ПО ЭТУ СТОРОНУ АДРИАТИКИ

 

Ослепительно яркое солнце, жгуче-синее море и красно-коричневая земля, обрывающаяся в пенную синь зелеными уступами – вот первые впечатления, которыми встретило хорватское побережье. По эту сторону Адриатики мы были впервые, впрочем «по ту», итальянскую сторону, из нашей маленькой компании была я одна. Место для встречи с моей единственной сестрой Верочкой, живущей волею судьбы за тридевять земель от России, я и моя студенческая подруга Людмила, выбирали долго. Планы менялись со стремительностью, достойной сверхзвукового лайнера. Наша фантазия по купечески бурно гуляла от авто турне по Европе, до чуть более скромного путешествия по Апенинскому полуострову: от Неаполя, Рима, Флоренции, Милана и такого близкого мне Турина до Венеции. И вдруг неожиданно для нас самих мы остановились на Хорватии. За последнюю была, прежде всего, скромная, доступная для нас троих цена, восхищенные отзывы путеводителей и очевидцев, теплые чистые воды Адриатического моря, откуда до Венеции и всего итальянского роскошества рукой подать. Мы с подругой прямым самолетом из Москвы, сестра сложным кружным путем через Вену и Любляну добрались до самого крупного в этих местах полуострова - Истрии.

И вот, все «Это» – ослепительно яркое солнце, красно-коричневая земля и жгуче-синее море, на две ближайшие недели наши! С жадностью вживаемся в новое для всех нас место.

Полуостров Истрия, где в течение трех тысячелетий скрещивались пути сменявших друг друга цивилизаций, географически состоит из трех различных по своему облику, природным и культурным особенностям частей: Белой, Серой и Красной Истрий. Белая Истрия расстилается на севере полуострова. Она получила свое название от белых скалистых гор триестского карста, самой высокой из ко¬торых является «трехгорбая» Учка, поднимающаяся над всем карстовым ланд¬шафтом на 1396 м. Высоченная по здешним меркам гора, надо сказать. Место для сибиряка, даже с геологическим образованием, то есть, понимающим, что к чему в матушке природе, весьма странное. Дождей здесь в год выпадает больше, чем во всей Хорватии вместе взятой, а вот воды нет, как нет. Она капля за каплей, па¬дая с неба на землю, немедленно исчезает в многочисленных карстовых пустотах, что бы затем собраться в подземных реках, пропиливающих себе сложные пути в запутанных лабиринтах кастовых пещер.

Серая Истрия занимает центральную, удаленную от моря часть полуост¬рова, где, распластавшись во флишевых берегах по широкой равнине, спокойно текут несколько не очень-то уж и великих рек. Они спокойно несут свои пресные воды, что бы разбавить соленую Адриатику – по хорватски Ядру. Некоторые из них, такие как Драгоня и Мирна, не так давно начали свою разрушительную эро¬зионную работу, и, усердно пропиливают окружающие их возвышенности. Дру¬гие, например Лима, уже практически исчезли с лица земли, оставив после себя глубокие шрамы – фьорды, типа Лимского «канала», заметные теперь лишь, в крутых и без того, извивах риасового побережья. Серой эту часть Истрии назы¬вают за преобладающий в ландшафте серый цвет глин, существенно усугубляю¬щийся неожиданно для этих мест суровой, почти как в Сибири, зимой. Каких-ни¬будь 20-30 км от побережья, а климат уже континентальный, в сочетании с гор¬ным ландшафтом дающий вполне ощутимые зимние морозы.

