Мой журфак. Книга третья Предисловие И вновь Москва – и зона «Д» И золотая Моховая... Сентябрь... Вернулись мы... Кто – где Творил, к Всевышнему взывая, Когда, случалось, невпопад, Вразрез с обыденностью строки Рождались, с разумом не в лад... А все ж мы извлекли уроки. И нас «разбор полетов» ждет. И снимут стружку побратимы. Та практика пойдет за год Учения... Необратимы Дни нашей жизни... Навсегда Они уходят... С Ленским вместе Не пойте зря: «Куда, куда... », А тихо поразмыслив, взвесьте, Что совершили, что теперь Свершать нам на крутом подъеме? Еще для нас отверста дверь В любую ипостась – и кроме Прямой ухабистой стези, Куда выводит альма матер, Есть и другие... Повези Нам чуть в пути, чтоб не лохматил Нам шевелюры ураган, Смертельная не била вьюга. Пусть всем подонкам и врагам Не удается нас из круга Удачи вытолкать... Вперед – К открытию все новых истин. Четвертый курс журфака ждет... В сентябрьской позолоте листьям Звенеть монетами у ног... -- Михайло Ломоносов. Здравствуй! Мы возвратились на порог... Ты с нами этот миг отразднуй! Нам тайны жизни раскрывай, Те, что тебе в трудах давались. И нас тихонько наставляй, Чтоб на беду не нарывались... Поэма двенадцатая. Осень 1972 года... -- Так больно – не могу терпеть! – Роддом не близко от высотки. Успеть бы! Только бы успеть!... Везут в такие околотки, Куда дороги не найдешь. Большой кинотеатр минуем... Приехали... -- Ты не уйдешь? -- Я не уйду! -- Сидим, кукуем – Я и другие мужики, Товарищи по ожиданью... Вокруг погасли огоньки... И вновь к роддомовскому зданью Привозят тех, кому рожать И тех, кому в приемной тесной С волнением известий ждать... -- Теперь-то что-нибудь известно? – К дежурной сонной пристаем. -- Нет информации покуда. – Мы перед тетенькой снуем, С надеждой ждем земного чуда – Явления на свет того, Кто за любовь в награду послан... Не знаем больше ничего, Переживаем... Крепким, взрослым, Все повидавшим мужикам, Привычным быть за все в ответе, Присохло нёбо к языкам... Молчим –ведь нет для нас на свете Иной заботы – лишь бы там, Куда нет доступа мужчинам, Все было ладно, чтобы нам Не предаваться впредь кручинам... Вдруг закрутило в животе – Ссинхронизировало с милой? Где мне облегчить муки те?... На мой вопрос -- с холодной миной Дежурной тетушки ответ: -- Вы для того здесь чтоб прос..ться? Для ждущих туалета нет! Пришлось наружу выбираться, Сесть у забора под кусток, Сорвать потом для гигиены В соседстве росший лопушок... Что делать? Я обыкновенный Переживавший сильно муж, Не чтоб был совсем невежа... Роддомовцы, простите уж За то, что вдруг болезнь медвежья Настигла в беспокойный час... Вернулся, спрашиваю тетку: -- Ну, что там? – -- Ничего для вас... – -- Спасибо... – я дежурной кротко. Она лишь хмыкнула в ответ. Я через час к ней вновь с вопросом... Отмахивается... Все нет? Окно все более белесым Становится... Не по себе... Господь! Пусть все пройдет прекрасно! – Вымаливаю... В той мольбе, Что из души летит безгласно, Здоровья крепкого прошу И милой женушке и сыну... Мне кажется, я с ней дышу Синхронно... Вдруг внезапно спину Мне заломило... Все во мне Ее немедля отразятся Повсюду – в животе, в спине – Те ощущения, что длятся, Когда идет такой процесс... Я сильно сопереживаю Наверно монстры вовсе без Любви к жене – не наблюдаю Среди снующих мужиков Подобных монстров – без волненья, Железно сжатых кулаков, Могли бы ожидать мгновенья. Когда им скажут: -- Вы отец! – Шум городской сильнее, гуще... Когда, когда же, наконец? -- Мужчина, вы ступайте лучше... Куда-нибудь... Ну, хоть в кино... Вернетесь – будет вам и новость. Такой большой – от вас темно! – Переживанья, нервы, робость... И сам я спрашивать устал, И мужиков разлихорадил, Давно дежурную достал... Всеобщего покоя ради, Я из роддома ухожу. Сентябрьское сверкает утро. Волненья полную дежу Да с гаком выпил, что немудро: Все ощущения мои И женушке передаются. -- Ты лучше Господа моли, -- Я сам себе, -- коль воздаются Награды людям по делом, Да по моленью и по вере, Молю, чтоб в наш высокий дом Втроем вернулись... Я в партере Кинотеатра задремал. Фильм шел индийский, двухсерийный... О близнецах... Один дрожал, Второй – сюжет был трагедийный – Ну, чем не повод хохотать? – Второй такого же обличья Был монстру грубому подстать... Традиционное каприччьо... Я все его почти проспал... Когда к роддому возвратился... -- Ну, поздравляем, сын! – Слетал За апельсинами... Схватился, Что надобно хоть пару слов Послать любимой героине... Блокнот в киоске взял... Готов Текст поздравительный... Отныне Мы с Томой – мама и отец... Мне рассказали про ребенка: Нормальный, крепенький малец... Орал – скрипела перепонка У гинеколога в ушах – Здоровый, сильный – слава Богу! Мы совершили этот шаг, Открыли новую эпоху... Назавтра новость знал весь курс. -- Ребята денег подсобрали... Я после лекций вновь несусь В роддом... С собой девчонки дали, Кравчук и Скоркина, бульон. Я в термосе принес горячий... Пишу записку: как там он? Ответ: хороший и умнячий, Весь в папу. Стало быть – в меня... Другая новость огорчила. Мне рассказали, не темня: Сынок порвал... Чтоб залечила, Пока не велено вставать, Не может подойти к окошку... Соседки сверху мне кивать Взялись, мол, погоди немножко – И встанет милая твоя... Я каждый день к роддому бегал. Особый ритм житья-бытья, В котором главный – сын, изведал С роддомовских тревожных дней... На факультете профессура Интересуется о ней... По ощущеньям, вся фактура И в деканате и везде О прибавленье на журфаке Обсуждена, родился-де В студенческом законном браке Отличный парень, журналист. Мне шлет Кучборская улыбку, Смущая... Хоть пред нею чист, Но так уж уважаю шибко, Что рядом с ней теряю речь... Мне Громова о ней, светлейшей, В одну из кулуарных встреч Добавила сюжет сильнейший, Случившийся в тот бурный год. Кучборская кого-то ищет... -- Меня? -- Нет, тот... меднобород!... – Таких сюжетов можно тыщи О выдающейся собрать... На всех так мощно повлияла... От поздравлений удирать Приходится... О нашем малом Известно каждому в стране. В Сибири, Черновцах уж точно. Приносят телеграммы мне. В них поздравляют – и дотошно Выспрашивают все о нем, Герое, что лежит в пеленке: Вес, рост, цвет глаз, как назовем И есть ли где-то на ребенке, Отметины его судьбы... Но я его пока не видел. Прошу: не надобно волшбы. Молитесь, дабы не обидел На жизненной дороге рок... Но вот мне и выносят сына – Не слишком-то большой кулек. Каков он? Я волнуюсь сильно. Конверта угол снял с кулька: Мордашка, лысая головка, Как у японского царька... -- Такси? «В коммуне остановка»!... Пока я ждал ребенка тут, К дежурной подошел несмело Простой советский лилипут: -- Я за ребенком... – Всех задело: Дежурная тотчас ему: -- Войдите со служебной двери... – Все понимают, что к чему – Гуманно все ж по крайней мере... А нас домой везет такси. Водитель наш за поздравленье Удвоенного ждет мерси... Заходим в «Д», полны волненья. И мы -- на Ленинских горах... -- Сидим вокруг кастрюльки плова, Готовила Наташка... Ах, Вкус бесподобный, право слово! И началась такая жизнь, Что комментариев не надо. Друг другу шепчем: -- Ну, держись! – Так трудно, но в душе отрада. Стираю по ночам его, Сынка, «подписанные» тряпки, Вывешиваю... До того, Как комендантша, до ухряпки Орущая, придет, их снять Мне нужно, чтоб осталась с носом, Не стала Димочку пугать Тем ором сипло-безголосо- Надсадным -- в триста децибелл... Сынок спокойным рос и тихим. Он, правда, шибко не хотел Быть и секунды мокрым... Крик им Был издаваем в тот же миг – И мы пеленочку меняем... Сухая – он опять затих... Вот так друг друга понимаем. Купаем. Маленький сынок Барахтается с наслажденьем. Уже общаться с нами мог, Дать знать, что любит... Да, с рожденьем Сыночка, жизнь в моей семье Переменилась кардинально. Пусть Томе нелегко и мне С сынком общаться невербально, Но нам подмогою – душа, Чувств переливчатая гамма... Как Тома нынче хороша! Какая доблестная мама Из хрупкой девочки моей Образовалась в одночасье! Как материнство личит ей! Лишь в эти дни я понял счастье -- Еще сильней ее люблю. В учебе – новые нагрузки. В метро я неизбежно сплю... Но мозг, доселе слишком узкий, Расширился... Сквозь полусон Ухватываю все идеи. Сын – уважительный резон. И я о Томочке радею: Договорлся – ей дают Свободное – (для нас спасенье) -- Навстречу радостно идут – Занятий общих посещенье. Отчет о практике всегда Меня вводил в священный трепет. Не позабуду, как тогда Был обхохотан детский лепет, Который я принес на суд Моей жестоко-честной группы. Вновь моего отчета ждут. Но уж теперь-то дудки! Трупы Коль вынесут из мастерской, Где нас выслушивал Панфилов, То среди них уж точно мой Не обнаружится. Что было В эфире добрых Черновцов Сотворено на стажировке На суд радийных огольцов Предствлю без стыда... Неробки Мои к Панфилову шаги... А все ж волненьем опалило Мне полусонные мозги... Описываю, как все было. И посмеялся над собой – Кивает группа с одобреньем. Здесь каждый нынче в доску свой... Я мэтру выдал со смущеньем Письмо, а в нем меня хвалил Предкомитета черновицкий. Мэтр вслух читал – и предложил, Чтоб я рассказ малороссийский Без перевода прочитал... Я наслаждаюсь тишиною. Сосредоточенно внимал И чувства разделял со мною – (Рассказываю о войне) – И мэтр и каждый одногруппник, Сочувствуя отцу и мне... Отец бывал в сраженьях крупных: Он Севастополь защищал, Топил врага на Черном море, Товарищей в бою терял, Стал инвалидом.. Это горе Настигло в восемнадцать лет. Здоровье отдано отчизне. Но он не потерялся, нет. Он доблестно прошел по жизни. Стал инженером и меня Сейчас выводит в журналисты, Не может без трудов ни дня... Ребята, что всегда речисты, Сосредоточенно молчат... Мэтр: -- Ты, Семен, пошел за рамки Задач учебных... Что ж, я рад... Есть дар. Он требует огранки. Что сможет, даст тебе журфак, А в остальном судьба подскажет, Жизнь поведет туда и так, Как и не ждешь, как карта ляжет... Для всех отмечу... -- мэтр в руке Стило к оценке приготовил... -- Что он вещал на языке! Отлично! – Без потери крови Я добыл важный результат... Но жизнь моя идет негладко. По комсомолу мне велят: -- Пришла такая разнарядка – В вечерний университет Марксизма-ленинизма выбрал Тебя, помыслив, комитет... – Ну, тут я из терпенья выпал, Орал, скандалил там полдня – До ошаленья разозлили: -- Сынок родился у меня...— Но в комитете осадили: -- Никто не заставляет, нет. Но, коль откажешься, земеля, Тотчас покинешь факультет. Решай сейчас и здесь, не медля... -- Ну, если так стоит вопрос... -- Вопрос стоит намного жестче. Рассчитываем, чтоб принес Диплом с отличием... Короче – Вперед! – Нагрузка на семью С «подарком» этим возрастает... Теперь я вдвое устаю. Однако, в УМЛ читает Профессор МГУ-шный -- курс По дипломатии прилично, Курс на журфаке слишком куц, А здесь объемен. Что ж, отлично! Не лишне знания добрать, Коль подтолкнул житейский случай. Не стану на судьбу пенять И этот курс со всею кучей Наук в балдешку затолкну... Томуську, правда, оставляю Я в эти вечера одну, Но, возвратившись, вызволяю, Даю слегка передохнуть... С коляской красною гуляю. На улице горазд соснуть Тот персонаж, кого вверяю, Вернувшись, маме: подкормить. Потом купасть беремся вместе, Потом – немецкий подучить... Теперь нас учат – честь по чести – Представьте, Марксов манифест Читать напамять по-актерски... Заучиваю: «Ein Gespenst Geht um...» -- от корки и до корки, Чтоб отлетало от зубов... Да, дрессируют нас нехило. В итоге знание – в любовь К лингвистике переходило. И чешский движется вперед. Ну, этот в паре с украинским Насквозь понятен... -- Полиглот! – Я в коридоре без запинки Болтаю. Курсом младше нас -- Две миловидные пражанки. Я с ними повышаю класс В общении. А им не жалко Поправить что-то, подсказать, Помочь с застрявшим переводом. Я мощно стал опережать Всю группу... Даже пред народом Неловко... Учим-то одно, А я от группы улетаю – Судьбою так предрешено: Легко славянские хватаю Пленительные языки... К нам страноведом старый Пронин Приставлен, чтоб ученики И цену знали чешским кронам, И географию страны Весьма детально представляли. Он там работал – и ценны Любые факты и детали, Что помогают обрести Рельефное, густое знанье, В своей профессии расти, К которой, явственно, призванье Во мне присутствует, клянусь... Вот с философией труднее, Но я старательно тянусь Не выглядеть и здесь бледнее Высоких умненьких ребят Из элитарных школ московских. Но я иду на перехват. В итоге мощной подготовки Трехлетней, часто обхожу И москвичей на семинарах... Нередко я на них гляжу, Как на детишек... Я из «старых», Из тех, кто в армии служил, А в группе в большинстве – салаги... Конечно, я труднее жил: Они-то дома, я – в общаге, Да у меня еще сынок... Но я унынью не поддамся. Ношусь со всех длиннющих ног, Вываливаясь из каданса* -- -------------------------- * Здесь – равновесие в танце относительно времени Само движение меня Оберегает от паденья... Неудержимый бег коня По следу светлого мгновенья, Что упорхнуло только что... Держаться помогает йога... Здесь, в тупичке, мое плато... Мне места надобно немного. Я расстилаю семь газет, Поверх него кладу, разгладив Старинный то ли плат то ль плед, На подготовочку потратив Не более пяти минут... Затем в шавасану ныряю – И напрочь отключаюсь тут – И мозг и мышцы расслабляю. И начинаю тело гнуть. Вначале прогибаюсь «луком», Стараюсь шеей провильнуть В высокой «кобре»... После «плугом» Сгибаюсь... Скручиваюсь так – Из-за спины бедра касаюсь... Лежу, расслаблен как тюфяк – И вверх ногами поднимаюсь – Ту позу царскою зовут. «Орел» и «крокодил» и -- баста, «Шавасана» на пять минут... Подпрыгиваю голенасто – Теперь все будет на бегу... Заданье: рисовать шумами. Пожалуй, это я смогу... Я ж ас эфира, между нами... Вообразите: слышен храп, Да переливчатый, со свистом... Звонит будильник, мол, get up! – И скрип кровати в звукописном Рисунке продолжал сюжет... Потом – струя, бачок сработал – И покидаю туалет. Шум душа... В башмаках потопал, Потом по лестнице – бегом, Клаксон – и шум автомобиля – И все – без слов, одним шумком... Меня ребята похвалили, А Ярошенко осудил: -- Уж слишком натуралистично! – Но в тройку лучших я входил... Не знаю, очень ли практично То, чем нас мэтр обременял, Но для мышления полезно... Все чаще мэтра заменял Кондовый практик, что железно Иноэфира тайны знал – Был вообще по жизни – супер! Бывальщинами наполнял Нам души новый лектор – Купер. Бернард свет Львович был из тех Испытанных американцев, Что обеспечили успех Вещанию для иностранцев... С акцентом сильным говорил, Мозги на важное направил... Я ж про себя сюжет творил, Что будто сам полковник Абель Нас разведштукам обучал... Кто знает – может Купер тоже... Таинственное излучал, Но нам, конечно, не изложит... Георгий Бойков, аспирант, Прибавился к когорте мэтров, Начитан, лекторский талант, Был старшим братом для студентов. Есть с кем проблемы обсуждать И набираться новых знаний, Косноязычье побеждать. Учение – мильон терзаний. Ноябрь приносит нам сюрприз К нам одновременно явились Володя Юстюженко из Новосибирска – сговорились? – И Сонюшка, моя сестра Из Черновцов... Конечно, радость. И гордость за мальца остра – Такой хороший – просто сладость. И родичи тотчас его, Племянничка так возлюбили, Что им в столице ничего Не интересно... Застолбили Права прогулок с малышом... Ну, нам, конечно, послабленье. Гуляют – мы передохнем... Уехали – мы вновь в сраженье... Пока справляемся со всем... Друг в друге сила и опора – И это не затмить ничем... Тамара и Элеонора... Мне это наблюдать смешно -- Устроили соревнованье: Сперва над бантиком одно У той колечко – и в старанье Взять верх у Томы – два кольца... Три у второй, Потом четыре – Вновь у Тамары... Без конца Так может продолжаться... Или Одна окажется умней... Я вижу, что умней Тамара: Колечек из волос над ней Нет больше вовсе... До удара Нас могут бабы довести... Семестр натужно шел к финалу. Но как нам сессию спасти? Книг много, а силенок мало – Есть опасение в мозгу Как разрубит предметов рощу? Решили вызывать в Москву Сибирскую на помощь тещу... Я встретил в аэропорту, Доставил в зону «Д» Наталью Ивановну... За честь почту Ей уступить кровать... Избавлю От неудобств двух женщин тем, Что лежку в тупичке устрою. На чем лежать, укрыться чем? Из холла позднею порою, Царапая паркет тащу Два тяжеленных черных кресла. Меж ними ловко примощу Столешницу... Похоже – крепко... Сооруженье в тупике Почти из холла незаметно... Заваливаюсь налегке – В одном трико – и сплю безбедно... Ну, правда за ночь раза два Конструкция меня бросает... Ну, хоть на мягком голова... Вновь засыпаю... Угасает Свет в «перечитанных» глазах... Я должен до шести проснуться, Прибрать, иначе – «дело швах»... Два черных кресла в холл вернутся – Моей ночлежки и следа Не остается в тайной нише... Заглянет комендант сюда – Здесь – йог... Экзамены все ближе, А тут постигла тещу хворь. Серьезная... -- На грипп похоже... -- Ты вот что... Ты ко мне изволь Пересели ее.. Дороже Здоровья сына ничего Нет в целом мире... -- Это точно... Друг Иваненко! На него Надежда оправдалась... Срочно Мы на восьмой этаж к нему В каморку отвели Наталью Ивановну... -- Я не пойму, Куда ты сам-то? -- Не болтаю На тему: « С кем, когда и где...» -- Понятно! – Вечером увидел: Сашок идет из зоны «Д» С Элеонорой... Но не выдал Меня ни жест ни даже взгляд... Какое дело мне, ведь верно? Не дети, сами все решат. Считаю: помогли безмерно Мне оба – и благодарю В душе Санька с его подругой. Я рад, что с нею не делю Судьбу, но дружеской услугой Воспользуюсь. Не напрямик, А через Иваненко... Ладно... В читалке за холмом из книг Укрыт... Читаю не всеядно. Ответ на каверзный вопрос Ищу экзаменационный. Я к стулу и столу прирос – День был почти безмоционный... В читалке отворилась дверь: -- Сергей, Семен! К декану – срочно! Да сдайте книги! – Все, похерь Все планы... Мчимся суматошно Втроем к декану в кабинет, А там уже толпа народа... Мест за столом огромным нет, С трудом устроились у входа... Декан зовет: -- Ко мне, сюда! – Пристроились при нем пообочь. Я присмотрелся лишь тогда: Да это немцы! Только робость Не успевает охватить: Декан в своей привычной роли: Трактует... Нам переводить... Мы перевод не запороли. Ромашко часть переведет – И отдыхает... Я включаюсь Толковый разговор идет. Мне интересно... Восхищаюсь: Без подготовки наш декан Трактует четко и логично. И за шпаргалкою в карман Не лезет. Помнит всю отлично Статистику – и силой цифр Аргументирует успешно, Как если б незаметный шифр Написан на доске столешной. Но там, конечно, ничего – Все в голове профессор держит. И ни один вопрос его В тупик не ставит. Четко чешет По писаному... Разговор Был сдобрен кофейком душистым... С деканом бесполезен спор. Он иноземным журналистом Изысканный даеь отлуп – Мы улыбаемся невольно... Взопрел от напряженья чуб... Мы переводим протокольно, А чуть запнемся, нам декан Подсказывает по-немецки... Засурского понятен план: Пупутно показать, что метки Методики, по коим нас Отменно шпрехать обучают... Мы переводим добрый час. Шеф замолкает. Нас включают Теперь в свой фокус гости. Мы Рассказываем без утайки, Откуда, из какой семьи... С Сережкой мы не полузнайки – И нам нетрудно предъявить Истории германской знанье. Литературы, подавить Сверхэрудицией... Вниманье Сосредоточено на нас... Засурский тонко улыбался – Такой подсунули фугас – Журфак не зря для нас старался. Похоже, мы не подвели... На перерыве в кулуарах Глазами нас с Серегой жгли... Гостей – и молодых и старых В тиски задумчивость взяла: Неужто всех подряд студентов Журфак так учит? Ну, дела... Не сыщешь контраргументов: Здесь учат лучше... В этот миг Ворвался с «филлипсом» счастливый Поджарый немец: -- Радость, зиг*! – Тот крик прерывисто-визгливый * Победа (нем) Прервал аплодисментов шквал. -- На выборах победа наша, -- Мужик с приемником орал И добавлял ажиотажа. И каждый из гостей орал – Видать, одна полит-команда Победоносно социал- Демократического Брандта. И ждут реакции от нас. Мы их конечно поздравляем. Сюрпризы дарит жизнь подчас. Дисциплинированны, знаем, А тут – совсем без тормозов. Декан поудивлялся тоже. Что это было? Предков зов? Подумаешь – мороз по коже... Предновогодье... Я пришел С прогулки с Димочкой. Ребенок Негромко вяканье завел: Лежать не хочет... Из пеленок, От коих явный шел парок Его пока не вынимаю – Томуська не успела в срок Погладить свежие... Гуляю, Пока она утюжит их По коридору... Сын глазеет На тех, кто ошалел от книг – И улыбается... Умнеет! Из лифта вышагнул декан, Из нашей комнатенки – Тома. -- Так вот какой у вас пацан! -- Журфаковец! -- Что аксиома: С рождения на факультет Пристроен вами – достиженье. Ну, что ж, желаю долгих лет – И -- с Новым Годом! Чтоб ученье Взошло у вас на вервый план, Вы от подобных достижений Пока воздержитесь... – Декан Нам улыбнулся тонко... Гений, Лингвист, литературовед И реформатор обученья, Кому обязан факультет Самим существованьем... -- Сеня, -- Мне тихо говорит жена, -- Ведь эта знаковая встреча! Незабываема она, Как будущей судьбы предтеча... И многие профессора, Примеру следуя декана. Идут в общагу... Вечера Значительные... Немка Ганна Свет Павловна заходит в дверь. Ей распеленутый мальчишка Ручонкой машет... Он теперь Возьмет и от нее умишка... От Громовой узнали вновь Сюжетец классный о Кучборской. К ней – всенародная любовь. ... Пришли сдавать толпешкой бойкой Экзамен... Входят в темный зал... Стоит богиня, отвернулась, В окно глядит, молчит... Накал Эмоций рос... Перехлестнулось Переживание у всех – Характерец ее известен. Затихли разговоры, смех... -- Позвольте? – Нет ответа... Тесен Стал зал огромный для ребят, Они попятились из зала – Фиксирует богиню взгляд... Та повернулась – и вскричала: -- Бандиты! Прибыли убить, Я знаю, бедную Матильду! – Всех в дрожь бросает – как же быть? Она – хохочет... Те умильно: -- Войти позволите? Она Войти со смехом разрешила... Да нет, богиня не странна. А просто вмиг распотрошила Обыденное – и ввела Студентов в творческое русло. Такое лишь она могла... Нам будет без нее так грустно... Экзамен... Загодя народ Донес, что никогда Вомперский Не валит... А ему сдает Вся группа русский – наш имперский Прекрасный пламенный язык... Профессору – себе дороже Валить... К чему? Особый шик – Дать всем списать... У всех на роже Ухмылка. Знаем, как пойдет... И точно: расстелив газету, Мэтр от нее не отведет Лучистых глаз... Привычку эту Он демонстрирует всегда. Мы из учебников ответы Передираем без стыда. Вомперский взора от газеты Не отрывает. Я готов... -- Идите отвечать... – Я только Успел промолвить пару слов... Тревогу проскрипела тонко, Открывшаяся плавно дверь. Заходит Розенталь великий. И я струхнул, хоть он не зверь: Передирал-то я из книги, Что им была сотворена В аудитории повисла На миг густая тишина, Но отступать не вижу смысла – И продолжаю трактовать О синтаксисе предложенья... Великий Дитмар стал кивать... Уже я до изнеможенья Дошел под взглядом старичка... Но вот закончил, Слава Богу! Что скажет? Он молчит пока, Усилив тем во мне тревогу. Потом заговорил: -- У вас, Как вижу, память без изъяна. -- С меня не сводит строгих глаз. -- Вы помните – и это странно – Примеры все до одного, Что в книге мной даны по теме.... – Плечами жму: мол, что с того? – -- Надеюсь, что не брошу тени Неверия, коль предложу Еще добавочный вопросик? -- Какой? – в глаза ему гляжу, Он мне... Такой у мэтра ростик, Что он как раз мне до пупа... Я жду вопроса с любопытством. Уверен: вовсе не тупа Моя башка. А он с ехидством: -- Ваш выбор: «На столе лежат Тетрадь и книга»... -- Или?... -- Или Другое, что Вам говорят Примеры, кои заучили? -- Я б выбрал: «На столе лежит Тетрадь и книга»... -- Я бы – то же! – И – в дверь. Еще душа дрожит. По правде шел мороз по коже. Но мне в зачетке подписал Вомперский «отл»... Я попрощался – И побежал, нет – поскакал: Впервые в жизни оказался Отличником – меня теперь Повышенная ждет степешка. Счастливый – упорхнул за дверь. В судьбе – значительная вешка... Поэма тринадцатая. Зима 1973 года * * * Менi здається часом: тi солдати, Що рiднi їх з вiйни не дiждались, Не в землю цю лягли пiд бiй гармати, А журавлями в небо пiднялись. Вони ще й досi, злива там чи сухо, Летять над нами з тих кривавих лiт... Чи не тому стає менi так сумно, Коли дивлюся журавлям услiд? Летять, летять... Їх не встигають роки В блакитной доганять височинi... Там є мiж ними промiжок короткий, Те мiсце, що призначене менi . Останнiй день майне менi в обличчя, З собою мене вiзьмуть журавлi ... Тодi я вас з височини покличу, Всi тi, кого залищу на землi. Журавлi. Расул Гамзатов. Перевод на украинский Семена Венцимерова Второй семестр пошел на взлет... Нам деканат с парткомом вкупе Со старта вводную дает, Что лучшие студенты в группе Получат право побывать На стажировке в разных странах. Нам предлагается дерзать И в устремленьях неустанных Стать лучшими... Меня влекут, Конечно, И Берлин и Прага... И, безусловно, те соврут, Кому: -- Не хочется! – Неправда, Желание-то есть у всех, Да только лучшие пробьются... Мне нужен, стало быть, успех... Ох, слезы горькие прольются В той сутолоке... Ну, так что ж, Я, может быть, иных не лучше, Но все ж достаточно хорош, А в чем-то – не бывает круче, К примеру – в чешском языке – И на поездку претендую... Синица вякает в руке И журавля я заколдую... -- Давай, борись, я помогу! – Мне Тома – верная подруга. И цель гвоздем торчит в мозгу – Три курса – мой трамплин. Упруго Взлетаю -- в лучшие попасть... Известно: окромя учебы Экзамен нужно будет скласть По политграмотности, чтобы Не вляпаться потом впросак... Всех президентов знать обязан. Что было где, когда и как, Какой вассал к кому привязан – К СССР и США... Читать положено газеты – И я, газетами шурша, В тетрадки вписываю это, Что происходит в этот год Повсюду – и учу напамять, Кто с кем и где войну ведет И рад соседскую захапать Страну по принципу: кто смел Тот съел – и здесь особо кстати, Как оказалось, УМЛ: Во-первых – знания в охвате МГИМО о жизни разных стран, Их в мировых процессах роли... А во-вторых – уже мне дан Комплект характеристик... Что ли Мне лишне, ежели прочтут В райкоме о моей вечерней Учебе в УМЛ? Растут Мои в общественном значенье И лекционные дела, И то, что я семестр отлично Закончил – плюс... Учеба шла И далее вполне прилично. Четвертый курс – и не к лицу Студенту даже и четверки... А подраставшему мальцу Уже немного для подкормки Даем кефир и творожок. Их приносить – моя забота. Растет сынишка, мой дружок, Уже сказать желает что-то. Стал говорливым – не унять. В глаза нам смотрит – и лепечет Чего-то, что пока понять Не можем... Что он с жаром речет, Поев в охотку творожка?... Поскольку, речь держа, не плачет, Сияют глазки у сынка, То речь его, наверно, значит, Что жизнь довольно хороша... А может – что-нибудь приснилось – И жаждет детская душа Дать знать, чему во сне дивилась... Он говорит и говорит... Ему «Москву» в кроватку ставлю – Восторг – по клавишам стучит Двумя руками... Позабавлю Тем развлечением друзей... Нас Гришка с Нинкой навещают... Аттракционом ротозей Грицько ошеломлен... Мечтают Друзья дочурку привезти. Их Светка у дедули с бабкой В Калинине, где ей расти В разлуке с мамочкой и папкой Нерадостно, хоть в ней души Не чают родичи, конечно... Дни наши с Димкой хороши, Справляемся вполне успешно. Заметки шлю по городам Приносит почта гонорары... Вот чудо! Переводик нам Из Черновцов... Какие чары Сыграли колдовсккую роль? Я с паспортом бегу на почту. Все верно – получить изволь Не рубль, а четвертной! Нет, точно, Господь сподобил земляков Прислать нам вспомоществованье... Неужто – за рассказ? Трудов Больших не стоил: знанье Всей биографии отца В меня впечаталось с рожденья. Была в рассказе жизнь бойца Отражена – и побуженье К тому, чтоб написать рассказ Отнюдь не меркантильным было... Но вновь поддерживает нас Его судьба... Добавил пыла Мне этот важный гонорар – И для радийцев Черновицких Покуда вдохновенья жар Меня из будничных и низких Материй вздернул от земли, Перевожу на украинский Гамзатовские «Журавли»... Ну, я, конечно, не Лозинский, Но вышло, вроде бы вполне... Читаю в кулуарах Гришке... -- Перепиши-ка, друже, мне! – Я в записной оставил книжке Автограф мой на языке, Что нам обоим с детства дорог. Чуть впроголодь, но налегке В труде и вдохновенных спорах Семестр выводит нас к весне... Все изощреннее немецкий Нам с четырех сторон вдвойне Вбивают в головы... Совместный Нажим приносит результат – Мы и внутри, считай, германцы. Что Миловидовой диктат Дает? Старинные романсы Поем на чуждом языке... Отточенность ее уроков Дает нам журавля в руке: Заучиваем «Будденброков», Чтоб их искусно передать Напамять... Строгий «Станиславский» -- С ней не придется отдыхать... -- От сих до сих учите в главке... Hanno Buddenbrock saß vornübergebeugt und rab unter dem Tische die Hände. Das “B”, der Buchstabe “B” war an der Reihe. Bald würde sein Name ertöntn und er würd e aufstehen und nicht eine Zeile wissen… Миньковская муштрует нас Ежеурочно в изложенье Прочитанного... Чтоб рассказ Был ярок, до изнеможенья Читаем заданную нам “Die Aula” – большую книжку, Развешиваем по стенам Слова – напоминать умишку. А с Новиковой перевод Шлифуем... Есть еще майоры... Немецкий столько сил берет И времени, но в нем опоры Грядущего даются мне... А на экране появилась Понравившаяся вполне Программа, в коей мне открылось Научных множество задач, Проблем цивилизационных... Об очевидных посудачь Вопросах, чтоб отметить в оных Невероятное опять, Мэтр -- энциклопедист Капица. А я студент, хочу все знать – И пред комиссией сгодится Мне эрудицией сверкнуть... День испытания назначен. Волнуюсь? Так, не сильно, чуть. Энтузиазмом весь охвачен, Напичкан знаниями весь Я виз-а-ви с ареопагом И доеажу сейчас и здесь: Ни казуистике ни шпагам Полемики меня столкнуть С идей высоких не удастся. Я крепко понимаю суть Процессов мировых, где длятся Войны холодной времена... Незыблемо на страже мира Стоит советская страна... Вопроса острая рапира О пражской памятной весне... На помощь мне пришла нежданно Курляндская, сказав, что мне, Что было здесь услышать странно, Пришлось в солдатские года И самому под златой Прагой Стоять в дозоре... Вот беда: Ведь это же сплошной неправдой По сути было... Развенчать Тот час же странную марленшу, А может лучше промолчать? Разоблачив – накуролешу.. Пока об этом размышлял, Другие задали вопросы: О тех, кто в Праге возглавлял ЦК, о целях, кои боссы Америки ввели в войну С Вьетнамом мерзкую державу И что в той схватке на кону, О Кубе доблестной, чью славу Несут советские в душе, О Чили, где идут процессы Освободительные... Все Вопросы отбиваю... Мессы -- По поговорке стоит – нет, Сегодня не Париж, а Прага. С ареопагом тет-а-тет Сражаюсь – здесь нужна отвага Иная, правда, чем в бою, Но и немалая, поверьте: Сражаюсь за судьбу мою, За будущее... В круговерти Моих грядущих лет и дней Послужит стажировка в Праге Охранной грамотой моей, Свидетельством, что на журфаке Доверья удостоен был... И с напряженьем интеллекта Душой подпитывая пыл С комиссией сражаюсь... Некто Не так-то скоро произнес Благожелательное: -- Ладно, Достоин! -- Нет, еще вопрос! -- Отбил и этот аккуратно... -- Поедешь в Прагу. Ты включен... Доволен? -- Счастлив небывало. Еще не верю, что не сон... Меня Томуська поздравляла... А Гришку школа шлет в Берлин... Конечно, в ГДР поедет Поэт-приятель не один. Я в Прагу тоже. Нас приветят Столицы братских государств В компании себе подобных. Забот немало и мытарств Еще в преддверье баснословных, Мы верим – судьбоносных встреч... Но замаячили зачеты. Неотразимая картечь Их может планы и расчеты Сбить к абсолютному нулю. На сессии с нас спросят строго. Звоню и матушку молю: -- Бабуля! Нам нужна подмога! -- Так привозите малыша! – И мы мне ненавистным «Ан’ом», Договоренности верша, Уносимся с подросшим парнем И отлученным от груди В родной мне и прекрасный город. Кто не студент, тот не суди. Иным лишь дай для травли повод... Но, слава Господу, родня Все в лучшем виде понимала – И рада поддержать меня... Теперь уже от них немало Зависит и в моей судьбе, И в Томиной, и их внучонка... Взываю к Господу в мольбе, Чтоб все намеченное четко И правильно произошло... -- Господь, на маденького глянь же, Будь милостив к нему зело!... Я Черновцы покинул раньше – Забот в столице полон рот: Мой УМЛ сдавать зачеты За первый год учебы ждет. Там строгость неподдельна – что ты! Тем часом университет К всемирной Универсиаде Готовится московской... Цвет Студенческого спорта ради Рекордов соберет в Москве Спортивный вдохновенный праздник... А мы, общажники в тоске: Для обеспеченья прекрасных Условий летом нас попрут, Сказать повежливей – попросят Освободить общагу: тут Поселят тех, кого возносят Их мышцы выше, дальше всех, Кто всех быстрее из студентов, Чем обеспечится успех Минут рекордных и моментов. Но это летом, а пока Уже поставлены киоски. В них сувениров! От значка С Кремлем до расписной матрешки. И это кстати: в Праге мне Придется для развитья дружбы Вручать чего-то... По цене Осилю что? А мне не чужды, Я полагаю, такт и вкус. О необычности подарков, Оригинальности пекусь, Чтоб бвло весело и ярко... Нашел! Поистине титан Я по отбору сувениров: Медведь колотит в барабан. Ни рычажка нет ни шарниров -- У мишки лапы на гвоздях И в каждой лапе колотушка – По барабану – трах-бабах! Как действует сия игрушка? На ниточках болтался шар. Им поболтаешь – он и тянет За нитки лапы, те – удар! Тот барабанщик не устанет И славно развлечет того, Кому подарим это чудо... Такого рода – ого-го Игрушек сколько... И не буду На эти радости жалеть, Пусть нещедры мои финансы, Возьму с десяток, чтобы впредь Мне не искать... Такие шансы Нечасты: и цена – вполне, И сувениры необычны. Считаю – пофартило мне. Вопрос за раз решен. Отлично! Приехала из Черновцов В слезах Тамара. Жаль сыночка. Беда студенческих мальцов: Растут у бабушек... Как квочка, За нашим маленьким ходить Бабуля будет за цыпленком, Но маму все ж не заменить. Она с сынком на плане тонком Навечно соединена. Разлука им тяжка обоим Судьбе его и ей она Грозит внезапным горьким сбоем. Помолимся, чтоб уберег Всевышний нас от бед грядущих. Пусть счастливо растет сынок! И нас бы чтоб от проклятущих Экзаменационных бед – Мы молим – уберег Всевышний... У нас альтернативы нет – Экзамен подплывает ближний... Афиша: в клубе МГУ Концерт: «Поющие актеры». Билеты? Есть! И я могу Развлечь жену, хоть вовсе скоро Экзамен... Только – Лановой! Барашков! И – я огорошен: В концерте выступит живой Блистательный Владимир Трошин! Споют нам супермастера, Которых мы по фильмам знаем. У нас забиты вечера Конспектами, но посвящаем Один восторженной душе. Тем паче – представленье в клубе: Вошел в высотку и уже На месте... Наслажденье – в кубе. Вокал, конечно, -- не фонтан! Зато у каждого харизма. Аплодисментам и цветам – Нет меры – гениальным признан Заранее любой актер... Зато был конферанс отменный – И остроумен и остер... Был поучительный и ценный Занятный номер у того, Кто представлял велеречиво Певцов-актеров. Мы с его Подачи подключились живо К идее песню сочинить Совместно тут же прямо в зале. Он дал нам повод похохмить... «Мой» -- рифму первую назвали, -- К ней парой, ясно, будет «твой», Ему из зала подсказали. -- Отлично! Парень с головой! Мы лучшую найдем едва ли... Для перекрестной... -- «Человек!» -- Весь зал к забаве подключился... -- А парой будет?... -- «Чебурек!» -- Ведущий с виду огорчился: -- «...