Что хочет автор. Литературные конкурсы

Конечно, у Насти не было причин мне не верить: она понимала, что когда я что-либо говорю, я не беру это с потолка; и если я в один прекрасный день решился довериться ей и рассказать о своих эльфийских корнях, она не стала доказывать мне , что моя физиономия скорее похожа на орочью морду, чем на канонический эльфийский лик. Но сейчас ,когда я делал вид, что не воспринимаю всерьёз её видения, она могла просто пожать плечами - не веришь, мол, и не надо, (испугали чёрную кошку тёмной комнатой!): сами с глазами - и переключиться на новую беседу. Нет!: у Насти взыграло нормальное здоровое самолюбие - её любимый брат и одновременно лучший друг не верит?!...не верит элементарному взгляду через размытую грань эпох?!.. или он просто издевается?

-Знаешь, Анн'ди, по-моему, ты просто издеваешься.

Я усмехнулся и подставил лицо внезапно сорвавшемуся порыву южного ветра.

-Конечно, издеваюсь. Или ты усомнилась в том, что я могу тебе верить?

Тут Настя действительно рассердилась. Она не любила, когда с ней так шутят.

-Знаешь, кто ты после этого?.. - гневно и многозначительно глянула она на меня исподлобья.

-Знаю, - перебил я её, - я - сволочь, садист и извращенец. Всё перечислил?

Можешь даже ещё чуточку на меня позлиться: я заслужил.

-Ты больше от меня ничего о том, что я когда-либо видела, не услышишь!

-А вот здесь ты немного спешишь, дорогая моя: услышу и не однократно, - я сел на валун подле неё. - Почему? Да потому что на самом деле тебе должно быть всё равно, верю я , или кто-то другой, тебе или не верю. То, что ты видишь и осознаёшь - уже истинно, и не важно, что об этом думают остальные. Каждый сам вырабатывает свою реальность, но окружающие эту реальность зачастую понять не могут. По-моему, я здесь прав.

-Да, - отозвалась Настя, - ты прав. А я на тебя уже злиться собралась дня этак на три.

-Злись, - пожал я плечами, - если тебе это действительно нужно, - и я протянул сестре букет чёрных роз. - ты даже можешь объявить, что у меня сейчас в руке ничего нет, хотя в ней я держу цветы.

Насте цветы понравились, и она решила не сомневаться в их существовании.

Солнце играло искорками своего тепла с переливчато-небольшими волнами реки. Южный ветер сбавил обороты. Валун ,на котором мы сидели, начал потихоньку охлаждаться.

Неожиданно я обернулся и бросил взгляд наверх, на вершину обрыва, с которого в древности отправляли посланцев великому Замолксису в Когайонон. Прямо на острые колья, которые до наших дней, к сожалению ,не сохранились, иначе у этой теории было бы намного больше сторонников.

На обрыве стоял среднего - по нашим меркам - роста немолодой мужчина. Белая борода растворялась в складках некрашеной льняной мантии. Нестриженные длинные седые волосы плавно развивались на ветру. В руках мужчина держал плоский широкий бубен и отбивал на нём какой-то ему одному понятный ритм. А ещё он пел. Пел надрывно и протяжно, и ветер уносил его пение на север, вверх по течению Данастриса.

-Брат, что с тобой, ты о чём-то задумался? - отвлекла меня Настя.

-Да нет, - ответил я. - Я так...ничего.

Мы решили посидеть на берегу ещё немного.

В любом случае я должен был что-то сделать. Хотя бы ввиду того ,что они молились мне на протяжении пяти веков, если не дольше. Нет, не то, чтобы до Когайонона мало кто в последнее время доходил - к горе вообще никто не отваживался подходить близко - просто я сам во всём виноват, старый дуралей, возомнивший себя богом...Хотя пусть кто-нибудь только попробует утверждать, что я - не бог.

Богом я действительно стал, более того - прибрал к себе в новоиспечённый пантеон Бендиду и Гебейлейзиса, богов, которых чтило моё племя. Пифагор всегда говорил, что втроём боги могут гораздо больше, чем по одиночке. Люди это тоже знают: так и создаются небесные триады. И никто на самом деле не знает: то ли люди по собственным велениям души создают триединых из отдельных небесных покровителей ,то ли боги ,решившие скооперироваться, сами руководят подобными душевными порывами человека. В любом случае, люди интересуют нас ровно столько, сколько мы интересуем людей. Чем больше душ и земель принадлежит нам - тем мы сильнее. Мне это понять легче - я сам был человеком.

