По бездорожью

 

Рассказ

 

Эпоха перестройки. Областной российский город. Ныне столица губернии. Весна. Православная Пасха.

На закате весеннего дня , перед всенощной, в городе взахлеб гудели колокола старых и вновь возникших храмов. Будто соревновались, кто первым возвестит главную радость- приход Спасителя в этот грешный мир. У раскрытого окна своего дома сидел грузный, седовласый, мужчина- Яков Наумович Лавринович, бывший лектор здешнего обкома партии, а ныне заслуженный пенсионер. Сидел и,слушая храмовые перезвоны, невесело размышлял о прошлой жизни.

Горькое разочарование наполняло его." Выходит, напрасно были мои труды! Все псу под хвост! - с тоской думал он, вспоминая долгую жизнь». И в душе обида мешалась с раздражением.

Дело в том, что прежде Яков Наумович, работая в обществе «Знание», вдохновенно читал лекции по научному атеизму, специализировался, так сказать, на антирелигиозной пропаганде. Был в советские времена такой уникальный род деятельности. Профессия целая существовала - религию ниспровергать! Кто-то зарабатывал кусок хлеба у станка, другой землю пахал, третий- дома строил, а он ругал Бога! Просыпался ежедневно и шел его разоблачать, будто коварного преступника. Себя считал вооруженным неоспоримыми фактами его вселенского мошеничества.Тем и кормился молодой историк. Зарплату имел побольше, чем хлебороб, или каменщик! Уважением пользовался, пайки продуктовые домой приносил , лечился у обкомовских врачей. Пенсию элитную дали, дом- полная чаша. И вот такой удар под конец жизни. Было от чего проникнуться унынием.

Сзади подошла жена, положив ему руки на плечи, тихо сказала:

--Яша! Мы на пасхальную службу собираемся!

-- Мы? - нахмурил он густые брови.

-- Я, дочка, зять Олег, Иринка- внучка твоя!

--Ступайте! Хоть лбы разбейте о паперть.

--Ты не хочешь с нами пойти?

Яков Наумович обиженно поджал сухие губы:

-- Нет, Катя! Смешно будет! Меня весь город знает, как первого безбожника... Обидно мне сегодня за жизнь свою стало. Не биография, а будто свисток в пустоту.

--Не терзайся так!- жена пригладила его белую , волнистую шевелюру, придававшая Якову Наумовичу монументальный вид.- У тебя и без того печень болит.

-- Пойми, Катя! - с мукой в голосе произнес он.- Изводил я религию, уничтожал ее проклятую, слюной брызгал с тысяч трибун, наверное, а сегодня народ толпами валит в храмы. Посмотришь по телевизору- оторопь берет! Президенты, министры, генералы осеняют себя крестным знамением. Тьфу! В России скоро сам черт крестится начнет. А звонари-то как искусны! Откуда они взялись вдруг, из каких щелей повылазили, канальи этакие? Надо ведь не просто так за пеньковые веревки колоколов дергать, а мелодию какую-то разуметь, гармонию чувствовать.. Где они научились этому? Когда? Непостижимо! Лучше бы мне не доживать до этих времен!- Яков Наумович поморщился от боли.-Оттого и печень не в порядке.. Желчи много извел!

Дом Якова Наумовича стоял на краю города, в излучине маленькой речушки. Он видел из окна желтую вербу, последние заплатки льда, уносившие зиму, слышал возню грачей.

--Катя? Неужели бог есть, а мне не суждено его постигнуть?- вдруг испуганно спросил он.- Какая у верующих точка опоры? Разве я , историк с университетским образованием не знал того, что не было на земле царства, империи, или даже жалкого племени, которое обошлось бы без веры. И фараоны, и иудеи, и греки все имели религию! А мы, коммунисты, решили, что создадим, наконец, общество без дурмана.. Кто нас убедил в этом, почему мы поверили? О, как я некогда гордился тем, что распутываю тысячелетние заблуждения цивилизации, что нахожусь впереди человечества, обладаю неким просветлением . Я думал, что все бредут по бездорожью, один я по чистому пути. Оказалось- наоборот! Вот какая трагедия! "

Жена не успела ответить. В комнату вошли родные, собирающиеся на церковную службу.Якова Наумовича раздражала их восторженность, и он, хмурясь, прислушивался к разговорам. Уточнялись детали мероприятия.

--Олег!- обратилась теща к зятю.- Не слишком ли ты вызывающе одет для посещения церкви!

--Нормалек, Екатерина Васильевна!- отвечал зять, здоровенный упитанный мужик.- Этот костюмчик две тысячи зеленых стоит. Посмотрим у кого шикарнее будет. Ха! Кореши мои, точно привянут!

--Галстук очень яркий! Прямо бросается в глаза... Сменил бы.

--Мама! Что ты, Олежка моего пилишь?- вступилась за мужа дочь.- Церковь всех принимает. Кто в язвах, и кто в рубище. И кто в дорогих костюмах.

По комнате упругим мячиком запрыгала внучка.

--Папа! У тебя галстук, как у петуха хвост. И ты весь попугайчик цветной... Ой, умора прямо!

