Человек шел, горбясь и прихрамывая. Он был стар, очень стар, но еще умел удивляться. Вокруг него были странные места: пустынная узкая улочка, покрытая разбитой и выщербленной брусчаткой и состоящая всего из нескольких зданий разных лет постройки.

Самый старый дом стоял на улочке под цифрой «1». Старик посмотрел на него, и сердце его сжалось. Точно в таком же доме он родился. Те же резные ставни, та же потрескавшаяся желтоватая штукатурка на стенах, тот же игривый вьюнок по фасаду… Старик присел на крыльцо и погладил потемневшие от времени доски. В щели между ними что-то тускло блеснуло. Человек пригляделся – и ахнул. Это был ключ от входной двери. Точно такой же ключ, какой он потерял, когда ему было восемь лет.

 

- Дармоед! Чтоб у тебя глаза повылазили! Все бы тебе ворон считать да по сторонам зевать! Где такое видано – ключ от дома потерять! И послал же Господь внука…

- Матушка, ну не нужно так. Подумаешь, ключ. Пойду к кузнецу, новый замок справим. Мальчик любопытный, ему все интересно. Разве вы не были ребенком?

Мальчишка испуганно смотрел на бабку и все крепче прижимался к материнской юбке. Мама погладила его по голове и легонько подтолкнула, шепнув:

- Иди еще погуляй, бабушка теперь не скоро успокоится.

- А тебе бы все его защищать. Сама растяпа – и сына такого же родила, чтоб его черти унесли. Все бы тебе с ним ластиться да целоваться… Тьфу на вас, поганое отродье, тоже мне сноха. Ни кожи ни рожи, и что в тебе мой сынок нашел…

Скрипучий голос бабки становился все тише, а тихий и спокойный говор матери почему-то заполнил собой все пространство.

 

Старик открыл глаза, улыбнулся и прошептал: «Мама, мама… как же я по тебе скучал…»

Заходить в дом он не стал. Тяжело поднявшись, он перешел на другую сторону улицы.

 

Дом под номером «2» из красного кирпича был самым обыкновенным. Ни вьюнка, ни резьбы на ставнях, но вот одно окно на втором этаже… Оно было открыто, и на подоконнике стоял самый обыкновенный горшок с красной геранью. Старик остановился и посмотрел вверх. Он вспоминал все, что было связано с этим домом, и с этим окном, и с этой красной геранью. В его памяти кружились птицы, белым вихрем цвела вишня и опьяняюще пахло волосами цвета спелой пшеницы.

Пустоту и спокойствие улочки нарушил воробей-растрепа, который деловито уселся прямо под ноги человеку и закопошился в пыли. Человек наклонился – и поднял с земли маленькое колечко. Дешевое серебро с простым гравированным узором – ничего особенного, но на бугристой, темной ладони старика оно выглядело диковинным сокровищем из другого мира.

 

- Я хочу тебе сказать одну вещь. Я даже принес тебе, вот.

- Погоди ты. Мне не нужно было ничего нести, я же… Ну, я все понимаю.

- Ну, раз понимаешь – тогда вот. Я же заработал. Это для тебя. Погоди. Это в другом кармане. Или все-таки не в другом… А.. Я сейчас, я вернусь… Я найду – я просто выронил…

- Да будешь ты стоять спокойно или нет? Послушай. Я выйду за тебя замуж, потому что я тоже тебя люблю. Вот и все. Неужели это было так сложно? И ничего не надо искать. Все равно не найдешь – кольца-то серебряные долго на дороге не валяются.

- Ну что ты смеешься… Только я могу быть таким растяпой. Права была бабка, царствие ей небесное.

- Ну да. Только ты можешь быть таким. Только ты. За это и люблю.

Старик шепнул: «И я тебя люблю. Все еще люблю. Смешные мы с тобой были – а и ничего плохого в этом нет, в любви-то. Полвека прошло, тебя уж сколько нет, а все равно люблю…»

 

Старик пошел дальше. Между третьим и четвертым домом улочка была совсем узкая. А посреди улочки лежал старомодный, но добротный кошелек. Человек почему-то знал заранее, сколько денег там окажется.

 

- Здравствуй.

- Привет, милый. Приходила хозяйка, напомнила, что завтра утром ей надо занести плату за квартиру. И еще мясник заходил – сказал, завтра будет хорошая телятина. Я попросила оставить нам – как кстати, что ты сегодня получил денег, правда? Кстати, младший просил ему оставить немного на книги, а нашей красавице понадобились новые туфли. Выросла краля, блузка на груди того и гляди треснет… Того и гляди дедом станешь, с бабкой спать придется!

- Погоди, не части. Я тут… вот… В общем, кошелек у меня украли. Как-то надо перебиться две недели.

- Растяпа ты, растяпа… Ладно. С хозяйкой сама поговорю, много мяса есть вредно… Да и туфли подождут. Тем позже бабкой стану…

- Пап, ты только не ругайся, я твои ключи потерял. Мам, а чего ты смеешься?

- Да не будет он ругаться. Ерунда это все. Люди вон совесть теряют. А некоторые – даже жалованье. И ничего не случается. Всё ерунда…

«Ерунда», - подумал старик. – «Люди из-за денег друг друга поедом едят, а оглянешься – всё людское из-за этого потеряли…»

Он пошел дальше. Из-за угла выскочил неуклюжий щенок и с радостным тявканьем запрыгал вокруг человека. Старик ничему не удивлялся. Он потрепал малыша по мохнатой голове и сказал:

- Эх ты, дурачина. Столько лет где-то пропадал…

 

- Это кто тут у нас так горько плачет? Ну, полно, ты же мужчина! Целых восемь лет на свете прожил, а всё еще ревет, как девчонка. Не стыдно?

- Стыыыдноыыы….. Деда, я Черныша потеряааал!

- Это как так потерял?

- Хотел его мальчишкам показать, а потом мы стали играть, а потом смотрю – а его нет… Всю улицу обежал, везде заглядывал, а оооон…..

- Нет, ты не мужчина... Это ж разве игрушка? Это живая душа, а ты его… Тьфу, растяпа! Пойдем искать.

Искали долго, да так и не нашли.

 

«Не нашли…» Старик строго посмотрел на щенка.

- Ну, пойдем, лохматый.

Щенок послушно засеменил рядом с человеком, деловито сопя и смешно косолапя. Старик уже знал, куда он идет. Потому что из открытого окна последнего дома доносился громкий ворчливый голос бабки:

- Ну, куда он запропастился? Наказание какое-то. Даже помереть нормально не может, вечно его искать надо. Уже Черныша за ним отправили, а он все где-то зевает. Что за человек такой… Растяпа, одно слово…

- Матушка, не надо так волноваться. Никуда он не денется, здесь еще никто не потерялся.

- А ты не перечь свекрови-то. Послал же Господь невестку, тьфу, окаянное племя.

- Вы хоть сейчас можете не ругаться? Пойду встречать. Иначе действительно потеряется, растяпа мой…

 

Старик остановился перед дверью и улыбнулся.