ГЛАВА 19 ПЕТЕРБУРГ. 1762 год, от рождества Христова К дому Великого канцлера Михаила Воронцова, тяжело болевшего в последние дни, подкатила карета. Выскочившие на встречу лакеи, помогли высокому гостю выйти из экипажа и сопроводили в дом. -Его сиятельство князь Бестужев! - объявил камердинер, Михаилу Воронцову, возлежавшему на креслах своего кабинета. -Приглашайте, - буркнул он - «вот и принесла нелёгкая»! Несмотря на тяжёлые недомогания канцлера, он находился в курсе всех событий творящихся при дворе. И конечно, его ежедневно уведомляли о ходе подготовки князем Бестужевым, недавно возвратившегося из изгнания, шарлатанского адресного прошения облечённого в форму национального акта, подписанного высочайшими особами при дворе, умоляющего Императрицу выбрать для себя, и для её народа царя. Ему было всё известно и даже то, что Бестужев замыслил получить под сим прошением подпись и самого Великого канцлера, пользующегося непререкаемым авторитетом при дворе и в народе. Ему было всё известно... он, успел подготовить контрудар против коварного Бестужевского... то бишь, масонского проекта и, ждал его - этого лукавого, недюжинного ума, старого авантюриста. - Почтеннейше приветствую дорогой князь, как же нам вас не хватает! - запричитал Бестужев, войдя в кабинет, и направляясь к лежащему Воронцову с распростёртыми объятиями. - Здравствуйте князь, устраивайтесь, где вам будет угодно, - деланно немощным голосом, прошептал Воронцов. - Как вы себя чувствуете, что лекари говорят? - полюбопытствовал Бестужев, ради приличия. - Божьей волею, надеюсь поправиться... Но, думаю, не только токовое моё незавидное состояние привело вас ко мне. - Вы как всегда проницательны князь... Так же дела государственной важности. Я хотел бы вас ознакомить с национальным адресным прошением к Императрице об усердном желании её поданных, избрать второго супруга достойного её царской руки и... - Милостивый сударь, я не хочу даже слышать об этой вздорной фабрикации! - резко перебил его Воронцов, гневно оживив голос. - Но, князь, вы даже не ознакомились с содержанием сего... - Я не желаю слышать даже названия сего пасквиля, тем паче содержания, и прошу вас, освободите меня от вашего присутствия... Немедля! - Как будет угодно вашему сиятельству, но не раскаяться бы в грядущем... - пятясь назад, с угрозой в тоне прошептал Бестужев. - Вон!.. - вдогонку, быстро ретировавшемуся недругу взревел Великий канцлер, словно и не «помирал» давеча и, вскочив с кресла, неистово зазвонил в колокольчик. - Немедля пошлите посыльного за графом Гетрофом и княгиней Дашковой, она ныне приехала из Москвы, - приказал он вбежавшему в кабинет камердинеру, и устало присел на кресла. Часа через два примерно, граф Гетроф, считавшийся одним из самых бескорыстных соратников Екатерины против Петра Третьего, снискавший себе славу, умного и принципиального человека, имеющего огромное влияние на умы честных дворян, сидел напротив Михаила Илларионовича и докладывал о ходе подготовки другого супротивного акта протеста, подсказанного Воронцовым же, и сбора подписей под ним всех первых соратников Екатерины по партии, отговаривающие её в акте от того безумно опасного для России шага на который подталкивало её прошение Бестужева сотоварищами, братьями Орловыми. Закончив доклад, он вопрошающе смотрел на задумавшегося канцлера. - Знаете ли, сударь, каких врагов вы себе наживаете, в своём бескорыстном стремление спасти Россию, в случае провала нашего протеста!? Я не имею в виду ни Орловых, ни Паниных, не иных наших доморощенных горе патриотов. Есть иные силы, куда более умелые и опасные для нас и судеб народов российских, хотя и со стороны вышеназванных мною особ вам будет угрожать