Выйдя из подъезда, Кирченко глубоко вдохнул влажный осенний воздух и слегка поежился. Постоял, похрустев пальцами, покачиваясь, перевалился с носка на пятку, вновь поежился, закурил сигарету и огляделся. Во дворе пусто и лишь в некоторых окнах горит свет. Усмехнулся, мало, кого заставишь сейчас на работу к семи ходить, лень всем, а он вот ничего уже третий год ходит и горд этим. Как ни как сантехником работает, да не бог весть где, а в ЖКХ «Изумрудик».

– А это что? – пробормотал Кирченко, внимание парня привлек белый квадратик нового объявления, вывешенного на двери подъезда. Кирченко подошел поближе и прочел. « Сегодня, 23 октября с 15-00 до 17-00 в доме № 17 по улице Валериана Златуховицы будет проведено плановое отключение горячей воды, в связи с проверкой теплотрассы. ЖКХ «Изумрудик», - гласил текст.

– Ух, ты черт, сегодня же Карпова судят, а я совсем забыл, – выдохнул Кирченко. Он покачал головой с сожалением, подумав: - Эх, Карпов, Карпов хороший мужик, как же он так, знал ведь правила, то же не первый год работает, да и на судах бывал, что ж уберечься то не смог. Он докурил и, выкинув окурок в мусорную корзину у подъезда, которую сам же и мастерил, направился на работу поглощенный своими не радостными мыслями. Размышлял он о Карпове: - Может, и пощадят, специалист не плохой, семейный к тому же, двое детей, смягчаться.

– Серега! – донеслось со стороны соседнего дома. Кирченко остановился, к нему бежал Анисимов Володька, самый молодой член коллектива. Кирченко подождал пока парень подбежит, пожал руку приветствуя, взглянул в глаза, и сразу потеплело на душе. У парня такая радость на лице отразилась, как же с самим Кирченко и вот так запросто за руку. Кирченко помнил, что и ему три года назад было приятно со старожилами на короткой ноге находиться. Разговаривать как с равными, стремиться походить на них во всем и никаких нарушений.

- Побольше бы таких, как Володька, его, – думалось Кирченко, – никогда судить не будут, с большим понятием парень.

– Пойдем, – сказал Кирченко и дальше они пошли в месте, причем Володька постоянно подстраивался, стараясь идти с Кирченко в ногу.

- Слушай Сергей, сегодня ведь с Карповым решать будут, – первым затронул болезненную тему Володька.

- Помню, – сухо сказал Кирченко.

- Ты сам то за что голос отдавать будешь?

– За смягчение, скорее всего.

– Да ты что? Карпов третий раз попадается, какое тут смягчение, по полной гаду всыпать, чтоб другим не повадно было, – с энтузиазмом воскликнул Володька. Кирченко прекрасно понимал молодого Володьку и его стремление ко всему радикальному, но его огонь молодости жизнь остудить успела, потому он сказал: - Я тебя понимаю Володя, третий раз и все такое, и твое право голосовать, как тебе велит совесть, но ты пойми Карпов же помимо всего прочего не только негодяй, но еще неплохой специалист, муж, отец. Нет, я за смягчение, увольнение, за что угодно, но против того чтобы по полной. Если конечно решат по максимуму Карпова наказать я поддержу коллектив, но в душе все равно буду против.

Анисимов промолчал, но видно было, что не согласен он и ни про какое смягчение у него даже мысли не закрадывается.

– Молодежь, молодежь у самого ни жены, ни детей, иначе по-другому бы думал. Впрочем, конечно он тоже прав зарвался Карпов, обнаглел три раза подряд еще ни у кого не было, тут конечно можно и строже, а то неровен час и остальные малосознательные порасслабляются, – думал Кирченко, смотря под ноги. Так то, размышляя, то, вступая в беседу, подошли к родному ЖКХ. На крыльце уже стояли и ждали на работу. Все приходили заблаговременно за десять-пятнадцать минут до начала рабочего дня ожидали начальника Семен Петровича и спорили, кому первым на вызов бежать, от добровольцев естественно отбою не было, по этому кидали жребий. Потом приходил Семен Петрович, открывал двери и радостною ватагою все вбегали внутрь, начинался рабочий день. Сегодня все было несколько иначе, все стояли не общей дружной компанией, а по двое-трое, курили шушакались, видимо обсуждая предстоящий суд. Кирченко подошел, начались рукопожатия и вопросы. Карпова он заметил сразу, одинокая фигура бросалась в глаза. Карпов стоял в нескольких метрах от крыльца, вжавшись в стену, и курил, смотря в землю. Кирченко хотел, было подойти, но, решив, что не знает о чем с Карповым можно поговорить в такой день, решил, что не стоит. В этот момент появился начальник, и все огласилось криками радости. Карпов тут же вылетел из голов собравшихся.

