Не знаю, сколько времени прошло с моего побега, но когда я оторвал взгляд от вод Сумида-гавы, был уже снова вечер. Не тот, в который я покинул дом Онки.

Меня или не нашли, или вовсе не искали. Это было немного досадно: неужели, зря я надеялся, что нашел действительно близких друзей? Похоже, им до меня нет никакого дела.

Возвращаться домой не хотелось, но сидеть на берегу реки вечно - тоже не выход. Если я прав, и моё исчезновение лишь избавило остальных от проблем, то... идти мне в общем-то и некуда. Осака перестала быть родным домом, отправиться туда - верная смерть. На севере тоже никто не ждет хи-но тэмма, лишившегося всего, кроме своей жалкой жизни. Теперь я, как никогда, понимал, почему мы так сильно держимся за землю и клан. Один - без опоры и поддержки - я был ничем. Времена изменились, но кое-какие традиции всё равно остались незыблемыми. В другой день я, возможно, порадовался бы этому, но сейчас хотелось лишь выть на луну, сожалея о своей горькой участи. Может, ещё не поздно догнать Онку и умолять его взять меня с собой? Но я не знал даже, в какую сторону они ушли... А что, если бывший хозяин Эдо был прав? Все эти дурные предсказания складывались не в самую приятную картину - неужели, таким, как я, и впрямь нет места в Японии, ни в старой, ни в новой? А где же тогда моё место?

Я встал, отряхнул одежду и направился, куда глаза глядят. Когда не знаешь, как быть дальше, остается лишь надеяться, что ноги сами выведут на правильную дорожку.

Ветер раздувал полы хаори и путал волосы, словно приглашая повернуть назад. Жаль, что я, подобно людям, не смогу найти покой на дне Сумида-гавы...

С негодованием, я отмел малодушные мысли. Как бы там ни было, а у меня есть долг перед учителем... Даже если всё сказанное Юкимару правда, и Кэно-сэнсей забыл о своих обязательствах по отношению к нам, это не повод платить ему той же монетой.

Всё равно, что думают или делают другие - главное, что думаю и делаю я. Совесть должна быть чистой, как небо в погожий майский день. Слабое утешение, конечно. Но других мне придумать не удалось.

Я оступился, споткнувшись о камешек, лежащий на дороге и только чудом не упал в грязь. Вот что значит не смотреть под ноги. По сторонам, впрочем, тоже следовало бы оглядываться. Незаметно для себя, я прошагал почти весь город. Дома, улочки, мосты, храмы - ничто не привлекало внимания. Быть может, увидев Каминаримон, я понял бы, где очутился, но эти ворота сгорели три года назад во время пожара. И сейчас только многочисленные фонарики и надписи на домах давали понять, что меня занесло прямо на улицу Каннонура - известное место развлечений.

Теплый полумрак и манящие очертания чайных домиков, бамбуковые занавеси, сквозь которые пробивается неровный свет. Так и кажется, что вот-вот мелькнет в окне грациозный силуэт... Но это по большей части игра воображения, увидеть что-то почти нереально. Зато можно уловить тихий разговор - разумеется, если обладаешь острым слухом хи-но-тэмма.

Вот и сейчас в одном из домиков окасан <1> беседовала с посланником от клиента.

- Да, мы понимаем.

- Разумеется, неустойка будет выплачена. Мой господин просил передать искренние сожаления Ханако-сан и Ханахидэ-сан...

- Всенепременно. Наше почтение и пожелания долгих лет господину.

Занавесь на входе зашевелилась, и посетитель вышел на улицу. Я едва успел отпрыгнуть в тень, чтобы не столкнуться с ним нос к носу. Так просто заслушаться и забыть об осторожности...

