Последние дни июля откровенно баловали людей. Лето словно застыдилось, что так долго и настырно поддавало жару всему живому, и решило смягчиться: вместе с северным ветерком налетели лёгкие серые облака, их догнали свинцовые осколки воздушных айсбергов, и пролился скромный грозовой дождик. Природа с благодарностью восприняла небесный подарок. Она пахнула влажной утренней дымкой, выпрямила тополиные плечи, засверкала зеленью потускневшей, было, травы и удивилась очами просыхающих луж...

Роза, законная жена Наума Дотёпина, с истомой, переходящей в трепетный восторг, при котором сердечко ходит ходуном и намеревается выпрыгнуть из грудных оков, осматривала новую двухэтажную квартиру, купленную накануне в престижном еврорайоне. Это был подарок мужа к троице. Да, Наум почитал церковные праздники и если что-нибудь дарил, то обязательно к “святым” датам.

А муж Розе достался неординарный. Когда они только познакомились, и она столкнулась с этой самой “неординарностью”, то даже испугалась и собралась сбежать от нежданного поклонника. А начинался их любовный спринт с курьёза...

“Была зима, и выпал снег, всё заискрилось белизной...” – когда утром спешила на работу, вспомнились ей строчки, вычитанные прошлым вечером из томика стихов неизвестного советского поэта. Первый снег, как водится, застал врасплох городские службы. Трудящийся народ, в меру поругиваясь, иногда посмеиваясь, а иногда и плача, пытался дождаться общественного транспорта. И только шаловливое солнце выглядывало из-за серого здания завода металлических конструкций и чувствовало себя комфортно.

Роза сравнительно успешно добралась до остановки и, оценив ситуацию, поняла, что день испорчен намертво: непосредственный начальник и так выражал недовольство её чертёжными “трудами” (девушка работала чертёжницей в конструкторском бюро после окончания техникума), а теперь ещё и неминуемое опоздание блестело случайной дорожной колеёй, проторенной по первому снегу перепуганной “копейкой”. Сам смельчак обречённо стоял на тротуаре, куда его занесло на повороте, и уже не дёргался: аккумулятор сел, и бензин кончился после безуспешных попыток выехать на дорогу.

Люди с надеждой поглядывали на поворот и были несказанно удивлены, когда оттуда показалась сначала лошадь, а за ней сани! Послышались первые реплики и комментарии по поводу экзотического пришествия, и сани вдруг понесло на тротуар: очевидно возница не учёл крутизны поворота, а лошадь, радуясь свободной дороге, резвость не убавила, а скорее наоборот.

Роза, находясь под впечатлением сказочного вида, не сразу сообразила, что сани летят на неё! Она даже не ойкнула, как бородатый возница успел подхватить её, избежав таким образом столкновения, и уложить к себе на колени. А лошадь замешкалась лишь на секунды. Она фыркнула, мотнула гривастой головой, заржала, обнажив крупные зубы, и ловко вывернула сани. Под свист и хохот потенциальных пассажиров, Розу усадили поудобней, и она полетела в волшебном снежном вихре, украшенном вожжами, длинным лошадиным хвостом и объятиями нежданного “спасителя”.

На работу прибыла раньше начальника. Но, главное, познакомилась с предпринимателем Наумом Дотёпиным. На тот момент Наум осваивал элитное коневодство и довольно успешно. Вообще, среди городских бизнесменов он был известной личностью и считался “везунчиком”. Была у него своя “изюминка-оригинальность” – на одном деле долго не задерживался. И всё, за что ни брался, приносило ему скорый доход. Опробовал за последние годы свиноводство, частное такси, ресторано-кофейную сеть, автосервис... Такие далёкие друг от друга бизнессферы Наума совершенно не смущали. Он быстро “входил в курс” и через короткое время получал приличный доход. После чего ”дело” становилось ему неинтересным, и он задёшево сбывал его конкурентам. За что и пользовался уважением.

Борода придавала Дотёпину солидности. А русский кафтан покроя восемнадцатого века и хромовые сапоги, в которых он частенько красовался, окончательно формировали образ русского купца того же века. У Наума всё было “не как у людей”. Кроме старинного одеяния, говорил соответственно. Например, мог выразиться в сторону депутатов парламента:

- Им, думским боярам, невдомёк, что народ мается от поганых законов.

