− Ах, Паша, Паша… − сетовал Бес. − Еще десять лет назад был объявлен Вселенский конкурс на лучшее наказание для вашего смутьяна… Ну, Вселенский − это, конечно, громко сказано, − он недовольно поморщился. − Его масштабы гораздо скромнее − разумеется, лишь в пределах Солнечной системы.

От такого уточнения Пенкин неожиданно икнул.

Бес же отвернул рыло, потупился и застенчиво добавил, играя кисточкой своего облезлого хвоста:

− Я тоже участвовал в конкурсе и предложил такое наказание: поить его особо мерзким коктейлем, приготовленным из самого дешевого одеколона, самого ядовитого денатурата и самой вонючей политуры. Рецепт прилагался… Поить каждую ночь, в драбадан! А днем не похмелять! − Он треснул своим трезубцем по полу. − Чтоб страдал и мучился...

«Садюга, однако», − со страхом отметил Пенкин опасную наклонность в характере сумасшедшего гостя. − Злить его опасно, надо улыбаться…»

− Но, боюсь, мое предложение не пройдет. По техническим причинам… − Он невнятно выматерился. − Эх, дал я маху по своей малограмотности! Не доучился я в юности, Паша, бросил учебу на тринадцатом курсе... Вот и наломал дров: на Плутоне такой холод, что, всё, к чертовой матери, позамерзает!

Бес пошелестел клавиатурой своего ноутбука.

− Так, − бормотал он, − Интернет, соединение, готово…

«Недоучившийся изобретатель! − со злостью косился на него выпускник престижного университета. − Ноутбук у тебя крутой − это без понтов. Посмотрим, как у тебя обстоят дела с умишком, − мстительно передразнил он. − Ну-ну, послушаем новую байку. Надо полагать − с каким-нибудь космическим уклоном…»

− Не поверишь, Паша, − удрученно качал головой Бес, − там даже в тропиках минус двести тридцать градусов. Это − летом, зимой еще холоднее.

«Летом − минус двести тридцать?! − поразился Пенкин. − Ни хрена себе, лето! Если там такое лето, то зима уже по барабану! Она не может быть холоднее, чем на сорок градусов: при минус двести семидесяти трех наступает абсолютный ноль. Электроны замерзают − и кувырк! − сваливаются со своих орбит».

− При такой стуже там не то что одеколон, спирт окаменеет, − жаловался Бес. − Да и не один раз… Поить − не получится: ни в драбадан, ни вообще никак… Ну, разве что грызть то окаменевшее пойло, на манер стекла или фаянса… Но даже если его и заставить грызть, то всё равно ничего не выйдет.

От удивления Пенкин приоткрыл рот.

Недоучившийся «бармен» скорчил несчастную рожу, и даже его свинячьи уши опустились.

− Ночь там слишком длинная, − пояснил он. − Получится, что он каждый раз будет на трое суток уходить в запой. Это уже не наказание, а пьянка на халяву. Обидно, однако… − он горестно вздохнул. − Ну, поройся в Интернете с самого начала, когда объявили конкурс, посмотри, что там и как на нашем чертовом Плутоне.

«Это точно: Плутон ваш, то есть − чертов, − согласился Пенкин. − Больше он никому не нужен. А вот климат там − ни к черту, не подходит даже вам».

− Эх! Говорила же мне бабушка: «Учись внучек − в черти выйдешь! В большие начальники…»

«Хотел бы я хоть одним глазком взглянуть на его бабушку, − с удивлением думал Пенкин. − Все уши прожужжали о чертовой бабушке и ее родной дочурке − чертовой матери, а вот видеть − никому не доводилось. Если судить по их отпрыску, то они еще те аферюги, которых и в самом деле свет не видел».

− Дал я маху… − сетовал Бес. − Я ведь дальше Луны нигде не был… Здесь на тьму народился, здесь, в Евро-Азиатском представительстве, и служу. Служба здесь считается весьма престижной… Но вообще-то, планета Земля это Метрополия всей нашей Солнечной системы.

«Вашей, значит… − со злостью отметил про себя Пенкин. − А люди, стало быть, тут не при делах? А мы-то пупок надрывали, спутники запускали и луноходы высаживали… А там всё уже без нас поделили: и Луну, и планеты, и космическое пространство… Ох, и ловкачи! Сначала без нашего ведома поделили планету, а теперь и того хлеще − всю Солнечную систему!»