Да, действительно, Буребиста в этом случае неплохо мне пособил. Провозгласить мой культ от Моравы до Буга - это вам не бербек чихнул.

Но стоило ли становиться богом по вине одного лишь пошлого тщеславия фракийского пилеата, попавшего в рабство к греку. До этого был набег на юг, поражение, возможность покончить жизнь самоубийством, ещё не будучи взятым в плен, жгучий страх смерти...рабство, вонючие гребные скамьи, смерть справа, смерть от побоев слева... Ненавижу об этом вспоминать!

Греком оказался Пифагор. То самый ,великий и ужасный. Ипостась самого Аполлона Гиперборейского. Единственным минусом - или плюсом - у этой ипостаси было то, что он любил много говорить о вселенной. Даже с чернью. Когда я мало-мальски сносно выучил греческий ,то стал понимать, о чём говорил хозяин. Не знаю, как другим ,но со временем мне его мысли понравились, хотя поначалу я недоумевал и крутил за спиной Пифагора пальцем у виска. Или потом я просто привык?...

Таки или иначе, в скором времени я был знаком со многими его идеями: весьма интересными ,но ,как показала личная практика, не везде подходившими. Уже живши отшельником на Когайононе ,я понял, что многое ,сказанное им обладает весьма расплывчатым значением, и не всегда поступая, руководствуясь словами мыслями Пифагора, можно поступить верно. Может быть , поэтому я и стал богом: опровергнув самого себя? Не знаю. Не знаю даже, является ли это главным критерием становления богом. Мы и сами не знаем, откуда берёмся. Я до сих пор не понял, откуда взялся Гебейлейзис, был ли он проекцией Индры ,Великого Громовика Ариев, или Зевса Кронида, или кого-нибудь ещё, а его самого это мало интересовало. В любом случае, такой товарищ, как он был мне незаменим.

Да, мы действительно неплохо спелись вместе: помогали начинаниям друг друга, радовались взаимным успехам.

Я, например, с упоением взирал на неистовства Гебейлейзиса в небесах, когда он с силой сталкивал, словно подушки перед сном взбивал, дикие тяжёлые тучи. И сердце моё наполнялось непонятной радостью и удовлетворением ,когда из домов выходили воины, строились в шеренги и, оглашая воздух гимнами, синхронно пускали в небеса стрелы, дабы помочь Гебейлейзису вызвать среди туч молнии. А он в свою очередь соглашался не громыхать, когда души посланцев летели ко мне на Когайонон, оставляя сои тела, пронзённые копьями , застывать после агонии и подножий скал.

Да, когда ты слишком долго живёшь богом, много переосмысливаешь, меняясь сам. Потеряв своё человеческое тело, вполне возможно, что я потерял часть себя. И поделом. От наивного, но в тоже время весьма расчетливого Замолксиса-человека .приворожившего своих соплеменников пирами в ионическом стиле в стенах мною же сооружённого андрона, и рассказами о бессмертии и переселении душ ,не осталось и следа. Это было по возвращении моём из Эллады: учитель Пифагор дал мне вольную. Тогда они мне не поверили. И я засел в подвал собственного дома на четыре года, применив трюк, который в своё время провернул сам Пифагор. Подвал со скуки расширялся стараниями моих рук. Моя матушка носила мне еду а также передавала новости о том, что творилось в племени и окрестных землях. Всё это я не медлил записывать, будучи, опять же не без содействия Пифагора, единственным грамотным в селении. Греческие буквы в те времена были в новинку к северу от Истра.

На четвёртый год я вышел на свет...и мне поверили все: от самого бедного общинника до верховного вождя, который сделал меня главным жрецом края...

Тайну эту знала лишь мать. Как то раз в пылу обычной незначительной ссоры, когда мы снова что-то неподелили, и она, не то чтобы всерьёз, пообещала всё рассказать людям. Я испугался не на шутку. Я убил её. Потом, правда, став богом ,я предлагал её душе поселиться в Когайононе ,но она не пожелала идти со мной на мировую. Перед тем, как навсегда со мной расстаться ,она прокляла меня и напророчила кучу всяких гадостей.