месть и великие несчастия. - Да ваше сиятельство! И, поверьте, я первый готов вонзить нож в сердце Григория Орлова и после того умереть и самому, нежели признать его своим монархам и быть свидетелем бедствия и разорения страны! - горячо ответил Гетроф, пылая очами, и канцлер понял, что так оно и будет в случае необходимости. - Сударь, я должен сообщить вам опасную тайну, которую не имею право далее скрывать от вас. Совершенно не Орлов опасен Отчизне, а совершенно другая трагическая, губительная участь задумана для России Советом Ордена Масонской ложи - вот наши основные и смертельные противники. Были ли вы у княгини Дашковой, подписала ли она, сей протест, и, что посоветовала? - Она так и не приняла меня, я три раза ездил к ней в Москву... А жаль! Я уверен, что её советы могли бы быть ценны и важны для нас. - Ныне она в Петербурге, и я послал за ней, наверное, уж ждёт аудиенции в приёмной. Далее время не терпит конспирации с моей стороны, и ныне, пора мне самому выходить на «сцену». Сегодня я поговорю с Дашковой и завтра же поеду к Императрице. У меня есть убедительные доводы заставить отречься от лживых для неё, коварных, масонских планов. Вы же мой друг, не медля, начинайте скандал с протестом, я знаю, что ставлю вас под удар, но мы знали на что идём. Храни вас Бог! Идите. Гетроф торопливо вышел из кабинета, и вправду встретив княгиню Дашкову в приёмной, раскланявшись с ней, поспешил из дому. Дашкова, вошла к дяде и, подойдя к «поплохевшему» вдруг дядюшке, наклонилась к нему, приобняла и нежно расцеловала в обе щеки. - Сядь рядышком, ко мне в кресло, - предложил он слабым голосом, не выпуская её ладони из своих рук. - Ну, как вы, милый мой дядюшка, что за напасть на наш род нашла? Теперь я и золовушку мою сердешную потеряла... После смерти сына моего несчастного Мишеньки мы очень сблизились с ней... вот и её потеряла... Не оставляй меня на этой грешной земле, дядюшка, - зажаловалась Катя. - Ну-ну, не так мрачно. Всё обойдётся, я тебя не брошу! - успокоил Катю Михаил Илларионович и, приступая к главному, засыпал вопросами заходя из далека:. - Что при дворе делается, о чём судачат? - Я почти месяц не была при дворе, но ходят странные слухи, о каком-то совершенно невозможном прошении подготовленным князем Бестужевым к Императрице... Я не знаю содержания, но намеренна завтра встретиться с ней и узнать из первых уст. – слукавила Катя, щадя больного канцлера. - Ты ошибаешься доченька, она тебе не всё скажет, как и не раскрывалась никогда. Да и ты сама, скрывала и скрываешь от меня много важного. Я слишком стар и умудрён, чтобы играть с вами в ваши патриотические игры, а посему внимательно послушай меня и в этот раз постарайся понять, смысл одной мудрой фразы «очень часто дорога в ад, вымощена благими намерениями». Когда-то, ты меня не послушалась и пошла на поводу бесчестных людей, что привело к цареубийству! Ты, что же до сих пор думаешь, что ваша партия во главе с Екатериной, отстранив Петра от власти, спасла Россию!? О, глупая юность! Вы были всего лишь инструментом в руках искуснейших мастеров политических игр! Да, да, Катенька, вы все подставные игрочишки в руках больших шулеров, под ловкими умами которых вы играли и до сих пор разыгрываете роковую и трагическую для России игру. Вы все проиграете... Вы, уже проиграли, как только начали партию. Первым потерял свою жизнь Пётр, затем будет Григорий Орлов, ты, моя глупышка, и в конце сама Екатерина и её сын, наследник престола Павел, и тогда партия будет завершена и вам объявят ваш любимый САМРIS! Ты до сих пор не поняла, что на кону этой игры, стоят не ваши мелочные жизни и судьбы, не ваш лжепатриотизм, а судьба самой России, гибель Отчизны. И она