1.

День не задался с утра: Амур проснулся от нестерпимого зуда между лопатками. Вопреки всем уверениям представителей элитных косметических клиник, крылья прорезались вновь, грозя некрасиво наморщить стильный спортивный пиджак –своеобразной униформы, установленной для себя самим Амуром. И вообще… без крыльев куда проще.

Афродита, мельком взглянув на кислую физиономию любимого чада, укоризненно покачала тщательно причесанной прелестной головкой и молча поставила перед ним чашку кофе. Долго гадать о причинах подобной деликатности не пришлось: не дожидаясь окончания завтрака, она, как бы мимоходом, напомнила сыну:

- Сегодня твоя бабушка собиралась заглянуть к нам. Так что…не задерживайся.

Заботливый совет за версту отдавал каверзой: его вполне можно было истолковать в духе «делай-ка ноги, сынок, пока не поздно». По крайней мере, Амур предпочитал толковать материнское предупреждение именно так. Не допив кофе, он осторожно прикоснулся губами – ритуал, неизбежный перед лицом любых неприятностей! - к холодной нежной материнской щеке. На ходу бросил не менее ритуальное: «Мам, не могу обещать: пора горячая, заказов много…»

- Никак не настреляешься? – донеслось ему в след: Гефест неохотно оторвался от утренней газеты.

- Никак, – почти покладисто буркнул он, мимоходом приглаживая перед зеркалом непослушные волосы: времени на полноценную ссору с родителем не оставалось. К тому же, сам Гефест сейчас был больше раздосадован тем, что вынужден будет – к Мойрам не ходи! – через пару минут, когда шагов Амура уже не будет слышно, почти слово в слово повторить отговорку сына:

- Извини, дорогая. Много работы, сама понимаешь…

Дорогая понимала. Иногда Амур даже подозревал, что мать получает странное удовольствие от ядовито-сладких реплик Геры и своих молниеносных безжалостных ответов. По крайней мере, она так ни разу и не высказала своего недовольства тем, что ее мужчины всеми правдами и неправдами стремятся оказаться во время женских споров на другом конце города. «В этом мы похожи… с отцом», - вынужденно признал Амур, с неудовольствием отметив, что ему вновь не удалось избежать привычной заминки, мгновенно наполнившей рот привкусом мерзкой плесени.

2.

- Скажи правду, Арес, чей сын мальчишка? В нем мало от ремесленника и еще меньше, к счастью, от вертихвостки-мамаши. Так чья кровь в его жилах: твоя или размазни Гефеста?

- Мама, хватит! – внезапно возвысил голос обожаемый дядя. Закаленный в бесчисленных битвах, он единственный среди олимпийцев осмеливался открыто возражать Гере. Но даже ему не под силу было долго выносить немигающий взгляд пристальных вечных глаз.

- Хватит…- на полтона ниже, стремясь придать голосу непривычно-просительную интонацию, повторил он и попытался перевести неприятный разговор в шутку: - Не все ли тебе равно - я или мой братец? Пацаненок дельный, а в его жилах – кровь Отца и твоя. Кровь богов.

- Все равно, да? Все равно?! – нет, Амур не собирался подслушивать: это занятие для сопливых девчонок, а не для будущих воинов. Просто взрослые говорили так тихо, что он сперва честно не услышал голос бабушки, а к дяде он привык входить без стука: ну, что за церемонии между своими? Увидев Геру, сразу передумал врываться в комнату, и постарался медленно и бесшумно прикрыть дверь, но, похоже, переусердствовал с медлительностью…

- Амур, немедленно вернись, слышишь? Как ты разговариваешь со старшими?!

- Парень, погоди-ка! Настоящий мужчина не бежит, как трус, услышав нечто неприятное. Ты же воин, верно?

Еще вчера, да что там вчера, час назад, Амур покорно вернулся бы назад: нет, не из-за окрика Геры. Просто он – настоящий мужчина и не будет бежать от неприятностей. Сейчас же едва задержался, чтобы бросить через плечо:

- Не знаю. А вдруг я все же ремесленник? – и старательно хлопнул дверью…

Нашли его довольно быстро. Он даже еще не успел обдумать, как именно отомстит «им всем», когда над его ухом раздался знакомый неприятный голос:

- Я говорил тебе, Арес: мальчишка здесь. Мне ли не знать укромных уголков Олимпа, где прячутся обиженные подростки?