--Нормалек! Засохнете бабы тупые , а то вовсе никуда не пойду. В гробу видал я эту Вашу Пасху! У меня еще деловые переговоры сегодня.

Семья жила в одном доме. Квадратных метров хватало на всех. Яков Наумович был предусмотрительным человеком. Когда-то обкомовцы решили построить для себя в престижном районе отдельную многоэтажку. С высокими, как в сталинские времена потолками, улучшенной планировкой, но Яков Наумович не захотел жить в партийном муравейнике. Он взял кредит и построил собственный дом.Теплый, уютный, большой! С клочком земли и прямым выходом на речку, где в низинке бормотал родник, точно поэт, слагающий стихи, и можно было гулять босиком по дерновому коврику.

Жена по образованию была архитектором, дочка преподавала биологию в школе, а зять преуспевал в частном предпринимательстве.. Что он предпринимал, Яков Наумович в точности и не ведал. В этом Олег был скрытен. Не называл ни имен, ни фамилий! Но он прекрасно ладил и с женой , и с тещей, покупал им дорогую косметику и безделушки. Словом, женщины от него были в восторге. Якова Наумовича он раздражал. Даже образования зятя он толком не мог уяснить. То ли кооперативный техникум, то ли два курса юридического факультета.

Посещение церкви зятю явно не по душе. В самом деле, что ему там делать? Яков Наумович представил себе этого дюжего мужика с пудовыми кулачищами, смиренно стоявшего на коленях перед какой-нибудь иконой, грязной от копоти и замусоленной от целования и криво усмехнулся. То ли комедия, то ли трагедия! Не разберешь эти новые порядки!

--Ира! Внученька! Ты у нас первый раз в церковь идешь? Не так ли?

Это жена Якова Наумовича, бывшая комсомолка, потом член партии начинала обрабатывать юное поколение единоверцев.

--Ура, бабуля! Ура!

--Запомни, пожалуйста, несколько правил. Церковь это не детский сад.Это совсем особенное место. Понимаешь ли ты это?

--Да, бабушка! Я знаю! Все, все знаю! Там боженька живет, ангелы летают, и эти...серафимы и херувимы.

 

--Правильно! Молодец! В церкви нельзя вертеться, как юла, бегать туда-сюда, играть и смеяться. Ты умеешь крестится?

--Ага, только забыла немножко. Покажи еще раз, бабуля?

-- Покажу по дороге. А то опять забудешь.

Материалист Яков Наумович печально вздохнул. Все возвращалось на круги своя. Церковь опять обретала власть над человеком. На протяжении всей его жизни. Она крестила его при появлении на свет, находилась рядом при венчании, отпускала грехи, и провожала в другую жизнь. И никому не вырваться из ее цепких лап. Неусыпный контроль от рождения до смерти. Куда там разным спецслужбам! Веками отрабатывался этот изощренный механизм воздействия на душу человека. А он своими жалкими лекциями пытался веру.

Хотя оратором он был талантливым! Высокий, красивый, обаятельный, остроумный, умевший носить хорошие костюмы, и яркие галстуки, он обладал недюжинным мастерством переубеждения. Его ценило обкомовское руководство. Едва в каком-нибудь городишке, или в сельской местности обнаруживалось религиозное брожение, заводилась секта, или появлялась запрещенная церковная литература- туда срочно, как пожарника к очагу возгорания, как эпидемиолога в центр заразы, как резерв главнокомандующего к обреченной, находящейся в окружении армии, посылался незаменимый в своем деле лектор-атеист Яков Наумович Лавринович.

О нем ходили легенды. Молва утверждала, что после его лекций в домах верующих падали со стен иконы, нерушимо висевшие там по много лет, чадили и потухали неугасимые лампадки, а у многих при сотворении крестного знамения пальцы сводило жесточайшей, как при эпилепсии, судорогой.

Яков Наумович был не только импозантен и вальяжен в движениях, но имел широкие, как у тогдашнего первого коммуниста страны брови, что тоже служило дополнительным шансом в карьере. Он хорошо владел своим густым, богатым на колоратурные диапазоны голосом, и когда он,бывало, держал мертвой хваткой аудиторию, все убеждались в мудрости партии, вскормившей таких пламенных трибунов-ниспровергателей

Он патетически указывал пальцем в небо, объясняя заблудшим овцам, что там только бесконечные время и пространство, а не бог, что советские космонавты, проникнув за пределы Земли на передовой технике и всесокрушающем учении Маркса- Ленина никакой высшей эманации там не нашли, и это является бесспорным доказательством небытия бога...

К Якову Наумовичу подбежала внучка, дедова любимица. Она была чистенькая, нарядная, с живыми блестящими глазками, пахнущая ванилью и шоколадом. Яков Наумович прижал к себе хрупкое тельце, и опять с неприязнью подумал о цепких лапах церкви, ухватившихся даже за юные существа.

Работая острыми локотками, Иринка выкарабкалась из объятий и , насупив бровки сурово спросила:

--Деда?Ты почему, когда молодой был- боженьку ругал?

Яков Наумович лишь вздохнул

--Все ругали , и я ругал, как велено было-обескураженно пробормотал он.- Раньше девочки и мальчики в церковь не ходили.Они в октябрята, в пионеры вступали... Хотя, впрочем, ты не знаешь, что это такое. А может быть это и к лучшему... Не надо никуда вступать. Надо просто жить...