Бес подергал своим поросячьим пятачком и наповал сразил Пенкина:

− На Плутоне, в Преисподней особого режима, отбывают вечную кару самые отъявленные земные злодеи. Это самое страшное наказание…

Пока Пенкин ошарашено пялился на рассказчика, тот пояснил:

− Плутон не зря так называется: еще древние греки почитали бога смерти Плутона, и считали, что именно к нему отправлялись души умерших людей. И кстати говоря, перевозчик в мир теней − Харон, соответственно, вокруг Плутона и болтается − это его естественный спутник. Менее отъявленные злодеи содержатся в преисподних усиленного или строго режима, в местах не столь отдаленных − не дальше орбиты Урана.

У пораженного слушателя едва не вылезли глаза из орбит.

− Если ты, Паша, нагрешишь в своей земной жизни более, чем изрядно, и тебя угораздит попасть в преисподнюю усиленного или строгого режима, − плотоядно ухмылялся Бес, − то будешь отбывать вечную кару на Юпитере или Уране. Сатурн по межправительственному соглашению отошел Райскому департаменту, но до сих пор не освоен. Там нет даже ангелов или архангелов самой низшей иерархии. Как утверждают злые языки − редкий выпуск наших «Ведомостей» обходится без ядовитых памфлетов на эту тему − Сатурн приглянулся Богу из-за его колец, что так похожи на божественный нимб. Каких только карикатур на эту тему не было… Ни один земной музей не сможет их разместить − места не хватит, − явно преувеличил он и довольно осклабился.

Выражение лица у Пенкина по-прежнему было ошарашенным и растерянным.

Бес попробовал пальцем острие своего трезубца и скептически заметил:

− У бога Нептуна обязательным атрибутом его власти являлся трезубец. Нашему повелителю, − он почтительно поклонился, приложив лапу к груди, − молва приписывает такое же оружие. Но в отличие от Бога, он не падок на пустое тщеславие и потому не возражал по поводу сомнительного предложения Райского ведомства − сделать планету Нептун резервацией Солнечной системы. С тех пор на этот счет существует специальное, как вы бы сказали, двухстороннее межправительственное соглашение между Адом и Раем. Там у нас что-то вроде межпланетного заповедника с нетронутым, девственным ландшафтом, за неимением природы, как таковой. И именно поэтому Нептун до сих пор не освоен. В отличие от Плутона…

Челюсть у Пенкина отвисла по максимуму и едва не касалась груди.

− Что же до нашего брата, − с удовольствием грузил Бес вконец обалдевшего слушателя, − то на Плутоне у нас служат одни штрафники и контрактники. − Он презрительно скривил губы. − Штрафники − из самых отчаянных, а контрактники − из самых жадных. Со штрафниками-то понятно, почему их туда направляют − это самое строгое наказание, если не считать высшей меры. На Юпитер или Уран тоже попадают за очень серьезные упущения по службе, но всё же не за такие, как на Плутон. За заурядные нарушения дальше Марса, Венеры или Меркурия не отправляют. За административные − на «губу», по месту прохождения службы. На Луну никого не отправляют − там расположены наши транс-орбитальные станции слежения и космической связи. Служба на Луне считается престижной. Тоже гвардия, но обычная, не лейб.

Единственному слушателю столь удивительных откровений всё еще не удавалось подобрать отвисшую до предела нижнюю челюсть.

− А вот с контрактниками дела обстоят сложнее: те морозят свои хвосты на периферии Солнечной системы из-за космических надбавок и коэффициентов. Ну, примерно как у вас − в районах Крайнего севера… Аналогия весьма условная, так как на Земле просто не с чем сравнивать.

Бес снова начал шелестеть клавиатурой своего ноутбука.

Пенкин наконец-то подобрал свою отвисшую челюсть и теперь изо всех сил тянул шею, чтобы прочесть адрес таинственного сайта, с которого лейб-гвардеец черпал столь удивительную информацию. Но по отношению к изумленному брокеру, дисплей стоял под слишком острым углом − ничего разобрать было нельзя.

− Плутон от Солнца в сорок раз дальше, чем Метрополия, и поэтому должностные оклады там умножают на сорок. Это, Паша, для всех служащих нашего Департамента, кроме штрафников. Те сидят на голом тарифе: лишены всех надбавок, льгот, выслуг и компенсаций. В год − я имею в виду плутонский, а не земной, им разрешено по одному свиданию с близкими и по две передачи. Это очень мало − год на Плутоне длится двести пятьдесят земных лет.

Пенкин старался не пропустить ни слова.

