Детям до 16 и после, а также лицам с чрезмерно развитым воображением – возбраняется. Ой, ну как же это начать,

 

«…чтобы с дуру

 

не обидеть старой чопорной цензуры».

 

Одна надежда на народ.

 

Умный промолчит, дурак не поймет.

 

В некотором царстве, в некотором государстве «…жил да был, жил да был один король…». Впрочем, не совсем король, скорее даже совсем не король, а обыкновенный Иван. И не просто Иван, а Иван Дурак. Но если быть совсем точным, то этот Иван Дурак был совсем не дурак. Но звали его Дурак. А все потому, что едва он родился, акушерка, как увидела дурака, так до того удивилась, что взяла, да и сдуру брякнула – ого, мол, какой дурак. Вот потому и назвали его Иван Дурак. Рос себе Иван и дурак себе рос. Каждый сам по себе. По-дурацки это как-то получается, но видно у природы на это счет своя задумка была, не нам об этом судить. А так как Иван был не дурак, то про дурака помалкивал. А заодно и про все остальное тоже. А потому лет эдак до шести все молчал да молчал. Чего уж только родители не думали, чего только не делали, даже к врачам водили. Врачи, как только разденут да посмотрят, так сразу ж и руками разводят. Дескать, во-о-от такой дурак. А Иван все молчит да молчит. Да и что с него, дурака, возьмешь, дурак он и в Африке дурак. Они уж до того отчаялись, что к бабке ведунье повезли. Но бабка хоть и ведунья, а такого еще видать не видала и ведать не ведала. Долго молчала…. То ли вспоминала что-то, то ли мечтала о чем-то, а потом и говорит: «Зрю я в корень и думаю, что в нем и есть вся причина». «Врешь, сука», - внезапно сказал Иван. Ох, и радость то у всех была какая, заговорил наконец-то сердешный. И как только заговорил Иван, так сразу в школу и пошел. И стал он постигать жизнь дурацкую.

 

Первую дурацкую истину он постиг, как полагается, у своей первой училки. И овладел он ею, не подумайте чего-нибудь такого, (истиной) тоже по-дурацки. Зашел он как-то по дурацкому делу в дурацкий туалет. Точнее туалет был на половину дурацкий, а наполовину женский и узнал он там от старшеклассников, особливо в этом грамотных, что женщины, в том числе и его училка, ходят в туалет без всяких дураков. Уж больно это показалось ему странным. И очень заинтересовало. Как же это так можно без дурака.

 

Для лучшего понимания дальнейшей сюжетной линии необходимо, как это не прискорбно для читателя, остановиться на некоторых совершенно прозаичных обстоятельствах, а именно на архитектурных особенностях этого по истине дурацкого туалета, который наверное был построен во времена развитого социализма, когда унитаз считался не только архитектурным излишеством, но и контрреволюционным проявлением мелкобуржуазного шовинизма.В тот день, когда Иван Дурак решил рассеять все свои сомнения и всецело посвятить себя научным познаниям, солнце светило так ярко, что даже без астрологов было ясно: небо предсказывает, что в этот раз все скрытое станет явным.

 

Туалет, как известно, вещь нужная, а потому его назвали нужником и построили соответственно во дворе в нужном месте подальше от пытливых глаз. На этом и были исчерпаны все тонкости придворного этикета. И как тогда было принято, в целях экономии государственных средств на оборону государства, туалет, он же нужник, был построен из пиломатериалов, сэкономленных при строительстве стратегически важного объекта - некой общепитовской свинофермы, в виде постройки в стиле барачной готики времен раннего социализма. Разделен он был, видимо из тех же стратегических соображений, пополам дощатой перегородкой на две половины, на которых красовались общепринятые в те времена лаконичные, но выразительные символы, обозначавшие половую принадлежность: Ме и Жо. Надо заметить, что если для Ивана символ Ме еще где-то смутно ассоциировался с сильной половиной человечества, то Жо… вызывал ассоциации весьма далекие от определения половой принадлежности, а скорее связанные с габаритами определенной интимной части человеческого тела. Но главной достопримечательностью туалета была расположенная под ним огромная общая выгребная яма, олицетворявшая символ единения двух начал, Ме и Жо, которые в солнечный день во всей своей красе отражались от ее зеркальной поверхности в своей естественной природной наготе в минуты наиболее интимного сосредоточения. Поэтому в солнечный день луч света в темном царстве превращал эту скромную готическую постройку в очаг просвещения, который становился неиссякаемым источником знаний, утолявшим у подрастающего поколения первобытную жажду познания.

 

Не будем описывать всю тяжесть томительных минут ожидания, которая его постигла. Но, наконец, наступил момент истины! Это был в прямом смысле слова момент, потому что низвергнутые вниз грубые реалии материального мира тут же разрушили отражавший их хрупкий зеркальный мир, и Иван Дурак со всей остротой впервые постиг всю философскую глубину выражения «Остановись мгновенье, ты прекрасно!». Хотя если быть точным, то не столько прекрасно, как удивительно.

 

Да-а-а. Она и вправду, без дурака. Ни дать, ни взять дура. Вот дура! А еще училка называется. Вот уж Иван удивился. Удивился да загордился. Вот ведь я какой. Не то, что дура там какая. И дурак после этого тоже загордился. Да так загордился, что осанку свою и ту напрочь изменил. Гордыня его одолела, словно дьявол в него вселился. (О дьяволе и его проказах более детально изложено в Декамероне.) С тех пор, как увидит дурак где-либо дуру (не обязательно училку), так сразу гордыня его и одолевает. Сами понимаете, дьявол, что с него возьмешь. Ему что, а вот Ивану уж за эту его гордыню все отдуваться приходилось. Прямо дьявольская работа. Ну, уж больно все по-дурацки тогда получилось.

 

Вот и сказке конец.

 

Как увидит дурак дуру,

 

так Ивану весь …

 

Ну, причем здесь песец, просто потом весь день какой-то дурацкий получается.

 

Но это уже другая очень и очень веселая сказка с грустным концом. Почему с грустным? Так уж мир устроен. Как только усмирит дурак в себе дьявольскую гордыню, тут же голову печально и понурит. Кается, дескать. Вот потому конец и грустный. А тут еще и возраст. А с возрастом, как известно, даже большой дурак мудрее становится, от того и гордыни в нем все меньше и меньше, а стало быть, конец все грустнее и грустнее становится. Не даром ведь говорят, что мудрость приумножает печаль.

 

ЭПИЛОГ

 

Мораль сей басни такова.

 

Все это сказка, все слова.

 

А что до правды, правда в том,

 

Что в мире ханжеском живем.

 

Ведь что б там не было и как,

 

А миром правит все ж дурак.

 

И потому во все века

 

Будут славить Дурака.

 

Ой, я опять куда-то не туда завернул, это из другой, очень серьезной сказки. А потому Конец (окончательный).