Говорят, что в Москве « расплодились» театры. Действительно, когда изучаешь афишу, чтобы выбрать подходящее представление, количеству наименований глаз радуется. Но количество не всегда перерастает в качество.

Театр Сатиры стоит по алфавиту в конце списка. Видит бог, это не его законное место. Было время, когда Театр Сатиры был одним из первых в Москве, и счастливые обладатели билетов ощущали себя небожителями в предвкушении встречи с Мироновым и Папановым. Когда же великие трагически покинули театр, интерес к нему несколько поблек. Дальше – больше. Мы пережили физический развал московских театров. Тяжело вспоминать Театр Маяковского времён Юлиу Эдлиса. Было нестерпимо жалко Клеопатру – Балтер, Цезаря – Болтнева и Антония – Виторгана, которые на сцене дрожали от холода сильнее, чем мы, зрители, в зрительном зале, потому что были мокрые от воды. Но мужеству русских артистов нет предела, тем более если оно подкреплено высоким профессионализмом. Духовного развала не наблюдалось, в глазах горел неугасимый огонь любви к Театру. Этот огонь не сжигает Театр, он его очищает. Поэтому Театр агонизировал, но держался на костях отощавших актёров и режиссёров. А что же Сатира? Сатиры нам всегда недоставало. Её и сейчас недостаёт, несмотря на уверения официальных лиц, что мы живём в эпоху свободы. А может быть, в силу этой причины. Помните классику? « Занимаюсь сатирой ». «Русской или иностранной?» «Нашей». «По девятнадцатому веку?» «Нет, современной». «У вас потрясающая профессия. Вы занимаетесь тем, чего нет». Нельзя сказать, что сатиры у нас совсем не было и нет. Всё время кто-то кого-то осмеивает, но как-то не того, кого надо. Я тоже пытаюсь осмеивать, хотя мне очень не хочется осмеивать Театр Сатиры. ( Дело в том, что я – театральная фанатка с многолетним стажем. Я понимаю, что по долгу службы я должна быть объективной. Бог – свидетель: я стараюсь изо всех сил).

Мы привыкли ходить в Театр Сатиры не за сатирой. Мы ходили туда на свидание с актёрами, которых боготворили. Не было Миронова и Папанова – были другие. Держу в руках пожелтевшие от времени программки, которые бережно храню. «Автобус» Станислава Стратиева: есть Рунге и Авшаров. «Спартак» - «Зритель»: есть Мишулин, опять Авшаров и, конечно, Ширвиндт. Ширвиндт неотделим от Театра Сатиры. Он всегда, я бы сказала, в горниле искусства. Что-то я не припомню, чтобы он когда-нибудь боролся за коммунизм или капитализм. Но он, образно выражаясь, землю грыз за свой театр. Когда «штучный» Валентин Плучек был уже не в состоянии держать планку театра на том высоком уровне, на который сам её поднял, за дело взялся Ширвиндт. Теперь он – художественный руководитель Театра Сатиры. Он из тех – из великих. Раньше мы жаловались на то, что для того, чтобы попасть в когорту великих, надо, как минимум, почить в бозе. Теперь жалуемся на то, что скоро в Театре все будут великие. Великими назначают официально, великих становится всё больше, потому что великая страна должна кишмя кишеть великими людьми. Ширвиндта никто не назначал – он сам пробился. Изо всех сил он тянет за собой свой театр. Учитывая, что ему уже за семьдесят, можно себе представить, что с каждым годом делать это становится всё труднее. Его театр тоже не молоденький: успел отметить свой восьмидесятилетний юбилей. Говорят, что театры долго не живут. Тем не менее Театр Сатиры пережил многих пожилых и молодых артистов. И пока не похож на пенсионера, тем более - на доходягу.

Вообще возраст художественных гигантов – самое слабое место наших лучших театров: Любимов, Захаров, Табаков, Фоменко, Доронина (её МХАТ, по моему величайшему убеждению, достоин глубочайшего внимания, несмотря на то, что её до сих пор игнорирует театральная общественность). Ширвиндт тоже принадлежит к театральным гигантам. Причём речь не идёт о «маленьких гигантах большого секса». Как артист, Ширвиндт не имеет к сексу никакого отношения. «Бабник» - это только досадное недоразумение. «Свободу за любовь» - всего лишь дань театральному процессу. Не спешите смотреть «Свободу за любовь»: это проходной спектакль. Спешите смотреть «Орнифль»: это спектакль знаковый. Он наделён достоинствами, присущими лучшим постановкам Театра Сатиры: это безукоризненный вкус и изысканное чувство меры. И там ещё играют Ширвиндт, Державин, Васильева и Авшаров.

Как все репертуарные театры, Театр Сатиры вынужден выкручиваться, приспосабливаться ко времени, выживать в борьбе с антрепризами, казино и секс-шопами. «Орнифль» - тоже дань времени? Может быть. Но такую дань не стыдно платить. Мы все заинтересованы в том, чтобы репертуарные театры выдержали жёсткую конкуренцию. В противном случае мы окажемся перед фактом потери русского национального театра. Русский национальный театр – это не только театр Юрия Соломина (тоже,увы, убелённого сединами),который отдаёт предпочтение классическому русскому репертуару. Это ещё и Театр Сатиры с его французским «Орнифлем». Как Ануй догадался – диву даюсь, но создаётся впечатление, что он писал «Орнифля» специально для Ширвиндта и Державина. (Возможно, потому что Жан Ануй действительно классик и обладал даром предвидения).Ширвиндт – обаятельный уставший скептик, всем (в том числе себе) и всему на свете знающий истинную цену. Державин – его жуликоватый приятель. Как Ширвиндт неотделим от Театра Сатиры, так Державин неотделим от Ширвиндта. Разумеется, Державин самодостаточен (он вполне доказал это в «Тартюфе»). Но рядом с Ширвиндтом он почему-то всегда его дополняет. Между тем в результате получается не один полноценный Ширвиндт и не Ширвиндт с Державиным впридачу, а дуэт двух актёрских личностей. В «Орнифле» опять сложился блестящий дуэт, который великолепно вписался в актёрский ансамбль. Сергей Арцибашев очень ловко расположил всех актёров, только Светлана Рябова в роли влюблённой секретарши и ученицы Ширвиндта всё время стремится покинуть своё место и вплотную приблизиться к учителю. Меня, как театральную фанатку, это только радует. И всё равно Ширвиндт в центре внимания. Он как будто к этому не стремится, это у него получается само собой – как у прирождённого лидера. Он –актёр милостью божьей. Он смешной и трогательный, недоступный и убедительный.