Красная Истрия - простирается вдоль фантастически красивой адриати¬ческой латерали и самой природой предназначена для вечного праздника. Сотни островов, бухт, глубоких и мелких заливов – мечта геоморфолога, дополненных крохотными неправдоподобными, почти игрушечными средневековыми город¬ками, с белыми известняковыми стенами построек, украшенных красными кры¬шами, с памятниками архитектуры, иллюстрирующими сложные наслоения и из¬вивы истории. Все это - Красная Истрия. Ее название вполне прозаично. Не от славянского - красная, значит красивая, а от красных глинистых почв, покрываю¬щих адриатическое побережье. Хотя, честно говоря, впитывая глазами всю эту сказочную красоту, начинаешь сомневаться в правильности объяснения этимоло¬гических корней имени этого места. Нет, все же Красная - это, несомненно, Пре¬красная Истрия.

Думаю, не даром так привлекательна эта часть Средиземноморья для разных народов с незапамятных времен. Первые свои следы человек оставил здесь уже в раннем каменном веке, когда полуостров населяли древние иллирий¬ские племена рода Хистри, откуда и произошло название полуострова. В 3 в. до н.э. иллирийцев вытеснили римляни, обосновавшиеся на полуострове вплоть до 5 в. н.э. От римской культуры остались и часто не плохо сохранились многочис¬ленные памятники. В окрестностях Пулы до сих пор находят бесчисленные че¬репки глиняных сосудов, остатки колонн с античными капителями. Гордостью города, украшающей его центральную часть, является римский амфитеатр – шес¬той по величине среди сохранившихся в мире, вмещавший когда-то до двадцати тысяч человек и отдаленно напоминающий величественный Коллизей. От римлян остался и самый, что ни на есть, настоящий римский Форум, с правильнее пра¬вильного античным храмом Августа, со всех сторон украшенным рядами строй¬ных коринфских колонн.

Вообще город Пула со времен императора Августа строился по всем ка¬нонам традиционного римского градостроения в форме эллиптического пери¬метра вокруг холма, на котором возвышался военный лагерь – каструм. Концен¬трической формы улицы соединялись друг с другом довольно крутыми переул¬ками, веерообразно расходившимися от вершины к подножью холма и к морю. Город был обнесен крепостной стеной с двенадцатью воротами. Из семи из них дорога вела к морю, из пяти - на сушу. Концентрические античные улицы и веер крутых переулков, и трое римских городских ворот, и фундаменты девяти осталь¬ных вместе с фундаментами стен сохранились до сегодняшних дней. Все это ос¬тавшееся от былого величия сверкает, как алмаз в короне, окружающих его, до бела отмытых улиц современного города.

К концу пятого века, после крушения Западной Римской империи, Ист¬рия почти на столетие достается готам. Однако, что там столетие – миг в истори¬ческом водовороте. Уже в 30-е годы 6 в.н.э. византийский император Юстиниан начинает свой крупный военный поход против готов, а в 544 г. знаменитый пол¬ководец Юстиниана Велизарий отвоевывает Истрию для византийской короны и полуостров на два следующих столетия административно присоединяется к Ра¬веннскому экзархату. Отдельными жемчужинами, оставшимися от бывшего ви¬зантийского величия, можно и сейчас восхищаться, путешествуя по городкам по¬луострова. Поражают своим совершенством и яркостью красок изумительные по вдохновенной выразительности мозаики кафедрального собора и базилики Марии Формозы в Пуле, и удивительно живые лица апостолов и жен-мироносиц на сверкающем золотом фоне стен базилики Святого Евфразия в Порече.

В восьмом веке на излете могущества Византийской империи на полу¬остров приходят франки, одновременно с которыми к теплым водам начинают подвигаться и славянские племена. Вскоре здесь возникает первое славянское го¬сударство. Калейдоскоп истории продолжает свое вращение. В одиннадцатом веке окрепшие франки вновь отвоевывают Истрию, в двенадцатом – уступают ее Венецианской республике, те, в свою очередь, три века спустя, отдают западную часть полуострова Австрии. Все семнадцатое столетие на Средиземноморье хо¬зяйничали турки. Их набеги на полуостров сеяли панику, эпидемии, разруху.