Когда все ушли в прихожую, к Якову Наумовичу опять приступила с агитацией жена.

 

--Яша! Посети службу хотя бы ради интереса. Все-таки Пасха, большой праздник!

Он протестующе помотал крупной седой головой.

--Дурь это у тебя! И гордыня! А гордыня - мать всех грехов.Переступить ее надо...

--Быстро же ты маску сменила! Оборотень!- прошипел он. Вот вся твоя подноготная и вылазит наружу.

--А хоть бы и так!- не обиделась она.- Не оборотень, а человек, способный менять взгляды в соответствии с эпохой. Прежде нам настольной Библией был Устав КПСС. Коммунизм, как и религия, тоже что-то мистическое, несбыточное. Он несет все черты христианского рая. Там тоже будет тепло, светло, и сыто.

Жена всю сознательную жизнь вычерчивала безликие советские пятиэтажки,где от архитектора требовалось лишь отличать горизонталь от вертикали, а в годы начавшейся перестройки стала проектировать особняки новых русских богатеев . И преуспевала. Оказывается, был у нее талант настоящего архитектора. Клиентов ей находил зять.

--Половина твоих обкомовцев на службы ходит,- продолжала она,- и ни у кого еще, поверь мне, рука не отсохла.

--Я убеждения не меняю, как нижнее белье.

--Да у тебя мания величия, Яша! Мы старые, больные люди. Все под богом ходим. Вон у тебя печень болит. В больницу надо ложиться. Бог все видит, и всем воздаст по заслугам. Никто кроме него тебе не поможет.Ты по заданию партии религию громил. Я в толк не возьму, на кого ты сердишься?

--На самого себя и злюсь,- сжав губы, проговорил он.-Историк близорукий. Если бы мне по молодости сказали что я доживу до тех времен, когда народ поголовно устремится в храмы, я бы этому пророку в морду плюнул, или в психушку упрятал. Но вот- произошло!

--А ведь ты , Яша, на самом деле, поместил кого-то в психлечебницу. Так?

--Не вспоминай об этом,- поморщился он.- Действительно было такое. До сих пор стыдно. Верующий один стал на мои лекции ходить. Так припирал меня к стенке простыми, казалось, вопросами, что я бледнел перед ним со своим научным атеизмом. Жалкий вид имел! Я буквально страдал физически.

--Ты? Жалкий вид! Неужели? Я ведь в тебя на атеистической лекции и влюбилась. Какой на тебе костюм был, какой галстук! Запонки золотые на белоснежной рубашке. А голос! Цицерон да и только. Гипноз! Тогда у меня, как у дурочки, все в голове и помешалось. Хоть ты и был на восемь лет старше меня...

--Он преследовал меня на всех выступлениях, и с некоторого времени мои победные трибуны стали для меня эшафотом.Я навел о нем справки.Его звали Андреем Батуриным. Он некоторое время учился на философском отделении Московского университета, а потом его отчислили за увлечение религиозными философами, запрещенными в то время- Бердяевым, Соловьевым. Пришлось принять меры. Я ведь тогда большой авторитет имел. После больницы он исчез куда-то. А теперь, представь, опять живет в нашем городе...Вернулся недавно совсем.

--И религией уже не занимается! Ты ему на всю жизнь охоту отбил.

--Черта с два! После больницы он закончил Духовную Академию, и теперь служит в одной из наших церквей. Говорят, ему предлагали сан и повыше, но у него до революции еще в этой самой церквушке служил прадед, которого расстреляли большевики.

--Да! Цельный человек!- с уважением сказала жена.- Ты в последнее время не встречался с ним?

--Нет! Хотя, иногда хочется... Говорят, церковь он принял плохонькую, полуразрушенную, восстанавливал почти на свои деньги. Недавно в одной местной газете печатали интервью с ним. Жаловался, что протекает крыша, не хватает средств на ремонт...

--Яша? А может православная вера тебе претит? Не подходит по складу души?- осторожно спросила она, массируя его высокий, как у мыслителя лоб.

--Что ты имеешь в виду? - насторожился он.- Какой еще склад души?

Может быть тебе к иудаизму обратиться. Слышала, что у нас в городе недавно синагога открылась.

--Ах, Катя!-вздохнул он.- Не болтай, пожалуйста, ерунду! Я уже давно такой же еврей, как ты- японская гейша!

--Ну извини! Я недавно проектировала коттедж одному уважаемому еврею .Хочешь сведу тебя с ним? Умный человек, религиозный, образованный, тактичный. Он поможет тебе разобраться в самом себе.

--Довольно об этом! -поморщился он.- Может быть ты мне предложишь уехать в Израиль? Или в Германию? Она, говорят евреев теперь очень полюбила. Лицемерие какое-то. А евреи, дураки едут! Новый фюрер там появится- легче уничтожать будет.Все в одном месте. Нет эту нацию история тоже ничему не научила за все века... Унижают их, бьют, а они все наступают на те же грабли. Ступайте же в церковь, а то опоздаете...

--Ухожу!

Последним зашел зять Олег. Холодного отношения тестя к себе он никогда не замечал.