Как бы мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на упомянутых в разговоре Ханако-сан и Ханахидэ-сан...Говорят, эдосские гейши очень красивы. Дома в Осаке мне доводилось сопровождать Кэно-сэнсея во время его визитов в чайный домик. Признаться, я тогда очень смущался, когда он представил меня окасан, да и потом мог только сидеть и смотреть с раскрытым ртом, почти не принимая участия во всеобщем веселье. Как назло, в присутствии осакских красавиц я сразу становился слишком неуклюжим: постоянно пытался расплескать сакэ, когда чашку следовало пронести сквозь медленно затягивающуюся петлю шелкового шарфа, не мог вспомнить ни одного стиха, когда их надлежало угадать по первой строчке и продолжить. По счастью, все делали вид, что не замечают моей неловкости, поэтому в третье или четвертое посещение я успокоился и больше не боялся допустить непростительную оплошность.

Не знаю, что нашло на меня сейчас, и откуда взялась небывалая смелость... Отмахнувшись от голоса разума, я приподнял занавесь и шагнул внутрь. Одиночество часто заставляет нас поступать опрометчиво. Оставалось лишь надеяться, что впоследствии я не сильно пожалею о содеянном.

Окасан - пожилая женщина в темном кимоно - подняла на меня удивленный взгляд и уже раскрыла рот для привычного приветствия, но я не позволил ей вымолвить ни слова. Все разговоры - потом, а сперва... Я поймал её взгляд всего лишь на мгновение - и поклонился, видя как губы окасан расплываются в ответной улыбке. Так улыбаются только хорошим друзьям. Ну или постоянным клиентам.

Зачаровать эту женщину оказалось гораздо проще, чем Айоко. Она даже не посмотрела в учётную книгу, настолько была уверена в нашем давнем знакомстве. Думаю, единственное, что её заботило сейчас, так это почему она не может припомнить имя гостя. Эту неловкость я тут же поспешил уладить.

- Добрый вечер. Может быть, вы помните меня? Я - Широ.

Мне показалось, она облегченно выдохнула.

- Конечно, господин Широ. Добро пожаловать. Сегодня вы один?

Её разум сам достроил обстоятельства моих несуществующих визитов, а в понимании окасан такой юнец, как я, просто не мог являться в чайный домик без сопровождения.

- Да, один. Понимаю, это может показаться странным, но...

Я замолчал, не в силах придумать, почему не явился мой предполагаемый наставник. Но чары подействовали на славу, и окасан не интересовали подробности.

- Вы можете отправляться в обычное место. Ханако и Ханахидэ скоро прибудут.

Ох, если бы я ещё знал, где находится это самое "обычное место"... Наверняка, какой-то из соседних ресторанчиков. Но кто знает, какая именно комната была зарезервирована моим предшественником, отказавшимся от застолья в этот вечер?

- Простите... во время прошлых посещений я шел не один и, кажется, не запомнил дороги...

Пожилая женщина понимающе улыбнулась.

- Ресторан "Рёдзи", это от входа сразу налево. Там назоветесь, и вас проводят в комнату.

Дальнейшие расспросы могли бы пробудить в ней ненужные подозрения. Чары чарами, но не стоит поступать вопреки здравому смыслу. Я поклонился и вышел на улицу.

Ресторанчик, действительно, оказался в двух шагах. Множество помещений, занавеси и ширмы, приглушенный шепот и редкие возгласы, запах чая, благовоний, цветов, отголоски музыки... Целый мир, таинственный и манящий, к которому боязно прикоснуться.

Я долго бы переминался с ноги на ногу на пороге, но меня окликнул слуга.

- Добро пожаловать. Вы ищете кого-то?

- Да... Прощу прощения... У меня зарезервирована комната... дом "Хана"<2>...окасан сказала...

Я запнулся и покраснел. Пускай спишут на смущение нестройность объяснений. Иногда в слишком юном виде тоже есть свои преимущества.

- А, так вы по приглашению господина Танака? Простите, мы не думали, что вы придете так рано. Проходите, пожалуйста, сюда.

Что же, по крайней мере, теперь я знал имя того, чье место так бесцеремонно занял.