Или о банкирах:

- Боле берут, чем в рост дают. Запаршивели, серебряные кошели!

И ухаживал Наум нетипично для современного человека, тем более имеющего кое-какие деньжата. Сражу же после примечательного знакомства, пригласил Розу в выходные покататься по лесу на лыжах (нет бы - в ночной клуб или ресторан “Техас”!). Девушка попыталась отказаться, так как лыжные палки в руках держала один раз ещё в школе, но Наум ободряюще улыбнулся, засветился светлыми глазами и обнадёжил:

- На моих лыжах может кататься любой.

И действительно, себе он прихватил финские гоночные лыжи, а ей - санки с широкими деревянными полозьями и коротенькими палками. Однако даже ими Розе не пришлось воспользоваться: оригинал привязал сани верёвкой к своему поясу и удивительно проворно устремился по просеке. Девушка была не готова к такому повороту, и эта неготовность только усилила её последующие ощущения.

Катание прошло весело, азартно, с комичными эпизодами и завершилось “у чёрта на куличках”.

- Здесь и заночуем... – сказал, отдышавшись, Наум, остановившись у снежной, правильной формы, кучи. Солнце уже спряталось и лишь посылало прощальные красные лучи из-за посеревших верхушек сосен и елей. Надвигавшаяся темень, сверкнувшая первыми звёздочками, и лесная чащоба заставили забиться сердце девушки неровно.

- Э-это как... заночуем? – выдавила она побелевшими губами и невольно сжалась от нахлынувшего холода.

- В берлоге! – ответил Наум тоном, которым предлагают поселиться, скажем, в пятизвёздочном отеле.

После чего воткнул палки в сугроб, отвязался, снял лыжи, подошёл к снежному холму и стал его разгребать... Вскоре показалось нечто похожее на плетёную из хвороста, солидной толщины дверцу. Наум её аккуратно развернул и показал рукой на открывшийся чёрный зев:

- Прошу, боярышня!

Роза, облизывая высохшие губы, робко заглянула... Ступеньки, железная печка, стол, лежак из шкур, в общем-то, подействовали благоприятно, и девушка смело вошла внутрь. Дальнейший ход событий временно её успокоил, даже приободрил. Наум разжёг печку, приготовил ужин с чаем и, улёгшись на шкурах... уснул.

Растерявшаяся Роза кое-как покушала в полутьме, рассеиваемой огоньками, мелькающими в щелях печки, и прилегла рядом. За стенами берлоги стало подвывать, скрипеть, свистеть... Благодаря ворсистой шкуре и печке, холода она не ощущала. Однако уснула не сразу и с твёрдой мыслью - “отшить” такого поклонника. “С этими приколами и до инфаркта недалеко” – мелькнуло последнее.

Однако утро рассеяло тревоги и сомнения. Наум был в высшей степени внимателен, галантен, а, главное, не навязчив и не груб: другой бы воспользовался ситуацией по-другому. Когда после горячего завтрака оставили лесной отель-берлогу и благополучно выбрались из леса, их уже встречали хлопья начинающейся метели. Роза выпрыгнула из санок, подбежала к Науму, обняла и, поцеловав в нос, прошептала:

- Так необычно я ещё не проводила время...

Парень мягко приобнял её:

- Раз ты мои вывихи пережила, знать, пора засылать сватов.

- Засылай...

 

И, вот, шикарная квартира! У Розы голова шла кругом. Она выглянула в окно и полюбовалась открывшимся видом: возле жилого массива умостилась рощица, за ней виднелся водоём, прямо во дворе переливалась радугой цветов детская площадка, а из-за угла сверкал иномарками кусочек автомобильной стоянки. Проглядывались и новые магазинчики, даже супермаркет мигнул стёклами вдалеке.

- Прекрасно! – вдохнула она полной грудью ещё спёртый, но уже такой родной воздух и вновь вернулась к квартире: предстояла волнующая процедура - расстановка мебели!

