Найти ее было непросто. Вначале он совершенно нелепо позвонил по телефону, который когда-то очень давно был записан им, как «домашний». Там ему резко заметили, что некая Алена Игоревна уже лет пять как дома не живет и где она – никто не имеет чести знать. Да, туда звонить было изначально незачем. Он слегка помнил об отношении родителей к девушке, из-за чего она вообще не жила дома с момента знакомства с неким Греком.

На Арбате давно не видели молодую скрипачку – не пять лет, конечно, но вот этой весной на ее месте уже сидел какой-то «восточный факир» с коброй, а девушки не было ни видно, ни слышно… Вынужденный обзвон старых друзей по рок-н-роллу тоже мало чего дал, только еще сильнее углубил юношу в пучину его одиночества. Что-то странное происходило с миром вокруг него. Казалось, что молодой огонь не угаснет, что рок-н-ролльная юность навеки объединит сердца и души. Сейчас половина найденных телефонов не отвечала вообще, другие отвечали чужими удивленными голосами, а если кто и проявлялся… Это были в корне изменившиеся личности, либо взявшиеся за учебу и работу, подстригшие волосы и мозги под требуемый стандарт, либо наоборот, вконец потерянные персонажи, которых уже мало что интересовало, кроме крепких напитков или наркотиков. Странно, почему такое случилось именно с той частью «свободного народа», в которой крутился бывший Кремень? Ведь рок-н-ролл никуда не пропадал, не умирал… Наоборот, разродился за полтора года большим количеством новых имен, направлений, тем. Даже возникла отдельная радиостанция, с волн которых звучала только эта хорошая музыка, без примесей чего другого. Почему такое случилось именно с ним, с Валентином? Ответ на этот вопрос ему, вероятно, предстояло найти, правда, нескоро, ох, нескоро! И еще на один вопрос: где и как ему отыскать ту деву, с которой так хорошо ему когда-то было!!!

Алены не было ни там, ни там. Он уже просто подходил на улице к тусующемуся «пиплу» и говорил : «Привет, я Кремень!» - ничего, кроме недоумения и переглядывания, такие подходы у ребят не вызывали.

Вдруг его пронзила совсем уже страшная мысль: А не завернул ли он вообще в другое, параллельное измерение! Может, его вообще убили а он и не помнит этого!!! Дело в том, что Валентин читал много самой различной литературы, уважал стиль фэнтези, где такие сюжеты, действительно, разыгрывались. Герои либо сознательно шли в «параллельку», либо попадали случайно, пройдя через неразличимый органами чувств портал. Или же через смерть… Вот когда его охватили уже настоящие ужас и паника!! Боже! Как это было похоже на правду!!! Тот же город, те же улицы, те же соседи – но на самом деле это не то! Организм сразу отреагировала – голова затрещала электрическими разрядами то резко приходящей болью, то непередаваемым ощущением переворотом мозга. Да! Недаром же во снах ему являлся этот мерзкий дядька под видом Люцифера… И он провоцировал парня отыскать Алену в «ваших вертепах», то есть склонял к действиям, которые доказали бы эту сумасшедшую идею.

Валентин уже никому не звонил, не подходил к хипповатого вида молодежи, а как полоумный носился по центру города, испытывая последнюю надежду – разные облюбованные «волосатыми» кафешки. И, наконец, нашел ее в одной из них. Она, по своему обыкновению, занимала угловой столик, пила кофе и с добрым интересом рассматривала посетителей. Алена практически не изменилась! Внешне, по крайней мере. С дрожью в ногах он приблизился к ней, почувствовав, что язык во рту онемел от предчувствия какого-то очередного ужаса… Наподобие «вот сейчас она взглянет на него….» Ан нет…

- Господи! ТЫ!!!! – девчушка уронила нестойкий кафешный стул, резко вскакивая и бросаясь на шею полюбившегося ей человека, которого она совсем не ожидала увидеть. И не надеялась, и даже силилась забыть, но не могла. Парень стоял в оцепенении, только деревянными движениями поглаживал ей спинку.

