вопрос Филимон уж точно ожидал. Естественно, принцу не полагается влюбляться в недостойных, обделенных магическими способностями.

- Конечно! Она делает мысли видимыми. Свои и чужие. - Собственное короткое объяснение показалось Филимону неубедительным и непонятным, и он продолжил: - Например, я хочу пить. Очень хочу и постоянно думаю об этом. А она мне – раз! – и целую бочку воды! Ее даже пить можно. То есть, мне будет казаться, что я пью воду. Только она все равно не настоящая, жажду ей не утолишь.

- Мастер иллюзий, - определил Врайник. – Интересный дар! – И сразу спросил без перехода: - И насколько серьезны их чувства?

«Все-таки он недоволен» - решил Филимон про себя и, стараясь не оказаться чересчур грубым и наглым, сдержанно пояснил:

- Думаю, у вас вряд ли получится запретить его высочеству встречаться с ней.

- Никто и не собирается запрещать! – заверил Врайник. – Но принц не должен находиться один в другом мире, - озабоченно проговорил он. – Возможно, будет разумнее, если она станет приходить сюда.

Главный советник не выносил, когда что-то важное происходило вне поля его зрения, и, уж конечно, романтическое увлечение правителя он не мог пустить на самотек.

- Смотри, Синица! – предупредил друга Филимон. – Он еще и поженит вас, чтобы все было в лучшем виде и соответствовало традициям.

Принц шуточки его не оценил, так и не проронил ни слова, и Филимон дерзнул.

- Хочешь, я приведу ее?

Синица глянул исподлобья.

- Не сегодня! И… может, ты отвалишь отсюда!

Болтливый, распираемый переизбытком энергии приятель не терпел ни тишины, ни бездействия, но и никто другой не помог бы сейчас принцу, он и так слишком долго перекладывал ответственность за решения на чужие плечи. Сейчас происходящие касалось исключительно его одного, этот свой поступок он не мог вынести на обсуждение Магического Совета или свалить на Врайника. Непонятно откуда появившееся желание посетить место гибели родителей стало для принца не менее неожиданным, чем для Главного советника. Но оно появилось и больше никуда не уходило, а еще оно было реально выполнимым.

Он всю жизнь будет надеяться на их чудесное возвращение, ясно осознавая, что мечта его бессмысленна своей несбыточностью: он не найдет горячо ожидаемых следов их существования, а бесстрастные холодные камни не дадут ответов на его вопросы. Так зачем ему идти туда? Из-за странной веры, внезапно родившейся в душе: возможно, обитает там нечто, способное возродить забытое за прошедшие годы, способное вдохнуть недополученные силы, без которых невозможно жить дальше так, как жили родители – король и королева Мегаликора.

Принц без колебаний готов отправиться в определенный самим для себя путь, но не готов проделать его в одиночку. И Врайник тут не в счет. Конечно, Данагвар может положиться на его верность, надежность, преданность, но несмотря на все его предупредительность и заботливость, несмотря на годы его вечного присутствия где-нибудь поблизости, Врайник – чужой. Он слишком взросл, слишком мудр и опытен, у него совершенно другие представления о жизни.

Может, взять с собой Филимона?

Нет! Филимон – лучший друг, но вряд ли он способен понять принца. Род Монаго многочислен и крепок, славится семейной солидарностью и сплоченностью. Филимону не надо обращаться за поддержкой к бессловесным камням, его даже тяготит неисчислимая родственная опека. И, в силу характера, он будет считать своим долгом избавление принца от мрачного настроения, от грустных мыслей, от непривычной серьезности во время путешествия по печальным местам, а никаких мрачности и грусти нет и в помине.

Лучше взять Рассимула. Он ненавязчив и немногословен. Его редкий дар привил ему нелюбовь к разговорам.

Рассимул ощущал угрозу не только со стороны людей, но и со стороны природы, он предсказывал удары стихии: ураганы, землетрясения, извержение вулканов. И люди понимали, как полезен его дар: лучше заранее приготовиться к бедствиям, спрятаться или покинуть опасное место, но никогда не встречали юношу с радостью и воодушевлением. Никому не хотелось услышать о подстерегающих его несчастьях. Слов Рассимула ожидали с тревогой, а то и со страхом, и он, будучи еще мальчишкой, приучил себя пореже открывать рот, дабы лишний раз не увидеть испуга в устремленных на него глазах и не услышать в свой адрес печальное прозвище «Предвестник бед». Лишь в королевском замке, среди могущественных волшебников и мудрых советников, относились к нему иначе, по-настоящему ценили его способности, обращались, как с обычным мальчишкой, а принц считал его своим другом. Главный советник Врайник даже поручил Рассимулу сопровождать принца в его путешествиях через пространственные порталы, руководствуясь не только особенностями его дара, но и размером его кулаков, действовал которыми юноша очень умело.

Значит, лучше взять в спутники Рассимула!

Данагвар, готовый принять решение, вскинул голову, и его глазам предстала ликующая зелень долины, у горизонта сливающаяся с голубым небом, и внезапно в голову пришла мысль, от которой захотелось улыбнуться.

Нет, он не возьмет с собой ни управляющего огнем Филимона, ни серьезного и сильного Рассимула. Он возьмет с собой человека, быть может и не способного помочь ему в случае драки, но зато способного на нечто более значительное.

Король Саргон отправился в опасный путь со своей королевой, а он, принц Данагвар, совершит свое путешествие с той, которая для него сейчас всех роднее и ближе.

 

Влада согласилась без колебаний, а Томке затея Синицы показалась странноватой, породив ассоциации с прогулкой по кладбищу. Впрочем, она легко отыскала и положительные моменты - клево провести несколько дней с парнем в чудесном мире практически наедине!

Рушана была настроена более скептически.

- Как мы объясним в школе твое отсутствие? – вопрошала она Владу. – Сейчас – не каникулы, домой ты уехать не могла. И ты не сможешь создать видимость своего присутствия на несколько дней вперед.

- Зато она может создать видимость своей заболеваемости! – подсказала решение Томка. – Чего-нибудь не очень серьезного, чтобы не упрятали в изолятор. Легкой простуды.

Обманывать и симулировать было ужасно стыдно, но другого выхода не оставалось, и Влада продемонстрировала интернатской врачихе покрасневшее горло и температуру тридцать семь и четыре.

От уроков ее освободили, но изолятором немного поугрожали. Однако дело закончилось благополучно, а укоры совести были задавлены масштабностью переживаемых Владой волнения, ожидания и радости.

- Как мы туда доберемся? – поинтересовалась Влада, пытаясь рассмотреть с балкона темнеющие в дальней дали горы.

- На речных конях, - ответил Синица.

Влада отлично знала зоологию.

- На бегемотах? – пораженно уточнила она, пытаясь представить ожидающее их путешествие, но недоуменный взгляд Синицы напомнил ей о несоответствии между двумя мирами. Скорее всего, в Мегаликоре не знали латыни.

- У нас «речная лошадь» - это гиппопотам. По-другому, бегемот. – Попыталась объяснить Влада. – Он такой большой, толстый, с огромной пастью. Целый день сидит в воде, одни глазки торчат на поверхности. – И она создала зрительный образ описанного ею существа.

Синица тоже представил их путешествие на изображенных Владой животных и улыбнулся.

- Нет. Речные кони совсем другие. Ты увидишь. Они могут бежать по земле, по воде, по воздуху. Мы поедем на них вдоль реки до самого края долины. Только потом их придется оставить и немного пройти пешком. Речные кони не могут существовать вдали от воды.

