Что хочет автор. Литературные конкурсы

Окаменевшая девушка не была красивой; лицо не производило отталкивающего впечатления, но и задерживать на нем взгляд не хотелось. Внешняя непривлекательность словно бы служила подтверждением легенды, утверждавшей, что девушка на невысоком постаменте – обратившаяся в камень героиня, которая когда-то спасла мир. Будь она статуей, творением рук человека, подумал Тесенн, скульптор придал бы спасительнице мира более благородные черты или позу, что-нибудь возвышенно трагическое или жизнеутверждающее. А Каменная Героиня просто стояла, левую руку опустив вдоль тела, а правую ладонью положив на левое плечо, и локтем прижав к груди.

- Нравится? – спросил друга Ридгар, - может, ты тоже захочешь попробовать оживить Героиню?

Долго молчавшая Уллия, наконец, не выдержала:

- Нельзя смеяться над желанием человека помочь другому человеку!

- Так разве я смеюсь? Буду только рад, если у Тесенна получится то, что не получилось до сих пор ни у кого! Но сначала ему стоит послушать историю Каменной Героини, как ее рассказывают здесь, в городе, где все случилось.

- И я расскажу ему эту историю! – мгновенно отозвалась девушка. Она немного помолчала, потом заправив за ухо непокорную светлую кудряшку, начала рассказ: – Однажды Мотылек, Бог-Судьба, разгневался на людей за извечные требования открыть им будущее и создал Лабиринт Гнева – путаницу каменных стен, на которых написаны всяческие предсказания и пророчества, по большей части мрачные. Никто не знает, где этот Лабиринт находится, но все знают, что он есть...

- Сестренка, ты начала слишком уж издалека!

Уллия не обратила на слова брата никакого внимания.

- Потом Мотылек пожалел о том, что сделал, но изменить уже ничего не мог, хотя он и Бог. Хуже всего было то, что все написанное на стенах Лабиринта должно было рано или поздно начать исполняться. Оно и началось. И настали Мрачные Времена, Времена-без-Надежды. Болезни, войны, отчаяние, голод, гнев... Постепенно катастрофы сошли на нет, но люди уже не могли жить, как прежде - без оглядки на вчерашний день и без страха перед днем будущим. Они потеряли надежду, они вообще забыли, что такое надежда и разучились верить в то, что не могли подержать в руках. И вот в такое время в Город-у-Моря пришла девушка по имени Аюнна...

- Говорил же – поторопись! – проворчал Ридгар, - а теперь уже поздно. Смотри, сейчас начнется!

Тесенн поглядел туда, куда направлен был взгляд друга. Сквозь толпу, собравшуюся на площади, шествовал какой-то человек, низенький и совершенно непредставительный мужчина за сорок, судя по платью - чиновник городского магистрата. Его сопровождали стражи в парадных мундирах, вежливо, но настойчиво прокладывавшие ему дорогу в толпе. Они заставили людей освободить место возле постамента Каменной Героини, где чиновник завершил свой неспешный торжественный путь. Встав рядом с каменной девушкой, он поднял руку, прося тишины.

- Тогда я главное расскажу, - торопливо заговорила Уллия, заранее занявшая место возле стратегически важного объекта - скамейки. - Братец, подсади!

Высокий Ридгар поднял сестру за талию и поставил ее на скамейку, чтобы она могла видеть все над головами людей. Тесенн, недолго думая, встал рядом с ней, так же поступили и многие другие люди, и на скамье скоро стало тесно.

- Итак, Аюнна окаменела. Это грустное чудо, как камень, брошенный в стоялую воду, всколыхнуло погрязший в отчаянии город. Из глубин отчаяния к солнцу поднялась надежда; люди точно просыпались, сначала в городе, потом за его пределами, и дальше – по всему свету. Не сразу конечно, но они научались верить, надеяться, любить... Теперь уже не нужно спасать мир от отчаяния, но Аюнна останется камнем до тех пор, пока кто-нибудь не найдет и не скажет ей Верное Слово.

- Но никто не знает, что это за слово, - кивнул Тесенн - он слышал легенду о Каменной Героине, но плохо помнил ее.

Чиновник дождался, когда толпа угомонится, и уверенным жестом развернул большой свиток, который принес собой. Судя по цвету, это была не бумага, а пергамент. Последние шепотки в толпе стихли.

- Жители Города-у-Моря! – неожиданно сильный голос чиновника разнесся над площадью, - а так же гости и приезжие! Сегодня мы...

- Дальше можешь не слушать, - полушепотом предупредил друга Ридгар, - каждый год одна и та же длинная и скучная речь.

- Но я-то не слышал ее ни разу,- заметил Тесенн.

- И я тебе завидую. Одного раза и то слишком много.

Ответ друга заставил юношу улыбнуться - за то время, что они не виделись, Ридгар ничуть не изменился. Тесенн приехал вчера - погостить у своего друга и его сестры Уллии; три года назад их отец, книгопечатник, решил перебраться поближе к столице и увез детей в Город-у-Моря. Все это время друзья обменивались письмами, основное содержание которых составляли просьбы приехать – Ридгар зазывал в гости Тесенна, а Тесенн ждал, что приедет Ридгар. Тесенн сдался первым; он рад был на неделю выбраться из родного, пусть очень красивого, но маленького городка, в котором была только одна достопримечательность – университет, где он учился.

Сегодня в Городе-у-Моря праздновали Начало Лета, и погода для такого праздника была самая подходящая – тепло, но не жарко. Продолжительная прогулка по разнообразно-украшенному городу привела Тесенна, Ридгара и Уллию на площадь, где вот-вот должно было начаться главное действо любого местного праздника: поиск Верного Слова.

Суть длинной речи магистратского чиновника сводилась к тому, что тот, чье слово оживит Героиню, получит большую награду. Сразу после речи к постаменту Героини потянулись люди: молодые и пожилые, мужчины, женщины, несколько мальчишек, девочка с игрушечной тележкой, стражи, купцы и бродяги – все они подходили к окаменевшей девушке и произносили или выкрикивали разнообразные слова. Часто в этих словах не было смысла; иногда его было так много, что в итоге смысл терялся сам в себе. Успех и тех и других был одинаковым – то есть никаким.

Тесенн смотрел на Каменную, и думал: если Аюнна и в самом деле оживет - каково ей будет под пристальными взглядами многих незнакомых ей людей? И назначать награду за Верное Слово – разве это было правильно?

- Дико, да? – словно угадав его мысли, негромко спросил Ридгар, - превратить спасение человека в торги или в спорт!

- Здесь никто и ничем не торгует, - возразила Уллия. - многие приехали издалека только для того, чтобы попытаться помочь Героине!

- А что, в другой день и ни при скоплении народа они не могли этого сделать? На потеху толпе они произносят те слова, которые должно говорить только для нее, Каменной. Может, потому она и не оживает.

Тесенн взглянул на друга с удивлением. Высказанная им мысль была полна мудрости и печали.

Попытки оживления не прекращались. Возможно, некоторые всерьез желали помочь Героине, но кое-кто просто потешался. Тесенн чувствовал себя все более странно и неловко - словно на его глазах обижали девушку, а он не мог заступиться за нее, защитить, оградить от насмешек и обид. Он хотел спуститься со скамейки, но толпа возле нее была слишком плотной, и потому ему пришлось наблюдать и дальше. Дети произносили очень хорошие, добрые слова. Один мальчик попросил: «Оживи, ну, пожалуйста!», а девочка сказала Каменной Героине «Хочешь, я тебе свою куклу подарю?» и расплакалась, когда Аюнна не приняла подарка. Взрослые чаще всего произносили заковыристые фразы, а то и целые речи. Двое людей, должно быть, актеры даже разыграли небольшую сценку: мужчина за сорок и его товарищ стали возле постамента и один из них сказал другому:

- А я ведь знаю, какое оно Верное Слово!

