Посвящается Александру Вертинскому

 

Отражение выхватило черные глаза, блестящие волны волос, начинающие пробиваться морщины на высоком лбу, нити седины у висков. Женщина молча разглядывала себя в большом, в полный рост, зеркале. Черный шелк простого вечернего туалета подчеркивал холодные черты лица. Глаза, когда - то яркие и лучистые, были тусклы и безжизнены. Высокие дуги бровей страдальчески сошлись у переносицы и тихо вздохнув, она двинулась навстречу человеку, стремительным шагом пересекающему залу. Театральным жестом он взмахнул перед ней пригласительными.

- Надеюсь, ты составишь мне компанию, Дорогая? Мне необходимо, чтобы ты была рядом на таком важном для меня вечере…

- Конечно, Дорогой…

Тембр - низкий, грудной, полный скрытого огня, напоминал теплую поверхность бархата. Он очаровывал, увлекал, заставлял затаив дыхание, следить за малейшими изменениями в интонациях этого изумительного и неповторимого по красоте голоса. Получив утвердительный ответ, как нечто само собой разумеющееся, мужчина задержался у дверей еще на минуту.

- Одна маленькая просьба, милая … Ты ведь не станешь петь, если тебя вдруг попросят?

- Да, дорогой. Как тебе будет угодно.

...Она стояла в верхней части сцены. Гордая дочь фараона - Амнерис. Каменная маска скрывала от всего мира ее боль и мучения. Только голос, полный тоски и отчаяния, рвался за переделы сцены. Он накатывал волнами и эта страстная тоска, звучащая в голосе, вползала в сердце и убивала способность мыслить. Опустился занавес. Зал молчал. Минуту, другую. А потом стены задрожали от бурного шквала аплодисментов. Надменный партер, веселая галерка , превратившись в единый многорукий организм, выплескивал восторг и преклонение перед этим голосом, заставивишим зрителей кожей пережить , прочувствовать происходящее. Потрясенный , я молча наблюдал за рождением Звезды, голос которой все еще пел во мне...

Теперь каждый вечер ноги несли меня к зданию театра и скрытый плотной тканью портьеры , я вжавшись в кресло, отдавался во власть этого наваждения. Сменялись образы, декорации, костюмы, но я видел лишь гордую поступь и царственную осанку Амнерис, ловя себя на мысли , что никогда не называл ее настоящим именем. Для меня она была недоступной и далекой дочерью фараона, ожившей легендой , долетевшей сюда с жарких берегов Нила... Но в один из дней все закончилось. Она исчезла со сцены, оставив после себя массу вопросов и ни одного ответа ...

...Вечер блистал огнями, звуками танго, тонким запахом духов, шуршанием бальных туалетов. Я, стоя у перил балкона, праздно наблюдал за мелькающими в ритме музыки, силуэтами. В дверях залы появилась пара: краснощекий господин вел под руку даму в сером.Толпа , ринувшая приветствовать известного скрипача, оттеснила женщину и та скромно уступила место восторженно щебечущему рою поклонниц. Не отрывая глаз от ее силуэта , я почувствовал, как порывы ветра стали доносить до меня запахи знойных ночей пустыни. В голове зазвучал полузабытый лейтмотив Амнерис...

...Одиноко сидела она в одном из углов огромной залы, устало наблюдая за восторженной толпой , бурлящей вокруг ее спутника. А тот, самодовольно улыбаясь, греясь в лучах своей славы и всеобщего обожания, забыл о ее существовании. Заняв кресло неподалеку от нее, я жадно разглядывал ту, чей голос преследовал меня долгие годы.

Скрипач вышел на сцену. Чарующие звуки концерта Сарасате пролились на слушателей летним дождем, наполняющим легкие запахами трав , цветов и пряностей. Они уносили в мир нервной, пульсирующей, парализующей страсти. Сильные , протяжные ,они пробирались под кожу, создавая ощущение тока, перетекающего в вены. И на моих глазах начал преображаться облик этой холодной и скучающей женщины. Бледные щеки тронул румянец, в широко раскрытых , устремленных на сцену глазах, дрожали слезы. Всем своим существом впитывала она эту алиллуйю красоте страсти.

Негромкий голос сзади вернул меня обратно и заставил прислушаться к разговору.

- Замечательный , гениальный музыкант, но вы только посмотрите во что он превратил это несчастное создание - свою любовницу. Говорят, он обращается с ней крайне жестоко, изменяет ей с каждой второй, не разрещает появляться в свете, и главное , запрещает ей петь. Я слышал, что ради него , она оставила сцену, блестящее будущее , поклонников, славу.

Так вот он, ответ на все мои вопросы...

*Ваш любовник - скрипач...*- слова,огненными неонами прожигали мои внутренности.

*Он играет концерт Сарасате...*- строки укладывались одна на другую.

*Он вас дико ревнует...*

*не любит.... бьет...*

*не любит... не любит... не любит...*- отпечатывалось в мозгу.Старательно отмахиваясь от назойливых видений, я пытался настроиться на то, что играет скрипач, но внутренний голос выдавал совсем иное. Стихотворение родилось и начало жить самостоятельной жизнью, диктующей свои правила игры.

... Именно оно вытолкнуло меня на сцену , после того как улегся восторженный шквал оваций. Начиналось второе отделение концерта, на котором исполнялся все тот же концерт Сарасате, но.. теперь уже в моем исполнении.

Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый.

Он Вас дико ревнует, не любит и бьет.

Но когда он играет "Концерт Сарасате",

Ваше сердце, как птица,летит и поет.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты

И умеет из женщины сделать зеро...

Но когда затоскуют его флажолеты,

Он божественный принц, он влюбленный Пьеро!

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.

Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambre.

И давно уж не моден, давно неприличен

Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр.

И в усталом лице, и в манере держаться

Появилась в Вас и небрежность, и лень.

Разве можно так горько, так зло насмехаться?

Разве можно топтать каблуками сирень?

И, когда Вы , страдая от ласк хамоватых

Тихо плачете где-то в углу, не дыша, -

Он играет для Вас свой "Концерт Сарасате",

От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,

Ненавидя его, презирая себя,

Вы прощаете все за "Концерт Сарасате",

Исступленно, безумно и больно любя!..

 

...Она смотрела на меня в упор, не замечая ни тревожного шепота за спиной, ни застывшего рядом спутника, и во взгляде этом я читал благодарность. Я поднял воображаемую скрипку и с размаху ударил об колено. Амнерис снова была свободна.