- А я почему-то думала, что мы полетим, - задумчиво произнесла Влада.

Синица смущенно спрятал глаза, вздохнул.

- Здесь мало кто знает, что я летаю. Только Филимон и Рассимул.

Его признание слегка озадачило Владу: зачем скрывать необычные способности в волшебной стране? И она спросила:

- Почему?

- Я никому не говорил и не показывал. – Голос Синицы изменился, стал резким и холодным. – Я и не должен этого уметь. Ни папа, ни мама не умели летать. Я тоже раньше не умел. Первый раз я взлетел только через какое-то время после их гибели. Но никому не сказал. Не их дело!

Утром Синица сам разбудил Владу, тихо прокрался в ее комнату, подошел к кровати, коснулся лежащей на подушке руки, позвал. Влада во сне удивилась его голосу, а потом подскочила испуганно, растерянная, смущенная, натянула одеяло до самых ушей.

- Синица, ты чего? – пробормотала в смятении, а он рассмеялся и умчался, ничего не сказав.

Влада, смутившись окончательно, спряталась под одеялом с головой, в темноте улыбнулась сама себе.

Синица, вообще-то, мог бы ее и поцеловать. В сказках так полагается: будить поцелуем.

Влада прижала ладони к горячим щекам. Тоже мне – спящая красавица!

А позже Влада увидела речных коней. Они стояли по колено в реке и казались созданными из воды. Трудно было сказать, какого они цвета. Водного, если такой существует. Оттенки постоянно менялись, словно перетекали один в другой, играли лазурью, серебром и перламутром, как речные струи. А иногда кони будто становились прозрачными. Глаза их блестели, рука, если коснуться их тела, чувствовала упругую мощь, они были невероятно прекрасны, но садиться на них было боязно. Владе представлялось, что под ней конь разольется потоком, разлетится на тысячи брызг, превратится в не способную сохранять форму текучую воду.

- Я не умею ездить верхом, - неожиданно вспомнила Влада.

- Просто садись, - предложил Синица и погладил блестящую изогнутую шею. – Они очень послушные. И двигаются очень плавно. Тебе понравится.

Синице никогда не забыть, как Влада носилась в небе и восторженно вопила.

Он уверенно вскочил на коня и наклонился к нерешительно переминающейся девочке.

- Если боишься, садись со мной.

Ну, уж нет! Возможно, сидеть с Синицей и гораздо приятней, чем одной, но выказать себя трусихой перед посторонними, с особым интересом затаенно наблюдающими за тобой людьми – не дождетесь!

Влада решительно вскинула голову, гордо глянула на Синицу и… растерянно уставилась на коня: как на него забираться? Ей помогли, подсадили тактично, вежливо, аккуратно, и они тронулись в путь.

Владе хватило нескольких минут, чтобы освоиться, войти во вкус. Она быстро догадалась, что речные кони – не любители твердой земли, хотя и послушны воле своих седоков, они предпочитают воду и воздух, и Влада целиком разделяла их предпочтения.

Тонкие копыта едва касаются поверхности реки, разбивают ее на миллионы мельчайших капель, стремительно разлетающихся в стороны, и за спиной поднимается радуга, и солнце смеется в переливах ее цветов. А потом – вверх, к облакам, по самой же сотворенной радуге. И вопить хочется ничуть не меньше, и Синица нагоняет, ловит ладонь, и в волосах его переливаются радужные брызги.

Только конь Врайника бежит размеренно и спокойно, и Главный советник ясно видит, как хорошо принцу с этой девочкой, как нежны чувства между ними. Он с трудом сдерживает улыбку, покровительственную и чуть надменную.

Когда-то он преодолевал уже этот путь и тоже не в одиночестве. Он сопровождал короля и королеву, правителей Мегаликора, но они не были так веселы и беспечны. Они ехали сразиться с чудовищем и не подозревали, что дороги назад для них уже не существует.

Потом от реки пришлось отвернуть, и они помчались по зеленой равнине, простирающейся вплоть до самых подножий закрывающих горизонт гор. Подуставшая Влада уже не вытворяла головокружительных трюков, пресытившись эмоциями и впечатлениями за первую часть пути, она доверилась своему необыкновенному коню и проводила время за разглядыванием окружающего пейзажа и разговорами с Синицей.

Достигнув горных отрогов, они остановились.

- Теперь коней придется отпустить, - сказал Синица. – Они не могут долго находиться вдали от воды и до ночи должны вернуться к реке. Дальше мы пойдем пешком. Но ты не волнуйся – здесь недалеко! Правда, Врайник?

Главный советник молча кивнул, снимая поклажу со своего скакуна.

- А что я понесу? – спросила Влада, когда ее спутники взвалили на плечи дорожные мешки.

- Можешь нарвать себе букет цветов, - откликнулся Синица, - и нести его.

- Но, ваше высочество! – попыталась возразить Влада и поймала на себе изумленный и даже немного сердитый взгляд.

- Как ты меня назвала?

- Ну… я не знаю, - Влада смешалась. – А как надо? Принц?

- Что-о?

Врайник стоял у начала тропы, ведущей по склону, и демонстративно не смотрел в их сторону, тем более, не прислушивался к их беседе, но Влада считала, что его присутствие вносит некоторую официальность в происходящее.

- Мы же не одни! – указала она. – Разве можно при Главном советнике называть тебя каким-то дурацким прозвищем?

- Это не прозвище дурацкое! – вскипел Синица. – Это все титулы дурацкие! Хотя бы ты можешь относиться ко мне, как к нормальному человеку!

- Ладно, - согласилась Влада неуверенно. – Но мне как-то неудобно. Словно я не уважаю ваших традиций и ставлю себя выше остальных…

- Иди! – Синица не стал слушать дальше, подтолкнул ее вперед.

Карабкаться все время вверх по петляющей меж камней и выступов узкой тропинке было тяжело и утомительно. Долгий день, целиком проведенный в пути, сначала верхом, затем пешим ходом – непростое испытание для городской девчонки. Влада крепилась из последних сил, она даже разговаривать больше не могла. Хорошо еще, что впереди шел неутомимый, бесстрастный и выносливый как верблюд Врайник, а позади шагал юный, наполненный силами Синица – спутники, готовые в любую секунду поддержать ее, прийти на помощь. Ей было стыдно признаваться, что она уже еле ноги волочит от усталости, что передвигается на автопилоте, стараясь не задумываться над движениями, но все-таки настал момент, когда ей пришлось честно сказать, что силы окончательно покинули ее, и она больше шагу не может ступить.

- Почему же ты раньше молчала? – укорил ее Синица. – Давно бы остановились!

- Все равно мы не успеем добраться засветло, - добавил Главный советник. – Продолжим путь завтра.

О таком раскладе дел Влада даже не задумывалась.

- Мы будем ночевать прямо здесь? – взволнованно спросила она.

- А что? – ехидно улыбнулся Синица. – Ты боишься?

Нелепо было возражать, потому что испуг ясно читался на ее лице, в ее глазах, но Влада возразила:

- Нет, не боюсь! Но мне никогда не приходилось ночевать на улице. Да еще в горах!

«Да еще в волшебной стране, - хотелось добавить ей, - в которой водятся невероятные существа». Синица же сам рассказывал о пещерном духе, и тот, судя по всему, жил где-то недалеко – они же направляются к его пещере! И где гарантии, что он был единственным представителем своего семейства? И…

- Ты же не одна! – напомнил Синица. – И, если это тебя успокоит, Врайник поставит защитные заклинания, и к нам никто не сможет подобраться.