Век» с «...рек» -- несовпаденье рифм. -- Пусть будет «век»! -- Теперь согласен! Хорейный избираем ритм – Раз, два... – По замыслу прекрасен Был номер, а его итог Для рифмоплета стал уроком – И к горлу подступил комок: Не так ли я пишу? По крохам Накапливаем мастерство... Поэт искусно(?) выражает В чеканных строчках мастерство, А неумелый бред рожает: Где ты, где ты, милый мой? Слышу только голос твой. Мой любимый человек, Я ищу тебя весь век... По сути в четырех строках – Вся лирика себя явила... Я жарко хлопал, а в мозгах Вопрос мыслишка накалила: Как от банальности уйти В лирических сердечных строчках, Произведение спасти, Не загубить в корявых кочках Неточных рифм, затертых слов? Как стать простым и сильным в слове, Уйти от пары «кровь – любовь»?, «Мой – твой»? Мне эти мысли внове. Они горьки, но их урок Дает необходимый стимул Для совершенствованья строк... Медовый запах желтых примул Сигналит, что московский май В свои объятья принимает. Вновь первым соловьям внимай... Забота: группа прибывает Из Праги по обмену к нам. Нам, «чехам» привечать в Москве их. Заказывать автобус сам Я должен и букетов свежих Купить с десяток... На вокзал Поехали – и ожидаем С волненьем... Кто бы подсказал, Кого Господь послал... Не знаем Пристрастия гостей в еде И алкогольные привычки... Обидим чем-то – быть беде: Ведь вспыхивают точно спички, О чем нам Пронин толковал, Рассказывая о державе, В которой долго пребывал. Как плюс к корреспондентской славе Еще он поработал в МОЖ, Что дислоцировалась в Праге... Что рассусоливать? Хорош! Ждем на вокзале. Все в напряге. Вот показался синий лоб Международного экспесса. Ползет стальной змеею... Стоп! Вперед, носильщики, и пресса, И комитет по встрече – все В едином виде ипостаси... Лишь дрожь прошла на колесе – И я с волнением расстался. Увидел: парни нам сродни, Одеты, правда, поудобней И помоднее... -- Подмогни! – Хватаю йоговской «оглоблей» Весомый импортный баул, Потом второй... Тащу в автобус. Потом вторично подмогнул... Спина моя крепка, не горблюсь. Потом втолкнул баулы в бокс... А рядом девочка-тростинка Мне молвит, что не нужен форс По-чешски... Мне затем блондинка Степенно руку подает И представляется: -- Людмила! – А я молчу как идиот – Во мне живое зацепила, Хранимое в глуби души... Людмиле тоненькую лапку Жму с трепетом... Жизнь, заглуши, Задвинь подальше память-папку О девочке из Черновцов С таким же именем... Людмила! Пусть крик души, печальный зов, Ту, что меня не полюбила, Не потревожит никогда... Мне проще с чешскими парнями... Пошли вопросы «где?», «когда?»... Языковых проблем меж нами, Как оказалось, вовсе нет... За старшего у них Владимир, Профессор... Некогда – брюнет, Теперь он сед, но в нем не вымер Дух рыцарства и удальства -- Жизнелюбив и ненапыщен... Вокруг автобуса – Москва, Дающая немало пищи И для души и для ума, В плен забирающая тайно. Ее соборы и дома Волнующи необычайно... Евгения Антоновна Привалова у нас -- шефиня. Раскована, душой юна, У чехов спрашивает имя... Мы слышим: -- Штефан Бабияк.. -- Я – Тонда! -- Ярда Копиц... -- Пепик... – Мы представляем наш журфак, Они – журфак, но пражский! Эпик Гомер бы стал вести дневник, Чтоб зафиксировать позднее Ту встречу в строчках вечных книг Всего полнее и точнее. Увы, средь нас Гомера нет. А может -- есть: сие покуда Неведомо – прольется ль свет Поэзии на душу? Чудо Пока Господь не сотворил. А наперет не угадаешь, Пред кем Всевышний отворил Врата – и к небесам взлетаешь На крыльях творчества... Пока Еще ученики, студенты – И творчества река мелка, Хоть есть отдельные моменты... Гостей приветствовал декан. Заметим: вместе с чешской группой Была из Польши... Наш пахан, Не мелочась, картиной крупной Вмиг убедил, что наш журфак Студентов обучает крепче. Один заносчивый поляк Стал спорить с шефом... -- Эй, полегче! – Шепнули ляху. – Ты здесь гость. Веди себя скромней, чудило. Не то хватай трусы и трость – И дуй назад. Ума хватило Поляку, чтоб не возникать... Мы чехов поселили в ДАС’e. -- Теперь, ребята, отдыхать! – Дом аспирантов выше в классе Других общаг. Известно: снят Был ДАС в герасимовском фильме – И гордостью наполнил нас: С ним представление о фирме Благоприятнее у всех... Так, день приезда отработан. Итог? Похоже, что успех... Однако нет конца заботам... Смирнов и Шахматов ребят В столицу северную свозят, Покажут чехам Ленинград, Я после – Киев -- чехи просят... Мы показали им Москву. Пусть лучше запечатлевают На фотопленке и в мозгу Картины – и не забывают Соборы Древнего Кремля, Царь-колокол с Царь-пушкой вместе, Собор за ГУМ’ом... -- О-ля-ля! – В восторге чехи – честь по чести. А Мавзолей издалека Рассматривали с удивленьем. Текла народная река К трупешнику, что тронут тленьем, А все не предадут земле... -- Вот это как-то по-дикарски, -- Мне – Ярда. -- Так хотят в Кремле. Нам не понять сие без чарки. -- Заглянем на ВДНХ, Где круго-кинопанорама И «Космос»... Некогда – соха, А ныне – космолеты... Карма, Знать, у России высока... «Восток» поставлен в павильоне Колонной стройной на века... Живой звездой нп небосклоне В «Востоке» Юра полетал Гагарин – и звездой остался. Недолго в жизни просверкал, Зато бессмертьем увенчался... Масштаб свершений поражал. Пражане в полном шоке – что ты!... Вполне уверенно сдавал Меж тем, экзамены, зачеты. . Я поражал профессоров, Что ни экзамен то – «отлично»!... И лишь профессор Бочаров Мне вдруг трояк влепил цинично Уж я-то Алексея знал Вполне уверенно Толстого. -- «Петр Первый»... -- Бочаров кивал. Он выглядел совсем не строго... Ответ достойнейший слепил, Пройдя в рассказе по роману – И мэтром ошарашен был: -- Ну, двойку выводить не стану, За смелость – тройка... -- Не убил Мерзавца лишь каким-то чудом... Ведь он всегда подонком был, Отметился идейным блудом, Премерзкой залил клеветой, Он Исаковского «Прасковью», Великого пинал пятой, Что автору могло и кровью Аукнуться тогда... Святой Та песня стала для народа... В манере строгой и простой Бернес трагически и гордо Донес тот реквием до нас... Вот, тройка первая в зачетке. Ну что же, сам себя сейчас Разоблачил – улики четки... И подпись серою смердит. Журфак морального урода Пригрел... Учти, гермафродит, Отмстится неизбежно шкода... Позднее вызов в деканат Стал дополнительной досадой... Все поздравляют... -- Честно, рад? -- С чем поздравляете? -- С наградой От комсомольского ЦК -- Знак «За отличную учебу»... -- Награда точно хрен горька. Тая на Бочарова злобу, Догадываюсь: мерзкий знал И с изуверским наслажденьем Меня оценкой попинал... Усугубляют поздравленьем Досаду... Что ж, переживу... А Бочаров ухмылку беса Не спрячет... Я с него сорву Покров... Он – адского замеса – И выдал черное нутро Несправедливою отметкой. И сатанинское тавро На нем – его ухмылкой мерзкой... В останкинской усадьбе век Державинский стоит нетронут. Притормозило время бег Лишь вековые липы стонут, Воспоминания храня... А по усадьбе чехи бродят Со мной... Здесь с ними для меня В Москве последний выход... Гонят Улыбки их досаду вон... Век восемнадцатый в округе. Куда ни глянь, со всех сторон. Мы с чехами найдем друг в друге Друзей на всю, надеюсь, жизнь... Усадьбу строили столетья. Сперва Черкасские взялись... Князья оставили в наследье Парк Шереметевым, а в нем Стоящую поныне церковь. Здесь Шереметевы потом – Они за жизнь держались цепко – Волшебный возвели дворец. Он внешне словно бы из камня, Но деревянный... Наконец Театр возник... Отлично парня С его задумкой понимал: Меня в солдатчине спасало Актерство... Да, я театрал. Будь у меня деньжат немало... И я б театрик основал, И непременно чтоб играла Любимая – и я б играл... Мечта далече увлекала И вовлекала в легкий сплин... А в кулуарах возле зала Висит коллекция картин, Что тоже время выражала... Я с грустью чехам изложил Судьбу Прасковьи Жемчуговой, Актрисы крепостной... Вершил Ее судьбу Господь толково: Вослед таланту дал любовь... Внимают чехи с упоеньем: Ее из крепостных оков Дар вырвал с Божим озареньем – На Шереметева нашло. Все завершилось хеппи-ендом... Усадьба – бывшее село – Теперь столичным стало брендом... Мы пообедали в кафе... Друг друга здесь поудивляли. -- Что это? Брамборы* в траве С водой... – Они не понимали... -- Да это же полевка**, суп! – Я поражен их удивленьем С гримаской недовольных губ.... Берут подносы опасеньем, *Картофель (чешск.) ** Суп (чешск.) Рядком их ставят на столы, Оставив на столах подносы, Едят... Им явно щи милы... А у меня в мозгу вопросы: Похоже, их привычный стиль – Тарелки не снимать с подносов? Заметим эту микро-быль, Чтоб после не было вопросов... Теперь ребятам в Ленинград, А мне посланцем от журфака В весенний Киев... Ясно, рад... Официальная бумага Сопроводиловкой дана От нашего декана в Киев. Я верю, все решит она Проблемы, например, такие: Где чехам жить? Программа дня Для них наметится какая? Важна задача у меня. И в граде Кия возникая, Я еду в университет. Окрашен красным главный корпус. А через улицу – Поэт Стоит в задумчивости горбясь, Столп украинскости – Тарас... Журфак чуть в стороне особо. Потолковал с деканом: -- Вас Проректор приглашает, чтобы Все окончательно решить. Проректор принял без задержки – Не стану на судьбу грешить. Общага будет. Чехи, чешки По двое в комнате одной Поселятся общажной... Ладно! Теперь мне можно и домой – Понятно, к Зое... Здесь отрадно Живется мне в любой приезд... Я в этом городе работал. Одно из заповедных мест – Град Кия... Я его истопал Когда-то вдоль и поперек. Я здесь слесарил на Теличке И помню каждый уголок, Где юности моей странички Ни время не перечеркнет Ни обстоятельства любые... Мой Киев! Он в луше живет И голоса его живые Ко мне взывают сквозь года... Я жил на улице Киквидзе В общажном корпусе тогда, Страдая по одной девице, Бежал сюда из Черновцов. Закручивал ночами гайки, В команде слесарей юнцов, А днем в футболке-разлетайке Бродил по городу, смотрел, Его впечатывая в душу... О нем мечтал, в нем жить хотел – И записные книжки чушью Замарывал... Во мне опять Мечта о Киеве проснулась... Но время не помчится вспять. Пока еще со мною юность, Но я теперь отец и муж. С моей душой нерасторжимы Из миллиардов разных душ Две самых верных – и должны мы Досужее отставить прочь... Я отоспался у кузины – Мгновеньем пролетела ночь – И – на вокзал. И вот мне зримы Уже знакомые сто лет Улыбчивые лица чехов... -- Общагу университет Дал без капризов... -- Ты, наехав, Поди их йогой напугал... -- Они и так гостеприимны, Но оэидания накал Велик... скорей должны мы Принять в общаге теплый душ – Нас ждет декан на факультете. Без околачиванья груш – Летим... -- Дни промелькнули эти Ракетой... Я сводил друзей К Софии киевской с Богданом И в Лавру... Времени в музей Попасть искусств жестоким планом Не предусматривалось... Мы Еще к Владимиру святому Сходили, в гуще кутерьмы Крещатика толклись, Патону, Конечно, вознесли хвалу, На мост сварной полюбовались... Я чехов проводил в Москву – И мы до осени расстались. Друзей прощальный ждал банкет, Я в Черновцы стопы направил. Томуська прилетела, нет? Там ждет сынок. Его оставил Всего-то месяц с небольшим Назад – узнает ли мальчонка? А вдруг подумает – с чужим Встречается? В груди – чечетка. Мечтается, чтоб сын узнал, Порадовался, восхитился – И мне какой-то знак подал: Мол, рад, что папка возвратился... Поэма четырнадцатая. Лето 1973 года Поэма первая. Я, Семен... * * * Подогнан, жестко схвачен автомат, Набит подсумок серый до отказа. Через плечо – ремень противогаза, Лопатка, вещмешок – готов курсант – И замер в ожидании приказа. А неба плац – не придерешься – чист! Промытая, проветренная просинь Лежит на кронах корабельных сосен. И зной тяжел – еще не скоро осень, А с ветки золотой спадает лист, Увядший от жары еще до срока... Курсантская негладкая дорога... Несется взвод, тугую гонит пыль, Удушливую пыль клубами гонит. Пыль на хэбэ, на лицах, на погонах, Пыль на пилотках и на медных горнах... Я прежние дороги не забыл. О тех дорогах птицы мне поют, О тех дорогах лес сосновый шепчет. В студентах-салажатах узнаю Друзей моих, в запас давно ушедших. И кажется: я снова среди них, Бегу дорогой серою на запад, Густой и терпкий августовский запах, Тревожный запах в душу мне проник. И те непозабытые дороги Дают мне неотъемные права И на стихов пережитые строки И на команд чеканные слова. -- Бегом, курсантский взвод! Эй, запевала, Пора ленивых песней завести... Чуть-чуть – и доплетемся до привала... Да, жизнь прожить – не поле перейти. Марш бросок. Семен Венцимеров. Стихотворение написано летом 1973 года в дпгерях под Ковровом и тем же летом было опубликовано в газете Московского военного округа «Красный воин» -- Равняйсь! Направо! Шагом арш! – Мы не студенты, мы – курсанты! Иные – на солдата шарж. Меня произвели в сержанты Поскольку ранее служил. Вдобавок я и отделенный. Майор Хорунжий удружил. Он наш комбат, мужик отменный. Что ж, лето. Я вполне здоров. Так отчего не приколоться. Мне козыряют восемь лбов. Я добрый. Им не достается За недочищенный сапог. Я понужаю из без ора. Палатки окружил лесок... Невдалеке стена забора, За нею зэковский острог. Они перекрывают краны – От них направлен водосток. Уроки жизненные странны: Мы остаемся без воды – Главнее зэки, чем курсанты? Для отслуживших нет беды, Не слишком сетуют сержанты. А генеральские сынки – Я намекаю на Ромашко – В ворчанье, точно старики... -- А виноват здесь твой папашка, Минобороновский прораб, Строитель в генеральском чине. Ты сохнешь без воды как раб. Не предавайся же кручине, А дай папашке укорот. Пускай он зеков из-под бока У нас немедля уберет – И пей тогда воды хоть скоко... Не хочешь? Ну, тогда не плачь... – Ах, эти звездные папашки! Комдив наш нынче – Воливач, Отец сокурсницы Наташки. А я еще не всех назвал – Да будет список сей расширен В клуб генеральских чад попал Отличный парень Алька Спирин. Есть и трехзвездный генерал – Джорджадзе: князь, большая шишка. Хоть раз бы наш декан собрал Лампасников... Моя мыслишка Довольно конструктивна, нет? – Создать при нашем факультете Родительский военсовет, Чтоб вместе енаралы эти Похлопотали пред ЦК, Чтоб нам хотя бы воду дали, Еду улучшили слегка, А после сборов – по медали... А в общем, служится вполне. Палатки снарядили сами. Теперь готовимся к войне. Кто воевать захочет с нами? Нам много разных языков В башку толкают в универе. И учат убеждать врагов, По форме разных и по вере Немедленно сдаваться в плен, Лишь повстречают где советских. Из фронтовых забытых сцен: В окопах вражеских, немецких, Заслышав с нашей стороны Мотивы Брамса или Глюка, Не нарушали тишины... Но враг пальбой жестокой, злюка, Нас заливал в такие дни, Услышав через репродуктор: -- Soldaten vierter Kompanie, Gebt euch gefangen!*… -- В гулкий рупор * Солдаты четвертой роты, сдавайтесь в плен! (нем.) Я эти фразы говорил... Подняв ладони вверх, поперли Ребята, кто-то подкузьмил... В той муштре языки натерли... Увы, забавой не был плен Ни у врагов ни у советских... Майор Хорунжий, суверен, Усов носитель молодецких, Муштрует штатских, то есть нас, С неутомимостью и рвеньем. По расписанью каждый час Проносится расположеньем И контролирует: как мы, Сиречь московские курсанты, Служением поглощены И не сачкуют ли сержанты. Мне выдан классный АКМ. На первый взгляд неотличимый От прочих, что достались всем. Но у служившего мужчины Есть интуиция своя. И стал «Калашников» мне другом, Едва прохладного цевья Коснулся... В нежном и упругом Касании он дал мне знать, Что мы отныне побратимы. Друг другу в дружестве подстать И истинно необходимы. Я чувствовал, что он – живой. Так терпеливо в оружейке Он ждал свидания со мной. А в построенье на линейке Меня он будто обнимал. И звяканью его затвора Я с обожанием внимал. Он словно бы шептал мне: -- Скоро Со мной ты будешь лучше всех... – То обещанье подкрепилось На стрельбище... Сперва успех Подарен мне... Мишень двоилась, Плыла и таяла в глазах... Тут что-то странное случилось, О чем не выскажешь в словах, Невероятное включилось: Он выстрелил, похоже, сам... Мишень послушно завалилась. Клянусь, здесь излагаю вам Все, как взаправду получилось. Но я -- курсантский командир. Прошу его помочь ребятам В мишенях понаделать дыр... Все только с этим автоматом Шли впредь на огненный рубеж – И он послушно клал мишени, По общему признанью, без Участья нас... Самовнушенье? Добро бы это я один Настолько был самовнушаем, Все отделенье... Я ходил В задумчивости. Мы не знаем, Когда и как решит Господь Нас испытать внезапным чудом. Судьбою нашей верховодь, Всевышний, не таи под спудом И впредь от смертных чудеса... Я чистил автомат азартно И вдохновенно полчаса. Я понимал, что, если завтра Пошлет приказ курсанта в бой, То я смогу смелей сражаться... -- Понеже сам Господь тобой, Похоже, наградил сержанта... – Муштра с утра и до темна. Шагистика, физподготовка, Рытье окопов... Жизнь полна... А коль «в коммуне остановка», То от муштры не скоро нас Освободит майор Хорунжий. Я йог и лектор. Этим спас Себя от суеты досужей, Которой забивал майор И личное курсантов время. Так надоел его надзор -- Взял на себя с охотой бремя О йоге ближних просвещать. Дебют: студентам инфизкульта Велят мне йогу показать, Что как сократова цикута: Они-то в спорте мастера, Там есть гимнасты, акробаты... Дебют, однако, на «ура» Прошел... Серьезные ребята Особо пристально глядят На «ворона» и «крокодила» И пояснений ждут, хотят Понять, как долго нужно было Суставы гнуть и позвонки. Чтоб так себя винтить в итоге? Участвуют ли здесь мозги? Вот так на жизненной дороге, Возможно, важный элемент – Неподконтрольны результаты – В советский спорт привнес студент Журфака... Словом, чем богаты, Тем и поделимся с другим... Поскольку был дебют успешным, Меня торопят: -- Мы хотим Увидеть йогу! Шлют поспешным Меня аллюром по частям, Где демонстрирую солдатам И важным из Москвы гостям Себя завинченного... Фатум... На представления беру С собою Гришку ассистентом. Сперва чего-то сам совру О йоге, а потом моментом С себя сдираю сапоги И почерневшие портянки, Киваю Гришке: -- Дальше лги! – Он с вечера и до утрянки Про «Семь шагов за горизонт» Рассказывать без сна способен. Причем, он не берет на понт. Ведь он гипнотизер... Удобен Политсоставу наш дуэт: Грицько на классиков марксизма Горазд ссылаться... Пиэтет От замполитов, значит, «клизма» Нам не достанется за то, Что мы враждебные идеи Во лбы втемяшиваем, что Последователи Вандеи Отечественные карать Всегда готовы высшей мерой... Но если к Энгельсу послать, То замполиты с полной верой Воспринимают бурно то, Что Энгельс сам гипнотизерил, Что, кстати, правда на все сто. Сам Энгельс пару строк спроворил Об этом в книжке написать О диалектике природы... Аттракцион «Хочу все знать» Могли вести бы через годы, Но служба нас не до конца В те культвояжи отпустила. Ждут испытания бойца, Чем нас она и угостила. Экзамен первый. Мы должны, Работая на время парой, Вписаться в норматив... Ясны Вполне задачи... -- Знаешь, старый, -- Мне Вовка Шахматов изрек, -- Ты посильней – и репродуктор, Взвалив на плечи, поперек Помчишься в поле... Я ж инструктор- Связист, тем временем свяжу Контакты в микрофонной стойке. Махнешь мне флагом, возглашу – И пусть майор отметит, сколько Потратили минут с тобой... Взяв автомат на изготовку, А репродуктор за спиной, По полю топаю неловко – Ведь груз мой тянет на центнер... Смешно считать тот топот бегом. Передвигаюсь на манер Слона... Со стороны со смехом Те, кто бежал уже, глядят... Я добегаю до отметки И расчехляю аппарат, Треногу ставлю... Ну-ка, детки, Кто там посмеивался, взгляд На поле бросьте! На треноге Наш рупор... Пацаны галдят... Я флагом замахал в тревоге: А вдруг Володька не успел? Но репродуктор по-испански Вдруг оглушительно запел... Ну, выдал Вовка! После пьянки? Мы уложились в норматив... Я пру обратно железяку, Ее в чехол заколотив. Мы выдержали эту бяку... Другие бяки следом ждут. На финише – смотр строя с песней. Обидно, если обойдут Юристы нас. У них известный Певец басит на строевой... А у журфака стиль гитарный, Вполголоса... Вот разве мой Включить, бас-баритон, товарный Ему придав для строя вид... Певцов-то на журфаке много, Но голос мой, звеня, летит... Металл, полетность – это строго Вокальный, оперный жаргон... Шагает взвод, пылит дорога, Поем «Марусю» в унисон... Слух кой-какой по воле Бога Мне дан – и партию веду Я в терцию, с синхронным строем Обычным, как бы не в ладу, В два голоса, но вместе стоим Не меньше, чем юристский бас. Я думаю, приятней слушать Начальству двухголосых нас... Шагаем... Хорошо б покушать... Когда в столовую идем – Мы не толпой, в строю шагаем, Притуле запевать даем. С его подачи распеваем Шедевр из фильма «Бумбараш»... Витек поет с энтузиазмом... Воистину прекрасный наш Журфак дорогу самым разным Дает талантам там и тут... Как скот ведут на живодерню, Так нас в столовую ведут. Быков привязывают к шкворню, А нас – к команде: -- Рота, стой! – Затем – по отделеньям входим, Усаживаемся за стол, Едим, что на столе находим В бачках: с капустой кислой щи, Картошку с мясом (чаще с салом), Компот... Ну, ворог, трепещи! И остановочка за малым: Традиционный перекур. Потом опять шагаем в ногу, Поем про две зимы... Ажур – Дни пробегают понемногу... Занятно: славный Саша Клим Стал с некоторых пор Буценин. Не знаем, что случилось с ним. Припомнился Ульянов-Ленин. Едва ли Саша псевдоним Взял ради тайных дел партийных. Чудесно было: Саша Клим. Буценин имя не из стильных. Наверно важная была Для изменения причина. Смерть папы может привела Превратным образом, кручина? А дембиль неизбежен... Он Наградой нам за испытанья. Вывозят нас на полигон, Где выполняем два заданья: Сперва под танками лежим В окопах, те по нам елозят. Позднее сквозь огонь бежим... -- Быстрее! – те, что сзади, просят... Несемся через коридор, Где стены смазаны напалмом, Подожжены – во весь опор... Несусь вперед за ловким парнем – Не сразу Гришку узнаю – Он молнией летит над бумом... «Забор» комплекцию мою С трудом выдерживает... С шумом Через «забор» перевалил, По «балкам» зайчиком попрыгал, Вниманье прочим уделил Снарядам, без ушибов прибыл На финиш... Значит, победил... И по заказу замполита, Что новых лекций посулил, С Григорием беремся лихо Мастрячить боевой листок. Я в прозе, он решил стихами Всех ошарашить... Кстати, смог. Шедевр Григория пред вами: Солдат, не отступай назад, Влепи гранату танку в зад! Да, кстати, замполит – студент, Отличный парень Вова Бацын. Сипромизировал в момент Григорий: дескать, нас... купаться Ведет достойный замполит. Глаголец, правда, был смешнее. Грицько экспромтами шалит Преуморительно – краснею... Потом был трудный марш-бросок. Нам в пять утра тревогу дали... Противогаз и вещмешок, Оружие при нас... Бежали, Переходя на скорый шаг, Потом опять на бег ритмичный. Пилотки кисли на ушах От пота... Командирский зычный Подстегивал командный глас... А отделенного забота, Чтоб духа фитилек не гас В курсантах, не отстал бы кто-то. Снимает эту колготню Наш однокурсник Пархомовский. Пока мы сохнем на корню, Он, гад таковский-растаковский, Спокойненько с грузовичка Нас в окуляре лицезреет И машет ручкой нам: -- Пока!... – Сачкует да еще наглеет... Бежим... Хэбешка наждаком Взопревшие стирает лытки. Но нет сочувствия ни в ком, От пота вымокнув до нетки, Превозмогает каждый боль, Все неподъемнее усталость... Мы не в кино играем роль, Нам в жизни роль бойцов досталась. Пот катится по лбу, слепя, Пот наполняет голенища... Преодоление себя – Уму и вдохновенью пища... Примчавшимся на полигон, Комбат дает команду: -- Газы! – Большой блиндаж -- подземный схрон, Прикрыты парусиной лазы. Положено в один войти, А выйти в противоположный. В нем вправду газы – не шути: Спецшашка... Холодок тревожный: А вдруг худой противогаз? Проходим блиндажом без спеха, Минует отравленье нас. И мы довольны: пол-успеха. Теперь обратно добрести Нам должно до своей палатки, Взопревшие места спасти -- И все – с солдата взятки гладки, Когда уже с десяток шкур С него содрали командиры... Обед – и тихий перекур. Молчат всегдашние задиры – Не до приколов им сейчас... Уж так над нами прикололись, Настолько вымотали нас... Но: -- Шагом арш! – Имейте совесть – Нет, чтоб автобусик подать... Мы топаем усталым строем. Притуле, значит, запевать. А мы—уж так и быть – подвоем. Не удается нам побыть В бездеятельности отрадной. Велят оружье получить И чяистить, чистить... Ну и ладно... Шурую, а движеньям в лад Рождается стихотворенье: «Подогнан,... схвачен автомат...» -- Еще не спало напряженье От перегрузок марш-броска, Переживаются детали: Поскрипывание песка, По коему толпой бежали, Взлетающая к лицам пыль Уже рассыпана по строчкам, Ярь сосен, зной и полный штиль. Хоть легкий ветерок лесочком Промчался бы, хотя бы дождь... Но сушь была и только потом Песок был орошаем... Что ж, Само сложилось как по нотам Стихотворение... Его Переписав, в конверте синем Шлю в «Красный воин»... Ого-го! Опубликован! Ну, прикинем: Пришлют хотя бы четвертак? Должны. Уже семье подмога... Я все же вырвался, журфак Из бессловесности... Дорога, По коей марш-бросок бежал, Вернула на стезю поэта... Володя Бацын пожелал, Чтоб я стихотворенье это Всей нашей роте прочитал... -- Не только я, но и другие... – Открытый небу «кинозал» Возможно вообще впервые Стихи хорошие слыхал. Читали Зайцев и Шеватов, Серьезом Гришка удивлял... И самым добрым из закатов Тот вечер поэтичный стал... И наступает день присяги... Строй по команде застывал, Под ветром трепетали стяги... Я до того присягу дал – На срочной службе... Салажата, Те, кто от срочной убежал В студенты, славные ребята, Переживают: этот день – Апофеоз патриотизма... Пилотка гордо набекрень, Взят автомат на грудь. Отчизна Ждет прибавления в строю... Напротив нас отцы и мамы, Кто смог приехать... А мою По воплощению программы Моральной помощи бойцам Я с радостью встречал в неблизком Году, когда присягу сам Давал в том городе Хмельницком- Проскурове, где сам Куприн Служил, безусый подпоручик, Где им об армии один Написан был из самых лучших Шедевров. Книга на века – Купринский славный «Поединок». Жизнь отдаленного полка Отражена чредой картинок, Настолько жизненных, что я, Служивший там куда позднее, Наглядно видел: жизнь моя Вполне соотносима с нею, Той повестью... А вот стою Среди волнующихся малых, С которыми лить кровь в бою Пришлось бы... В папах-генералах, Приехавших поздравить чад, Все то же видится волненье: Сыны вступают в круг солдат... Приказывают