Я немного опасалась идти на Ширвиндта, Державина и Васильеву ( а поодаль Авшаров – как всегда, на своём месте, которое он красит). Вспоминалась «Женитьба Фигаро», где Ширвиндт, Васильева и Авшаров тоже были французами. В первый раз я задыхалась от восторга, во второй раз сдерживала эмоции, а в третий раз с любопытством рассматривала в театральный бинокль постаревшие плечи Васильевой, прикрытые тонкой тканью. (Телезрителям крупно повезло: они смотрят телеверсию спектакля, на котором я задыхалась от восторга). На «Орнифле» тоже хочется задыхаться от восторга. Он сопоставим с «Фигаро». Только в «Орнифле» - благодарение богу! – Васильевой не нужно обнажать плечи. В роли графини и жены Ширвиндта это та Васильева, к которой мы все привыкли: обворожительная, с чувством собственного достоинства, которое вполне соответствует достоинству высшего света. Так что встреча со старичками не состоялась, зато состоялась встреча с любимыми артистами, не утратившими отточенное многолетним опытом актёрское мастерство. И хотя Ширвиндт никогда не упускает случая напомнить про свой возраст, по-моему, маститый актёр и режиссёр несколько лукавит. Он в прекрасной форме, неотразимый красавец, полный творческого апломба (хотя публично он это постоянно опровергает). Почти то же самое можно сказать о Державине, Авшарове и Васильевой. Что касается молодых, то они весьма талантливо подыгрывают зрелым актёрам, иногда порываясь их затмить. Все они, как один, французы. Очередная версия пресловутого заграничного общества потребления? Нет, это спектакль про нашу жизнь, хотя нашему обществу потребления далеко до ихнего общества потребления. Про нашу богему, наших нуворишей, наших священников и наших журналистов. Про всех нас. Про наши реализованные мечты и несбывшиеся надежды, про стремление к счастью, невозможность его осуществления, про неизбежность увядания и неотвратимость смерти.

Говорят, что в Москве «расплодились» театры. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что их становится больше. Плохо потому, что их недостаточно. Хорошо потому, что эпоха физического развала ушла в прошлое. Плохо потому, что наступила эпоха развала духовного. Сколько нужно театров на душу населения? Этого никто не знает. Зато я точно знаю, что чем больше хороших театров, тем лучше. В самом слове «расплодились» есть что-то уничижительное. Наверное, потому, что не все новые театры – хорошие. Вообще мне в последнее время что-то не везёт на театры. Пошла на «Новый балет», потому что старый поднадоел, деградировал, и показалось, что он окончательно устарел. «Новый балет» очень мил, вроде бы не к чему придраться, кроме одного: Большой театр лучше. Дело не в том, что помещение красивее, а в том, что в Большом театре танцуют профессионалы, а в «Новом балете» - любители. Воистину, рано хоронить старый балет, пока новый не созрел. Потом пошла в Театр Эстрады любоваться Хазановым и Чуриковой в «Смешанных чувствах». До любования дело не дошло, потому что на самом пороге на моего мужа набросился охранник и стал тщательно ощупывать с ног до головы.

Признаюсь, в Театр Сатиры отправилась с некоторой боязнью. Оказалось, что там никто никого не щупает. Мобильный телефон просят выключить вежливо ( в отличие от МХАТа). Спектакль не вызывает нареканий. В общем всё понравилось – от «вешалки» до пьесы Жана Ануя, музыки Юрия Саульского и декораций Олега Шейнциса. Вешалка оказалась свободной, а пьеса достойной имиджа автора. Музыка обрадовала своей французскостью ( не менее французская, чем игра актёров), а декорации – своей самостоятельностью ( беседка, стены и статуя способны двигаться независимо друг от друга). И всё-таки без «но» не обошлось. Но эти претензии я уже адресую зрителям. Я тоже зритель, причём с многолетним стажем, а, значит, не только придирчивый, но и очень благодарный. Когда мне нравится зрелище, я громко кричу «браво!» и долго аплодирую, невзирая на музыку, звучащую по окончании представления. Я понимаю, что жрецы и жрицы Мельпомены опасаются, что зрители забудут про аплодисменты, и с помощью музыки напоминают им про священный долг. Лично мне не надо напоминать. Я бью в ладоши, пока они не заболят…если мне не мешают зрители. Они устремляются к выходу, наступая мне на ноги и пиная локтями.

На этот раз я решительно пробралась поближе к сцене и хлопала изо всех сил, не сводя с Ширвиндта влюблённого взора. Мне показалось, он ответил мне взаимностью. Неподражаемый Ширвиндт. Потрясающий Ширвиндт. Ширвиндт – Орнифль – поэт? Нет, он король. Король умер? Да здравствует король!