Занятая своими переживаниями Влада не заметила смущения, прозвучавшего в голосе принца, когда он произносил последнюю фразу.

Что делать? Он опять сваливал свои обязанности на другого. Он сам должен знать эти защитные заклинания, но в его памяти от них остались лишь жалкие обрывки, в точности и правильности которых он и то был неуверен. Не получилось бы больше вреда, чем пользы от его неумелого колдовства. И позориться перед Владой ему совершенно не хотелось.

Врайник и словом не обмолвился об истинном положении вещей, вырвал несколько пучков пробивающейся сквозь расщелины травы, что-то прошептал над ними и рассыпал зеленые стебли вокруг места предполагаемого ночлега.

Они поужинали, приготовили себе лежанки.

- Ложись, спи! – велел Синица Владе. – Я посижу рядом, не волнуйся!

Он привалился спиной к камню, положил ладонь ей на плечо, ощутил ее ровное дыхание, улыбнулся спокойно и счастливо и сам не заметил, как заснул.

Их разбудил громкий отчаянный крик, они вскочили, не успев как следует открыть глаза.

Главный советник стоял на коленях, закрыв лицо руками, и твердил хриплым прерывающимся голосом:

- Я больше не могу! Я уже не разбираю, где явь, где сон! Я больше не могу!

Синица присел рядом, спросил участливо:

- Опять твой кошмар?

- Я не знаю! Не знаю! – бормотал Врайник, словно в бреду. – Я лежал с открытыми глазами! Я боюсь засыпать! Я не спал! Но все равно – этот рев! эти сверкающие глаза! Я видел, как пещерный дух ворвался сюда! Это был не сон! Или сон? Он набросился на вас? Я не знаю!

- Ваше высочество! – он схватил руки принца и пронзительно глянул ему в глаза. – Помогите мне! Умоляю! Помогите!

- Как? Как я могу тебе помочь? – Синица совсем растерялся: Врайник превратился в незнакомое жалкое, дрожащее существо, ничем не походившее на холодного и невозмутимого Главного советника. – Я не властен над снами.

- Вы же – заклинатель чудовищ! – подала голос Влада, еще более потрясенная видом раздавленного, сломленного мужчины. – Вы можете наложить на него заклятие прямо во сне?

- Я пытался! Я пытался! – горестно простонал Врайник. – Но у меня недостаточно сил! Я не могу справиться с чудовищем, живущим в моем собственном сознании! Пожалуйста, помогите мне! – Теперь Врайник обращался не к одному принцу, к обоим своим спутникам, а они недоуменно смотрели на него, не веря в могущество своих способностей. - Прошу вас! Я не уверен, но вдруг получится! – Главный советник выудил из складок одежды небольшой свиток и протянул его принцу. – Вот оно – заклинание! Моих сил тут недостаточно! Но вы, ваше высочество, вы – Верховный Маг и Волшебник!

Услышав последние слова, Синица самокритично хмыкнул, затем развернул свиток. Заглянувшая через его плечо Влада увидела совершенно незнакомые символы и спросила:

- Что это?

- Древний магический язык, - пояснил Синица.

- И ты можешь это прочитать?

Синица вгляделся в текст. Света едва хватало, чтобы разобрать написанное.

- Могу. Прочитать могу.

- А что здесь написано?

Вряд ли Владу интересовало звучание необыкновенных слов, скорее всего она хотела узнать скрытый в них смысл, и Синице опять пришлось самокритично хмыкать, чтобы скрыть стыдливое замешательство.

- Я давно не занимался этим языком, - оправдался он. – Читать я еще могу, а вот с переводом… так, кое-что. – Он приблизил к глазам свиток, неуверенно произнес: – «… дай мне силу, которая… и я буду владеть…», - а потом вопросительно посмотрел на Врайника.

- И будет достаточно того, что я произнесу заклинание? Оно справится с твоими видениями?

- Нет, - обреченно сознался Главный советник. – Но… я думаю, - он не решался поднять глаза, – если создательница иллюзий извлечет образ чудовища из моего сознания, а вы, ваше высочество, заклянете его, возможно, оно исчезнет навсегда.

За последнее время Влада научилась лучше контролировать свой дар, его спонтанные проявления случались все реже. Легко создавалось то, что желалось кем-то всей душой. Но мучительный кошмар! Чудовище! Захочется ли ей создавать подобное? Сможет ли она не испугаться, удержать страшный образ? Не причинит ли он вреда?

Умоляющий взгляд Главного советника невозможно было выдержать.

- Я попробую, - пообещала она. – Только ты побыстрее! - попросила она изучающего заклинание Синицу.

Врайник облегченно обмяк, устало прикрыл глаза. Влада на всякий случай тоже зажмурилась и вдруг услышала тяжкий глубокий вздох где-то над головой, потом раздался голос Синицы, произносящий слова на магическом языке.

Она все-таки решилась посмотреть, и ей стоило больших усилий не отшатнуться от страха и продолжать удерживать иллюзию.

Всего в нескольких шагах, так устрашающе близко, стоял великан, уродливый, отвратительный, ужасный, с непропорционально огромными руками, достававшими почти до земли, и огненно-красными, горящими злобой глазами. Он раскачивался из стороны в сторону и негромко рычал, Влада не позволяла ему двинуться с места. Слегка побледневший Синица ни разу не запнувшись четко выговаривал древние слова.

Когда заклинание приблизилось к концу, фигура великана словно подернулась дымкой, стала расплываться, дрожать. Последнее слово – и она исчезнет!

Краем глаза Влада заметила, как поднялся с колен Главный советник, величественно выпрямился, с заинтересованным ожиданием ловя последний момент.

Синица умолк, великан покачнулся… и вдруг от него отделилось еще два точно таких же существа, а потом еще и еще.

- В чем дело, Врайник? – изумленно закричал Синица, а Главный советник жестко улыбнулся ему в ответ.

- Вы очень могущественный волшебник, ваше величество! И очень наивный!

Он бесстрашно взглянул в глаза чудовищу, самому первому, самому огромному и самому злобному на вид, и приказал ему:

- Что стоишь? Уничтожь их!

Великан сделал широкий шаг, на который гулом отозвалась земля, занес огромный кулак…

Влада застыла на месте, ужас сковал мышцы. Никогда раньше она не видела живого великана, и потому страшно было вдвойне. Еще ни разу смерть не подходила к ней так близко, не выглядела столь уродливо и невероятно, не казалось безнадежно неминуемой. Даже бегство не спасет, за один многометровый шаг чудовище настигнет их. Влада, не отрываясь, следила за обрушивающимся на нее кулаком и не в состоянии была даже зажмуриться.

Внезапно она почувствовала, как спасительная сила уносит ее ввысь, к безграничному темному небу, подальше от опасности, от предательства, от монстров, созданных собственными руками. Она изо всех сил вцепилась в Синицу, хотя прекрасно знала, что не упадет, пока он рядом. Страх медленно уходил из нее, через нервную дрожь, через холодный липкий пот, текущий по спине. А Синица непробиваемо молчал. Молчал, пока они летели, молчал, когда приземлились. Молча отпустил Владу, отошел в сторону, уселся прямо на траву и мрачно уставился в землю.

Влада смотрела на него, приходя в себя, и, когда вернулась способность здраво размышлять, попыталась осмыслить и понять случившееся. Искривленное жестокой, торжествующей улыбкой лицо Главного советника и ужасная толпа огромных чудовищ снова возникали перед глазами.

- Зачем они ему? – вслух произнесла она мучивший ее вопрос.

