Овидий.

(медитация)

Овидий Назон не был сослан в Томис,

он в мечтах своих обрёк себя на ссылку.

 

Рим пылает только в сказках и в мечтах врагов прогресса. Он несокрушимей Трои, семя достославных тевкров, коих воспевал Вергилий в сочинениях своих. Рим в веках пребудет вечно, ибо горе побеждённым, тем, кто жаждал Град разрушить. Славься, Ромул-основатель, сын воинственного Марса, млеком вскормленный волчицы; присносущая Венера, римлян древняя праматерь. Славься , Веста, чей очаг нам всегда пребудет домом. Боги Аппенинских пиков, вам молитвы мы возносим, дабы вы нам дали силы мир поставить на колени и вдохнуть прогресс в невежей, коих варварами кличем; дабы все они познали знаний истинное семя.

Рима мощь растёт и крепнет. Дань им пуны присылают. Галлы плугом пашут землю, чтобы сдобрить римский хлеб. Дети нелюдимых бриттов укрепления возводят, чтоб не допустить к границам северных чужих племён. Греки все свои секреты яркого стихосложения вверили рапсодам Рима, дабы сей обычай светлый с поколенья в поколенье тщательно передавался без мельчайших упущений.

Крепни миссией своею, славный Рим, колосс могучий! Будь опорой и подмогой нам во истинный делах!

 

* * *

Пусты слова и мрачен грустный смысл всех этих слов, которые наружу выдавливаешь чистою душой. Овидий стар, чтоб видеть нечто больше, но и сего ему хватило вдосталь. А мир идут спасать шотландский горец да православный мученик Сунь Цзы.

*

Бывают дни, когда часы считаешь у жизни этой склоки котельца, расшитой нитями вонючих акведуков да жалким вздохом Форума и терм. Горят неупоённые зрачки под гладкими личинами сражений арены Колизея, и толпа понять не может, что она - такой же несчастный слепок грубого бесчинства, из коего лепили этот город, когда жрецы и гуси с двух сторон твердыню Палатина охраняли от галльского меча и топора.

Страбон-географ и историк Ливий, оратор Квинт Гатерий-горлохват, грамматик Руф, поэт Корнелий Север, вы более не вспомните меня, того, кто славил через силу Град и раскрывал богов метаморфозы. Вы не напишите : "Ovidius Naso , презрев былую славу и богатство, покинул Рим и на путей развилке, где двух имён - Фламиния и Клодия - достаточно, чтоб выбрать нужный путь; он поселился на "Холме Садовом", от глаз чужих и слухов заперев врата на два окованных засова, чтоб предаваться тайному желанью покинуть Аппенины и на север держать свой путь ко льдам Гипербореи, о коих написал уже Вергилий. Там - вечный снег и фантастичный ветер, который башни яростно равняет с сырой землёй замёрзшей, люди там в звериных гуляют шкурах, мерзкие на взгляд. И в волосах у них висят ледышки и придвижении пронзительно звенят. Они замёрзшее на воздухе вино секут на части и затем съедают, но до сего замёрзшие те вина, хоть лопнули кувшины на морозе, стоят под снегом и не мыслят таять."

В мечтах моих меня встречает твёрдый Эвкзинский Понт, замёрзший на века. И чудища морские, закованные в гладкий вечный лёд, виднеются у брега и вдали. Я отправляюсь в путь, что аргонавты свершили много сотен лет назад. Меня ведёт торжественная Муза, и цель моя воистину близка.

*

Пустыни крик слабел под вдохновеньем, и на бумагу капали слова.

*

Приветствую тебя, о Рим грядущий, закроющий врата познания сынам. Приветствую тебя, оплот никчёмных и властьимущих жалкая отрада ; тебя, откуда будут убегать желающие истинной свободы. Цвети и пахни до святой поры, когда седой гиперборейский ветер тебя сравняет с бренною землёй. И никогда ты больше не восстанешь из праха и из тлена прошлых дней.

Цвети на зло себе и пахни смрадом, но помни об Овидия стихах и о своём грядущем завершеньи.

Цвети и пахни, Рим, но до поры...