--Яков Наумович?- сказал он, массируя пухлые с наперстнями пальцы.- Может дома с вами посидим? Бутылочку вина хорошего возьмем. Или коньяку, к примеру! Ну ее, эту церковную мороку! Я полный ноль в этом!

--Спасибо ,Олег! Но только тебе лучше пойти с женщинами. Хотя бы телохранителем.Время теперь неспокойное.

--Ладно! Дело говорите!- спокойно отозвался зять.- Вы не подумайте, Яков Наумович, что я в бога верю! Так для моды перед друзьями прикинулся...

--Понятно! Отставать от моды нельзя. Откровенно сказать,я ведь тоже когда-то из-за моды атеистом стал.

 

2.

 

Оставшись один Яков Наумович прошел в переднюю,где стоял телефон, набрал номер бывшего коллеги- лектора Артура Нуриева. Ответила жена.

--Здравствуйте Ольга Васильевна! Это Лавринович!

--Яшенька! Добрый вечер! Узнала тебя. У кого еще голос такой. Как у Левитана...

--Можно с Артуром переговорить?

-- Да нет его дома!- сердито отозвалась жена.- Он в лавке своей день и ночь пропадает. Представляешь, Яша, этот проклятый чеченец бизнесом занялся. Антиквариат, билеты партийные, ордена военные... Все на продажу. Сауна с девками похабными там у него. А еще в обкоме работал. Яша, я скоро с ума сойду! Ты бы приструнил его...Он тебя уважает. Мне так стыдно за него. Знакомых стороной обхожу.

--Оля! Какой телефон у лавки?

--Никакого,- раздраженно воскликнула жена.

--Как это?

-- Ему так мошенничать легче. Знаешь, кто у него правая рука?

-- Нет!

-- Паша Вольнов. Из вашей обкомовской троицы. Ты, Нуриев и Вольнов! Столько годов людей дурили. Ты бога ругал, Нуриев на дружбе народов специализировался, Вольнов о социалистической экономике соловьем пел, что мол, она самая эффективная в мире?

--Н-да!- сконфуженно кашлянул Яков Наумович.

-- Вот я и говорю! Зря слова тратили, три богатыря! Народ в храмы кинулся, аж лбы трещат, дружба народов где она, Чечения, как чирей на заднице, все республики расшарахнулись, буржуи все продолжают загнивать, но при этом приятно пахнут... Зря вам деньги платили.

--Оля!- вклинился в поток проклятий Яков Наумович.- Где находится лавка Артура?

-- В пригороде? Нет я убью его.Он, наверняка изменяет мне. А ведь старый уже, страшный... Пузо отрастил.

--Оля! Где конкретно располагается лавка Артура? Сориентируй по местности. Я хорошо город знаю.

-- Хочешь идти к этому подлецу? Уже ночь на дворе.

-- Собираюсь! Хочу сам увидеть Артура. Такой интеллигентный джигит был. Самый образованный из нашей троицы. Московский университет закончил. А теперь ордена продает...

-- Так слушай! Это бывший книжный склад на окраине. Там рядом " Дом колхозника" был. Ни склада, ни гостиницы больше нет. Артур все захватил... "Лавка Алладина" называется.

--Знаю это место. Спасибо за информацию

--Яшенька? Как твое здоровье?

--Печень замучила... Болит постоянно! До свидания.

Собравшись в "Лавку Алладина" Яков Наумович решил снести на продажу свой поношенный лекторский портфель из настоящей крокодиловой кожи. Разыскал его у себя в кабинете. Портфель был полон разных бумаг. Постановления партии по атеизму, брошюры, методы, записки из зала.

Открыв застежки, он вытащил наугад несколько бумажек. Прежде они казались ему проявлением любви, уважения к своей персоне, подогревали тщеславие, а сейчас он с горечью в душе понял, что его и тогда всерьез никто не воспринимал, и людей, возможно, посылали на его лекции принудительно, для наполнения аудиторий, как солдат на концерты симфонической музыки.

Сходил на лекцию по научному атеизму- получи талон на покупку ковра, или пылесоса. И как он этого не понимал? Народ был мудрее идеологических пастухов. Вот одна из записок." Товарищ, лектор! Оно, конечно, партия правильно тягает за бороды попов и мало того... их собственными кишками надо удавить, вот и моя жена пребывает в данный момент отсталым религиозным существом , таскается по службам, и спит отдельно от меня, разжигая пожар сексуальной войны. И причем тут космос ваш, и бородачи передового учения, если происходит томление плоти?" Народ жил обыкновенной, полной забот и грехов жизнью.А вот еще один клочок бумаги."Иуда! Сын Израиле! Во второй раз тебе Христа не распять!" Следующая просьба от неизвестной слушательницы."Товарищ выступающий! Вы мужчина видный и зажигательно говорите, но после смерти мужа мне, пугливой вдове, являются по ночам религиозные явления. Подежурьте в моей спальне , чтобы душа мужа успокоилась на том свете!"

Яков Наумович опять горько усмехнулся. Его, несомненно, обожали женщины, но, наверняка, принимали за шута горохового, этакового партийного Петрушку? Слепец! А может и правду надо было подежурить! Махнуть рукой на свой моральный облик. Нет, Яков Наумович никогда не изменял жене, даже помыслить об этом не мог!