Его товарищ удивленно ахнул:

- Не может быть! Где и как ты нашел его?

Первый довольно улыбнулся.

- Это моя тайна, но сейчас я произнесу это слово, и ты поймешь, что оно - Верное!

Он приблизился к Аюнне и что-то очень тихо сказал. Люди в толпе завозмущались – они хотели знать, что это за слово. Однако, увидав, что Каменная так и не ожила, быстро успокоились. Мужчина, чье слово оказалось таким же бесполезным, как и слова всех остальных, был очень огорчен.

Когда, наконец, все закончилась, день близился к вечеру. Уставший стоять, не шевелясь, чтобы не свалиться с переполненной скамьи, Тесенн соступил на землю, показавшуюся ему восхитительно мягкой. Он был невесел.

- Не расстраивайся, - Ридгар хлопнул по плечу пребывающего в душевном раздрае друга, - давай я тебе наш зверинец покажу! А то можно сходить в «Театр на воде» - там есть русалка.

- И братец в нее влюблен по уши! - прибавила Уллия, отряхивая подол, на который наступила, спрыгнув со скамейки. - Представь себе, каждый день к ней бегает. Прямо жить не может без своей Лидоры!

- Русалка? – с удивлением переспросил Тесенн.

- Ага, - Ридгар довольно улыбнулся, - но без хвоста. Она умеет дышать под водой и заставить воду танцевать...

Он немного помолчал и добавил:

- Когда-нибудь я познакомлю тебя с ней, если она разрешит. Лидора из южной страны, из Тархеа, у них там матриархат и к женщинам относятся с уважением и почтением. Мужчина не может даже заговорить с женщиной без ее позволения, - Ридгар почему-то улыбнулся, - хорошо, что у нас тут нет таких строгих порядков!

- Как же ты умудрился с ней познакомиться? – подивился Тесенн.

- Я подарил ей яблоко. Глупо вышло и... и хорошо. Потому что слов в тот момент у меня не было и вообще ничего, кроме того яблока. Лидора потом рассказала мне, что обычай ее страны именно таков – внимание мужчины, подарившего женщине все, что у него есть при себе, не может быть отвергнуто.

- При таких строгих правилах и такая шикарная лазейка для каждого, кто желает внимания! - улыбнулась Уллия.

- На самом деле Лидора не соблюдает тут так строго обычаев своей страны, но я уважаю их, так же как и ее, - качнул головой Ридгар.

На душе у Тесенна потеплело.

- А она красивая? - спросил он друга.

- Очень. Смуглая, синие глаза, а волосы...

- Зеленые, - хихикнула Уллия.

- И ничего не зеленые! Разные они у нее, прядками светлее и темнее – где-то золотисто-соломенные, где-то светло-каштановые. Лидора маленькая, гибкая, и очень быстрая. И знает приемы защиты сир-да.

- И его научила, - опять вмешалась сестрица Ридгара, - Как-то раз он меня сопровождал по темноте и тут из подворотни вынырнули два нетрезвых обормота. Они стали к нам приставать с глупостями и... Не скажу, что сильномогучий мой братец раскидал их, но, по крайней мере, он отбился, с моей помощью, конечно, и даже не очень пострадал.

- С твоей помощью? Это верно и кто-то потом неделю не выходил из дома из-за синяка под глазом, - не упустил случая поддеть сестричку Ридгар.

- В той драке тебе досталось гораздо больше, чем один синяк и знаешь почему? Защита сир-да - это для женщин, а ты мужчина и не приспособлен к таким приемам, - без труда парировала Уллия.

Ридгар не стал спорить с сестрой. Он пригладил ладонью растрепавшиеся от начавшегося ветра кудри и предложил:

- Идем все-таки в зверинец!

...В зверинце было на что посмотреть, но Тесенн поймал себя на том, что думает вовсе не о красивых и исключительно редких зверях. Он размышлял, каким должно быть Верное Слово, если за столько лет никто не смог угадать его. Больше двухсот их было, этих лет, прошедших с тех пор, как закончились Мрачные Времена, и Каменная Героиня была почти забыта теми, кого спасла. После того как беда миновала, мы редко вспоминаем о тех, кто нам помог...

- Как ты думаешь, легенда о Каменной Героине правдива? - таким был первый вопрос, который Тесенн задал другу назавтра.

- Но ты же видел ее, - Ридгар смотрел на друга внимательным, требующим ответа взглядом, - и что ты думаешь?

- Что всё правда. В конце концов, Мрачные Времена – часть нашей истории, и вполне реальная, и мир все-таки был спасен. Но вот Верное Слово... Почему за столько лет никто не угадал и не нашел одно единственное слово, ни нарочно, ни случайно не произнес его рядом с Каменной Героиней? Может быть, вообще нет такого слова?

- Оно есть, - Ридгар грустно качнул головой, - ведь мир был спасен. Если в этом легенда правдива, почему бы ей лгать в другом?

- Расскажи мне, как девушка обратилась в камень! – попросил Тесенн - Уллия так и не успела, а ведь это важно.

- Я плохой рассказчик. Зайди в любую библиотеку и поройся на полках с хрониками - там ты прочтешь все, что хочешь знать. Но сильно не увлекайся, ладно?

- Я постараюсь, - честно, но без особого энтузиазма пообещал Тесенн.

В этот день он оказался предоставлен сам себе - Ридгар ушел помогать отцу в книгопечатне, а Уллия отправилась на какой-то девичник. Тесенн в книгопечатню не напрашивался - понимал, что будет только мешать Ридгару и его отцу, и потому не стал предлагать им помощь.

Небольшой двухэтажный домик отца Ридгара и Уллии был окружен ухоженным садом. Тесенн подумал, было, немного поработать в нем, но он не спросил на это разрешения хозяев, да и работы в саду было не так уж много. Затянувшие небо облака лишь изредка позволяли солнцу выглянуть; не огорчаясь неприветливостью неба и не боясь дождя, юноша отправился прогуляться по городу.

В городе цвели поздние яблони. В каждом крохотном скверике, в каждом саду было хотя бы одно дерево, усыпанное былыми цветами, разливающее вокруг себя дивный аромат. Теплыми волнами он то наплывал, то отступал, и юноша наслаждался каждым глотком напоенного сладостью воздуха. Одна из улиц вывела Тесенна к площади с Аюнной, Каменной Героиней; сегодня здесь не было толп и многочисленных желающих оживить ее. Тесенн остановился неподалеку, рассматривая девушку на постаменте, потом решился и подошел ближе. У нее были тонкие и очень выразительные руки - если бы Аюнна играла в театре, каждый жест ее приковывал бы внимание зрителей. Окаменевшая одежда - юбка с обтрепанным подолом и кофта, оставлявшая открытым то плечо, на котором лежала ладонь девушки – самая простая и непритязательная

- Привет, - произнес Тесенн и через мгновение понял, что слово приветствия было его первой попытка оживить Каменную. А еще через мгновение - что эта попытка не последняя.

Юноша не ожидал от себя такого; одно дело размышлять о Верном Слове и совсем другое - начинать его поиски, пытаться сделать то, что до сих пор ни у кого не вышло. Он еще раз посмотрел в простое лицо Каменной, и продолжил свою прогулку по городу, немного бестолковую, но интересную.

Улица с многообещающим названием «Побережная» привела его на пустующий берег моря. Само море не было пустым – несколько кораблей удалялись от не видного отсюда причала, и какая-то девушка ныряла и плавала неподалеку, резвясь в волнах, как рыбка. Тесенн подошел и потрогал воду - шла первая неделя лета и после затяжных майских ливней вода была еще холодной для купания.