- Что с тобой, любимый мой? – она жадно его целовала, не могла остановиться, - ты пьян, что ли, родной? Что молчишь? Ну все, все, ВСЕ!!!!! Мы встретились, встретились! Ты что, это я, Аленушка! Очнись, наконец!! – Она уже не на шутку взволновалась, наблюдая неподвижность и застывшее молчание Валентина.

-Ты… Почему… Не играешь… На Арбате-то? – наконец прозвучало первое, что он смог выдавить.

- А! – обрадовалась Алена, что он хотя бы заговорил, - Да пустяки, так!.. Небольшой кризис, что ли, случился. Это пройдет, пройдет! Еще много будет слушателей.

Странно и дико чувствовал себя Валентин. Он теперь ОТКАЗЫВАЛСЯ принимать то, в чем так нуждался! Когда длились эти страшные его поиски, чуть не сведшие окончательно с ума несчастного парня, он рассчитывал просто найти старую добрую знакомую, с которой КОГДА-ТО «здорово зажигалось», просто взять за руку, поговорить, надеясь, что она не оттолкнет былого любовника, а всего-навсего выслушает, поддержит, даст совет (она же такая умная)… Введет в новый круг друзей, в конце концов. Просто, чтобы отошло в сторону звенящее, космическое одиночество, внезапно одолевшее Кремня. Но сейчас он видел недоступную разуму вещь – Алена ЛЮБИЛА и ждала его! Он ей был не БЫВШИЙ, а самый что ни на есть настоящий, свой, родной человек. Обманывать она никогда не умела и не стремилась, эта волшебная его фея, его ангел… И он это отказывался принимать…..

Наконец безумные, младенческие слезы с громким рыданием прорвались из глаз несчастного. Голова бессильно упала на плечо девушки. Она уже выволокла его из кафе и куда-то вела, вела… Дворами, переулками старого города, запущенными детскими площадками, временными перегородками дорожных ремонтов Ему было все равно куда идти, он шел за ней, как теленок на привязи в какую-то съемную квартирку. Шел, спотыкаясь, и не мог остановить рыданий.

Она впустила его в прихожую, маленькую и тускло освещенную, Помогла разуться, завела (опять же, как телкА, за руку) в комнатушку, где из ее вещей, вероятно, были только та самая школьная скрипочка в одном углу и икона с распятием в другом. Возле распятия Алена сразу зажгла свечку.

Хозяйка села на диван и закинула ногу на ногу, приманивая движением кисти к себе парня. Валентин не противился. Хотя…

Все и тут было не так. Вспомнилось, как когда-то (очень теперь давно) он не мог находиться наедине с этой девой. Как с людьми – ничего, терпимо, а как одни – так «туши свет!». И она так же. А сейчас – первым делом эта свечка под иконой… Да и икон с распятиями при ней не наблюдалось, несмотря на Веру. Что то и с ней не того… случилось! И этот «Кризис»? Отчего вдруг??

На самом деле это не называлось словом «кризис», было вполне объяснимо и понятно.

Илья Греков, этот прижизненный Учитель девушки, устроился оформителем сцены в один маленький, но чрезвычайно одиозный театр на окраине Москвы. (По иронии судьбы это был тот самый храм искусства, куда так любил захаживать в свое время Валентин и куда он, несомненно, водил Алену). Как талантливый, необычный человек, он сразу заинтересовал главного режиссера, тот стал даже давать Грекову эпизодические роли, принимал на пробу его различные предложения в звукооформлении и дизайне спектаклей.

Надо сказать пару слов об этом храме искусства и режиссере. Магистр сцены сам имел звание «заслуженного артиста», но считал, что в игре на сцене самое основное – это незашоренность исполнителей догмами, общепризнанными приемами актерского искусства, провозглашал, что самая сильная игра – это крик, движимый от самого сердца «бескожного» человека. А если подстраиваться под стандарт, думать о возможных «допустимых» правилах игры, то исполнение превращается в шаблон и не несет той «тайной» силы для зрителя. То есть «классический актер», конечно, поразит своим индивидуальным обаянием, образом, костюмом, характерными движениями, своим видением героя. Но, по его мнению, это достигает лишь известных органов чувств. А «дилетант от искусства», полностью невоспитанный и «бескожный», может «попасть» даже не в сердце, а в область чего-то неизведанного в необъяснимого в личности зрителя. Этого-то он и стремился достичь в своих постановках. Поэтому набрал в свой «храм» малоизвестных актеров, без имен и званий, порою и без образования.