А вот записка от идейного противника. Того самого Андрея Батурина, который теперь служит в плохоньком храме с протекающей крышей." Товарищ лектор! Как вы относитесь к теории непротивления злу?". Помнится ответил он ему словами древне-греческого философа Эпикура, одного из первых атеистов. Эпикур да еще Сократ веками выручали безбожников. Нужна было лишь толика ораторской ловкости. "Вы утверждаете, что бог- это всепроявление материального мира ,что он всемогущ и стремится побороть зло? - спрашивал Яков Наумович у оппонента"

"Да, конечно! - отвечал тот.- Бог- это прежде всего любовь!" "Может быть он хочет, но не может предотвратить зло?- едко спрашивал Яков Наумович.- Тогда он не всемогущ ваш бог! Если же он может истребить зло, но не делает это- тогда он не любит людей, и такому жестокому существу нечего поклонятся. Если же он и хочет и может, то откуда берется зло?" Обычно дальнейшие рассуждения оппонента Яков Наумович высокомерно не выслушивал и очень довольный собой уводил тему в сторону...

 

....Яков Наумович уже давно не бродил по своему городу в темное время суток , и считал, что все население в это время спит . Но вдруг, к своему удивлению обнаружил, что и у них в провинции сильно развита ночная жизнь, как в каком-нибудь Париже. Светились вывески кафе, ресторанов, пивных салонов, по главным улицам фланировали проститутки, перестреливались, убивая друг друга, местные крутые парни.

Яков Наумович вышел в центр города и скоро очутился у монументального здания бывшего обкома партии. Сердце забилось учащенно. С какой гордостью ходил он сюда на работу много лет подряд. Вон на третьем этаже окошко его кабинета. Теперь там протирает штаны на его стуле какой-нибудь говорливый демократ. Яков Наумович не был заплесневелым консерватором, демократию он уважал, но видя, как беспомощна новая власть. сомневался в полезности перестройки, в замене Первого секретаря обкома на губернатора.

Первый секретарь был уважаем, его ставила Москва. И оспаривать это не приходилось! А губернатора выбирали из толпы народной! Кто всех перекричит, обильнее плюнет в прошлое, наобещает кучу благ- тот и усядется в главное кресло.

Перед обкомом какой-то пьяный мужичок, куражась в демократической вольности, снял штаны и показывал новой власти голую задницу. И это в такой праздник! При этом мужичок искусно матерился , громоздя мерзкие глаголы в многоэтажную конструкцию. Раньше бы за такое пришлось рассчитываться долгим томлением на лесоповале в тайге вятской , а нынче пальцем никого не трогают.

Правда, из проезжающей милицейской машины прямо на ходу высунулась резиновая дубинка, шлепнула мужика по оголенному месту и блюстители порядка с хохотом покатили дальше. Дерзкий мужик заорал от боли, но штаны натянуть и не помыслил. Он развернулся и стал показывать задницу удаляющейся машине. Вот она, неуправляемая демократия!

На все происходящее безмолвно смотрел каменный Ленин. Этот монументальный гость все еще возвышался в центре площади , однако время жестоко подшутило над ним. Кто-то ночью тайно отпилил ему кисть вытянутой руки, указывающей в будущее, а потом приклеил вновь, но ладонью вверх. И выходило, что не направление пути указывал теперь вождь пролетариата, а униженно подаяние.С ближайшей свалки прилетела ворона и,усевшись на голове титана мысли, дерзко принялась чистить клюв о козырек знаменитой ленинской кепки. Да прежде и ворону бы эту подлую отыскали соответствующие органы и лапы отрубили у живой. Даже бы гнездо ее определили и вытряхнули птенцов. На дворце бракосочетаний, стоящем неподалеку, демократические юмористы отбили на вывеске первую букву, а в надпись "Ресторан" добавил впереди "Д".

 

3.

 

Ошарашенный Яков Наумович, дабы не влипнуть в темную историю , посчитал за благо уклоняться от больших улиц в темные переулки, но и там грабили, насиловали и резали. В старые времена граждане вечера проводили у телевизоров, внимая бодрым сообщениям всесоюзной программы "Время", рассказывающей об очередных успехах страны, или под чаек "Три слона!" бестрепетно пересказывали на кухнях анекдоты про Брежнева, а теперь выползли на улицы и дают волю буйным инстинктам. Глаза бы не смотрели на происходящее. Разве можно русскому человеку давать свободу. Он понятия не имеет как ею пользоваться. Он просто шалеет от нее и превращается в дикое существо.

Наконец, запыхавшись, мокрый от страха, Яков Наумович достиг искомого пункта -фирмы своего друга " Лавка Алладина".

Прежде здесь, действительно, существовала областная книжная база. Обкомовские работники посещали ее часто. Хорошие книги всегда были дефицитом. А здесь можно было выбрать, все что душе угодно. Еще до отправки в городские книжные магазины. Ему припомнился курьезный случай. Однажды сюда разгрузили собрание сочинений тогдашнего генсека партии Брежнева. Книги его, как известно, издавались космическими тиражами. На них ушло столько леса, сколько нет древесины, скажем, в какой-нибудь Германии. Эти книги предназначались для повседневного чтива советских людей. Они должны были читать их всюду. Однако массы уклонялись от покупки, хотя стоили эти, великолепные с полиграфической точки зрения тома, буквально, копейки. По крайней мере за стоимость бутылки водки можно было узнать, что намыслил и наговорил густобровый вождь за двадцать-тридцать лет жизни.