взять равненье – И начинают выкликать По именам – и вдохновенье Строку готовится рождать В восторженном стихотворенье -- В душе... Поэзия – палач. Она пытает и карает... Ух, ты – Наташка Воливач! С улыбкою на нас взирает Сокурсница – комдива дочь. Она до умопмраченья Красива – выдержать невмочь. Питая к красоте влеченье, Не забываю: я женат... К присяге громко выкликают Уже обученных солдат. Они в бою не оплошают... Слова присяги произнес Мне подчиненный Серж Ромашко. Один в лампасах – не вопрос – Его сиятельный папашка. Сергей достойно отслужил – И будет классным офицером. Я тесно с парнем не дружил – Интеллигентен по манерам, Начитан и трудолюбив, Студент отличный и товарищ. Лесную выучку отбыв, Стал жестче... Раз проскипидаришь Себя в армейской колготне, Останешься навек солдатом... Эй, строчки с рифмами, ко мне! Приказ и для стихов диктатом: * * * Над тишиною строя – шум знамен. В них отзвук битв и стук сердец солдатских. Приводится к присяге батальон Солдат – сынов республик братских. А за границей их лесной страны, За рубежом проселочной дороги, Ночную тишину не рвут тревоги И нет войны. Но выучку солдатскую пройдя, Готовы к бою воины-студенты... На стягах лик бессмертного вождя.. Присяга... Здесь уместны сантименты... Палатки сняты... В сидора Хэбэшки сбросим и портянки. Вполне военные вчера – Уже мы снова на гражданке. Обученные для борьбы, Мы к мирной жизни возвратимся С закалкой новой для судьбы – И мы на многое сгодимся. Незабываемые дни Нам помогли тесней сродниться. Десятилетия они Нам ностальгично будут сниться... Поэма пятнадцатая. Чехия * * * Когда над растерзанной Чили Звериный карателей рык, Зову я друзей, чтоб учили Усердно испанский язык. Он станет поддержки орудьем... Твердите, учите всю ночь... А если он будет вам труден, Отцов попросите помочь. Нет, с ними вы не говорите О суффиксах и о корнях. Расскажут пускай о Мадриде, О Гвадалахары огнях. Тогда вы услышите поступь Бригад добровольцев всех стран. И с ними усвоите просто Бессмертное «Но пасаран!» Салуд, амигос, компаньерос! Венсеремос, Унидад популар! Бандера роха, пасаремос, Пасаремос, но пасаран! Семен Венцимеров. Учите испанский язык. Стихотворение написано в сентябре 1973 года в Праге. Я встретил Тому с малышом – И им достались испытанья. Мы снова вместе – хорошо! Миг счастья в ходе узнаванья: Сынок меня узнал. Ура! Залопотал и потянулся... Но только краткая пора Быть вместе – пятый курс толкнулся Нам в душу – близится страда. Должок остался – стажировка За курс четвертый – вот беда! Нет, не переэкзаменовка – Таков и был учебный план: На практику, закончив службу... Так запланировал декан. А с ним наладить можно дружбу, Лишь выполнив наметки все... Не сокращается нагрузка – Кружусь, как белка в колесе... И я и женушка-подружка Едины в замысле: опять Мне должно поклониться маме, Чтоб согласилась Димку взять. Тогда в декановской программе Не пропадем... -- Давай, вези. Мы все соскучились по Димке... – Ну, значит, дело на мази – Летим... Он в предосенней дымке, Родной мой город Черновцы. Каштаны – щелк! – на тротуары. Звенят сердца, как бубенцы – Мой город стал и для Тамары Родным, как если б в нем росла. Приносит на прещедром блюде Дары предгорного села… Базар… Не сглазьте – трижды плюньте Вы через левое плечо… Пусть здесь легко живется сынке… От августа тепло еще Не убежало. Словно в синьке Простиран был небесный свод. У дома в загородке – астры… А нам пора на самолет – Внутри души все те же распри: И сына жалко покидать – И пятый курс берет за жабры. Мне срочно стажировку сдать, Стяжав хоть худенькие лавры Положено, но с гулькин нос Осталось времени на это… На Пятницкую кинул босс Всю нашу группу… Эстафета: Когда-то сам Панфилов был В отделе чехов дельным замом. Артем ко мне благоволил… В отделе нынче важным самым Начальником – Петрова. Ей, Сегодняшней отдельской замше, Я растолковываю: дней – Чуть-чуть… -- Не мог явиться раньше? -- Служил. А в сентябре меня Шлют в Чехию на стажировку. По сути – три-четыре дня Мне здесь на рекогносцировку – И должен выдать результат… -- Петрова вся в делах, на нерве. Над «чехами» ее диктат – Полнейший… -- Тема есть в резерве: Осилишь – дам зеленый свет Для долгосрочного альянса… -- Осилю – и сомнений нет, Не упущу такого шанса… И я шагаю в «Метрополь» К его директору Раевской. -- Корреспондент? Входи, изволь… -- У дамы грубоватой, резкой К худому парню интерес… Словацкой бывшей партизанке Я четко излагаю без Малейших экивоков рамки Задания… Ее лицо Как будто вдруг помолодело – И вдруг словацкое словцо С расстрожившихся уст слетело: -- Ах, повстани*… Зиновий – вот: Ты говорил – о нас забыли. Но память все-таки живет: Корреспондента отрядили *Восстание (Чешск. и словацк.) Чтоб о радистке написать Из партизанского отряда… Ты мне поможешь вспоминать, Товарищ старый! Как я рада, Что ты из Львова прилетел, Мы вместе праздник наш отметим… -- В сторонке скромненько сидел Седой мужчина… Спичем этим Раевской разволнован был – И начались воспоминанья. Я молча «Репортер» включил И слушал, затаив дыханье, Рассказы бывших партизан. А в голове уже сложился Роскошной передачи план… Седой из Львова прослезился: -- Товарищ у меня погиб В Словакии – Иван Забухин – Зиновий свет Петрович всхлип Не смог сдержать… Мы не забудем: Кристально чистый человек, Увенчанный большой любовью. Минера Вани краток век – Он молодой своею кровью За жизнь словаков заплатил… Сюжет, достойный и Шекспира. Но Ваня не из книжки был… -- Я слушал, но не зацепила Меня история бойца И девушки его любимой Раисы… Жаждал до конца, Вплоть до ухода за кулисы, Сюжет о Вале завершить Раевской… Но на всякий случай Решил у гостя попросить, У Седненкова: -- Чтобы кучей Все факты в очерк не валить, Хочу потом связаться с Вами, Детальнее обговорить, Ваш телефон?... – В сюжетной раме Единым махом срисовал Портрет Раевской-партизанки, Петровой без задержки сдал… -- Рассказ не требует огранки. В эфир! -- И тут меня догнал Рассказ разведчика из Львова. Я даже весь затрепетал. Дораспросить бы мне седого Полней о том, как партизан Забухин совершил свой подвиг. Мне помнится, что был роман У Вани с Раей... Время гордых Парней и девушек – война... Но годе бы рвзузнать детали? О Рае, Где живет она? Тотчас же партизанке Вале Звоню Раевской в «Метрополь»... -- Наверно, Кузнецов поможет. Вот Димин телефон, изволь... Да Люба Шкловская быть может. Он – завотделом из ЦК, Она швея... Сказать по правде, Пред первым я струхнул слегка, Но позвонил... Как раз из Праги Примчались гости... Приезжай! Другого времени не будет. Я – в Кунцеве... – Не близкий край, Надеюсь, Дмитрий не забудет Васильич, для чего спешу К нему с тяжелым «Репортером». От возбуждения дышу Неровно... Строгий, с умным взором, Спортивный с виду мужичок Фраз пять мне выдал: -- Вот что помню. Забухин был сибирячок, Простой и скромный... Все: не ровню Казачка пылкая нашла Себе – Аверченко Раиска... А та в любви аж расцвела. Иван – минер, она – радистка... Работник рельсовой войны Установил привычно мину, На коей смерть найти должны Враги... В привычную рутину Его работы боевой Разведка принесла поправку: -- Словаки в поезде... Постой, Куда ты?... – Он прилег на травку У рельса, начал извлекать Неизвлекаемую мину – Словаков не хотел взрывать... Взрыв словно сердца половину У Раи вырвал... Он погиб... Все... Только это я и знаю... Куда теперь ты? -- К Шкловской... -- Вы б Покушали... -- Спешу... -- Про Раю И Ваню хочет написать, Спешит взять интервью у Любы... -- Героев надо воспевать... – У Шкловской задрожали губы... -- Война... Но Ваню жальче всех... И Раю – горькая потеря... Такая девушка! Успех Имела у мужчин... Вертела В отряде всеми... А любовь Ее к Ванюше приковала... Я вспоминаю вновь и вновь, Как горько Раечка рыдала, Узнав, что Ванечка погиб... -- Вот все, что накопал в цейтноте... Неслабый надобен загиб – Не то материал в пролете... Приснилось ночью: «Журавли» Гамзатова пою на чешском... Проснулся – и в блокнот легли Легко две первых строчки... Спешкам Предпочитаю тяжкий труд... Но этот был мне не по силам Ведь в чешском я не слишком крут... К утру пугаться можно синим Кругам в подглазьях у меня, Но очерк с песнею написан... -- Принес? Наверное фигня... Постой-ка! Песня? Юра! – Вызван По телефону к ней тотчас Из аппаратной диктор Юра... -- А что ж, спою... Покажем класс. И очерк славный: вся фактура, Как у Шекспира: подвиг, кровь, Война, страданья, словом – горе. А вопреки всему -- любовь.. -- Шагайте в «Кругозор»... У Бори Как раз там запись... Заодно Вахнюк поможет с «Журавлями»... -- Гляжу в студийное окно. И мне хотелось быть с певцами, Но постеснялся попросить... Записывают дубль за дублем. Дуэтом стали голосить, А звукорежиссерский тумблер Гармонизирует итог... В итоге песня зазвучала, Как если б... Тлеет костерок, Бойцы у костерка... Сначала Насвистывает партизан, Потом – в два голоса запели... Я от восторга просто пьян – Так славно «Журавли» звенели: Ja citm asem: tto bojovnci, J nepili z t bitvy dom zpt, V t ciz zemi nele u vice, Ted’ jeby nd nmi let v svt. Do dneka a od tch krvvych bouek Nd nami let, zvolaj ns… A tiskne srdce ostr l a smutek, Gdy slym shora ten tak znam hls. Ten klin sе vine nade mnou stale Ve tmav modr mlze na sklonku dne. Ja vidm mezi nimi proctor mal A myslim si: je uren pro mne. I ja se jednou s nimi take zvednu -- Ten den bych rd u nped pesn znal… Zpod oblohy vm jako jeab kiknu, Tm vem, jen jsem tak vrоucn miloval… Конечно, практику зачли. И здесь мне вдруг вступила в темя Идея: -- Вы бы не могли, -- К Петровой я, -- поскольку тема О партизанах через год – К тридцатилетию восстанья Лишь актуальность наберет… -- Так, так… -- ... а у меня желанье И далее писать о том, Как мы словакам помогали Очистить от врага их дом, За их свободу воевали, Собрав из очерков диплом,... ...Руководителем диплома Мне стать? -- К согласию придем, Когда в Москву вернемся, Сема. Ведь в Чехию сейчас и я С тобой синхронно уезжаю. Вернемся на круги своя… А впрочем, я не возражаю… Мне интересно, что еще Напишешь в продолженье темы, Которой, явно, увлечен… Возможно в Чехии, во Брне мы Увидимся, коль занесет Судьба на ярмарку… -- Конечно… Наш план включает Брно… -- Везет! Там встретимся… Твори успешно! – … Ту-ту! – и покатил состав Международный от столицы. От перегрузок подустав, Расслабился, дремлю… В зеницы, Что занавешены, летят Картины из военных сборов, Напомнить истину хотят: В ученье тяжко, как Суворов Глубокомысленно изрек… Купе двухместнное, диваны… Вагон пустой – и каждый мог В отдельном бросить чемоданы И утомленные мослы… Конец армейскому напрягу. Сегодня мы Москвы послы… Неужто вправду едем в Прагу? Я вспомнил радостный сюрприз, Настигший в лагере армейском – Нежданный за терпенье приз: Журнал «Советский воин» с блеском Мои стихи презентовал, Давнишние, что я в стройбате Для стенгазеты накропал… Какие? Почитайте, нате… * * * Наступил, зовет в казарму вечер, Голубой, застенчивый, недолгий… По проспекту Мира на Заречье Проплывают «москвичи» и «волги». Пролетают, рвутся к повороту, Светофор мигнул им и погас… День прошел – и мы идем с работы Вдоль домов, что начинались с нас. В каждый строгий выступ – каждый камень, В зеркала витрин – прохладный свет Вложены солдатскими руками… Это на земле – наш добрый след. Здесь рассвет застигнет средь аллеи Радостно взволнованных влюбленных, Новые кварталы забелеют В окруженье тополей и кленов. Деревца, что ты сажал у дома, Встанут летом, ветви перепутав. Наш маршрут, привычный и знакомый, Станет здесь троллейбусным маршрутом. Голубые лоджии, балконы Серебристым зарастут плющом… Ну, а мы с тобою, сняв погоны, Строить новые дома уйдем… В Красноярске, Кушке, на Таймыре Новые проспекты станут в ряд Продолжением проспекта Мира, Возвеличившего труд солдат… Журнал подарок сделал мне, Житейскую расцветив повесть… Сентябрьскую страну в окне Показывает скорый поезд… Леса, вокзалы и мосты, Пригорки, балки, огороды… Россия! Не на три версты – На тысячи! Поля, заводы… На полустаночках: -- Грибы! Картошка свежая с укропом! Огурчики!... – Летят столбы Вспять до столицы автостопом, А мы все дальше от нее… -- Обед! К столу! Кто с чем, давайте… -- Я с Томиным… Мне от нее – Люля-кебабки… -- Налетайте! – Повторно кликать не пришлось – Расхваливают угощенье… -- А ты-то сам не стой как гость! – Мне отовсюду в подношенье, Кто помидорчики сует, Кто живописный бутербродик. Съестного всяк с собой берет В дорогу много… Я – охотник До вкусного, но йога мне Кладет ограничений много – И малым обхожусь вполне… Но здесь – компашка и дорога… Мне нравится вагонный чай В граненых мухинских стаканах И подстаканниках… Крепчай От чая, дух… В ненаших странах, Как в той же Чехии, ему Предпочитают кофе, пиво… Мы -- чаехлебы, потому В суровом климате на диво Непритязательно сильны… -- Споем? Споем – ведь надо спеться. Под звездами чужой страны Нам тоже может захотеться Родное, русское попеть… И тут себя мой голос выдал – Стал по-кобзоновски звенеть – И я в глазах друзей увидел, Что впечатленье произвел… -- Давай-ка песню журналистов! – И я вполголоса завел, Тем пуще удивленье вызвав. Наш поезд катится на юг По исторической равнине – Места великих битв вокруг… Поближе к неньке Украине – И зелень гуще и теплей… У Белгорода – зона яблок – Дешевле нет в России всей. Но яблочников нет заядлых – И несподручно нам везти – Здесь продают их хоть с мешками, Ожесточенно на пути Навяливают… Да, с руками Их оторвали бы в Москве, Но как их довезти до рынка? Гниют, опавшие, в траве… А в Черновцах хороший сынка -- Ему-то яблочки дают – Бабуля мелко натирает… С ним папа с мамой встречи ждут… Судьба… Ее не выбирает, А получает человек – Предрешены разлуки, встречи, Твой в суете ничтожный бег… Свобода воли, чет и нечет – Не очень-то большой простор Тебе для самовыраженья – Зигзаг, виньеточка, узор – А направление движенья Извечно задается Им, В чьей всеотеческой деснице Ключи к деяниям твоим, Моим и каждого… Нам мнится, Что сами все решим в судьбе. Ан нет – должны повиноваться – И вечно пребывать в мольбе, Чтоб злым соблазнам не поддаться, Хранить в душе добро и честь… Мы утром прикатили в Киев, Где можно на платформу слезть И бросить взгляд вокруг… Какие Воспоминания во мне Вокзал невольно навевает?… То чудный город не извне Моей души ко мне взывает. Я много лет его люблю… Такие здесь встречал рассветы! И я Всевышнего молю, Чтоб подарил мне снова эти Переживания… Летит Теперь экспресс на юго-запад… Что день грядущий нам сулит? Теперь моторной гари запах Бросает ветерок в окно: Наш поезд тянут тепловозом… Сиюминутное кино В окне и несть числа вопросам: Таможня: как ее пройдем? Как поменяют нам колеса? Конечно, все пойдет путем, Нет предпосылок криво-косо Смять, испоганить весь вояж. А вдруг? Начнут всерьез копаться, Перелопатят весь багаж – И что-то может оказаться Запретное, чего нельзя Брать в закордонную поездку… Но нет, не думаю. Не зря Нас инструктировали резко. Кто будущим рискнуть решит? Таких не вижу идиотов. Вдруг все же кто-то согрешит? Примеры мрачных эпизодов На инструктаже привели – Избавь, Господь, от всякой бяки, Чтоб с чистой совестью могли Мы появиться на журфаке. Проехали шляхетный Львов – И поезд покатил к границе. Все взволновались – будь здоров! Судьба у Господа в деснице. А вот и приграничный Чоп. Пришли «зеленые фуражки» И приказали жестко, чтоб – (Не то расплаты будут тяжки) – Никто не вышел из купе… Сидим запуганные в дупель… Нам на вагонных канапе Вдруг стало жестко: лишний рубль Найдет таможня в кошельке – И ничего ей не докажешь. Сижу в купе, как кот в мешке. Начнут грозить – двух слов не свяжешь – Грозна таможенная власть… Заходят погранцы дуплетом С оружием… Ну, как не впасть В прострацию? Они при этом Так подозрительно глядят, Как если б знали по наитью: Вот здесь и притаился гад, Что приготовился к отбытью С главнейшей тайною страны… Смешно? Не очень. Даже жутко. С оружьем парни не смешны И с ними неуместна шутка. Они вернули паспорта… И неулыбчиво умчались. Слышна снаружи суета. Вдруг мы в вагоне закачались, Вагон пополз заметно вверх – Толкали мощные домкраты. Какой-то миг – и он изверг Колеса – утащил куда-то Их неизвестный механизм… А нам поставлены другие, Поуже… Крепнет оптимизм С надеждой: не совсем плохие, Выходит, граждане страны – Ее московские студенты… Таможню пережить должны… Она не входит в сантименты, Вопросы жестко задает: Везу ли золото, валюту… Таможенник расколет влет: Он подозрительно и люто Гипнотизирует меня… Ему сочувствуется даже: В баулах всякая фигня. Он был бы счастлив, если б в краже Из банка миллионов мог Меня разоблачить попутно… Все выспросил и штампик – чмок! – На декларацию… Чуть смутно Вздохнул: жалеет – не раскрыл – И двинул дальше по вагону, Весьма печален и… бескрыл… Вагон присел – и нас к кордону Повез по узкой колее… Пересекли кордон неслышно – И катим по чужой земле. Здесь зелень разбросалась пышно… И незнакомый виден стиль В замеченных вдали строеньях… И металлический утиль Не наблюдается… В коленях Дрожанье малость унялось… Но вновь составу – остановка. Уже нас донимает злость. Да что поделаешь… Неловко В купе приветливый толстяк Вошел – двенадцать на шестнадцать Улыбка – и по-свойски так, Не прекращая улыбаться, -- Добро пожаловать! – сказал С акцентом, но вполне по русски, Со столика мой паспорт взял – И не добавив перегрузки Мозгам и нервам, без затей Лег на страницу след печати… -- Вот так бывает у людей, -- Подумалось не без печали. На родине – врагами нас ЧК считает априори. Бог с ней – некстати в мой рассказ Проникли эти, в волчьем взоре Которых расплескался ад… Мы колесим по загранице. Все с жадностью вокруг глядят. Здесь можно многому дивиться: Прямоугольнички полей Заметно меньше, а коровы Как раз упитанней, добрей, Все рыжие – видать, здоровы. Комбайны и грузовики – Не нашей формы и окраски… Нет деревень – лишь городки, Асфальт новехонькой укладки С поребриками вдоль домов – Везде отличные дороги, А значит, нет и дураков… Европа… На ее пороге Вполне отличия видны От нашей дикости провальной… Нам панораму всей страны, Вполне ухоженной, нормальной Окно выносит на экран. Но здесь война не разрушала Жилье селян и горожан… Фашистов огненное жало На нашу целилось страну… И это веская причина… Но все ж ссылаться на войну Пора бы прекратить и чинно Дороги строить и дома, Добавив страсти и напряга… А вот уже видна сама На горизонте злата Прага… Состав заполз под терминал… Вываливаем на платформу… Встречает радостный вокал, Знакомых лиц сиянье… К шторму Эмоций как-то не готов: Попали в крепкие объятья Парней, девчонок… Ну, нет слов! Как если бы родные братья И сестры встретились опять Разлуки многолетней после… -- Людмила, хватит обнимать! Дай отдышаться. – Стала возле, Как если б больше никого – Меня смущенного встречала На том вокзале одного, А вся компашка замолчала В ошеломлении – сюрприз. Как оценить порыв Людмилы? Наивной девочки каприз? Напоминанье Высшей силы О Люде из давнишних снов? Людмила здесь не Люда – Лида… Не нахожу достойных слов. Жаль будет, коль ее обида Поранит – ведь со всей душой Ко мне девчонка потянулась… -- Друзья, в автобус! – Хорошо! И песня памяти коснулась. Когда-то песню Марк Бернес Певал о ней, о златой Праге… Я сел к окну, а рядом – без Сомнений – Лида… В ней отваги, На дюжину подобных мне, Зажатых в провинциализме… Себя в автобусном окне Прекрасный город в романтизме Надежд души моей являл… Людмила – персональным гидом Мне поясняла – я внимал, Любуясь вдохновенным видом… -- Выходим: первый ваш обед – В Народном доме в центре Праги – В соседстве – башня. Башне лет Четыреста… -- Я не во фраке, -- Как, Лида, это ничего? – В парадный зал с высоким сводом Вошли… Уместнее всего Здесь встречи королей с народом Торжественные проводить... -- Здесь ресторан, -- смеется Лида! Сейчас мы будем пиво пить... -- Да я не пью! – В глазах обида Тотчас мелькнула у нее... Пришлось сказать, что это шутка... Я вижу, общество мое И Тане Махачовой жутко Желательно... Зову за стол И Таню... Русская по маме, Лицо, фигурка на все сто, Людмила Тане о программе: Сегодня, дескать, нас декан Журфака примет в Каролине. Еще включал текущий план Поход на Старе мнесто... Ныне Увидим, кстати, и орлой... -- А я на москвичей сердита... -- Да все как будто за тобой Ухаживали... -- Но обида Осталась.... -- Танечка в Москве Свой отмечала день рожденья... Вы не поздравили, месье! -- Прошу покорно снисхожденья. Кто ж знал? Могла бы намекнуть В Москве хотя бы мне свободно, Понятно, тоньше как-нибудь, Так, например, как я... Сегодня У нас шестое сентября? А это значит: день рожденья Сегодня отмечаю я... -- Дай паспорт! -- Вот! – От возбужденья Забыла русские слова Татьяна... Встав, застрекотала... А спич закончила едва – В ладоши хлопнуло ползала... Раскланиваюсь, приложив К груди ладошку со смущеньем, Впервые в жизни огласив Факт, связанный с моим рожденьем В большой компании... Да где – В роскошном пражском ресторане... Я в повоенной рос нужде... Обиды чтоб не растравляли, О днях рожденья забывал – Ведь ни застолий ни подарков По бедности не ожидал... А здесь восторженно и ярко Весь зал меня благословлял... Летит официант с подносом. С янтарной жидкостью бокал Запенился под самым носом. И каждый в зале том привстал – И руку воздвигал с бокалом... Все поздравляли... Я кивал... -- Пей! -- Всем здоровья! -- Был немалым Сосуд... Я отхлебнул пивка... Поток прохладный и пьянящий Минуя спинку языка, Проник мне в душу... Настоящий Пивной, отменный, пражский вкус. Выходит, начинаю пивом Невероятный пятый курс. Сам факт, что пью, считаю дивом... Признаюсь, опьянел слегка. В том пиве был приличный градус. В мозгу болтается строка. С ней в пьяном виде и не справлюсь. А отрезвею – и тогда Создам шедевр – ищи изъяны: Мне дарят в день рожденья города И страны... А Вороненковы медаль Мне подарили из титана... Обедаем... Фарфор, эмаль... Мы заставляем ждать декана... Как город светел и красив, Как старину свою лелеет, Дворцы во Влтаве отразив, В лучах рассвета пламенеет Узором черепичных крыш И витражом святого Вита... Едва ль не краше, чем Париж, И так же в мире знаменита Стобашенная Прага! Мне Так радостно в любви признаться. И с этих пор тебе не вне Моей души сиять, плескаться... Тысячелетний стольный град, По чешски – «главни мнесто» Прага, Источник песенных услад, Истории живая сага. Твои террасы и холмы Любовно обнимают Влтаву... Какие жили здесь умы, Стяжавшие навеки славу, Философы и короли, Механики и звездочеты... Мы бросить первый взгляд могли На дивные твои красоты, На Карлов университет – Сиятельную Каролину... Мы ощутили пиэтет, Заговорили под сурдину, Вступив в старейший храм наук... Библиотека инкунабул, Зал посвящений, каждый звук В нем отражал старинных фабул Непреходящий резонанс... Цепочкой шли сквозь анфиладу, Где каждый шаг вгоняет в транс – Не передать, увидеть надо... Уже шесть с четвертью веков Кует усердно Каролина Всего на свете знатоков... Король мудрейший был мужчина... -- Ребята, вы откуда здесь Насквозь московские такие? -- И ты московский тоже весь... Теперь я пражский, дорогие! Валера Енин я, привет! Здесь на журфаке первокурсник... -- Пойдем-ка с нами на совет К декану, мудростей изустных Набраться можно и тебе... -- Пойду. Вот это, братцы, встреча -- Свои в студенческой толпе... Приветствует в начале веча Журфака здешнего декан – Биолог и знаток улиток... Я вижу в этом мудрый план: От неудавшихся попыток К людской душе найти подход, Шагнуть к улиткам. Там вернее Растущий журналист найдет То, что понятней и умнее И с пользой понесет в народ... Декан нас угощает кофе, Непраздный разговор ведет. Хоть в журнализме и не профи, Но информирован вполне... Студент с ним рядом – Йозеф Скала. Возникли оба на волне Прогусаковской, что немало. Суровый шестьдесят восьмой, Что «голосами» назывался Глумливо «Пражскою весной», Во многих судьбах откликался И молодых и пожилых. Кто за кордоном оказался – И Прага позабыла их... А кто-то с Гусаком поднялся. Пример – журфаковский декан. И борзописец Йозеф Скала В статейках разгонял туман. Америкашек задевало. Те огрызались на статьи, А значит – Скала не бездарен. Студент – за очерки свои -- И здесь и в мире популярен. Он, Скала, крепкий аргумент За то, что на журфаке здешнем Всему научится студент, Чтоб в мире внутреннем и внешнем Быть эффективным на все сто... Средь нас такого аргумента Пока не видим мы, зато И эрудиция студента Московского журфака бьет И Скалу и его декана. Не добиваем – пусть живет... Приглядывает постоянно, Осуществляет перевод Сотрудница из деканата Мария – ради нас живет, Нас опекает... Все ей надо О каждом из московсих знать – И нам о стовежатом* граде Прекрасно может рассказать... И вот, гостеприимства ради, ---------------------- *Стобашенном (чешск.) Нам показали факультет. Мы в телестудии застряли. У нас такого разве нет? Конечно, есть, но там едва ли Допустят к камере меня. А здесь я дергал трансфокатор – И мог бы с ним играть полдня... Зовет Мария, ннаш куратор. Чуть ошалевших нас, она На Злату уличку сводила... Остановились времена. В средневековье здесь бурлила Реальная простая жизнь: Ремесленники на продажу Все выставят – бери, не жмись! Здесь мастера не гонят лажу. Как сто и двести лет назад, Здесь продают пивные кружки – Резьба на них ласкает взгляд... -- Косыночку купи подружке – Увидишь на ее плечах Все ту же уличку в овале... -- Сверкает искорка в глазах Мастерового... -- Нет, едва ли. По счастью тратить в первый день Мне нечего – еще с рублями. В кармане. Потому – кремень! По Праге прогулялся с нами Валера Енин – и ему В походе этом интересно. И наши «что?» да «почему?» Звучали для него как песня... На Златой уличке жил тот, Чья жизнь и книги – сплошь загадка. Престранным гением слывет Таинственный пражанин Кафка... Отряд, что здорово устал... В Градчаны – Пражский Град приводят. Считают, Бог его создал В девятом веке – и находят В земле остатки тех дворцов, Что здесь стояли изначально... Наследье дедов и отцов Здесь берегут... А нам печально – Порушили у нас, сожгли Усадьбы, церкви, синагоги, Все сокрушили, что могли... А чехи с думою о Боге Не наплодили дураков... Сам Карл собор святого Вита Велел построить... Шесть веков Он строился... Прекрасней вида, Величественней, не встречал... Внутри в прохладном интерьере Орган задумчиво звучал... Нас не воспитывали в вере, Но храм присутствие Творца Позволил ощутить конкретно... Вид президентского дворца Достоинство являл приветно. Штандарт красивый над дворцом Опцущен аж до самой крыши, Что значит: с нации отцом Нельзя здесь встретиться – он вышел. А если посреди штандарт Флагштока – это означает Трагический, печальный факт: Мол, умер президент... Включает Ансамбль Градчанский и Креста Святого древнюю часовню... Все заповедные места, Что видел в первый день, запомню? Едва ли... Нас еще ведут К орлою*, что на Старом Мнесте... На стенке циферблат... Снуют Вокруг туристы... Честь по чести – * Старинные башенные часы (чешск.) Большая стрелка подошла К двенадцати – и представленье Для ожидавших начала Механика – святых явленье В окошке... Этот механизм Изладил мудрый мастер Гануш, За что был ослеплен... Каприз Монарха: ладно, нам уж Построил дивные часы, А более нигде не сможет... Преследуют слепого псы, Увечного обида гложет... Наощупь он сюда добрел – И механизм одним движеньем В негодность полную привел За ослепление – отмщеньем. Прошли века, пока его Сумели мастера наладить... Башка распухла от всего Увиденного – и спровадить Пора бы группу на постой... Ура! Нас повезли на Петршин В общагу... Город золотой Души коснулся лишь навершьем, Но он теперь навек в душе Во всем его очарованье... Плюс Лида... Боже мой: шерше Ля фам! Стесняясь, упованье Таю, что лишь невинный флирт В намереньях блондинки Лиды. Мне не по нраву левый финт – Но как, не причинив обиды, Девчонке славной дать понять Про наше облико морале, Чтоб честь мужскую не ронять И впредь укоры не зажрали Суровой совести моей... Непросто, право, быть мужчиной В кругу прекрасных дочерей Старушки Евы... Миг единый – И ты безвольно в плен попал... Я осложнений избегаю... Эмоций яростный накал Я для своей приберегаю Единственной... Она в Москве... Мне трудно от нее в отрыве... И мысли, мысли в голове... Я с нею стал стократ счастливей. И я ее не огорчу... Мы пару часиков соснули... Я постоянно спать хочу, С тех пор, как год назад сынуле Стирал пеленки по ночам – И до сих пор не отоспался... Сон впечатленьям и речам Был отражением – сменялся Калейдоскопом пражский град Докладом здешнего декана И Лидой... Лучше уж доклад... Цепляет что-то окаянно Блондинка за душу меня!... Но время близится к банкету... Контрастным душем сон гоня, Надел согласно этикету С широким галстуком костюм, Поаккуратней причесался. Расправил плечи – ergo sum* -- Помочь в готовке подписался. * Следовательно существую (лат.) -- Могу бутылки открывать, Сардины рижские и шпроты... – -- За хлебом некому сгонять, Вот ты и отправляйся! -- Что ты, Ведь я стеснительный такой! -- Ха! Видим, как шептался с Лидой... -- Ну, вот, считай за упокой Отпели сплетнями... Не выдай, Злословью гулкому, судьба... Стук в дверь... -- Приветствуем. Соседи – Журфак из Ленинграда... -- Ба! Сюрприз! -- Московские медведи, Предупредили нас, сюда Синхронно с нами прикатили... Готовится банкетик? -- Да! А если б вместе угостили?... -- Не возражаем! Ну, неси Нам, Сема вдвое больше хлеба! Да посвежее попроси. Скажи – банкетная потреба... – Нашел невдалеке продмаг. Хлеба – на пару килограммов. Отлично! Пусть поест журфак. Крон для больших курбан-байрамов. Нет и в помине: завтра в банк Нас сводят поменять рублишки. Привалова, поскольку ранг Начальственный, везла излищки От ранее добытых крон В аналогичной спецпоездке Предшествующих нам времен. На хлеб нам хватит... На салфетке Положим, что везли с собой, Поставим водку и винишко... А дальше – тост – и песни пой – Так общий намечал умишко. Примерно так все и пошло... Но это ж был мой день рожденья. А больше Димке повезло: Я принимаю поздравленья С подарками. Они сынку Предназначаются: ботинки На вырост и по свитерку От Тани с Лидой – тоже Димке. А мне – тончайшего стекла Стаканы – видимо для сока, На них – машины... Так смогла Татьяна «отомстить жестоко» За невнимание в Москве... Вниманье привлекать не стану, Но есть идейка в голове: Зову сперва к себе Татьяну – Ей достается сувенир С Московской универсиады – Мишутка... Нитяной шарнир Той развлекательной приладе Смысл доброй сказки придает: Мишутка лапу в бочку с медом Вначале будто бы сует, А после в рот... Пред всем народом Мой необычный сувенир Вмиг воссиявшая Татьяна Да с хохотом на целый мир Показывает, постоянно Покачивая... Вновь и вновь Медведь послушно лижет лапу, А ей к лицу прилила кровь, На миг забыла маму-папу И все на свете. Лишь игра Над нею властвует и сказка... Чуть успокоиться смогла Свет благодарности и ласка Во взоре, греющем меня... Зову к себе тихонько Лиду... Она добавила огня... Все ждут: еще с кем тайно выйду? У Лиды мишки в барабан Колотят – два – попеременно... Банкет в лубочный балаган Сумели превратить мгновенно Девчонки с мишками в руках... Другие – зрители, статисты. Я – скромный триумфатор... Ах, Какой успех! Я не речисто Здесь в режиссуре преуспел... Те мишки стали доминантой Банкета... Я немного пел, Но режиссерского таланта Тем пеньем даже не затмил... Таких удачных сувениров Никто из наших не купил... -- Ты подкузьмил нас, Венцемиров! -- Я – Венцимеров, не шали, Смирнов, мне почестей не надо... Повеселились, как могли... -- Витальки пьяная бравада Немного стала раздражать И радостную атмосферу Неумолимо разрушать... Страна чужая... Надо меру И благонравье соблюдать, Не портить людям настроенье, Быть скромным, не надоедать, Соизмеряя поведенье С удобством и для всех других Уже и в поезде досаду Он вызывал, алкаш и псих... А здесь-то... Понимать же надо! Он с сигаретой перся в храм... Нет на Витальку угомона... Не сладко с ним придется нам... -- А я переострю Семена... – Не так-то часто я острю. По случаю, ситуативно. -- Ну что ж, остри, я посмотрю, Но чтобы не было противно... Уверен: то, что он «сострит», Не будет ни смешным ни острым. По сути – попросту хамит. Смешон в потугах тусклым, плоским И пошлым образом острить... Запомнил бы одно, как данность, Что в храме Божьем – не курить – И заслужил бы благодарность От всех журфаковцев Москвы. Слыл футболистом в тихой Рузе И похвалялся, дескать вы, Не знаете, а я в Союзе В сто лучших форвардов включен... Возможно и не врал Виталий, Что с Яшиным однажды он Играл и добывал медали. Зачем же в этом разе пить, Курить? – Ведь надо же режимить И образцом в манерах быть... Наутро в йоге попружинить Решил, пока орава спит. Забрался в душ для постирушки – Когда исподнее смердит, Несутся прочь друзья-подружки... Все постепенно поднялись. И ленинградцы замелькали... -- Виталий, знаешь... Ты не злись, Не маленький, чтоб убеждали Мы всем журфаком одного... -- Алатырева попыталась Влиять примером на него... -- Иди ты... – брань уже дрожала У охламона на губах.. -- Язык, понятно, зачесался... Она с обидою в очах Ушла... Виталий вслед взорвался: -- Нет, чешется твоя п...