Сны о кризисе.

 

В безоблачном голубом небе раскаленный диск солнца подходило к зениту. Стояла са-мая середина лета, этой прекрасной поры буйства зеленой природы. Ближе к полудню уже начиналась самое пекло и Иван, заглушив у крыльца трактор, направился в дом, со всех сторон окруженный вишневыми деревьями. Дом летом – это приятная прохлада и отдых после тяжелого трудового утра. К тому же настало время полуденного прогноза погоды.

 

Сводка дневных новостей: По прежнему не затихают бои на урало-сибирском фронте. Союзная армия Японии и Великой Сибири вплотную подошла к одному из важнейших центров Уральской Федерации – Аль Челябе. Татаро-уральцы оказывают отчаянное со-противление, но соотношение сил явно в пользу союзных войск. Если Великой Сибири все же удастся до конца года захватить этот стратегически важный центр танко- и ле-виафаностроения, то мусульманам Урала ничего не останется, кроме как принять по-зорную капитуляцию. Впрочем, финансовая поддержка всего исламского мира, мечтаю-щего сохранить оплот знамени пророка в самом центре евразийского материка, по прежнему не прекращается, и ход вооруженного конфликта все еще может кардинально измениться, так как союзники испытывают явную нехватку современного японского вооружения, а людские ресурсы этой коалиции все же не безграничны.

В Туле продолжаются волнения. Несколько тысяч горожан, недовольных голодом и ужасной перенаселенностью, вновь попытались прорваться через кордоны и вырваться из города, но своевременная поддержка НАТОвских сил быстро ликвидировала этот очаг напряженности. Полномочный представитель объединенного сюзеренитета по делам Московии Пол Андерсон выразил озабоченность участившимися волнениями рабов на за-водах и фабриках и потребовал усилить контроль за своевременными поставками газа, нефти и женщин в Евросоюз. Ну а теперь о погоде. Завтра ожидается…

 

Иван дослушал прогноз и с негодованием выключил телеприемник. Вот всегда так, вечно измараешься душой в этой дряни, ради того, чтоб услышать краткую сводку синоп-тиков. Буквально вчера вышли беглые к Ивану из рощи. Худые, обозленные, с выеденной городом душой. Люди вроде все разные, а глаза, взгляд у всех один и тот же. Городской взгляд, неживой, нечеловеческий. Оторвались они от матери-природы, давно отреклись они от нее. И как сироты, как воришки-беспризорники шастают теперь по свету без люб-ви, без жалости, ненавидящие весь мир. И глаза как у волчат. Вот ведь – вроде сами люди, а людей же и ненавидят больше всего на свете, людей же и боятся пуще всего. Отреклись от матери, души неприкаянные, отказались от породившей их земли, возгордились умом своим, посчитали, что самые основы мира превзошли они своим разумом. Хотя какие ж это люди, если сами себя прокормить уже не умеют, живут как паразиты, за счет других, ничего не умея, никого не любя. Грозили ведь ему, нож пытались к горлу приставить. Вот ведь люди, вроде бегут от рабства, а психология все та же – рабская: кто сильнее, мол, тот и прав. Как будто уже и нет на свете души и сердца, Бога и света солнечного, а вокруг только страх, боль и злоба. Хотя, может в их душах так оно и есть. Иван, конечно, дал им вчера еды, дал и овощей, и мяса дал, да навьючил им все это на одного из своих верблю-дов. И ведь не из страха дал, да и не из жалости, а потому что не понимал, как можно бы-ло не дать. Несчастные они ведь, малохольные, хоть и сами виноваты в своей судьбе, а все же есть хотят. Как попали все они в рабство в 2010 году, когда все города оградили кор-донами и войсками, так вот уже почти пятнадцать лет маются, белого света не видят, тол-ком не едят, не спят, даже любить никого не успевают – только вкалывают с утра до ночи за свою похлебку и за право получить вечером дозу «квинтэссенции». А те беглые так и не поняли ничего, подумали, что силой и злобой своей пищу себе добыли. Все равно ведь пропадут, куда им теперь? Возделывать землю не станут, так и будут теперь промышлять разбоем, пока не отстрелят их всех. И никакой свободы они никогда так не увидят, куда бы они не бежали, потому что внутренне они несвободны от самих же себя, от своей гор-дыни, злобы и отчаяния.

