ВТОРЖЕНИЕ

 

До обморока знакомый голос окликнул Елизавету Васильевну, когда та переходила улицу. «Лизочка, - прошептали сзади, - не оборачивайся, сейчас перейдешь, и поговорим». Елизавета Васильевна вскрикнула и пошатнулась. Идущая рядом женщина подхватила ее под руку и почти волоком перетащила на другую сторону.

Доведя до остановки и спихнув чьи-то тюки, усадила на холодную металлическую скамейку современного дизайна. Затем вынула из кармана алюминиевый пенальчик и вытрясла из него таблетку валидола. У мамы Е.В. с незапамятных времен лежал такой же в аптечном шкафчике, и поэтому она сразу расположилась к незнакомке и с благодарностью приняла ее помощь. «Что, сердце прихватило? – участливо спросила женщина у порозовевшей Е.В. – Может, скорую? Или сами справитесь?» «Справлюсь, большое вам спасибо. Ноги ослабли, думала, не дойду. Сердце стало барахлить в последнее время». «Рано в обморок падать, молодая еще, смотрите, сколько старух вокруг бегает, и ничего…»

Но Е.В. уже пришла в себя и даже приподнялась, в надежде увидеть обладателя голоса. На женщину она уже не смотрела, и та, обиженно отвернувшись от Елизаветы, пошла прочь. Видимо, голос в очередной раз её надул. Сколько раз такое бывало - окликнет, позовет и исчезает… Хоть разок сподобился бы поговорить с ней…

Он преследовал ее в последнее время особенно рьяно, настигая повсюду, в самых неподходящих местах. Недавно раздался во время предзащиты. Елизавета замолчала, потом расплакалась и выбежала из зала. Но диссертация делалась ею так долго и всем так надоела, что ученый совет постарался не придавать особого значения слезам, списав все на волнение и усталость.

Удивительно было другое. Когда она в отчаянии металась на скомканных простынях и, пытаясь понять и принять свое одиночество, смириться со своей жалкой никчемной жизнью и пристроить куда-нибудь свое переполненное нерастраченной любовью сердце, она с надеждой вспоминала окликающий её голос, звала его, он молчал. Но даже в его молчании чувствовалось торжество. Самое же ужасное заключалось в том, что Е.В. совершенно не могла вспомнить, кому он принадлежит. Даже приблизительно, больше того, кому именно – мужчине или женщине и из какого периода ее жизни раздался он однажды.

Периодов было предостаточно. И неудачные браки, и беготня по экспедициям, и смена не единожды всего уклада: квартиры, друзей, работы, интересов. Е.В. было за сорок, и итогом длинной и путанной ее жизни оказалась двухкомнатная хрущоба и диплом кандидата каких-то невнятных наук. Впрочем, неправда. В дипломе, который ей выдали, черным по белому было напечатано, кандидатом каких наук она значится. Но теперь все это не имело никакого значения, поскольку очередной виток уже захлестнул ее и потащил, как горная лавина по склону. Иногда она угрюмо думала, какая же часть из прожитой жизни, должна была оказаться божественной идеей, замысленой первоначально? Какой из мужей был намечен ей небом, и который из нерожденных детей изначально предназначался для продолжения рода? Где закончился путь наверх, а где началось незамеченное ею падение? И казалось, что ответы на непростые вопросы способен дать этот голос, надо только вспомнить, кому он принадлежит… Вот погодите, сейчас-сейчас, она морщила лоб, и останавливалась, схватившись за голову, пытаясь вспомнить. Но сегодня мысль сбилась, как подстреленная ворона, и тут же голос перестал её пугать, осталась досада, что не куплен хлеб, не поджарено мясо, и какое кому дело, по большому счету, как она живет, и когда именно потянулась вниз её жизнь… перед кем, интересно, она должна отчитываться? Не перед ученым же советом, в конце концов?

Что-то её в последнее время начали донимать подобные мысли, никак, климакс. Надо бы к врачу сходить, может, и выпишет какие-нибудь таблетки. А голос, что голос – это, видимо, тоже проявление чего-то болезненного, отзвук того хаоса, в который погружена её жизнь. Она с облегчением вздохнула и направилась к магазину. Обычно Е.В. в него не заходила, уж больно дорогим казался, совершенно непонятно, на кого рассчитанным. Это был тот вариант, где в ледниках лежали огромные рыбины, и подслеповато разглядывая ценники, она с трудом вспоминала картинки из атласа рыб, валявшегося у неё с детских времен. Цены пугали, и когда соскучившиеся продавщицы, искательно глядя в глаза, спрашивали, не взвесить ли ей кусочек осетринки или небольшую форель, она в ужасе отпрыгивала от прилавка и бежала в дальний угол, где ненавязчивой горкой лежали доступные сосиски и дешевые нарезки.