да! -- Ну, вот как раз и совместите, Раз чешутся, свои места! – А это я – ему. Сострите Удачнее – физкультпривет!... Смирнов в истерике зашелся, Не в силах сочинить ответ. Вот так на хамстве подкололся. Сегодня первым пунктом банк. С театром сходен интерьером: В партере кресла... Белый бланк Привалова за всех карьером Заполнила... Велела ждать... Сама толчется у окошка... Рубли ей приказала сдать... В «партере» посидим немножко... Сегодня Штефан Бабияк И Ярда Копиц наши гиды... Не успокоится никак Виталий... Штефан от обиды Позеленел: его Смирнов Упорно называет Степкой... Ну, просто чучело – нет слов! Похоже, нелады с головкой. Пришла Привалова. Несет Конверты – каждому отдельно. Нам дали крон – по восемьсот. Задача: не растрать бесцельно. Просила Тома сапоги. Особые – чулком – по моде. И, значит, денежки не жги На ерунду – понятно, вроде... Сегодня ожидают нас На радио... Что ж, интересно... Заводят нас в какой-то класс, Вновь угощают кофе... Пресно Напичкивают цифротой... С учетом планов о дипломе, Интересуюсь только той Работы стороной, что кроме Тех, кто похаживал в отдел В Москве, возглавленный Петровой И в курсе был совместных дел, Иным не интересна... Слово, Когда мне дали, произнес Вполне уверенно по-чешски Имевший важный смысл, вопрос: Тридцатилетие поддержки Москвой словацких партизан На пражском радио готовят? Имеется ль конкретный план? В него какие пункты входят? Ответ туманный. Из чего Я заключаю: нету плана. Что плюс для плана моего: На мне вся тема. Можно рьяно Раскручивать ее в Москве В вещании чехословацком. Заметку сделал в голове, Что шире следует о братском Взаимодействии в войне Писать во славу ветеранам... Та встреча продолжалась не Долгонько, завершилась рано... -- Теперь – идите кто куда, Вся злата Прага перед вами... Поесть захочется, тогда – В «Коруну»... Малыми деньгами Оплатите салат и суп, А в завершенье – кружку пива... Пригладив непокорный чуб, От группы отрываюсь живо... Лифт в этом здании чудной: Он движется без остановок. Вбегаю на ходу... За мной Другой бугай, что так же ловок. Глаза прищуря, выхожу На яркий день – и скорым шагом... Я направление держу – И шествую лихим парадом... -- Семен! А можно я с тобой? – Володя Шахматов мне – следом... -- Идем в «Коруну»? -- Ладно... -- Мой С ним выход начали обедом. «Коруна» -- многозальный мир... Толкай подносик вдоль прилавка... В тарелочки нарежут сыр, Дадут сосиску, супчик... Кафка Сюда захаживать любил... В отличье от столовок наших За каждый выбор здесь платил Отдельно... В макаронах, кашах, Похоже, здесь не знают толк: Гарнир к сосиске – лишь горчица. Рогалик... Раз – зубами щелк – И надо дальше торопиться... Куда? Две цели у меня: Напротив старого орлоя – Букинистический... Маня, Дарил надежду: в нем отрою Чего-нибудь по языку И по радийным интересам... Вторая цель гвоздем в мозгу: Редакция журнала: ведом Журнал от Пронина... Его Союз чехословацкой дружбы С СССР – издатель... -- Во – И вывеска!... -- На строгость службы Охраны: -- Вы куда? Нельзя! -- По чешски отвечаю бойко: -- Мы – в «Свет социализму»! – -- Вся Враждебная вначале стойка Охраны вмиг заменена Вполне приятственной гримасой... -- Добро пожаловать! Вам на... -- Мы знаем! – Всей своею массой Тяжелую тараню дверь... На двери зазвенел бубенчик, Сигналом: входит некий зверь... Полудомашний интерьерчик. Я представляюсь: -- Из Москвы Студент, а здесь на стажировке... -- Нас посетив, имели вы, Наверно, цель? – Наизготовке Уже тетрадочный листок, На коем «Журавли» на чешском... -- Я песню перевел, как смог... -- Оставьте, почитаем... – В честном Ответе обещанья нет, Что буду здесь опубликован... Но все же я оставил след. И, полагаю, был толковым Визит в редакцию... Итог Меня, по правде, не заботит. Я верю: коль захочет Бог, То горы человек своротит. Я сделал, что хотел и смог, А далее – Господня воля... Мы с Вовкой вышли за порог... -- Я – в букинист! -- Кивает Вова: -- Пойдем! – Знакомый нам орлой, Напротив – книжные развалы. В них зарываюсь с головой... Удача! Книжечка попала Не толстая, как я люблю... Названье: «Чештина про русы»*. Ну, я ее не уступлю И Вовке... Подавив искусы * Чешский язык для русских (чешск.) В той лавке погубить полдня, Расплачиваюсь. Мы выходим... Володька смотрит на меня... -- Поищем обувь... – Мы находим Многоэтажный обувной Вблизи, на Вацлавском намнести...** Я знаю цель... Вован за мной Плетется терпеливо... Вместе Рассматриваем сапоги... Цена за тысячу да с гаком... Мы направляем прочь шаги – За наши деньги – фигу с маком -------------------- *Площади (Чешск.) Сумеем только приобресть... Обмолвилась однажды Лида, Что где-то распродажи есть... Балдеем с Вовкою от вида Прекрасной площади... По ней Немного с Вовкой погуляли... -- Куда теперича? С моей Идейкой, думаю, едва ли Согласен будет землячок: -- Пешком на Петршин не слабо нам? Прогулка где-то на часок Да с гаком... -- Нам, не салабонам, Вполне такое по плечу... Ты это здорово придумал. Я тоже Прагу знать хочу! – Дуэт в хорошем темпе дунул... Стоит на постаменте танк. Такой, как в Черновцах, советский, Участних яростных атак, Освободивший от немецкой, Фашистской нечисти сей град, По коему проходим с Вовкой. У нас с ним – воинский парад. Мы – без команды – со сноровкой Равненье держим на него, Застывшего на постаменте. Да, мы в гражданском – что с того? Таится офицер в студенте... Общага наша на холме. Пешком взбираться трудновато, Но марш-бросок живет во мне И в Шахматове... Два солдата, Шагаем, не сбавляя ритм. Минуем стадион, где «Спарта» Со «Славией» футбольных битв Немало провели, азарта Энергию переводя В голы, призы, медали, кубки... Воспоминаньями не льстя, Я некогда футбольной рубке Талант и силы посвящал. Но я не форвард, а голкипер, О чем, однако, не трещал... Я прошлое до капли выпил. К нему теперь возврата нет, Потом, возможно, став поэтом, Я посвящу лихой куплет Воспоминаниям об этом. Идем, идем, идем, идем Вдоль пражской жизни по дороге, Здесь чужеродные – вдвоем. Хотим, чтоб Прагу знали ноги, А также души и сердца... И старина ее прекрасна: Любая башня, крепостца Философична и непраздна. И каждый заурядный дом, Нам с Вовкой видится, прохожим: Украшен радостным трудом И добротой облагорожен. Мы дошагали, добрались... Прикрыт универмагом кампус... Заглянем? Нам хотелось из Поездки что-то в спальню-камбуз Студенческие привезти... В Москве тарелки в дефиците И термоса... Здесь есть... Зайти Перед отъездом?... Ход событий Стремителен... Пока опять Нас не сорвали для похода, Возьму-ка книжку почитать... Учебничек такого рода Полезен: много новых слов И необычных сочетаний... А я запоминать здоров... Здесь – Прага. И без понуканий Учу как первый ученик... Поздней смогу практиковаться. Язык, что добыли из книг, Способен втуне оказаться, Коль не писать, не говорить, Не спрашивать людей, не слушать... Мне хочется на нем творить, В сердца высокое обрушить – И восхищать, и вдохновлять... Стучат нам в келью ленинградки: -- Семен, не хочешь погулять... -- Минуточку – и я в порядке... Тамара Фершалова... Ей, Похоже, чем-то интересен... Она других девчат тесней Со мной общается... Не пресен Ее серьезный разговор, Умен, глубок, парадоксален... Вот, глядя на меня в упор, Вопросом поражает: -- Парень, Что ты такое говоришь Девчонкам чешским? Так и вьются Вокруг, а ты, как кот на мышь, Глядишь... Похоже, отдаются Поочередно... -- Что за муть? А ты не сбрендила, Тамара? -- Да уж не сбрендила ничуть... А ленинградка чем не пара? -- Вы что, девчонки? Я женат... -- Кому когда мешало это Дам класть на спинку всех подряд? Нет, чешкам нашего валета Мы ни за что не отдадим... -- Вы вот что, девушки, остыньте... -- А я пойду посплю... -- Один? -- Вот надоели! На фиг, сгиньте! -- Еще девчоночьих затей Мне за границей не хватало Выпутывайся из сетей... А что-то в душу все ж запало. Мне в похвалу то иль в укор, Что стал вдруг нравиться девчонкам. Причиной что? Армейским сбор? Я похудел, стал быстрым, тонким. Я постройнел и возмужал... Возможно, этим привлекаю Их взгляды... Колют как кинжал... А чешские девчонки? Знаю: Мой чешский все-таки неплох, Легко на языке общаюсь. Нет в мыслях даже, видит Бог!... Да я, похоже, извиняюсь? Такой внутри себя доклад Себе читал, с собою споря... Ну, женщины! Способны в ад Рай превратить! Избавь от горя, Всевышний, огради от всех, И тамошних и здешних хищниц. Мне надобен простой успех. К чему скандальная публичность. Хочу учебу завершить, Поставить на ноги сынишку. Мне ни к чему ловчить, грешить. Рождают выводы мыслишку, Что нужно резкий дать отпор Попыткам совратить Семена. И самому себе в укор: Смотрел на женщин благосклонно – Могли учтивость воспринять Как благосклонность Дон-Жуана. Нет, что-то надобно менять В привычках... Лида и Татьяна, На расстоянии днржать Отныне буду вас, учтите, Но так, чтоб зря не обижать. А коль обижу, то простите... Мы побывали в ЧТК*, Где много важного узнали. Текущих новостей река, Чтоб в ней других опережали, Сюда сливается из всех Агенций стран социализма, Чем обеспечен наш успех – «Ассошиэтед пресс’у» -- клизма! Здесь, в ЧТК – секретный пункт Обменов информационных, Диспетчерско-командный пульт В сражениях не мегатонных * Чехословацкое телеграфное агентство Ракет, а взглядов и идей... Чтоб антипод американский, Коварством ведомый злодей, Отравою заокеанской Не потчевал советский люд, Люд чешский, польский и венгерский, Отсэда новости в нас льют... Занятно, что пахан имперский Такое важное звено Не в нашей поместилш столице... Уж коль все рухнет, то оно Готово будет в нас излиться Враждебной новостной рекой... Чур, чур! Не дай нам Бог, не дай нам... Нам пульт показан... Он – такой... Нет, коль уж мы причастны к тайнам, То будем свято их хранить... Отделы здесь – большие залы... Отсеками разъединить Пришлось коллег, чтоб не мешали Друг другу, не теряли нить... У нас-то все – по кабинетам. Что лучше – сложно оценить. Наверно, при раскладе этом Удобней наблюдать, следить Начальству, чем здесь каждый занят И не собрался ль учудить Подлянку? ЧТК-овский саммит Знакомит с русским нас. Из тех, Что убежав от большевизма, Войны несли гражданской грех... Он их потомок... Есть харизма: Улыбчив, европейский вид, Очечки в золотой оправе... А как красиво говорит!... Хоть мы судить его не вправе, А все же отстраненность есть, Есть между нами отчужденность... -- Рал встрече и – имею честь! – Он посуровел... Обожженность Отца и деда и его От нас, московских, отвращает... Язык – и больше ничего С Россиею не совмещает Его, потомка беляков... Теперь в программе – «Руде Право», Издание большевиков... Здесь русским щеголяет браво Их шеф-редактор... Прежде он Был в Белокаменной собкором. Взаправду – в языке силен – И занимал нас разговором Горжени Зденек, полиглот... Он явно наслаждался русским, А в памяти Москва живет... Внимаем выкладкам изустным О том, чем лучшая живет Сегодня чешская газета... Привычный кофе в чашке ждет. А я, хлебнув, не взвидел света: Зуб от горячего заныл. Вот новость – не было печали! Отставил кофе, чтоб остыл... Тут ленинградцы побежали Горжени сувенир вручать... Привалова: -- Семен поздравит От Москвичей... – Придется встать... Глядит Горжени: что оставит На память добрую облом? Несу в ладонях медвежонка, Полешко пилит с мужиком, На дружбу намекая тонко Меня и Зденека... Просек Метафору... Силен Горжени! А у меня из уст – поток На чешском... А вокруг броженье: Я ленинградцев-то умыл... Горжени обратился к массе: -- Отличный чешский это был... – Ну то-то! Это вам не в классе Урок заученный твердить... Пора с газетою прощаться... Меня просил повременить Горжени, малость задержаться. Он подарил роскошный том. История газеты славной Изложена подробно в нем... Сия награда стала главной Оценкою за мой язык, За прилежанье и рвенье И стимулом: уж коль привык Врубаться крепко в изученье, То так и должно продолжать... В послеобедье мы свободны... Могу по Праге пробежать... Пражаночки тонки и модны... По Вацлавской иду наверх... Вот здесь бы на житье остаться! Жди – после дождичка в четверг!... В толпу прохожих затесаться – И быть здесь полностью своим... -- Сте рус?* -- Сэм, ано**... – Улыбаться Мне начал старичок... Стоим... И остается удивляться, * Вы русский? (чешск.) ** Да (чешск.) Что среди многих распознал Во мне советского туриста... И партбилет мне показал – Гордился стажем коммуниста, Что начинался в дни войны Как раз в словацких партизанах. -- Мы битву продолжать должны – Ведь столько злобы в окаянных Врагах, что сокрушить хотят Завоевания Победы И нас, сражавшихся, не чтят... – Слеза заискрилась у деда В сосредоточенных очах: Я «Журавли» читал негромко Ему на чешском вгорячах – И уличная та приемка Моих стихов была важней Всех представительных редакций. Он был всех цензоров главней. И не было б серьезней санкций Коль ветеран мой перевод Гамзатова бы принял плохо... -- Ты тронул душу. Твой народ Заслужит воздаянье Бога За общий подвиг в той войне. Меня до слез, сынок, расстрогал... Дай Бог тебе остаться вне Любых на свете войн... Дорога Легка пусть будет и светла, Минуют пусть огонь и сеча... – Нет, не случайною была Случайная как будто встреча. В ней важный жизненный урок. Какой? Пока понять не в силах, Но догадаюсь, дайте срок... Я вспомнил о далеких, милых Жене и сыне... Как они? Скучают без конца навскидку Сентябрьские считают дни... Пошлю-ка им сейчас открытку. Вблизи от площади вокзал. Наверняка там есть и почта. Пришел, открытки с маркой взял И написал на них о том, что Люблю и встречи с ними жду. Отправив, успокоил душу. Теперь опять пешком пойду... Пусть некто посчитает чушью Мое стремление познать Тот город не очами только, Но и ногами общагать... Экзюпери считал, что зорко Лишь сердце... Мне оно твердит: И ноги чувствуют и любят. Град все во мне разбередит. Пусть камни под ногой разбудят Во мне возвышенный хорей... Раз, два – шагаю по брусчатке. Трамваем легче и скорей, Но вероятней опечатки И недосмотр... А на ходу И больше видится и глубже – И я иду, иду, иду... Душа внимательней и чутче... Консьержка выдает мне ключ. Вхожу в пятнадцатую келью... И в душ... Закатный тусклый луч... Пою, чтобы раскрыть трахею... Потом читаю допоздна Приобретенный разговорник... Душа моя надежд полна... Не беспокойте, я затворник: Мне надобно осмыслить все, Что за прошедший день случилось. В большой музей мадам Тюссо, В калейдоскоп слилось, сложилось Пережитое... И весом Подаренный большой газетой Увесистый красивый том... Нет, что бы ни было, не сетуй: Жизнь неизменно хороша, Когда с ней неизменно честен И не запятнана душа – Известен ты иль неизвестен – Не важно. Важно быть собой, Вершить, что должен – будь, что будет: Все предначертано судьбой. Все знает тот, кто судьбы судит... На завтра мы приглашены На посвящение в студенты, Где при параде быть должны – Официальные моменты Уже поднадоели нам... Приводят в зал для церемоний. В президиуме – по чинам – Балкончики-ячейки... Горний Займет король (иль президент), Архиепископ – параллельный – Случался, видно, прецедент... Чуть ниже – ректору отдельный, Проректорам... Профессорам – Ячеек нет – сидите вкупе... Герольды посохами – бам! – Мы сбоку в ложе... Нашей группе Показывают: надо встать. Встаем. Торжественно и важно Герольды – сказочным подстать – Ступают гордо и куражно В чулках, беретах в целый таз И горностаевых накидках... А в мантиях минуют нас Профессора... Мы все – в завидках: Подобный церемониал На первом курсе нам не снился: Красиво... В мантии шагал И пан Владимир... Покосился – Не улыбнулся, не мигнул – Хранил серьез подобно прочим, Потом на лесенку шагнул... Проректор вдохновенно очень Приветственно пророкотал Слова студенческой присяги... Уже студентов полон зал... Гербы над профессурой, стяги... Герольд с клюкой шагнул в перед – Пошли цепочкою студенты. У той клюки произнесет Студент : -- Клянусь! – И сантименты Невольно пробирают нас. К жезлу герольда прикоснется Магическим касаньем – раз! И здесь, у стенки остается. Валера Енин подошел – И тоже клятву дал учиться Ответственно и хорошо... Лучатся вдохновеньем лица... А завершающий аккорд: «Гаудеамус...» пели вместе... Что ж, процедура – высший сорт! Мысль о достоинстве и чести С ней входит душу – только так! Пересказать ее декану, Чтоб перенял ее журфак? Считаю – утверждать не стану – Засурский знает все и сам... Но нам, советским, процедура Подобная не по умам. Не пожелает профессура Так со студентами играть. Едва ль балкон для патриарха ЦК, что призван надзирать, Соорудить позволит... Ярко, Нам, посмотревшим торжество, Оно в душе запечатлелось И озарило естество. И мне б со всеми тоже пелось, Но гимна давнего слова Советским в массе неизвестны – Наслышаны о нем едва. А стоило б такие песни И в наш общажный обиход Включить – они того достойны... И тотчас новый эпизод... Денек – не по сентябрьски знойный – Подъезд – туннелем. В нем – битком. Здесь скромный памятник открыли Герою смелому, о ком Читали много и учили: Был крестный путь его тернист: Свой «Репортаж на эшафоте» Боец, подпольщик, журналист В самоотверженной заботе О людях: « Люди, я любил Вас, будьте бдительны!» --достойно И жертвенно писал, творил Хоть схаченный – неподневольно. Пример отважного борца --- Урок для каждого: сражайся С петлей на шее, до конца, Не отступай и не сдавайся. Штыком сражайся и пером, Бди – ибо враг людей коварен, Не соблазняйся серебром... Величествен и светозарен Был подвиг Юлиуса. Нам Его души сияет лучик. И не подвластен временам Твой светлый лик, коллега Фучик. И Густа Фучикова здесь Присутствует, вдова поэта... Глубоких впечатлений смесь... Душа разбужена, задета Их силою сама судьба, О чем узнаем лишь позднее... У Фучика судьба – борьба С итогом – не бывает злее... Но он поднялся над судьбой, И превозмог все вражье злое. Возвысился своей борьбой... Гордимся памятью героя. Страна героя в той войне Была подарена фашистам... Террора мрак по всей стране Во мраке подвигом лучиться Могли бесстрашные сердца... Ян Кубише и Йозеф Габчик... Не побежденных два бойца... Эсэсовец, спортсмен, красавчик -- Каратель Гейдрих ими был На въезде в Прагу укокошен... Фашизм за это погубил Деревню Лидице, где должен Наверно, каждый побывать. Здесь суть фашизма очевидна: Пытать, жечь, рушить, убивать... Пред миром мерзко и бесстыдно Здесь душегубство предстает – Идеологией фашизма... Мы – в Лидице... Тропа ведет Туда, где нелюдями тризна Кровавая совершена. Здесь были садики, жилища... Фундаменты... Сохранена В них память о домах, где пища Давалась детям, где любовь Дарилась, где алели розы У дома, яркие, как кровь... -- Бди! – Фучик рек. Еще угрозы Фашизма не устранены. Способна мерзость возродиться В загашниках любой страны, Готовой с мерзостью мириться... Надеюсь, что моя страна, Что столько горя испытала, Пред черной мразью – как стена. Душа на память уповала... Стоит в венке терновом крест Над уничтоженной деревней... Приезжие из дальних мест Здесь молчаливей и душевней... Документальное кино На русском смотрим в кинозале... От ярости в глазах темно: Тем киноблудам заказали Фалшивку: вызволил страну Отнюдь не краснозвездный воин – Американец... Ту стряпню Состряпал подлый – и доволен: Страну советов оболгал... Так стало на душе противно – И сострадания накал Погашен ложью... Эрозивно Внедряли подлые круги Антисоветскую подлянку Подпольно в чешские мозги, Создав киношную поганку... Такой же, видимо, подлец Фашистам выдал двух героев, С чьим подвигом пришел конец Мерзавцу Гейдриху... Тех воев Епископ Горазд приютил Бесстрашно в православном храме... Последний бой их страшен был... Изрешеченными телами Смогли фашисты завладеть, А души полетели к Богу... А нам их помнить – и скорбеть... А тот, кто нравственному долгу Был тоже верен до конца, Епископ Горазд удостоен Врагом тернового венца: Расстрелян, пал, как Божий воин... Виталий гнусно достает, Меня переострить пытаясь, Что б я ни сделал, нос сует, Что б ни сказал, он, насмехаясь, Пытается мои слова Переиначить, передернуть... У парня пухнет голова В стремлении меня прищелкнуть, В чем юмора ни грана нет, А только хамство, сквернословье... Конечно, я даю ответ Убийственно смешным на злое В ответ, но сильно надоел Хамеющий сильней Виталий... -- Смирнов, скажи, чего б ты съел, Чтоб не свистел? Тебе медали За остроумье не дадут, Поскольку вместо остроумья Лишь скудоумье... Пять минут Побудь в отключке... -- ...Ergo sum я, Поскольку мыслю в тишине, Но о Смирнова спотыкаюсь... -- Ты надоел не только мне, Виталий... Право, удивляюсь: Ты с каждым часом все глупей... Зря налегаешь здесь на пиво. Ты лучше чай почаще пей – Мозги тебе промоет живо... – Бог с ним. Как хочет, пусть живет... Нас в город Брно ведет дорога... На ярмарке Петрова ждет. Я помню, как встречала строго, Зато потом была мила Ко мне как матушка родная. Нас ждут с ней общие дела: Диплом. О нем, в душе стеная, Не забываю ни на миг. Настраиваюсь понемногу Материалец не из книг Сдувать, а выйти на дорогу, Где сам обязан сотворить Шедеврики о партизанах Чтоб ими ублаготворить Комиссию из строгих самых И опытных профессоров... Подумаю – так просто страшно. Но я теперь кропать здоров. А все ж отнюдь не бесшабашно Готовлюсь к творческим боям... Прорвусь ли? Несть числа примерам Провальным... Брно... Придется нам Знакомиться с газетой «Смнером»*, ---------- *Смнер – направление (Чешск.) Районкой... Дама средних лет Ее ответственный редактор... Дочь рядом с нею – первоцвет... Сработал мне известный фактор: По чешски задаю вопрос – И интерес особы юной – На мне зациклился всерьез... Какие задеваю струны, Когда по-чешски говорю, По правде – недопонимаю... Тамара Фершалова, зрю, Лицом побагровела... Знаю, Что ленинградочка меня К девчонкам местным взревновала... Ох, нет покоя мне ни дня... И тут шефиня рассказала Весть, что пришла от ЧТК: Переворот случился в Чили. Альенде – чудо-мужика Предательски с поста сместили. Он, защищая свой дворец, «Монеда» в каске с автоматом, Погиб в сраженье, как боец... И рай в душе сменился адом. Печально: предают друзья. Альенде верил Пиночету, Но верить никому нельзя – И снова аксиому эту Предатель мерзкий подтвердил... На Чили ночь фашизма пала. Подлец в концлагерь превратил Известный стадион, где Хара, Певец народный, был убит... Одна другой ужасней вести. Девчонки плакали навзрыд... Бездействие сейчас – бесчестье. Я предлагаю превратить Наш разговор несвязный в митинг. Христопродавцев заклеймить Позором... Вздумал похохмить и Гыгыкнул -- всем не в лад Смирнов... Но остальные поддержали – И говорили – будь здоров, Не пряча гнева и печали. Решили, что пошлем в ООН Протест наш против мерзкой хунты... -- Выпендриваешься, Семен! – -- Смирнов, какой-то дикий гунн ты! – Что привязался, объясни?... В особенности здесь, сегодня? – Нет настроенья для возни С неумным. Я теперь свободно Могу на ярмарку пойти... Со мною Шахматов собрался. -- Вот план. Нам надобно найти Советский павильон. – Терялся Он среди многих... Отыскав, Пресс-центр в огромном павильоне... Петрову вижу. Та: -- Кто прав? Я вспоминала о Семене Сегодня. Чувствовала: Днесь Явиться должен непременно. Чем не вещунья? Вот он здесь. Как жизнь идет? -- Обыкновенно... А вы для радио Москвы?... -- И пражского клепаем вести... -- И я хотел бы так, как вы... -- Возможно, что однажды вместе Еще потрудимся, Семен... С дипломом как? Не передумал? -- Нет, в голове все время он. Боюсь – и покидает юмор. -- Понятно. Шутка ли – диплом! Но я уверена – потянешь. Еще семестр – куда с добром. Напишешь очерки – и станешь Непревзойденным. Очеркист Сегодня – редкая рыбешка. На фоне массы он – солист... Здесь долго ли еще?... -- Немножко Совсем осталось гостевать, Но кое-что еще увидим... -- Ребята, не могли бы взять Стопу журналов? -- Ясно: выйдем – И «Тыденик актуалит»* Здесь разнесем по павильонам... Надеюсь, что не буду бит... -- За риск вознагражу талоном На завтрак... -- Ладно, мы пошли... -- И, как подпольщики – листовки, «Актуалиты» разнесли... Сказать по правде мне и Вовке Немножечко не по себе: А вдруг прищучит их «беспечность»?** Случится поворот в судьбе – Едва ль отыщется сердечность * «Еженедельник актуальных новостей». Журнал, издававшийся АПН на чешском я зыке. Чехи им особенно не интересовались, поэтому стопы журнала залежались в павильоне. Вот одну такую стопу мы с однокурсником Владимиром Шахматовым разнесли по разным павильонам Брненской муждународной ярмарки.. ** Вержейна безпечност – общественная безопасность (чешск.) В любой охранке – заметут... Оглядывались, как шпионы... -- Давай остаток бросим тут... – И деру... Может быть законы Страны преследуют таких Распростанителей чужого... Все, нет журналов, сбыли их... -- Давай-ка, погуляем , Вова! – Старинный город Брно красив. Едва ли он моложе Праги. То ль правда, то ли местный миф, Что имя граду в честь отваги Давно давнишних горожан: Броня в названии сокрыта. Брод через Свратку здесь держал. Отряд из Шпильберга... Защита Была надежной – и вокруг Той крепости народ селился. Враги не брали на испуг – И городок укоренился... Ремесленники и купцы Сочли удачным это место. И весть пошла во все концы. Нам из истории известно: Голландцы, немцы – пришлый люд – Свои здесь возвели кварталы, Соборы, замки – и живут Века – и места всем хватало. Семь с чествертью веков назад Сам Вацлав королевской волей Дал статус городской – и град От бед стеной отгородился С пятью воротами... Потом Стал резиденцией маркграфов Пршемысловичей... День за днем И век за веком... Много шрамов На граде: проливали кровь Свою и горожан гуситы, Австрийцы, шведы... Вновь и вновь Шли брненцы в сватку для защиты Своих усадеб и семей... А рядом – Славков-Аустерлиц... Толстого помнишь, книгочей? Здесь друг на друга нагляделись В сраженье русский и француз... А замок Шпилберг – сердце града Несет столетий долгих груз. Теперь музейная отрада В старинной крепости, тюрьме... -- В тюрьму не хочется, не надо. Соборы интересней мне. Один из украшений града – Собор Петра и Павла. К нам, Хоть многократно перестроен, Дыхание доносит храм Веков – и памяти достоен. Собор часами знаменит: В одиннадцать играют полдень, Звонарь чтоб не был позабыт, Что триста лет назад свой подвиг Свершил – забил в колокола В одиннадцать – и спас от шведов Свой город – славные дела Воистину геройских предков Умеют чехи почитать... Жемчужина архитектуры, На чем шести веков печать – Святой Марии храм – фактуры Барочной... Элишка, вдова Правителя земли богемской При нем обитель создала Цистерианок... Королевской Ее в народе стали звать... В монастыре творил Яначек – Чайковский чехов – надо знать, На полках мозговых заначек, Хранить великих имена... В честь Леоша собор Марии Минорным нарекла страна... В Брно много храмов, где молили Небесного отца душой Наивно-чистой горожане... И Брно – красивый и большой, С колоннами и витражами, Шел без гордыни сквозь века... Вот старой ратуши строенье – Ей семь веков всего пока... Полнейшее благоговенье Рождают статуи... Пилграм – Из автор, скульптор вдохновенный... Театр – Мельпомены храм... Я заорал как оглашенный: Такой же точно в Черновцах... И с оперным одесским схоже... Да, Фельднер с Геймером – в отцах Проектов... Мне всего дороже: Я зодчих зорко опознал – И дорогим обогатился Свидетельством... Меня догнал Мой город здесь, чтоб подивился И вспомнил: город Черновцы И древен и красив чудесно... Храните, города отцы, Что вдохновенно и прелестно С любовью создано до нас... Чем поразят студентов завтра? -- Увидите Моравский крас, Мацоху... – Внешний вид театра Запечатлен навек в душе Я вспоминаю все детали... Позавтракаю за «шерше Ля фам»... Мне предлагали За тот талон, что мне дала Вчера на ярмарке Петрова... Сыр или шунку*... Вот дела: Тарелка-то была здорова, И шунки* розовой на ней, Казалось просто очень много. Но это был обман очей: Так скручена. Внутри пустого * Ветчины (чешск.) Побольше, чем самой еды... Зато рогалики – без счета... Попил подкрашенной воды Заместо чая... Есть охота... Запихиваю в чемодан Рубахи, чешский разговорник... Присел, задумался... Мадам Уборщица: -- Вставай, затворник, -- Уже повыбегали все! -- В автобусике поджидали... И -- покатили по шоссе... Контекстно вспомнилось: в Провале Турецко-подданный искал Возможности подзаработать... Не хуже чехам их провал Приносит крон... Ушами хлопать Лишь мы способны... Ведь у нас Пещер не меньше и провалов... Что ж, пусть покажут чехи класс... Мы верим в них, как в пивоваров, Но и в туризме мастера Они – умеют стричь купоны... И вот – навыворот гора: Провал Мацоха... Здесь каньоны, Пещеры, гроты – и река Мацоха вроде бы не сильно На первый взгляд и глубока, Но впечатленьями обильно Нас накормила... Мы сперва Автобусом минуем Бланско... Слегка кружится голова: Нам страшновато, но и манко. Мацоха... Вот и добрались.. Но нам от стартового