В тот знаменательный вечер, когда молодая семья уже обжилась на новом месте и Роза строила грандиозные планы на будущее, Наум пришёл необычайно возбуждённый. Глаза у него сверкали, как вечерние фонари, а борода топорщилась щёткой. Он чмокнул жену в лоб и горячо высказался:

- Обожаю нестандартные подходы!

- Ты у меня неистребимый оригинал!

- Да, это есть, - продолжился разговор уже на кухне. – Сегодня за минуту заработал штуку баксов. Так, мимоходом. Давно вертелась мыслишка, как уменьшить расходы на этой операции. Оказалось – очень просто! – поглощая наваристый борщ, азартно говорил Наум.

Роза с умиленной улыбкой слушала мужа, не вникая в суть его рассуждений: она уже стала привыкать к его увлечённости своим бизнесом, в данном случае, литейным производством.

- Так вот, выхожу из “Амстора” (супермаркет) и вижу приятного старичка, ковыляющего с палкой. Понимаешь, дорогая, как будто по голове кто стукнул. Подошёл и всунул дедушке эту самую штуку баксов...

- ??? – Роза восхищённо-вопросительно округлила глаза.

- Он, конечно, не сразу вник в ситуацию: даже стал отказываться, мол, не фальшивые ли? Я аккуратно подвёл клиента к “обменнику” и убедил в надёжности валюты. После чего пояснил причину моей благотворительности - баксы стали надоедать...

- ??? – лицо у Розы вытянулось в немом вопросе.

- Да, надоели бумаженции зелёные. Тоска от них... – глаза Наума посерели и сникли в цвете...

Этот странный разговор и стал причиной “смутного периода” в благополучно начавшейся замужней жизни Розы.

 

Поскольку “вывихи” у Наума случались регулярно, то Роза не придала особого значения такому всплеску филантропии мужа. По сравнению с тем, что он недавно сбыл за бесценок хорошо налаженный безнес по выращиванию грибов в городских бомбоубежищах, эпизод со “штукой”, подаренной первому встречному дедушке, выглядел невинной забавой. Однако по истечении недолгого времени “благотворительный зигзаг”, как мысленно окрестила мужнино психическое отклонение Роза, повторился... Причём системы не наблюдалось. Наум дарил баксы совершенно разным людям: студентам, продавцам на рынке, работникам милиции, даже вахтёру в третьесортном кафе. В такие моменты он выглядел повышенно возбуждённым и очень довольным собой. С неизменным восторгом докладывал жене о своих благих деяниях.

И Роза забеспокоилась... Особенно после того, как не хватило денег на американский кухонный комбайн. Здесь она впервые возмутилась:

- Дорогой... Я понимаю, что все преуспевающие люди когда-нибудь становятся филантропами, но не в ущерб же себе! Мы ещё не настолько разбогатели...

- Да, не настолько, - перебил её Наум. – Чтобы стало “настолько”, нужно продолжать трудится с энтузиазмом, подъёмом, желанием и выдумкой! А откуда им взяться, если надоедает ненапряжное добывание этих тугриков. Я, когда отдаю по наитию эту затасканную зелень и вижу, как человек уходит в “отпад” от привалившего счастья, испытываю затихший было подъём, прилив свежих сил и эмоций. Снова хочется чё-нибудь новенькое обмозговать и состряпать. Понимаешь...

- Понимаю... – безнадёжно кивала головой Роза, обдумывая, куда бы ей обратиться за консультацией по поводу психического состояния своего суженного.

 

- Сходи к священнику, - посоветовала лучшая подруга. – Экстрасенсы уже не в моде, да и развелось много шарлатанов. А этот проверенный мною лично, из модной церкви Первого Пришествия. Видела, наверное, такие молоденькие мальчики ходят в любое время года в ковбойских шляпах и длинных шортах! Стойкие ребята... Так вот, - горячилась подруга, - они с психикой человека могут вытворить всё, повернут её в любую сторону...

- Не преувеличиваешь? – засомневалась Роза. – Не очень-то я доверяю заморским миссионерам.

- Говорю же – проверила на себе, поэтому и рекомендую. Ты же помнишь, у меня не ладилось с мужем. Дело доходило до развода. Отец Смит – так зовут пастора – выслушал меня и пригласил на их богослужения. Не буду вдаваться в подробности “божьей терапии”, но муж теперь не слеза... не отходит от меня, даже днём...