Сегодня ей фатально не везло. Выходя из магазина, она неожиданно споткнулась, и вся её нехитрая еда оказалась на асфальте. Она сидела и даже не делала попытки подняться. Кто-то сердобольный собрал рассыпавшиеся помидоры, кто-то поднял отскочившую нарезку и зачем-то подул на неё, прежде чем положить рядом с сумкой. Голос издевательски хихикнул. Е.В. затравленно оглянулась и тут увидела интересного мужчину, он стоял, склонив голову, и ждал, когда она обратит внимание на протянутую пачку печенья, которую он не решался положить в пыльную кучку собранных продуктов.

- Дайте руку, вставайте. Господи, да вам плохо? Я то думал, вы просто неловко ступили. Сколько здесь всего набросано, немудрено и оскользнуться.

И такая приятность была во всем его облике, в ласковом тихом голосе, в неярких прищуренных глазах и седой пряди среди густой каштановой шевелюры, что Е.В. подала ему не то что руку, а потянулась к нему вся, как бродячая собачонка, услышавшая ласковое слово. Поднимаясь, она искоса глянула на огромную дыру, образовавшуюся на колготках, и попробовала непослушными пальцами стянуть края, но ссадина заныла, и Е.В. невольно скривилась.

- Давайте, я вас провожу, тут, наверное, недалеко?

Трепещущая Е.В. с трудом отвела взгляд от спасителя и, облизнув внезапно пересохшие губы, хрипло назвала адрес. Это действительно было недалеко. Всегда такая застенчивая, она в этот раз даже и не подумала отказываться, а наоборот, найдя глазами стоянку автомашин (не пешком же он в самом деле передвигается), потрусила по направлению к ней как-то боком, не решаясь ни на шаг не то что отойти, а просто выпустить его из виду. Но тот вдруг взял резко влево и внезапно исчез. Толпа, выходящая из автобуса, поглотила его, завертела в водовороте и скрыла. Последнее, что увидела Е.В., его недоуменное лицо, обращенное к ней в проплывавшем автобусном окне.

Она вздрогнула от внезапного предчувствия чудовищной потери и, вскинув пустые руки, закричала так истошно и беспамятно, что вокруг неё опять образовалась толпа, и уже участливые голоса наперегонки спрашивали, чем ей можно помочь. Но всех перекрывал её отчаянный крик. Она кричала о своем ночном одиночестве, о слишком широкой для неё одной постели, о беспомощности перед жизнью, о раннем увядании и страхе перед одинокой старостью, а из горла неслись ненужные слова о деньгах, ключах и документах, которые лежали в сумке, отданной ею добровольно в руки улизнувшего мужчины.

- Милиция, милиция, - на разные голоса подхватили окружавшие её люди.

- Что делают… все вокруг бандиты, а что тут удивительного, если правительство такое, нас ни в грош не ставит…

И народ начал яростно обсуждать грядущие выборы, напрочь забыв о несчастной Е.В.

Милиционеры, только что активно разгонявшие торговок яблоками, как в воду канули, будто и не было их вовсе.

Нога отчаянно болела, одежда была испачкана, и Е.В. ничего не оставалось, как, прихрамывая, отправиться домой. Запасные ключи лежали у соседки, денег в кошельке было немного, а паспорт можно и восстановить, - утешала она себя. И лишь мысль о пропавшей косметике вызывала жгучие слезы.

Подойдя к дому, Е.В. взглянула на обычно открытые окна соседки и обомлела. Они были тщательно задраены. Форточка тоже против обыкновения была закрыта. «Все, - обреченно подумала, Елизавета. – Нужно вызывать слесаря, менять замок».

Но когда она подошла к своей двери, металлической, обитой бордовым дерматином, - похолодела. Дверь была призывно приоткрыта, и в прихожей горел свет. Е.В. в ужасе попятилась и чуть не упала с лестницы, вовремя ухватившись за перила. Вдруг дверь широко распахнулась, и навстречу ей вышел давешний похититель.

- Что же ты стоишь? Заходи. Я уже и продукты разобрал и чайник вскипятил. А у тебя славно, уютно, да не стой ты столбом, идем скорее. Я, признаться, очень голоден. У тебя в холодильнике несколько кастрюль, я бы разогрел, но, согласись, это было бы слишком. Ты могла и обидеться. А пахнет весьма соблазнительно.