Амур хмуро глянул на говорившего, злорадно осознав, что доставил дяде Аресу немало неприятных минут. Гермес не пользовался популярностью среди родственников, но чтоб Арес, искренне ненавидящий его всей душой, согласился на подобного провожатого…

- Поосторожней с мальчишкой, воин, - не без интереса разглядывая злого съежившегося, как загнанный волчонок, подростка, посоветовал Гермес. В его голосе было на удивление мало привычной насмешки, зато хватало чего-то, в чем Амур и под страхом смерти отказался бы признать сочувствие.

- Без тебя бы никак не догадался, шут, - зло бросил Арес, осторожно дотрагиваясь тяжелой иссеченной шрамами рукой до узенького плеча племянника: мол, погулял, братец – домой пора… Амур молча повел плечом: не пойду!

- А догадался, так зачем будишь в мальке бога? – странно, но бессмертный насмешник сейчас был серьезен. Очень серьезен.

В темных глазах Ареса вспыхнула и угасла искра беспокойства:

- Брось, шут. Он и впрямь еще малек…

- Мне было меньше, когда…Ты-то знаешь, - с нажимом отозвался Гермес и внезапно перешел на подчеркнуто беззаботный тон: - Для такого пацана два отца - перебор. Даже если оба – боги. Особенно - если он любит обоих.

- Ненавижу! – в бессильной ярости выкрикнул подросток и поперхнулся криком: воздух внезапно наполнил рот мерзким привкусом плесени, а в ушах отозвалось древним, раньше неслыханным: «Помни, ты – бог… и так будет вечно».

- Глотни, - глоток крепкого (куда там запретному пиву) вина обжег горло, попутно выжигая чуждую мерзость. Арес промолчал, хоть в другой раз и не преминул бы заметить, что пить племяннику еще рано: воин-выпивоха - подарок врагам.

- Ненавижу, - упрямо буркнул Амур.

- Вспомни, Арес, ты, осознав себя богом, сотнями крушил врагов. Гефест ковал ловушку для собственной матери. Дед парня – острил серп на Кроноса, на собственного отца, заметь. Афродита заставляла пресмыкаться в пыли всех знакомых мужчин…

- Ты воровал, шут. Воровал у своих.

- Скажи, что это хуже, воин. Просто скажи – я не буду спорить.

Искушение было велико, но Арес ненавидел ложь. Возможно, потому, что сам не умел врать. Он промолчал.

- Близняшки- Артемида с Аполлоном - завалили из лука две дюжины детишек из-за похвальбы их дуры-маменьки. Мы все, становясь богами, ненавидели мир, кричали об этом на каждом углу, пытались его уничтожить или вывернуть наизнанку. Нам рукоплескали и приносили жертвы. Парню труднее. Никто не заставлял нас, ненавидя всех, приносить в мир любовь. Небось, даже люди сообразили, какова цена такой любви.

- Иной этот мир и не заслуживает. Пойдем, племянник: твоя мать волнуется.

- Племянник, да?

- Скажи ему, Гермес…- Арес ненавидел мольбы, но бывают такие моменты…

- Чем бы я не поклялся в том, что его отец – Гефест, мне не поверит даже сам кузнец. Репутация лучшего обманщика среди богов, чтоб ей… Слушай, парень, может ты достаточно взрослый, чтоб, если я поклянусь, что Гефест – как раз дядюшка, смог сам разобраться в своих родственниках?

Парень оказался достаточно взрослым, чтоб криво усмехнуться в ответ:

- Я всегда знал, что бог. Мне говорили.

- А мне твердили, что огонь жжется. Но вот сунул я раз руку в пламя – и убедился, что и взрослые иногда говорят правду.

