Писатель.

 

- Красиво сочиняешь. Тебе бы писателем быть, - говорил

начальник Пушкову, выслушав его очередной рассказ о причине

прогула.

И не удовлетворившись устным повествованием, требовал написать

объяснительную. Когда Николай покидал кабинет, начальник, раз за

разом перечитывал объяснительную, цокая языком от восхищения.

Особо понравившиеся он носил домой, почитать жене и сыну, что бы

тот поучился, как надо писать сочинения на заданную тему.

- Ну и почерк у тебя! Залюбуешься! С таким почерком книжки

нужно писать, - восхищалась соседка, когда Пушков по ее просьбе,

писал заявления о предоставлении льгот на коммунальные услуги.

- А что?! – спрашивал Николай у самого себя. – Может

писательство и есть мое настоящее призвание, дремлющее глубоко в

глубине? …? Пора будить! Спасибо люди подсказали. А то так бы и

промаялся всю жизнь в начальниках хозотдела.

От этих рассуждений о неожиданно открывшемся даре, он

устремлял взор в даль. В которой рисовалось следующее: вот он, очень

сильно задумчивый, с большой окладистой бородой, с рассвета до

заката, и ночью тоже, корпит за столом. Мысли, которых всегда полно в

голове, и даже больше чем надо, оказываются важными и

необходимыми для человечества. Оно, человечество, топчется на месте

без этих мыслей. Люди это осознают и настойчиво требуют от

издательств публикаций новых трудов писателя Николая Пушкова.

Редакторы томятся толпой у дверей его кабинета, жадно выхватывая из

рук друг друга свеженькие рукописи. Телевидение, радио, газеты

стремятся показать его, рассказать о нем. Потому как он – учитель,

пророк, совесть, глыба. Еще, само-собой, сутками дежурящие у дома

восторженные поклонницы. Еще гонорары…

- Нет! Не в них дело! Это не главное! – кокетливо думал он,

понимая, что при такой постановке дела, при таком его размахе,

гонорары будут. Никуда от них не денешься.

Вволю намечтавшись, Николай решил не откладывать дело, а

немедленно приступить к его воплощению. Вырвав из школьной

тетрадки дочери несколько листов, он за неимением пока личного

кабинета отправился в кухню. По пути, рявкнув на домочадцев, чтобы

его, писателя, не вздумали отвлекать от работы разного рода

глупостями, вроде тех, как: вынести мусор или сходить в магазин.

Пушков корпел долго, все не мог решить, с чего начать авторские

вехи. Он понял, что человечеству будут мало интересны его

объяснительные и заявления на льготы, на которых он уже хорошо

набил руку. И вряд ли будут от человечества настойчивые требования

новых публикаций его трудов, вряд ли редакторы станут толпиться у

дверей его кабинета. Так же, не видать и восторженных поклонниц. И

тут его осенило.

- Нужно писать про жизнь! Про то, что видел, что слышал. Про то, что

передумал и перечувствовал. От малого – к большому! Напишу для

разминки рассказик, а после и за роман возьмусь, - решил он. – Так! А

что я видел в этой жизни? А?

Тут, словно по команде, в его писательской голове со свистом и

улюлюканьем завертелись в бешеной пляске сюжеты, композиции,

эпилоги, прологи и эпиграфы.

- Черт! – Николай растерянно пытался навести какой-нибудь

порядок в этом балагане.

- Стоп! Есть! Попалась! – ухватил он одну из тем. – Поехали!

Ближе к жизни! Ближе! И больше реализма! Больше!

Работа закипела. Писал Николай о своем знакомом, почти

приятеле, о Мракове. Которого сократили по штату с шахты. Не найдя

нигде другой работы и не имея возможности кормить семью, - писатель

натурально прослезился, красочно описывая голодающую семью, -

Мраков с зятем, тоже оставшимся без работы шахтером, стали «

разувать» по ночам оставленные без присмотра машины. Благородно

решив не трогать « Запорожцы» и «Москвичи» до семидесятого года

выпуска.

Аккуратно и красиво плелась строка к строке. Все в них было:

завязка, проблема, характеры, природа и реализм. Им писатель увлекся

настолько, что забыл изменить фамилии своих героев. А закончив

рассказ, поторопился упаковать его в конверт и написать на нем свой

адрес и адрес газеты, печатавшей на своих страницах опусы местных

графолюбов.

Усталый и довольный первым опытом, Пушков отправился спать.

Засыпая, он прикидывал, через сколько времени следует ждать ответа с

восторженным отзывом, предложением о дальнейшем сотрудничестве,

гонорар…Не в нем дело!

На удивление ответ пришел быстро, то была повестка в райотдел

милиции.

- Здравствуйте, уважаемый гражданин! – гостеприимно встретил

писателя сам начальник райотдела. – Редакция переслала нам ваш

сигнал. Мы приняли меры к задержанию преступников. Сейчас они дают

признательные показания. Спасибо! Давайте и дальше дружить. Всегда

рады! Только пишите покороче, без всяких звезд и запахов сирени…

- Мда! – уныло размышлял Николай, возвращаясь домой. – Нам не

дано предугадать, как слово наше отзовется. – Он прибавил шаг,

чтобы поскорее перенести на бумагу эти родившиеся строчки. Но,

заметив у своего подъезда жену Мракова с беременной дочерью, круто

развернулся и кинулся назад.

- Несерьезное это дело – литература. Ерундовое занятие. Лучше я

с шурином кукурузу буду выращивать и поросят на ней откармливать, -

размышлял он на бегу, ловко увертываясь, не оглядываясь, от летевших

вдогонку кирпичей.

Поросят он откармливал пока шел суд над его литературными

героями. А после завербовался, толи на Шпицберген, толи в

Антарктиду. Толи надолго, толи на всегда.