Так и лежали книжные Монблана на базе невостребованным товаром. Брежнева читать никто не желал. Прибегает однажды в обком заведующий складом, и в ужасе сообщает, что генсека погрызли крысы. Как погрызли? Натурально! Они твари с голодухи бесценные тома источили своими острыми, всю жизнь растущими клыками. Это какой мог политический скандал выйти! Долго и келейно придумывали всем обкомом выход из щекотливого положения. Заведующий кабинетом политпросвещения даже хотел застрелится от позора. Его вовремя напоили водкой и отправили домой спать. Тайно отправили на базу десяток работников, в том числе и Якова Наумовича. Они больше недели рвали драгоценные тома и отправляли их в макулатуру.

Именно здесь Нуриев открыл здесь свою коммерческую фирму. В новое беспартийное время. Здание книжной базы и гостиницы "Дом колхозника", куда сельские труженики приезжали прослушать советы по возделыванию кукурузы, получить ордена и медали, было радикально перестроено. Над ним навели общую арочную крышу, выложили цветной плиткой подъезды, а всю прилегающую местность обнесли высоченным металлическим забором. Ни дать, ни взять секретный объект.

Яков Наумович увидел на воротах желтую кнопку вызова. Нажал, давая знать о себе во внутренние покои. Над головой прошипел динамик и хриплый мужской голос недовольно вопросил:

--Слушаю! В чем дело? Здравствуйте!

--Да ни в чем? Мне нужен хозяин!- сердито отозвался Яков Наумович, прижимая ладонью правый бок, охваченный тупой болью.

--Какого хозяина?- включил тупого охранник.

--Твоего! Артура Гасановича !

--Ясно! Как о вас доложить?

--Лавринович Яков Наумович!-

--Вы один?

--Слушай, цербер, может довольно вопросов! Или здесь приемная КГБ?

--Извините!

Динамик смолк, а потом зашипел опять.

--Дорогой, слушаю тебя! С чем пришел? Говори в открытую, да.

Яков Наумович тотчас узнал этот глухой, с неистребимым кавказским акцентом голос.

--Эй ты, дикий чеченец?- как можно суровее произнес Яков Наумович.- Тебе доложили мою фамилию? Отпирай ворота, а то разнесу все твои запоры к чертовой матери...

--Ваа-й, нехорошо говоришь, дорогой! Я знаю человека по фамилии Лавринович. Но он сейчас спит. Он всю жизнь соблюдает режим... Он на пенсии, он старый больной человек. Совсем больной, ай!

--Врешь! Он не всегда был таким. Ты с ним когда-то этом здании крыс гонял. Они очень любили брошюры одного партийного писателя, полководца и орденоносца. И погрызли три грузовика его книг.

--Яшка!?- пораженно воскликнул Нуриев.- Лавринович? Мать моя партия! Это ты! Здорово, заслуженный еврей! Что билет партийный принес продавать? Скажу сразу-опоздал. У меня ими два сейфа набито.

--Хрен ты от меня партбилета дождешься! Рожа спекулянтская,- дерзко сказал Яков Наумович.- Но товар есть. Впускай!

--Вай, какой грубый стал. Зачем сердишься, безбожник? Яша! Стой на месте! Сам встречу такого клиента.

Связь отключилась.Через минуту в глубине двора возникло чудовище - полуголое мохнатое,, сутулое, с плешивой головой, и тараном выпирающим животом. При мреющем свете фонарей Нуриев был похож на первочеловека из школьных учебников истории. Он, видимо, только что вышел из сауны и парил, как вареный рак. Шлепанцы его хлопали по мокрому асфальту, как ласты диковинного морского существа.

--Вид у тебя, однако, как у неандертальца.- пожимая руку, рассмеялся Яков Наумович.- А пузо распустил,о! Раньше стройным джигитом был.

--Верно, Яша!-- здороваясь со старым другом прохрипел Нуриев.- Прежде нам Устав партии не позволял расслабляться. Требовалось,чтоб костюмчик хорошо сидел. Сауну желаешь посетить?

--Откажусь решительно! Какая ночью сауна? Да и чувствую я себя неважно.

Они прошли внутрь бывшей базы. В апартаментах хозяина были кожаные диваны, столики для кофе, и даже восточный кальян.

Едва расселись за стеной грянул хор пьяных голосов.

--Извини,Яша!- развел руками Нуриев.- У меня гости. Небольшой банкет. В честь православной Пасхи.Солидные люди. Показывай свой товар!

Яков Наумович с готовностью выставил на стол желтый крокодиловый портфель.

--Помнишь сей предмет?

-- Помню! -хмыкнул Нуриев.- У меня такой же был. Мы вместе приобрели их на областном совещании в закрытом ларьке. Я свой уже продал.

-- Сколько дашь?

-- Немного!