- Гермес, тебя папенька не посылал сегодня… на Землю с поручением? – не выдержал Арес: - Хорош сбивать пацана с толка. Как вспомню, что в нем капля и твоей крови, раз родственники…

- И в тебе капля моей крови, если еще из жил в боях не выпустили, - не остался то в долгу Гермес, предусмотрительно взлетая в воздух. Крылышки сандалий громко трепыхали в притворном испуге. Но внезапно посланник притормозил и уже сверху небрежно бросил:

- А лучник из него неплох.

- Видел похуже, - сдержанно кивнул Арес, задирая голову, чтоб следить за непутевым братом.

- И огня, который кипит не только в кузнице, но и в жилах Гефеста, тоже хватает.

- Все-то ты видишь, глазастый.

- Но вот где любовь?

- В колчане. Пойдем, что ли… дядя? – зло бросил Амур, которому надоел пустой разговор родственников.

- Я про ту, что в душе…

- На что она богу? – припечатал Арес. Гермес предпочел промолчать.

3.

«Вот уж точно, на что?» - ехидно, привычно давя предательскую горечь, размышлял Амур, шагая по проспекту. Прохожие скользили по нему равнодушными взглядами, некоторые дамы удостаивали улыбки: симпатичный хорошо одетый студент-юнец не слишком торопится на надоевшие пары. Да и то сказать, погода даже по нынешним временам выдалась из ряда вон: солнечно и сухо, словно не февраль, а весна на дворе. Чтобы кто-то по рассеянности не забыл о приближении Валентинова дня, во всех витринах трепыхали крылышками пухлые младенцы в целомудренных набедренных повязках и пульсировали огромные сердца: «Только у нас самая выгодная скидка всем влюбленным!», «Подари любимой праздник!», «Два подарка по цене одного!»

«Четыре валентинки с надписью «Единственной» по цене трех», - упражняясь в остроумии, Амур крепче сжал ручку тубуса, в подобных будущие инженеры таскают на занятия чертежи, а убийцы, если верить фильмам, винтовки с оптическим прицелом. К счастью, в тех же фильмах не раз давали подробное описание киллера, не имеющее ничего общего с приветливо улыбающимся мальчишкой, у которого, как говорится, молоко на губах не обсохло. Внезапной проверки милиции Амур не опасался: он же, как-никак, бог, но настроение и так было хуже некуда. Обычное дело для особой февральской горячей поры.

В кожаном футляре, честь - по чести, лежала пресловутая винтовка. Это не было дешевой позой, как иногда ворчал Гефест, не питавший особой любви к этому своему творению. Амур полностью соглашался с … дядюшкой Аресом, что лучший друг любого стрелка – лук и никогда не пропускал обязательные тренировки. Но мегаполис – не лучшее место для действий по старинке. «Клиенты могут не понять»,- мысленно процитировал он какую-то не в меру шуструю «шестерку», недавно доводившую до его сведения желание своего босса.

В кармане требовательно пиликнул телефон, но Амур сперва свернул в ближайшую аллею небольшого сквера, как по заказу, оказавшуюся совершенно безлюдной и лишь после неторопливо вытащил из кармана последнюю модель «Нокии».

- Слушаю. Да, пароль назван верно. Да, Вы по адресу. Повторите, пожалуйста, имя кумира. А, это название группы? Вы хотите добиться внимания всех ее участников? Успокойтесь, это была неудачная шутка. Я не сомневаюсь, что солист и раньше выделял Вас среди поклонниц. Непременно к Валентинову дню? Реально, но это уже надбавка: подобная идея может прийти в голову и Вашей сопернице. Нет, я буду помнить, что участок застолблен. Вынужден предупредить: любви, тем более долговечной, гарантировать в Вашем случае не могу. Страсть? Само собой. Плюс зависть подруг, при умном подходе, внимание прессы… Меня радует Ваша практичность. Встретимся завтра в девять на площади, слева от городских часов. Не волнуйтесь, я Вас узнаю и подойду сам.