День летел своим чередом, как всегда быстро, что очень огорчало. Кирченко успел переговорить почти со всеми сотрудниками и знал, что спасения Карпову не видать. Верить, конечно, не хотелось, но факты заставляли смириться. Даже сочувствовавшие Карпову близкие друзья утверждали, что три раза это действительно перебор.

И вот в 14-00, как и было условленно, во время обеденного перерыва Кирченко с остальными собрался в кабинете начальника. Пришедшие разместились вдоль стен, посредине же на стуле восседал Карпов, понуро повесив голову и нервно теребя в руках шапку. Напротив, за своим столом расположился Семен Петрович, рядом с ним стоял большой ящик из фанеры и лежал молоток. Убедившись, что все собрались, Семен Петрович постучал молоточком по столу, призывая к тишине и порядку и откашлявшись, начал: - Итак, вновь нас здесь собирает Карпов. Не далее как четыре дня назад он вновь попался пьяным на работе. По залу прошелестел гул негодования.

– Да он и сейчас, по-моему, не трезв! – крикнул кто-то из молодых.

– Нормальный я,– протянул Карпов.

- Тишина, – слегка повысил голос Семен Петрович, вновь стукнув пару раз молотком. Гул смолк.

– Все это лишнее, я не думаю, что Карпов и сейчас пьян, прийти пьяным на суд я думаю даже такому разгильдяю как он наглости не хватит. Но дело не в этом, сегодня мы собрались осудить нашего бывшего товарища за те проступки, что он совершил, нарушив священный для каждого из нас свод правил нашего горячо любимого ЖКХ. Все вы прекрасно знаете историю его грехопадения, и пересказывать ее смысла я не вижу, обозначу лишь основные пункты его правонарушений и вынесу предложение о мере наказания. Итак, три месяца назад Карпов впервые попался пьяным, уличил его один из наших клиентов Серепахо Дмитрий Васильевич, к которому Карпов был направлен по вызову. Стоит ли говорить, что пьянство на работе это конечно грех, но идти пьяным на вызов это вообще верх свинства, двойной грех можно сказать. Тем не менее, на тот момент только из-за бывших заслуг Карпова, коих действительно было не мало, мы ограничились беседой, в результате которой Карпов клятвенно обещал не повторять ошибки. Но спустя две недели его обнаружили спящим в подвале, куда он был направлен с проверкой и вновь не трезвого, я, конечно, был намерен созвать суд уже тогда, но вновь отложил, на этот раз благодаря многочисленным поручительствам и просьбам. Карпов вновь был прощен и обещал исправиться. И вот, наконец, спустя два с небольшим месяца, опять уличен в том же самом. Любому терпению приходит конец, и я вынужден был созвать суд, согласно правилам, за три нарушения связанные с употреблением спиртных напитков у нас положена заварка. Если кто-то хочет заступиться за Карпова может во время голосования, которое сейчас мы проведем, отдать голос за смягчение, и если за смягчение голосов больше Карпова отпускают на поруки одному из голосовавших за смягчение, кому, определяется вновь голосованием. Хочу напомнить, что в случае если Карпов, выпущенный на поруки нарушить любое из наших правил, то тогда и он и поручитель без суда и незамедлительно подвергаются заварке. Так что прежде чем отдать свой голос подумайте, стоит ли рисковать за человека наплевавшего три раза на все самое святое, что есть в наших душах. В довершении всего хочу добавить, что за все время работы Карпов ни разу добровольно не отказался от заработной платы, подумайте, что за человек перед вами.

После последней фразы все собравшиеся охнули от удивления, ни разу не отказаться от зарплаты, было действительно не мыслимо, никто так не делал, отказываясь хотя бы раз в три месяца, а не которые по несколько лет работали бесплатно. Конечно, это было добровольное начинание и нарушение его никак не каралось, но лишь только потому, что как можно нарушить, что-то изначально не поддающееся нарушению. Судьба Карпова после этих слов была решена. Но Карпов видимо еще рассчитывал на что-то, потому что поднялся и заговорил: - Ребята да вы что, вы же знаете, я честный труженик, просто проблемы были, ну не сдержался, клянусь это уже в прошлом, никогда не повторится. А касательно зарплаты, у меня ребенок больной, не могу я отказываться. Простите последний раз никогда больше к бутылке не подойду.