Синица мог бы найти объяснения, способные оправдать действия Врайника. Мало ли зачем пригодятся сильные, могучие великаны! – у Главного советника всегда в запасе много далеко идущих планов. Только надрываться вовсе не стоило. Последняя услышанная из его уст фраза прозвучала ясно и четко: «Уничтожь их!»

А ведь Влада просила его задуматься, понять, о чем идет речь в подсунутом свитке! Но он, как всегда, с головой доверился Врайнику, и тот точно знал, что ленивый, разобиженный на весь свет горе-правитель, давно забросивший занятия, не сможет, да и не захочет утруждать себя переводом с древнего языка.

И вытащенный из сознания монстр вовсе не походил на пещерного духа! Его не могло не насторожить это обстоятельство! Но он по отвратительной привычке тупо следовал чужим планам.

Легкомысленный, слабый, бестолковый принц, чем он заслужил такую ненависть? Он жил своей жизнью, не вмешивался в дела Магического Совета, беспрекословно передав Врайнику все государственные обязанности. Если уж на то пошло, Главный советник мог бы уничтожить его тихо и бесхитростно, для этого не нужна была армия свирепых чудовищ.

Синица поднялся.

- Мы должны вернуться в замок!

Он увидел, как дрогнули девичьи губы, и по выражению ее глаз догадался: сейчас она произнесет слова утешения или постарается приободрить его, сказав, что все еще будет хорошо, что он со всем справится, как и подобает настоящему правителю.

- Только, прошу тебя, не говори ничего! – сердито воскликнул Синица.

Он не заслужил этих слов, потому что никакой он не настоящий правитель! Он – конченый неудачник! Он – глупый, беспомощный мальчишка! Он недостоин быть даже принцем, не то, что королем!

Но, как бы там ни было, он не уйдет, сам не исправив свои ошибки. Он – не трус и не подлец! Он – не жалкое ничтожество!

 

Глава 5. Правитель Мегаликора

 

Что задумал Главный советник?

Это стало ясно уже через несколько часов, когда до замка долетела страшная весть: армия злобных великанов ворвалась в горное селение и сравняла его с землей. Бросились искать главу Магического Совета, но не нашли, и даже не удосужились спросить у вернувшегося принца Данагвара, куда подевался его спутник. Только Огненный Монаго, когда обратились к нему, сразу вспомнил про юного правителя, велел позвать его, не обращая внимания на недоуменные взгляды - какой может быть прок в столь трудный момент от старательно избегавшего государственных дел безответственного мальчишки? Но принца звать не понадобилось, он пришел сам, призвав всю свою силу воли, поднял глаза на волшебников, собравшихся в Зале Совета, большинство из которых были старше его в несколько раз, и рассказал о том, что случилось в горах.

Советники умели скрывать свои чувства, их лица остались непроницаемы, но Данагвар и без лишних намеков понимал, какие они испытывают чувства, не по отношению к изложенным событиям, а по отношению лично к нему. И он очень удивился, поймав удовлетворенный взгляд Огненного Монаго.

- Я думаю, горное селение – это демонстрация своей силы и возможностей, - заключил Монаго. – Это способ напугать нас, посеять панику. Теперь он двинется к замку. Врайнику показалось слишком малым - быть регентом. Тем более время регента скоро заканчивается. Он хочет стать правителем и королем.

Замок должен подготовиться к обороне. И пусть гарнизон его немногочислен (Мегаликор никогда не нуждался в большой армии), но зато в этих стенах собралось немало искусных волшебников, преданных своей стране и своему правителю.

- Жители окрестных селений должны покинуть свои дома! – распорядился принц. – А если им некуда идти, пусть приходят в замок. Здесь места хватит на всех. На всех! – повторил он твердо и жестко добавил: - Кроме Врайника.

Огненный Монаго стоял рядом с Данагваром, внимательно слушал и не торопился перебивать. Одобрительный взгляд его всегда суровых глаз придавал принцу уверенности и силы.

- Я прошу советника Корару изучить заклинание. Может, удастся его обратить! Приемлем любой способ.

Один из старейших членов совета, хранитель древних знаний и традиций седовласый Корару посмотрел прямо в глаза юному принцу и, казалось, остался доволен увиденным. Он молча забрал свиток и первым покинул зал.

- Вам необходимо вернуться домой, - обратился Огненный Монаго к Владе, поджидавшей окончания совета в Радужной галерее, на что та, ни капли не оробев, решительно заявила:

- Знаете, Монаго, мы уже обсудили этот вопрос с Си… его высочеством, - она бросила на принца укоризненный взгляд. – Не надо напрасно тратить время на уговоры, на это оно уже потрачено. Я все равно останусь. Я не имею права уйти сейчас! Я тоже виновата! – на мгновенье ее решительность уступила место смятению. – Не прогоняйте меня! Я сделаю все, что смогу! У меня тоже есть способности. Я не знаю, будет ли от них польза, и все же…

Советник посмотрел на Данагвара, передавая ему право окончательного решения.

- Тебя же хватятся в школе! Ты и так слишком долго не показывалась там! Начнется переполох.

Влада рассердилась: неужели они не понимают? Она не хочет остаться в истории этого мира причиной несчастий и бедствий. Несмотря на короткое знакомство этот мир дорог ей, она ощущает себя и его частью, потому как в том другом, родном и привычном, она является исключением из правил, в какой-то мере чужой, отличной от остальных. И разве можно сравнивать мелкие неприятности со школьным начальством в интернате и угрожающую жизни людей большую беду в Мегаликоре?

- Можешь отправить туда Филимона! – Владе было наплевать на соблюдение приличий: уж как-нибудь переживет советник Монаго, услышав неправильно произнесенное имя своего племянника! – Пусть он все объяснит девчонкам, и они меня прикроют.

Если честно, принц не мог точно сказать, как бы воспринял владин уход, и стало бы ему от него легче. Он боялся за нее, но, наверное, больше всего на свете ему хотелось, чтобы она всегда была рядом с ним. Да и Огненный Монаго смотрел на Владу с особым уважением, будто совершила она нечто важное, нечто значительное, чего помимо нее не смог совершить никто. А Филимон, как всегда, лишь частично справился с возложенной на него миссией. Он, как и следовало, предупредил девчонок, но благополучно вернуться не смог.

- А что вы хотели? – во весь голос возмущалась Томка. – Чтобы мы сидели, и ждали, и ничего не делали? Тогда зачем нам наши особые способности, если их нужно только скрывать? И какие мы еще «слишком юные»? Попробуйте, советник, сдвиньтесь с места, пока я буду удерживать вас!

Принц Данагвар мог положиться на преданность и смелость своих друзей. И на мудрость и знания советника Корару.

Существовал способ сделать вновь ирреальной ожившую иллюзию, существовало обратное заклинание, но произнести его должен тот же человек. И не просто произнести, но и прикоснуться к чудовищу, вобрать в себя отданные видению жизненные силы, чтобы не перешли они, распыленные в пространстве, остальным монстрам. А затем нужно окончательно развеять образ, только тогда исчезнет вся армия. И еще одно условие: из всего полчища выбрать того самого, первого, великана, породившего всех прочих.

Принц только за себя клялся, не задумываясь о цене, исправить роковую ошибку. Это исключительно его обязанность – жертвовать собой, защищая свою страну!

- Даже не думай! – предупредила его порыв Влада. – Я пойду с тобой. Тем более, иного выхода нет. Их слишком много, они очень сильны. По-другому с ними тяжело будет справиться.

Ей не хотелось представлять, сколько жизней унесет предстоящая битва, не воспользуйся они шансом обратить заклинание. Она, возможно, и предпочла бы забиться в угол, закрыть глаза и молится о счастливом исходе, но ей не дано было право на пассивное участие, когда могла она своим активным действием приблизить этот счастливый исход.