Телефон пискнул, давая отбой. Из уголка губ парня исчезла жесткая складка. Рассеянно окинув взглядом пустую аллею, он едва не позволил себе улыбку: да уж, Гефест прав, дешевая работа, многовато наигрыша, но иногда трудно удержаться. Лет пятьдесят назад, когда еще не все так приелось… Или лучше сто, когда еще он был достаточно наивен, чтоб верить, будто выстрелом может изменить судьбу человека…

Звонок мобильного. На этот раз обошлось без позерства. Четкие, скупые реплики с обеих сторон заняли не больше пяти минут: очередная игрушка бизнес-леди, привыкшей иметь дело только с юнцами, обладала хваткой, которой позавидовали бы многие матерые бизнесмены. Скорей из любопытства Амур слегка завысил обычную цену, но невидимый собеседник после секундного раздумья не стал торговаться. Похоже, заранее просчитал все варианты событий и выбрал оптимальный. Невыясненным остался лишь один вопрос: зачем, обладая замечательной деловой хваткой, парень подался в жиголо? Но это не входило в сферу профессиональных интересов Амура, каждый кроит свою судьбу сам, а после с ужасом разглядывает полученный результат. Свидетели при этом лишние.

Ну, что, пару романтичных звонков на закуску? «Я его люблю… Только я смогу сделать ее счастливой, а она не понимает этого…». Приближающийся День влюбленных вроде бы обязывает. Но телефон молчал, и Амур, спрятав трубку, откинул голову на спинку скамьи, бездумно смотря в сумрачное небо: для утренних хлопот уже поздно, для вечерних – рано. Когда еще выпадет минутка побездельничать?

Пустынный сквер начал подавать первые признаки жизни: мимо важно прошествовала молодая мамаша, толкая перед собой коляску, обильно украшенную кружевами, пробежала стайка галдящих подростков, но никто не желал задерживаться: все-таки, до летней жары было еще далеко. Но вот на соседнюю скамейку опустилась светловолосая девчонка. Вызывающе, как умеют только вчерашние подростки, вытянула ноги в дорогих взрослых джинсах, смущенно одернула по-детски яркую куртку и стала нетерпеливо поглядывать в другой конец аллеи. Все ясно: в кои-то веки представительница так называемого «прекрасного пола» не опоздала на первое свидание и теперь поджидает дружка. И небось, пигалица этакая, воображает себя влюбленной «по гроб жизни». Знала бы ты, девочка…

Мобильник не дал сосредоточиться на мудрых рассуждениях, сыграв привычный бравурный мотивчик. Все еще украдкой поглядывая на кроху вообразившую себя ну очень взрослой и опытной, он «на автомате» произнес:

- Слушаю. Да, пароль правильный. В чем суть…Вашей проблемы?

- Простите, - зачем-то извинился робкий девичий голосок, и словно в ответ сердце царапнуло неприятное предчувствие. Почему-то показалось, что это –голос соседки, но нет, в руках малой не было трубки. – Простите, это Вы – киллер любви?

4.

- Слушай, никак не пойму, чего ты от меня хочешь? – наплевав на гордость, признался Амур, еще раз внимательно оглядев свою собеседницу.

- В ненормальные записал? – девушка впервые невесело улыбнулась, на миг показав немного крупноватые передние зубы.

Амур сделал еще глоток дрянного баночного пива. Обычно он не позволял себе таких вольностей в горячее время, автоматически могущее оказаться рабочим. Но день, когда привычная жизнь стремительно летит вверх тормашками, требует достойного антуража.

- Не без этого, - предельно честно ответив этому несчастью (как там ее – Ада?), он ждал продолжения даже с некоторым подобием любопытства.

- Наверное, ты прав. Только скажи: бог продает любовь, отдает ее за деньги, стреляет из винтовки… Это – норма?

- Значит, если бы я одаривал любовью бесплатно и стрелял из лука, то все было бы в порядке? Будешь?

Дождавшись пока девчонка отрицательно мотнула головой, пристроил нераспечатанную банку на скамейке. Даймоны дернули ввязаться в дурацкий разговор, сидит теперь, пиво тянет, время тратит… А толку?