Е.В. растерянно стояла на лестничной площадке, не в состоянии сдвинуться с места. Её парализовал страх. Воображение подсказывало возможный сценарий. Бандит не нашел в квартире её жалких украшений и сейчас начнет пытать, возможно и утюгом, чтобы она добровольно вынула из потайного уголка все сама и отдала в руки, как недавно отдала ему сумку с ключами. Да, непременно так и случится, если она немедленно, вот прямо сейчас не кинется на улицу и не позовет милицию. А с другой стороны, что собственно у неё брать-то? Три цепочки, крестик, мамины золотые часики и старинные серебряные ложки. Основные кольца, вот они, на пальцах. Да и черт с ними, в конце концов. Она так устала, так измучена, что ей наплевать на все. Отдаст добровольно. Она судорожно сняла кольца и протянула их мужчине. Тот взял их в горсть и, приговаривая: «Правильно, иди сначала помой руки и найди мне перекись, я тебе рану обработаю», отправился в кухню. Е.В. пожала плечами, вошла в тесную прихожую, скинула куртку, разулась и потрусила в ванну. Там она долго рассматривала себя в зеркало. Потрогала слабый безвольный подбородок, подумала, что глаза совсем выцвели, и прошедшее лето плохо отразилось на коже. И вся она стала такой тусклой и неинтересной, что вполне естественно - новое романтическое знакомство ей не светит, и что надо от неё этому грабителю, она не понимает. Ведь она же отдала кольца, что ещё, в самом деле? И вообще, завтра ей на биржу, рано вставать, и если ухитриться вызвать милицию, - это на всю ночь. А может, он уголовник? Вышел из тюрьмы, и ему негде ночевать? А вдруг он решил её изнасиловать? Но тогда бы не шарил по холодильникам, трахнул, забрал кольца, и адьё. Может, в ванной запереться? Закрыть дверь на защелку и залечь. Халат махровый, полотенец много висит. Подстелить и лечь… Нет, надо выйти, вдруг удастся позвонить ментам. Она вышла, воровато оглянулась и шмыгнула к телефону. Но он уже стоял в коридоре. Мягко взяв её за плечи, повел на кухню и усадил на табуретку. «Не бойся, выпей». - Он протянул ей бокал, наполненный красным вином. Е.В. вяло подумала, что, судя по бутылке и запаху, это очень дорогое вино, у них в «пятерочке» такого нет, и даже в том дорогом магазине она подобных бутылок не встречала. В чем же он её нес? Тогда, когда он её поднимал, пакета у него в руках не было. Странно. Но она все же решила пригубить, очень любопытно было попробовать эту экзотику.

- Чье вино? Я имею в виду – испанское? Аргентинское?

- Венесуэльское, я его еще в прошлом году привез для тебя.

- Что вы несете? Почему это для меня? Ведь мы с вами только сегодня познакомились… вы что, забыли?

- Все не так просто, моя девочка.

Е.В. даже оглянулась в поисках неведомой девочки. Никого, естественно, не обнаружив, она отодвинулась вместе с табуреткой, подозревая, что жизнь её свела с сумасшедшим, и надо быть крайне осторожной. Главное, со всем соглашаться, иначе… Господи, как же ей выбраться-то из квартиры? Его лицо, показавшееся на улице необыкновенно приятным, теперь вызывало ужас. Е.В. привстала, прижимая для большей убедительности руки к груди и честно смотря в его серые глаза, произнесла срывающимся голосом:

- Ой, я совсем забыла, меня просила зайти соседка, я быстренько… туда-сюда. Она старая, слепая, у неё паралич, люмбаго, это ведь я ей покупала продукты в том магазине.

Она уж совсем было, пятясь, вылетела в коридор, но была поймана железной рукой нежданного гостя и посажена на место.

- Пей, - приказал он и нахмурился. – Не для того я потратил столько времени на твои поиски, чтобы ты сейчас сбежала к какой-то чертовой соседке, которой еще явно не существует.

- Отпустите меня, - заскулила Е.В. – Я никому ничего не скажу, только отпустите. Я очень боюсь боли, так что я добровольно сделаю все, что вы скажете.

- Тогда пей, - прогремел его голос. – Немедленно.

Е.В., клацая зубами, быстро выпила злополучное вино, не ощутив даже его вкуса.

Она икнула и беспомощно взглянула на мужчину. После этого глаза её заволокло пеленой, и свет померк.

Е.В. пришла в себя глубокой ночью, перевернулась на другой бок на своем раздолбанном диване и сладко заснула с улыбкой на губах.