пункта Пешком сто сорок метров вниз, Где протекает речка Пунква... Лодчонка принимает нас... Вода почти с бортами вровень... Плывем в пещеру... Вот он -- крас, Что значит – карст... Увы, не волен Ты из пещеры убежать: Воды под лодкой сорок метров. Теперь – от холода дрожать И страха... Сталактиты – ретро Тысячелетнее – на нас Со сводов тыкают перстами, А хелоктиты нас пугать Берутся толстыми пестами С боков пещеры... Гаснет свет. И гондольер орет нам песню Пре Стеньку Разина... Привет! Лишь доберусь, так по лбу тресну – За этот неподдельный сюр... Орут девчонки – разобрало... Смеется лодочник – ажур! Обычных впечатлений мало, Так добавляют темноты... Свет загорается – и лодка Плывет средь жуткой тесноты... Девчачий голос просит робко Быстрей нас вывезти туда, Где можно солнышко увидеть... Такая чистая вода, Что видно дно, я мог бы выпить, Но жуткий холод – простужусь... Во впечатлениях смешалась С наивным восхищеньем жуть... Фуникулером выбиралась Из краса группа... Вот и все... Но что-то важное отсюда В душе на память унесем... Оно однажды из-под спуда, Конечно выйдет, чтобы дать Судьбе духовное пространство – Благоговеть и вспоминать... Подземное покинув царство, Мы едем в Кутну Гору, где Нас ждет серебряная шахта... Узки в ней штольны – быть беде, Коль телом мощен – будет жаль-то Застрявших в шахте навсегда... Из нас застряла лищь Мария... А под мостком стоит вода На метров семьдесят... Пари я Ни с кем не стану заключать – Коль жить захочет, то прорвется... Испуга сильного печать На ней надолго остается... Заглядываем в храм седлец, Напоминающем о смерти, Которая всему венец. Здесь жутко всем – уж вы поверьте. Убранстве – кости, черепа. Из них и герб и даже люстра. Всему и всем одна судьба... Из храма выбегаем шустро... Оптимистичнее другой Храм Барбары, что рудокопов Была доверенной святой... Глазам советских остолопов Открылись чудо-витражи, Прекрасные живые фрески, Скульптуры... Годы положи – Но и тогда едва ль в поездке Детально сможешь рассмотреть Невероятные красоты... А все же хочется успеть Как можно больше позолоты И пестрой смальты увидать В твореньях старых витражистов, Повосхищаться, повздыхать, Что все сохранено и чисто... На Влашском побывав дворе, Триптих Успения Марии Рассматривали... В серебре При нас чеканили-творили Вручную – на старинный лад – Для нас – фальшивую монету... Но каждый был ужасно рад На память взять фальшивку эту... А в занке Добриш – в зеркала Венецианские гляделись... У замка – лабиринт... Вела Тропинка меж кустов... Хотелось Туда войти и побродить, Но можно напрочь затеряться – И меж кустов весь день блудить... Спешим быстрее прочь убраться... Туристами из разных стран Наполнен необыкновенно Покойный, тихий ресторан... Гостей приветствовал манерно Шеф-повар – и пообещал Вин дегустацию моравских... Кто пожелал, тот возалкал... А мне бы лучше чай на травках... -- Я минералки принесу... -- Отлично, выпью минералки, Недр чешских чистую росу, Что побуждает к аморалке... Людмила, Таня вкруг меня Кружат веселым хороводом, Все принципы мои тесня... А я стесняюсь пред народом Внимания таких девчат... Напоминаю ежечасно Себе, что я уже женат... Ах, как прекрасно и опасно Они в глаза мои глядят... Они чего-то ожидают – И так томительно грустят... Но ежели возобладают Над нами страсти, как тогда В глаза я посмотрю любимой? Нет, будь душа моя чиста... От страсти пагубной и мнимой Двукратной йогой защищусь... А вы простите мне, девчонки И вашу страсть и вашу грусть... Я вспомню Димкины пеленки – Меня ждут Тома и сынок... Вот, кстати, обувная лавка... Зайду... Есть парочка сапог- Чулков! Подходят для подарка Цена, «платформа» и размер... Я не колеблюсь ни секунды Беру плачу... Даю пример Москвичкам... Те готовы бунты Устроить: пара та одна В невидной лавке оставалась... -- Продай, Семен! -- Моя жена Чтоб без подарка оказалась? – Заглядывайте впереди Во все, какие будут, лавки... – -- А ты нам в них переводи! -- Уговорили! – На заправке Подзадержались – и назад... Большими синими глазами С деревьев нам вослед глядят Большие сливы... Мы и сами На них восторжено глядим... Неплохо бы подзадержаться И уделить вниманье им, Сказать по совести – нажраться... Мария обещает нам В особом месте остановку: -- Лишь там местечко костеркам, Спроворим легкую готовку... -- А из чего? -- Пока – секрет!... – Опушка леса и поляна... Автобус переплыл кювет... Высаживаемся... Не рано... Но здесь такие вечера! Кружок бетонный для кострища. Сухие ветки для костра Приносим... -- Скоро будет пища! – Мария гордо достает Из сумки толстые сосиски, В них ветки тонкие сует – И подпекает... Тот, кто близко, Уже и собственный «шашлык» Над костерком спешит сготовить... Берусь и я... Должон мужик Себя джентльмену уподобить – И я шпекачки подпалив, Их подаю Татьяне с Лидой... Себя при этом не забыв... -- А мне? -- Тамара мне с обидой. Я ленинградке отдаю Последнюю... Тем паче йогу Запрет на мясо... Постою В сторонке... Выйдя на дорогу, Набрал с деревьев горстку слив, Обмыл водою у колодца – И с удовольствием їх з’їв… -- Семен! – Тамара рядом вьется, -- Вот, пол-сосиски для тебя… -- Спасибо, лапочка, спасибо! -- Запомни: это я любя! – Молчу ошеломленно, ибо, Что ни скажу, все невпопад… На нас с Тамарой Таня с Лидой Весьма обиженно глядят… Но как мне сладить с их обидой? Доел Тамарин шашлычок… И тут мне Танечка с Людмилой Несут по пол-сосиски… Шок! Видать, Тамара зацепила, Желают получить реванш… Ну что ж, доем и их сосиски Раз мне такой дают карт-бланш… Наевшись, как малыш в колыске Потом в автобусе дремлю… Со мной все три девчонки рядом… А та, которую люблю – В душе… Ее лучистым взглядом Я обогрет издалека… Вот снова Петршин и общага… -- Пока, подруженьки, пока, До завтра! – Словно бы на нага, А не на чешском говорю. Не отпускают Лида с Таней … Да что же я с собой творю И с ними? Вся душа в метанье… -- Не надо, девочки, нельзя! Не будем углублять проблему. Мы с вами – верные друзья – И только! Закрываем тему! – Они ушли, достав платки... Я в сон тревожный окунулся... Узнал, что в чудо-городки Нас повезут, когда проснулся. Одним из чудо-городков Был Чешский Крумлов, перл Европы, В себе хранящий дух веков. Едва ль изысканные тропы Поэта могут передать Всю прелесть тихого местечка. Не т, это надо увидать: Как влтава, сказочная речка Овалом обнимает град... Неразбериха переулков. Домишки в них века стоят... Громада замка... Здесь окурков И грязи нет на мостовой... -- Виталий, подними окурок, Подумай умной головой, Будь человеком, ты ж не турок... – Нормальный вроде бы пацан, Однако с порчинкой. С изъяном. Не то, чтоб был велик изъян – Он не был жутким хулиганом, Но неизменно досаждал. А мне – умышленно, с надрывом. Я шуткой спесь с него сбивал, Но надоедливо-спесивым Он становился вновь и вновь... Бог с ним. Забудем. Отвлекает Смирнов от Чехии. Любовь К ней душу мне переполняет. С площадки башни замка град Во всей красе как на ладони. Века со Влтавой говорят... Когда-то замок в обороне Стоял оберегая брод... Никто не посягал на город. Мудры правители. Народ Не знал нужду, забыл про голод. И замок стал большим дворцом, Что спорит даже с пражским Градом... Кольцо строений за кольцом – Их сорок разных зданий рядом, Пять внутренних дворов – и сад С кустарниковым лабиринтом Цаетами услаждает взгляд... Картины, гобелены... Им там Уютно на больших стенах. Собранию оружья – тоже... Двуручный меч внушает страх, Буквально холодок по коже... Веселый маскарадный зал – Комедии дель арте маски... Я лишь о малом рассказал. Продуманы сюжеты, краски... Театр барочный каждый год Зовет на оперу туристов... А в городке народ живет Несуетно, достойно, чисто. Ремеслами как в старину На пропитанье добывает. И Чехию, свою страну Нелозунгово прославляет... Трехярусный старинный мост, В Европе не найдешь подобья, Собор, чей крест касался звезд Глядит на замок изподлобья. Златокорунский дом, музей В иезуитсякой давней школе. Дом алхимических затей... Увозят нас... Едва ли вскоре Вернемся в этот городок... Кому-то может и удастся. А мне? Не знаю. Сто дорог – Куда направит жизнь? Поклясться, Что в Чешский Крумлов возвращусь, Что никогда здесь не возникну С восторгом в сердце – не решусь... Лишь на прощанье громко крикну, Что: -- Чешский Крумлов я люблю! – Пусть насмехается Виталий. Насмешки глупые стерплю. Я рад, что это повидали... --- Вставай! Бужу тебя, бужу... – Встаю с трудом и долго моюсь, Но полусонный выхожу... -- Куда поедем? -- В Оломоуц! – Мы едем в Оломоуц, Телч, Гуситский Табор навещаем... Хреново мне – сгустилась желчь? Я скучный, вялый... Разрушаем Недобрым сглазом? Может быть... Возможно, что устал от зрелищ... Башку бы взять да отрубить... -- Семен, в такое не поверишь: Ты – как кастрированный кот: Один, вне окруженья кисок... -- Не до тебя, мне, обормот, Отстань, Виталий! -- Чтоб я высох! Ты полудохлый, не остришь? Теперь-то я тебя достану. Все, накуражился... Шалишь... Похоже, ты сегодня спьяну... -- Отстань, Виталий! Накажу. Да так, что будешь помнить долго... – С трудом из клинча выхожу. Смирнов прискребывался колко, Но я ему не отвечал... Что в самом деле происходит? Я только головой качал – Какая-то тоска изводит... Неужто прав Смирнов: меня Отсутствие девчонок жалит? Обидел, дружбу не ценя – И вот, сижу хандрою залит... Вояж красоты обещал, Что вызывали раздраженье. Всех Оломоуц восхищал... Душа в раздрае и броженье Не замечаеь красоты Дворцов старинных и соборов... Здесь римлян ратные посты В период с кельтами раздоров Стояли лагерем давно- Еще до христианской эры... Наукой не объяснено Названье города... Химеры Предположений: в корне «ол» Находят почему-то пиво. С успехом тем же в нем нашел Бы водку с колбасой... Красив Глядится епископский дом Святого Вацлава, соборы, Костел – двойные окна в нем... Врата в Есеницкие горы – Тот город... Уезжаем в Телч – Венецию земли Моравской... Хандра меня устала жечь. Пейзажи помогли с поправкой. Озер чудесных зеркала Красоты града отражают. Домам прекрасным несть числа. Меня уже не раздражает А восхищает ренессанс Их экстерьеров и барокко... Судьба дает счастливый шанс – Порадуемся же немного... Считают, что прекрасней нет Центральной площади в Европе... Вновь в сердце – к чехам пиэтет... В сравненьи с ними немцы – в ж.. е, Не говоря уж о других, Что мне не менее известны... Пускай душа болит за них, Но слов не выкинешь из песни: Невыразимо хороши Все города земли богемской. Леченье для моей души Их красота, что в споре с венской Легко берет над оной верх... Большой художник Ян Ерзавы Меня в волнение поверг, Картинами добавив славы... У замка – живописный сад Устроен в духе ренессанса... Куда теперь: вперед, назад? Страна не оставляет шанса Хандрить: живая красота Природы и архитектуры – Осуществленная мечта – Бальзамом для моей натуры... В долине Сазавы -- скала. На ней – старейший чешский замок. Поставлен с целью, чтоб стрела Воителей искусных самых В нем обитавших поразить Была с подножья неспособна. Но стало некому грозить, А в замке было жить удобно. Дворянам Штернбергам его В наследованье передали. Из их потомков одного Мы даже в замке повидали. Коммунистическая власть Их из хором повыгоняла, Но не кровавя злую пасть, По крайности не убивала. При замке могут проживать, При нем работать, прибираться, О прошлом тихо горевать… Кто ведает? Ведь может статься – Все к прежнему вернется вновь – И возвратится к ним именье Как приз за верность и любовь… Дождутся ль этого мгновенья? В град королевы держим путь. Был Градец Кралове когда-то Ее приданым – вот в чем суть… Одиннадцатый век богато И пышно строил города… Род Пршемысловичей собрался Построить новую тогда Столицу королей… Поднялся Над Лабой крепостью дворец. В соседстве городок явился, Что стал отрадой для сердец Туристских ныне… Град раскрылся Во всей чудесной красоте, Большой и Малой Площадями, Лиричной Белой Башней, где Хотелось пребывать часами… Отсюда трудно уезжать, Но дальше кличет нас дорога – И городку не удержать Нас здесь хотя бы не на много… Нас Будейовице зовут, Конечно, Чешские – а как же! Здесь Башня – Черная… Ведут Ступени вверх – и йогу даже, Пока до звонницы дошел, Дыханье напрочь отказало… Зато все видно хорошо. Ликуя, громко исторгала Восторги ясная душа… Здесь вдохновенье порождала То галерея от дождя – Квадратом площадь окружала, То ратуша… Фонтан «Самсон»! А первая в Европе конка! Что ж, чешский люд творить силен И украшать строенья тонко… Чудесный университет, А в нем музеи, планетарий, Где мы с Вселенной тет-а-тет. Храм знаний тоже очень старый… На пивоварне нам дают Свежайший – высший сорт – «Будвайзер»… Хлебну и я, поскольку пьют Все… Хоть и йог – не задавайся… Не зря ту марку ценит мир. Но свежий – он особо вкусен… Теперь мне и Виталька мил… Я весел, а Виталька грустен: Ему с собою не дают… Но, правда, подарили кружку Из коей здесь «Будвайзер» пьют, Пусть ею хоть потешит душку… Ну, баста… Явный перебор У нас сегодня впечатлений. В башке то башни, то собор – Свихнемся – хватит треволнений… В общагу пражскую везут… Душ – и отключка до подъема. Назавтра нас иные ждут Дела с заботами… Не дома…. Мы едем в Кладно. Ждет на хуть* -- Большой завод сталелитейный. Неинтересно мне? Отнюдь. Я журналист, а не пикейный Жилет – все интересно мне. Чем больше знаешь, тем вернее Ты в журнализме – на коне, Кто много видел, тем – виднее. Известен Кладно пять веков. В нем – замок, ратуша, костелы – И шахты давних горняков… Хуть «Польди» -- к ней направим стопы… -- Нет, в данном случае – стопы. А стопы – те в строке поэта… Стопы и стопы – два судьбы Моей отчетливых привета… Итак, направили стопы На «Польди»… В честь Леопольдины, Жены владельуа, в пик судьбы Назвали… Раз необходимы Товару бренды, сохранил Завод при новой власти имя. Клиентов давних убедил, Что прежние контакты с ними Не собирается порвать… Идем горячими цехами… К металлу мне не привыкать – Я в прошлом заводской… Над нами Проносятся мостовики, «Горят мартеновские печи», Как в песне… Стали ручейки Ползут в изложницы… Далече Фасонный польдинский прокат Известен в современном мире. В Германии его хотят И в Англии… Спользают мили Бессчетные с рольгангов – и Тотчас крадутся на платформы… Такие профили, увы! – Типоразмеры, типоформы – Не делают у нас в стране – Там уголок, двутавр и швеллер… А здешних неизвестны мне Названия… И в этом деле Русь от богемцев отстает… Но беспокоиться не нужно: Кооперация дает Возможность добиваться дружно В металлургических делах Взаимной пользы и прогресса… Шум, грохот, связки на крюках Еще горячего железа – Все впечатляет глубоко… Мы, в цех идя, надели каски… Понять не всякому легко, Что – где… Но я хлебнул закваски Рабочей… Проступил во мне Мой техникум – и Криворожье… И я неглупые вполне Вопросы задал, что дороже – На чешском… И уже ко мне Совсем иное отношенье – И очевидное вполне Начальства здешнего круженье, Что добавляет куража И поднимает вдохновенье, На расстоянии держа Других… Витальке в утешенье Занятный, любопытный факт: Рабочим выдается пиво – Пей, сколько влезет… Есть контакт! Виталька разобрался живо – И ловко кружку нацедил, А следом тут же и вторую… Здесь я его не убедил – Не слушая, ушел в глухую… Он в несознанку… -- Ладно, пей! Чем больше больше выхлестаешь пива, Пьяней тем будешь и тупей… -- Так неприятно, некрасиво… Нас приглашают в светлый зал. Его заполнил люд рабочий… Я поразился: слово взял Литейщик – излучали очи Интеллигентность… Разговор Был со студентами на равных. Вступали, коль желали, в спор, Но без антисоветских явных Нападок… Шестьдесят восьмой Без опасений обсуждали… Рабочий люд, но непростой: Начальникам не угождали И вовсе не боялись их. А, кстати, те не угрожали. Мне был известен не из книг Командный стиль… Не уважали У нас начальники рабов, Поднявшись над рабочим классом, Хамили – вот и вся любовь. С презреньем откровенным к массам Работающих относясь… Иное я увидел в «Польди»… Воистину рабочий класс Достоинства большого полный, Был здесь прогресса авангард… Он рассуждал о журнализме По-деловому, без петард, Об интернационализме. Нам было интересно с ним… Надеюсь им, рабочим с нами… Мы вдохновляемся одним: Чтоб нам прожить под небесами, Не источающими боль И смерть, нарящими надежду… Смирнов свою исполнил роль: Воткнулся с просьбочкою между Идей высоких и проблем: -- А не подарите ли каску? – Тотчас неловко стало всем – Вогнал гостей в густую краску. Проблему мудро разрядил Немолодой один рабочий: Своею каской наградил Смирнова – был досадный очень Момент… Пришлось включиться мне. Я добываю медвежонка, Дарю рабочему… Вполне Мужик доволен… Вроде, тонко Я сгладил тягостный момент… И лишь Виталий злобный, красный… Мне чехи: -- Молодец, студент! А, кстати, и язык прекрасный… У нас с судьбою паритет – И я собой вполне доволен. А со Смирновым тет-а-тет Мне быть все тягостнй. Не волен В симпатиях – так как же быть? Никак. Беречь живую душу: Не озлобляться, не грубить – И настроенье не разрушу С ним ссорясь. Лучше отойду. Мне очевидно: неизбежно Загонит сам себя в беду… Кураторша Мария нежно Мне доброе в судьбе сулит. Жмет руку Ярда с уваженьем. И ленинградочка глядит С заметным всем расположеньем… Все, стало быть, идет путем… Живем распахнуто и просто, Интриг коварных не плетем… Вот так бы чисто – до погоста… Мне рады все, я тоже рад... Смирнов? Оставим без вниманья... Экскурсия на Вышеград – О Праге пополняем знанья. Народный памятник глядим... Яи Жижка (рост со Святогора) На мастодонте – страх один... Мы смотрим, смотрим до упора... А дальше – Славин – пантеон... В нем те, кем вечно память чехов Гордиться будет, чьих имен, Имен достойных ЧЕЛОВЕКОВ Не позабудет здешний люд... Здесь Клемент Готвальд был, как Ленин Поставоен под стелом – салют! – Нафарширован и нетленен. -- Но мы же христиане! – нам Мария говорит с намеком. -- Едва ли пожелал бы сам Лежать пред любопытным оком – И, слава Богу, погребен... – Мы, москвичи, переглянулись. А Ленин? Пожелал бы он, Чтоб по-язычески тянулись На мумию его глядеть Людишки с мерзким любопытством? Чтоб рядышком оркестров медь Гремела? Чтоб над ним с ехидством «Отец народов» козырял Полкам и скопищам народа, Чтоб лысый боров ковырял В носу? Бровастого урода, Уже лишенного мозгов, Держала скрытая подпорка? Сойдя на землю с облаков, Мы чувствуем себя неловко... Но бросим взгляд на Вышеград... Патриотической легенды Сюжеты пафосно гласят, Разматывая экспоненты Не доказуемых давно То ль фактов то ли измышлений... Тысячелетнее кино Талантом многих поколений Оформлено в народный миф... Здесь был, считают, замок Храстен... Скалу над Влтавой возлюбив, Поскольку вид с нее прекрасен, Сын Чеха, нации отца, Решил: -- Вот здесь заложим крепость, Оплот престольного дворца! – Историки твердят: нелепость: Вначале Град построен был, Градчаны; Вышеград – позднее... А люд легенду возлюбил – Истории не сладить с нею. Легенда: Либуше: -- Отсель, От этого порога, прага До дальних долетит земель Молва: есть славный город Прага... -- Сбылось пророчество ее, Княжны, любимой дщери Чеха – И не коснется забытье Всей Праги до скончанья века И Чехии... Скалистый мыс – Легенды и судьбы основа. Здесь крепость строил князь Пршемысл В надежде защитить от злого Всю Прагу... Волею его Потомков – княживших над Влтавой Построено того-сего Немало – что века со славой Стоит и восхищает взгляд... От этой крепости у Влтавы, Обретшей имя Вышеград, Распростанился дух державы... Сегодня – темный силуэт Стройнейших башен над скалою – Эмблема Праги... Дух легенд Хранит историю живою. Их под обложкою собрал Писатель Алоис Йирасек. В них пахарь молодой предстал Пршемысл – не богатырь из сказок – Реальный давний персонаж... О храбром доблестном Бивое Писатель – собеседник наш Нам повествует – и живое Видение рождает: конь Прекрасный Шемик с Вышеграда Со ржаньем прыгает... Такой Душе легенды светлой надо Для памяти и для любви... Пред нами тет-а-тет живые Князь Вратислав... С ним виз-а-ви Узнаем, что при нем впервые Капитул церкви здесь открыт В десятом отзвеневшем веке. Костел им также не забыт – Петра и Павла... Это -- вехи... Представить светлого могу И вдохновенного владыку, Чеканившего здесь деньгу, Но чтившего Святую книгу. В костеле захоронен сам, Потомки Собеславы, Конрад... Об этом рассказали нам Мария и студент... Помнят... В костеле -- образ Дождевой Марии-Девы Вышеградской. Написан на доске живой Ярчайшей вдохновенной краской Шесть с четвертью веков назад В готической манере острой... Глаза в глаза – спокойный взгляд, А выдержать его непросто... А Карл шестой сюда провел Водопровод, что был из камня... При Карле, собственно, костел Костелом стал вполне и пламя Христовой веры распалил... Храм обновлялся многократно, Чем в страхе Божьем восхвалил Властитель каждый Бога внятно... Напоминаньем о былом Стоит костел Петра и Павла, Ротонда Мартина при нем... Указом королевским Карла Был обозначен протокол Последующих коронаций: Вождь, восходивший на престол Для усиленья мотиваций Парадный церемониал Со свитой следуя в параде На пражском Граде завершал, Но начинал на Вышеграде. Поочередно короли На Вышеграде и Градчанах Властительскую жизнь вели В событьях радостных, печальных... А к резиденциям двора Поближе люд, народ теснился, Кричал восторженно «ура!» И пред властителем клонился – И строил, строил без конца С невыразимым вдохновеньем. И труд незнатного творца Остался новым поколеньям Как вразумление, урок... Дней, лет, столетий вьется лента. К народу расположен Бог – И продолжается легенда. Шесть бастионов крепостных, Часовни, церковь, «чертов камень»... Какой неизреченный в них Урок, что возжигает пламень Духовный в каждом, кто грядет Сюда за одухотвореньем? Врата Кирпичные... Идет Сквозь них на Вышегорад с волненьем Пражанин, и приезжий чех, И любопытный чужеземец. История волнует всех, Будь ты китаец или немец... Средневековый каземат... В нем выставка о Вышеграде. Портал барочный вводит в сад В осеннем праздничном наряде. Руины древнего моста, Дворца – а жил в нем Карл Великий... У места аура чиста... В скульптурах опознаем лики Пршемысла, Либуше, иных Героев сказак и преданий – И полюбуемся на них... Уходим с отпечатком зданий, Скульптур и радостью в душе, Как если б помолились в церкви... Я оглянулся, чтоб шерше... Здесь!... Ждут теперь на телецентре, Что также в этой стороне... Директор говорит по-чешски. Мария приказала мне: -- Переводи! – И я без спешки Передаю его доклад О перспективах и наметках. Все получается – я радю И похвалу приемлю кротко Марии: дескать, молодец! Потом мультяшку показали – Цветную группе под конец. Все шумно радость выражали: ТВ цветное есть уже В Союзе, но его из наших Никто не видел... Протеже Марии речь зверюшек, пташек Перетолковывал слегка, Что было, в принципе, излишне... Ну, слава Богу, все... -- Пока! – Кивнул другим, когда мы вышли К автобусу: -- Пойду пешком! – -- Да здесь полдня шагать, дружище! -- Пусть! Надо с этим уголком Сродниться тоже мне и пище Духовной отворить врата – Такая у меня планида – Пусть входит в душу красота... -- Да ты сбегаешь просто! – Лида... -- Нет, от себя не убежишь. Я так впиваю вдохновенье. Еще увидимся, малыш, Сегодня же – на представленье... – И я привычно пошагал Под горку рядышком с трамваем... Мне город тайны открывал. Он был все больше узнаваем – И я себя не ощущал В нем чужаком и антиподом – И злобы не встречал ни в ком. Душой с улыбчивым народом Сроднился – у меня врагов Здесь нет – и я не враг, конечно... Не много праздных чудаком Пешком мне попадалось встречно. А я шагаю – хорошо! Я легок, полон сил и тонок – Шагал бы и шагал еще! Мне кажется, что я с пеленок Вокруг все знаю... Дежа вю? Мне Прага зрелища такие Показывает в том ревю!... Ах, горожане, дорогие! Улыбки встречные ловлю И сам прохожим улыбаюь... Пражане! Я вас всех люблю! Столицей вашей восторгаюсь... Иду, иду, иду, иду... Возможно, в прошлой жизни чехом Был – и теперь со всем в ладу, Что вижу... Благодарным эхом Ответствует моя душа На звуки, краски и сюжеты... А Прага дивно хороша... Глубокой осени приметы – Пастельные полутона... Шагаю в тихом полутрансе... Я жил бы здесь, но жизнь одна... Судьбе спасибо, что в альянсе С деканом мне открыла мир... И, расширяя горизонты, Впиваю незабвенный миг... -- Когда-нибудь потом, Семен, ты Сумеешь это описать! -- Едва ли! – ветру отвечаю, -- Мне чувства не пересказать... – Шагаю, как в бреду, внушаю Неутомимость... Марш-бросок Мне вспомнился опять армейский... Там под ногами был песок, А здесь – былыжник европейский. Я удлиняю свой маршрут: По старой лестнице дворцовой Спускаюсь к Влтаве... Башни ждут По сторонам моста... Суровый Навстречу взгляд скульптур-святых... Да, Карлов мост – земное чудо. Он впечатленьем бьет под дых – Не наглядеться! Не забуду... Иду под взорами скульптур – Их тридцать на мосту старинных. С живою аурой фигур, И после смерти благочинных. Ян Непомуцкий... Загадал Как все – у статуи желанье... Какое – мой секрет... Я знал: Должно свершиться упованье... Мостостроитель Карл... При нем – Князь Вацлав, Карла сын, властитель... Святого Вита назовем – Моста надежный покровитель Пройду неспешно по мосту От Малой Страны в Старе Мнесто... Карл воплотил свою мечту: Мост Карла – связь не только между Двумя брегами Влтавы, но -- Его столетием и нашим. Великий жил давным давно, А мы о нем еще расскажем И внукам. Те потом – своим... Великие дела бессмертны... Еще над Влтавой постоим... Теперь-то нам пути известны: Мы Прашну Брану обогнем, По улице Красноармейцев До танка старого шагнем... В пивных мещан-эпикурейцев Походным шагом удивим – И шагом арш! – к себе на Петршин – К друзьям-товарищам своим... Душ примем, в языке напетрим По книжке – новых идиом – И одеваемся парадно: Мы вечером еще идем В «Латерну магику»... Отрадно... О ней читал еще в Москве. Два парня: Свобода и Форман Вынашивали в голове Подходы к необычным формам Театра... «Ноу хау» их «Волшебным фонарем» назвали – «Латерной магикой»... Таких Изобретателей едва ли До сей поры театр знавал... Вблизи от Вацлавской находим «Латерну»... Яркий карнавал: Кино с театром вместе... Вроде Идет нормальное кино: Летит актер на парашюте – Что необычного тут? Но Внезапно он к всеобщей жути На сцену прагает живьем – И убегает... По экрану – За ним преследователь... Ждем: Настигнет поздно или рано? И вот уже он здесь, живой... А жертва – снова в кинофильме... Сюжет наивный, игровой, Шутливо-примитивный... Вы мне Веселенький калейдоскоп Навяливаете лубочный? Мне скучновато... Плоско, в лоб... Прием-то интересный, сочный, Но весь эффект за пять минут Исчерпывается... Повторы Уже эффекта не дают... Но немцев слаженные хоры Ревут восторженно... Они Стм зрелищем вполне довольны... Друг дружке тыкаем: -- Взгляни! – От нас они отличны в корне – Им это нравится вполне... А нам уже невыносимо... -- Уходим? -- Да, пожалуй!... Мне Встать первому придется... Мимо Довольных немцев всей гурьбой Протискиваемся – и ходу... Из зала – неумолчный вой И хохот... Вышли на свободу... -- Разочарованы? -- Весьма. Но опыт есть... – У нас же – Райкин! И этот, как его?... -- Козьма Прутков! Воспитаны на «Чайке», Хотим и в шутке видеть ум, А нас в «Латерне» оглупляли... Вослед все тот же хохот, шум... -- Пойдем! – Немного погуляли – И молчаливые к себе Трамваем ехали на Петршин... Ползем – не едим... -- Цоб цабе! – Вожатому кричу, – навершьем Атракциона... Мне в ответ -- Всей группы неумолчный хохот.. Здесь никакой «Латерны» нет, Но есть подтекст... Соседей ропот, Не разобравших, что к чему, Всей группе добавлял веселья... Мне что-то грустно... Не пойму Причины... Просто, видно всей я Поездкой до отвала сыт – И, значит, надо возвращаться... Сыночек мой, наверно спит? Хочу немедленно умчаться В Москву, приехать в Черновцы, Обнять Тамару и сынишку... Скучают в странствиях отцы По сыновьям... Таю мыслишку С надеждой, что меня сынок Не позабыл – и вспоминает... Доехали... Буквально с ног Валюсь – и койка принимает Меня усталого совсем... А поутру опять дорога... -- Поехали! – Куда, зачем – Не важно... Подустал немного... Автобус нас везет в Карлсбад... «Бад» -- «Варами» зовут по-чешски... Я сел подальше от ребят, Подремываю. И насмешки Смирнова мне – что дробь слону... Пусть изгаляется усердно, А я, не слушая, сосну... Сон исцеляет милосердно... Казалось: вот он, мой рубех, Нет сил для новых впечатлений... Однако вновь силен и свеж... Карлсбад... Здесь люд всех поколений Торжественно на водопой Идет к двенадцати фонтанам С наицелебнейшей водой. Она любым болезням, ранам – Всепобеждающий бальзам... Автобус на горе оставил. Отсюда каждый должен сам Вниз пошагать... Игра баз правил? Здесь гидом – Копиц Ярослав, А для друзей он просто Ярда... Тропинка в обрамленье трав – И небо нам сияет ярко... -- Обрывистый Олений скок, -- Здесь Карл охотился когда-то. Олень, им раненый, прыжок Свершил – да в озерцо... -- Ребята, В Тбилиси есть такой сюжет, Не про оленя, про фазана... -- Ну, хочешь верь, а хочешь – нет, Но только у оленя рана От той водицы зажила... Карл понял, что вода целебна, К тому ж она была тепла, Он оценил ее хвалебно И основал Карлсбад... Карлсбад – Центр притяженья всей Европы Здесь шесть веков тому назад И подагрические стопы Водицей поправляла знать И растревоженные нервы... А этого смогли узнать? -- Так это ж... Братцы, Петр Первый! Неужто? -- Это точно он... -- Но на горе, в пустынном месте... -- В знак уважения. Силен Был царь ваш и ему без лести Поставлен этот монумент В той точке до которой конно Он доскакал... -- Учись, студент, Стремиться к цели неуклонно... -- С горы уже видна река. Весь город вдоль нее змеится Средь пышных гор... Невысока Сия курортная столица, Что в треугольнике лежит, Где сплошь оазисно-курортно... А речка Теплая бежит Меж каменных, весьма добротно Поставленных высоких стен. Ключи подпитывают речку, Ее подогревая с тем, Чтоб дать возможность человечку На стаи подивиться рыб. В речушке хорошо форели... Под кронами столетних лип Гуляя, на нее глядели... В округе сто плюс тридцать два Источников Вокруг полезна Вся минеральная вода: Способствует тому, чтоб резво Закуролесил вновь мужик... К тому скульптурка в парке – тестом -- Нагая девушка... Коль – зырк – Ослабленный житейским стрессом Мужчина на скульптурку – все: Здоров – сработала водичка... А раньше был – ни то ни се... У нас – похвальная привычка: Все проверяем на себе... Но Ярослав предупреждает: -- Не смешивайте. Быть беде: Смесь разных вод Вам угрожает Поносом. Вот вам и пример: Ваш Патриарх Алексий первый Приехал, с места – и в карьер – Отведал все, мол, лечит нервы... Потом уже не отходил От туалета на два шага... -- Ну, Ярда, классно убедил! – ... Карлсбад, понатно вам, не Прага, Но возраст тоже ого-го! Любителей гулять пешочком – Навалом! Ходят для того, Чтоб легче с жировым мешочком Расстаться... Классные места – «Диана» -- вышка для обзора, «Дорога Дружбы», «Три креста», «Олений скок»... Для разговора – Беседки... Словом, тихий рай... И Крушне, Доуповске горы... Чудесный, богом данный край... Славатский лес пленяет взоры... По склонам домики стоят Поз разноцветной черепицей Везде, уда ни бросишь взгляд... Карлсбад нам долго будет снится. В толпе прогулочной толкусь, Отели и пансионаты – Чудесный сервис, тонкий вкус... Предпринимательством богаты Соседи наши по Земле... В нас все убито большевизмом. Живем во мраке и во зле... А чехи с мудрым прагматизмом Не рушат, а хранят, хранят – И бог им воздает сторицей – Их чудо-города стоят И спорят видом со столицей. Природы и талантов взвесь – Ура, карлсбадцы и карлсбадки... Чтоб усладить туристов, здесь Есть карловарские оплатки, По русски – вафли.. А еще И «Бехеровка» -- чудо, чудо... Бальзам... О нем известно, что Ценим весьма заморским людом. Целебен, вкусен, градус, смак... Все в славу городу и в пользу... А каменные розы? Как? Вот так: живую чудо-розу В источник окунают, ждут... Берутся солью лепесточки – И в магазинах продают Из камня розы... То цветочки. А ягодки сорвал завод. Цена их и не снилась розе. Хрусталь карлсбадский в плен берет – Престижна в мире фирма «Мозер»... Нас пригласили на завод... Кивает Ярда: -- Ты толмачишь. -- Толмачу. Хорошо идет. Приятно, если что-то значишь. Заводу имя – звучный бренд Осталось от его владельца, Как «Польди»... Но на хеппт енд В социализме не надейся. Жил славный мастер: стеклодув, Огранщик, резчик и шлифовщик. Его товар народу люб – Предмет желания... Из общих Рядов выходят мастера, За счет таланта богатея... Решает мозер, что пора Открыть завод... Его затея Опять к успеху привела, К ажиотажному успеху. Его «Стекло для короля» Его соперников по цеху И конкурентов победит... И слава о заводе «Мозер» Всепобеждающе летит По свету... Лишь одной угрозе – Социализму – ничего Семейство Мозер не способно Сопротивляться... Кто кого – Понятно, незачем подробно Описывать лихой грабеж... А бренд грабители оставят Известный миру... Ну, так что ж – Едва ли, бренд сменив, поправят Дела, скорей наоборот... Завод, рожденный вдохновеньем, Под старой маркою живет, Храним, как прежде, провиденьем... В музее сохранен набор – Для негуса – коньячно-винный С искусством сказочным гравер Герб императорский старинный На тонком вырезал стекле... А чашу дружбы для Потсдама В честь отгремевших на Земле Боев и победивших хама Вождей сюзников завод Готовил радостным подарком... Предполагалось, что нальет В восторге искреннем и жарком «Московской – Сталин, Черчилль – джин, Коньяк – де Голль, а виски – Трумэн... Не согласился ни один... Сентиментально был задуман Подарок, но сия черта Не сочетаема с вождями... Победной чаши красота – В музее... Русскими словами Истории передаю И технологии шлифовки... И я зацепок не даю Найти ошибки, оговорки В том пересказе, что веду... Гид «олово» вставляет в фразу... Его «свинцом» переведу, Ловушку перепрыгнув сразу... Да, чехи «оловом» -- свинец Несправедливо обозвали. Я знаю, значит – молодец! В ловушки попаду едва ли – Уже я дока в языке... Мне Ярда пожимает руку. Его рука в моей руке – Игрушку... Я ему, как другу, Не стану косточки ломать, А пожимаю осторожно... Чем дальше будет удивлять Нас « Мозер»... Выскажусь неложно: И вправду сильно удивил: Набор гигантских прототипов: Шесть рюмок – и для каждой был Из множества занятных ликов Особый выделен типаж: Вот «Каланча», «Большая Берта»... Конкретный, явно, персонаж... Художник взял типаж с мольберта И воплотил его в стекле... Вот «Луноликая»... «Толстячка» ... Вот «Длинноликий» шевалье И «Стройная...»