Старушка закрыла глаза. Быстрыми кадрами начала проноситься вся жизнь. «Наверно помирать буду… надо хоть детям письмо написать,- подумала она и с трудом поднялась, - Совсем плохая стала».

«Доброго дня, мои родные Катя, Лида и Ольга!

Как Вы там? Как внучата мои? Все мне в тягость стало, сил совсем нет. Наверно пойду вслед за своим Захарушкой, туда мне и дорога. Не гневайтесь на меня за такие слова, я прожила долгую и счастливую жизнь.

Ох, какие мы с Захаром были красивые и молодые, все в округе завидовали. А когда ты Катька родилась, так казалось, что нельзя быть такими счастливыми. Потом и Лидочка подоспела, Захар всё не мог Вами натешиться. Я хотела ему сына родить, а он говорил, что сыновья выросли да разъехались, а дочь приглянет за нами, внучат нарожает.

Тебе Катька пять лет было, а Лидке три, когда лихо к нам в дом пришло. Отец тогда еще на лесоповале работал, там и упало на него, то клятое дерево. Когда это было? Уже пять десятков лет прошло. А я помню тот день как сейчас…

- Люба, там твоего Захара в больницу повезли…, плох совсем, собирайся я тебя отвезу,- Гришка еще что-то быстро говорил, а я стояла, пришла в себя, когда Вы заплакали.

Собирать и нечего было, взяла Вас и села в машину. Что там доктора говорили, уж и не вспомню. Одно поняла: лежит он и в себя не приходит. Каждый день к нему ездила, благо добрые люди подвозили, жалели меня. Оставляла Вас в больнице, а сама в церковь бежала, Бога просила, чтоб помог. Больше и просить-то некого было, война, клятая всех родичей забрала, не спрашивала, кто молод, а кто стар. Были мы сиротами, от того и родные такие, горем общим повенчаны.

Вы как-то быстро повзрослели, казалось, дети детьми, а все понимали и не баловались больше, только слезы с глаз моих вытирали.

Совсем я тогда про себя забыла, поняла, что беременна уже на третьем месяце. И поделиться не с кем было, пошла к соседке. Марфа выслушала и говорит: «Избавляться надо, есть у нас знахарка одна, так она и повитуха народная, к ней иди и не думай. Куда ты сама с детьми малыми, да мужем калекой рожать будешь?» «Ах, ты дура старая, я к тебе с дитем в утробе пришла, а ты. Чтоб ноги твоей не было в моем доме». Пришла домой, положила Вас спать, а сама заливаюсь горькими слезами, а утром к Захару поехала и давай кричать с порога: «Ты, что ж себе придумал? Ты кому нас с детьми оставил? Я третьим беременна, а ты лежишь?! Не могу я так больше, слышишь? Проснись, проснись, посмотри мне в глаза и скажи, что не нужны мы тебе больше, что одни мы на всем белом свете, скажи!» Я кричала и плакала так, что все сбежались, оттянули меня от кровати, валерьянкой поили.

«Ты, что же это делаешь, зачем изводишь себя? Про дитё подумай, возьми себя в руки. Исхудала совсем. За двоих ты теперь, понимаешь? За двоих!» Слова врача вернули меня в реальный мир.

А на утро Захар глаза открыл. Я благодарила Бога за это чудо. А доктора говорили, что это я его разбудила, что может и слышал он всё, что я говорила.

Мы начали заново учиться жить, тяжко было. Когда родилась Оля, отец Ваш так старался, что через полгода уж и на работу пошел! Все диву давались, думали, калекой будет, а он….

Уже год прошел, как помер мой Захарушка…. Видимо и я тогда еще померла, возле его могилы. Душа померла, а тело осталось. Гневалась я на Бога, что меня не забрал. Все мне без него не так, ничего не в радость. Воспоминания – одна потеха в жизни».

Старушка вытерла рукой слезы и продолжила.

« Дети мои будьте любимы и счастливы! Не дай Вам Бог такое пережить как нам, но дай Бог так любить! С любовью и верой все в жизни можно пережить.

За меня не переживайте я иду с миром и любовью в душе!»

Старушка закончила, не знала она, зачем все это написала. Может, хотела, чтоб дочерям пример был…, а может, ей надо было излить душу. С тех пор как не стало Захара, так и не говорила ни с кем. А внутри так и кричало всё, рассказать всем, чтоб знали, что есть любовь и вера. И что им было даровано судьбой великое счастье - пронести свою любовь через полвека. И что был он ей и отцом, и братом, и другом, и мужем; всем был!

И что боролась за него до последнего дня, и всегда он был в её сердце. И еще так много всего. Поговорить бы…. Но некому было всё это слушать…. Одна была со своим горем.

Она отчетливо поняла, что недолго ей еще жить на белом свете, и даже улыбнулась этому.

«Скоро свидимся мой Захарушка…»

Старушка закрыла глаза.