уже близка! Вы хорошо подыграли шулерам, сделав все предначертанные ими ходы, и в сущности уже не нужны им. Игра подходит к своему роковому концу! И только я могу спасти вас и Россию, посему как у вас, никогда не хватит ума и опыта, дабы противостоять, Великому Ордену Масонского ложе! Вы дети, несмышленые дети... - Воронцов, устало замолчав, на мгновение закрыл веки. Дашкова, широко раскрыв глаза, оцепенело глядела на него, не в силах вымолвить ни единого звука. После тех трагических дней, Дашкову поразило то, как легко и быстро Петра предали все те, которые, как казалось, были верны ему ранее. Да и в партии заговорщиков, стали появляться люди, вдруг оказывающимися едва ли не главными сподвижниками Екатерины в противостоянии с Петром. Она беспрестанно ощущала неведомые силы, влияющие на ход развития событий и поныне, и иногда поворачивающие их совершенно в ненужные, не запланированные ею с Екатериной, направления. И сейчас услышав слова дяди, она, уже ничуть не сомневалась в истинности его слов. - Так вы знали всё с самого начала!? – едва смогла она выговорить. - Да, доченька, да! Всё с самого начала! И очень хотел отстранить тебя от вашего прожекта, не раскрываясь тебе до конца, иначе, подверг бы твою жизнь неминуемой опасности. И сейчас вы все в большой опасности, потому как, приняв прошение Бестужева, Екатерина, бесповоротно приговорит вас, себя и сына Павла к смерти!.. Нет, нет! Даже не проси большего откровения от меня, ты не в силах отговорить её от принятия сего пагубного решения! Это могу сделать только я! И я это сделаю! Завтра же! А ты дорогая моя племянница, покамест, отойди от двора под любым предлогом, тем паче тебя и без того, бывшие соратники будут неустанно оттеснять от Императрицы. Моё сражение с Орденом теперь уж неминуемо. Я не болен дочь моя, и притворство моё было и есть та необходимость, которая позволила мне тщательно подготовиться к сему сражению. Я не отдам Россию на растерзание! А ты поможешь мне тем, если только пообещаешь через полгода уехать из России на некоторое время. Я должен сражаться спокойно. Поклянись сейчас же, ибо мы с тобой не увидимся, отныне до самого твоего возвращения. Поклянись! - громко и властно приказал Великий канцлер, и выслушав тихое растерянное Катино -«Клянусь»! - сказал: - А теперь уходи! И езжай обратно в Москву. Прощай. Храни тебя Господь! Вздохи удивления и тревожные шёпоты охватили всю приёмную залу Екатерины Великой при появлении прихрамывающего Великого канцлера князя Воронцова Михаила Илларионовича, столь долгое время отсутствующего при Дворе. Гордо прошествовав мимо ожидающей аудиенции у Императрицы взбудораженной знати, он подошёл к статс-секретарю Гордееву и уверенно буркнув - Доложите, - отвернулся к окну вглядываясь к чему-то в Дворцовом саду. Очень скоро из парадных дверей царственного кабинета появилась беспрестанно кланяющаяся спина лейб - секретаря Государственного Сената Теплова, а за ним недавно произведённого в вице-канцлеры, графа Голицына. Воронцову, вдруг неудержимо стало смешно... и грустно,- «Бог мой! Несчастная Россия»! - Князь Воронцов! Прошу Вас Михаил Илларионович! - перебил его мысли, Гордеев. «Ну что же начало не плохое! С Богом»! - пронеслось в мыслях, и Великий канцлер решительно вошёл в кабинет и объявил первый ход - САМРIS оlе! И он высказал ВСЁ! От начала до конца! Но не ВСЁ сказал... Даже того, что поведал Екатерине он, было достаточно, чтобы его сию минуту же из кабинета, взяв под арест, повели бы на смерть без какого либо суда. Воронцов, заметил как сквозь напудренные одутловатые щёки её, всё явственнее стал проступать сизоватый багрянец и мелко подрагивать нижняя губа. Было ли это признаком страха или