Время шло, одни народы приходили, другие уходили, одних правителей сменяли другие, а пришедшие сюда двенадцать веков назад «братья-славяне» - остались. Прижились, принесли свою культуру и адаптировали чужую. Любовно пестовали культурные традиции и сохраняли их больше тысячелетия. Здесь, раньше чем в других местах, населенных славянами появилась письменность, од¬нако, не знакомая нам кириллица, а глаголица. Наиболее древние глаголические документы датированы 11 веком. Интересно, что найдены документы, которые относятся к 12 в. и написаны одновременно как глаголицей, так и кириллицей. А «Слово о полку Игореве»? Если мне не изменяет память, оно тоже родилось на свет где-то в конце 12 века. Параллельными курсами шли славянские народы, близко пролегали исторические пути кириллицы с глаголицей.

В 1797 году Наполеон оккупировал Венецию, и, подписав соглашение с Австрией, ненадолго отдал ей Истрию целиком. Правда, через восемь лет переду¬мал, и после победы над двумя к тому времени своими главными врагами – Авст¬рией и Россией, подарил полуостров Франции. Вожди и полководцы, как известно не вечны – через десять лет после падения Наполеона полуостров снова перешел Австрии и оставался ее владением вплоть до 1918 г. В коротком перерыве между Первой и Второй Мировыми войнами истрийские земли принадлежали Италии, затем вошли в состав Югославии, а в 1991 году Хорватия стала независимым де¬мократическим государством.

Какая странная, тревожная, запутанная судьба? Какой извилистый путь по лабиринтам Времени? Почтенная дама – История разбросала и оставила свои камни по всему полуострову.

Серое, дождливое утро – в курортном месте самое удачное время для экскурсий. Без сожаления на день расстаемся с побережьем, и на красивом, эле¬гантном как морской лайнер, комфортабельном автобусе едем по южной Хорва¬тии к Плитвицким озерам – знаменитому на весь мир национальному парку. Справа в серой дымке облаков величаво проплывает Учка, за ней вытянулся длиннющий тоннель, почему-то сразу ассоциирующийся с парижским и бедняж¬кой Дианой…

И вот мы уже спускаемся к восточному побережью полуострова. Близне¬цами эти два берега – западный и восточный не назовешь. Разный ландшафт, раз¬ный климат, разная архитектура, разная судьба. Географическое положение и прихоть Истории долгие годы соединяли судьбу западного берега Истрии с Вене¬цией, восточного – с Австрией.

Проезжаем Опатию. Город с чисто австрийской немножко тяжеловесной архитектурой. Центр Опатии сильно напоминает Ринг – историческую часть Вены, такая же строгая организованность довольно чопорных зданий, утяжелен¬ных, как подбородок пожилой австриячки, массивной лепниной. Город имеет вполне почтенный возраст. Согласно сохранившимся документам, поселение воз¬никло в 1453 г. вокруг старого Аббатства, откуда и пошло его название.

Вокруг Опатии на высокие склоны, обрамляющие залив Кварнер, взби¬раются цветущие сады и «игрушечные» виллы ривьеры. Вплоть до конца Второй мировой войны Опатия была роскошным адриатическим курортом. Сюда стека¬лась на отдых знать со всей Европы. Элитный туризм оставил свой отпечаток на общем облике города, который сейчас, однако, выглядит несколько «патиным», не вписывающимся в суетливый ритм современной жизни, врывающийся даже сюда на старое курортное побережье. Это ощущение «патиности» города еще бо¬лее усиливает сложившееся об Опатии расхожее суждение, как о пожилой даме, тщательно сохраняющей остатки былой красоты. Однако Время обмануть сложно… «Иные времена, иные нравы».