Зато самому Ивану очень повезло в жизни, ухватил он свою птицу-удачу за хвост. Еще до официального ввода в Московии рабства успел он, уехал из города и законно землю себе сумел заполучить. Он и еще несколько человек из его компьютерной фирмы теперь фермеры, землевладельцы, вольные граждане. Они снабжают столы Хозяев чистой и све-жей едой, молоком, мясом. Хозяева – это ведь не обычные люди, им Свыше ведь дано право властвовать и распоряжаться своими людишками, и потому не будут же они сами есть пищу черни - ту химическую дрянь на основе сои.

Иван пошел подремать наверх, на третий этаж. Сейчас пока солнце не спадет – в поле делать нечего, жарко очень, дождь будет только ночью. Поднимаясь по винтовой лестни-це, Иван невольно через окно кинул взгляд на свой водоем. С гордостью посмотрел, еще бы – черепашья ферма Ивана считается сейчас самой лучшей в стране. Из его черепашек получаются самые изысканные супы, у Ивана даже есть почетный диплом от Хозяев. Сей-час его черепахи лениво плескались в своем водоеме среди камышей, и сверху выглядели уже будто бы находящимися в огромном чане с супом.

Его разбудил громкий, требовательный стук в дверь. «Опять проверка, беглых ищут», - мелькнуло в голове у Ивана. Прихватив учетную карточку, закатав рукав на правой руке до локтя, чтобы проверяющим четко было видно голограмму, пошел открывать. Однако

внизу на мониторе он увидел, что за дверью не представители власти, а совсем юная и очень худая девушка. Серое оборванное платье, очень коротко стриженные волосы, тем-но-серое от городского смога лицо - беглая. На вид ей было буквально лет двенадцать по меркам Ивана, хотя она ведь была из городских, там с их питанием и воздухом так можно было выглядеть и лет в двадцать пять. На ее худом усталом лице выделялись только глаза, казалось, лишь в них одних теплится еще жизнь, а все остальное туловище – лишь омерт-вевший придаток.

- Из Тулы? - не здороваясь, чтобы не выглядеть слишком устаревшим, спросил Иван. В городах сейчас не модно было желать друг другу здоровья, потому что и не было его уже ни у кого. Сейчас все городские обычно деньговались, ну, то есть говорили «богатствуй-те», но такого приветствия Иван не признавал вообще.

- Из Тулы, - полушепотом произнесла девушка, видимо растерявшись сама и не зная, что делать дальше.

- Еды нужно? – добродушно помог продолжить разговор Иван, уже прикидывая, чем он сегодня угостит беглянку. Но на удивление, девушка в ответ резко помотала головой.

- Ну, нет, так нет. Как же ты через кордоны-то прошла, ты ж вона хлипкая какая?

- Так многие думают. А я очень, очень ловкая и жилистая. Никто не ожидал, что я сумею выхватить оружие у сержанта и положить троих солдат, на меня и не смотрел никто, - бы-стро и уверенно затараторила в ответ девушка уже громче.

- Эх, бедолага. Неужели троих убила? - не поверил своим ушам Иван, - И зачем же такой грех-то брать на душу? Бессмысленно вы, люди, кровь льете. И вот куда, куда ты сейчас?

- А возьмите меня к себе, а? – девушка, казалось, будто бы уже давно готовила эту фразу, судя по тому, в каком внутреннем напряжении она ждала на нее ответа. Ее худощавые ла-дошки непроизвольно сжались в кулачки, а на виске слева вдруг сильно набухла и запуль-сировала вена.

- Как это – к себе? - опешил хозяин.