Он сел на камень, похожий на спящего медведя, и стал смотреть на море. Девушка то уплывала далеко, то подплывала почти к самому берегу, но Тесенн старался не смущать ее взглядами, правда это получалось плохо. Купальный костюм девушки был небесно-голубого цвета, и взгляд то и дело притягивало к этому цветовому пятну. Потом она вышла на берег, взяла с другого камня накидку – что-то вроде широкого платья без рукавов и пошла к нему. Юноша встал ей навстречу.

Девушка была красива, но очень необычной, нездешней красотой - смуглая с синими глазами, яркими губами, слишком уж длинными мочками ушей, тоненькими худыми плечами, и волосами чуть ниже плеч, в которых переплетались пряди от светло-каштановой до соломенной.

- Лидора, - назвалась она, на мгновение раньше, чем он догадался, кто эта девушка.

- Тесенн. Простите, я не хотел вам мешать.

- Ты и не мешал, - она надела накидку и, поправив складки ткани, такай же яркой, как ее купальный костюм, спросила: - Проводишь меня?

- Конечно, если ты хочешь. - Тесенн принял правила игры - отбросить церемонное «вы», и подал девушке руку.

Лидора двигалась с необычайной грацией, и ступала по мелким камешкам и песку так, словно была невесомой. Они поднялись по серой гранитной лестнице, ведущей с берега на мощенную камнями улицу, и прошли по ней до одного из прибрежных домиков, утопающего в яблоневом цвету.

- Спасибо, - Лидора отпустила руку Тесенна и подошла к калитке. Потом обернулась и лукаво посмотрела на юношу. От этого взгляда он почему-то смутился. - Ты хочешь о чем-то спросить меня?

- Ну... Да, хочу. Ты и правда умеешь дышать под водой?

- Не очень долго, - призналась девушка, - но все равно дольше, чем обычный человек.

- И... Как это? Как там, внизу? - задал он два разных вопроса начинавшиеся с одного слова.

- Ничего особенного, - ответила «русалка» сразу на оба. Наверное, ее часто спрашивали о таком. – Дышать под водой так же обычно, как и дышать воздухом, а подводный мир просто не похож на этот. - Не дожидаясь новых вопросов, она сделала прощальный знак ладонью и вошла в калитку.

На обратном пути Тесенну на глаза попалась городская библиотека. Юноша, вспомнил совет друга; он не знал, действует ли тут «золотое правило», но, решив рискнуть, вошел в двери библиотеки.

Правило действовало: не будучи записанным читателем и не желая записываться, Тесенн мог оставить библиотекарю залог и пользоваться книгами, сидя в читальном зале. Свой не слишком толстый кошелек юноша, идя прогуляться, прихватил с собой, его он и отдал в залог строгой даме-библиотекарю. Тесенн собирался порыться в книгах по истории города, но на одной с ними полке стояли и художественные на историческую тему. Юноша взял не слишком толстый роман под названием «Легенда», рассказывавший о жизни Каменной Героини и Мрачных Временах. Автор вел повествование от лица самой Аюнны. Большую часть Тесенн пропустил, пролистав до того места, как Аюнна пришла в Город-у-Моря. «У меня не было в этом городе ни одного родного человека, как и во всех остальных городах. Но на одной из улиц за мной увязался щенок, лопоухое, беспечное создание. От веселости его у меня почему-то защемило сердце...

Присев отдохнуть на скамейку, я погладила щенка, вертевшегося у моих ног, раскрыла дорожную сумку и достала хлеб и сыр. Щенок потянул носом и негромко проскулил. Я протянула ему кусочек сыра. Щенок в один миг проглотил подношение, и с надеждой взглянул на меня.

Я отдала ему и остальное. Он заслуживал этого, доверчивый собачий малыш.

- Здесь нельзя кормить собак, госпожа, - услышала я негромкий голос - сбоку от скамейки стоял стражник в форме и при оружии, - даже если это ваша собака. Но она не ваша.

Он с первого взгляда признал во мне странницу, а не горожанку, у которой достаточно времени, чтобы возиться с собственной собакой... Страж подошел, достал из кармана веревку и, наклонившись, повязал ее на шею щенку.

- Что вы делаете? - спросила я, поднимаясь на ноги.

- Собачий приют в квартале отсюда, - бесстрастно произнес страж. - Бродячие псы разносят заразу.

И зашагал прочь, ведя щенка на веревке.

- Но Черное Поветрие миновало! - воскликнула я, спеша за стражем, словно, как и щенок, была привязана к нему, - какую заразу может переносить этот малыш?

- Любую. Откуда вы знаете, что он не болен?

- Но так же нельзя! - я схватила стража за руку, ту, что сжимала веревку, и он остановился, - может быть, есть человек, который захочет взять этого щенка! Не нужно убивать его!

- У него будет три дня, - страж равнодушно пожал плечами, - если за это время никто его не заберет, только тогда щенку дадут зелье, которое прервет его жизнь.

- Я заберу его!

- Нет, госпожа, я не могу отдать его вам. Только житель города может взять животное из приюта.

Должно быть, таким был закон в этом городе, и я не могла спорить с законом. Только с человеком, который нес закон.

- Ты воевал, - сказала я, уверенная, что так и было, - ты сражался с болезнью и с голодом. Но борьба больше не нужна - нужны сострадание и надежда.

Страж смотрел на меня так, словно я произнесла слово на неизвестном ему языке.

- Что такое надежда, госпожа? - спросил он.

- То, что есть в глазах этого щенка, и нет в глазах людей города, - с горьким упреком ответила я.

Страж усмехнулся.

- Тогда тем более стоит отвести его в собачатник, - сказал он, - вдруг это заразно.

И, сбросив со своей мою руку, пошел прочь. Я поняла, что страж больше не остановится, даже если я живым якорем повисну на его руке.

...Я шла по улицам, глядя вокруг сквозь пелену печали. Город занимался своими делами, а у меня не было иного дела, кроме как искать тут, среди них, надежду, которой не было. Вот аптека. Здесь можно купить любое лекарство, но скажи я – «Взвесьте мне немного надежды», - аптекарь посмотрит на меня как на помешанную. А вот пост стражей. Зайти бы и потребовать отыскать бесценную пропажу - но это не по силам страже. Кому же по силам? Я огляделась вокруг. Лица, лица, лица, все такие разные. Если я спрошу этих людей о надежде, вспомнят ли они, что она такое?

Я поежилась - весенний ветер был прохладен, а накидку пришлось продать, чтобы купить хлеба и сыра. Мимо прошел какой-то человек.

- Надежда, - сказала я ему вслед - он не услышал.

Я произнесла это слово в лицо проходившей мимо женщине, но его не услышали даже дети, которых она вела за руку - девочка и мальчик, странно посмотревший на меня. И так я повторяла снова и снова – «надежда, надежда, надежда!» - словно ждала, что она родится из произносимых звуков.

Люди, шедшие мимо, иногда останавливались. Потом это стало происходить все чаще и чаще - вокруг меня собралась небольшая толпа, а я все повторяла и повторяла слово «надежда». И люди начинали слышать. Я видела, как яснеют их лица, они вспоминали... Я хотела сделать надежду из одного простого слова, придуманного людьми для того, что сильнее чем «я знаю» и больше чем «я верю». Я знала и верила: здесь, на этой площади, я останусь, пока не завершу свой труд.

Ко мне подошел страж со щенком на руках; он что-то сказал, но я не услышала. Только одно слово, верное слово, существовало для меня сейчас...»