− Но не всё там так плохо. Например, выслугу для контрактников считают из расчета один плутонский год за двадцать пять тысяч земных, то есть из расчета год за сто. Плюс командировочные, орбитальные, компенсации за неиспользуемые отпуска, надбавки за классность и звания − кто имеет, надбавки за непрерывность стажа и выслугу лет − это почти у всех… Представительские не платят даже старшему командному составу − не перед кем представляться. В общем, на круг набегает до ста окладов.

Если бы Пенкин мог себя видеть со стороны, он хохотал бы до упаду. Настолько глупо он выглядел. Даже полуграмотный парень из захолустной, богом забытой деревеньки, впервые увидевший вблизи Спасскую башню или космический корабль, смотрелся бы рядом с ним английским снобом.

Бес хмыкнул и покачал головой:

− Не поверишь, Паша, но у нас есть остолопы, которые, с зачетом полагающихся им льгот, служат уже второй миллиард лет. И всё потому, что черт знает сколько миллионов лет назад кто-то распустил слух, что в нашем ведомстве готовится… Нет, ты только вникни! …Пенсионная реформа! Ну, не идиоты? Какая, к чертям собачьим, пенсия, если мы вечны?! Если так и дальше пойдет, то у нас появятся дуралеи, у которых выслуга лет превысит возраст Солнечной системы, а может быть, − и нашей Галактики. Выжившие из ума идиоты!

В этот момент Пенкин сам был похож на тех космических идиотов: он только изумленно лупал глазами, так и не удосужившись подобрать отвисшую челюсть.

− Ох, и ушлое у нас начальство, − жаловался Бес. − Спасу нет! Влет поняло свою выгоду и время от времени распускает слухи о той пресловутой реформе − да, мол, готовится… И уже далеко продвинулись за последние миллионы лет. Очень далеко. Есть даже предварительные заключения экспертов и черновой вариант Высочайшего манифеста Сатаны… Ну, наподобие того, как у вас обсуждают законопроект в нулевом чтении или в прессе.

− Ушлое у нас начальство… − давился от смеха Бес. − Как бы ему иначе удавалось заманивать контрактников на тот же Плутон? То-то и оно, Паша, что больше туда никак не заманишь. Есть только один надежный способ: пообещать исполнение заведомо несбыточной мечты. Вот они и мечтают. И что интересно, чем мечта более идиотская, тем больше находится и самих идиотов. В этом отношении наши миры чем-то похожи.

Рассказчик поспешно отвернулся и усиленно заинтересовался своими ногтями. В действительности же, он с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.

«В салон красоты сходи, − зло пожелал ему Пенкин про себя, − пусть там тебе маникюр сделают. Чего ты пялишься на свои когти? Давно не видел? То чухался, как чесоточный, то лапы свои рассматриваешь…»

Он бы еще чего-нибудь пожелал своему непрошеному гостю, так беспардонно вломившемуся в его сон, но тот нарушил молчание:

− Да, Паша, лажанулся я с тем конкурсом, − снова вернулся Бес к своей идее фикс. − Теперь у моего двоюродного братца больше шансов получить первый приз. Получается, что он придумал более удачное наказание: отправить одиозного перестройщика на урановые рудники.

Пенкин выпучил глаза. Хотя не совсем было понятно, что его больше поразило: наличие родственных связей у высокопоставленного представителя дьявольского ведомства или урановые рудники, которые для него, как человека смертного, были аналогом мучительной и долгой казни.

− Нет, Паша, ты не так понял. Это рудники, что находятся на планете Уран, − по-своему интерпретировал Бес неоднозначную реакцию своего ошалевшего слушателя. − Это вдвое ближе, чем Плутон, но колотун там почти такой же. А наказание мой кузен предложил вот какое: днем поджаривать реформатора на вертеле, с помощью вонючих аммиачных горелок, а на ночь горелки тушить.

Пенкин, наконец, закрыл рот и наклонил голову, как петух, заметивший в навозе диковинное зерно − ему такое решение казалось странным.

− Нет, Паша, не из экономии: там того аммиака больше, чем льда в Антарктиде. Для того − чтобы остывал на лютом морозе. Треск от его грешной шкуры будет слышен на мили вокруг.

Пенкин снова наклонил голову, на этот раз − в другую сторону. Выражение лица было обалдевшим.

− И я так думаю, что горе-реформатор еще будет завидовать наказанию, к которому когда-то приговорили Прометея. То не пытка, а всего лишь злая шутка, да и то неудачная. Ну что это за наказание? − с презрением спросил Бес. − Сам подумай… Какой-то орел по утрам клевал у него печень… Никакой фантазии! Там и делов-то, от силы − на час. Всё остальное время Прометей был предоставлен самому себе и прохлаждался, будучи прикован к скале на Кавказе.