- И вообще, когда в современном мегаполисе девчонка мало того, что безоговорочно верит в древних богов, так еще и тратит кучу времени и денег, чтоб выйти сперва на посредника, а после и на… - как ты там сказала? – на убийцу любви? Ах да, на киллера, это твоя норма? И все для того, чтоб прочесть лекцию о морали? Или с любопытством не справилась? Знаешь, что бывает с теми, кто ищет встречи с убийцей?

Впервые с начала разговора она взглянула ему прямо в глаза. Амур отметил их необычный для смертной серебристый оттенок, отозвавшийся в висках смутным отголоском давно умершей боли, и испытал новый приступ раздражения.

- Ты отнимаешь не жизнь, а любовь, бог. Я и так - твоя жертва. Хуже не будет.

- Хуже может быть всегда. Даже смертным. Один выстрел – и ты по уши влюблена в подонка…

- И кто будет тратить деньги, заказывая меня?

- Иногда я работаю ради удовольствия. Могу себе позволить, - он вовремя осекся, сообразив, что разговор скатился на подростковою перепалку. Если это можно простить этой… Аде: выглядит немногим старше пигалицы упрямо дожидающейся на соседней лавке, то уж никак не ему.

И еще, боги не любят смотреть в глаза смертным. Амур не был исключением. К счастью, большинство людей сами добровольно избегали играть с ним в гляделки. Но эта дуреха словно задалась целью смутить его – его! – пусть даже ее глаза уже стали слезиться то напряжения. И он увидел-таки свое отражение в ее зрачках именно таким, каким был сейчас: сам растрепан, модный пиджак небрежно расхристан, с пивом в руке, чтоб ему… Ничего от сдержанности и ироничности, культивируемых годами. Со стороны можно и вправду решить, что молодой оболтус прогуливает «пары», выясняя отношения с подругой.

По большому счету, пора было завершать затянувшуюся душевную беседу: все же не лето на дворе и даже не весна. Девчонка вот- вот начнет стучать зубами от холода. Ему, конечно, все равно, но кто знает, что можно отколоть в столь странный день? Еще потянет набросить ей на плечи пиджак. Развернуться и уйти, пока не поздно? Ну нет, лучше затащить собеседницу в ближайшее прокуренное кафе и постараться перевести разговор в более практичное русло. Но ей вновь удалось его озадачить:

- А если я тебе заплачу? Ты выстрелишь, пусть и без удовольствия?

- Возможно, - странно, но такой поворот вызвал мгновенную вспышку разочарования, отозвавшуюся привычным мерзким привкусом во рту. – Но сможешь ли ты привести хоть одну вескую причину, почему я должен еще раз отстрелить беднягу, которого уже заказывала твоя подруга? С чего такое удивление? Думала, что я раньше не слышал подобных историй? Все вы, смертные, одинаковы…

- А боги?

- Боги? Особенно… - Амур мимоходом поморщился от собственного наигрыша, внезапно отозвавшейся искренностью.

- Но я хотела два выстрела… - в ее глазах бился вопрос: что, и эта история обычна? Я могу больше не выдавливать из себя откровенность, давясь болью и унижением?

Не выдержав, отвела-таки глаза в сторону, скользнула взглядом по соседним скамьям, задержалась на огорченной малышке:

- Она сейчас заплачет, - зачем-то сообщила очевидное, словно ее волновало чужое горе.

- Обычная история, - отмахнулся Амур, попутно отметив, что столько чувств, а не их привычных слабых отголосков, как за последний час, он обычно не испытывал за год. Если бы среди них было хоть одно приятное…

- И не говори, что тебя трогают слезы незнакомой малолетки. Обычно тех, кто заказывает выстрелы ненависти, такие мелочи не волнуют.

- Какой ненависти?! Любви!

Поперхнувшись-таки пивом, он едва не с облегчением швырнул полупустую банку в урну.

- Стоп. Ты хочешь, чтоб он полюбил разлучницу, а она – его? Правильно я понимаю? – осторожно уточнил он. Ада кивнула.

- То есть, ты считаешь, что твоя подруга его не любит? – зачем-то начал уточнять он очевидное.