Утро выдалось солнечное. После затяжных дождей на Кузьминский парк обрушилось бабье лето. Женщины тут же скинули куртки, сверкая загоревшими в Эмиратах и на турецких пляжах телами, мужчины опять переоделись в Бермуды и футболки, замелькали шляпки и темные очки.

Е.В. стояла около открытого окна в тесной кухне и ела со сковородки холодную картошку, жадно рассматривая прохожих. Старики и дети её не волновали, зато молодежь вызывала живой интерес. Она ревниво разглядывала девушек, как будто впервые видя крошечные топики и джинсы, держащиеся непонятно на чем. При взгляде на парней её нос начинал хищно раздуваться в предвкушении каких-то необыкновенных, одной ей ведомых радостей. Потом, не оглядываясь, нашарила рукой бутылку вина, выдернула зубами пробку и жадно припала к ней, опустошая громкими глотками. Зазвонил телефон. Все так же, не отрывая взгляда от пробегающей стайки ребят, Е.В. подняла трубку и басовито обозначилась. «Елизавету Васильевну, - неуверенно прозвучал женский голос, - позовите, пожалуйста.» «Ну? – произнесла Е.В. - Валь, ты что ли?» «А это кто?» – испугалась на том конце провода женщина. «Конь в пальто, ты чего придуриваешься? Не узнала? Богатой быть – по-волчьи выть». – вдруг невпопад произнесла она. «Ой, а чего у тебя такой голос? Простудилась?» «Здорова, как слон. Выспалась, сейчас поем и поеду на биржу, а ты чего?» «А я думала позвать тебя на рынок, мы вроде позавчера договорились, Катька ездила, там, говорит, появилась бразильская колбаса по сотне и финское печенье по 10 рублей, а я хотела еще горошка прикупить. Прошлый вполне приличным оказался…» «На хрен мне твоя колбаса, я лучше мяса кусок зажарю, и вообще, надоело мне такое существование, - все эти базы, рынки поганые, - живем как на свалке, прежде чем отвезти на помойку, - нам кинут, нате, жрите, дескать. От барских щедрот...» «Елизавета, ты что это раздухарилась? Сама же его нашла, рынок этот, сейчас то чего выступаешь? Деньгами разжилась? Или любовника богатого завела? Ну-ка, колись…»

Е.В. задумчиво повертела в руках бутылку и несколько растерянно произнесла: «Да, было у меня вчера приключение, подцепила какого-то непонятного мужика, то ли уголовника, то ли братка, ему, видимо, нужно было где-то переночевать. Напоил меня в зюзю, а сам под утро смылся. Проснулась – никого, только остатки вина, даже, потрох, посуду за собой вымыл. А зато я сегодня как огурец, кажется, лет на тридцать помолодела. Поглядела на себя в зеркало, личико, как у девочки-франзольки. Натянутое, глазки блестят… Трахнул он меня, что ли, пока спала? Хрен его разберет. За каким фигом я ему понадобилась, не представляю. Но что самое удивительное, вся эта депрессуха из-за работы исчезла. Да не просто исчезла, а такой заряд энергии во мне появился, всю распирает. Мужика захотелось, морду кому-нибудь набить, машину купить и носиться в ней как угорелая. Такие дела, подруга». На том конце провода повисло тягостное молчанье. Наконец Валентина тонким голосом произнесла: «Ну, ладно, одно могу сказать, я тебя не узнаю, рассуждаешь, как мужик, что с тобой случилось, не пойму. Потом созвонимся», - и скоренько дала отбой.

Е.В. повертела трубку в руках и в сердцах опустила на рычаг. «Дура, навязалась на мою голову…» - крикнула она вслед. Гнев прошел, и тут Е.В. вдруг подумала, что впервые за последний год не пытается вспомнить, откуда, из какой прошлой дыры донимал её тот злополучный голос. Странно, но сейчас ей совершенно наплевать и на него и на свое такое размазанное, как манная каша по тарелке, прошлое – невнятное, неинтересное, полное рефлексии, истерик, одиночества и истовой женской зависти.