О ,мать, сколько я отдал бы, чтобы ещё раз взглянуть в твои ненавидящие глаза и вспомнить все мои угрызения, испытываемые и поныне. Именно тогда, после убийства матери я удалился на Когайонон в отшельничество. Шли годы, срок, обычно отпускавшийся человеку на жизнь на земле, по моим подсчётам постепенно истекал, но я продолжал жить. Довольно часто к подножию горы приходили люди, возводили временные алтари и приносили жертвы. И вот тогда я понял. Что не умру. Во всяком случае, не умру ,как человек.

...Я жил людьми ,я питался их жертвами и исполнял просьбы в молитвах. Но несуразное материнское проклятье начало сбываться. Боги Империи никогда не забывали о своих ближайших соседях. Их тоже можно понять: сильнее стать хотят все боги. Это началось на восьмой год моего благословения на трон Царства Даков Децебала ,сына Скорилло. Он был достаточно перспективным стратегом для того, чтобы обойти врага на любом ходу...но тогда я ещё не знал, что Юпитер настолько силён.

...Они наступали с юга и юго-запада. Я мог ещё обороняться ,благо за все эти годы по-немногу выращивал целые колонии полубогов, сейчас уже давно забытых. Но шли дни, и я понял, что остаюсь без армии. Ещё через несколько дней неистовый Гебейлейзис пал, сражённый мечом Арея-Марса. Он больше не мог сопротивляться. На равнине .не доходя до горизонта, лежало бессильное тело Бендиды. Всё произошло настолько молниеносно, что мало кто сумел понять, что же на самом деле происходит.

Пылала Сармизегетуса, и Децебал, отступая в горы, попал в окружение. Он лишил себя жизни ,как настоящий воин. Если бы я сам перерезал себе горло тогда, ещё будучи человеком ,в походе на юг...но что теперь говорить о том, чего не произошло.

Потом я стал слабеть: что толку людям молиться поверженному богу маленького кусочка земли, не сумевшему уберечь своих ныне полностью разобщённых, полностью разбитых детей, спасавшихся, словно преступники, от иноземных захватчиков. Даже бежавшие на север мои поклонники не спешили принести мне в жертву даже ягнёнка.

Юпитер продолжал наступление и освоение новых территорий. Хотя, там, где идёт война, нет места чистому поклонению.

Я был слаб и беспомощен: над Когайононом стояли чёрные тучи, не спешившие рассеиваться. Ничто не вселяло надежды в мой уставший от прекословия и войны мозг. И если бы не она, не знаю...может быть тогда бы и умер.

Я наблюдал за ней с самого момента её рождения ,старался научить через своих посвящённых всему, чем должен обладать грамотный правитель и искусный жрец. Я готовил замену Децебалу в лице его собственной дочери. Частично мне это удалось: Докия, дочь Децебала ,действительно могла стать образцовой царицей-жрицей, если бы...

Она бежала в горы в сопровождении верных людей за день до взятия столицы римлянами. Траян, узнав, что ,расправившись с Децебалом ,его люди не нашли всех членов правящей семьи, повелел продолжить поиски. Сохранение жизни найденным даже не оговаривалось. Моими глазами были военнопленные и некоторые из перебежчиков, сохранявшие мне крохи истинной верности.

Отряд конных напал на след Докии два месяца спустя. Это было в Пионских горах, достаточно далеко сумела уйти своенравная наследница престола от Сармизегетусы.

Всё это время Докия пасла овец ,чтобы как-то прокормиться. Я часто с почти отеческой грустью взирал на неё, закутавшуюся в длинный зипун ,стоявшую посреди равнины с пастушеским посохом. Но и она не говорила со мной.

Докия, Докия, радость моих последних лет, неужели ты меня покинула ,неужели ты не промолвишь хоть одно тёплое слово, обращённое ко мне, обрадуешь старого бога перед кончиной?

Но нет ,Докия молчала. Она мирно пасла овец и ни о чём не вспоминала, старавшись заглушить горечь утраты...

...И вот однажды я услышал её. Мольба была настолько сильна, что сумела выдернуть меня из глубокого оцепенения. Через мгновения она уже была моими глазами. Несчастную девушку, стоявшую среди немногочисленного стада ,окружали со всех сторон римские солдаты. Они побросали на землю шлемы, строили всяческие гримасы, предвкушая развлечение. Овцы, жалобно блея, жались потеснее к Доки. От порывистого ветра с головы девушки слетела кушма растрепались русые волосы. Взгляд - о как хорошо я это помню! - презрительный взгляд голубых глаз бросал презрительные взоры на бритые ухмылки солдат. Мой взгляд? Её взгляд?