- Нет, конечно. Я слышала, будто она поспорила со знакомыми, что Пашка будет ее. Да еще злилась, что он выбрал сперва меня: она красивее. Нет, он ей нравится, но это не любовь.

- Это не любовь. А он? Вроде бы он уже влюблен в нее без памяти? Или моя пуля оказалась бракованной?

- Это уж тебе лучше знать. Он бродит за ней по пятам, он ревнуете к каждому столпу. Но когда страсть пройдет, что будет между ними?

- Страсть всегда проходит, рано или поздно. Никто пока не жаловался, - Амур запнулся, поймав себя на нравоучительных интонациях, к которым обычно прибегала Гера. – Ты что, решила дать им еще один шанс? А поступить проще, вернув себе парня, тебе в голову не приходило?

- Приходило. Но ведь я буду знать, что вернула его против воли, и это знание всегда будет между нами. Понимаешь?

- Понимаю: ты сумасшедшая. Что там еще?

Ада не слушала его возражений, ее глаза сияли: соседка дождалась-таки своего дружка, лишь немногим старше ее, еще отмеченный подростковыми угловатостью и неловкостью, он поспешно чмокнул подругу в щечку и протянул ей слегка подвядший дешевый букетик. Девчонка счастливо рассмеялась, и на бледном личике Ады эхом этого смеха мелькнула бледная улыбка.

- А через пару лет будет морщить нос при виде слишком мелких бриллиантов, - угрюмо буркнул Амур.

- Ты умеешь предсказывать будущее, бог?

- Нет, будущее – не моя специальность. Но я ведь уже говорил: люди одинаковы. Мне ли это не узнать за века?

А еще за вечность он успел привыкнуть к разным взглядам. На него глядели со страстью и с испугом, с обидой, мольбой, ужасом, вожделением, страхом… Но эта дрянь впервые посмела взглянуть на него с сочувствием6

- Хорошо, что я не богиня…

Вот тут Амур разозлился по-настоящему, настолько, что, наскоро прикинув последствия своего гнева, молча поднялся и, прихватив тубус, направился к выходу из парка.

- Погоди! Пожалуйста! Я не хотела! Хоть выслушай мой аргумент, ну, почему ты должен… можешь для меня…

- Почему же?

- Ты ведь и сам любил, я знаю. Вспомни, бог, ты любил и делал глупости. Вспомни смертную красавицу, которой завидовали богини. Ее звали Психея.

5.

- Вспомни, она была красавицей и ты ее любил. Если бы не ее сестры… Но ведь и разлученная с тобой лишь за то, что пожелала увидеть лицо любимого, твое лицо, она исходила весь мир. Она искала тебя, пока не сносила семь пар железных башмаков. Ты не мог ее забыть. Такое не забывают.

- Не забывают. Только она не была раскрасавицей: легенды всегда разукрашивают правду яркими красками. У нее были большие серые глаза, всегда полные радости. А когда она смеялась, то распускались цветы, даже увядшие…

- Красиво, - почему-то шепотом заметила Ада. Амур не стал спорить.

Парочка на соседней скамейке как раз начала выяснять отношения: парня задержала дружеская кампания, а девчонка отказывалась принимать шитые белыми нитками оправдания. Это не было красиво, как и любая правда, но он решил проявить великодушие, и не стал отвлекать собеседницу от старинной истории.

- Малышка любила меня или уверила себя, что любит – разница, в общем-то, и небольшая.

- Стоптанные железные башмаки – тоже легенда, да?

- Это как раз правда, - усмешка вышла кривоватой, но это сейчас не имело значения. – Железо неплохо разрушает чары. Почти так же хорошо, как и время… Попробуй-ка износи хоть одну пару железной обуви: даже если в твоих жилах есть капля божественной крови и ты не умрешь раньше, даже если твое лицо не изрежут морщины, а волосы не покроет седина… Все равно, вырастешь и повзрослеешь ты наверняка. А может, еще и успеешь понять, что быть женой бога - не такая уж и завидная участь. А если таких пар семь…

- Она тебя возненавидела?