– Хватит, слышали мы это, – вперед выступил Горликов, один из старейших работников, - хватит, наслушались, надоело, давай голосовать, рассудим по чести, – и рубанул рукой воздух. Его поддержали одобрительными криками. Карпов, видя настрой сел на стул, и обхватив голову руками, заплакал. На него смотрели с нескрываемым презрением. Все достали заранее приготовленные бумажки и, подписав их, по одному подходили и складывали в ящик стоящий перед Семеном Петровичем. Когда процедура была закончена, Семен Петрович перемешал бумажки и, доставая затем по одной, начал раскладывать по кучкам. Когда дело было сделано, он пристально посмотрел на Карпова и произнес: - Семнадцать за заварку, большинство. В гробовой тишине Карпов без чувств повалился на пол.

– Трус, – сказал кто-то, но уже без злобы.

– В общем так. Вишнер, Златогуб и Астахов заварочная команда, Кирченко бегом за женой, все остальные по рабочим местам, – скомандовал Семен Петрович. Начали расходиться.

- Вот не повезло, – думал Кирченко, нажимающий звонок Карповской квартиры – самое плохое, когда за семьей. После третьего звонка дверь открылась и на порог вышла жена Карпова, заплаканная и взлохмаченная. Ничего не сказала, а только смотрела на Кирченко широко распахнутыми от страха глазами. Кирченко сжал руки в кулаки, крепко до боли и сказал: - Одевайтесь Лидия Михайловна, пойдемте. Услышав это, женщина подняла руки к лицу и захлебнулась рыданиями: - Нет, не может быть, за что? – слышалось сквозь всхлипы. Кирченко потоптался на месте, затем сказал: - Поторопитесь, а то не успеем, я вас внизу подожду – и спустился к подъезду. Лидия Михайловна подошла через десять минут, в лице ни кровинки, рядом с ней шел пятилетний Алешка, дочка видимо была в школе. Кирченко все так же молча отбросил сигарету, закуренную до этого, и направился к подвалу.

Там уже все было готово. Заварочная команда и Карпов стояли у толстой трубы парового отопления, из которой был выварен здоровый кусок и лежал рядом. Лидия Михайловна с Алешкой встали в уголок, Кирченко тоже отошел в сторону

. – Прощаться будешь, – обратился Златогуб к Карпову. Карпов кивнул и дернулся в сторону жены, но силы видимо оставили его и он тяжело привалился к стене.

– Давай шустрее полчаса осталось, – поторопил Златогуб и зевнул. Карпов вновь попытался сдвинуться с места и вновь безрезультатно. Тогда Лидия Михайловна сама подошла к мужу, обняла и что-то быстро- быстро зашептала ему на ухо. Карпов всхлипнул и, замотав головой, оттолкнул жену. Лидия Михайловна побледнела еще больше и как-то сдулась. Карпов наклонился к сыну, из глаз его текли слезы, молча обнял. Алешка тоже молчал и трясся то ли от страха, то ли от холода.

– Прощай сынок, – наконец еле слышно проговорил Карпов. Алешка не выдержал и, уткнувшись в ноги матери, разрыдался в голос.

– Вот до чего семью довел сволочь, а ну полезай в трубу, – сказал Златогуб и добавил к словам тычек в спину. Карпов пошатнулся и чуть не упал, но устоял и направился к трубе. – Давай, давай лезь нечего тут рассусоливать. Карпов полез в трубу. Как только Карпов залез, Златогуб с Астаховым подняли вываренный кусок и приставили его на место, Вишнер начал заваривать, из трубы доносился плач Карпова. Закончив варку, они отошли. – Вишнер беги к Смирнову пускай включает, – скомандовал Златогуб. Вишнер не заставил просить себя дважды. Златогуб откашлялся и произнес: - Карпов Валерий Александрович 39 лет от роду, слесарь второго разряда ЖКХ «Изумрудик», за систематическое нарушение правил, а именно нахождение на рабочем месте в нетрезвом виде, и недостойное поведение, приговаривается к лишению жизни через заварку, приговор привести в исполнение немедленно. Златогуб закончил и отошел в тень. Пять минут ничего не происходило, а потом в трубе зашумело, включили горячую воду. Спустя еще тридцать секунд из трубы донесся истошный вопль Карпова.

Кирченко оглянулся на Лидию Михайловну, она лежала на полу, по-видимому, в глубоком обмороке, Алешка стоял рядом на коленях и продолжал плакать.

– Все баста, пойдем, работа не ждет, – сказал Златогуб. Начали расходиться.