Несколько извивов дороги и Опатия с ее ривьерой, автрийскими улоч¬ками, налетом элитарной изнеженности исчезает, уступая место широко распла¬ставшейся вдоль северного побережья Кварнера, Риекке. В отличие от Опатии - аристократичной старушки, Риекка – труженица. Это один из самых крупных портов Средиземноморья, второй по величине после Триеста. Архитектура его центра так же сохранила следы австрийского влияния, но уже в двух шагах от проезжей и пешеходной частей его исторического центра отчетливо выступает главная доминанта - порт. Купаться на протяжении более чем 25 километровой полосы побережья, с виду не менее роскошного, чем в других местах этой части Адриатики, совершенно нельзя – слишком велико загрязнение.

День сегодня прохладный. Дует северный ветер - Бара, или иначе всем нам с детства знакомый по сказкам Борей - властелин морей. Здесь он чем-то сродни байкальской Сарме. Когда разгуляется, срывает крыши с домов, ломает деревья, срывает со склонов многочисленных прибрежных островов почвенный слой. Вот и стоят они голые, из далека даже немножко жутковатые в диссонанс средиземноморскому пейзажу. Самый крупный из островов Крк – именно так звучит его название, складывающееся из трех согласных букв. С северной сто¬роны он выглядит совершенно безжизненным, однако на противоположном его берегу располагается очаровательный светлый все с теми же красными крышами, как и в других местах побережья город с именем из тех же трех согласных букв, что и у острова. Основанный еще римлянами он во все времена был довольно по¬пулярным местом, роль которого менялась в зависимости от запросов времени. Каждая из прокочевавших через остров культур оставила на нем то церковь, то часовню, то базилику, то тюрьму. Как и в других городках побережья остались здесь и крепостные стены, и ворота, и роскошные отели. Если доведется, непре¬менно в следующий раз заглянем на Крк. Одно название чего стоит.

Извивами побережья продвигаемся к югу, оставляя позади железных монстров порта Риекки, огибаем одну бухту за другой. Отсюда, сверху с шоссе крохотная застройка в бухтах выглядит еще более романтичной и заманчивой. Но, вот новый поворот дороги – внизу чудный бежевый с красными крышами городок Бакар, слева от которого гордо торчит, устремляясь ввысь осколок югославского социализма - одинокая, покинутая труба бывшего коксового завода. Несколько лет назад, уже во времена хорватской независимости, завод закрыли, но жителям Бакара стало вдвойне тяжелее. Нет завода – нет работы. А курортное в целом море здесь не кормит: вряд ли у кого-то поднимется рука платить за отдых на бе¬регу залива весьма сомнительной чистоты, да еще с не улучшающим экспрессию индустриальным пейзажем?! Грустно.

Я активно не люблю «зеленых», как, впрочем, и вообще фанатично одержимых людей. За одержимостью всегда стоит ханжество. Не люблю «зеле¬ных» за безапелляционность, а часто и элементарную узколобость. Взять хотя бы наш Байкал. Одни «узколобые» построили целлюлозно-бумажный, а точнее кар¬тонный комбинат, поскольку до ума, то есть до выпуска высокосортной фин¬ского качества бумаги, предполагавшейся изначально, дело так и не дошло. Спрашивается, стоило ли для выпуска ординарного картона покушаться на Вели¬кое озеро?

Зато теперь другие «узколобые» истошно визжат на весь мир об экологи¬ческой катастрофе постигшей (?!) Байкал. Мы то здесь в Сибири понимаем, что это крики скорее превентивные, на десятилетия вперед, на случай «не дай бог…», но ущерб от криков – вот это точно, поистине катастрофа. Обладая двадцатью процентами мировых запасов не просто чистейшей, а практически дистиллиро¬ванной воды, большая часть которой омывает ювенильно чистые берега, мы вос¬пользоваться водой этой на благо себе и Отечеству не можем. Ни за какие «ков¬рижки» не заставишь ни капиталистов, ни социалистов пить воду из «района эко¬логического бедствия»? И это сейчас, когда в мире самым острым дефицитом яв¬ляется пресная вода!