Мысли же её были направлены ко мне. "О, Замолксис, наш великий бог! Клянусь, не ведаю я ,отчего ты оставил нас на произвол Риму ,но ныне я , может быть, в последний раз взываю к тебе. Прошу, не бросай меня этим свиньям ,но прибери к себе, дай место в своей стране мёртвых!"

Сия незатейливая молитва обожгла моё сознание .словно пламя - обычного человека. Я мог бы приказать земле - всё ещё МОЕЙ земле - поглотить этих нечестивцев .но что толку, если придут другие. Рано или поздно. К тому же ,я не знал ,что со мной будет завтра. Но так или иначе дни Доки на этой земле были сочтены.

Но нужно было что-то делать.

Ах, бедное ,бедное дитя ,в худое время родилась ты на свет!

Дальше я не думал - я делал.

Когда похотливые солдаты ,растолкав овец, вплотную приблизились к Доки ,и когда один из них уже протянул к ней жадные крючковатые пальцы ,вместо загнанной в ловушку, словно лесной зверёк ,испуганной девушки, руки его натолкнулись на холодную шершавую поверхность камня. Солдат в ужасе отпрянул и закричал. Остальные тоже отошли.

Слёзы благодарности выступили на камне ,будто тысячи лет стоявшем на этом самом месте.

"Пусть будет так", - подумал я, и над равниной начали сгущаться тучи.

Вскоре пошёл дождь.

Вы когда-нибудь видели, как смеются камни? Нет, я не спрашиваю вас, видели ли вы, как плачут камни - сейчас этим никого уже не удивишь - но я спрашиваю о смеющихся камнях. Их очень трудно рассмешить, не каждому под силу. Но если я узнаю о человеке, кому удалось это сделать, я сочиню оду в его честь и напишу её своим любимым гекзаметром. До сих пор я не встречался с такими людьми, но видел, как смеются камни. Наверное, их рассмешили боги. Или великаны. Или фавны на худой конец. Хотя, я не знаю, водятся ли в Скифии фавны - у нас их и то не встретишь каждый день. Рим...цивилизация. Когда мои предки поселились в Сульмоне, все рощи в округе кишели фавнами. Отец ещё рассказывал , о единственной своей встречи с фавном. Отцу тогда было не больше десяти лет. И вот видит он такое чудо, лежавшее себе пьяным в загоне для коз, рядом кувшин недобитый валяется, а фавн этот песни похабные горланит про Нарцисса: влюбился, мол, в своё отражение, возбудился, семя пролил, из него цветок да и вырос; а дриады постыдились за такого рукоблуда бесстыдного перед богами, вот и утопили беднягу.

Позже, уже учась в Афинах, я вспомнил эту историю, но когда начал писать первые наброски к "Метаморфозам", то решил всё-таки использовать каноническую версию этой легенды. Люди-то очень редко верят в правду. Они могут свято поверить в то, что у кесаря Августа каждый день с утра до вечера хорошее настроение, но ни за что на свете не поверят в то ,что камни умеют смеяться.

Мы умеем верить лишь в то, во что нам выгодно верить. Империя Августа предоставила нам все условия для восприятия иллюзий. Иллюзии ЭТОГО МИРА сменили иллюзии ТОГО МИРА, мира, который был до Империи, мира, пытавшегося стать лучше для всех; но Империя хочет сделать мир лучше только для себя. Последняя иллюзия ТОГО МИРА канула в Лету после смерти Марка Антония и Клеопатры Египетской. Эта иллюзия заключалась в том, что ни одна надежда не может погибнуть в зачатке.

Мы привыкли верить, но устали надеяться.

Устали надеяться на то, что можем стать другими, не теми, кем нас сделало окружение, воспринимает общество, благоволит кесарь.

Меня зовут Публий Овидий Назон.

Меня звали "Публий Овидий Назон".

Теперь меня так не называют, я сам не захотел носить это имя. Публий Овидий Назон - потомственный всадник, любимец публики и кесаря, человек, к мнению которого прислушивались старейшие сенаторы и трибуны; поэт, которого считали своим протеже Гораций и Вергилий; воин без битвы, друг без друзей; восхвалитель милостей и достоинств Августа; творец, создававший лишь иллюзии.