- Только не отходи от меня далеко!

- Ваше высочество! – подал голос советник Корару. – Чтобы прочесть заклинание, нужно время, а великан вряд ли станет ждать!

- Нет проблем! – моментально включилась Томка. – На какой-то срок я смогу его придержать.

Ее не смутил недоверчивый взгляд старика.

- Я тренировалась! Я уже поднимаю автомобиль! – прочитав недоумение в глазах большинства присутствующих, она поняла, что выбрала неудачный пример. – Ну-у… я двигаю каменные статуи. Не думаю, что великан тяжелее. А если вы сомневаетесь, я могу продемонстрировать.

- А мы отвлечем прочих, - заявил Монаго.

На словах все выходило не слишком сложно, но когда загудела земля от тяжелой поступи массивных ног, над замком повисла напряженная тишина.

С холма хорошо просматривалась окружающая его долина, но враг и не думал скрываться. Неровными рядами великаны бесстрастно топали прямиком к воротам, а вслед за ними двигались вооруженные люди – нашлись приверженцы и у Врайника. Недаром долгое время занимал он пост Главы Магического Совета. Обладал он и силой, и умом, и прозорливостью, умел убеждать и достигать целей.

Великаны катили перед собой огромные валуны, их и без того уродливые лица были перекошены гримасами жестокой кровожадности. Принц Данагвар внимательно высматривал среди них самого громадного и злобного. Но долго искать ему не пришлось, тот шествовал в самом центре. Ненависть к людям, вложенная в него создателем, огнем горела в красных глазах.

Несмотря на приготовленное для них устрашающее зрелище, защитники замка не прятались благоразумно за его стенами. Они вышли навстречу противнику, и этот факт смутил Врайника. А юный правитель, что уж совсем удивительно, стоял в первых рядах.

«Я правильно сделал, что не стал ждать!» - похвалил Врайник сам себя. Королевскую корону он заслуживал куда больше, чем этот легкомысленный мальчишка, и даже - его самонадеянный отец.

Да, пост Главы Магического Совета тоже очень значителен, но каждый раз последнее слово оставалось за правителем. Тот легко мог свести на нет все усилия Врайника одним кивком головы. До чего это было унизительно и несправедливо: иметь власть над могучими чудовищами и лишаться власти над обычными людьми!

Врайник не спешил, продвигаясь к своей цели. Когда не стало короля и королевы, а их наследник был еще слишком мал, Врайника назначили регентом, и он успокоил тщеславие, решив, что наконец-то обрел полноту власти. Но, оказалось, регент и правитель – вовсе не одно и то же. Теперь не король, а Магический Совет ограничивал его, признавая за собой неоспоримое право контролировать своего главу и свято беречь место, по закону предназначенное другому. Недостойному! Абсолютно недостойному!

Маленький мальчик, потеряв родителей, возненавидел свое происхождение и предопределенный судьбою путь, и Врайник, не жалея сил, укреплял эту ненависть. Он надеялся, что наступит момент, когда принц, до предела раздраженный навязываемой участью, окончательно взбунтуется против нее и сам отдаст ему трон. Врайник даже добился для наследника разрешения на путешествия в другой мир, и тот, не отягощенный трагическими воспоминаниями и обременительными заботами, стал притягательным для принца, уничтожая последние привязанности к родной стране. И не Мегаликор, а именно другой мир преподнес принцу особый по значимости подарок.

Поначалу влюбленность Данагвара обрадовала Врайника: теперь чужая реальность будет еще более желанной и привлекательной, и принц захочет навсегда остаться в ней, чтобы жить свободно и счастливо. Но неожиданно надежды начали рушиться. Повзрослевший и неожиданно посерьезневший мальчишка начал задумываться о своем предназначении без привычной ненависти и неприязни, он уже не избегал разговоров о государственных делах, он вспомнил о родителях и даже собрался посетить ту самую пещеру, где они погибли. А для чего приходят на могилы предков? Чтобы ощутить связь поколений, чтобы почувствовать себя продолжением славного рода и пообещать стать его достойным представителем. А еще, случается, что сильные волшебники в подобных местах начинают видеть прошлое, словно кто-то на ухо нашептывает им историю о минувших событиях, открывая старательно оберегаемые тайны, способные определять будущее. И Врайник понял: ждать и надеяться не имеет смысла. Надо действовать!

Для него не составляло большого труда уничтожить принца, но сначала он рассчитывал с пользой для себя употребить впустую растрачиваемые мальчишкой дарования, и Врайник обманом получил от принца силу, способную покорить Мегаликор и в дальнейшем крепко удерживать его власть, основанную на данной только ему возможности заклинать и подчинять своей воле чудовищ. Он не зря поспешил, он вовремя перестал полагаться на беспечность и инфантильность принца, коварно скрывавшего ото всех умение летать. Но если в прошлый раз принцу удалось удрать, сегодня ему не скрыться! Наступивший день станет для него последним!

Очень странно, что мальчишка не спрятался в глубинах замка и не сбежал трусливо в другой мир, а вместе с остальными вышел навстречу опасности. Видимо, чрезмерная самоуверенность досталась ему от заносчивого отца. Но его отец был еще силен и смел, мастерски владел оружием, а принц…

Данагвар стойко снес предназначенную ему презрительную усмешку, и Врайник не стал тратить время на разговоры.

Великаны не сбавили шага, подняли над головами приготовленные валуны.

Советник Монаго подкинул на ладони огненный шар.

- Вперед! – не выдержал Врайник, и громкий кровожадный рев сотряс воздух.

- Ваше высочество! – вцепился в плечо принцу мудрый советник Корару. – Сразу бросаться нельзя! Нужно подождать, пока его оттеснят в сторону.

Каждый сражался, как мог, но не всякое оружие справлялось с толстой великаньей шкурой. Даже огненный шар не сбивал их с ног, только обжигал, заставляя выть от боли, лишь на некоторое время выводя из строя. Чудовища медленно, но неотвратимо вползали на холм, приближались к белым стенам.

- Мазила! – крикнула Томка Филимону, когда пущенная им струя пламени лишь краем задела великанский бок, подпалив темную шерсть.

- Сама бы попробовала! – огрызнулся Филимон, на разгоряченном лице которого выступили капельки пота.

- А то я не пробую! – чуть слышно прошептала Томка, пытаясь отвернуть в сторону громадный валун, отскочивший от стены и стремительно катящийся вниз по склону холма.

Камень мог смести со своего пути и раздавить кого-нибудь из защитников замка, а было предпочтительней, чтобы он налетел на великана.

Филимон сотворил очередной огненный шар и со злостью швырнул его в цель. Он не заметил легкого движения девичьей руки и победно завопил, увидев, как шар врезался прямо в уродливую физиономию, выжигая глаза, и языки пламени побежали по черной шевелюре.

Неизвестно откуда вынырнула Рушана с небольшим гудящим мешком. Выражение ее лица не было слишком уж решительным, скорее даже виноватым.

- Как договорились? – уточнила она у Томки, а потом обратилась к мешку: - Вы меня простите! Ладно?

Томка бросила на нее снисходительный взгляд, а Рушана подкинула мешок. Очередное легкое движение выброшенной вперед руки, и тот полетел через головы великанов туда, где предусмотрительно держались перешедшие на сторону Врайника люди.

Из мешка выпал мягкий серый шар, ударился о землю, прорвался, и на свободу вырвался рассерженный осиный рой.