Последовав за слугой, я очутился в обычном помещении, отгороженном ширмой. Циновки на полу, несколько подушек, небольшой и пока пустой столик.

Слуга кланялся, повторяя дежурные фразы.

- Приносим свои извинения за задержку. Если господин изволит подождать, приготовления не займут много времени.

- Всё в порядке.

Я сел на место для гостей, стараясь вести себя как можно непринужденнее.

Надо признаться, в Рёдзи знали своё дело: через несколько минут всё было готово для приятного времяпрепровождения. А я уже, признаться, и не знал, для чего затеял весь этот маскарад. Но отступать было слишком поздно, оставалось лишь пожинать плоды собственной опрометчивости.

Ожидание было недолгим. Сначала я услышал шелест одежд, а потом фусума отворились, и в комнату вошли Ханако-сан и Ханахидэ-сан.

Они поклонились и приветствовали меня по всем правилам, а у меня язык к нёбу присох, поэтому я только и смог, что поклониться в ответ. Обе гейши были красивы, как на картинках. Ханако явно старше, чем Ханахидэ, но возраст ничуть не портил её. Наоборот, движения старшей гейши были более отточенные -- она словно не шла, а летела, не касаясь пола.. Пока младшая подливала мне вина, Ханако зажгла благовония -- по традиции палочками отмерялось время визита.

Ханахидэ пробовала завязать разговор, но очень быстро поняла, что я не расположен к беседе. Признаться, я до сих пор переживал последствия собственной нежданной смелости и невольно краснел. Тогда она спросила:

-- Господин желает посмотреть танец?

Я кивнул. И, разумеется, не пожалел о своём решении. Ханахидэ взяла плектр и сямисэн, а Ханако выташила из рукава пару вееров.

Танец завораживал плавностью и размеренностью движений, музыка кружила голову, изгоняя все посторонние мысли. Взмах рукава... белая шея... веера, словно крылья диковинной птицы... Ритм отдавался где-то внутри, созвучный стуку сердца. Наслаждение для глаз и души.

Моя печаль не выдержала такого испытания и ушла, освободив место для легкой грусти. В тот миг я бы многое отдал за то, чтобы этот танец никогда не заканчивался. Но увы, всё в мире конечно. На последней протяжной ноте музыка стихла, и я долго ещё сидел завороженный, не в силах пошевелиться. А потом едва сумел подобрать слова восхищения, потому что никакие слова не могли выразить всю полноту чувств, охвативших меня.

-- Я не заслуживаю такой похвалы, господин, - Ханако почтительно склонилась.

Разумеется, она была достойна и большего, но вежливость приписывала ей принижать собственные заслуги, а я не стал водить её в смущение, расточая восторги. В этой комнате достаточно и одного смущенного.

-- Господин сегодня один? - осторожно спросила Ханахидэ.

Разумеется, и её не могло не удивить такое необычное положение дел.

Я промямлил что-то про непредвиденные обстоятельства, задержавшие моего несуществующего друга.

Похоже, затея всё-таки была дурная. Но я знал, что уже не буду жалеть. Даже если всё закончится скандалом. Потому что танец Ханако-сан того стоил.

Гейши обменялись взглядами. Я решил, что мой позор уже слишком близок, чтобы что-то отрицать, и собрался было признаться, что проник в чайный домик обманом, как вдруг в глазах потемнело.

Образы Ханако-сан и Ханахидэ-сан расплылись, и виски пронзила острая боль.

Я снова оказался на берегу Сумида-гавы, сам не понимая, как это случилось. Всё тот же ветер трепал волосы, забирался под одежду, пронизывал до костей. Мне ещё никогда в жизни не было так холодно. Чувство тревоги и надвигающейся опасности росло. Но тут моё плечо тронули веером -- я резко обернулся и выдохнул облегченно. Рядом со мной на берегу стояла Ханако-сан.