В кабинете вдруг открылась сбоку потайная дверь, и к вящему изумлению Якова Наумовича на пороге возник голый, драпированный простынью мужик, в котором он узнал родного зятя. Который сейчас должен был вместе с семьей отбивать поклоны в церкви. Он тоже парил, а на шее его висела совершенно без всяких одежд девица, рыжая, пьяная и большегубая.

--Яков Наумович?! Вы? Здесь?- Олег оторвал от себя девицу, подтолкнул к выходу. Та покорно исчезла, сделав обиженное лицо и послав всем кокетливый воздушный поцелуй вялыми лягушечьими губами.

--Вай! - дико вскричал Нуриев.- Вы знакомы?

Яков Наумович лишь обескураженно развел руками.

-- Да! В твоем вертепе я вижу зятя! Он изменяет моей дочери. Дай мне пистолет, я его застрелю...

Нуриев вскочил и суетливо забегал по кабинету, потом рыкнул на Олега:

-- Удались на время дорогой! Переоденься! Сейчас будем с твоим праведным зятем конфликт улаживать.- Он натянуто хихикнул.- Дело плевое. Мы же мужчины! Так, Яша!? И чего ты приперся среди ночи? Жил бы в неведении. Ай, нехорошо! Я сейчас трубку мира раскурю.

И пока он возился с кальяном,продувая его и заправляя табаком, Олег, уже тщательно одетый, в своем дорогом костюмчике , опять возник в кабинете. Он вовсе не казался сконфуженным. Молча сел на диван и невозмутимо закинул ногу за ногу. Яков Наумович уже догадался, что его старомодные теории о супружеской верности не годятся здесь. В голове его созрел мгновенно план.

--Олег?- глядя зятю прямо в глаза жестко заговорил он. Тебе, насколько я понимаю, необходима гарантия моего молчания? Не так ли?

--Да, Яков Наумович! Правильно вы все понимаете!- покачал ботинком зять.- О том, что вы видели меня с другой женщиной в семье знать не должны. Ни жена, ни теща Екатерина Васильевна.

--Логично! Но молчание- золото!- изрек Яков Наумович, и уже не церемонясь в этой циничной кампании потер указательным пальцем о большой.

--Понял! Вам бабла нужно?

--Денег!- поправил его тесть.- О них тоже никто в семье не должен знать.

--Вай! Как поумнел человек!- вскрикнул на диване пузатый Нуриев.- Яша ты понял главное- деньги правят миром. Карл Маркс был прав... Я горжусь тобой.

-- Заткнись, барыга! У тебя тут и наш друг- экономист Паша Вольнов обитает. Который всю жизнь плановую экономику расхваливал.

--Уже нет его. Уволил...Воровать стал. Моя правая рука отныне Олег! Вы договаривайтесь, господа, между собой.

Олег уже окончательно пришедший в себя, уставился на тестя в упор:

 

-- Итак! Какая отступная сумма Вас Яков Наумович устроит?

--Полтыщи! И я закрываю глаза на твои грязные похождения.

--Полтыщи чего? Рублей?

--Рубли мне не нужны . Полтыщи ваших! Зеленых!

--Яков Наумович, это не наши деньги, это валюта Соединенных Штатов Америки,- с тонкой усмешкой протянул Олег

--Не учи! Вот вы с Артуром наши, а чужой валюте поклоняетесь...Отечество предаете.

--Вай! Какой умный человек! Богом клянусь! Такое тяжелое время, а он за родину переживает,- хмыкнул Нуриев.

--Договорились!- заключил Олег и повернулся к хозяину нервно посасывающему, хрипящий как фагот, кальян.- Артур Гасанович ! Из причитающейся мне доли выдай моему тестю пятьсот долларов. Сейчас. Наличными. Сможешь?

Олежек!--добродушно развел руками Нуриев. О чем волнуешься дорогой? Эта сумма нас не может разорить. Рад, что вы все уладили миром. Такая хорошая семья, разве можно ее грязью мазать. А сауну я, пожалуй, закрою... Доходы она не приносит, а неприятностей кучу.Там , где в дело вмешиваются женщины- бизнес страдает.

 

3.

 

От бизнесмена Нуриева бывший лектор-атеист с валютой в кармане отправился пешком в другой район города, противоположный предыдущему- к своему давнему оппоненту по атеистическим диспутам.

Заканчивалась Пасхальная ночь. Воздух был прохладен и сух, слегка подмораживало. Под ногами с треском лопались застекленные окошки лужиц. На горизонте в торжественном величии поднималось огромное солнце. Яков Наумович вспомнил уверения церкви в том, что на пасхальное утро даже оно, ликует воскрешению Спасителя. Решил проверить. Замерев, долго вглядывался в неразгоревшийся пока диск, и , на самом деле , увидел как солнце трепещет, подобно живому восторженному сердцу, раскидывая во все стороны малиновые искры . " Черт возьми! Похоже ликует! А может физика тут всего-навсего, преломление лучей в нижних слоях атмосферы,- холодно подумал он, и двинулся дальше"

К небольшому храму, стоящему на краю города, где служил его бывший оппонент, он подошел к концу службы. У забора из железных прутьев стояли мальчишки- подростки, для которых служба являлась развлечением. Яков Наумович просунул руку, поймал за куртку одного из них.