- Ты же себя лечила, а мне мужа?...

- Полечат и его, - обнадёжила подруга. – Анонимно.

Прошла неделя после этого разговора...

Как-то в конце рабочего дня Наум вышел из своего офиса, что располагался в центре города на пятом этаже “хрущёвки”, и улыбнулся стайке ласточек. Птички, радостно посвистывая, дружной гурьбой носились над верхушками старых тополей. “Сколько у них энергии, запала и неутомимости. Попробуй на лету схвати эту юркую мошку!” – с гордостью за птиц подумал бизнесмен. Он перевёл взгляд во двор – на него зазывно поглядывало упитанное лицо в ковбойское шляпе и шортах (или укороченных штанах?) странного покроя. Разглядев видение, Наум пожал плечами: эти шляпа и шорты уже примелькались. “Очевидно, господин работает поблизости. Наверное, проамериканец: что-то в нём ковбойское”, - отметил он и направился к своему мопеду, изготовленному ещё в советские времена на каком-то харьковском заводе. “Ковбой” двинулся к шикарному “Форду”-внедорожнику.

После чего центральная улица города отметилась странноватой, мягко говоря, картинкой: за добродушно гудящим маленьким мопедом, плелась чёрная громада джипа. Однако Наума этот “заморский” эскорт никак не занимал – он снова маялся и думал, как бы снять “баксовое” напряжение.

Девушку, прогуливающуюся по скверу с собачкой породы мопс, увидел неожиданно и резко свернул в её сторону с выездом на тротуар. Джип проскочил вперёд и резко затормозил. “Ковбой”, несмотря на раздражённые сигналы и недовольные, с “матовым” оттенком, реплики водителей попутных транспортных средств, резво выскочил из “Форда” и побежал за мопедом, неспешно пыхтящим по краю тротуара в стороне от пешеходов.

Возле тенистого клёна Наум поставил своего железного коня и, передёрнув, как от озноба, плечами степенно направился к девушке. “Ковбой” уже семенил рядом и, выворачивая шею в бок, демонстративно моргая бесцветными глазками, иногда крестясь, пытался обратить на себя внимание. Но Наум видел только свою цель...

- Преклоняюсь перед людьми, которые находят средства и время для братьев наших меньших... – подойдя, низко по-русски поклонился опешившей девушке Наум.

Собачонка задержалась в движении, тявкнула, ослабила поводок и с любопытством повернула голову. Девушка оставалась в замешательстве. Она с интересом разглядывала странного парня, особенно его взлохмаченную бороду. Тот же по-доброму улыбнулся и продолжил:

- Поскольку хлопотное и расточительное это занятие – братья меньшие, то не сочтите обидным и примите скромную помощь в виде заморской доброхотной копейки от неизвестного пока миллионера, рядового промышленника...

Пока Наум произносил свою вступительную речь, Ковбой мялся у молоденькой ели. Он являл собой сонм метаморфоз, внешних и внутренних. Вначале досталось шляпе: “проамериканец” то снимал её, нервно комкая, то опять пялил на голову. Затем пострадали шорты, вернее их внутренне части: мужчина то тёр их коленками, будто ему нестерпимо захотелось по-маленькому, то пытался левой рукой отодрать клок материи возле ширинки. Лицо его то краснело, то синело, а в глазах отражалась внутренняя не борьба, а самая настоящая термоядерная война на тотальное истребление!

Когда же Наум достал пачку зелёных скреплённых розовой резинкой!... “Ковбой” обмяк, шляпа съехала набок, а шорты собрались складками и стало видно, что “проамериканец” не такой уж и упитанный. После этого эпизода Наум больше не видел обладателя примечательной шляпы и шортов. Поговаривали, что представительство церкви Первого Пришествия свернуло свою деятельность в этом районе...

 

Пик благотворительной деятельности Наума пришёлся на... цыганку!