Потом он понял, что в иле раболепия можно спрятать драгоценные слитки правды и трезвости, и показать их людям , обладающим зоркими орлиными глазами, способным узреть их и извлечь из грязи прибрежной. Таких, увы, не оказалось: поволока соблазнов залепила их глаза и после прочтения "Ars amatoria" они не предаются созерцанию внутри себя "филос" и "агапэ", но тотчас прыгают в постель к своим старым шлюхам.

Они никогда не вернутся к самим себе. Они захотели, чтобы Публий Овидий Назон не вернулся к себе. Он и не вернулся: в то время, как я стою сейчас на корме пентекоперы, идущей вверх по Тирасу, Публий Овидий Назон, сидит на своей вилле на Цветочном Холме и сочиняет "Скорбные элегии", сетуя на безысходное пребывание в суровой Скифии, надеясь, что Август дарует ему прощение. Прости его за несуществующую вину ,кесарь, прости его за то ,что он не открыл тебе вовремя глаза и не облил грязью с ног до головы; прости его ,кесарь, за то, что он не разносил по всему Риму вполне оправданные слухи о лесбийских похождениях твоих дочери и внучки - ты и сам вскоре всё узнал и не преминул сослать обеих. Прости его - мне твоё прощение уже не нужно.

Я сам благополучно простил себя. И остальных заодно. Поэт умер - не погиб, но умер - да здравствует поэт! Аполлон Гиперборейский, великий бог и мой небесный патрон, ведёт меня к цели, суть которой я ещё недостаточно осознал. Ещё не догорели жертвенные костры в храме моего родного Сульмона, ещё не допели мои помощники последнего гимна Кифареду, ещё не завяли два жёлтых тюльпана у дымящегося треножника, а мой корабль уже упёрся носом в причал износившейся колонии Томис.

По мнению корабельщиков, мы прибыли весьма не вовремя. А по-моему, очень даже вовремя. Томис атаковали ,как выяснилось позже, языги - и певец любви после долгого перерыва снова взялся за оружие. Я знал, что меня не убьют в этой склоке - я привык верить знакам, ибо уже давно научился видеть грань между желаемым и действительным. Мне было весело: меня веселили воинственные крики языгов ,веселило то, как строился на стене гарнизон. Я смеялся, прорываясь с умбонистым щитом в правой руке и стальным гладиусом - в левой через толпы варваров, к воротам крепости, из которых уже повыскакивало некое подобие авангарда. Я смеялся, краем глаза замечая корчившихся в кипящей смоле нападавших, смеялся, пуская кровь врагу и получая в ответ незначительные царапины. Смеялся над всеми и над собой; и мне казалось, будто все вокруг тоже смеялись. И лучники на стенах, и пехота у ворот, и дикари-языги, и трупы с отсечёнными головами и раскромсанными грудными клетками, и лошади их, и вся крепость, всё побережье Эвкзинского Понта смеялось, вторя мне, безымянному самоизгнаннику, бившемуся за место, которое ещё не стало, но в недалёком будущем должно было на некоторое время стать его домом.

...А потом я просто хохотал до упаду, когда после позорного бегства дикарей, я обнаружил, что корабль ,на котором я приплыл, ретировался в море, не удосужившись хотя бы сбросить на берег мои скудные пожитки.

Он сидел неподалёку от руля и играл на кифаре. Музыка разогнала весенние ночные облака, уступившие место многочисленным звёздам и светлоликой Диане, щурившейся на спокойный Тирас, еле вздрагивавший под вёслами гребцов.

Он неспеша перебирал, задумчиво глядя в воду. Никто из бывших на корабле и не подозревал о ещё одном случайном пассажире. Случайном? Такие люди никогда не приходили случайно. Люди? Лишь единицы в этом мире знали, кем был мой ночной гость на самом деле. Мой гость? Да, мой ,ибо я один видел его ,но не спешил заговорить первым. Обычно, заслушавшись какой-нибудь старинной мелодией, я непременно замечал, как в голову лезут новые строчки, навеянные музыкой, и тут же принимался их записывать. Но на этот раз ничего не шло на ум: я просто слушал, наблюдая за музыкантом, выглядевшим несколько моложе меня ,хотя. По всей вероятности, возраст у нас с ним был один и тот же.