Французы на хилом своем «Эвиане», который «в подметки» байкальской воде не годится, деньги лопатой гребут, а нас «зеленые» с сумой по миру пустят. Всех «ядерной свалкой» под Красноярском запугали. Послушаешь их, так ведь они действительно себе в голове нарисовали «груду ядерных отходов, валяю¬щихся, где ни попади по всему Красноярскому краю». Им, малограмотным, про технологии высочайшего класса и вложенные в них в свое время нерушимым, не¬победимым Союзом республик свободных, огромные денежки, и в голову не при¬ходит. А вот разуть, раздеть нас, и без того голых и разутых - это пожалуйста.

Нет, не люблю я «зеленых», но здесь на берегу синего, синего моря на¬чинаешь философствовать: «А что ж вы, такие грамотные и правильные в совет¬ские времена молчали? Где вы все были в расцвет развитого социализма? И не врите сегодня, что за колючей проволокой. Там совсем другие ребята пайку де¬лили – не вы, лихо гоняющие в оранжевых костюмах на красивых катерах, с кра¬сивой зеленой надписью, громко обозначая себя на экранах плазменных телевизо¬ров. Лучше бы деньги эти, кстати, неизвестно откуда к вам прибежавшие, на бла¬гое дело пустили, вместо того, что бы отмечаться по всему белому свету, теша свои амбиции и изображая бурную борьбу за справедливость».

Не успевает это чувство досады рассосаться на извилистых серпантинах перевала через приморский хребет, как накатывает новая волна эмоций. Жгучих, острых от ощущения сопричастности к истинной трагедии, к совсем уж не наду¬манной катастрофе. Горной дорогой спускаемся в широкую, плоскую долину, окруженную невысоким холмами и лесами, зеленеющими по склонам холмов. Среди плохо обработанных, часто просто заброшенных полей, то здесь, то там, неболь¬шими хуторками стоят типичные хорватские двухэтажные дома, когда-то постро¬енные добротно, с любовью, на долгие годы, что бы остались и детям, и внукам. Не остались. Социализм в начале 90-х начал рушиться болезненно, грубо. Его стремительное падение, подогретое агрессивным национализмом, на четыре года запалило дымный факел гражданской войны. Вот он очередной трагический ви¬ток Истории.

На полуостров Истрия война не ворвалась, но здесь, в двух часах езды от по¬бережья, орудия грохотали в полную мощь с 1991 по 1995 годы. Какое странное совпадение в датах с другой войной ровно 50 лет назад! Рушились и горели дома, гибли люди, покидали землю, где жили их деды и прадеды, где родились и выросли их дети. Семь лет спустя стоят вдоль дороги добротные дома со сле¬пыми безжизненными глазницами окон, с крышами, проломленными и обру¬шенными снарядами, с изрешеченными стенами, покореженными надворными постройками. Хозяева многих из этих домов и хорваты, и сербы, по сей день не вернулись, а те, кто вернулся, старые дома не восстанавливают – строят новые на деньги, отпущенные Европейским Сообществом и другими международ¬ными организациями. Не восстанавливают разрушенные дома, но и не убирают их печальные остовы. Из суеверия? В назидание? Ответа нет.

Огромная долина, окруженная лесами, озерами. Места много. Кто кому мешал? Сербы хорватам? Хорваты сербам? Ответа нет. Война проскребла своей когтистой лапой и искалечила судьбы и тех, и других. Автобус въезжает в не¬большой чистенький поселок. В центре поселка рядом в 50 м друг от друга два храма: католический –хорватский и православный – сербский. В обоих храмах идет служба, в том и другом есть прихожане. Жизнь продолжается. Война от¬ползла в другие страны, к другим берегам. Затихла, затаилась, притворилась, «сказалась в нетях», как говаривали когда-то на Руси. Жизнь продолжается.