- Томка, пойдем! – Рушана не дала подруге насладиться зрелищем устроенной ими в рядах противника паники. – Его нарочно подпустили к самым воротам. Только тебя ждут.

Девчонки схватились для надежности за руки и помчались вверх по холму. Беспрерывно метающий огонь Филимон прикрывал их отход.

Действительно, самого огромного великана удалось увести из гущи сражения. Натиск чудовища еле сдерживали, близость заветных стен и ворот подстегивала его, еще сильнее разжигала слепое желание крушить и уничтожать.

- Томка! – испуганно пискнула Рушана, заметив, как рванулся вперед принц Данагвар.

Обнаружив перед собой не ряды опытных, вооруженных до зубов воинов, а одного слабого мальчишку, великан торжествующе взревел и занес для удара свою тяжелую лапищу. Даже сердца посвященных дрогнули, на миг поверив, что сейчас громадный кулак неминуемо обрушится на голову принца. А тот… просто вскинул руку, даже не сжав пальцы, с беззащитно раскрытой ладонью.

Да какая разница! Разве что-то его спасет?

Огромный кулак ткнулся в маленькую по сравнению с ним ладонь и… замер!

Великан оторопел от изумления.

Томка побледнела и стиснула зубы.

Слов не было слышно, было лишь видно, как шевелятся губы Данагвара, произносящего заклинание.

Влада отделилась от небольшой группы стражников и двинулась прямо к застывшему монстру. Шаг, еще шаг. Она не сводила с него глаз.

Великан с ненавистью уставился на нее, буравя взглядом, и вдруг вздрогнул, и осел облаком черной пыли. А вслед за ним и все остальные чудовища рассыпались в прах, и камни, высоко поднятые для броска, гулко ударились о землю.

Один обрушился прямо на Врайника. В неожиданно наступившей тишине его мучительный вопль разнесся над всей долиной.

Оставшись без главной силы и предводителя, приспешники Главного советника, пораженные ужасной гибелью последнего, покидали оружие и бросились прочь. Но никто не погнался за ними.

Принц Данагвар, всю битву не терявший из виду своего основного противника, первым оказался возле него. Врайник лежал на земле, придавленный огромным камнем, а из уголка его рта бежал кровавый ручеек.

- Помогите ему! – негромко приказал принц, скорее даже попросил, и при звуке его голоса Врайник открыл глаза и злобно прохрипел:

- Нет! Не подходите ко мне! Не трогайте меня! Не смейте!

Но его не испугались и не послушались, общим усилием отвалили глыбу. Увидев представшее перед ним зрелище, принц не выдержал и отвернулся, а чуть живого Врайника прислонили спиной к камню и накрыли плащом. Тогда Данагвар снова приблизился к нему, присел рядом, положил руку на плечо. Но Врайник брезгливо дернулся.

- Не смей прикасаться ко мне! Я не нуждаюсь в твоей помощи!

Принц не убрал руки, только посмотрел в горящие ненавистью глаза.

- Почему, Врайник? Почему? Ты же поклялся моей матери оберегать меня!

Советник жестко рассмеялся. Видимо боль отступала, и это придавало ему сил.

- Если я в чем и поклялся твоей матери, так лишь в том, что ее муж не будет долго страдать и отправится на тот свет сразу следом за ней.

Рука Данагвара дрогнула и безвольно соскользнула с плеча раненого. Он поднялся.

- Так, значит, это ты убил моих родителей, а вовсе не пещерный дух?

Врайник презрительно скривился и пробормотал:

- Безмозглое животное! Мне пришлось доделывать его работу! – Он самодовольно возвысил голос: - Сначала я прикончил королеву! Затем добил короля! Ему все равно недолго оставалось. И это я, я разбудил пещерного духа. Я знал, что твой заносчивый отец отправится в горы в одиночку. И твоя глупая мать тоже увязалась за ним. Я и надеяться не мог на подобную удачу.

Принц был бледен, но каменно-бесстрастен, он не сводил с Врайника потухших глаз, так до конца и не веря в истинность ужасных признаний.

- А зачем тебе понадобились великаны? Зачем ты убивал людей? Тебе же достаточно было попросить меня, и я с радостью отдал бы тебе эту страну.

Данагвар опустил голову. Стыд жег его. Он знал, что все сейчас смотрят на него, смотрят с изумлением, смотрят с осуждением, но вряд ли кто с пониманием и сочувствием. Его признания звучат не менее ужасно, и в них тоже не хочется верить. Но они правдивы. Он виноват перед своими людьми, он предал их и впервые четко осознал это.

Врайник криво усмехнулся. Он прогадал, он сделал неверный ход, ему не хватило терпения, но он бесконечно прав в том, что принц недостоин предназначенной ему великой судьбы.

- Трус! Ленивый, пустоголовый мальчишка! Твой отец и предположить не мог, каким вырастет его сыночек!

Он попытался крикнуть что-то еще, но невысказанные слова навеки застыли на его побелевших губах.

Принц поднял глаза, отыскал среди рослых стражников маленькую, хрупкую девичью фигуру, но, задержав на ней взгляд лишь на мгновенье, отвернулся.

Защитники замка медленно стекались к его воротам, но высокие белые стены уже не встречали их прежней безупречно чистой красотой. Глубокие трещины, выбоины, щербины, пятна грязи и копоти невольно притягивали взгляд.

Принц Данагвар шагал в одиночестве, никто не решался к нему приблизиться. Даже предусмотрительная стража, хоть и не отрекалась от своих обязанностей, но сохраняла приличествующее в их понимании расстояние. Только группа сверстников принца отважилась нарушить установленное взрослыми правило.

Ребята тесно обступили Данагвара, но заговорить никто не решался. Не находили они нужных слов, не обладали они мудростью Огненного Монаго или других советников. И сам Данагвар молчал, шел вперед размеренно и безучастно, сложив на груди руки, и из всех лишь Влада заметила, что не простой это был жест, что руки сложены не случайно: левая аккуратно поддерживает распухшую правую кисть.

- Что у тебя с рукой?

- Ерунда!

Тут и Томка заметила.

- Это я виновата! – покаялась она. – Плохо рассчитала силу.

Не прошло без последствий столкновение с каменным кулаком великана.

- Очень больно? – не унималась Томка.

- Нет!

Принц Данагвар получил по наследству способности не только отца, но и матери. Потому и подошел он к Врайнику, потому и положил руку тому на плечо: не мог он безучастно смотреть на страдания кого бы то ни было, даже врага. А уж свою боль приглушить – проще простого! Жаль только, распространялся его дар лишь на физические раны.

У самых ворот поджидал ребят Огненный Монаго, но и он не решился заговорить с принцем первым, Данагвар сам остановился перед ним. У него есть целая страна, целый народ, необыкновенные способности и преданные слуги, и он никогда больше не забудет об этом.

- Собирай Совет, Главный советник Монаго! – произнес он твердо.

- Прямо сейчас, ваше высочество? – изумился Огненный.

- Прямо сейчас! – уверенно подтвердил принц.

- Но ваше высочество! – негромко возразил советник. – Не лучше ли отложить совет до утра? Все слишком устали, вряд ли работа окажется плодотворной. Да и вы…

Принц не стал дослушивать, заметя, что озабоченный взгляд Монаго остановился на его покалеченной руке.

- Хорошо! Завтра утром.

Он сразу двинулся дальше, прибавил шаг, отдал по дороге несколько распоряжений, и никто не посмел ослушаться его.

Тяжелые ворота закрылись за спиной последнего вошедшего, сегодня они вряд ли останутся гостеприимно распахнутыми на весь день. Стража заняла свои места, а все прочие разбрелись по замку. Люди заслужили отдых.