- Нет, она была умненькой девочкой. Смогла понять, что нет особой моей вины в том, что она сперва увидела во мне бога, а после – обычного мужчину… Она на прощание коснулась мой щеки холодными губами, а я поклялся, что ей всегда будет сопутствовать удача и поблагодарил за все… Я долго смотрел ей в след, не боясь насмешек других богов. После – выбрал две самые острые стрелы из заветно колчана, чтоб уж наверняка. Я подобрал ей достойного мужа: он был известным воином, он своими силами взошел на трон могучей державы и удержался там. Он стал богатым, женщины считали, что он – недурен собой. И даже – чтоб ему и в чертогах Аида не забыть эту историю! – он не был глупцом. И уж я позаботился, чтоб он полюбил Психею всем сердцем. Знаешь, что она учудила?

- Не пожелала быть счастливой рядом с ним?

- Да уж, женщину проще понять ее сестре, чем богу. Ненавижу вспоминать о самом большом поражении в своей жизни. Но вспоминаю, чтоб не забыть тех времен, когда я реже задумывался о том, что я бог. О неплохих временах.

6.

- У богов принято убивать тех, кто заставил их исповедоваться. У людей – иногда награждать, иногда же - стремиться скорее уйти прочь от исповедника. Давай, пока я не успел вспомнить, кто я на самом деле: ты точно решила истратить желание на этого… Пашку? Думаешь, если их изрешетить волшебными пулями, они станут счастливы? Подумай до завтра.

Она серьезно кивнула, хотела что-то сказать, но благоразумно промолчала…

- Вадим, вернись! – соседка кричала отчаянно, с такой болью, что парень замедлил шаг. Ну вот, рассорились несмышленыши, теперь считают, что настал конец света.

- Вернись, Вадик! – это уже не крик, а шепот, из тех, что хуже любого крика.

- Хочешь? – Амур сам нашел взгляд Ады. – Решайся, тебе стоит лишь кивнуть – и они помирятся. Более того, они будут счастливы, недолго, как все смертные, но будут. Давай, твой кивок – и на земле вспыхнет новая любовь. Не желаешь хоть на миг испытать, что это такое – приносить любовь, стать для другого богом?

- Ты из-за этого не хочешь решать сам?

- Хватит, однажды уже решал сам. Понимаешь, иногда, очень редко, мне кажется, что я вижу тень ее – Психеи – в какой-нибудь девчонке. И вот сегодня, с самого утра, я жду ее. Пусть девчонка рассмеется, пусть оживут эти чертовы цветы, я пойму, что не ошибся. И пожелаю ей счастья… А сам буду мучаться, может, даже целый месяц. И в это время стрелять чуть разборчивей. Давай, кивни – и я даже осчастливлю твоего Пашку.

- Нет. Нет, Амур, - она осторожно попыталась коснуться его руки, но он резко стряхнул ее ладонь. – Оставь их в покое, не стоит их пытаться мирить так. Поверь, они справятся… тогда смех будет искренен, а между ними не станет даже бог…

- Чтоб тебя, - почти беззвучно проклял он сам не зная кого, напряженно наблюдая за мальчишкой.

Наверное, от непривычного волнения, Амур неловко прикусил язык, и капля крови – крови смертного, бог не способен ранить себя по неосторожности – смыла в его рту мерзкий привкус вечности.

А Вадик колебался еще бесконечно долгую минуту, но, внезапно решившись, преступив через гордость, шагнул назад, к своей подруге. Медленно, после – быстрее. Девчонка нетерпеливо бросилась ему навстречу. Парень удивленно, словно впервые видя привычную аллею, огляделся вокруг и внезапно подхватил подружку на руки. Та рассыпала вокруг то ли счастливый визг, то ли смех.

- Посмотри, нет, ты видишь?! – Ада и сама звонко рассмеялась, указывая на забытый букет на соседней скамейке. Увядшие цветы, вопреки всем законам природы и капризов погоды, казались совсем свежими и усеянными росой.

- Вижу, - негромко согласился Амур, глядя не на цветы, а на ее преображенное лицо. – Я вижу, Психея…