... Была задачка У стеклодува непроста... Он выполнил ее блестяще. И вот – художника мечта Вином наполнена... Все чаще Увидишь в мире за столом На добррой дружеской пирушке: Друзья охотно вшестером Те мозеровские игрушки В свою компанию берут, Вином веселым наполняют, Во здравие из «Берты» пьют, Карлсбад довольно вспоминают... Ну, вот... А нам пора назад. Автобус группу ожидает. Мы будем вспоминать Карлсбад... Тут Ярда группу удивляет. -- Позвольте, -- тихо говорит Приваловой—на полденечка,.. – Волнуется красивый гид, -- -- Поскольку вечер, дальше – ночка, -- Я двух ребят возьму с собой, С родителями познакомлю... Посмотрм Ходов, мой родной Нешумный тихий город ... Помню В программе завтрашней -- театр. Я привезу ребят на «Форде»... – Вся группа замерла – стоп-кадр! – В финальном Ярдином аккорде Звучит: -- ... Семена – и его... – Володя Федоров гордится: Он выбран... -- Только... -- Ничего, Я заверяю, не случится. Мои родители ребят Заочно знали из рассказа И познакомиться хотят... -- Нет предпосылок для отказа, Ведь оба парня – с головой... Ну, ладно... Место встречи – Прага... – Сюрприз для нас? Еще какой! Нас подбирает колымага, Похожая на русский «Паз»... В нем пассажиров – как селедки. От давки поотвыкших, нас Задушат... Правда, путь короткий. Здесь худо-бедно – не Сибирь... Вываливаем еле живы Втроем... И Ярда – поводырь Ведет по улице... Красивы Здесь не музейные дома, Обычные, для честной жизни, Что тоже – пища для ума: Ведь можно и в социализме Жить не в хрущевках, а в домах... -- Отца проведаем вначале. – Зашли в большой универмаг. -- Отец здесь главный... – Нас встречали Так, словно это Брежнев сам Приехал в тихий скромный Ходов: -- Здесь ткани, здесь – универсам... – Киваем с видом идиотов Из большевистского ЦК, Все хвалим, задаем вопросы. Не отказались от пивка – По части пива перекосы... Уже огни зажглись в домах... У дома – длинная стремянка. Пацан в вельветовых штанах Чего-то вякнул... Перебранка Однако тут же прервалась: -- А гости говорят по-чешски. Давай-ка, Вацлав, лучше слазь, Да познакомься... Младший, дерзкий, – Нам извинительно сказал Друг Ярослав. Кивнули: ясно... Просторный дом гостей встречал. Достойно. Угостил прекрасно Оголодавших Ярослав. Дал для разминки бутерброды. Позднее, этикет поправ Супец неведомой природы Мы выхлебали до конца – Ведь экономил на желудке На одежонку для мальца И Томе... Очевидно, жутки Мы были в восприятьи тех Гостеприимных добрых чехов... Ну, как всегда, имел успех Мой медвежонок... С ним подъехав К мамаше Ярды, заслужил Я даже Вацлава улыбку. На время дерзость отложил, Старался сгладить ту ошибку, Что чуть в конфликт не вовлекла Двух братьев на пороге дома... Еда отменная была... -- Наелся, Вова? -- Даже, Сема, Скажу по чести – переел... -- А может, нам в кино податься? -- Чудесно, Ярда! Я хотел Баррандовским понаслаждаться, Да до сих пор не привелось – На чешском... -- Поглядим в газете... Да, точно, чешский... Ну, авось, Успеем, коль рванем... В билете Киношном не указан ряд И место... -- Сядем, где свободно... -- Вбегаем в зал... Тускнеет взгляд, Дремлю... Наверное, сегодня По впечатленьям перебор... Актер Грушинский неуклюже В картине заварил сыр-бор... Мне плоский чешский юмор вчуже – Так, в полудреме посмотрел И в полусне дошел до дома. Душ принял – и едва успел До койки добрести, как дрема Меня всевластно в плен взяла... Проснулся бодрый и активный... Меня мамаша позвала, Преподнесла в подарок дивный Кофейный радостный сервиз... -- Ты человек уже семейный... – Ну, вот, еще один сюрприз – В расцветке праздничной, затейной... Сердечно поблагодарил, И, пожелав добра и света, Вновь... медвежонка подарил... Так скромная игрушка эта По вкусу чехам всем подряд... Ну, вот и все, пора прощаться. Бросаю взгляд на дом и сад, Мамаше вновь желаю счастья. Усаживаюсь в серый «форд»... Садится Ярда за водилу, А Вацлпв сзади... -- Отведет Назад машину... – Славно было В домашнем дружеском кругу... Асфальт ползет под радиатор... Не спать в дороге не могу – Рефлекс пути – наркотизатор. Сквозь дрему замечаю: дождь – И радуюсь: всегда в дороге Меня сопровождает... Что ж, Напоминанием о Боге, Что сирых путников хранит, Мне явленным всегдашним чудом – Дождь... Он со мною говорит. Я от других храню под спудом Наш общий с Господом секрет... В машине рядом с добрым другом – Как если б знал его сто лет, Лечу... Над придорожным лугом Кустятся в небе облака... В душе клубятся впечатленья. Не переплавлены пока Они еще в стихотворенья, Но видимо придет черед – И станут строчками поэмы... Кто знает, что нас в жизни ждет? Но, думаю, что чешской темы Однажды мне не избежать... Доехал в полусне до Праги... Ребята вышли нас встречать... Ах, милые мои варяги, Мы возвратились. Все путем. Вот в душ пойду, переоденусь... -- Ты не забыл? В театр идем... -- Куда я с нашей лодки денусь?... Идем в Народный? -- Он сейчас На реставрации... -- Понятно... – В гос.оперный привозят нас... -- В Брно такой же. – -- Мне отрадно, Что стили зодчих отличать, Поставивших театрик Брненский Могу легко... На них печать Барокко с Ренессансом... Венский Построен ими был сперва, Потом – Одесский, Черновиций... А Пражский с Брненским – точно два Братишки-близнеца – садистски Поиздевались над толпой Два архитектора из Вены, Представив публике тупой Двух двойников... Да, откровенно Банальный типовой проект Состряпали два шустрых венца, Не напрягая интеллект. Расчет на то, что вряд ли брненца Дорога в пражский приведет Гос.оперный, а сноб-пражанин В брненский городской пойдет... Ох, Фельнер с Гельмером! Ужами В архитектуру проползли... Но – победителей не судят. Театры славные смогли В Европе возвести... Разбудят В мещанах страстную любовь К театрам храмы Мельпомены... И я... любуюсь вновь и вновь Дворцами европейской сцены... Мы – в ложе... Славные места. Роскошный занавес напротив. Зал весь в лепнине – красота! – И бархате. Для патриотов Народной оперы поход На Сметану – святое дело. Глава семьи детей ведет Детишек, чтоб душа взлетела Веселой музыке в синхрон... Сюжет – лубочно-простодушный. Сбор хмеля. Песни. Кто влюблен В кого?... Мелодии послушный Сюжет для Марженки лихой: Родителям богатство снится, Желают обрести покой. Путь? С Михой, богачом сродниться, За Вашека просватав дочь... А Марженка другого любит – И дума, черная как ночь, Ее гнетет... Любовь погубит Тот брак... Горюет все сильней... А что ж ее любимый, Еник... Он всех печальней и грустей. Батрачит парень, значит, денег В его кармане – с гулькин нос... Любимой открывает тайну. В Богатом доме Еник рос, Но изгнан мачехой... Кабально Ему работать привелось... Любовь судьбу его согрела... Сердечко девичье зажглось Ответным чувством... Но до дела Стремится деревенский сват Скорее довести женитьбу... Сват в деревушке нарасхват. И вот – к Крушине послан в избу... Крушина – за. Людмила – за, Но – если Марженка согласна. -- Нет! – девушка отцу в глаза... -- Мне с Михой ссориться опасно: Я договор с ним подписал... Дочурка, надо соглашаться... На деревенский карнавал Идут крестьяне – пообщаться, А молодежь – потанцевать... А мужики в корчме за кружкой Обжинки рады отмечать. Сват Еника с его подружкой Здесь намечает развести... Для свата деньги только святы... -- Любовь-морковь – слова пусты... Продай мне Марженку...— Богатый, Но глупый Вашек в этот час, Женитьбой хвалится грядущей... -- Она крива на левый глаз И хромонога... – Чтобы пуще Глупца от свадьбы отвратить, Охаивать себя – невесту Стремится Марженка... -- Любить Такую Вашеку не к месту... -- Я Марженку не соглашусь Взять в жены! -- Подпиши бумагу! Подпишешь, может соглашусь, Я за тебя пойти...—Беднягу Уговорили подписать Отказ от Марженки-невесты... Сват тщится Еника достать, Уговорить в разгар фиесты Отказ от Марженки продать... -- А сколько дашь? -- Дукатов триста, Не будешь больше голодать... Мы договор подпишем чисто... -- Согласен. Только при одном Моем условье непременном. Сын Михи только женихом Ей станет... -- Ладно! – Сват отменным Тем договором вдохновлен, Он при свидетелях бумагу Составил, деньги отдал он... Крестьяне Еника-делягу Вмиг осудили: запродал Свою невесту – небывало! А в деревенский карнавал Театр включился. В нем играла Цыганка Эсмеральда. К ней Вдруг воспылал любовью Вашек. -- А нет ли для меня ролей? Хотел бы стать одним из ваших... -- Вот роль медведя по тебе. Напяливай быстрее шкуру... -- Тем изменениям в судьбе Рад глупый... Он в карикатуру Себя, довольный, обратил... Родители приходят в ужас. А Вашек внятно заявил: -- Жениться не хочу. Мне хуже С той Марженкой играть в любовь, Чем здесь изображать медведя... -- Сынок, отцу не прекословь... -- Мне больше по душе комедья... Приходит Еник. Узнает Пропавшего в нем сына Миха... Доволен, счастлив весь народ... А глупый сват сбегает тихо... Но это опера... Сиречь В ней музыкальная основа. Она должна сердца вовлечь В мир чувств, в ней не первично слово. И Сметана сумел пронзить Сердца, возвысить их мажором Народным духом нагрузить Те звуки... Вдохновенным хором Захватывает нас финал... Я б в чехах важное не понял, Когда б «Невесту» не узнал На родине ее... Фасонил И кочевряжился Смирнов С пивною кружкой на перроне – И в белой каске – пустослов... Как птичка трепетно в ладони – Ладошка Лиды – холодна... Печальна чешская подружка... -- Ну, вот, я остаюсь одна... – -- Мне грустно. Жаль тебя, пичужка, Но у меня судьба своя. Вокруг меня – твоя столица. А в памяти – моя семья... Уже незримая граница. Меж мной и Прагой пролегла. Осталось ощущенье братства. И Прага место заняла В душе, она – мое богатство Отныне – до последних дней. И ты – иконой дружбы светлой Останешься в душе моей, И строчкою всплывешь заветной... «Со всех вокзалов поезда...» Уходят в песню без возврата... Не повторится никогда Такое чудо... Эх, ребята! Я буду помнить эти дни, Как время радостной нирваны... -- Смирнов: -- Ребята, где они? -- Кто? -- Эти, как их... Чемоданы! Стояли на перроне здесь – И нет... Но как же я поеду? -- А паспорт? -- Паспорт вот он, есть... Где чемоданы? Вел беседу С ребятами – и вот – беда! Пропали все мои вещички. Я не поеду никуда... – Он продолжает по привычке Куражиться, но наш вагон... Уже остановился рядом... -- Входи, Виталий! Быстрым он Вмиг оглядел поникшим взглядом Перрон – и сразу протрезвев В вагон заходит... Нет возврата... Ту-ту! Минорно нараспев Послал локомотив куда-то В эфир сочувствующий стон – И Прага дрогнула в окошке – И начал отплывать перрон, Столбы мелькают вдоль дорожки... Поэма шестнадцатая. Осень 1973 года Е Луис Корвалан затчен, Е Лучо про хунту памлсек. Ба и в Подземи заржил, Як чилскего слунце папрсек. Абы се сам к вине пршизнал, Абы се скончила палба? Сожпак се муже вздат Грда прэзие Пабла? Сохпак се муже вздат, Стое со склоненоу главоу Гитлеровцум на славу Валечни Сталинград?... Фрагмент моего перевода на чешский язык стихотворения- отклика Евгения Евтушенко в связи с арестом в Чили, пребывавшего там в подполье генсека Чилийской компартии Луиса Корвалана. Оригинал был опубликован в газете «Правда» в октябре 1973 года. Перевод был мною выполнен на следующий день по заказу зав. отделом вещания на Чехословакию Московского радио А.С. Плевако и в тот же день прозвучал в эфире. -- Карпатские туннели... Мрак! Там нас тянули тепловозом. Невольно подступает страх – Черно в окне... Душа морозом Подергивается подчас: А вдруг завалит в том туннеле? Визжат девчонки... Словом – класс! Особо страшно было Нелли Алатыревой... А Смирнов Принес в купе мне каску с кружкой. Уже под мухой будь здоров! С дружком каким-то иль подружкой Запас дорожный потреблял. А мне велел хранить трофеи. Меня Володька доставал: Мол, я не отверчусь теперь и Обязан добровольно всем Сознаться: я Смирнове вещи Припрятал. Ну, дурной совсем... -- Ты зря так шутишь, человече! Витальке, точно, обещал, Что будет он судьбой наказан. Мне знак был свыше – предвещал, Понеже должен был, обязан Виталия предупредить. Но и тебя предупреждаю, Чтоб так со мной не смел шутить... -- Ты брось, я тоже осуждаю Смирнова – вовсе охамел... Как говорится, бог не фраер. -- Надеюсь, ты уразумел... -- Я Федорова так поправил, -- Он испугался и затих: А вдруг я вправду всемогущий? Вот так катили – чих да пых – Сквозь позолоченные кущи Октябрьской нашенской страны... -- Рассказываю все Тамаре, Где жили в Праге, чем ценны Те дни... Устал – и не в ударе... Сапожки Томе подошли... Разобрала гостинцы Димке... -- А каску – в мусор? -- Не шали! Виталькин сувенир!-- В ужимке Тамары понимаю толк... Легко ее в ушко целую, Там кожица нежна, как шелк... -- Ну, погулял напропалую, Теперь за дело! – Впереди – Визит назначенный к Петровой. С моей шефиней не шути: Добра, но может и суровой И сильно неприятной быть – Начальница должна бынь жесткой, За упущения – долбить По темечку прямой наводкой. Являюсь. У нее как раз – Невероятно: день рожденья. Я без подарка... Но тотчас В приливе супер-вдохновенья Я выдаю экспромт-стишок. Он Лидией с восторгом принят. Ко мне – стремительный шажок – Целует! Подходящий климат! Благоприятствует судьбе... Ну, что ж, дела пойдут однако, Не пережми лишь, цоб цабе! -- А это – новый босс... -- Плевако, -- Мне представляется субьект. Он, кстати, Александр Сергеич. Чванливый с виду, как ландскнехт, Отдельский богдыхан-царевич. Предвижу с этим нелады, Куражливости, самодурства Отчетливы на нем следы, А я не подкопил искусства С такими ладить... Поглядим. Надеюсь, силою таланта И самодурство победим... Петрова будет за гаранта? Как знать. По должности главней Отдельский богдыхан Плевако. Едва ль по нраву будет ей Конфлтктовать с начальством всяко. Однако, может я и зря Впадаю в панику авансом, Хотя, по правде говоря, Едва ли ошибаюсь... Нюансам Враждебных взглядов я уже Антисемитов цену знаю... Мне предстоит не бламанже – Горчицы с хреном... Отступаю? Но не желаю отступать, Тем паче есть задел хороший: Два очерка Петровой сдать Успел – и заработал гроши, Что мне не лишне... Как же быть? Искать другую срочно тему? Нет, я не вправе отступить, Хоть и предчувствую проблему. Я просто должен написать Отлично очнрки к диплому, Петровой сдать, решенья ждать... Уверен: даже и такому Врагу отвергнуть не дано Мои достойные творенья... Короче, твердо решено: Я начинаю наступленье... Уже наполнен кондуит Мой именами ветеранов, Где Старинов Илья стоит Всех выше... Дюжину романов Семенов мог бы написать О нем, реальном супермене. Таких героев – поискать. Но их как раз на авнсцене И не увидишь никогда... «Солдат столетья», «Бог диверсий»... -- Да ладно, это суета... Денис Давыдов – вот кто первый Идейный русский партизан. Смысл партизанства в цепкой связке И общий с главным войском план. Подкладывай врагу фугаски, Пускай составы под откос С вооружением и пищей, Пусть страх ему шибает в нос, Захлебывается кровищей Он каждый час и каждый миг... И надо, чтобы каждый воин, Что в тыл противника проник, Был изначально подготовлен Лишать снабжения врага, Взрывать мосты и эшелоны. Чем больше взрывов, тем вреда Противнику... Его колонны Лишив снабжения, тотчас Боеспособности лишаем. Заложенный бойцом фугас, Которым эшелон взрываем, Спасает тысячи бойцлв На фронте и ведет к победе... Жаль, что до нации отцов Глубокие идеи эти Не удавалось донести И усиленьем партизанства Жизнь тысяч воинов спасти. Оперативное пространство – Весь тыл противника с его Страной включительно... -- Понятно... -- А я в досаде: отчего Не понял Сталин... Я же внятно В докладах, что писал ему, Идею излагал детально... Не доходило... -- Почему? Ведь партизанство кардинально Переменило б ход войны...— Что и случилось в сорок третьем... Тогда начальники умны Вдруг стали? -- Чуть умней, заметим... То соглашались, то опять Сопротивлялись партизанству... Вот Тито, тот сумел понять, Как можно этим окаянству Врагов дать мощный укорот. Мой ученик хорватский Хариш – О подвигах его живет В народе память, мой товарищ По дням испанским, ученик, Все объяснил ему толково... Отлично маршал в дело вник – И минную взамен стрелковой Фашистам объявил войну. Чем в результате партизанства По сути вызволил страну, Взял под контроль ее пространство. Еще сильней могли бы мы Прижать тротилом оккупантов, Быстрей от вражеской чумы Освободив страну... Талантов В союзе инженерных – тьма, Рабочих тоже рук хватало. И тольео светлого ума В Кремле с генштабом было мало... Девчонки, надорвав пупы, Копали под Москвой траншеи... Зачем? Начальники тупы: Быстрее было б и дешевле Их мины делать научить – И ими в три кольца столицу Куда надежней защитить. Танк абсолютно не боится Ни рвов ни надолбов... -- А мин? -- С противотанковым фугасом Едва ли в мире хоть один Способен совладать... С запасом Могли бы наготовить мин И прикопать их поискусней... Но, представляешь, ни один Доклад мой, письменный, изустный Безмозглая на сто рядов Присталинская камарилья Понять не дав себе трудов Идее обрубала крылья. И если все же вопреки Их тупости жила идея, Заслугою – ученики, Идеологией владея, Стремились в партизанский край – И там вели войну на рельсах. -- Мне интересны те, кто... -- Знай: Те, что сражались в польских кресах, Те, что в Словакию ушли, -- Мои ученики: Величко, Квитинский, Коренцвит... Несли Идеи партизанства: стычка Лоб в лоб – не то, чем партизан Реально фронту помогает, При этом погибая сам. Когда он поезда взрывает, Тогда бойцов на фронте он От пуль, снарядов заслоняет. Сей стратегический резон Мой ученик осуществляет... Егоров... Бывший мой начфин... Занудлив был феноменально: Дай весь расклад расхода мин, Отчитывайся капитально... -- Раз таак, бумажная душа, Иди, учись взрывному делу: Не понимаешь ни шиша, А прискребаешься... – Хотел я, Чтоб он, бухгалтер, понимал Мои проблемы и заботы И мне деньгами помогал... Алеша в суть взрывной работы С такой дотошностью вникал... Мне ясно: он взрывник от Бога. Так я начфина проморгал. Уже военная дорога Ведет Алешу в тыл врага... У Федорова зам. по взрывам. А тут и Курская дуга... Едва фашист свинячим рылом Твердыню пожелал взломать – В тылу загрохотали взрывы. Егоров четко дал понять: Науку он не косо-криво Усвоил и сумел другим Преподавать во всех деталях – И обращались в прах и дым Составы, к небесам взлетая. Хорошим бывший мой начфин Стал командиром партизанским, Наставником по части мин... Когда товарищам словацким, С врагом вступившим в лютый бой, Помочь понадобилось срочно, Пошел Егоров, взял с собой Взвод партизан, их выбрав точно Из добровольцев... Двадцать два Пришли бойца с ним в край словацкий. Но справедливая молва Так вознесла порыв тот браткий, Что молодежь и старики Пришли к нему: -- В отряд примите! – Нам быть в сторонке не с руки... Две тысячи бойцов! В зените Борьбы, забывший бухучет, Но не забывший суть идеи, Егоров бой с врагом ведет На рельсах... С радостью глядели Бойцы на дело рук своих: Летели под откос составы, Горели фрицы... Били их Без жалости – и были правы Защитники родной земли И имх советские собратья, Пока под ноготь не свели... Егоров... Вот о ком писать я Начну дипломный сериал... -- Потом чехословацкий орден Мне, кто б вы думали вручал? Егоров! Я был трижды гордым: Во-первых, рад, что награжден, Потом, приятно, что награду Вручал не кто-нибудь, а он, Мой крестник – это мне в отраду. А в-третьих, орден, что вручен, Звездой Егорова зовется... Такой был у судьбы резон... – Пишу... Писание дается Легко: подробно рассказал Все Старинов об Алексее – Отборнейший материал – Пролог дипломной эпопеи. Принес Петровой: -- Есть дебют. Вполне прилично, одобряю... Надеюсь, там нас не побьют... – Кивок на дверь Плевако, -- Знаю, Что босс к тебе предубежден, Но, впрочем, самый главный, Лапин Евреям выстроил заслон.. – День в октябре был светел, ладен... Я вновь к Петровой заглянул – Она мне возвращает очерк... -- Плевако нас с тобой боднул. На месте подписи лишь прочерк. Куражится над нами босс... -- Я ухожу совсем убитыЙ. Неизреченный жжет вопрос: Неужто мне всю жизнь обиды В моей родной стране терпеть? Неужто мерзкой черной сотне Никто не даст отпора впредь? Страна, где нечисти свободней, Чем, тем, кто хочет ей служить Мозгами, подвигом, талантом Едва ль сумеет долго жить... Диплом... «Партейным» обскурантом Кладется мне к нему барьер... Плетусь... Куда? Миную «Балчуг»... В родном отечестве карьер Мне не видать... Уже не мальчик, Пред неизбежностью «линять» Со всею ясностю поставлен. Умом Россию не понять... Мне кажется, что ожил Сталин – И продолжается террор По отношению к народу... Похоже, что до этих пор Не прекращался он в угоду Воссевшей нагло над страной Премерзкой и прегадкой черни... Что мерзость делает со мной? Я должен завершить ученье... У Красной площади – лоток. Билеты книжной лотереи. Рискну полтинником... -- Браток, Я выиграл! – И чуть светлее Стал для меня октябрьский день... -- Что мне предложишь на пятерку? – Да выбор скуден – дребедень, Годится только, чтоб махорку Искуривать... -- А вот, гляди: Сковорода – поэт, философ... -- Судьба подбросила, поди С намеком: как ни стоеросов Дурак, куражившийся днесь, Прими с достоинством и мудро, В бутылку с петлею не лезь, Перетерпи. Возможно, утро Подход проблему принесет... -- Давай Сковороду, приятель. Философ истинно спасет... -- Мой ненавистник-злопыхатель Меня высматривал. -- Зайди! Успел прочесть сегодня «Правду»? Вот Евтушенко, погляди: Переведешь, отправим в Прагу... -- Меня? -- Коннечно нет... Стихи! – Спокойно. Только без капризов И вредоносной чепухи... -- Добро. Я принмаю вызов! Но что же написал поэт, С которым мне соревноваться? Удар под дых... Неправда, нет! – Я продолжаю сомневаться... Луис Корвалан арестован, Рабочими прозванный «Лучо». Он и в подполье светился, Как солнца чилийского лучик... Кто мог так сильно написать? Едва ль в стране другой найдется. Мне, очевидно, ночь не спать... Тот крик души переведется Под утро, как и полагал. Я приношу его к Плевако.. Он сквозь очечки поморгал: -- Да, убедил. Силен, однако. Ты, вот что. Очерк принеси. Я просмотрю его повторно... – Не все так плохо на Руси, Не все обидно и позорно. Тут главное – Небесный дар... «Душа обязана трудиться» И откликаться, как радар. И добротой с людьми делиться. Считается, что мы уже На преддипломной стажировке, На предфинальном вираже. Но по военной подготовке У нас занятия идут, По языкам... И ряд предметов Нам интенсивно додают Да так, что в жизни нет просветов. Миньковская: -- Ребята, все Дала вам, что могла, простите. Сравнялись нынче явно со Своей наставницей... Хотите Добавит знаний вам слегка Военный в прошлом переводчик Парпаров?... – Что ж, у мужика, Коль дело знает, мы охочи Какие-либо перенять Ему известные секреты... Парпаров начал нас гонять По карте... Знаки и приметы Нас обучает различать, Что нам способны по разведке Материал ценнейший дать, Анализировать заметки В немецкой прессе на предмет Все тех же сведений шпионских... Мы с ним в высотке тет-а-тет Читаем документы боннских Агентсв и министерств, а в них Вычитываем между строчек То, что имеет для своих Значенье... Значит, переводчик? Кого – куда, чего – кому? Вопрос оставит без ответа... Но нам-то это все к чему? Приходится учить, хоть эта Наука и дается нам Отрывочно и бессистемно, На всякий случай... Им, чинам Таинственно-полуподземно- Разведывательной сети, Понятно, всех бы нас в шпионы Желательно перевести... Но нам до фени их резоны. Плюс для меня, что рядом класс С общагою, где ожидают Глаза любимой... К счастью нас, Дипломников, не утруждают Дежурством... В кухне нахожу Разбитый вдребезги приемник... Как обезьянка-сапажу Тащу все найденное в домик... Ведь кто-то выбросил «Рекорд», Меня воспитывавший с детсва... Мне шел шестой, наверно, год. В семейке отыскались средства, С отцом сходили на базар – И выбрали неброский ящик... Его едва я не лизал: Он столько мне познаний вящих Так доверительно шептал, А сколько спел прекрасных песен, Настраивая мой вокал. Он был загадочен, чудесен. Я пошевеливал верньер, Ловил то Киев, то Констанцу И снова кругляшок вертел... -- Ворбешти Кишинеу! – где к танцу Концерти веселый приглашал И где фольклором утомляла – Его я тотчас отключал Их знаменитая Тамара Чебан... -- Аича Букурешть. – Рекорд ловил и заграницу... Но вот – разбит. И нет надежд, Что починю... А вдруг? Дивиться Пришлось: а лампы-то целы. Лишь корпус обращен в осколки, У конденсатора углы Примяты... Ножницы, заколки, Щипцы Тамарины беру, Пытаюсь выправить загибы... -- Семен, оставил бы игру! -- Ты погоди! Еще спасибо Мне скажешь, если починю... Похоже что-то удается... Нет, Тома, я не инженю -- Сын инженера – и, сдается, На что-то все-таки гожусь... «Суперцементом» склеил корпус... Сосредоточенно тружусь, Над стулом в уголочке горбясь... У корпуса приличный вид... Кончно, трещины заметны... Я в сеть включаю и --... молчит, Не загорается ответно Глазок зеленый... Почему? Отец бы мигом разобрался, Но здесь придется самому... Предохранитель! Догадался – И из бумажки смастерил С толчайшей проволочкой вставку... И тут «Рекорд» заговорил! -- Ну, то-то! Рано нам в отставку. По старой памяти споем И озадачим «голосами»... -- А я уверился в своем Таланте... -- Может и с часами Ты разерешься, что идут Лишь только книзу циферблатом? -- Пусть лежа, но не подведут. А будят, словно бы набатом... – Как раз в те дни журфак собрал На конференцию ученых И иноземных чинодрал, В агентствах властью облеченных На конференцию... Слегка Волнуясь, привечаю в холле Начальника из ЧТК, Прошу дать интервью, о роли Агентств, и в частности, его, О том, что нынче обсуждалось... И доктор Сверчина всего Наговорил, чего желалось... Отлично! С крепким интервью Поприучаю вновь Плевако Хватать продукцию мою. За мной авторитет журфака И Сверчины, который мне Еще и подарил визитки... В моем бумажнике, в «окне» -- Сынулька... -- Покажи! Завидки Берут... Да только рано, нет? -- Семьей обременидся, парень... Вот я женился в сорок лет... -- За интервью вам благодарен... -- А будешь в Праге – заходи... – Босс «ЧТК» демократичен... Плевако желчен: -- Ну, роди: Поди стихи опять? – Циничен Его усмещливый оскал... -- Мне ЧТК-овский ген.