-- Всё будет хорошо, - прошептала она. - Надо только потерпеть немного.

Я кивнул. И, повинуясь минутному порыву, протянул ей гребень, доставшийся мне от учителя.

-- Возьми, - сказал я, - возьми и сохрани его для меня. Так будет правильно.

Ханако с почтением завернула реликвию в платок и спрятала за пазуху.

-- Да, - улыбнулась она. - Это точно будет правильно.

И исчезла. Тут же в правый висок вернулась проклятая боль, и я распахнул глаза.

Надо мной, склонившись, хлопотала встревоженная Ханако-сан.

-- Господин? Господин? С вами всё в порядке?

-- Что случилось? - я едва узнал свой собственный голос. Слабый, бесцветный, гулкий -- словно со дна колодца.

-- Вы сидели, а потом вдруг побледнели и упали. И, кажется, ударились о край стола. Простите мою нерасторопность. Я должна была...

-- Всё в порядке. Не стоит беспокоиться... - я попытался улыбнуться. Кажется, получилось неважно, потому что Ханако-сан скомандовала своей растерявшейся подруге.

-- Ханахидэ, не стой столбом. Живо принеси воды!

Вторая гейша вздрогнула, сбросив оцепенение, и опрометью выскочила из комнаты. Я приподнялся на локте.

-- Правда, не тревожьтесь. Мне уже значительно лучше.

-- Может, позвать лекаря?

-- Не стоит, - на этот раз улыбнуться всё же получилось. - Просто я очень устал. Последние дни выдались слишком тяжелыми...

Ханако кивнула, словно подбадривая. Хорошая гейша умеет не только развлекать беседой, она умеет и слушать. А мне сейчас так хотелось выговориться.

-- Бывает, что всё кажется таким простым. А потом понимаешь, что на самом деле жизнь очень сложная. И некоторые вещи хороши, пока не знаешь правды. Когда случается непоправимое, так нелегко справиться с отчаянием. Особенно, в одиночку.

-- В тяжелые дни людям часто кажется, что рядом нет никого, кто бы мог утешить, - очень серьезно сказала Ханако. - И этим самым мы обижаем наших верных друзей, которые хотят помочь, но не могут достучаться.

Я покачал головой.

-- Друзья отвернулись от меня.

-- Настоящие друзья не отворачиваются. Они ждут, пока стена, воздвигнутая горем чуть истончится, чтобы начать стучаться вновь. И в конце концов сломать эту стену.

-- Возможно, у меня просто нет настоящих друзей, - печально ответил я.

Ханако недоверчиво склонила голову.

-- Когда господин понял это?

-- Вчера... или уже позавчера. Не помню.

-- Значит, рана совсем свежая, - подытожила Ханако. - А стена высокая. И если бы я была столь смелой, чтобы дать господину совет, я бы, конечно, сказала -- забудьте о гордости, забудьте об обиде, идите к ним, поговорите, поплачьте вместе, и всё будет хорошо. Но, разумется, я не смею давать советы.

Маленькая хитрость. Попытка сделать сказанное несказанным. Но я услышал её. И мне стало стыдно. Возможно, Ханако-сан права, и мои друзья сейчас ужасно беспокоятся. Может, даже разыскивают по всему Эдо -- я ведь не сказал, куда отправился. И это в момент, когда большая опасность грозит всем нам! Какой же я всё-таки неблагодарный...

-- Вы очень мудрая женщина, Ханако-сан, - я склонил голову.

Хотел бы поклониться, но лежа это было не совсем удобно делать.

Я вспомнил своё видение. Такое яркое и отчетливое. Я ведь сначала принял его за явь, несмотря на странность всего происходящего. И эти слова: "Всё будет хорошо". Сейчас в комнате они прозвучали точно так же, как и там, на берегу Сумида-гавы, пока я был в забытьи. Негоже избегать знаков судьбы. Особенно, сейчас.