Первыми из их маленькой группы откланялись Филиандр и Рассимул, затем Томка с Рушаной свернули в боковую галерею, ведущую к гостевым покоям. Они намеренно не стали дожидаться Владу, потому что случайно услышали, как правитель Мегаликора, не поднимая глаз, еще на парадной лестнице тихо шепнул их подруге: «Побудешь со мной? Хотя бы немного!» Что ответила та, подслушивать не имело смысла. Во-первых, ответ был абсолютно предсказуем, во-вторых, обошлась Влада без лишних слов – всего лишь кивнула в знак согласия.

Во все времена во всех странах даже взрослые короли искали поддержки и участия у своих матерей. А к кому обратиться юному принцу – круглому сироте? Найдется ли на свете человек, который способен его любить не по обязанности, не по должности, не по корысти, просто так, ни за что, просто потому что он есть, и плохой, и хороший одновременно. Ему не нужно ни слов, ни похвал, ни утешений, ни воодушевляющих речей. Просто - побудь рядом!

Если кто-то случайно оказывался на их пути, то сразу торопливо отходил в сторону, ни единого слова, ни одного лишнего взгляда. Принц стремился к уединению, и никто не вмешивался в его планы. Лишь у самых дверей дорогу им преградил невысокий, не отличавшийся худобой человек. Это был придворный лекарь Фраст.

- Ваше высочество, мне сказали, что вы ранены! – с неподдельным волнением проговорил он.

Фраст не был великим волшебником, сила его заключалась в глубоких познаниях и огромном опыте. Конечно, он владел несколькими целительными заклинаниями, но предпочитал ими пользоваться только в экстренных случаях. Например, когда срочно требовалось остановить опасное кровотечение. Больше чем магии он доверял своим снадобьям, процедурам, приемам, своему не раз проверенному врачебному искусству.

- Позвольте, я осмотрю вашу руку! – из голоса лекаря исчезло волнение, взамен появилась профессиональная уверенность.

Принц послушно протянул ему распухшую кисть. Фраст быстрыми, умелыми движениями ощупал ее, проверил сустав. Его губы беспрестанно шевелились, но слова произносились слишком тихо и не долетали до слуха посторонних. Принц морщился от боли, но молчал.

- Ничего страшного! – прозвучал окончательный диагноз. – Сейчас смажем мазью и наложим повязку.

Все перечисленные средства уже были приготовлены, словно лекарь заранее знал, что ему понадобиться.

- Если бы я имел способности вашей матушки, то уже к утру вы были бы абсолютно здоровы!

Наверное, он никогда не умолкал, а, если возникала необходимость, просто отключал громкость и болтал про себя.

- Но, увы! – ловко накладывая повязку, продолжал говорить Фраст. - Я, конечно, не могу жаловаться на свои снадобья! Поверьте мне – они превосходны! Но в сочетании с тем даром, которым обладала наша королева, они действовали бы куда эффективней!

Принц никак не отреагировал на его заявление, только поблагодарил и сразу заспешил в свои покои, благо оставалось до них всего несколько шагов.

Когда закрытая дверь отделила их от прочего мира, Влада без сил рухнула в кресло.

- Устала? – спросил Синица.

- Очень! – созналась Влада.

Синица нахмурился, ему не понравился ее ответ, а Влада улыбнулась ласково, словно маленькому обиженному ребенку.

- Но с тобой я этого не замечаю.

Синица взялся за другое кресло в желании придвинуть его поближе к владиному, но просчитался с выбором рабочей руки и тихонько вскрикнул.

- Все еще болит? – встревожено приподнялась Влада.

- Неважно! – ответил Синица. – Сейчас все уладим.

Он все-таки установил свое кресло напротив Влады, уселся в него, наклонился вперед.

- Дай мне руки!

- Зачем? – Влада удивилась, но безропотно подчинилась, протянув ладони.

- Я не способен вылечить сам себя.

Левой рукой Синица крепко, но аккуратно стиснул пальцы на ее правой руке.

- Я тоже не способна лечить, - с сожалением предупредила Влада, но Синица положил свою перевязанную кисть на ее левую ладонь.

- Сожми!

- Тебе же будет больно!

- Уж как-нибудь переживу.

Влада осторожно ухватилась за повязку, ожидая снова увидеть, как он морщится от причиняемой ею боли, но не заметила никаких гримас, зато почувствовала в собственных пальцах особенное тепло. Оно потоком шло из ее правой руки в левую, от него было немного не по себе, сердце взволнованно стучало, и казалось, что окружающий мир теряет свои очертания, расплывается в мареве, вливается в ее тело. Она – это и есть мир, и теперь ей подвластно все, даже чужая боль. Стоит ей только захотеть, и боль отступит, уйдет, исчезнет, сгорит в огне ее прикосновений, и Синица облегченно прикроет глаза.

Интересно, он испытывает то же самое, когда избавляет других от страданий?

- Ты передаешь мне свои способности? – Влада вопросительно посмотрела на Синицу. - Такое возможно?

- Для нас - возможно! – уверенно подтвердил Синица.

- Почему?

- Потому что между нами особые отношения. - Он нерешительно умолк, но лишь на мгновенье. – Потому что я люблю тебя, а ты…

Как разъяснение и как истинная правда в завершение начатой не ею фразы это произносилось очень легко:

- А я люблю тебя.

 

По случаю победы не устраивали ни пиров, ни празднеств, не царило в замке приподнятое оживление, время текло ровно и спокойно. Уже прошло несколько дней с тех пор, как состоялось заседание Совета, на котором принц Данагвар, решительный и сумрачный, стойко выдерживая пристальные взгляды собравшихся по его требованию мудрецов и волшебников, попросил лишить его наследного права на престол, а заодно и всех титулов.

Реакция советников обескуражила принца: на него посмотрели так, словно он сморозил величайшую на свете глупость, и это совершенно не вязалось с его твердой уверенностью в том, что он заслуживает самого сурового наказания, а не королевской короны.

- Ваше высочество, вы опять устраняетесь от обязанностей, - с тихим осуждением вздохнул Главный советник Монаго.

Данагвар ошарашенно воззрился на него, обвел глазами присутствующих и задумался.

- Я, кажется, понял тебя, Огненный! – наконец проговорил он. – Когда отдаешь, легко. Тяжело, когда оставляешь себе.

Монаго удовлетворенно усмехнулся уголками рта.

- А кто теперь будет регентом? – задал вопрос один из членов совета.

- Регентом? – до сих пор хранивший молчание и избегавший прямых взглядов старый Корару простодушно улыбнулся. – А зачем нам регент? Я считаю, нет смысла дожидаться момента, когда принцу исполнится шестнадцать.

- Но так нельзя! – воскликнул изумленный Данагвар. – Это противоречит законам!

Корару опять улыбнулся, теперь уже с мудрой грустью.

- Ваше высочество! Не всегда возраст измеряется количеством прожитых лет. Порой несколько дней весят больше, чем долгие годы. Цифры не делают достойными. Вы согласны со мной? – он с вопросом заглянул в глаза принца. - И вы по-прежнему считаете, что Мегаликору нужен регент?

Больше не прозвучало возражений, никто не выказал недоумения, никто не выступил с протестом. Главный Советник Монаго поднялся.

- Ваше величество…

Данагвар вскинул голову.

Он не испугался, не растерялся, на его лице не отразилось ни радости, ни торжества, но, кажется, в одно мгновенье он сделался выше ростом и шире в плечах.