ярости, понять было не возможно, и в следующую секунду он... пожалел эту женщину. В сущности, она была такой же обманутой Орденом жертвой, как и многие иные в этой роковой стране, под названием Россия. Он вдруг запнулся, замолк... и смягчившимся голосом стал просить её отвергнуть прошение, придуманное Бестужевым, убедительно приводя возможные нежелательные последствия, грозящие стране, в противном случае, приводил множество причин оскорбительных для её поданных, изложенные в прошении, а в случае положительного отношения её Императрицы к оному, о всенародном позоре русской нации. Он говорил долго и убедительно, всё больше раскрывая заранее припасённые «козыри» и Екатерина поняла, что канцлер знает всё, и даже самое сокровенное, которое знали только она и граф Одар, и даже то, что знала лишь она сама. Но Бог мой, как!.. Канцлер замолчал, глядя по-отечески на Екатерину. Молчала и она, задумавшись о своём. - Я никогда не уполномочивала, этого старого интригана на сей поступок, - дрожащим голосом, после долгой паузы, начала Екатерина, - в остальном мне бесполезно отпираться... Вы слишком многое знаете, и в ваших откровениях я вижу слишком много приверженности ко мне, хотя вы часто невпопад её употребляете. Но видит Бог, я слишком долго была несчастлива с Петром, чтобы не иметь хоть маленькой надежды в будущем на своё тихое женское счастье и поверьте, оно ни коем образом не связано с Григорием Орловым! Просто надежда... когда-нибудь... - Екатерина, вошедшая в роль, безнадежно стихла, потупив глаза. Слишком много всяких женских хитростей, уловок, и театральных поз, повидал канцлер за свою долгую жизнь, чтобы так легко обмануться, и он безжалостно решил, объявить второй свой ход - САМРIS contre, мадам! - Да, Ваше Величество, Орлов слишком ничтожен для вас и России! Граф Одар, он же магистр Европейского Ордена Масонского ложе, граф Сен Жермен, он же Ваш главный канцелярий, который возможно подслушивает сию минуту нашу беседу, с какого-либо укромного места, спланировал вам в мужья и царём для русского народа, принца Фридриха Австрийского! Только вот знали ли вы об этом!? Екатерина, медленно поднимавшаяся с кресла при перечисление имён Одара, бессильно рухнула обратно при последних словах канцлера. Воронцов испугался! Сейчас она не играла, и он явственно увидел ужас в её глазах. - Вижу, знали! Но вы не знали главного! И это превосходно, что сам граф Сен Жермен слышит всё, что я скажу о его подлости! Вы сударыня и ваш сын Павел не прожили бы и полгода, после вашего замужества за Фридрихом! Вы давно были приговорены, как был приговорён несчастный Петр, супруг Ваш! Вы все подставные игроки, сударыня, каждому из которых была отведена не своя игра, не своя короткая жизнь, и не своя дорога судьбы! Только лишь своя смерть, но каждому в своё отведённое время! Вам нужны подтверждения моим словам!? Они у меня имеются!.. Нет! Замечательно. Тогда, САMPIS trua вам, граф Сен Жермен! Партия! Игра окончена! Жизнь на кон сударь, без права на откуп! Прощайте Екатерина, и запомните, если провидение выбрала вас и поставила на служение Государству Российскому, так служите ему, не надеясь ни на немцев, ни австрияков, ни на иных иноземцев. Обопритесь на народы России и будут они благодарны вам во все времена! За сим, моё вам глубочайшее почтение! И не бойтесь Одара, он уже не опасен, и думаю, завтра же его не будет в России, а ежели иначе, то не будет нигде и никогда. Честь имею, и да хранит Вас Бог! Екатерина горько, беззвучно плакала, уронив голову на руки, когда Великий канцлер князь Михаил Илларионович Воронцов, высоко подняв седую голову, прихрамывая, гордо пошёл к выходу. |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