На эту сцену все-таки попадали и именитые личности, но какие!! Сценическим Богом, лицом этого театра был Виктор Авилов…

Нет никакого резона говорить и рассуждать об этом мастере сцены и кинематографа, его надо просто видеть в работе. Его игра разве что сравнима с игрой и поэзией другого, ушедшего десятилетие с лишним назад, Великого Человека, поэта и актера, продемонстрировавшему всему российскому обществу, как надо жить и работать. Но Высоцкий был широк в своих проявлениях таланта, оставлял себя и там, и там… Авилов оставлял себя, главным образом, на сцене.

Зрительный зал театра был очень небольшой, и билеты сюда доставались непросто. С каждым днем все сложней, по мере распространения информации об этой труппе. Население страны просыпалось от духовной лоботомии и вырабатывало противоядия от инъекции теле- и радиозомбирования на выгоду правящим кланам.

Так вот, Грек пригласил нескольких творцов музыки посмотреть новыми глазами спектакль этого театра «Калигула» с Авиловым в главной роли. У него родилась идея, которую он возжелал воплотить в реальности. Саксофон, гитара, клавишные и, несомненно, в первую очередь, безумная скрипка той самой «маленькой девочки». Спектакль был грандиозный, выделяющийся из общего репертуара. Половина маленького зала вставала с мест и уходила еще на первой трети действия, не вынесши разрушительного безумия, несущегося на них со сцены. «дожившие» до конца медленно и по очереди поднимались с кресел, отовсюду доносились несдерживаемые всхлипы. До такой степени был сыгран этот немалозначимый правитель уже отравленной предчувствием разложения цивилизации Древнего Рима, потерявший болезненно любимую сестру свою и внезапно восставший против всего мира и самого себя, превратившийся в первого и основного разрушителя всех сложенных веками устоев общества, государства и… даже природы вещей. Актер со сверкающими огромными глазами в черных одеждах, просто «летает» по маленькой сцене, швыряя в зрительный зал монологи то страстные, то глумливые, то несчастные – от слов его, голоса и внезапных перемен состояния наблюдателю не по себе. При этом зал так обустроен, что нет ощущения границы между сценой и креслами, то есть события, происходящие ТАМ, они как бы протекают в кругу зрителей, невольно превращая их, в участников. Трудно, очень трудно быть «участником» безумия императора, поэтому и остается к концу спектакля пол-зала. Не выдерживают люди трехчасового общения с властным человеком, возжелавшим обладания Луной, но при невозможности этого действа, выражаясь грубо, «поставившего раком» всю свою цивилизацию и похороненного под ее же обломками.

На это же самый спектакль водил Алену и Валентин Кремов… Но это было уже в начале осени перед его уходом в армию, когда в него уже вселились монстры неуверенности в себе и какого-то бесноватого, раздраженного восприятия всего. Кремень мешал девушке вникнуть в суть происходящего своими «скачущими» восклицаниями навроде «А! Что творит!!» «А! Вот это я понимаю, Дьявол!» «Как он их всех!!!», естественно, ассоциируя себя с тем самым Калигулой. И девушка была вынуждена скорее вникать в состояние своего мужчины, чем в состояние главного героя.

Греков услышал в «Калигуле» музыку и задумал ее воплотить инструментами знакомых ему «непростых» музыкантов, для этого он и свел их в храме искусства, и сам взялся за продвижение и выхолащивание замысла. Вроде как единый концерт, сюита, которая должна была стать даже не музыкальным оформлением спектакля, а чем-то самостоятельным, отдельно существующим. В этом он видел и дальнейшее развитие неизвестных пока музыкантов, выход их на поверхность из глубин подземелья-андеграунда, расширения круга слушателей… Ведь невозможно же предположить, что безумие, творящееся в стране под сенью поп-культуры, будет вечным! И возрождать НАСТОЯЩЕЕ пора уже сейчас.