Живописной, окруженной лесами дорогой, въезжаем в пределы нацио¬нального парка Плитвицкие озера. На небольшом плоскодонном суденышке пе¬реправляемся по вольготно раскинувшемуся зеленовато-синему озеру и… попа¬даем в Рай! Буйная, почти как в тропиках, растительность, бесчисленные озерки и озера, выстроившиеся естественным каскадом одно над другим, окруженные почти отвесными берегами- уступами, по которым искрятся, струятся и с шумом обрушиваются бесконечные водопады. Не успеешь восхитится и насладится од¬ним, как за поворотом тропинки открывается вид на три других, а за ними еще и еще. Какое роскошество!

Уже совсем забыли о хмуром небе. Каскады чистейшей, холоднейшей воды, покидают верхние озера и устремляются к нижним, завораживают, застав¬ляют забыть обо всем на свете. А в озерах и соединяющих озера ручьях побле¬скивают спинками стаи серебристой форели. Бросаем рыбешкам кусочки заранее припасенных вкусных хорватский маковых булок. Любуемся стремительной тол¬котней проворных рыбок.

Так вот он какой, этот рай, под впечатлением от которого Константин Паустовский написал, на мой взгляд, один из своих лучших рассказов. Помните: «Судьба одного наполеоновского маршала, - не буду называть его имени, дабы не возмущать историков и педантов, - достойна того, чтобы рассказать ее Вам, се¬тующим на скудость человеческих чувств…». Не удивительно, что именно среди этих лесов, водопадов и «ручьев, где плещется форель», могла оттаять душа суро¬вого солдата, скупого на слова и улыбку, раскрыться и впустить в свое сердце ог¬ромную, как все эти озера, Любовь. Они, эти ручьи, заставили забыть все – себя, войну, долг, друга Наполеона, утонуть среди синих озер в глазах прекрасной женщины – актрисы, спасающейся здесь от войны. Провести с ней три дня и уме¬реть без колебаний и сожалений… Вот это и есть Плитвицкие озера.

В автобусе экскурсовод настойчиво предупреждает: на экскурсии не те¬ряйте меня из виду, места не простые - легко заблудиться. Кто же знал, что слож¬ность места в том эмоциональном накале, который обитает в лесной чаще, в мягко журчащих струях, в легких брызгах водопадов? Заблудились таки! Два гео¬лога вместе с моей всюду безукоризненно ориентирующейся сестрой. Не без труда находим место встречи. Благо экскурсовод, водитель и интернациональный пассажирский, хотя и временный, но все же коллектив, проявили завидное благо¬родство и терпение. Прониклись, посочувствовали, дождались. Впечатление от озер осталось не испорченным, а может, как знать, благодаря этому маленькому приключению и еще более запоминающимся.

Сентябрь на Адриатическом побережье – бархатный сезон. Ночная вполне ощутимая свежесть сменяется дневным мягким, обволакивающим теплом. Жгуче соленые воды моря сначала заставляют поежиться, а потом качают тебя в приятной прохладной колыбели. Отрешаешься, растворяешься, погружаешься в «нирвану». Счастье.

Насладившись пляжем, уезжаем черпать пищу духовную по многочис¬ленным очаровательным крохотным городкам, разбросанным по всему побере¬жью. Мы, как когда-то древние обитатели этих мест, сначала робко осваиваем ближнее побережье, потом пробираемся по нему все дальше и дальше, любуясь, восхищаясь все новыми и новыми игрушечными городами-крепостями, выстро¬енными все как один на длинных мысах полуостровов на высоких холмах, для которых окружающие их лагуны служили, как рвы крепостям, естественной за¬щитой. На вершине каждого из холмов, благословляя спускающийся по его скло¬нам город, царит храм, а дома плотно жмутся друг к другу вдоль спиралей улиц, до сих пор защищая его жителей от бурь и дурного глаза.