директор На «Репортер» надиктовал О конференции... Вас редко Радийным тешат интервью, Да сверх того оперативным И значимым... -- Берем твою Беседу! – Корзырь слишком сильным Был для Плевако – и не мог Отвергнуть он мою работу – Мне поучительный урок: Любой заслон, любую квоту Пробьет отличный результат. Мне, стало быть, отныне присно Работать так, чтоб этот гад Плевался желчью, аневризма Чтоб разрывалась у него От злобной зависти к таланту, А возразить мне ничего Не мог... Такую доминанту, Определяю, буду впредь Сдавать редакторам нетленки Да без кавычек, чтоб не сметь И думать даже под коленки Меня подножками сшибать... -- Спортивный репортаж хотите? – Цинизм с лица его опять Сползает... То-то! Укротите Любого, ежели талант Соедините с доминантой Моей. Из тысяч доминант Таких еврейскою константой Встает потребность быть во всем Неотвратимо наилучшим. Так вопреки вражде живем, У подлых вражин не канючим Ни снисхождения ни льгот, Не пресмыкаемся пред ними. Талант и воля укорот Дают антисемитам... Имя Еврея-гения в любой Звучит победно ипостаси. И вынуждаемы с тобой, Недосягаемым всей массе Патологических Плевак, Плеваки нехотя считаться... -- В атаке на площадке Жак! – Мне нужно сильно расстараться, Чтоб баскетбольный репортаж Двух университетских сборных Способен был ажиотаж Разжечь в эфире... Из бесспорных Моих достоинств в деле – мой Приличный баскетбольный опыт: Я техникумовской порой Играл, тренировался... Топот, Шлепки, удары по щиту, Болельщицкие ахи-охи, Свистки судейские... Плету Слова, как если б матч эпохи Описывал, сильней накал Рассказа с каждою секундой. Я, увлекаясь, увлекал И слушателя... Вряд ли нудной Косноязычной болтовней Пробью Плевакины заслоны... Попробуй-ка сравнись со мной, Попробуй-ка чинить препоны Тому, чей голос так звенит, Чья речь и образна и стильна! -- В эфир! -- сказал антисемит... Понятно – раздражаю сильно Антисемита, но теперь Привитая ему привычка В эфир мне отворяет дверь – Талант – сильнейшая отмычка... Так, репортеря и зубря, Переползаю по семестру... Грядет седьмое ноября Плюс выходные... Мы палестру* * Школа физического воспитания для мальчиков в Древней Греции Решаем навестить, где наш Воспитывается голубчик... Гостинцев наберем в багаж Для зубчиков его и ручек... Берем билет за полцены – Завидная студентам льгота – И в Черновцы... Растут сыны Без папа и мам... О них забота На бабушек легла... Сынок, Упитанный и белолицый, Проснулся... Чуть во сне подмок... -- Кто к нам приехал из столицы? – Ты папу с мамой узнаешь? Он хочет на руки к бабуле И соской чмокает. Хорош! Подрос, серьезный взгляд... Смогу ли Его к себе расположить? Лыс, не завел еще прическу... Вдруг молвит: -- Уньку палазыть! – И мне протягивает соску. -- Ты разговариваешь, сын! – Сюрпризик не для слабонервных. Серьезный толстый господин На бабиных надежных, верных Руках торжественно сидит И адекватное моменту, Что хочет, то и говорит Приезжему отцу-студенту. Мне радостно – каков сынок! Я взял на руки: -- Димусенок! – Молчит... В груди моей комок... В его глазенках полусонных И любопытство и любовь. Мальчонку баба обожает, Прекрасный лик,родная кровь – Любовь мальчонку окружает – И всем ответно дарит сын Свою любовь легко и щедро. В ручонке держит апельсин. Очищенный – повсюду цедра Распространяет аромат, Который мальчику приятен... Сияет восхищенный взгляд – Так светел мир и ароматен, Так много ласки и добра Для маленького человека... Судьба! Ты будь к нему щедра, Открой ему, библиотека Всю мудрость самых лучших книг... -- Что, погуляем, крохотуля? Кивнув, сынок к плечу приник... Тяжелый – как его бабуля Удерживает на руках? Я выношу сперва коляску, Потом сыночка... В облаках На сына излучая ласку, Кружится ангел... Мы идем И катим красный экипажик И в переглядочки с сынком Играем весело... Вояжик Под низким небом ноября Нам радостен: мы трое вместе. По-морицевски – три любля: Я, Тома, сын... Лет сто, и двести, И триста только б нас троих Не рахделяла наша доля! Сынок, родителей твоих Любовь и счастье молодое Возносит вдохновено в рай – И на счастливых папу с мамой, Умнячий-маленький, взирай, Запомни нас такими в самый Чудесный и счастливый миг... -- Домой, сынок? – Псе понимает... Уже у Димки много книг – И дед ему стихи читает, А он их знает наизусть Подсказывает деду рифмы... -- Поэтом вырастет, клянусь! -- – Беру аккордеон... Лишь ритмы Басами начал отбивать, Пацанчик мой насторожился И стал ритмично подпевать, Приплясывая... Подивился – И повторил аттракцион, Позвав Тамару и бабулю. Приплясывал ритмично он. Ритм возбуждает крохотулю И он тихонечко мычит – Слух от природы гармоничный? Ах, ты мой сладкий московит! Талант, похоже, фантастичный Ребенку музыкальный дан. Расстроганно слезинку вытер, Сел рядом с сыном на диван% -- Феноменальный композитор, Я полагаю, здесь растет. Расти счастливым, мой проказник... -- А время, как песок, течет – И позади ноябрьский праздник, И снова пухнет голова От преддипломного напряга... -- В «Рекорде: «Говорит Москва...» Галлюцинирую – и Прага В картинах летних предстает. Как там ребята – Штефае, Ярда? Валера Енин как живет? Сменила шкуру леопарда На пышного песца Москва... -- Хочу шиньон! -- Каприз, Тамара. Поверь: твоя-то голова Мила и без шиньона... Мало Деньжат у нас на прожитье, Тем паче на шиньон двадцатку. Что за нелепица в твое Вошло сознанье? Все не гладко... -- Жалеешь мне двадцатку, да? -- На глупости и грош жалею. – Обиделась всерьез... Беда! Ну, что прикажешь делать с нею? -- Поспорим, что носить шиньон Не станешь, ежели и купишь... – Купила. Бесполезный он На подоконник брошен... Кукиш Решительнее надо всем Показывать подобным бредням, Нас разоряющим совсем. Ведь из-за блажи не поедем Мы на каникулах к сынку... Купила, а продать – сумей-ка. Уж я-то точно не смогу. Торгашеством моя семейка Не занималась в Черновцах И по общаге не фарцую. Что думаю о продавцах Шиньонов? Вне себя, лютую... Досрочно сессию сдаю... Да надо бы поехать к Димке... -- Блажь несусветную свою Не удержав, теперь ужимки Не строй, подруга, денег нет... Форсить шиньоном захотела? Сиди в Москве, физкульт-привет! – Придумал! Малость посветлело... Поэма семнадцатая. Диплом Идея! Вправе попросить Командировку для диплома Со сверхзадачей погостить, С Димуркой пообщавшись, дома... Декан бумагу подписал, В высотке выдали деньжата. Спешу на аэровокзал... Деньжат, конечно, небогато, Но обеспечат перелет, Прокорм и скромные гостинцы Ребеночку... Судьба дает Мне добрый шанс переместиться В те города, где партизан Словацких отыщу известных... Вот Киев... Дал по тормозам Пилот... Здесь я не хуже местных Ориентируюсь... Подол, Печерск и Дарница – родные. Здесь, мамин отпустив подол, В часы холодные, ночные, Крутил я гайки по ТО, Уставшим за день автокранам... А днем бродил... Не до того, Чтоб спать... Дивился старым храмам... В общаге на Киквидзе жил... Пешком по Леси Украинки До Бессарабки доходил – И сохранил в душе картинки И песни киевской поры... Мой Киев... Здесь я ростом выше, Здесь духа звездные пиры... Иду привычно к Зое, Мише, Где раскладушечку всегда Мне предоставят и накормят... Так было в прежние года... Хрущевочка их тесных комнат Гостеприимна и светла... Меня порою заносили В нее попутные ветра – И Зое, трепетной кузине, Я благодарен вообще. Она в тупом провинциале, Искавшем выхода вотще Из бездуховности – дремали В нем силы и метался дух, Не видя выхода из плена, -- К ученью пробудила слух И зренье... Это незабвенно... Я из Борисполя качу В автобусе до Ленинградской, Где с чемоданом соскочу... Воспоминание украдкой Былые чувства всколыхнет: «Гранатовый браслет» смотрели Здесь в «Ленинграде» с Зоей... В тот Как раз момент к душе взлетели Стремленья поумнеть, дозреть... О Куприне на равных с Зоей Беседовать... Решил корпеть, Учиться, насидев мозоли На заднице, но прочитать О Куприне и прочих разных Писателях... Ну что сказать? Ученье – не веселый праздник, А тяжкий повседневный труд Для изначально туповатых. Пути учения ведут Умнеющих и головатых Лишь к постижению того Неутешительного факта, Что мы не знаем ничего – И надо дальше без антракта Учиться, изучать, учить, В гранит познания вгрызаться, Все зубы о него сточить – И снова с болью убеждаться: Круг знаний мал, за ним лежит Безмерный океан незнанья – И бесконечно надлежит, Все те же испытав терзанья, Круг света знаний расширять, Не забывая о духовном... От Ленинградки нам шагать До мебельного, здесь во двор нам Свернуть... Резиновый завод,... Хрущевка... Бок промазан желтым, (Весной стена насквозь течет)... Звоню на этаже четвертом В задерматиненную дверь... Открыда Зоя... Ну, порядок! -- Откуда и куда теперь? – Рассказываю без загадок – И к телефону... Партизан Черкун зовет немедля в гости... В охапку «Репортер» -- и сам Себя собрав – хрустели кости: Бегом в трамвай и – на метро. Там – прямиком до политеха. Мне важно, коль дано добро, Добиться в записях успеха -- И партизан разговорить, Задать сто правильных вопросов, Потом уже писать, творить... Черкун – боец, спортсмен, философ, Словацкий бывший партизан, А прежде, ясно, -- украинский Повспоминать поди и сам Хотел, как он в чащобе пинской Скрывался, перейдя туда Из окруженья на Волыни... Сверкает Красная звезда На пиджаке его... Поныне Он ясно помнит каждый день, И так рассказывает сочно, Как тень хотели на плетень Фашисты навести – и срочно Сформировали свой отряд Под видом партизан советских. Чтоб грабить местных... Некий гад Из слишком подлых бонз немецких Так замышлял нарушить связь Советских партизан с народом. Попытка та не удалась. -- Лже-партизанским вражьим ордам, Разоблаченным, был конец Один всегда... -- Что, плен? -- Могила! Подобных в плен не брал боец. С такими и меня сводила Судьба – и мигом отличал Лже-партизан: им панцерфауст Враг в оснащение давал... Уничтожали эту пакость... – День первый вышел не пустой. Я распрощался -- и в подземке Качу в раздумье на постой, По сторонам не пялю зенки. Вдруг чувствую сверлящий взгляд: Уже на выходе мужчина, Кивнул мне, посмотрев назад... Знакомый? Средних лет и чина Рабочего скорей всего... Один из тех, с кем на Киквидзе Делил общагу? Никого В лицо не помню... Не по визе Восходит в юность память, нет... Возможно с ним встречался где-то. С кем лишь меня за столько лет Судьба не сталкивала... Эта Оказия в метро меня На миг от мысли отвлекает О главном... Ладно, все фигня. Диплом уже сильней толкает К финальной стадии... Вояж, Надеюсь, качественно двинет Вперед и вверх...Всевышний наш В час испытаний не покинет... Интеллигентный разговор У Зои с Мишей, ужин царский... Назавтра новых дел затор: Днем – Беренштейн, потом Швейцарский... Два партизана рандеву Мне назначают для беседы. Потом я отвезу в Москву С воспоминаньями кассеты... А Беренштейн-то Леонид Из Шпикова! Он, тихий Шпиков, Не будет мною позабыт. Тот городок – один из пиков В строительстве моей судьбы, В нем жил мой дед, дядья и мама. Отсюда детские мольбы Мои взмывали к небу, прямо К Тому, Кто Судьбы всех вершит... Он в двадцать первом там родился, Геройский Леня, Леонид, Голодомор терпел, учился. Вначале в школе, а потом Еще в училище военном. И командирским кубарем Увенчан... С пылом дерзновенным Мчит к месту службы в Перемышль... Май сорок первого, надежды: Здесь не проникнет даже мышь... Июнь... Страна смежила вежды, Враг до рассвета разбудил Границу страшной канонадой... -- Что делать? Юный командир Велит бойцам: -- Сражаться надо... Сражается до сентября. Под артогнем не отступает. И, раненого в плен беря, Фриц полицаям поручает Пустить «товарища» в расход. Темнеет... Весь конвой «под мухой»... И Леонид момента ждет – Не зря военною наукой Себя три года набивал... -- Дай закурить! – один конвойный Другому... -- На... – Он их вповал Столкнул – и убежал... Нет, войны Выигрывают не числом, А исключительно уменьем... Победа мужества над злом, Конечно, не была везеньем. Терновка... Детский был приют В селе в года Голодомора... И Лене справочку дают: Он из приюта... Так спроворя, Сумел и паспорт приобресть. Отныне он Васильев Вова. Он красный командир – и честь Для Лени -- не пустое слово. Шевченково... Он создает Отряд подпольный на «чугунке», Врагу покоя не дает – И сокрушительны и гулки Подрывы самодельных мин Под эшелонами с оружьем. -- Теперь мы фрица победим: Оснащены теперь не хуже Врага оружием его. -- Теперь-то повоюем, друже. Пусть враг шалеет оттого, Что бьем его его оружьем! – Был послан из Москвы десант На связь с Шевченковским подпольем. Признав Васильевский талант, Берут его в отряд... Поспорим, Не угадаете пароль? -- «Пожарский». Отзыв, ясно, -- «Минин». Васильеву досталась роль Начштаба. Он же – спец по минам. На рельсах побеждать врага Способней – ясно понимает. -- Оружье партизан – фугас! – Взрывному делу обучает Васильев каждого бойца. А для наглядности взрывает Составы сам... -- Здесь хитреца Нужна... Пусть мина ожидает Под рельсом жертву пару дней. Потом себя готовит к схватке. Состав с фашистами на ней Взорвется – значит, все в порядке: На фронте нашим воевать Полегче будет с супостатом. Бензохранилище? Взрывать! Мосты? Взрывать! Пусть станет адом Тыл для фашистов. – К ноябрю Четырнадцать составов вражьих, Украсив сполохом зарю, Слетело с рельсов. Для отважных – Полно трофеев. И врагов Четыре сотни погубили – Идет война без дураков. Не то б на фронте те убили, Возможно, тысячи бойцов В пилотках с красною звездою... Вдобавок к поездам – мостов Взорвали пару... Стороною Теперь врагам искать объезд, А там другие партизаны Бьют немцев... Нет спокойных мест. Пока зализывают раны, Кто выжил в битых поездах, Васильев новые взрывает, Внушая недобиткам страх. Пусть знают, что их ожидает. Спецдонесения летят От партизан разведке фронта. Там, в штабе, точно знать хотят О немцах... -- А какой урон-то Отряд Пожарского нанес Врагу? Ну, так держать. Дерзайте... И на днепровском берегу Плацдарм для наших отбивайте... Приказ понятен. Был налет Отряда на село Свидинка. Враг двадцать танков не пошлет На фронт: танкисты как скотинка Порезаны, а сверх того Две вражьих взяты батареи, От батальона ничего Не остается... -- В бой! Скорее Отбить береговой плацдарм... Три дня держали оборону На берегу – и командарм В «опартизаненную» зону Плоты и лодки шлет и шлет, Плацдарм надежно расширяя... Отряд в немецкий тыл идет – Работа у него такая: В тылу фашистов побеждать... Отныне во главе отряда – Васильев. -- Немцев убеждать Решительней, мощнее надо, Что затянувшийся блицкриг Их пораженьем завершится. Пусть каждый час и каждый миг Возмездия фашист страшится... В святом врагу отмщенье -- зол, Фашистов бить и бить стремится... Потом Васильев перевел Отряд за польскую границу, У коей принял первый бой Под Перемышлем в сорок первом. Ведя поляков за собой, Бьет взрывами по вражьим нервам. Война – не легкий променад. Но год уже сорок четвертый. Где Беренштейн – фашистам ад. Он командир алмазно твердый По отношению к врагу, Стратег из самых вдохновенных – И перед павшими в долгу... Освободив советских пленных, Тех, что покрепче, взял в отряд, Больных отправил на подкормку. Война на рельсах – точно ад. Втемяшил командир в подкорку – И двадцать с лишним поездов Столкнул в сорок четвертом с рельсов, Расколошматил – и готов Фашистов на клочки разрезав, Всех до последнего казнить... Освобожден француз отрядом. И командиру сообщить Желает тайну... -- Где-то рядом, В районе Дембица, враги Испытывают сверхоружье. -- Найти то место помоги Нам, мон ами, французский друже... – Задача: полигон найти... Однажды двух парней разведка, Голодных, сбившихся с пути, Приводит в штаб Перепроверка Французских данных подтвердит: Есть сверхоружие. Колонна Взмывает, стартовав, в зенит – И мчится к цели неуклонно По радиолучу... Отряд Шлет двух лазутчиков. Платонов С Ширяевым сумели взгляд На «Фау» бросить... Их. Шпионов Сумели фрицы углядеть, Казнили... Но отряду парни Сумели все же порадеть, Засунув возле места казни В дупло от парашюта шелк, На нем – рисунок полигона, Координаты... -- Будет толк! – В Москву радирует бессонно Лунева Шура результат Разведывательной работы. Все данные в Москву отряд Отправил... Авианалеты Штурмовиков на полигон Всю стартплощадку разметали. Враг сверхоружия лишен... Отстроит полигон? Едва ли – Ему бы ноги унести... А предосеннею порою Приказ: в Словакию войти. И здесь отважному герою Фашистов выпало громить. Смог Старинов найвысшим баллом Его заслуги оценить: -- Герой! Заминка лишь за малым: Еврей. Не то бы точно был Звездой геройскою отмечен... Но о еврее вождь забыл... – По счастью, жив, не изувечен, Завидно молод: двадцать три, Трех стран украшен орденами, Вошел в жизнь мирную... Смотри, Какими славными делами Еще отметиться успел: Окончил два серьезных вуза – Над книгами всерьез корпел: Герою знанья – не обуза. На швейной фабрике теперь Директорствовал в Киев-граде. А бремя горькое потерь, А то, что помнил об отряде Вошло в бесхитростный рассказ, Которым он со мной делился... -- Куда теперь пойдешь? -- От Вас – К Швейцарскому... – Я прокатился От площади Победы две По направлению к Жулянам Коротких остановки... -- Где Узнали обо мне? Престранным Мне представляется сюжет, Что о «словаках» кто-то помнит... Выходит, не забыли? -- Нет... – Уверенно шагал меж комнат Полуослепший партизан – Следы контузии сказались, Последствия словацких ран... Беседовали... Заменялись Мной батареечки не раз С кассеточками в «Репортере»... Трагичным был его рассказ. Война несет утраты, горе... Непросто выживать потом Увечному... Что шаг – то подвиг.... Поговорили обо всем... О главном: как фашистов подлых Уничтожали на корню... -- Когда эфир? -- Пока не знаю... -- Темнишь? -- Нет, вовсе не темню. Я на маршруте. Побываю Во Львове... Позже – в Черновцах Искать «словаков»... -- Там – Кудельский... Дать телефон? -- Конечно! Ах, Удача! Верю: босс отдельский, Плевако, будет побежден... Во Львове я у Седненкова. Сперва рассказывает он. Потом по переулкам Львова Ведет к Багинскому меня. Герой Зиновий – к Мечиславу. Он – жертва вражьего огня – Без ног... В другой стране по праву Он был бы почитаем, но У нас – почти что презираем... А мне почтить его дано... Судьбину мы не выбираем... И мой отец был в двадцать лет Лишен ноги – судьбы опоры. Вся жизнь – преодоленье бед. У власть имущих точно шоры. Усугубляют груз беды, Что честным воинам досталась. На мой вхгляд – Золотой Звезды Достоин каждый, чем бы малость Была б боль раны смягчена... Багинский нес свою судьбину С достоинством... Была война. С друзьями послан на чужбину Спасать словаков от беды. Сам от беды не уберегся... Не дали Золотой Звезды. Он с бюрократией боролся За право жить, как человек... Но мне не жаловался вовсе. Достоин поклоненья всех, А власть – бесчеловечно-волчье Бесстыдно хамское нутро Во Львове воину являет. Еще неявственно, хитро, Сквозь экивоки восхваляет Фашистских прихвостней, бандюг Бандеровских, убийц кровавых... -- Об этом кто позволит, друг, В эфире рассказать?... За правых, Я верую, всегда Господь! Я расскажу, как воевали, Что испытали... -- Верховодь Тобой Всевышний! Пусть бы знали В Словакии, что жив еще По воле Господа Багинский... – Я Мечиславом восхищен. Жить в агрессивно украинской Среде поляку нелегко. Живет не жалуясь на ближних. Укоренилась глубоко Вражда к полякам... Даже книжник- Интеллигент обосновать Рад, почему гнобить поляков Уместно, нечего скрывать... Я западник и сам и знаков Антагонизма несть числа... Вот вам еще одна причина, Что беды воину несла Увечному... Но он – мужчина С достоинством... Я уезжал... Из Львова ходит местный поезд... Меня Зиновий провожал... -- Людская жизнь – не в книжке повесть, -- Сложней и ярче во сто крат... Спасибо, что приехал, парень... Я нашей встрече, правда, рад – Ты честен... -- Я вам благодарен: Ваш содержательный рассказ Глаза на многое открыл мне... -- Ты все увидел без прикрас – И в очерках не место кривде... -- Вагон похож на самолет: В высоких креслах пассажиры. Поездка в поезде займет, Наверное, часа четыре. Могу немного подремать, Переварить в душе, что знаю... Пока не стану выжимать Слова – бессловно начинаю Творить – выстраивать в душе Героев четкие портреты. Они – не из папье-маше – И их реальные сюжеты Богаче Верна и Дюма... Моя задача – быть не ниже Сюжетов, в коих жизнь сама, А не придумки бойких книжек. Зал ожидания... Сижу, Подремываю, жду рассвета... Приеду рано – разбужу Мальца звонком – зачем мне это? Мужчина ходит меж рядов, Расталкивая грубо спящих, Выспрашивая: кто таков? Чей чемодан, авоська, ящик? Меня разглядывал в упор, По украински вопрошая, Куда я еду... Разговор С ним «по-московски» продолжая, Невольный ивызвал пиэтет. Разобъясняю, что приехал, Да жду, когда придет рассвет... -- Следите за вещами... – Эхо Совета мудрого вокзал Мне многократно повторяет, Напоминая, чтоб не спал. Здесь спящий многое теряет, А я бы потерял судьбу С кассетками и «Репортером»... Услышав страстную мольбу, На витражах, открытых взорам, Невозвратимо тает ночь... Рассвет зовет меня на площадь... -- Такси?! -- Спасибо, дядя, прочь – Не баре: выгодней и проще Мне на троллейбусе... Домой! Туда, где под опекой близких Любимый человечек мой... Мой город – на холмах не низких, Троллейбус ввысь и ввысь ползет, Минуя танк на пьедестале, Костел и площадь, где встает Вождь в кепке, где когда-то Сталин На той же тумбочке стоял... Пассаж,... Шевченко,... парк культуры,... Бассейн... Я тихо ликовал: Знакомые дома, скульптуры Мне дарят радостный настрой... Мой город! Я опять приехал! Неразделимые с тобой! Твоих чудесных песен эхо Всегда в моей душе звенит, Здесь сердцу дорог каждый камень, Здесь поднялась мечта в зенит – И увлекла над облаками В Москву, где скромно город мой В душе восторженной таится. Он тоже в мире знаменит, Не меньше, чем сама столица... Напротив бани выхожу – И поднимаюсь по проспекту До Стасюка... Уже спешу... Уже я отдал дань респекту Родному городу... Теперь Хочу быстрее на Гайдара В родную посигналить дверь... Эх, жалко, что со мной Тамара Сюда приехать не смогла! Звоню... Мне открывает мама... -- Приехал, отложив дела... Димурка спит наверно... -- Прямо! Баюкает твою сестру... – Я слышу: -- Димочка, не надо. Я спать хочу! -- Сейчас умру: Мой маленький, моя отрада, У раскладушечки стоит... На ней постанывает Соня, Малыш трясет ее, кряхтит. Та просит малого спросонья Ее оставить... Он в ответ: -- Так я баюкаю зе, Фофа! – Ведь и полутора же нет Парнишке, а любое слово Понятно, что произносил... -- Ну, здравствуй, мой сыночек сладкий! – Мальчонку на руки схватил. В глазах у мальчика догадки: Приехал некто, чья любовь Умножит круг любви и ласки. Мой маленький, родная кровь, Нодные ножки, ручки, глазки... Он просит на пол опустить – И тащит за руку на кухню. -- Чем хочешь папку удивить? -- От новой выходки ликую: С огромной ложкою под стол Шагает парень деревянной. Там банка, в коей сквозь рассол Видны пикули... Из стеклянной Их добывает, подает Мне: угостись, мол, вкусным, папа. Себе умело достает, Хрустит пикулями... Ну, лапа! Гурманствуешь? А, может, зря? Я не уверен, что мальчонке Нужны, по правде говоря, Соленья... Маме при ребенке О том не стану говорить, Позднее выскажу сомненья... Такое чудо сотворить Смогли с Тамарой – воплощенье Любви – чудесный наш сынок... Рассказываю все детально, Как я поездку выбить смог, Что, скажем прямо, уникально... -- Поездка в Киев и во Львов Наполнила мне три кассеты... -- Большой материал... -- Нет слов – Отличные везу беседы. Еще одну заполню здесь: Назначу встречу с партизаном. В Москве перелопачу весь Материал... Фрагментам самым Значительным найду места В радиоочерках толкоовыхб Глядишь – и сбудется мечта – И из страничек очерковых Сложу свой творческий диплом... – Сыночек слушает как взрослый. Видна работа мысли в нем... -- Чем кормят, маленький-хороший? – По взмаху-всплескиванью рук Я вижу: он готов ответить: -- Тотока, леб, мамука, лук! – Глазенками лукаво светит:? Вот, мол, какой я Цицерон... -- Да, ты прекрасный собеседник, Мой маленький, а как умен! Я горд тобою, мой наследник... – Звоню Кудельскому с утра. Решили: навещу под вечер. Дневная, стало быть, пора – Для сына... -- Коль заняться нечем, Поедем, маленький, гулять... – Коляску скатываю книзу, Берусь мальчонку одевать... -- Пойдем, малыш, поищем кисю... Он понял. -- Кику, .. – повторил. Несу на улицу мальчонку. Он вскинулся, заговорил: -- Помотлим кику! – Сын кошонку В сторонке заприметил – и К ней потянул меня – погладить. Потом по улице пошли... Я рад, что смог с Димком поладить. Качу коляску, он пешком Усердно ковыляет рядом... Устал... Колясочку с Димком Качу... Окидывает вззглядом Дома, троллейбусы, авто... Гуляем далеко и долго... Причем, не встретился никто Из тех, с кем был знаком я – только Чужие лица... Вроде я Не так давно живу в столице, А вся компания моя Куда-то испарилась... Лица Друзей по Киевской, ребят Из техникума, сослуживцев В толпе не обнаружил взгляд... Иду, Счастливцев-Несчастливцев По городу с сынком Димком И медитирую на каждый Каштан могучий, старый дом... Ужель из города однажды Уеду навсегда? Сынок Чего-то про себя мурлычет... Домой, покуда не подмок... Никто по имени не кличет. Я чужд мелькающей толпе. К душе грустинка подкатила... Уехал? Поделом тебе!... Прогулка Димку усыпила. Я сонного принес домой. Раздели -- не проснулся даже. Спи, маленький сыночек мой! Что у меня в программе дальше? Кудельский... Новых батарей Шесть ставлю в корпус «Репортера». -- Пошел! -- Давай. Вернись скорей. -- Как выйдет. Может быть – не скоро... Мне до Чапаева шагать С Гайдара не особо долго... Немного начал уставать От встреч-бесед, но чувство долга Велит добрать материал. Его цена – судьба диплома... Иван Иваныч принимал С сибирским хлебосольством дома: Грибы, картошечка, салат... -- Иван Иваныч, я непьющий... -- Так дело не пойдет на лад... Ну, гость, традиции не чтущий, Давай хотя бы поедим – Я только что пришел с работы, Голодный... Дальше поглядим. Ешь! А потом расскажешь, кто ты, Зачем из матушки-Москвы По нашу заявился душу... За здравие! -- Не пили б вы! -- Не трусь! -- Я в общем-то не трушу. Мне нужен трезвый разговор... -- От стопки я не опьянею... Грибочки – наш с супругой сбор... -- А я, признаться, не умею И различать и собирать Грибы... -- Ну, мы с супругой – асы. Центнеры замариновать Способны... Можем мастер-классы Устраивать... Коль нет грибов, Я даже и за стол не сяду... Хлебнешь? Ну, ладно, будь здоров! -- Иван Иваныч! -- Я досаду Уже и не пытаюсь скрыть... -- Не подведу, увидишь, парень... -- Наелся? Чай с вареньем пить! Я человек простой, не барин. Здесь рядом в телеателье Чиню «Рекорды», «Электроны», Не голоден и не в тряпье, Я в партии и чту законы. Жизнь, полагаю, удалась. Ко мне вон даже из столицы Прислала репортера власть, Мне есть, что вспомнить, чем гордиться... Я по рожденью сибиряк. Повоевал в строю, контужен, Оглох почти и шум в ушах – И строю был уже не нужен, А партизанам подошел. Полуглухого на радиста Военкоматовский осел Шлет издевательски учиться... С теорией куда ни шло, А вот с морзянкой дело глухо, Плохое уцхо подвело: Мне проста не хватает слуха, Чтоб «тики-таки» различать. Коммисовать не коммисуют, А вот в штрафбат меня послать, Конечно, могут... «Нарисуют» Мне саботаж – и будь здоров! – И искупай вину раненьем. Я побывал у докторов – Не помогают мне леченьем... Что делать? Долгие часы Товарищи «морзят» мне... Тщетно. Хоть вой, рви на башке власы – Не слышу. Вовсе незаметно, Чтоб слух улучшился хоть чуть.... Отчаиваюсь – коль экзамен Не сдам – в штрафбат мне только путь... Я -- к девушкам, способным самым: Прошу еще тренировать... Они поочередно ночью «Морзят» я должен принимать... Так убедился я воочью: Терпенье, труд – все перетрут: Внезапно слышать стал прилично – В штрафбат, выходит, не пошлют. Я сдал все нормы на «отлично» -- И десантируюсь в отряд Петра Величко, капитана. Теперь-то не пошлют в штрафбат. Величко славу хулигана – Ее он в юности носил Сменил на славу командира. Он был боксер. Избыток сил Кипел в нем. Им руководило Стремленье покарать врага. С таким не надо и штрафбата – Он сам мог обломать рога Любому. Было страшновато Встать виноватым перед ним: Был скор Батяня на расправу – Ударом сваливал одним Любого. Но лупил по праву. Зато все знали: никого НКВД- шникам не выдаст. В отряде каждый за него Казнит любого... Нам – «на вырост» Шлет амуницию Москва. И верно: как дошло до драки, Запахло жареным едва -- К нам сотнями пошли словаки. Вот я в отряде, погляди... – На снимках – худенький парнишка. Немецкий «шмайсер» на груди, Кубанка набекрень... Мыслишка: Совсем ведь дети, пацаны Врага геройски побеждали... Подумалось, что нет цены, Что мне изустно передали, Той строгой правде о войне И о себе... Коплю детали... -- В одном бою достался мне Немецкий мотоцикл... Желали Его начальники отнять. Я не отдал – и поплатился: Как сумасшедший стал гонять – И надо ж – с мостика свалился. Двух ног закрытый перелом. Загисовали. Я калека. О нраве Батином крутом Наслышан... -- Вот – как человека Берем Кудельского отряд, А он теперь нам стал обузой. Так что ж ты нас подводишь, гад? Чесать рассчитываешь пузо, А мы тебя корми, носи? Не выйдет. Сам пойдешь в колонне. Поблажек даже не проси. Отстанешь – расстреляю. Понял? На загипсованных ногах Я ковылял, роняя слезы. Никто не помогал – был страх, Что Батя углядит... Угрозы Свои он четко исполнял. А нас фашисты взяли в клещи. Отряд с боями отступал. -- В штрафбате было бы не легче. -- Величко, верно, был жесток, Но особистам на расправу Не отдал – это был урок И мне и пришлую ораву Дисциплинировавший вмиг И смоноличивавший войско. Теперь ты знаешь не из книг Об эпопее той геройской... – Явился вечером домой... Сынок лепечет возле деда. Я «Репортер» вскрываю мой. Гляжу: закончилась кассета. Решил ее перемотать Удобства ради на начало... Сынок в восторге стал визжать: -- Колесики клутить! – Кричало, Выплескивалось чувство в нем. Он: -- Папа, киска! – восторгался. -- Клутить колесики! – сынком Спектр восхищенья выражался Словами искренней любви, Которую ему дарили. И вот он, с чудом виз--а-ви, Мне говорил, что говорили Ему, хорошему, в семье... Неизгладимо впечатленье Сынком подаренное мне... Лечу в Москву, где ждет теченье Дипломных неотложных дел. Наполненный материалом, Я над машинкою корпел, Тамаре рассказав о малом... Несу все очнрки в отдел, Переживаю: там Плевако... Ура! Поганец улетел. Сдаю Петровой.... Есть! Однако Господь, я вижу, за меня... Прошу Петрову дать мне отзыв, Мол практику прошел... Звеня Душою, не боясь морозов, Шел нараспашку по Москве... Долблю на переменку с Томой... В теоретической главе Разобъясню, чем связан с темой... На переменку с ней «Москву» Мы занимаем для работы. Мне, собственно, одну главу И нужно сочинить для квоты, Да очерки перебелить В формализованном формате Дипломном... Важно отдолбить Без опечаток... Сделал... Нате! -- Три копии «Москва» пробьет? -- Да. Третья малость бледновата... – -- Теперь красивый переплет Мне сделайте... На нем богато Оттиснуть... -- В золоте? -- Ну, да – Название моей работы – И предзащиты чехарда: Петровой подпись... -- Отчего ты Разволновался? Подпишу... – Пока она выводит росчерк, Я с перерывами дышу... -- А как тут мой последний очерк? -- В порядке. Проскользнул в эфир... -- Благодарю! -- Иди... Удачи... – Иду... Весь окружавший мир Пестрее засиял и ярче... Уже московская весна Зазеленела меж ветвями. Опять она лишает сна, Дурманит смелыми мечтами... Сдаю Панфилову диплом Уже подписанный Петровой. Теперь-то я уверен в том, Что должен мэтру трехлитровый Контейнер с лучшим коньяком... Но это так – ведь я непьющий, А он? Я ведаю о том: Как оппонент он – наилучший, Ученика не подведет... Семестр космическим манером Уже летит, а не идет... И испытанье нашим нервам – Защита – ближе с каждым днем... На Первомай – святое дело – К ребенку... С думою о нем Все это время пролетело... И вот мы с Томой – в Черновцах... Был Первомай на редкость стылый, Дождливый – хлюпал каждый шаг – И по осеннему унылый. Но нам все это нипочем. Сынок в зеленой кацавейке И в шапке вязаной... Втроем Гуляем... Радостной семейке Дивится мокнущий народ... Сынок ведет нас на площадку С качелями... Плетемся вброд... Асфальтовую стежку-кладку До дома проложило СМУ, С которым воевал когда-то. А до качелей почему Не проложило? Плоховато Заботилась о детях власть: Качели побросала в лужи – И на партсъезды