Кругом простиралась пустыня, рассеченная надвое хайвэем. На обочине сидел на рюкзаке Иероним в грязных джинсах и выжженной клетчатой рубашке. Сощурившись, он всматривался в место, где чёрная ниточка трассы исчезала за горизонтом. Корабль появился не сразу: сначала показался блеклый флаг, затем потрёпанный парус, а потом и сам остов. Судно то ныряло в низину, то выплывало из-за холма, обнажая просмоленное брюхо с метровой пробоиной. Иероним поднял руку.

Корабль замедлил ход и, когда он поравнялся с Иеронимом, на борту появился высокий, сухой как осенний лист старик:

— Книги есть?

— Есть, — ответил Иероним, — и через минуту на асфальт рухнул ржавый якорь с обломанным зубом, а вслед за ним скатилась тонкая веревочная лестница.

Иероним забрался на борт. На палубе было полно всякого хлама: старые книги, пыльная мебель, изрешеченный пулями рояль, сундуки с облупившейся краской, груды какой-то ветоши и даже велосипед с колесом «восьмёркой». От мачты до кормы на веревке колыхалось бельё. Кое-где из щелей между палубных досок пробивалась трава.

— Ты не гляди, что не убрано, зато всё под рукой, — только тут Иероним заметил, что у старика нет одной руки. — Куда тебе?

— В долину Мёртвых.

— Ах, вот оно… — старик запустил пятерню в бороду, — Что ж, можно и в долину. А что за книги? Контрабанда?

— Да, — прямо ответил Иероним.

— О, наконец! А там есть про море? Про настоящее, солёное, бескрайнее...

— Там всё про море.

— Картечь и парус! Мы отчаливаем немедленно!