Он не знал, что сказать, но от него и не ждали слов, от него ждали поступков и действий, и он больше не мог отречься от данных им клятв.

- Почему вы медлите, ваше высочество? – сурово спросил Главный советник Монаго. – Вы и так слишком долго бездействовали.

Принц не возмутился, не возразил, дозволяя Огненному прежний нравоучительный тон в обращении к истинному правителю страны. Он в долгу у всех и у вся, он не забывает об этом, но его не так-то легко пронять, взывая к совести. А Монаго и тут не растерялся, бесстрашно переходя от осуждения к скрытому сарказму.

- Или вы предпочитаете не прощаться?

Вот этого Данагвар не вытерпел, бросил на Главного советника рассерженный взгляд.

Принц не просил для себя никаких привилегий, совет сам постановил, что в регентстве больше нет необходимости. Через несколько дней он станет королем, подлинным Правителем Мегаликора, а к нему по-прежнему относятся как к неразумному мальчишке, подозревая в том, что он по-детски нарочно тянет время, ищет надуманные поводы, стараясь отсрочить тяжелый момент.

Да! Он нарочно тянет время! Он пытается выгадать очередные лишние сутки! Разве понять его суровому, аскетичному Монаго?

- Я готов! – принц решительно поднялся с места. – Только я пойду один!

- Нет! – прозвучало вежливо, но непоколебимо.

- Почему? – резкий, пронзительный взгляд полоснул по Главному советнику. – Вы мне не доверяете? – Данагвар усмехнулся. - Неужели вы думаете, что я сбегу?

Монаго ничуть не смутился, спокойно принялся за терпеливые объяснения.

- Ваше высочество, вы скоро станете королем, и вам придется строго соблюдать принятые у правителей Мегаликора правила и приличия, а они не разрешают королю появляться без сопровождения в чужой стране.

Принц понял бесполезность споров.

- Ладно! – обреченно согласился он. – Но неужели вы потащите через портал всю мою свиту?

- Будет достаточно нескольких человек, - успокоил принца Главный советник и перечислил: – Меня, Корару, начальника стражи и, если вы пожелаете, Филиандра.

Насчет «если вы пожелаете» Монаго немного слукавил. Для Филиандра была заранее определена задача: вызвать из школы Владу. Самому принцу не позволили удалиться от портала, опять сославшись на правила и порядки.

В последние дни общение Влады с Синицей свелось к минимуму: у нее - долги по учебе, у него – неисчерпаемая куча государственных дел. Но Влада не слишком расстраивалась: «Ничего! Они перетерпят! Не навечно же затянется эта полоса занятости и загруженности!» Филимона присылали в интернат не впервые, и Влада не ждала ничего необычного от предстоящей встречи. Она предполагала, что Филимон привычно проведет ее в замок, и очень удивилась, обнаружив на постоянном месте портала странную делегацию. Она вопросительно посмотрела на Синицу.

- Что-то случилось?

Тот опустил глаза, стараясь подобрать слова.

Поначалу Данагвар действительно был слишком мал для государственных дел, и страной от его имени управлял регент. Регентом назначили Врайника как главу Магического Совета, и ни у кого не возникло сомнений в правильности этого выбора. Никто же не знал правды!

Оттого, что Врайник взвалил на себя все его обязанности, маленький принц был только рад и не торопился заполучить их назад. Он совершенно не хотел становиться правителем. Ни капельки! Он ненавидел эту должность: если бы не она, его родители были бы живы! Он упрямо отлынивал от занятий, он отказывался участвовать в заседаниях Магического Совета, без стеснения ссылаясь на свою некомпетентность. И постепенно все смирились с тем, что принц в Мегаликоре – фигура чисто формальная, существование которой поддерживается исключительно за счет нерушимости древних традиций.

Врайник старательно потакал мальчику в его отстраненности и пренебрежении делами: «Вы еще маленькие, ваше высочество. Нет нужды взваливать на себя непосильные для вашего возраста заботы. Вы еще слишком молоды. Вы должны повзрослеть и понабраться опыта. Не торопитесь. У вас все впереди». Данагвара устраивало подобное положение, он с огромным облегчением отдал бы Врайнику страну в безвозмездное пользование, попроси тот об этом всего лишь несколько недель назад.

Расчетливый регент уговорил Совет открыть портал и разрешить принцу перемещаться из одного мира в другой. «Ребенок потерял родителей, ему необходимо обрести душевное равновесие, прежде чем приступить к обязанностям правителя». А принцу было так хорошо в чужой стране – никаких забот, никакого беспокойства! И Врайник ждал, когда он окончательно охладеет к Мегаликору и с легкостью променяет его на другой мир, обещающий новую, беспечную и легкую, жизнь.

Вот так, в нескольких предложениях, мог бы рассказать Синица свою печальную историю, но пробывшая достаточно долго в королевском замке Влада, наверняка, уже знала ее. И Синица, хотя бесконечно тянуть время хотелось по-прежнему, сразу начал с главного.

- Я должен исправить все, что натворил Врайник по моей вине. И должен восполнить все, что упустил за последнее время. Огненный уже расписал мою жизнь по минутам на год вперед.

- Значит, мы будем видеться очень редко? – предположила Влада.

Синица хмыкнул, пытаясь скрыть замешательство.

- Ты же знаешь, люди Врайника разбежались. Еще не всех удалось поймать. Не хотелось бы, чтобы они проникли в ваш мир. У вас достаточно и своих проблем.

Влада сглотнула подступивший к горлу комок и обреченно продолжила сама:

- Порталы закроют?

- Закроют, - утвердительно кивнул Синица, пробуя беспечно усмехнуться. – На какое-то время.

- Все! До единого! – не удержавшись, добавил он и, резко обернувшись, обратился к своей свите: - Может, вы хотя бы отвернетесь! На минутку!

Он скривил губы, изображая вежливую и учтивую улыбку.

Главный советник, а за ним и все остальные отступили в сторону, скрылись за деревьями, но Синица больше не смотрел в их направлении. Он заметил в глазах Влады закипающие слезы.

- Ты только не плачь!

- Ну, вот зачем, зачем ты это сказал? – всхлипнула Влада. – Теперь я обязательно заплачу.

Непослушные ручейки побежали по ее щекам.

Синица притянул девочку к себе, прижался лицом к ее волосам, вдохнул знакомый аромат, затем отстранился. Не для того, чтобы уйти! Для того, чтобы удобней было целоваться.

А потом он взял ее ладонь, приподнял, положил что-то и сам сжал пальцы, пряча свой маленький подарок.

- Это – на память! – объяснил он и не позволил разжать кулак.

- Я пойду!

Он сделал шаг назад, потом еще один.

Вернувшийся советник Корару взмахом руки открыл портал за его спиной и первым вошел в него. Следом Огненный Монаго протолкнул старающегося не смотреть на Владу племянника, а дальше…

Дальше Влада зажмурила глаза. Все равно мир застилали слезы. Хотя плакать теперь не имело смысла.

Замер последний шорох шагов, только шелест листьев нарушал тишину, да далекие звуки привычной человеческой жизни. Легкий порыв холодного осеннего ветра тронул лицо Влады, и глаза сами распахнулись.

Потаенный уголок парка за оградой интерната. Кругом ни души.

Влада вдохнула терпкий печальный воздух. Ее правая сложенная в кулачок рука была крепко прижата к груди. Она выставила руку вперед и распрямила пальцы.

Последний солнечный луч отразился от белого металла. Яркими живыми искрами вспыхнул маленький синий камень.

«И больше не осталось ничего. Одно кольцо».