Когда поезд отошел, Аня оторопела. Справа, насколько мог видеть глаз, тянулось заснеженное поле, слева – лес. Никита, а попросту – Ник, подмигнул, изобразив полную уверенность в себе, и они направились к лесу. Тропинка меж огромных сосен то и дело терялась, а они все шли и шли. Было ясно, что Ник сбился с дороги, да он и сам все неуверенней отрицал это. Темнело. На душе становилось совсем тоскливо, но вдруг открылась поляна, на которой, прислонясь спиной к лесу, стоял невысокий сруб.

 

- Избушка, избушка, - приговаривал Ник, ковыряясь в замке, но тот не поддавался. Аня уже начала терять терпение, когда дверь, наконец, распахнулась. Ник с довольным видом поглядел на Аню, будто только что сразил немейского льва.

Не распаковывая вещи, они рухнули на пыльный кожаный диван. Удобно уместиться не удалось – диван был слишком уж маленький. Это укрепило решимость Ани отправиться в душ. Вода полилась холодная, но и она быстро кончилась. Аня вернулась в комнату расстроенная и объявила:

- Без душа я не хочу жить на этом свете. Давай вернемся.

- На тот?

- Я серьезно, - но говорить с ним серьезно у нее никогда не выходило.

Ник лениво поднялся с дивана и прошел к буфету, вынул оттуда литровую бутылку водки и вопросительно поглядел на Аню.

- Ничего я не хочу, кроме как убраться отсюда и побыстрее. Я не живу без душа.

- И не надо.

- Жить?

- Не надо жить без душа.

- Да из этого ржавого чудовища шла только холодная вода! Да и та вся вышла.

Ник со счастливой улыбкой плеснул в бокал изрядную порцию водки и, не поморщившись, выпил. У Ани тут же появилось желание набрать в стакан холодной воды и вылить ему на голову. Она прошла в кухню, но там кран молчал.

- Все. Одеваемся и едем отсюда.

- Следующий поезд только утром.

- Боже, мой!... – Аня едва не зарыдала. – Здесь вообще воды нет. Снег топить что ли?

- Хорошая мысль. Но как ты отнесешься к тому, что я сейчас включу насос, и вода появится?

Это слегка успокоило Аню: возможность вылить Нику на голову стакан воды становилась реальной.

- А почему до сих пор не включил?

- Между прочим, я уже «включил» печку. Cогласись, что это надо было сделать прежде всего.

Только теперь Аня заметила, что ей уже не холодно, хоть она и была полуголая. Пришлось согласиться, но про стакан она не забыла.

- Заметь, что ехать сюда, была твоя идея, - приторно улыбаясь, добавил Ник.

- Да ведь ты мне сказал, что там мы будем одни. Я и подумать не могла, что «одни» означает без душа и горячей воды.

На лице Ника обозначилось столько удовольствия, что Аня стала склоняться к мысли, что одного стакана будет явно недостаточно.

- Сейчас я включу насос. Ты поднимешься на чердак, откроешь кран и наполовину наполнишь бак, потом включишь нагреватель. Не забудь выставить на регуляторе температуру, какая тебе нужна.

- Нет уж. Сам крути эти железяки. Я лучше приготовлю что-нибудь поесть. Кстати, как ты относишься к стакану холодной воды?

Улыбку на лице Ника сменило брезгливое выражение, и он демонстративно плеснул в бокал водки.

Когда из крана в кухне полилась вода, пусть и холодная, пусть поначалу и желтая, Аня начала подумывать о прощении и, набрав полный стакан, не без колебаний поставила его на полку. «У меня добрая душа», - признала она, - «но кто знает, что меня ожидает еще!»

 

***

Удивительно, как может изменить человека душ, даже такой примитивный. Наскоро приготовив ужин, Аня просто бросилась в каморку, которую Ник уважительно именовал «ванной комнатой», хотя никакой ванны там не было.

Теперь она сидела за столом в одной рубахе Ника, завязанной на животе узлом, и, наевшись вволю, расслаблялась. В руке бокал с вином, которое Аня сперва обругала, а теперь даже жмурилась от удовольствия, когда отхлебывала. Из мобилки завывала Элени Мандел. Аня в такт покачивала бокал и слегка раскачивалась сама. Иногда, ухватив другой рукой вилку, протыкала крохотный помидор и легонько макала в майонез, так что на помидоре оставалась лишь едва заметная белая точка. Почти прозрачная.

Потом подносила помидор ко рту и нарочито медленно водила им по пышной нижней губе, оттягивая ее вниз. Краем глаза она поглядывала на Ника, проверяя, производит ли это должное впечатление.

Чтобы это впечатление слегка сгладить, Ник время от времени подливал себе водки, не обращая внимания на то, что Аня делала «страшные глаза».

Наигравшись, Аня накрывала помидор верхней губой и, не шелохнув вилку, втягивала его внутрь.

Наконец, ей это надоело, и, придав голосу чрезмерную сладострастность, Аня спросила:

- Любишь майонез?

- Обожаю, - протянул Ник, стараясь попасть ей в тон.

- Тогда поделюсь с тобой, - деловито бросила Аня. – Только, пожалуйста, не перепутай последовательность, - И через дырку в пакете стала выдавливать соус сначала на подбородок, потом в ложбинку между грудей, на пупок, на губы и по очереди на соски.