Тесенн был потрясен. Не текстом, полным наивных красивостей, а догадкой, что окаменевшая девушка все чувствует и понимает, но не может ни двигаться, ни говорить. Все правильно – ведь она должна услышать Верное Слово, когда оно будет сказано ей! «Но как же одиноко, - подумал он, - там, на площади, девушке, нашедшей Верное Слово для мира!»

Тесенн не стал больше ничего читать. Голова его была полна странных мятущихся мыслей. Уже забирая залог, он наткнулся взглядом на сборник стихотворений, забытый кем-то на столике и подумал: а читал ли кто-нибудь Каменной Героине стихи?

Он уже знал, что попробует сделать это.

Новый день начался с мелкого моросящего дождя. Уллия куксилась - она терпеть не могла сырости, зато Ридгару дождь нравился. Он собирался пойти на дневное представление «Театра на воде» и звал с собой друга.

- Я не могу, - признался Тесенн, - я должен исполнить одно обещание.

На самом деле он ничего и никому, кроме себя самого, не обещал, но этого было достаточно. Ридгар был немного удивлен его отказом.

- Ты посмотрел бы выступление Лидоры, а потом я попросил бы у нее разрешения познакомить тебя с нею.

- Мы уже знакомы, - у Тесенна из головы совершенно вылетела встреча на берегу, но сейчас он вспомнил и рассказал о ней другу.

- Лидора сама подошла к тебе? - Ридгар выглядел ошарашенным. - И даже попросила проводить? Наверное, это какая-то другая Лидора.

- Ага, и где ты в нашем городе найдешь еще одну девушку с таким именем? - фыркнула Уллия. - просто она влюбилась в Тесенна, вот и все. Немудрено, он же красавчик.

Тесенн смущенно улыбнулся. Кем-кем а красавцем он не был. Светловолосый, кареглазый, невысокий для юноши, с простоватым лицом... Да, едва ли он был красивее, чем Аюнна, одиноко мокнущая на площади под дожем.

- Можно, я возьму это? - спросил он, снимая с полки крохотный томик стихов в синей обложке.

- Ага! – протянул Ридгар, и хитро сощурился, - я все понял! Ты нашел себе девушку, и сегодня на свидании будешь читать ей любовные вирши!

- Не приставай к человеку! - окоротила братца Уллия.- Небось, ты своей русалке стихов не читал.

- Читал. А она читала мне. Только какие-то странные стихи - без рифмы и ритма. Вот, например: «Если ты один и если вдаль уплывает последний кусочек закатного солнца, можешь думать, что свет ушел навсегда. Но есть и другой и он не уходит за море. Даже имя этого света рождает свет». Разве это стихи?

- Стихи, и красивые, - ответил Тесенн, - и мне кажется, это Лидора их написала.

Ридгар удивился.

- Да? Но почему ты так решил?.. И почему я не понял если... Хм...

- Потому что любовь мешает думать, - фыркнула Уллия, выволакивая из хозяйственного шкафа тележку для покупок, - зато помогает запомнить каждое слово любимой, даже если ей вздумалось говорить стихами. Дождь кончился, и я иду на рынок. Кто со мной?

- Пожалуй, я, - отозвался Тесенн.

Ридгар посмотрел на него с интересом.

- Так ты Уллии будешь стихи читать?

Тесенн и Уллия уставились друг на друга с удивлением. А потом повернулись к Ридгару – и, наверное, у обоих были такие лица, что юноша предпочел сбежать, чем объясняться с ними.

После его ухода Уллия и Тесенн обменялись еще одним странным взглядом – как будто их вдруг объединила тайна, и без единого слова отправились за покупками.

Дождь и в самом деле кончился; везти пустую тележку по мокрой мостовой было легко. Но вот обратно Тесенн и Уллия едва волокли ее, полную выше краев всевозможных покупок. Путь их проходил через площадь; возле постамента Каменной Героини они остановились передохнуть.

- Уф, - сказала девушка, отдуваясь, - не знаю, что бы я без тебя делала! С тех пор как мама умерла, мне приходится следить за тем, чтобы отец с братиком были сыты. Они иной раз вообще забывают, что нужно поесть, прежде чем в книгопечатню свою любимую мчаться. Но я стараюсь готовить так, чтобы даже с книгопечатни их возвращал домой запах моей стряпни!

- Ты восхитительно готовишь, - без тени лести признал Тесенн. - А что если я и правда тебе стихи почитаю?

Слова Ридгара навели его на эту мысль. Уллия не меньше чем Каменная Героиня заслуживала стихов, к тому же открыто читать их Аюнне Тесенн стеснялся.

- Давай, - легко согласилась девушка.

Тесенн достал из кармана томик стихов и задумчиво пролистал. Выбрать оказалось очень трудно.

- Ну, читай уже! – поторопила Уллия.

Юноша смутился. Уллия заслуживала стихов, но он предназначал их Каменной Героине, и из-за этого чувствовал себя бессовестным обманщиком, хотя еще ничего не сделал.

- Так, - девушка решительно отобрала у него книгу, - давай сначала я тебе прочту.

Она недолго выбирала, пока не остановилась на стихотворении, которое почему-то заставило ее улыбнуться. Его она и прочла:

- Ах, милый, не сердись, ведь я спешила

Сквозь все миры, которым нет числа.

И если бы тебя я не любила

То никогда б дороги не нашла.

Ты рыцарь мой, ты должен ждать и верить,

А не роптать что ожиданье - зло.

Чем нам еще любовь свою измерить

Пока меж нами нет ни уз, ни слов?

Уж так заведено на этом свете:

Ждут рыцари, принцессы к ним спешат.

Когда нам суждено друг друга встретить,

Ни дали нас, ни беды не страшат.

Порою мне на ум приходит что-то,

Как будто все могло иначе быть:

Принцессы ждут, в тревогах и заботах,

А рыцари в пути, их долг - спешить.

Среди миров, которым нет числа,

Нет одного лишь - где любовь постыла.

И где-то - ты спешил, а я ждала,

Как здесь ты ждал, покуда я спешила.

- Красиво, - одобрил Тесенн.

- Не знаю, - призналась неожиданно погрустневшая Уллия, - а вот скажи-ка мне правду: кому ты на самом деле собирался читать стихи? Не Каменной Героине случайно?

Юноша покраснел.

- Все ясно, - вздохнула девушка, - только знаешь, если это просто азарт... если тебе хочется, чтобы Героиня ожила лишь потому, что пока ни у кого не получилось оживить ее – лучше не начинай. Мысль твоя интересная, не припомню, чтобы кто-то искал Верное Слово в стихах, но...

- Я просто хотел почитать ей стихи, - признался Тесенн, неожиданно успокоившись.

Уллия внимательно посмотрела на него. А потом стала листать книжку со стихами, пока не нашла то, что искала.

- Прочти ей вот это, - сказала она, отдавая ему открытый томик, и указывая на одну из страниц. Юноша пробежал глазами первые строки.

- Почему именно это?

- Потому что в нем столько теплого и светлого чувства. Этим стихом ты обратишься к Героине как старший брат к милой сестре, задавая ей полусерьезный-полушутливый вопрос, на который сам же и ответишь, потому что она пока ответить не может. Ну, читай же!

Исполненный благодарности и тихой светлой радости, пришедшей неведомо откуда, Тесенн прочел:

- Ты веришь в любовь? Ну, конечно же, веришь!

Иначе бы так не сияли глаза.

Любовь никогда и ничем не измеришь,

И вряд ли о ней что-то сможешь сказать.

Большая? Естественно! Сильная? Тоже!

Какая? Святая. Навеки. Твоя.

И это всё верно, но всё же не может

Заставить глаза так беспечно сиять.

Тут что-то важнее... Ты чувствуешь это,

Но так и не можешь загадку решить.

