День, измученный и уставший, тащился к ночи, словно старая кляча шла к конюшне после долгой дороги. Солнце садилось, вернее, должно было сесть, но, запутавшись в верхушках деревьев, застряло...

Природа замолчала, недоумевая. Колючие, вывернутые, как руки в мольбе, ветви пронизывали могучее светило, всё глубже, а оно – большое и грузное – оседало и будто таяло.

Весенняя зелень листвы стала желтеть; листья, не успев набраться сил и зрелости, мгновенно засыхали. Природа корчилась, подобно бумаге, брошенной в огонь. А Солнце огненной слезой медленно скатывалось с лица Земли. Оно устало, и уставшее, сбилось с привычного пути. Казалось, оно один лишь только раз решило приблизиться к тому, что любило и воспевало его, что существовало, благодаря его тёплым лучам. Но приблизившись, Солнце не нашло больше любви и преклонения, лишь ужас ослеплённой его ярким светом природы, стон высохших стволов, да замирающий шепот седой травы – вот, чем встретили его на Земле.

День молил о смерти, ночь в нетерпении пульсировала чёрной точкой на багряно-красном небосводе. Солнце испуганно сжалось, оно вдруг осознало, что нарушило непреложный закон Вечности; оно пыталось освободиться от штыков деревьев, но не смогло, - слишком уставшим и подавленным было оно.

Расплавленный воздух жаждал прохлады. Птицы падали вниз маленькими угольками, реки высыхали, оставляя бурые ямки, похожие на старые черепки. Солнце застонало от бессилия, оно захотело обрести покой и былое величие.

Гром или выстрел? Вдруг чёрная тьма мгновенно упала на землю, словно на клетку с птицей накинули тёмный платок. Ни звука, ни шороха. Казалось, не стало ни жизни, ни смерти. Земля обрела кладбищенский покой, а Солнце?

Загнанное Солнце пристрелили, не так ли?