Она потянулась, почесала подмышками и постучала по гулкой грудной клетке. Потом провела каким-то привычным движением ладонью по подбородку и рассмеялась. Так непохоже было это её новое состояние на обычное, тоскливое, вялое, с запахом старости и бедности. Запах, не выветривающийся годами, не из квартиры – из сознания. Интересно, что же этому мужику было от неё нужно? Кольца – вот они, лежат жалкой кучкой на подносе… такие ценные в её представлении до вчерашнего вечера, и такие лишние – сегодня утром. Так, а сумка-то её где? И ключи…

Она стремительно скользнула в прихожую и в испуге остановилась. На тумбочке лежали ключи, но дверь была заперта изнутри на задвижку, а на вешалке висел костюм вчерашнего незнакомца. Она даже имени его не знает… Да, дела. Носки были аккуратно вложены в туфли, сиротливо стоящие у самой двери с завязанными шнурками. Рука сама потянулась к костюму и зашарила по карманам. Яркая пачка каких-то иностранных сигарет - это здорово. У Е.В. внезапно наполнился слюной рот. Во внутреннем кармане лежал паспорт на имя Василия Ивановича из города «Шахты» Днепропетровской области. Так-так. Оказывается, они родились в один год и один и то же месяц. Батюшки, да и день совпадает! Очень интересно! Справка об освобождении из мест заключения венчала образ заезжего Казановы. Куда же он, черт побери, делся? В форточку, что ли, вылетел? Или через канализацию утек? Вдруг в голове забилось, зазвенело: «Валечка, милая, помоги, он меня вытесняет, я больше не могу сопротивляться, вызови милицию, а-а-а!»

Е.В. мощным усилием заставила заткнуться внезапно возникший голос. Он был ей так сейчас не нужен, совершенно лишний в её новой, так много обещающей жизни. Елизавета вдруг застеснялась своего увядающего тела, ей показалось, что теперь - крепкое мужское было бы уместнее. Она заглянула в холодильник, присвистнула и полезла в кошелек. Хотя чего зря лезть? И так известно, что нужно дожить до конца месяца на оставшиеся гроши и на то, что у неё осталось в кастрюлях. Она закурила, села на табуретку и подумала, что прекрасно понимает, что произошло. Теперь она знала, чей голос преследовал её постоянно в последнее время и куда делся давешний мужик. Е.В. усмехнулась. Как приятно покурить, хотя бы и в другом облике. Но рассиживаться нечего. На сегодня запланировано множество дел, так что обдумывание ситуации нужно отложить на потом. В глубине души ей ясно, что произошло, просто это так странно, так шокирующее, что самое лучшее было бы вообще об этом забыть.

Е.В. с сомнением оглядела свой гардероб, выбрала черные брюки, серый пуловер, и, надвинув бейсболку, выскочила из квартиры. Соседка, встретившаяся на лестнице, её не узнала, и немудрено, Е.В. спускалась энергичными прыжками через две ступеньки, размахивая сумкой. Дворовый барбос отскочил и зарычал, а дворничиху, сметающую листья и задевшую её случайно метлой, Е.В. в ярости неожиданно для себя обложила отборным матом, причем совершенно не понимая значения половины слов. Дворничиха, обычно такая грубая и боевая, растеряно бормоча извинения, отошла в сторону, уступая дорогу. По дороге на биржу, Е.В. вдруг почувствовала повышенное внимание мужчин. После третьей попытки познакомиться, она подошла к зеркальной витрине и внимательно себя осмотрела. Все было как всегда, хотя нет. Зазеленевшие глаза вводили мужчин в заблуждение относительно её возраста. Но те вдруг совершенно перестали её интересовать. Молодые, старые, богатые, талантливые – всем им, она чувствовала, еще предстояло пройти её путь, путь обретения личности.

То же продолжилось на бирже. Она вдруг поняла, что оказывает почти гипнотическое воздействие на окружающих. Даже на женщин. Её инспектор, в прошлый раз грозившая всяческими карами, нынче заговорщицки улыбаясь, влезла в тайную тетрадь и предложила такую интересную и высокооплачиваемую работу, что Е.В. снисходительно улыбнулась и поощряюще покивала головой. Она обещала подумать.

На улице к ней неожиданно подошла невысокая миловидная женщина и протянула твердую ладонь.

- Сергей Владимирович, - представилась она. – Заждались… я вас тут с утра караулю. Как прошло вселение?

- Нормально, - неожиданно для себя пробасила Е.В. – Спасибо. Какие планы?

- О, нас все больше и планов наших громадьё, зайдем ко мне, выпьем пивка, все обсудим. Для вас приготовлена особая программа. Надо начинать все здесь чистить. – Женщина, доброжелательно улыбаясь, похлопала Е.В. по руке.

- Спасибо, мне, правда, нужно было заскочить в одно учреждение, но судя по всему, с этим можно и повременить.

Е.В. сплюнула, вытащила из кармана пачку найденных сигарет и, закуривая, направилась следом за женщиной.