После провала попытки воспользоваться услугами пастора Смита, Роза решила пойти другим путём – родить мужу дитя! “Родная кровинушка любую дурь выбьет!” – затаилась в себе женщина и активно приступила к осуществлению задуманного. Пока она воплощала свой план, ублажая мужа в любую “свободную минутку”, как-то: после завтрака, ужина, а иногда и среди ночи, Наум с периодичностью, непонятной даже ему самому, продолжал “разряжаться” от финансового напряжения. В этот смутный период он занимался сферой услуг: начиная от “фаст фуд” – быстрых обедов – и заканчивая парикмахерскими, саунами и спортивными клубами. Как всегда преуспевал, даже “Макдональдс”, в лице сына председателя горисполкома, заинтересовался его деятельностью! А министерство по делам молодёжи и спорта, в лице сына заместителя председателя горисполкома, откровенно намекало на необходимость взаимодействия с удачливым коммерсантом.

Когда “баксовое” давление достаточно возросло, тут и подвернулась молоденькая цыганка с двумя детками.

- У тебя лёгкая рука и открытое сердце, трефовый! – услышал он певучий голос, когда пытался завести почему-то заглохший мопед. Дело было на окраине города, где Наум только что открыл новую закусочную и, уладив огрвопросы, направлялся в центр. Как всегда ехал сам: охрану и достойный материальному и общественному статусу транспорт, скажем, “мерс”, оригинал отвергал в принципе.

Надвигался август, и с раскидистой абрикосы, под которой случилось событие, ритмично падали вниз жёлтые сочные плоды. Вместе с приятным голосом, на голову Наума упал такой осенний привет и расплылся липким пятном на макушке. С досадой вытирая носовым платком голову, Наум оглянулся:

- Ждёт тебя жена сладкая и удача верная. Давай ручку и расскажу, что было и будет в твоей молодой жизни. Не прогадаешь, бородатый и красивый! – говорила бойкая черноволосая дивчина, расставляя деток вокруг Наума.

С цыганами ему ещё не приходилось сталкиваться. Вспомнился чей-то совет, ни в коем случае не поддаваться на их уговоры погадать. Однако стало интересно. Он усмехнулся и протянул гадалке руку, подмигнув при этом её настороженной детворе.

- Да, у тебя длинная дорога жизни и скорые хлопоты... – взяв его ладонь, начала цыганка водить пальчиком по изгибам. – Нужна денюжка на большой палец. Она подскажет, что за хлопоты тебе, родимый, предстоят, - озабоченно, с долей огорчения, устремила томный взор на невозмутимого парня гадалка.

Наум вытащил из-под сиденья мопеда компактный дипломат, раскрыл его и достал из кармашка стодолларовую купюру... Обмотал ею большой палец и вопросительно взглянул на цыганку. Та на миг растерялась – её даже качнуло, как от внезапного порывистого ветра. Дети было загалдели, как птенцы в гнезде, но тут же притихли. Она же глубоко вздохнула, собираясь с мыслями и чувствами, и вдруг затараторила, сыпля словами, как горохом по столу:

- Хлопот у тебя много и все разные, а казённые люди наседают, а родная жена кручинится, и маленькие... ожидаются. Удача тебя не забывает, но впереди чернеет пятно. Промокнешь ты ещё не раз – нужна ещё денюжка, уж очень много на тебя смотрит... – губа у неё подрагивала, на подбородок скатилась капелька слюны, а глаза переливались оттенками высоковольтной искровой плазмы!

Наум абсолютно спокойно вновь раскрыл дипломат и намотал на палец вторую “сотку”, механически отметив, что первая куда-то исчезла... Гадалка, не мигая, уставилась на Наума и попыталась продолжить процесс хиромантии, но из её горла вырвалось шипение. Дети заволновались. Меньшая девочка даже всхлипнула.

- Не мучайся, черноглазая, - погладил правой рукой по её блестящим волосам Наум. – Прими за свои труды – охрипла ведь – скромный дар и иди кормить галчат своих!

С этими словами он достал пачку долларов и сунул уже ничего не соображающей женщине в руки. Уложил на место дипломат и без труда завёл мопед. Когда уже отъехал далеко, обернулся – голосящие дети уцепились за юбку цыганки, а она, воровато оглядываясь, торопливо пересчитывала доллары...

На этом “цыганский” эпизод не закончился.