-- Ханако-сан, - я запнулся, снова смутился, дрожащей рукой полез в рукав и достал гребень.

-- Ханако-сан, я надеюсь, что поступаю правильно. Я должен отправиться к своим друзьям. А вы... сохраните это для меня, пожалуйста. Ненадолго. Всего на пару дней, может быть.

Она с поклоном приняла из моих рук драгоценную ношу. Та же грация, те же жесты, тот же платок, тот же тихий вздох и обещание:

-- Я сохраню его для вас, господин, можете не сомневаться.

В этот момент в комнату вбежала запыхавшаяся Ханахидэ с кувшином. Кажется, она не успела заметить, как Ханако-сан спрятала гребень в складках кимоно.

-- Намочи платок, нужно вытереть кровь на виске. Я сама. Тут надо осторожно, чтобы волосы не слиплись.

Влажная ткань коснулась моего лба, и я закрыл глаза.

Размеренные движения успокаивали, усыпляли. А я думал, какая всё-таки странная штука -- жизнь. Я намного старше этой женщины. Она -- обычный человек, и срок, отведенный ей в этом мире, ничтожно мал. И всё же она мудрее меня. Как же так получается? Неужели, всё оттого, что люди торопятся жить? И они ценят то, что у них есть. Когда как мы растрачиваем время и силы попусту, в надежде на то, что впереди -- вечность...

Когда я проснулся, Ханахидэ не было видно. И только Ханако неизменно сидела рядом. Я покраснел, осознав, что моя голова покоится у неё на коленях. В комнате уже не пахло благовониями -- похоже, гейша давно перестала считать время. Представляю, сколько денег я бы оказался ей должен в противном случае.

-- Скоро начнет светать... Сюда придут слуги, чтобы прибраться в комнате.

Она была права. Я и так слишком долго злоупотреблял гостеприимством.

-- Спасибо...

Я поднялся. Медленно, осторожно. Запоздало прикрывая рукой висок. Хотя, это было уже ни к чему. Рана затянулась бесследно, и Ханако-сан просто не могла этого не заметить.

-- Я буду ждать вас, господин, - она приложила руку к груди, туда, где был спрятан гребень. - Берегите себя, пожалуйста.

-- Я обязательно вернусь.

В тот миг я ничуть не сомневался в этом. Нельзя обмануть ожидания такой прекрасной женщины. Она столько сделала для меня, даже не ведая, кто я и откуда. Интересно, была бы Ханако-сан такой доброй, если бы узнала о моей истинной сущности? Я почему-то верил, что да. Вряд ли это знание что-нибудь изменило бы. И сейчас мне предстояло её разочаровать.

-- Ханако-сан... деньги... их у меня нет.

Она улыбнулась.

-- Конечно, нет. Откуда у ками деньги?

Я раскрыл рот от удивления. Ками? Она приняла меня за божество... Удивительная женщина.

Мысленно я пожелал ей всяческих благ. Не знаю, имело ли это какую-нибудь силу. Но я очень надеялся, что всякому искреннему желанию суждено сбыться.

-- До встречи! - я обернулся, напоследок желая ещё раз встретиться взглядом с Ханако-сан. Это напутствие, как мне казалось, было бы лучше любого о-мамори<3>. Но она смотрела вниз на свои руки.

-- Господин... скажите, чьё имя мне упоминать в своих молитвах? Я схожу в храм, попрошу Каннон-сама<4>, чтобы она хранила вас.

Я хотел сказать, что не стоит ей утруждать себя и богиню. Что в защите нет необходимости. Что я и так слишком многим ей обязан. Но вместо этого я сказал:

-- Меня зовут Рока. Пишется как "цветущий тростник"<5>.

-- У вас тоже цветочное имя, господин. Это хороший знак! - на этот раз она всё-таки посмотрела на меня.

Я уловил благоговение во взгляде. Разумеется. Для неё я не был обычным посетителем. Ками, почтивший своим присутствием гейшу. Когда-нибудь потом об этом, наверное, будут рассказывать легенды.