Музыка формировалась, репетировалась, записывалась в студиях, профессионалы делали аранжировки… Шла планомерная нелегкая работа зарождения необычной музыкальной темы. И Аленка просто выдохлась, устала.

Если подумать, Аленка совсем с юного, девчачьего, возраста непрерывно, без устали, творила музыку. Без перерывов и выходных. Ведь она могла играть практически на любом инструменте очень много разных вещей – начиная с матерой классики и заканчивая современным рок-н-роллом. Но существовал свой довольно жесткий принцип – играть на улице, «для монетки» - только то, что родила сама. Даже она не помнила, откуда зародился этот принцип, он был как бы основополагающий во всей ее жизни и творчестве, этакий стимулятор «не останавливаться и не оставлять себе шансов свернуть взад». А выступала она нередко, раз в три дня, если в среднем… Конечно, не стоит думать, что можно родить так много музыки, она повторяла на разных площадках уже сыгранное, но репертуар обновлялся, и нельзя сказать, что редко! Тут возникла серьезная, незнакомая работа в группе (а она всю жизнь привыкала солировать). Приплюсовать еще и верное, глубинное восприятие спектакля, замешанное на для самой ее неожиданно всплывшем чувстве к тому самому Валентину Кремову, вот и «ухнула» девчонка во временный «заслуженный отдых», воспринятый ей как кризис творчества…

А в Калигуле она действительно как узрела своего человечка. Конечно, это был не сатана-разрушитель, не воплощенный «Князь тьмы», по представлениям Валентина, но чрезвычайно сильная фигура с взорванной психикой и, при этом, неослабевшим духом – самая гремучая смесь, просто находка для темных сил. Перед уходом своим, еще позапрошлой осенью, он таким ЕЩЕ не был, но «к гадалке не стоило ходить», чтобы предположить: если Валентин не сойдет с гребня этой волны, с ним случится именно такое. Не в границах Священной Римской Империи, конечно, масштабы Кремня не столь грандиозны, но непременно случится. А он уже меньше чем через год должен был вернуться…

Ей было странно, что она, оказывается, до такой степени полюбила этого человека с малораспространенным теперь именем «Влюбленный». Для нее мало что существовало в мире, кроме создаваемой музыки, которой можно было выразить абсолютно все. Любовь к самцу, к мужчине – для девчушки это было чем-то неминуемо поверхностным, что ли, источником телесных наслаждений, в коих она была таким же виртуозом, как и в музыке. И неотделимых, опять же, от той самой музыки, усиливающих дух творения ее. Во всем она была «дитя цветов» и «дочь ветра». Но в отличии от этого парня, испугавшегося рожденного чувства и закачавшегося на своей платформе, Аленка обрадовалась этому феноменальному для себя событию и принялась развивать и культивировать зародыш ВЫСОКОГО отношения.. к простому человеку.

…И вот он, наконец, стоял перед ней, разбитый, с лихорадочно блестящими глазами. Она думала «поймать» его сразу по возвращении, но он прибыл на полгода раньше.

С Валентином очень трудно было заговорить, парень исступленно молчал, избегая попадания взгляда на девушку. Отчасти он переживал даже радость, что все-таки не попал в «фэнтези», то есть не сошел с ума окончательно и просто был жив. Но этой «маленькой радостью» все у него и заканчивалось. Он абсолютно не знал, что сказать Алене, поскольку вообще не знал, что теперь, в принципе, можно сказать. Просто стоять рядом, ощущая исходящее от нее поле защиты, что ли, как магический круг. «Ну вот, ты ее нашел, пора действовать!!» – вдруг заговорил кто-то внутри его. Сновиденный урод вдруг неожиданно всплыл из каких-то глубин подсознания, хотя сейчас Валентин уж точно не спал.

Значит, не вполне это был сон…