Через день, вечером, Наум спешил домой, попутно обдумывая новую безнесидею. Когда подвернул на свою улицу в еврогородок, перед ним замаячила знакомая цветастая юбка и с десяток детей! Наум почему-то передёрнулся, но объезжать гостей не стал. Он остановился, поприветствовал гадалку. Она, как собачонка, ждущая аппетитную косточку, просительно смотрела на благодетеля, а дети почему-то дружно тёрли глаза и хныкали.

Широко, приветливо улыбаясь, Наум без всяких предисловий, не дожидаясь “хиромантийных процедур”, достал целлофановый пакет и демонстративно стал складывать в него из дипломата пачки долларов. Хорошо, что уже темнело, а людей в этом районе было мало. Те же, кто проходил поблизости, с беспокойством, даже брезгливостью поглядывали на цыганское семейство, не понимали, что происходит, и спешили покинуть “нехорошее” место.

Когда Наум кинул в пакет десятую пачку, цыганка побледнела, закатила глаза и завалилась на детей. Поднялся крик, плач... Наум приостановил процесс, достал мобильник и вызвал “Скорую”. Больше он цыган не видел...

 

- На хрена ты раздаёшь бабульки кому ни попадя? – в фойе нового клуба как-то подошёл к нему лысый, бульдожьего типа, мужик в белой до неприличия рубашке и чёрных с блёстками штанах. Это был Михаил Осипович, председатель местного отделения “Союза промышленников и предпринимателей”.

- Да, докатился слушок... – горестно покачал он головой в ответ на вопросительный взгляд Наума. – Мужик ты везучий, мог бы круто развернуться. А ты всё на мелочёвке паришься – деньгу, ведь, не бережёшь, должным образом не вкладываешь.

- Деньги-то мои, - добродушно улыбнулся оригинал. – Как с ними хочу, так и хлопочу.

- Ну, смотри... – неприятно сверкнул оком Михаил Осипович, - пример гнусный другим подаёшь! - Он вытер широкой ладонью лысину и с величавым видом заторопился вперёд. А Наума окружила толпа молодёжи во главе с тренером по каратэ и заведующим клуба.

 

Очень скоро после этого разговора на Наума накатились, как штормовые волны осенней порой, разнообразные проблемы.

Вначале “наехали” проверки разных сортов и калибров: налоговая, санстанция, ревизии... Придирались откровенно, даже непрофессионально, и совершенно не смущались. Пришлось Науму нанять дорогого адвоката, утонуть в комиссиях и судах. Борьба с государством требовала немалых денег и времени.

Затем побили его, ощутимо и акцентировано: сломали ребро и левую голень, украсили фонарями глаза и наставили уйму синяков и ссадин. Напоследок предупредили:

- Будешь и дальше дурью маяться – нарвёшься на инвалидность или того хуже...

Роза переполошилась не на шутку! Она сидела в больничной палате и с болью смотрела на своего забинтованного кормильца. Тот лежал с закрытыми глазами и будто спал. Женщина невольно причитала:

- Что ж ты такой, не как все? Вот и маленький скоро у нас будет...

- Что? – резко сел Наум и, охнув, вновь повалился на подушку.

- Лежи, лежи... – протянула к нему руки жена. – Беременная я...

Наум проясняющимся, младенчески чистым взглядом посмотрел на благоверную свою и улыбнулся:

- Тогда нужно заняться детскими колясками и велосипедами. Обалдённая идея! – весело собрав морщины на лбу, вновь приподнял он голову над подушкой.

- Ты неисправим... – смахивала слезинки Роза.

 

История эта ещё не закончилась. Выйдя из больницы, Наум Дотёпин организовал производство детских колясок собственной конструкции и вновь пошёл на подъём. Основал благотворительный детский фонд и вскоре возглавил местное отделение филиала “Союза промышленников и предпринимателей” вместо Михаила Осиповича. Последний, стал часто болеть какой-то “нервенной болестью”, как говорил сам Наум, и раньше срока ушёл в отставку.

К лету следующего года, Роза родила крепенького, крикливого, неуступчивого малыша и тут же снова понесла. Её муженёк к тому времени снимал финансовое напряжение только через собственный благотворительный фонд...

 

26.07.09 года.