Я поклонился и вышел на улицу. По счастью, никто из слуг не попался мне в коридоре. Они-то не считали меня божеством, и могли бы потребовать оплаты. А, может, и нет. Я не знал, как вел с ними дела господин Танака, чьи именем я сегодня так лихо прикрывался.

Рассвет догнал меня в пути. Серые силуэты домов окрасились в розовые тона. День обещал быть солнечным. Возможно, даже теплым, если бы не ветер с моря.

В тяжелых раздумьях я добрел до дома Онки. Интересно, кто встретит меня первым? Будут ли ругать? А, может, наоборот, обнимут крепко-крепко? В глубине души я признался себе, что в последнем случае предпочел бы сначала увидеть Кори. И тут же сам испугался такой смелой мысли.

У ворот было тихо. Во дворе тоже никого не было. Я слишком рано пришел, наверное, всё ещё спят. Ладно, не буду их будить, только проскользну тихо в дом.

Я снял сандалии и вошел внутрь, тихо шепнув себе под нос "я дома". Старая традиция, но столько в ней тепла и добрых воспоминаний.

-- Кто там ходит? - недовольный голос показался мне смутно знакомым.

Но кому он принадлежит? Несомненно, не Юкимару -- слишком низкий. И не Иситари -- у полулиса совсем иные интонации. Пока я терялся в догадках, мне навстречу вышел Тайра-но Сигэру, собственной персоной. На минуту мы замерли, остолбенело глядя друг на друга, а потом он вцепился в моё запятье.

Я попытался вывернуться, но вторая рука седого негодяя впилась в моё горло, прижимая к стене. На шум выбежали ещё двое. Высокая неприличная девица в мужской одежде -- её я видел дважды. В день, когда убили Кэно-сэнсея и тогда, у Юкимару. Похоже, совершенно бешеная особа. А за её спиной маячил... Вот уж кого точно не ожидал увидеть! Господин Курисуто, тот самый гайдзин из Осаки, с которым мой учитель вёл какие-то тайные дела.

-- Сигэру, что за шум? - начала было девица, и тут заметила меня.

Во взляде загорелась нехорошая радость, и я подумал, что жить мне осталось совсем недолго -- Бешеная выхватила пистолет.

-- Остынь, Катаэ. - Сигэру нахмурился. - Сейчас не время для стрельбы. И не место. Я его держу крепко.Опусти оружие.

-- Нет уж, братец. Я тоже его подержу. На прицеле. Так надёжнее! - фыркнула девица.

Гайдзин вышел вперед, отстраняя хамку плечом.

-- Твой брат прав, мы не станем стрелять. Если, конечно, малыш будет вести себя хорошо. Ты ведь будешь благоразумным, Рока?

Его легкий акцент выводил меня из себя. Но не больше, чем вся эта ситуация.

-- Где Юкимару? Где мои друзья? Что с ними?

Курисуто развел руками.

-- Их здесь нет, видишь? Мы никого не прячем. Ни в доме, ни в комнатах, ни в рукаве у Катаэ-сан.

Я опустил голову. Разумеется, если что и случилось, мне не скажут. Оставалось только надеяться, что они успели уйти вовремя. Если бы я только был с ними! Дурень!

Проклинать собственную глупость можно было сколько угодно. Делу это вряд ли помогло бы.

Сигэру немного ослабил хватку, и я судорожно вдохнул глоток воздуха, прежде чем цепкие пальцы снова сжали гортань.

-- Рассказывай, парень. Где ты прячешь реликвию?

-- У меня её нет! - я мысленно, но очень горячо возблагодарил ками за ниспосланное мне видение.

Лица моих врагов выражали насмешливое недоверие.

-- Катаэ, обыщи его. Если будет дергаться, бей.

Девица ухмыльнулась, и подошла вплотную. Тонкие пальцы ощупали рукава, прошлись по складкам одежды, заставляя меня мучительно краснеть.