Пускай остаётся она без ответа:

Лишь бросив расчеты возможно любить.*

Юноша закрыл книжку и посмотрел на Аюнну. Каменная Героиня так и не ожила. Но Тесенн все еще чувствовал ту нежданную, негаданную радость - как если бы он узнал, что Аюнне понравились прочтенные им стихи.

- Молодец, - похвалила Уллия, почему-то вздохнув, - ну, пошли домой.

И они пошли домой.

Гроза следующего дня стала для всех подарком; Ридгар хоть и ворчал, что день выброшен псу под хвост, на самом деле был совсем не огорчен. Уллия весь день напевала и пританцовывала, словно потратила все свое недовольство на вчерашний нудный дождь. Их отец очень быстро вернулся из книгопечатни, и провел весь день с семьей и гостем. Они отдыхали и общались друг с другом, Ридгар и Тесенн вспоминали многочисленные совместные проделки, старых друзей и врагов. Уллия, удивив обоих - и брата и его друга, занялась вышиванием. Не удивился только ее отец.

- Твоя мать всегда любила вышивать во время грозы, - с лаской и нежностью сказал он, глядя на дочь, которая ловко и точно накладывала стежки на шелк, - и еще когда была чем-то огорчена.

Дождь все лил и молнии сверкали не переставая, но в доме было тепло и уютно, а от понимания, что там, за окнами, бушует гроза, даже еще уютнее. И сегодня Тесенн почему-то совершенно не беспокоился о том, что Аюнна мокнет под дождем, что она одна.

Отец Ридгара и Уллии, просивший Тесенна звать его дядюшкой Рови, оказался азартным игроком в слова; несколько упоительных часов Ридгар, Уллия, Тесенн и дядюшка Рови провели, плетя цепочку из слов, для большего интереса часто меняя правила игры. Тесенн проигрывал чаще всех, а Уллия, бросившая вышивание, с необычайной легкостью выигрывала даже у собственного отца, настоящего мастера игры.

- Пощады, пощады! - наконец воскликнул он, смеясь, - трое молодых на одного стрика - так нечестно!

Он пододвинул к камину кресло и взял с тумбочки толстую книгу с медными углами. Какое-то время дядюшка Рови просто смотрел на огонь, а потом предложил с улыбкой:

- А давайте-ка я вам почитаю на ночь!

Любой их троих мог сказать, что они уже не дети, и что сказка на ночь им не нужна... Никто не сказал. Уллия подсела поближе к отцу, Тесенн и Ридгар, игравшие в «Стань королем», отложили в сторону фишки, передвигаемые по нарисованным на картонке дорожкам. История, выбранная дядюшкой Рови, и в самом деле была сказкой.

«Когда-то жила на свете Королева, у которой было очень длинное имя. Мало кто из подданных мог произнести его, да и сама королева выговаривала с трудом; она ужасно уставала подписывать каждый указ полным именем, занимавшим две с половиной строки, а сокращать его не позволяли правила – такой указ не имел бы силы. И вот однажды сломав одно за другим три пера, зацепившихся за завитушку в имени, Королева не выдержала:

«Это никуда не годится, - сказала она, - возможно, мои родители имели самые лучшие намерения, давая мне такое имя, но оно все-таки слишком длинное. У меня нет другого выхода, кроме как поменять его!» Вот так она решила. Но на свете много имен – и как ей было остановиться на каком-то одном? А поскольку это касалось не только ее, Королева решила, что спросит у подданных, какое имя ей взять, и призвала во дворец всех, кто мог ей что-то посоветовать. И люди начали приходить, сначала по одному, потом десятками, а позже и тысячами, и каждый называл ей самое красивое имя, какое знал. К сожалению, большинство этих имен были ничуть не короче, чем нынешнее имя Королевы. Никто почему-то не знал имени короткого и красивого – два эти достоинства никак не сочетались друг с другом. Поняв, что толку не будет, Королева решила спросить у своих министров, которые все как один были учеными мудрецами – какое из имен ей выбрать. Но из этого тоже ничего не вышло, потому что ученые на то и ученые, чтобы спорить о каждой букве - а это занимало еще больше времени, не принося никакой пользы.

Только один человек не давал ей советов – это был ее Король. Наконец Королева заметила это и спросила у него: «А что скажешь ты, что посоветуешь?» «Только одно, - ответил Король, если ты хочешь, чтобы твое имя было коротким и красивым, спроси у того, кто тебя любит, как он зовет тебя в своем сердце». Королева посмотрела на него и улыбнулась. «И как же ты называешь меня?» И Король произнес удивительное имя – краткое как вздох, и прекрасное как первый луч рассвета. Услышав его, Королева засмеялась от радости и счастья. Имя нравилось ей, и даже больше - она поняла вдруг, что именно его ей все это время и не хватало, да еще чтобы Король, ее возлюбленный муж, назвал ее этим именем».

Сказка очень понравилась Тесенну.

На следующий день не было ни грозы, ни мелкого нудного дождя и Ридгар повел друга на представление в «Театр на воде». Тесенн не упирался, а Уллия пошла с ними, как она сказала, чтобы вовремя остановить братца, если тому вздумается сигануть в воду к своей русалке - плавать, как следует, он так и не научился. Здание Театра было самым большим зданием в городе. Расписанное изнутри и снаружи волнами и сценами из жизни подводного мира, украшенное подходящей лепниной - рыбами, водорослями, мифическими обитателями дна, оно было накрыто стеклянным куполом, сквозь который свободно проникал солнечный свет. Основное пространство внутри театра занимала круглая зала с бассейном, вокруг которого рядами-ярусами располагались скамьи для зрителей. Сидя на одной из верхних, Тесенн рассматривал небольшую сцену, с плавно понижавшимся к самой воде полом, бассейн, выложенный голубыми и серебристо-серыми плитками, зрителей, занимавших свои места. Потом началось представление. Рыбы и морские животные, попавшие в бассейн через особую подводную дверцу, исполняли разные трюки с участием дрессировщика и двух хорошеньких девушек: танцевали с людьми и друг с другом под негромкую плавную музыку, играли в салки, «жонглировали» экзотически-красивыми птицами, выпущенными из внесенной в зал клетки... Потом рыбы и животные уплыли через ту же дверцу, и из разрисованных под морское дно дверей, куда ушли дрессировщик и его помощницы, выступила Лидора. Она была в синем купальном костюме, украшенном разноцветными шелковыми лентами. Девушка-«русалка» ступила на краешек сцены, и, нырнув без единой брызги, начла танцевать в воде, у самого дна. Бассейн был неглубок, три-четыре человеческих роста, и прозрачная вода позволяла видеть каждое движение девушки-«русалки», плавное и мягкое, но передававшее смутную тревогу... Тесенн не сразу понял, что она рассказывает танцем о надвигающейся буре, и ожидании бури. Шелковые ленты то обвивали «русалку», то разлетались в стороны - словно яркий цветок то раскрывался, то закрывал лепестки, пряча от мира свою красоту. Движения становились быстрее, тревожнее – Лидора танцевала все ближе к поверхности, и, наконец, стала выныривать, каждый раз все дольше и дольше оставаясь над водой. Она кружилась, поводила ладонями, словно глядя воду, она запрокидывала голову и руки, изгибалась и замирала на миг, совершенно останавливаясь. Ее танец был похож на тревожный полет большой яркой птицы... вместе с ней танцевала вода, то волнуясь, то успокаиваясь. Наконец Лидора стала танцевать уже на самой поверхности, опираясь на воду изящными босыми ступнями, и вода позволяла ей это и по-прежнему танцевала в ней вместе, взметывая навстречу поднимавшимся опускающимся ладоням волны и брызги... Вода в бассейне бурлила и кипела. Лидора порхала с волны на волну, пока одна из этих волн вынесла ее на «берег»-сцену. Девушка замерла, волны тут же исчезли точно по волшебству. Танец был закончен.

