Вольдевей

 

Непобедимый Лютов

 

Рассказ

 

Лютов попал в автомобильную катастрофу. Его Запорожец был седьмым в цепи столкнувшихся сорока машин. Спереди шел МАЗ, сзади японский Нисан в исполнении полугрузовика. Одним словом, Лютова сплющило, и он некоторое время сверху рассматривал себя, точнее, то, что от него осталось в искореженной кабине, сложившейся словно солдатская пилотка.

Через полчаса стали разбирать завалы, и лишь к третьему часу очередь дошла до Запорожца. Лютов посмотрел на свое тело, покрытое простыней, все было однозначно – никакого возврата. Это подтвердило и то, что медики боролись уже за тех, кто еще подавал признаки жизни.

- Насмотрелся, - услышал Лютов голос за своей спиной.

Он повернул виртуальную голову, но никого не увидел. Лишь высоко-высоко, где летчики в самолетах надевают кислородные маски, шевелились губы. Мгновение и Лютов оказался на этой высоте.

Говорившим оказался старец в белом балахоне, подпоясанным витым шнуром, с окладистой бородой.

«Святой Петр с ключами от рая», - подумал Лютов.

- Верно, сынок, - улыбнулся привратник. - Время идет, пора оформляться.

- А что это значит? – поинтересовался Лютов.

- Да так, сущая безделица, - добрая улыбка не сходила с лица Петра, - анкетка, фото, заявление.

- Заявление? – удивился Лютов.

- Ну да, о том, что такой-то и такой просит поместить его в…

- В рай? – с надеждой спросил Лютов.

- Здесь дело такое, - Петр поднял палец на уровень груди, при этом ключи от рая мелодично звякнули, - до разбора анкеты. Обычно нам пишут два заявления сразу. Одно в рай, другое – в ад. Негодное из заявлений мы выбрасываем.

Теперь указательный палец привратника указал на неведомо откуда появившуюся вдалеке гору из выброшенных заявлений.

Увидев это, Лютов моментально вышел их ступора в связи с собственной кончиной.

- Я напишу только одно заявление, в рай, - сказал он твердо и уверенно. И тотчас же его лицо исказило гневная мина. - Вон куда все леса перелопатили, на бумагу!

- Но у нас так принято, - всплеснул руками Святой Петр, - вашу судьбу не спеша, в течение сорока дней, решает ангельский собор. Одни в нем проголосуют белыми, другие - черными шариками и только тогда возможен выбор резервации.

- Это меня не волнует, - отрезал Лютов. Так он говорил, когда был при жизни заведующим отделом в одной конторе.

Если так сказал Лютов, то ничто не могло его поколебать. Однажды его возили даже к самому губернатору, чтобы тот повлиял на чиновника. Но и губернатор сдался, увидев непреклонную решительность Лютова. И тогда Лютов получил из рук Самого благодарность за стойкость и принципиальность. Дома тоже не спорили с главой семейства. Он мог отдать под суд своих детей, если считал, что они заслуживают этого. Это испытал на себе шурин Лютова, когда врубил в трубопровод ветку для своей дачи. Ну, лишних пять метров, ну, без заявления в товарищество. Это иногда, а может и чаще, бывает и каким-то образом улаживается. Но в данном случае дело было в том, что шурин не согласовал свою акцию с Лютовым.

- Но это чистая формальность, - шепнул Святой Петр на ухо Лютову, - ваша судьба давно уже предрешена и вы окажитесь там… где окажитесь.

- Я люблю порядок, - важно сказал Лютов. – Кем этот порядок был заведен? Самим?

Чиновник кивнул головой наверх, указывая подбородком на облачко, на котором должен сидеть сам Всевышний.

- Да нет, это все старший архангел, - вспомнил привратник.

- А Он, Сам Бог, утверждал?

Привратник растерянно пожал плечами и оглянулся.

- Не знаю…

- А бумага есть на этот счет? – поинтересовался Лютов.

- Сейчас поищу.

Перед святым Петром появилось бюро из темного дерева со множеством шкафчиков. Это множество сразу же открылось, и появились миллионы бумаг. Привратник стал лихорадочно просматривать их.

Прошло некоторое время и Лютов, переминаясь с ноги на ногу смотрел на райскую жизнь, открывшуюся в полуприкрытых воротах. Души, облаченные в белые хитоны прогуливались по райскому саду. Ангелы порхали на крыльях. Какие-то служащие развозили прохладительные напитки, сладости. Музыканты трубили в трубы и играли на лютнях.

Тогда Лютов обратил взгляд в сторону ада. Его ворота были открыты для взглядов вновьприбывших. И было примерно все то же, что и в раю, но души были одеты во все черное, а прислуга при рогах и копытах суетилась то с граблями, то с лопатами, то просто отпускала мощные пинки зазевавшимся отдыхающим. Те летели в котлы с кипятком, на огромные сквороды, в духовки, но не было никакого стона. По обе стороны от Лютова стоял смех, люди улыбались друг другу.

– Не могу найти это постановление, ворчал привратник.

- А было ли оно? - спросил Лютов.

За ним образовалась очередь. Некоторые умершие прибыли с той же автокатострофы, но кроме того было еще много других, что ждали своей участи. Среди них были и младенцы. Они, спеленатые, висели прямо в воздухе, держали во ртах пустышки. Были и очень старые люди, которых согнуло три погибели.

- И все они должны тоже писать заявления? – спросил Лютов.

- Да, - подтвердил Петр, не отрываясь от поисков бумаги с параграфами.

- Но многие не умеют писать или не смогут держать ручку. Как же вы добиваетесь от них заявлений?

- О, это просто, - сказал Петр, - лишь было желание. Бумага сама появляется с подписями и датами.

- Ну, от меня сразу двух бумаг вы не дождетесь, только одно – в рай! - Лютов рубанул правой рукой воздух…

 

Воздух над носилками, где лежал искореженный Лютов всколыхнулся, белая простыня сползла с лица погибшего в аварии и миру открылись глаза усопшего. Душа вернулась в его тело, и оно стало приходить в порядок. Конечно, медикам пришлось поудивляться и поработать над его телом, но уже через два месяца Лютов входил в свою контору с гордо поднятой головой.

Сослуживцы подбегали к нему, поздравляли с возвращением, спрашивали, как он выкарабкался из ужасного положения?

- Порядок. Во всем должен быть порядок, - говорил Лютов.

Но к чему это, он так и не мог вспомнить.