-- Щенок не лжет, - буркнула она. - Дерьма всякого в рукавах полно, но всё не то.

-- Отвечай! Где она? - рявкнул Сигэру.

-- Чего ты с ним нежничаешь?! - кулак Катаэ с размаху влетел мне под ребра и я, захлебнувшись воздухом, осел на пол.

-- Господа, вам не кажется, что нехорошо калечить малыша?

Возможно мне показалось, но в глазах Курисуто промелькнула тень сочувствия. Может, ему тоже доставалось от этой мерзавки?

-- Да пошел ты! - Катаэ презрительно сплюнула гайдзину под ноги, но тот, ничуть не поморщившись, продолжил:

-- Через пару дней здесь будет Химэру-сама. Может, стоит дождаться его указаний? Обычно дэси поступают именно так.

Неожиданно его поддержал Сигэру.

-- Не горячись, сестрица. Твоя ярость до добра не доводит. Или в прошлый раз тебе мало было?

-- Валяйте, делайте что хотите, - огрызнулась Катаэ. - Сэнсей узнает, что вы оба -- мягкотелые слизни.

Сигэру вяло отмахнулся от неё и обратился к Курисуто.

-- Решено. Мы подождем Химэру-сама.

В этот момент он не смотрел на меня, и почти не касался горла. Дверной проём был совсем недалеко, и я решился. Всего один прыжок -- и бежать! Свобода казалась такой близкой...

Но, видимо, моё везение закончилось раньше. Сильный удар обрушился на голову, сознание померкло ещё до того, как я успел упасть на пол.

Туман колыхался, но постепенно рассеивался. В глазах вспыхивали и гасли колючие искорки. Я пришел в себя, когда лица коснулось что-то мокрое и вскинулся, нелепо взмахнув руками. Вверх взлетели брызги -- вокруг была вода. Ноги почувствовали опору, и я встал, озираясь. Грубая каменная кладка, мох и синий кусочек неба высоко надо головой. Колодец.

Воды в нем оказалось немного -- где-то по пояс. Я уцепился пальцами за камни, силясь подтянуться. Наверху тут же показалась седая башка, и Сигэру погрозил мне пальцем.

-- Сиди смирно, парень. Когда жрать захочешь, сам всё расскажешь - и про реликвию, и про то, о чем не спрашивали. А пока -- приятного купания.

Самое страшное, что он был прав. Легкая тень голода уже ощущалась. Когда же я в последний раз ел? Воспоминания и мысли путались, в голове гудело, хотелось бессильно сквернословить. А что ещё делать, когда положение безвыходное? Но я не собирался сдаваться. Пока смогу -- буду держаться. Сенсей говорил, что раз ты жив -- то всё можно исправить. В конце концов, это ещё не худшее, что может случиться.

 

Примечания:

<1>Окасан - "мама". Владелица чайного домика. Выполняет функции администратора, ведет все дела. Обычно сама когда-то была гейшей и впоследствии унаследовала заведение от предыдущей окасан.

<2>Дом "Хана" - "Хана" по-японски означает "цветок". Чайные домики часто назывались подобными именами. В имени гейши, проживающей в домике, обязательно должен присутствовать тот же иероглиф, что и в названии дома (В данном случае, например, Ханако - "дитя цветов"). По имени всегда гейши можно определить, к какому дому она принадлежит.

<3>О-мамори -- защитный оберег. Обычно продается в храмах и имеет "специализацию". Оберег от неудачи, оберег для отправляющихся в путь, оберег для любящих, оберег для детей и т.п.

<4>Каннон-сама -- бодхиссатва Гуаньинь, почитается как богиня милосердия.

<5> Пишется, как "цветущий тростник" - называя своё имя, японцы часто говорят, какими именно иероглифами оно записывается, потому что японский язык богат омонимами, и одно и то же звучание может записываться разными способами.