-Да, мне было столько же, сколько и тебе сейчас, когда "Арго" проходил в этих местах. Правда, мы шли тогда вниз по Тирасу, к устью Истра. Примерно в это же время года... Знаешь, тени в эребе теперь не обременены множеством ограничений, люди стали на всё смотреть по-другому, стали верить в явления , с которыми при моей жизни, например ,не сталкивались. Теперь души умерших получили право возвращаться в места своего пребывания и преломлять время.

-Ты хотел видеть меня, Орфей? - я всё-таки осмелился спросить его.

Кифаред прервал игру.

-Я хотел побеседовать с человеком, который смог бы понять меня. Хотя, тебе сейчас намного труднее, нежели мне при жизни. А впрочем, кто знает...

Нам было легче возвращаться к самим себе: мы понимали, когда и где надо было вернуться. Каждый из нас получил своё золотое руно, которое хранил до конца своих дней. А ещё мы знали, куда возвращаться. Вернулись, правда, не все... Язон не смог вернуться, даже жертва Медеи, убившей собственного брата на месте нынешнего Томиса, не помогла. А ведь жертва приносилась именно Язону, жертва приносилась на возвращение. Но наш предводитель был заранее обречён - только поняли мы это слишком поздно: будучи вместе с Медеей ,он не мог вернуться.

-Вы не знаете ,как именно возвращаться к самим себе, но вам удаётся делать это интуитивно. Правда, сейчас тоже далеко не все возвращаются - может быть, просто не хотят.

-Если бы хотели, смогли бы? - спросил я.

Орфей утвердительно кивнул.

-Ты можешь, потому что хочешь. Ты уже доказал это. Твоя поэзия тоже была средством возвращения.

-Не понимаю...

-Ты всё прекрасно понимаешь, - улыбнулся Орфей, - когда я встретил Эвридику, мне уже не было надобности услаждать слух богов своим музицированием: я встретил свою половину и вернулся. Когда Эвридика покинула этот мир и отправилась в эреб, я снова остался один, и для полного возвращения должен был просто ждать смерти. Если бы я убил себя, я бы никогда не вернулся. Владыка Гадес предоставил мне самый короткий шанс вернуться: не оглядываться на прошлое. Но я оглянулся, и уговор потерял свою силу. Я бы зачах, если бы не предложение Язона отправиться в Колхиду за Руном.

-Сейчас вы с Эвридикой снова вместе?

-Вместе, - ответил Орфей.

-А с кем вместе - я? В моей судьбе не было Эвридики, и мне не к кому возвращаться. Я любил многих женщин, но сейчас со мной нет даже Коринны, моей последней ,самой любимой жены. Она коротает дни с Овидием Назоном, сочиняющим слюнявые стишки кесарю, которые и для одного,и для другого - чистый вымысел.

-Ты действительно считаешь, что обрёл хотя бы в одной из женщин половину себя? - Орфей еле слышно тронул струны кифары. - К сожалению - или к счастью - это не всегда так. Каждый ищет себя там, где ему уготовлено это судьбой. А мы с тобой, люди, напрямую общающиеся с богами, сами во многих своих действиях уподобляемся им и поэтому лишаемся своей судьбы. Наша судьба - её отсутствие. Женщины, поэзия, почёт...ступени, не более, чем ступени для одних и потолок для других. Боги многое отдавали, чтоб послушать мои игру и пение, а я.. А мне не нужно было ничего отдавать, чтобы что-то получить: у меня и так всё было. Ведь всё ,что было нужно для познания Космоса в себе и себя - в Космосе, это вот, - и кифаред достал откуда-то широкий круглый кожаный бубен и протянул его мне обеими руками.

-Весь наш поиск, все наши желания и достижения - они здесь ,в этом куске воловьей кожи, натянутом на деревянный каркас. Бери. Теперь он - твой.

Тропа была крутой и извилистой. Приходилось постоянно смотреть под ноги ,чтоб не споткнуться о случайный камень. Жрец в очередной раз похвалил себя за то, что запретил здесь в своё время выпас храмового скота, хотя трава по всему склону была сочной и густой - не ровен час, и сорвётся какая-нибудь корова вниз рогами ,так даже на солнцеворотные жертвы не напасёшься.

Тропа вела вниз, к берегу полноводного Данастриса. С тех пор ,как скифы отошли на восток ,река была на диво спокойной, стремилась себе непринуждённо к Великому Солёному Озеру, не омрачая умы крамольными водоворотами.