− Не, то не пытка, − разочарованно тянул Бес. − Если даже считать, что днем там было плюс пятьдесят, а ночью минус тридцать градусов, то это сущая ерунда, а не перепад. Нежный бриз ласкал его титановую кожу да ласковый дождик смывал с него пыль…

− Нет, Паша, я не оговорился, − рассказчик снисходительно взглянул на своего обалдевшего слушателя. − Видно, в твоем образовании много прорех. Прометей относился к семейству титанов, а не богов-олимпийцев… И потому шкура у него получается титановой, по определению. В отличие от богов с горы Олимп, у которых кожа была божественной − так получается.

− Есть в той древней истории и другие накладки, − продолжал Бес. − К какой бы скале беднягу ни приковали, однако прохлаждался-то он на курорте Кавказа. Как его еще в Сухуми не определили и не подвергли мандариновой пытке... Слабовато разбирался Зевс в географии: он почему-то считал, что племена гипербореев, обитающие на северном краю земли, жили где-то на Северном Кавказе. А может, и Аполлон сбил его с панталыку своими чудными ораториями под кифару: тот якобы каждую зиму гостил у этих самых кавказских эскимосов и очень с ними подружился.

Бес покосился на своего осоловевшего слушателя и пояснил:

− Аполлон, к твоему сведению, не только бог-целитель и прорицатель, но и покровитель искусств. Где гостил родной сынок Зевса, доподлинно неизвестно, но, полагаю, что не севернее Дагомыса. Насчет же подружиться − думаю, он не врал: там сплошные виноградники. А хорошее вино там умели делать еще до визита скандально известных аргонавтов. Не после тех ли зимних каникул Аполлона, грузины до сих пор остановиться не могут? Как соберутся за столом, хлебнут винца, так и начинают петь… Ну, разве что не под кифару, но на Кавказе равных им в пении и до сих пор нет.

Пенкин, ошарашенный и потерянный, давно перестал вести учет номинациям, и не прибавил к послужному списку не в меру одаренного черта его новых талантов.

− То ли дело, если поджаривать архитектора перестройки на Уране. Днем его можно раскочегарить до белого каления, а ночью он остынет до звонкой синевы − мало не покажется. А дожди там только аммиачные, других не бывает.

Бес хмыкнул и пояснил:

− Это несколько похоже на то, если в парилке хлестать железным веничком, пару поддавать концентрированной кислотой, а брюхом лежать прямо на раскаленных углях… Ну, а для контраста поливать спину жидким азотом. Чтоб пытка медом не казалась.

«Конченный садист, − подтвердил свою прежнюю характеристику Пенкин и добавил новую: − и извращенец».

− Эх, знать бы мне заранее о метеоусловиях на Плутоне, − Бес расстроено поцокал языком, − я бы предложил что-нибудь другое. Или выбрал другую планету. Например, откомандировал бы вашего трезвенника на Меркурий.

Бес снова начал шелестеть клавиатурой ноутбука.

− Соединение… − бормотал он. − Поиск… Готово! Климат подходящий: днем плюс триста, ночью минус сто семьдесят градусов. Так… Сутки длятся… немногим менее меркурианского года. Дурдом, однако, − разочарованно гнусавил Бес. − Где ж такое видано, чтобы сутки длились почти год?

Он снова занялся своим ноутбуком.

− Вот почему на Меркурии тоже есть космические надбавки и коэффициенты, − гнусаво тянул Бес. − Теперь понятно, почему там служат контрактники. Они не задаром там шкуры подпаливают. Хотя, по сравнению с Плутоном, там и по десять окладов не набегает. Но я бы не хотел там служить...

Пенкин во все глаза пялился на своего незваного гостя.

− Глухомань, − снова начал гнусавить Бес. − Там можно с тоски двинуться: ни развлечений, ни порядочного общества, ни даже приличных каналов космовидения − слишком сильны помехи от Солнца. То цвет пропадает, то объем, то вкус, то запах. Даже звук − и тот временами проваливается в Тартарары. Эмоциональная составляющая сигнала дальше орбиты Венеры вообще не доходит. Прикинь, Паша − не доходит! − сетовал заядлый космозритель.

Пенкин уже дошел до кондиции и временами только кивал, как пьяный, которого забыли уложить спать.