- Ну как? – после представления спросил друга Ридгар.

- Не удивительно, что ты влюбился, - ответил Тесенн совершенно зачарованный.

- Да, это совсем не удивительно. Но вот другое... Не зная обычаев ее родины, я до сих пор не понимаю, почему она разрешила мне называть себя Лидора-ани – это на ее языке как бы «милая подруга» и «любимая» - тоже...

- Хвастунишка! – совершенно не обидно упрекнула брата Уллия.

- Ага, - смущенно сознался он, - Лидора ждет нас сейчас. Идемте.

Они спустились с ярусов-скамей, вышли в холл и через неприметную дверь попали во внутренние помещения «Театра на воде», не предназначенные для зрителей. Узкий коридор привел их к простой белой двери. Ридгар постучал.

- Входите, - ответил глубокий красивый голос Лидоры, и они вошли. Комната была небольшая – наверное, что-то вроде гардеробной или гримерки; тут было зеркало, шкаф, за полуоткрытой дверцей которого виднелись разноцветные купальные костюмы, красивый маленький столик, несколько стульев и кушетка. Между шкафом и зеркалом была еще одна дверь. Лидора стояла у окна, причесывая уже совершенно сухие волосы.

- Здравствуй, Лидора-ани, - нежно и почтительно сказал Ридгар, - мою сестру ты знаешь, а это мой друг.

- Его я знаю тоже, - улыбнулась девушка, продолжая причесываться, - но до сего мгновения я не знала, что он твой друг. Выпьете белого чая?

- Соглашайся, - подмигнул Ридгар другу, - у этого напитка необычный, но очень приятный вкус.

- Жаль, что тебе он никогда не нравился, - улыбнулась Лидора, и Ридгар почему-то покраснел.

- Зато всегда нравился мне, - сказала Уллия, присаживаясь за столик. – Пожалуйста, сделай как в прошлый раз – с корицей.

- Хорошо, - Лидора, уложив волосы в простую прическу, заколола их маленькой серебряной заколкой, потом отворила вторую дверь и вышла в соседнюю комнату. Через минуту девушка-«русалка» вернулась с круглым чайничком розового перламутра и чашками на подносе. Там же стояла крошечная шкатулка. Девушка поставила поднос на чайный столик, вокруг которого уже сидели ее гости, открыла шкатулку; по комнате поплыл аромат, от которого у Тесенна с неожиданной силой забилось сердце. Перламутровая ложечка отмерила понемногу измельченных трав из шкатулки – в каждую чашку, заметил Тесенн, по-разному. В чашку Уллии Лидора добавила и несколько крупинок корицы из другого отделения в той же шкатулке. Потом хозяйка комнаты залила в чашки кипятка, и сразу взяла свою, и отпила глоток. Тесенн сделал то же самое. Напиток был вовсе не горячим, а теплым, словно за какое-то мгновение успел остыть – и божественно прекрасным. Совершенно прозрачная жидкость была на вкус как свежий и чистый воздух весны, как счастье и радость. Нахлынувшие теплым приливом, эти чувства быстро отступили, и на смену радости пришла печаль, незваная и непрошенная. Тесенн прислушался к себе с удивлением, не понимая, откуда было взяться печали.

- Тебе стало грустно? – спросила его Лидора прежде, чем он разобрался.

- Немного. Твой танец - волшебство, - он задумался, но ненадолго, и произнес неожиданно для себя самого: - Но есть девушка, которая не может танцевать, Аюнна, Каменная Героиня. Она может только ждать, когда кто-нибудь найдет Верное Слово.

- Подумай о ней не как о каменной, а как о живой, - сказала Лидора. - Если бы такая девушка не была знаменитостью, и просто шла по улице, и если бы ты увидел вдруг, что ей нужна помощь - подошел бы ты к ней? Стал бы искать для нее Верное Слово?

- Не знаю, - честно признался Тесенн, - а почему ты спрашиваешь?

- Потому что у каждого должен быть выбор. Но как можно выбрать из слов, которые люди бросают тебе, как медяк нищему? Или как игральные кости в надежде, что им повезет...

- Не все и не всегда. Некоторые очень волнуются, и переживают, когда понимают, что нечего не вышло...

- И каждый, едва уйдя с площади, тотчас перестает думать о Каменной Героине. А если так - зачем ей оживать?

Тесенн не успел ответить: дверь внезапно отворилась, и в комнату без стука вошел низкорослый сухощавый господин, очень смуглый, в одежде необычайно ярких цветов. Синий костюм и желтая рубашка, многоцветный шейный платок и черные брюки, покрытые блестящей алой вышивкой – все это многоцветье каким-то невероятным образом не выглядело вопиющей безвкусицей.

- Приветствую госпожу, - холодно поздоровался он с Лидорой, не утруждаясь поклоном, - и вас господа. Не могу ли я просить вас оставить меня наедине с госпожой?

Ридгар, Уллия и Тесенн переглянулись. Девушка-«русалка» поставила на столик чашку с чаем.

- Кто вы? - спросила она негромко.

- Скромный коммерсант, не более того. И дело, которое у меня есть к тебе - дело коммерческое, а значит выгодное нам обоим. Господа?.. – он посмотрел на каждого из гостей Лидоры уже требовательно, как если бы он был тут хозяином и имел право выставить их за порог.

Ридгар поднялся, за ним Тесенн, и последней – Уллия. Все они ждали, что скажет Лидора, но она не говорила ничего. Поэтому они встали и ушли.

- Не нравится мне это, - по дороге домой сказала Уллия – откуда он взялся?

- Это как раз не вопрос. Коммерсантов развелось... - Ридгар закатил глаза.

- Ты не понял? – удивилась девушка, - он же ее соплеменник, и при этом не испытывает к ней и тени уважения или почтения – сразу же обратился на «ты», до поклона не снизошел, и вел себя как хозяин... Что хорошего ей ждать от соплеменника, который способен непочтительно обращаться женщиной?

Ридгар остановился, развернулся и сделал шаг назад.

- Если он обидит Лидору...

- Подожди, - Уллия задумалась, - я думаю, что Лидора не даст себя обидеть.

- Но я в этом не уверен!

- Не ходи, - Уллия удержала брата за руку, - не нужно. Вспомни, твоя любимая сказала «у каждого должен быть выбор». Оставь ей свободу разобраться с неожиданным визитером так, как только она может это сделать. Лидора не беззащитна. Если и в самом деле любишь ее, ты должен доверять ей.

И она почему-то поглядела на Тесенна.

- Я думал ты не одобряешь моей дружбы с Лидорой, - сказал Ридгар спокойнее, он больше не рвался бежать назад.

- С чего ты взял? С того, что я иногда ворчу на тебя за то, что ты бегаешь на свидания так часто? Да просто нечего голову морочить честной девушке, ты же жениться не собираешься?

- Если она согласится – хоть завтра, - сказал, как отрезал, Ридгар.

Уллия уставилась на него с удивлением, а потом вся засветилась от улыбки.

- А вот это хорошая новость! А Лидора о твоем намерении знает?

- Еще нет, - честно признался Ридгар, - но наверняка догадывается... Тесенн ты куда?

Только когда его окликнули, юноша понял что шагнул на другую улицу.

- А?.. Я прогуляться.

- К ужину чтоб вернулся!

Тесенн кивнул и зашагал бодрее.

Выйдя к площади, он сразу ощутил тревогу. Возле Каменной Героини стояли два человека, которые вели себя странно и даже грубо. Они измеряли высоту Каменной, обмеривали ее со всех сторон и что-то обсуждали.