Конечно же, Ник все перепутал.

 

***

Никита малость перестарался и натопил не в меру сильно. Пришлось открыть окошко в ванной. Снег уже не шел, и на небе искрились мелкие звездочки. Как ни отклоняй голову, а больше трёх-четырёх в квадрат не попадало. Он вышел на кухню, выпил хорошую рюмку водки и выкурил одну за другой две сигареты.

Когда он зашел в комнату, Аня спала. Волосы рассыпались по подушке. Одеяло было натянуто выше подбородка, но губ не закрывало. Она сладко улыбалась во сне. Как ребенок.

«Как я люблю ее», подумал Никита и отчего-то втянул голову в плечи. Он собирался было вернуться на кухню, но Аня открыла глаза.

- Что снилось?

- Трудно пересказать. Это был сон во сне. Комната, заставленная старинной и почти развалившейся мебелью, а посредине огромная кровать. На ней, лицом вниз, сплю я. Снится что-то нежное, совершенно невинное, какая-то мешанина из наших первых встреч, и сквозь этот второй сон чувствую, что ты через простыню целуешь меня.

Проснулась от сладкого щемящего чувства... повернулась на спину, и тогда началось что-то сбивчивое, страстное ... Но в том, первом сне, я, кажется, впервые в жизни чувствовала всё так, точно это было на самом деле. Проснулась с ощущением твоих рук на себе, сердце так колотилось. До чего сладко было проснуться от шёпота и поцелуев... Ты порывисто целовал мою спину, волновался. А я лежала неподвижно и улыбалась... Потом медленно повернулась и притянула твоё лицо к себе. Вот так. – Аня обхватила руками шею, присевшего на край кровати Никиты.

 

Они лежали рядом и целовались, как подростки, медленно, но жадно, точно продолжая сон.

Он неустанно повторял: «Я люблю тебя».

Потом сполз к груди... Аня чувствовала себя школьницей... гладила его по волосам и, утопая в подушке, стонала...

Наконец, резко села. Она глядела на лежавшего рядом Ника и улыбалась...

На его лице невнятно читалась причудливая смесь чувств... то ли восхищение, то ли испуг, то ли всё вместе...

Он показался ей таким трогательным… Аня зажмурилась, медленно наклонилась к нему и начала целовать...

Дыхание Ника стало неровным. Он неуклюже обнимал ее, и всё время шептал какую-то банальность, вроде "Я не могу в это поверить!"

"Я тоже!" – повторяла про себя Аня.

Она гладила ногтями спину Никиты, едва касаясь. Но он вдруг резко повернулся, и ногти вонзились в кожу. Аня в ужасе выдернула руку из-под его спины. Ногти были в крови.

 

Аня так извинялась, так просила прощения, что Никите стало не по себе.

- Да ты что, в самом деле? Ерунда это все. Царапина какая-то. У тебя что, в детстве царапин не было?

- А вдруг заражение? Ой, какая я тундра. Надо срочно спиртом протереть!

- Ну, ты даешь! Продукт переводить? В ванной шкафчик видела? Там зеленка, - проворчал Никита, ужасно довольный, что с ним так носятся.

Чтобы пятно было поменьше, Аня взяла кисточку и аккуратно обвела каждую ранку. И вдруг с кисти скатилась капля и поползла вниз. Чтобы поправить дело, Аня тут же прижала ее ладонью, а когда убрала ладонь, увидела пятно, очень похожее на лягушку. Осталось только дорисовать пальчики на лапках.

Заметив, что Аня хихикает, Ник оглядел «рану» в зеркало и возмутился.

- Так ты еще издеваться? Месть ужаснет весь мир.

Отставив зеленку, Аня бросилась ему на шею. Ник грозно рычал зажатым ртом. Но это было недолго.

 

***

Потом Аня прошла в ванную. Там было крохотное окошко. За окошком хлопьями шёл снег.

Ночь спрятала все, и только в узком снопе света мелькали снежинки. Тут с Аней случилось нечто совсем неуместное. Она едва не сомлела.

Смотреть на этот снег одной было немыслимо. Она метнулась в комнату, вытащила ворчавшего Никиту из-под одеяла, и они долго смотрели, как проносятся за окном снежинки. Никита быстро перестал бурчать, и голова Ани склонилась ему на плечо…

Вдруг Аня, вскрикнув, резко отпрянула.

Ледяная вода стекала с плеч на спину. В поднятой руке Ника был перевернутый стакан

 

***

- Как всё-таки ты противно храпишь, – заключила Аня. – Особенно, если выпьешь.

Хоть она и говорила достаточно громко, Ник спал мертвецки. Аня перевернула его, но он и лежа на животе, храпел с той же силой.

- И какой же ты бесчувственный. Ни-че-го. Ну, совершенно ничего не чувствуешь! Что ж – сам напросился.

Она снова взяла флакон с зеленкой и кисть. Усевшись рядом с храпящим Никитой, стала рисовать у него на спине огромную жабу. Примерно через час Аня утомилась и оглядела, то, что получилось.

- Не похоже, но впечатляюще, – заключила она. – Жаль, что зеленка кончилась.