- Ну, у вас же хозяйство. Я вам помогать буду. Свиней кормить. Убирать. Сеять и пахать буду, все делать буду. Я, я не хочу обратно в город, я служанкой вашей буду, я буду как мебель, как ковер у вас под ногами, только возьмите, возьмите к себе, пожалуйста… - с каждой новой фразой девушка все больше поддавалась внутреннему отчаянию, так что под конец от ее первоначальной уверенности уже и следа не осталось.

- Не могу я тебя взять, - грустно произнес Иван. Девушка упала перед ним на колени, схватилась за штанину. Потом, видимо посчитав, что этого недостаточно, окончательно распростерлась перед ним на земле, и тихо, без голоса, зарыдала.

- Не могу я взять тебя, - повторил Иван еще грустнее. И направился в комнату. Там он собрал кое-какой еды в сумку и поспешно вернулся назад к дверям. Девушка все также лежала на земле, не шевелясь, еще наверное не до конца веря в отказ. В небе вдруг сгу-стились тучи, и постепенно начал накрапывать дождик. Откуда-то очень резко рванул по верхушкам берез порывистый ветер.

- Как звать-то тебя? - ставя сумку рядом с несчастной, произнес хозяин лучшей чере-пашьей фермы в стране.

- Лариса, - с надеждой подняла чуть прояснившееся лицо несчастная беглянка.

- Сколько лет ты, Лариса, в городе регулярно употребляла «квинтэссенцию»?

- Последние десять лет, каждый вечер, - девушка вновь опустила лицо и разжала кулачки.

- Не могу я тебя взять, - как заклинание, повторил Иван в третий раз, - Ты ж без этой дря-ни недели не протянешь, с ума тут будешь сходить, сама себе зубами вены грызть на ру-ках от нестерпимого зуда. Мы же свободные, мы фермеры, и у нас вообще нету вашей от-равы. Ты ж в безумной агонии меня зарежешь, дом мой подожжешь и сама в город назад кинешься. Там тебя и пристрелят, да ты и сама к тому времени о смерти молить будешь, лишь бы прекратить эти страдания. Да пойми ты, раньше надо было бежать, до кризиса, пока вы еще все там здоровые были. Вот что тогда вас тогда там держало? Вас же земля тут ждала, изнывала, брошенная вами землица-то. И ради какой гордыни сидели вы в ка-менных стенах, когда такие просторы громадные в стране бурьяном зарастали? Но сами вы отреклись от своей матери-земли, и она отреклась от вас, забрала у вас разум. Не возь-му я тебя, беги, пока есть силы. Я уж таких как вы столько видел…

Говорить было больше не о чем, Иван закрыл дверь и отправился к телефону. В детстве мама всегда учила его помогать людям, помогать безвозмездно и с радостью. Вот и теперь нужно было помочь бедной девушке, помочь единственным, чем он еще мог бы ей по-мочь.

- Алло, докладывает Иван Коротаев, вольный фермер, номер 66-78-34. Да-да, это я вчера вам сообщал о группе беглых рабов. Сегодня ко мне вышла еще беглая, девушка, зовут Лариса, утверждает, что на ней тройное убийство. Да, худощавое телосложение. Нет, только еду, ведь накормить странника – это наш старинный русский обычай. Уже выле-таете? Скажите, она ведь не будет больше никогда мучаться?

А за окном ливень усиливался. Надвигалась гроза. Лариса не поднималась с земли и не притрагивалась к сумке с пищей. Она поняла, что надеяться больше не на что.

 

Сводка вечерних новостей: Волнения в Туле подавлены. Как сообщалось ранее, несколь-ким рабам удалось прорваться на волю, но на данный момент все они уже уничтожены. Полномочный представитель объединенного сюзеренитета по делам Московии Пол Ан-дерсон внес внеочередную гениальную инициативу: увеличить в Туле рабочий день с 14 до 16 часов с целью направить избыточную энергию горожан в нужное и полезное обще-ству русло. Эта инициатива тут же была единогласно одобрена нашим парламентом. Теперь о погоде…