- ... не гранит и не мрамор... сколько это весит...

- Не смеши меня, - ответил второй, голос его был громким и Тесенн услышал фразу полностью, - не тяжелее чем тот же гранит или, скажем, чугун. Десять человек управятся с этим, не вспотев.

- Десять? И как, по-твоему, должны к ней поступиться эти самые десять? Они будут мешать друг другу, и как пить дать уронят статую...

- Она не статуя, - Тесенн подошел и вмешался в разговор, никак его не касавшийся, зато явно касавшийся Аюнны, - это живая девушка.

- Вот только фанатиков нам тут и не хватало... - Громогласный посмотрел на Тесенна. - Тебе заняться больше нечем?

- Что вы делаете? – вместо ответа спросил юноша.

- Пока ничего. А на днях увезем эту вашу реликвию в Столицу. Еще вопросы будут? – в голосе громогласного прозвучала угроза, но Тесенн проигнорировал ее.

- В Столицу? Но зачем?

- Затем, что ваш городишко слишком мелкий для такой вещи, как эта.

- Она не вещь...

- Слышал, слушал уже. Живая девушка, но при этом каменная. Даже если это твоя бывшая подружка, все будет так, как сказал наш хозяин.

- Горожане не позволят увести ее!

- Кто-то будет спрашивать горожан, если градоправитель согласен!..

- Да что ты с ним разговариваешь? – перебил громогласного его товарищ, - гони его к свиньям!

Громогласный ухмыльнулся.

- Да, лучше бы ты шел куда-нибудь, а? У нас свои дела, у тебя свои.

Тесенн отошел, думая только об одном: кто бы ни собирался забрать Аюнну в Столицу, надо помешать ему.

Полный тревоги, он вернулся в дом друзей.

- Ужин будет... - начала Уллия и тут же заметила что Тесенн сам не свой, - похоже тебе не до ужина. Что случилось?

- Кто-то хочет забрать Каменную Героиню и увезти ее в Столицу, - сказал юноша.

Ридгар, латавший охотничью куртку, не поверил.

- Забрать? Никто не может забрать Каменную Героиню – она часть истории города.

- Не города, а мира, - поправила Уллия.

- Но ведь Аюнна - не вещь, ее нельзя купить и увезти!

- Если кто-то решил, что можно, вряд ли получится ему помешать. Хотя попробовать мы можем: - Уллия загнула один палец, а потом еще один и еще, - поставить город на уши. Дежурить возле Каменной и не давать увозить ее. Можно похитить Аюнну и спрятать. - Она опустила руку. - Но только вряд ли хоть что-то поможет.

- Эти двое сказали, что градоправитель согласен. А что это значит? Верно, подкуп. У нас есть деньги перекупить всех уже подкупленных? Нет. У нас есть только мы и наши честные намерения. Но боюсь, золото сейчас сильнее честных намерений...

Когда вернулся отец Уллии и Ридгара, ему немедленно все рассказали.

- Я слышал об этом, - признался он, - в город приехал коммерсант достаточно богатый, чтобы купить все камни на площади, даже если за каждый запросят по золотому. И городу придется уступить ему Каменную Героиню, если только горожане не устроят маленькое восстание. Но это вряд ли; у нас очень тихий, мирный городок, мы давно забыли, как бунтовать.

Тесенн не верил, не хотел верить, что сделать ничего нельзя. Дядюшка Рови пообещал узнать поподробнее о коммерсанте и его планах на Аюнну. И юноше пришлось довольствоваться этим, так как ничего иного у него не было.

Уллия затеяла Большую Уборку и выгнала из дома всех, даже отца. Ридгар был рад тому, что она не просила его помочь, а вот Тесенн «выгоняться» не хотел.

- У меня нет времени тебя переставлять с места на место, как вещь! – убеждала его Уллия, - и куда бы ты не сел, встал или лег, ты будешь мне мешать, кроме, разве что, чердака! Иди, погуляй, погодка прямо-таки создана для прогулок!

На улице сегодня и в самом деле было чудесно - ясное без тени облачка небо, яркое солнце, теплый ветерок. Но Тесенну совершенно не хотелось гулять.

- Вот на чердак и пойду, - кивнул он.

- И что ты будешь там делать среди пыли и всякой ерунды, которую руки не поднимаются выкинуть?.. О, - Уллия оторвалась от работы – она переставляла и протирала толстые тома в книжном шкафу, - помочь хочешь?

В ее голосе была хитринка. Тесенн без раздумий кивнул.

- Тогда возьми лампу и мешок побольше – начнешь разбирать там всякий хлам и все лишнее, что нароешь, сложишь в мешок и выбросишь. И нечего так на меня смотреть!

- Ты доверишь мне разборку чердачных завалов?

- Ага. Все мужчины, ужасные скряги. Если вещь может еще хоть как-то послужить, вы ни за что не станете ее выбрасывать, зато если уж что-то выбросили – это точно полный хлам. Ну, все. Мешки на кухне, лампа на комоде. И не мешай больше!

Он не стал мешать. Найти мешок и лампу не составило труда, прихватив их с собой, Тесенн поднялся на чердак по скрипучей неудобной лесенке.

Чердак был как чердак – пыли куда меньше, чем он ожидал, а порядка больше. Должно быть, кто-то все же наводил тут порядок время от времени. Несколько шкафов, ставших совсем уж ненужными, стояли у стен, постепенно рассыпаясь на части, и табуретки - в таком же состоянии и, конечно же, древний сундук из старого почти уже окаменевшего дерева.

Несложная кропотливая работа - это было как раз то, что нужно Тесенну. Он не мог не думать об Аюнне. Если Уллия и ее отец правы, то помочь никак нельзя. Но оставить все, как есть, юноша не мог. Нужно было искать выход, а работа всегда помогала ему думать.

В шкафах не нашлось ничего достойного внимания, в сундуке тоже – тряпки, старая обувь, бумаги со стершимися давным-давно записями, осколки чего-то, что было то ли инструментом, то ли игрушкой и небольшая коробочка. В коробочке лежал сплетенный из трех цветных нитей шнурок. Тесенн повертел его в руках и, недолго думая, повязал на запястье. Мысли в голове по-прежнему вертелись вокруг одного - как можно помешать неведомому коммерсанту увезти Аюнну. Но все его соображения разбивались о высказанное Уллией предположение о подкупе. Против золота может помочь только золото. Или чудо. Тесенн вспомнил о Верном Слове. Если Каменная Героиня оживет, никто и никуда не увезет ее. Он так и задержался на этой мысли, единственной, что давала надежду.

Работы оказалось не так уж и много. Мусор в мешке Тесенн выволок во двор, чтобы потом с Ридгаром отнести на свалку. Когда он вернулся в дом, вымыв руки в бочке с дождевой водой, девушка возилась с чем-то на кухне и пригласила его попить чаю или перекусить.

- Ух, ты, - она мгновенно заметила шнурок на его запястье, - где ты это взял?

- В сундуке, - признался юноша, - а что это?

- Говорящий шнурок. Так, посмотрим, - она вязала за концы шнурка и рассмотрела их получше, - круглое с ребрами плетение – читается как «ты должен это знать» и цвета, белый, золотистый, голубой. «Ты свободен в выборе», - перевела она, - вот что это значит. Был такой обычай - дарить другу или близкому тебе человеку собственноручно сплетенный шнурок со значением. Цвета порой говорят лучше и больше, чем слова, и сказанное таким образом вряд ли забудешь. Жаль, сейчас больше уже не дарят друг другу шнурков. Даже если не решаются сказать что-то очень важное.

Она помолчала, потом глянула та Тиссена с робкой и грустной улыбкой.