− Там, чтобы оттянуться, они до сих пор смотрят заезженные в прошлом веке пиратские кристаллы − ну, что-то вроде ваших пиратских дисков. Вот они там с ума и сходят. Придумали новый вид спорта: кататься на космических скейтбордах по солнечным протуберанцам − видел по «ящику». Не, на том Меркурии всего одно преимущество: котлы можно топить вполсилы − и без того пекло. Но это по службе. В личном плане − полный мрак. Хотя и рядом с Солнцем.

Слушатель, отупевший от бесовских откровений, на сделанные для него пояснения не реагировал.

− Может отправить вашего перестройщика на Венеру?

Он снова занялся ноутбуком. Потом покачал головой:

− Хм… Там почему-то даже жарче, чем на Меркурии. Так… так… Ну, ты посмотри! − начал плеваться Бес. − Это что же за напасть такая?! На Меркурии бардак, а на Венере вообще дурдом: сутки длятся больше, чем год! Где ж такое видано? И что тут можно придумать, если сама планета дефективна от сотворения мира? Она даже крутится в обратную сторону… Все планеты крутятся в одну сторону, а она − в другую! Тут теперь хоть мозги вывихни, а вряд ли что придумаешь. Ну, разве что можно получить моральное удовлетворение: ваш трезвенник достал всех своими алкогольными экспериментами, а наказание за это получит венерическое. По названию места отбывания. Да только мораль это не наша епархия...

Он снова начал шелестеть клавиатурой ноутбука. Потом внезапно остановился, покачал своей уродливой головой и пробормотал:

− Не, про Марс или Юпитер даже и смотреть не хочу − опять какой-нибудь бред пьяного создателя. Такое впечатление, что когда создавали нашу галактику, на ее окраинах трудились низко квалифицированные шабашники. Поручили нашу Солнечную систему контрактникам, вот они и нахреновертили. А что им? По-быстрому слепили, тяп-ляп − и готово! Планеты с орбиты не падают? Не падают. Вокруг оси без скрипа крутятся? Без скрипа. Ну, тогда всем привет! У нас еще две шабашки есть в соседних звездных системах… Им же здесь не жить. Получили свои командировочные и галактические, да и свалили в свою неправильную галактику − в какое-нибудь Большое Магелланово Облако.

− Если б, Паша, они из правильной прилетали, − поделился своими предположениями Бес, − к примеру, из обычной спиральной галактики, то и наша Солнечная система вышла бы вполне приличной. Ну, а что до Венеры, то там, похоже, отличились штрафники…

Голова Пенкина всё ниже склонялась к груди. Он уже ничего не соображал и хотел только одного: проснуться и навсегда забыть приснившийся ему бесконечный кошмар.

− Это какой же идиот сотворил нашу Солнечную систему?! − искренне возмущался Бес. − Если в ней на девять планет всего одна условно-нормальная? Наша Земля? Тоже не без огрехов, ну, да ладно − жить можно. Остальные-то вообще выглядят какими-то уродцами из Вселенской кунсткамеры.

− И когда сие произошло? − бормотал он, шелестя клавиатурой ноутбука. − Так… Четыре с половиной миллиарда лет назад… Ох, чует мое сердце, что это самая темная история из всех темных историй нашей Галактики. Концов не найти даже в наших анналах…

Пенкин дико тряс головой. Ему казалось, что еще немного, и его голова разлетится на куски от «передозировки» сокровенной информацией, сыпавшейся на него как из рога изобилия.

− Теперь мне понятно, почему в свое время объявили Вселенский конкурс. Чтобы разобраться в таком дурдоме, нужно самому быть или вселенским гением, или вселенским идиотом. И еще неизвестно, у кого из них больше шансов на успех.

На вселенского гения слушатель бесовских откровений явно не тянул, и если был на кого-то похож, так разве что на кретина от рождения.

− Ну, а что до меня лично, то фактически я уже выбыл из борьбы. − Он расстроено вздохнул и пояснил: − По условиям конкурса принимается только одна заявка. Без каких-либо последующих изменений или дополнений. Ну, а раз так, то нечего и голову ломать.

Пенкин был похож на боксера, в одном раунде схлопотавшего десяток нокдаунов. Он уже ничего не понимал и был в полуобморочном состоянии: его голова упала на грудь, глаза начали закатываться.

Бес толкнул ногой стул, к которому был привязан Пенкин:

− Не спи − замерзнешь!

Тот испуганно встрепенулся и тупо уставился на своего мучителя.

− Сдается мне, Паша, что ваш незабвенный «перестройщик» не помрет, пока дипломаты не определятся с репарациями, а Вселенский конкурс − с наказанием для него. И еще долго будет болтаться в вашем мире, потому как в нашем - он никому не нужен.