отвлеклась? Да ладно, ведь бывало хуже... В качелях милого сынка, Качаем... Он поет чего-то, Мурлычет... Маленький пока, Но выпевает чисто ноты Тех песен, что ему поем Поочередно все в семейке. А накануне вечерком Тому, кто ныне в кацавейке, Показывал «театр теней», Собачку, кошечку на стенке, Учил его – мол, сам сумей! Запомнил – и сегодня «сценки» Из пальцев хочет повторить – Умен парнишка, переимчив... Успел я «Смену» зарядить... -- Снимаю! Улыбнись-ка, Димче! Потом Наталье отдадим Кравчучке напечатать снимки... Все праздники мы рядом с ним, Но вновь нам уезжать от Димки... Еще последние штрихи – Слагаю умную речугу – Ответственнее, чем стихи: Пусть речь польется не в натугу, Да чтоб комиссию увлечь Буквально с самой первой фразы. Должна быть лаконичной речь, Без стилистической проказы. Но я ведь лектор, и поэт, И журналист вполне умелый. Ареопажный госсовет Оценит и заходик смелый И дикцию – вот здесь я ас... А очерки – само собою. В них – партизанство без прикрас, Геройство, ставшее судьбою. Вначале Томин был черед. Ее работа крепко сшита. Конечно, много сил берет Публичная трудов защита. Я – на «камчатке»... Поддержать Пришли со мной дружок Аяльнех, Кравчук Наталья... Ей снимать Охота... Добрых, величальных Услышала Тамара слов Немало – щедры оппоненты, Работу хвалят – от основ До выводов... Свой путь студенты, Мы – одолели до конца... Пришел и мой черед. -- К Защите! – Расчетливая хитреца – Взят в оппоненты сам Учитель, Панфилов, -- оправдалась. Он Мою работу сильно хвалит... -- Я поздравляю вас, Семен, -- Отлично! -- Котелок-то варит – Я ныне далеко не тот Провинциал на первом курсе. Пять курсов вывели вперед – Чему-то научился в «бурсе». Чего-то в жизни испытал В студенческом высоком ранге. И за границей побывал – Теперь живу с любовью к Праге – И что-то сотворить сумел... Нет. Не ошибся с альма матер. Теперь и знающ я и смел – Готов на жизненный фарватер Вступать... Большому кораблю – А я – большой, что несомненно, -- Большое плаванье!... Долблю, Готовлюсь к госам вдохновенно. Лишь после них считай ликбез Журфака пройденным до точки... История КПСС... В башку вбиваю заморочки Про съезды, прочую муру... Ну, Козочкина нас не жучит... Сдаю отлично... Кто мне «Тпру!» Сказать посмеет? Тот, кто учит, Едва ли хочет нас на мель Толкнуть в последнюю минуту. У нас и профессуры цель: Продемонстрировать, что круто Готовил к жизни нас журфак... Последний гос. Он все объемлет Предметы. Словом, не пустяк... Ответствую. Панфилов внемлет. А Любосветов задает Вопрос простой, но с подковыркой... О «серой» пропаганде... Ждет, Не поскользнусь ли... Ждет с ухмылкой Панфилов.. Он-то в нас вдолбил Все о ьрехцветной пропаганде... Я не подвел и не сглупил... Смеется Любосветов: нам –де, Понятно: крепко «подковал» Наставник избранную банду Международников... Кивал, Потом: -- Какую пропаганду Репрезентует АПН? – Как должно, отвечаю строго, Что, дескать, здесь не КВН – И с антиподами дорога У нас различна, и не след Прилаживать «три цвета» к нашим... Панфилов хмывкает. Ответ -- Его словами выдан... -- Скажем, Условно: параллель с каким Пропагандистским цветом все же Для АПН определим? -- Условно – с серым... Все! Итожа Пять трудных лет, в зачетку мне Панфилов написал «Отлично» -- И расписался... -- Рад? -- Вполне... – Он держится демократично. А я его благодарю – И жму протянутую руку... Учитель! Я боготворю Того, кто ввел меня в науку И в жизнь мне отворил врата... Но у меня еще экзамен И в УМЛ –е... Маета... Уста в ответе отверзаем – И дипломатию сдаем – Историю и современность... -- Билет берите! – Взял – а в нем -- Сюрприза необыкновенность, Я изумлен – давнишний мой -- О дипломатии советской Перед второю мировой Вопрос... Стою с улыбкой детской: Пять лет назад я на него Ответил, на журфак вступая... Что повторяюсь – ничего?... Я в позе мудрого Чапая Под Ломоносовым стою. Наташка щелкает «Зенитом». За далью – что? Судьбу свою Не угадаешь... Незабытым Пусть сохранится каждый час, Что нами на журфаке прожит. Отныне он навеки в нас. В судьбе и выше и дороже Не будет больше ничего... Ну, что ж, хорошего – помалу. Дай Бог другим хоть горсть того Во всем стремленья к идеалу, Что в нас выковывал журфак... Мы – МГУ-шной расы люди – Фундамент тверд, высок «чердак» – И представление о чуде Господнем светится в глазах... В нас свыще воля к свету влита. Мы – сила. МГУ – в сердцах. Мы – золотые. Мы – элита! День, завершивший марафон, Уже я вспоминаю смутно. Декан вручил диплом... -- Семен, Возьми с собой в Сибирь попутно Все знания и весь талант... -- Спасибо, Ясен Николаич! -- Журфаковсклй судьбы гарант, Под чьей опекою пылаешь Неопалимо – и паришь Во вдохновении высоком. Нью-Йорк, и Лондон, и Париж Определили:высшим сортом, Мерилом лучшего всего В искательстве литературном И журналистике – его, Недостижимом по культурным Любым критериям. Гигант Образовательной системы По журнализму – наш декан, Творец журфака, кои стены Великих помнят всех времен. И вот – мне пожимает руку, Великий, молвя: -- Вы, Семен, Не забывайте: путь в науку Не заблокирован для вас... – Благодарю, великий Ясен... Что вспоминается сейчас О дне, который был прекрасен? Геннадий Красников пропел Слова, придуманные Гришкой. Капустник легкий между дел Серьезных стал забавной фишкой: «Ясен Николаевич, Наш декан Засурский, Вам опять на лекцию, Ну, а нам – на Курский,... -- Казанский,.. -- Павелецкий, ... -- Ярославский, -- Киевский,... -- Шереметьево» -- Григорий тихо ликовал: Его сценарий воплощался... Капустник грустью наполнял: Великий курс с собой прощался... В очках «шпионских» персонаж – Али Ас-Сенабани (Йемен) – Вел «цэрэушный» репортаж О том, как в Осло, Рим и Бремен Кремлевских разошлют писак – Мы грустно шутке улыбались: Конец студенчества, журфак! Мы гоестно с тобой прощались. Писатель Жуховицкий нам Вещал: возможны две карьеры – И каждый выбирает сам: Тот – в министерские премьеры, Другой – в Кольцовы... -- Выбор ваш... – «Остановиться, оглянуться...» Спектакль успешный лил кураж В уста писательские... Льются Слова о долге и мечте... Поапплодировали вяло. Во всем -- неявно – о тщете Мечты собраться вновь звучало. Затем к нам обращает спич, Работавший геройски в Чили Коллега Леонард... Тот хрыч, Преподлый Пиночет, был в силе – Поддержан тайно ЦРУ... Пока мы развлекались в Праге, Дворец, стоявший на юру, Фашистами разбит... Отваги Защитникам не занимать. А Сальвадор Альенде даже Успел по радио сказать О подлецах, что тварей гаже. Ту речь коллега Леонард Словчился записать с эфира – Печальный репортерский фарт – И вывезти, чтоб люди мира Услышали из первых уст Оценку подлости ничтожной. На пленке слышен треск и хруст – Бомбят, стреляют – невозможно Понять отдельные слова. Но голос тверд у президента. Он защищал свои права – И до последнего момента Сражался за свою страну... На возвышении пред нами Собрат, что выиграл войну Свою с презренными врагами. И он журфаковец. Он свой. И даже побывал в застенке. Ту речь, рискуя головой, Из Чили вывозил... Оценки Отличной парень заслужил За этот жизненный экзамен. С таким бы каждый задружил – Живой герой перед глазами. Он, Косичев, одет в костюм С жилеткой, гладкая прическа... Да, репортерство – не изюм... Мы это понимаем четко... К нам обращается декан С напутственным прощальным словом. У процедуры – четкий план: Выходим из Дворца всем скопом – И в Александровский идем... На нас покрапывает дождик – Закрашен серым окоем – Так декорирует Художник Небесный нашу грусть-печаль... От курса здесь Кривчун Володя Приносит клятву... Дальше – даль Неведомого... Непогодья Не замечаем – в глубь души Записываем эту клятву... Московский ветер, подсуши Костюмы, платья, лица... Жатву Мы пожинаем в этот миг Пяти высоких лет ученья... Преодоленье, тонны книг, Безудержное вдохновенье – И дружба, и любовь... Итог? Начало?... Встречи?... Упованье... Судьбу провидит только Бог, А наша доля – Послушанье... Дом архитектора, банкет... Тост... Ясен прост и неформален. У всех к декану пиэтет. Как МГУ фундаментален Засурский... Мы – его птенцы На краешке гнезда родного... На сердце каждого рубцы Оставит этот день... И слово Засурского смягчает боль – Мы – свет немеркнущий журфака Уносим в душах... Наша роль – Быть светочами в царстве мрака – За будущее! Мне бы всех Вобрать в себя прощальным взором... Смешались крики, слезы, смех... А рядом – Гришка, друг, с которым Теперь нас разнесет судьба По разным городам и весям... Да, «у верблюда два горба...» -- И нам грустить по нашим песням, По шуткам Гришки... Радость-грусть Неразделимым настроеньем Царит... Отец Небесный, пусть Судьба и впредь нас вдохновеньем Высоким озаряет всех – И пусть на высшей точке жизни Журфаковского братства цех Не растеряет нас... -- Не кисни, Приятель, все идет путем... – -- Не буду. И уже не кисну... -- Давай-ка водочкой запьем Тоску-печаль – и эту тризну Слегка весельем подсластим... Ты знаешь, я не пью спиртного... -- Тамара, бесполезно с ним... Давай с тобой за то, чтоб снова Собраться через много лет... Ах, с вами скучно, вы не пьете... -- Расходимся на много лет, А с кем-то навсегда – на ноте Неотвратимости печаль Становится сильней и гуще... За ночью – день, за далью – даль... Веди нас ты, Предвечный, Сущий!... Поэма восемнадцатая. Потом... * * * Просим те, абыс на хвили, Смутку муй, тедь мне опустил, Облакем, шедым облакем Быс летел дал аж к мему дому, А летел быс к мему дому... Бржегу муй, так се укаж там Коусичкем, еном коусичкем, Бжрегу муй, бжрегу ласкавы, Алеспонь едноу бых те видел Там, за тоуто черноу-черноу млгоу... Кдеси пада дешть, кдеси пада дешть – Заслунка лагодны дешть, Кдеси у ржеки в мале заграде Уж зраи вишне, Зклонене до земи... Теплы детски сен врати памнеть тедь, Ма памнеть заховава... Вшак памнеть ми хлади тен подзимни смртелны лияк... Лияку, так уж напой мне, Напой мне, але не к смрти, Видиш, яко напоследы Дивам се к шедивему неби, А одповедь марне гледам... Просим те, абыс на хвили, Смутку муй, тедь мне опустил. Облакем, шедым облакем Быс летел дал, аж к мему дому, А летел быс к мему домову... Роберт Рождественский. Песня о далекой Родине. Чешский перевод выполнен Семеном Венцимеровым в сентябре 1974 года... Так быстро пронеслись года, Так далеко моя столица И МГУ-шная звезда. Но в памяти родные лица Друзей студенческой поры Все также вдохновенно ярки... Мы были звонки и пестры, А новый день нам нес подарки. Мы верили в свою судьбу, Надежды воодушевляли – И гениальностью во лбу, И пламенем очей сияли... Кому-то в жизни повезло – Взошел на пьедестал высокий, Кого-то сбило и снесло. Жизнь строгие дает уроки – Не все способны сдать зачет. Не все прощаются обиды. Иной мечтаньями живет, От суетной сбежав корриды... Однажды наступает миг «Остановиться, оглянуться».... Жизнь нынче знаем не из книг... Увы, нам в юность не вернуться. Но я ее благодарю: Взметнула жизнь мою ракетой. -- Спасибо, юность! – говорю, -- Была счастливою планетой, В сиянье пламенных годин, Дарившей мне любовь и дружбу... В Москве я остаюсь один. Должны меня призвать на службу. Являюсь в райвоенкомат На Красной Пресне без повестки Четыре месяца подряд... -- Ну, как? Ну, что? – В ответ – по детски Упитанный старлей-пузан Синельщиков лишь сводит плечи. -- Ведь призываю же не сам – Обрадовать покуда нечем. – Я Медведовским написал. Письмо ведь тоже род общенья. Друзьям в конвертике послал Недавнее стихотворенье: «Такие чудесные факты – Удавшийся эксперимент: Вчера был солдатом – и, ах, ты! – Сегодня – московский студент! В такое поверишь не с маху, Так, вдруг, осознать нелегко... Но надо солдатскую марку, Как прежде, держать высоко. И надо учесть от порога – Мне истина эта ясна – И здесь с нормативами строго, А времени – вовсе немного, Порой не хватает для сна. Мой новый дружок Медведовский, Ракетчик, газетчик, поэт, Нарочно дубовые доски Под простыни на ночь кладет* *Гришка прислал мне обратно мое стихотворение, подписав внизу: «Где он их берет?» Где тополь густой, желтолистый Нам шепчет с рассветом «Привет!», Стоит факультет журналистский, Теперь это – наш факультет. И мы под тем тополем старым Спешим – ведь нельзя опоздать... Сегодня у нас семинары – Истпарт, диамат, совпечать...» Григорий с Нинкою уже В Ульяновске, вполне при деле, С квартирой, словом – бламанже... Письмишком подбодрить хотели, Но лишь сильнее депрессняк. Григорий -- стихо-остроумный, Чему свидетель весь журфак, Экспромтик вяжет многодумный: «Мой старый дружок Венцимеров! Живя в ожидании звезд, Ты им не предайся без меры, Иначе ты – полный прохвост. Спасибо за весточку, друже! Ты первый, кто нам написал. Мы думали: ты уже служишь, Как средневековый вассал. Идешь в сапогах и с нагайкой, А в правой руке револьвер – И в ужасе разные шайки Бегут от границ ГДР...» Проходят дни, а не служу, Без денег медленно нищая... Ну, телеграммы разношу По факультетам и общаге... Мы побывали в Черновцах, Димурку принесли в столицу. Родителям в своих мальцах Отрады столько! Золотится Кудряшками его чело... Лепечет сын: -- Ними на лучки Любимого! – Тоской свело Мне сердце... Вспарывая тучки Уносит Тому с Димой «Ту» В Сибирь – я снова в ожиданье Терплю тоску и маету В Москве в напрасном упованье... Синельщиков: -- Уже теперь, Я знаю, ждать тебе недолго: Призыв осенний – в эту дверь И ты для исполненья долга Затянут будешь... – Вдохновлен. Выписываю вновь в столицу Тамару с сыном. Он умен, Красив... Растет – и не боится На самолетике летать... Вновь в Черновцы их провожаю, Там, дескать, будет ближе ждать... -- Когда, когда же – вопрошаю... – Дружок Синельщиков молчит... Ношу по вузу телеграммы. Жизнь несусветная горчит – И я теряю килограммы. И настроенью в унисон Минорно – «Я прошу...» -- взывает К далекой Родине Кобзон, Тоску сильнее навевает... Подумалось: разведчик наш, Чей мир души вполне советский, Коль даже и впадал в стенаж, То делал это по-немецки... И песню я перевожу. Живет в немецком варианте... Немного, может, погожу – При языке и при таланте – По умолчанью – Божий дар, А вовсе не моя заслуга, С душою, устремленной вдаль И вспоминая Ярду-друга, Переведу на тот язык, На коем с ним общался в Праге – Такой вот неуместный бзик... Уже в отчаянном напряге Опять иду в военкомат. Синельщиков официален. -- Я порадеть вам был бы рад. Но вот ответ... Нет, не реален Ваш замысел вступить на путь Армейской радостной карьеры... – Все та же сталинская жуть: Барьер на входе в офицеры Еврею... Он не стал скрывать, Что призывают Иваненко... На что теперь мне уповать? Иду, контуженный маленько, Не ощущая «кочана»... И вот тогда на остановке Встречаю Вовку Кривчуна... Кому пожаловаться? Вовке? Он радостен. Его дела В порядке. Он живет в столице... -- Работа есть? -- Сама нашла – Журфаковец на все сгодится... – Конечно, если не еврей... Я «избрвнный», в чем убедиться Пришлось опять... С «графой» моей, Наверно, лучше удавиться -- В родной безнравственной стране Едва ль найдется примененье При всех талантах ярких мне, При языках... Найти решенье Мне нужно быстро, ведь теперь Уже нельзя мне жить в столице. Любую захлобучат дверь Пред беспрописочным... Годится Любой реальный вариант. Жалею, что новосибирский... Потерян... Их подъемный грант Я отослал... Расчет на близкий Призыв себя не оправдал... Исходный вариант с Сибирью -- (В переговоры я вступал Заранее, там ждали...) – былью Не стал: Минобороны нас С Тамарой, Димкой поманило – И вот – манок убрало с глаз... Сказать, что мне обидно было, Так это мало: в сотый раз Столкнулся с антисемитизмом – Ехидна, мерзкий дикобраз, Позорно слитый с кретинизмом, Выталкивает из страны Не самых глупых и бездарных – Ведь как-то отвечать должны На подлости мужей державных... Наверно правы были те, Кто сразу, молодым, уехал... Они приблизились к мечте... Но я учился... С немцем, чехом Один в один – по языкам, Я был бы классным офицером... Но бес державным мужикам Мозги опутал и – химерам Враждебным, не стране служа, Меня отвергли, троглодиты... Несправедливостей дежа Полна до края... Вразуми ты, Страна Россия, дураков – Пусть лучше строили б дороги... Но кто их души из оков Бесовских вызволит? О Боге Страна забыла. Ей кумир – Муляж в кремлевском мавзолее, Которым потешают мир... Патологически зверея, Кремлевский антисемитизм В конце концов взорвет Россию. Нацеленный в меня цинизм Нацелен в самого Мессию.... В Новосибирский комитет Звонок не дал мне утешенья. -- Теперь для вас вакансий нет... – Другого и не жду решенья – И обращаюсь на журфак... Инспектор курса Рыбакова Не может мне помочь никак... --- Ну, разве что замолвлю слово Я пред инструктором ЦК. Был Леня Кравченко комсоргом У нас... – Начав издалека В сердечном разговоре долгом Кураторша о сем о том С цековцем мило толковала По телефону... Лишь потом С нажимом рекомендовала Меня: -- Чем можешь – помоги... – -- Есть место только в Ашхабаде... -- Судьба, хоть нынче не солги, Будь милостивой, Бога ради! Одна из первых в жизни книг Была, представьте, о туркменах, О доблестной натуре их, Об их надеждах сокровенных. Ту книгу написал Берды – (Туркмен, конечно) – Кербабаев. Как дорожат глотком воды, Ахалтекинцев, алабаев – Своих чудесных скакунов, Овчарок, точно братьев любят... Из непереведенных слов, Туркменских, в русском тексте – тупят Порою перья толмачи – Без перевода оставляют Слова исконные... Учи, Запоминая... Добавляют Роману местный колорит... Запомнил слово «той» из книжки, По русски – праздник... Мне велит, Отставив прочие делишки, Звонить немедля в Ашхабад Цековец... -- Там – Мередов Тойли Мередович – он будет рад... -- Я верю и не верю: -- Ой ли? – Как «Праздничный» -- перевожу Туркменского цековца имя. По телефону нахожу, Делюсь проблемами своими, Докладываю, что к нему Адресовал отдел цековский... -- Да, мне известно, что к чему. Вы – Венцимеров – и московский За вами значится журфак. Ждем, непременно прилетайте. Я малость вдохновлен, чудак... С Москвой прощаюсь... Угадайте, Кто на пути до Черновцов Мне вещи подтащил к вокзалу? Помог Ванюшка Селедцов – Он учится еще – помалу На Киевский с ним донесли Все чемоданы и коробки – В одной – «Рекорд»... И все. Вдали Все дни высокой бестолковки, И очумелого труда, И вдохновенного полета... Я отбываю в никуда. Ни в чем покуда нет оплота. В тревоге горькой голова И оскорблен подлянкой низкой... Прощай, жестокая Москва! – Но так созвучен Городницкий: Прощай, моя Москва! Покинутый тобой, В пыли чуэих дорог Пойду по миру, странник. Бульварная листва Краснеет за спиной И старого метро Тупой четырехгранник. Скорблю я по тебе, Как путники скорбят. Жду, как земля дождей Засушливой порою. Пускай сто раз в судьбе Разрушить твой арбат, -- Его в моей душе Я в сотый раз отстрою. Прощай, моя Москва! Пушинка за плечом. Тебя в моем окне Не видеть мне ни разу. Но где бы я ни жил, Теперь я обречен: Твои огни во мне Растут, как метастазы. Прощай, моя Москва. Холодный дождь в лицо, Закрашенный кружок На рыжей карте мира. Кружится голова – Садовое кольцо, Как вянущий венок, Плывет, качаясь, мимо...» Тамаре с Димкой в Черновцах В хрущебной тесноте неважно. Нет перспективы в тех стенах, Но бодро держится, отважно. Вселяет и в меня задор. Мы обсуждаем перспективы: -- Пробьемся. Пламенный мотор Работает – покуда живы... Я в Киев. Зоя помогла Достать билет до Ашхабада. Где –... ни работы ни угла. Мередовская экспланада: -- Позвольте, я не знаю вас... Я обещал?... Впервые слышу... -- Но я звонил же и не раз! – Мне от обиды сносит крышу – Как можно так бесстыдно лгать? Я понял, как туркменам верить. Не хочет, подлый, помогать Мою обиду не измерить. На телевидение он, Мередов, обещал устроить... Я возмущен, я озлоблен... Он: -- Я хочу вас успокоить: В редакции газеты есть Для вас вакансия... Трудиться В «Туркменской искре» -- это – честь: ЦО республики! – Глядится Заманчиво на первый взгляд... Иду в редакцию... В бараке Такие скучные сидят, Потасканные... На журфаке Не доводилось мне встречать Таких унылых персонажей... И мне придется здесь скучать? Медведев, шеф, приятен даже. Похоже добрый человек: Сердечно и тепло чужого Приветил... -- Здесь начать разбег Неплохо. Есть для вас в Чарджоу Собкоровская ставка. К ней – Пикап и новая квартира... – На осмысленье пару дней Прошу... Мне как-то здесь постыло. Брожу по городу, себе Картины разные рисую, Что буду счастлив по судьбе, Туркменским овладею... Всуе: Мои фантазии всегда Заканчиваю неизменно: Потом уеду... И тогда Себе сказал я откровенно: Уехать хочется сейчас. Немедленно. Бесповоротно. Попробую последний раз... Звоню в Новосибирск... Несчетно – Зврнил... Пормогут или нет? Ура, ответили... -- Парфенов... -- Новосибирский комитет? -- Да, радио... – Из миллионов Людей один лишь этот мог Помочь! Он выслушал в молчанье... Внуши ему, всевластный Бог, Сочувствие ко мне, желанье Поднять с колен и поддержать Ему неведомого парня! -- Решим на месте... Будем ждать... – Без обещания... Коварна Судьба – и как же поступить? Звоню Тамаре... -- Что мне делать? -- Что? Тете Тасе позвонить – В Новосибирск немедля ехать... -- Я позвонил... -- Конечно, жду... Сердечность в голосе отметив, Благодарю ее... Иду В редакцию... -- Итак? – Медведев Надеется услышать «Да!»... -- Нет! – Мне отказывать неловко. -- Не тянется душа сюда, Сопротивляется... -- Вербовка В собкоры мне не удалась... Могу оставить в Ашхабаде... -- Туркменская не задалась Судьба – простите Бога ради... – А денег – в самый раз, впритык, Чтоб долететь до Толмачева... Еще один карьерный взбрык Уже мне не удастся... Снова Не выйдет поменять судьбу. А как она пойдет в Сибири? Услышь, Господь, мою мольбу, Спаси и сохрани!... Вступили В полупустой холодный «ТУ»... Как облачко, мечусь по свету, Переживая маету... От Ашхабада эстафету Судьбы, Новосибирск, прими... В иллюминаторах – турбины – Чернее не бывает тьмы? Черней моей души глубины... Здесь прочерк, или же пробел В повествовании начнется... Причина? Просто я хотел, Когда «Журфак» конца дождется, В поэме новой изложить Мою радийную карьеру, Коль даст Господь еще пожить, Не повторяясь, зная меру... А здесь лишь обобщенный факт: Тринадцать лет в Новосибирске – Моей поэзии затакт. Мне стали дороги и близки Суровые сибиряки. Промчался в звукопередвижке – За мной поля и городки – Я ведаю не понаслышке И прямоту и доброту, Распутицу и злую стужу, Студийное искусство чту И репортерское не вчуже... Здесь двух журфаковских предтеч Я помяну заупокойно. Я помню каждую из встреч – Вели себя со мной достойно Соснин и Виктор Ельмаков, Поддерживали делом, духом – Достойны благодарных слов – И пусть земля им будет пухом! Господь хороший голос дал, А режиссер Петро Синенко Меня актерски воспитал – И мне за дикторство оценка Была высокая всегда... Вела меня к высокой цели Журфака ясная звезда. Узнав, что прежде не успели Весь исторический фактаж Собрать о радио в Сибири. Архивный начал я зондаж. В Москве меня не позабыли – И я экзамены сдаю На кандидата ист. Науки. А диссертацию мою На кафедре вручаю в руки Багирову... Энвер суров. -- Ты должен сократить работу А ровно половину слов Отдать генсеку, что заботу О всех имеет отраслях... -- Я в шоке: сократить работу? А Брежнев-то причем? В яслях Он что ли проявлял заботу, Чтоб радио в Сибирь пришло?... Что ж, пусть пока работа киснет... Шли дни... Ничто не помогло Помочь с генсеком – и повиснет Моя работа навсегда... На курсы переподготовки Послали... Помнится, тогда Георгий Бойков – шустрый, ловкий Нас в жанры радио вводил... Шалашников – иновещатель В отставке -- нас обогатил Воспоминаньями... Копатель В истории, я был им рад... Нам только в семьдесят девятом – Уже энтузиазм на спад -- Квартиру дали в доме рядом С работой, выправив уклад... Тринадцать лет я жил в эфире... Затем судьбина – невпопад -- -- Иди, -- сказала, -- к новой шири – Я перебрался в лесники... И стал защитником природы. Гэбэшники-отставники Пошли всем скопом в цветоводы, Отсиживали здесь часы... Сперва губители свободы, Молившиеся на усы, Теперь – ревнители природы... Кубло гебистов разогнал. И, первую в Новосибирске, Их партячейку с глаз убрал – Довольно жить по-сталинистски! Я здесь газету издавал «Экокультура» -- о природе, На вдохновенье уповал, В Москву наведывался – вроде Для консультаций, на ликбез Начальственный – ведь я впервые В начальственную «волгу» влез... Старался и дела живые Наладить по охране рек, Озер и салаирских сопок... Экологический стратег, Я исходил десятки тропок, Сам браконьеров приструнял – Был, словом, в самой гуще жизни... Тут облсовет меня позвал Вновь порадеть о журнализме... Газета «Ведомости»... В ней Я новый опыт обретаю Две тысячи веселых дней... В Казань за пленкою летаю... В дни перестройки ничего Не стоили рубли России. Всем дай лишь бартер, а его Нет у редакции... Просили Офсетной пленки хоть рулон – Как раз бы нам на год хватило... Включай извилины, Семен... Да, есть идея... Как мортира, Корыстолюбие она Пробила: мы «ТАСМЕ» построим «Копь» соляную... Жизнь чудна: Я знаю, как – чего-то стоим... «ТАСМА» нам самолетом шлет Аж двадцать пять рулонов пленки – И исполнения не ждет... Дан «Ведомостям» старт – и в гонки Включились за летящим днем Мои коллеги- журналисты... В Казани точно создаем «Пещеру» соляную – быстрый В ней получают результат В лечении тяжелой астмы... В том эпизоде принял старт Я в роли коммерсанта. Факт: мы Продали пленку с барышом, А мне – процент от сверхдоходов. И «Ведомостям» хорошо, Мне и подавно... Я подходов Сто маркетинговых нашел Для продвижения газеты. Представьте, даже изобрел Подход к рекламе, что сюжеты Для продвижения всего, Хоть кандидата в президенты, Давал такие – ого-го!... Я вспоминаю прецеденты... Сын незаметно повзрослел. В нем проявилось музыкальность Консерваторский одолел Курс композиторства... Реальность Потребовала – стал учить Английский с пленками Илоны, Меня насмешками перчить: Слабо тебе? Еще препоны Не обнаружилось в мозгах. Я стал прослушавать кассеты. Поскольку с детства – в языках, Сдал документы, и беседы Прошел – и в конкурсе большом Прошел отборочное сито Уже с английским языком – И вот я в арканзасском сити, Где губернаторствовал Билл, Что стал позднее президентом... Завел дневник – так дорожил Там каждым прожитым моментом... Мне не понравилась страна. Богатая, но нам чужая. Была моей душе тесна. Язык еще не сильно зная, Я не отваживался сам Расхаживать по Арканзасу И удивляться чудесам. Другие --- увидали массу... Я вскоре снова поменял – В который раз уже – работу... Мой опыт – ценный капитал – И на меня ведут охоту. Есть, знают, творческий секрет... «Ключ от квартиры»... Срок короткий, Но опыт ценный... Пиэтет Здесь Женя вызывал Слогодский. Он -- гений маркетинга... С ним Осуществлял «Квартиризатор», Род лотереи... В прах и дым Ушли и эти дни... Фарватер Меня выводит к языкам: Стал репетиторствовать вволю... Жаль – поздновато... Сильно нам Немецкий с чешским нашу долю Подкрашивали, помогли В дни как бы послеперестройки. Сопротивлялись, как могли Невзгодам, были крепки, стойки... Но общий кризис и меня Настиг – я снова без работы... Семья? Отвечу не темня: Порою не было охоты По вечерам являться в дом... Я шел к пятидесятилетью. Страна – как пьяный ипподром: Уже ни пряником ни лестью Не обуздаешь рысаков И не загонишь их в конюшни. Осталось мало чудаков, В ком сохранилась совесть... Нужно Хватать буквально изо рта – И я остался без работы И без надежды... Жизнь пуста... Вот если выброшен за борт, ты Наверное поймешь, что я Почувствовал – и нет опоры Ни в чем, ни в ком... Суть бытия – Вдруг обессмыслилась... Конторы Все отказались от меня... А я ведь полон сил и знаний, На пике опыта... Фигня – Коль так страна со мной, стенаний Вы не дождетесь – ухожу. Начну жизнь новую в загранке... И начал... Жив пока... В дежу Моей судьбы чужой сметанки Добавил... Выучил язык. Учился. Как-то пробивался. Но жизнь, увы – не черновик. Она уходит – и остался В моей душе один журфак Восторженным воспоминаньем Неопаскуженным... Итак – Я начал – и хочу со тщаньем Осколки заново собрать С наивной и счастливой верой, Что мне удастся воссоздать Наш курс... Заведомой химерой Иным покажется мой шаг, Но строчку прилагаю к строчке, Главу к главе... Живи, журфак! Дай Бог мне дописать до точки... * * * Ich bitte dich, Dass fuer kurze zeit, Meine Not, Du mich mal verlaesst, Wie die Wolke, Eine graue, Laess dich zu meiner Heimat ziehen, Und ziehe zu meiner Heimat Du, Mein Strand, Laess dich durch die Nacht, Durch die Nacht Mal beobachten, Du, mein Strand, Du, der zaertliche, Laess mich zu dir durch Jahre segeln, Ich bitte, dass du mich nicht vergisst. Irgendwo so weit steht ein kleines Dorf Im Regen beim Sonnenshein, Irgendwo so weit sind die Kirschen reif Im rlenen Garten, Biss zum Grunde verbeugt, Irgendwo so weit im Gedaechtniss tief ist’s wieder kinderlich warm, Bkoss wird mein Gedaechtniss durch toedliches Regen gefroren. Regenguss! Stille doch den Durst, Still’ den Durst Aber nicht zum Tod, Ich geh’ Allein Durch den fremden Herbst, Unter dem fremden grauen Himmel, Wo keine Antwort ist zu finden. Ich bitte dich, Dass fuer kurze Zeit, Meine Not, Du mich mal verlaesst, Wie die Wolke, Eine graue, Laess dich zu meiner Heimat ziehen, Und ziehe zu meinem Heimatland… Роберт Рождественский. Песня о далекой Родине. Переведена на немецкий Семеном Венцимеровым осенью 1974 года в Москве, на пороге послеуниверситетской жизни... Посоесловие Здесь завершается рассказ, Что столько сил и нервов отнял, О времени, судьбе о нас... Да, все вам ведомо сегодня. Лишь остается пожелать Героям этой эпопеи По-флотски кратко: -- Так держать! Не отступая, не слабея Достойно выдержать маршрут. И нас в суглинистом ночевье Теперь-то точно не сожрут Могильные тупые черви – Живыми в книге навсегда Останемся теперь, ребята! И МГУ-шная звезда Светла, как встарь, в часы заката. Теперь не потеряет нас В пространстве наш декан Засурский. Вновь воедино свел рассказ... Поплачьте о зиме, сосульки! Непреходящая весна В душе у нас, детей журфака... Нам наша дружба не тесна. Нам с ней – и в Заполярье жарко... Остались наши имена В журфаковских зачетных списках. Безмерно высока цена Всего, что стало сердцу близко Под знаменем твоим, журфак! Нас выбрала судьба однажды – Не знаем почему и как. В томлении духовной жажды Пришли мы на святой порог Непревзойденной альма матер... Потом пред нами сто дорог Легло... Кого куда сосватал Удел, кто как стезю торил, Чем вдохновенно окрылялся, Как над судьбою воспарил – Здесь обо всем я постарался Без украшательств рассказать. Читайте, вспоминайте снова. Жаль, но придется, завязать. Передается право слова Потомкам нашим. Пусть они Теперь расскажут о журфаке. Их начались часы и дни, У них в руках священный факел... Содержание Предисловие Поэма двенадцатая. Осень 1972 года Поэма тринадцатая. Зима 1973 года Поэма четырнадцатая. Лето 1973 года Поэма пятнадцатая. Чехия Поэма шестнадцатая. Осень 1973 года Поэма семнадцатая. Диплом Поэма восемнадцатая. Потом Послесловие | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