- Я почти полюбила тебя. Хорошо все-таки, что этого не случилось.

- Почему? – спросил Тесенн удивленный и смущенный.

- Потому что ты никогда не полюбишь меня.

- У тебя есть другая. Даже если ты сам еще этого не понял.

Другая? Тесенн собирался возразить, но Уллия опередила его вопросом:

- О чем ты сейчас думаешь больше всего?

- О том, как не дать увезти Аюнну.

- И о ней самой, конечно, тоже, - Уллия развела руками, - не об одной из знакомых девушек, не обо мне, хотя я рядом, а о той, которая стоит на площади и которую ты первый раз увидел пять дней назад. Она небезразлична тебе, Тесенн и не спорь со мной.

Тесенн подумал и не стал спорить. Аюнна и в самом деле была ему небезразлична.

Уллия вытащила из кармана фартука крохотный томик – тот самый, со стихами.

- Возьми, - сказала она и протянула ему книжку, - я дарю ее тебе.

Тесенн принял подарок. Сказать по правде он не очень любил стихи и не стал бы читать их ради самих стихов, для самого себя. Но Аюнне он прочел бы их все, от первой строки до последней.

Вечером, после ужина, сидя в своей комнате, он полистал книжку со стихами, скользя взглядом по строчкам, ни на чем долго не задерживаясь. Глаза и разум не желали воспринимать поэтическое так же легко и просто, как прозаическое. Но восприятие постепенно менялось; Тесенн заметил, что все чаще и чаще останавливается, чтобы дочитать стихотворение до конца. Прочтя последнее, он вернулся к началу книги, большую часть которой проскочил, не читая, и стал жадно глотать стихи одно за другим. Иногда он останавливался и возвращался к началу стихотворения, иногда отрывал глаза от строчек, давая разуму передышку, но ненадолго. Редкая книга в прозе так завораживала его. Первая же книга стихов сделала это.

Спать совершенно не хотелось, хотя было уже очень поздно. Тесенн встал и прошелся по комнате, разминая уставшее от долгого, почти неподвижного сидения тело. Юноше хотелось поделиться с кем-то тем чувством, которое вызвали в его душе стихи. Разбудить друга? Городские часы не так давно пробили час ночи, и вряд ли это была хорошая идея, тем более что Ридгар весь день работал вместе с отцом. Юноша выглянул в окно, в прохладную ясную ночь, потом затворил раму и вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он вышел из дома, постаравшись не хлопнуть ни дверью, ни калиткой.

...Каменная Героиня стояла на своем постаменте. Фонари едва разгоняли сумрак, и при этом свете легко было поверить, что Аюнна может ожить в любое мгновение – колеблющиеся, «дышащие» тени делали ее почти живой.

- Здравствуй, - сказал Тесенн, улыбнувшись ей, словно старому другу.

Прогулка по вечернему городу слегка охладила его пыл. Он подошел к Аюнне так близко, как подошел бы к живой девушке, если бы хотел сказать что-то, что должна была слышать только она. Каменное лицо, руки, которым не подняться, чтобы поправить волосы... Какого цвета они были? Тесенн закрыл глаза и представил Аюнну живой. Рыженькая? Вряд ли. Светловолосая? Он представил ее блондинкой и тут же отказался от этой мысли. Черные? Возможно. Но скорее светло-каштановые. А глаза? Глаза зеленовато-карие, так что и не определишь сразу, какого же они цвета. Но очень красивые, конечно.

- У тебя красивые глаза, - сказал он вслух гораздо громче, чем собирался.

Ему казалось, что Каменная Героиня смотрит на него с ожиданием... Тесенн развязал узелок говорящего шнурка, который так и не снял с руки, и повязал его на запястье Каменной, на ту руку, что лежала ладонью на плече. Это было так же правильно, как и то, что придя сюда говорить о стихах, он оставил книгу со стихами дома.

- Ты свободна в выборе, - произнес он.

Было очень тихо, в небе над головой Аюнны сияли звезды. У каждой звезды было собственное имя.

- Я хотел бы знать, как тебя звали те, кто тебя любил, - сказал Тесенн, - конечно Аюнна красивое имя... А-юн-на, - он улыбнулся, вспомнив почему-то Ридгарово «Лидора-ани», и без особой цели попытался подражать ему, - Юнна-ани... Юннани...

Тесенн замолчал, вдруг ощутив неуверенность. Он не искал, не выбирал для Героини Верное Слово, но выбрал имя. Живая девушка должна была рассердиться на такое. Обращенная в камень, но продолжавшая все чувствовать – сердилась ли она? Тесенн надеялся, что нет.

- Не обижайся, - на всякий случай попросил он, - хочешь, я тебе еще стихи почитаю?

Перед его глазами уже бежали строчки... Можно сколько угодно не любить стихи, но иногда они запоминаются как-то сами собой. Как вот это:

- Ладонь в ладонь и – глаза в глаза:

«Я столько видел, я столько знаю...»

Был кто-то против, и кто-то за,

А кто-то спорил, себя теряя.

Зачем вот только? Вода быстра,

Ветра беспечны, огонь – горяч, и

Все так сегодня и так – вчера

И завтра будет все не иначе.

А если будет, то ты поймешь

Не по пути тебе уж с другими

И тихо-тихо произнесешь

Простое имя, родное имя.

Всё будет против, все будут за,

Ты сам не знаешь к чему все это.

Ладонь в ладонь и – глаза в глаза:

Вопрос не задан, но вот ответ твой.

Он прост и ярок как песнь ветров,

Как вод стремленье, и жар в камине,

Тебе расскажет, что есть любовь

Простое имя, родное имя.

Он говорил, и каждое слово стиха было – для нее, пусть даже ни одно из них не было Верным Словом.

На площади появились ночные стражники. Один из них, увидав юношу рядом с Каменной, окликнул его с добродушной усмешкой:

- Эй, парень, а не поздновато ли для свидания?

- Да, - тут же поддержал товарища второй страж, - иди-ка спать. Каменная Героиня дождется твоего возращения, а уж мы приглядим, чтобы никто другой не претендовал на ее внимание.

Тесенн не обиделся на шутку, он махнул рукой веселым стражам, и отправился домой, спокойный и счастливый.

- Она отказала! – прыгая на одной ноге по дому, вопил Ридгар, - и она согласилась!

- Так отказала или согласилась? - переспросила Уллия неугомонного братца, возясь с завтраком.

- В том-то и дело! Лидора отказала коммерсанту, который предложил ей ни много, ни мало, как контракт в столице, и согласись прийти ко мне в гости сегодня вечером!

Уллия поймала его за руку и заставила остановиться.

- И ты сообщаешь мне об этом только сейчас? – она посмотрела на брата с нарочитой суровостью, - а может быть вы уже и о свадьбе договорились?

- Нет, - вздохнул Ридгар, - я еще не сказал ей... Я в твоем распоряжении, сестренка! Повелевай мной! Что нужно унести, принести, купить, украсть? Куда пойти и что сделать?

- О, я найду, чем тебе заняться, - сверкнула глазами Уллия, - и поверь мне, ты будешь занят до самого вечера!

Это была не угроза, но обещание, которое девушка исполнила. Она услала братца и Тесенна на рынок за покупками, потом они помогали ей с этими покупками разобраться, что-то чистили, строгали, крошили, носили до бесконечности воду, наточили любимый нож Уллии и даже сходили в прачечную - забрать выстиранные шторы, которые пришлось гладить Тесенну. Уллия занималась сразу всем - и готовила ужин, и приводила дом в порядок, хотя Тесенну казалось, что в доме и так все хорошо, и координировала действия обоих помощников, а под конец занялась ими самими, заставив переодеться и причесаться.