--Эй, христоверец сопливый!- сказал он ему.- Я напишу батюшке записку, а ты отнесешь и лично передашь ему. Усек, что ли, балда?

--Да пошел ты куда подальше, дядя! - буркнул тот.-Батюшка еще занят. Может и кадилом по голове звездануть... А оно железное, небось! Будешь потом всю жизнь улыбаться.

--Я не тормоз какой-нибудь... Не задаром попрошу!,- убедительно заверил пацана Яков Наумович и показал заранее приготовленный доллар.- Знаешь, мазурик, эту бумажку?

--А то! Еще бы не знать. Бакса это! - уже гораздо веселее откликнулся тот, и шмыгнул розовой пуговкой носа. Ты, дядя, сразу бы в тему говорил! А то прикинулся шлангом..

--А ведь ты, подлец, за эту бумажку и родину можешь продать?- сказал Яков Наумович, желая испытать молодое поколение.

--У тебя, дядя, или башня съехала, или ты шпион заброшенный!

--Это почему?- дернулся Яков Наумович.- При чем тут башня?

--Кто ж ее купит, родину твою? Она же не продвинутая... Даже "Пепси" не делает. И "Чупа - Чупс" тоже.Телега на скрипучем ходу, эта твоя родина. А говоришь, что не тормоз!

--Зачем тебе "пепси?" Ты квас русский пей. Чаек употребляй. Куда как полезно! - не удержался от патриотического совета Яков Наумович.

--Квас- пойло для лохов.Рожай что-ли записку, дядя! А то передумаю!

Яков Наумович, вытащив блокнот, написал послание отцу Андрею.

--Деньги вперед!- потребовал рассыльный, и когда зеленая денежка оказалась у него в руках, бросился исполнять поручение.

Вернулся он , буквально, через три минуты. Отдышавшись, доложил:

--Попяра вашу записку прочитал. Кадилом по башке не долбанул. Велел дожидаться. Дед, подари еще баксу!

-- А поноса от радости не будет! Гуляй, рвань.

Ожидая Батурина , Яков Наумович взволнованно ходил у ограды, и невольно разглядывал выходящих из храма людей. Его поразили их глаза. Они точно светились изнутри. Интересно с какими лицами выходили слушатели его атеистических лекций? Подхихикивали наверное, как над человеком занимавшимся бесполезным, никому не нужным делом.

Отец Андрей пришел, когда храм покинул последний человек. Лавринович предполагал, что Батурин забыл его напрочь но оказалось он его хорошо помнил.

Подойдя, слегка поклонился.

--Приветствую вас, Яков Наумович!- мягко, с благоприветливой, поразившей Лавриновича интонацией, сказал он.- Отчего же вы к нам не заходите?

 

Яков Наумович тоже ,сам того не осознавая, тоже приветливо поклонился. Не просто опустил крупную седую голову, а склонился до пояса.

--Мне, Андрей Егорович, дорога в храм заказана бесповоротно. Сами, надеюсь, понимаете. С моими -то грехами...

--Отнюдь! Бог милостив ко всякому. Прошлое человек должен оставить на пороге храма.

Батурин за прошедшее время сильно постарел, осунулся, но взгляд остался прежним- внимательным, полным внутренней силы и достоинства. С таким же взглядом он сокрушал когда-то слабенький, на хилых ножках атеизм Якова Наумовича.

--Я хочу извиниться за то недоразумение, которое возникало прежде между нами,- вздохнув , сказал Яков Наумович.- С некоторых пор оно стало причинять мне боль. И стыд...

Батурин остановил его мягким движением руки.

--Раскаяний мне от вас не нужно. Именно в психиатрической больнице я определился окончательно в выборе служения. Теперь я знаю, что стоит за словами: "Да будут благословенны все обидевшие меня." Не вы лично сводили со мной счеты, а система. Которой вы обязаны были служить. Так что не терзайте себя!

--Спасибо! Я прочитал недавно в газете, что у вас финансовые трудности с реставрацией храма.

--Да, действительно!- кротко улыбнулся священник.- Крыша вот, к примеру, банальным образом протекает. Как дождь- жди потопа. А строительные материалы нынче весьма дороги...

--Я хочу передать некоторую сумму на ремонт.- Яков Наумович протянул отцу Андрею деньги. Руки бывшего атеиста подрагивали. И было отчего. Впервые в жизни он давал деньги на процветание религии.- Это, так сказать, пожертвование частного лица!

--Благодарю! Подозреваю, что для вас это нелегкий шаг И в тоже время радуюсь- передо мной уже не актер, не лицедей, а живой человек...Божья милость да пусть пребудет с Вами!

Он перекрестил Якова Наумовича и, не оглядываясь, удалился.

Бывший атеист тоже вдруг сложил пальцы щепотью, намереваясь сотворить знамение, но коварная боль в правом боку, терзавшая его последнее время, вдруг ожесточилась настолько, что он до крови закусил губы и присел у ограды. Через короткое время сознание и вовсе покинуло Якова Наумовича. Его привезли в больницу и уже через месяц он умер от запущенного рака печени. Отпевал его священник Батурин.