Начинаем с ближайшего к нам - Пореча. Город настолько древний, что в сущности никто не знает даты его основания. Особенно он начал расцветать при римлянах. Структура его улиц, узкими лентами спускающихся вдоль холма к морю, сохранилась именно с тех времен. Однако сам облик города сложился в средневековье. К 15 веку он был обнесен крепостной стеной с тремя воротами, от которых остались лишь небольшие фрагменты фундаментов. Больше повезло не¬скольким византийским постройкам – жилым домам богатых горожан и базилике епископа Евфразиуса, построенной в середине 6 века. Невозможно глаз оторвать от роскошной яркой римской мозаики на стенах архитектурно весьма лаконичной, даже скорее скромной, постройки. Базилика является одним из объектов, внесен¬ных ЮНЕСКО в реестр сокровищ мировой культуры.

Вдоль стен домов на улочках, до обеих сторон которых можно дотя¬нуться, раскинув руки, свисают пестрые гирлянды герани, усиливая впечатление трансформации во времени из «сегодня» в «венецианское Возрождение». Фасады домов, как декорации к пьесам Шекспира, с готическими прорезями окон - три¬форами, с колоннами, за которыми прячутся крохотные балкончики. Густая смесь времен и стилей. Какое удовольствие бродить по кривым переулочкам, за¬глядывать в крохотные лавчонки, наполненные всякой всячиной, перебирать раз¬ноцветные причудливые раковины – подарки всех на свете теплых морей, ласкать ручной работы кружева и щедро расшитые гладью скатерти, примерять забавные тряпочки.

Все Хорватское побережье напоминает кружевной край огромной ска¬терти. Далеко вдающиеся в море мысы крохотных полуостровов, сменяются глу¬боко врезающимися в берег бухтами, заливами, заливчиками, фиордами, причуд¬ливыми островками, из-за края которых то и дело показываются романтические паруса, снующих вдоль побережья разнокалиберных суденышек.

Со стороны моря прибрежные поселения выглядят еще более неправдо¬подобными, чем изнутри. Фуртана, Врсар и Ровини по обе стороны от Лимского «канала», Барбарига, Бруджини, Пула. Все дальше и дальше к югу. Городки так похожи, что различить их можно лишь по венчающим каждый из холмов, купо¬лам храмов. Все ведут свою родословную с незапамятных времен. Все помнят и хистри, и римлян, и готов, и франков и бог его знает, кого еще. Похожи, но кто же откажет себе в удовольствии снова и снова колесить крутыми, сбегающими с холма к морю улочками, смешавшись с толпой, беспечно болтающей на всех язы¬ках мира. Кто откажет себе в удовольствии самому поболтать с кем-нибудь из ме¬стных художников, торгуясь между делом за очаровательный пейзажик, в тысяч¬ный раз, воспроизведенный для сменяющих друг друга туристов. Кто не снизойдет почувст¬вовать себя истинным гурманом, лакомясь рыбой, умело зажаренной до золоти¬стой корочки? Кто? Только не мы трое! Нет, нет, не мы! Наслаждение не сравнимое ни с какой другой, пусть самой изысканной едой!

И вот наступает день, когда мы осваиваемся настолько, что уже готовы пере¬плыть Адриатику с этого берега, хорватского, на тот - итальянский. Ранним утром на быстроходном небольшом, но вполне комфортабельном морском ка¬тере отчаливаем от восточного берега из Пореча, и устремляемся к западному. За небольшой дорожной суетой незаметно пролетают три часа. Катер снизил ход. Движение его почти неощутимо, ушла качка, немножко мучившая нас до того. И вот уже все дружно высыпаем на палубу – перед нами Лагуна, острова слева и справа. Мурано. Бурано. А впереди в зыбкой дымке, щедро залитый потоками солнечного света величественно качается на волнах один самых кра¬сивых городов мира – Венеция. Здравствуй моя вторая после Парижа любовь. Как я рада нашей новой встрече! Как много хочется мне сказать тебе и о тебе! Но, всему свое время. Будет оно и для «той» стороны Адриатики.