У подножия склона рос камыш, орошаемый расплывшимся в мокрой земле ручейком, догонявшим самого себя по пути к водам Данастриса. Жрец умело подобрал полы плаща и перепрыгнул медлительный с первого взгляда ручей. Его спутник неуклюже последовал этому примеру. Дальше тропа настолько сузилась, что идти нужно было по одному. Жрец пошёл впереди, чужестранец - следом. Широкое ущелье напоминало сложившиеся лодочкой ладони, усеянные морщинами каменистых гряд и древесной растительности.

Храм остался позади.

Сегодня в нём приносили благодарственную жертву Гебейлейзису за обильный урожай. На обряде присутствовал вождь Буридавы молодой Бурихет со своей дружиной, накануне пожаловавший в дар храму десять корзин с плодами и пять крупных быков. Жрец незаметно усмехнулся в бороду: он понимал, что легче всего платить дань именно таким путём - и к богам внимание, и можно заручиться поддержкой сильного и, по слухам, весьма строптивого жреца, державшего в кулаке земли на много дневных переходов вокруг и являвшегося, по слухам, учеником самого Деценея из Сармизегетусы.

Слухи слухам рознь, однако, уроки старого Деценея жрец не забывал

"Все мы вышли из одной земли, - говорил он, - и все связаны одной печатью. Раньше эту печать держал Город Солнца, что далеко на западе, потом печать перешла к Стране Пирамид, где я познавал учение, где его познали и Пифагор, и Фалес из Милета, и великий Законодатель Ханаана, и жрецы далёкой Кельтии. Теперь никто не знает, где эта печать, но некоторые мудрецы считают, что она в каком-то из своих воплощений хранится в каждом из нас; её нужно только найти".

Жрец и его спутник поравнялись с алтарём - низким треугольным камнем, на котором приносились жертвы силам природы. Неожиданно жрец спросил:

-Как давно ты знаешь наш язык?

Чужеземец ответил не сразу.

-Вот уже шесть лет. Но мне почему-то всегда казалось, что я знал его раньше.

-Значит, ты просто хорошо понимаешь людей, - проговорил жрец и ,наклонившись, коснулся пальцами края алтаря. - Я это чувствую.

Он поднялся и указал перед собой.

-Пойдём дальше.

Чужеземец пошёл первым. Впереди слышался приветственный рокот водопада. Минуя поворот, оба очутились перед ним. Водопад стекал в неглубокий лучистый пруд.

-Он тоже ждал меня, - сказал чужеземец.

-Видимо, так оно и есть, - ответил жрец.

Чужеземец обогнул несколько валунов, прошелестев хитоном по мокрому песку, ступил на скользкую гальку, вынул из-под складок хитона бубен, положил его и встал во весь рост под низвергавшийся поток воды. Струи били по голове, плечам, спине. Больно и нещадно, но приятно растекались по всему телу и устремлялись дальше.

-Здравствуй, - сказал человек.

-Здравствуй,- сказала вода.

-Здравствуй, - вторили галька и песок.

-Я пришёл, - сказал человек.

-Мы знаем, - ответила вода.

-Мы знаем, - вторили галька и песок.

-Зачем я здесь? - спросил человек.

-Ты пришёл, - ответила вода.

-Ты вернулся, - сказали галька и песок.

-Вы знали это? - спросил человек.

-Ты это знал, - ответила вода.

-Ты это знал, - вторили галька и песок.

-Ты вернулся к себе, - сказали они.

Человек вышел из-под низвергавшейся воды, поднял с земли бубен, вошёл по колено в пруд, взял бубен в левую руку, обхватил его локтем и ударил по нему правой рукой.

-Вы слышите?

-Слышим, - ответили деревья и камни.

-Слышим, - отозвалось небо.

Снова удар по бубну.

-Ты здесь, - сказала вода.

-Ты здесь, - прошелестел ветер.

Снова удар.

-Ты пришёл, - вздохнула земля.

Удар. Снова удар.

-Я пришёл к себе!

...Огромное, усеянное всевозможными цветами поле. Ослепительно синее небо. И босой маленький мальчик, бегущий на солнце, распахнув ему обе руки, задевая ладошками шелестящие лепестки цветов. Смех. Радостный детский смех. И в ответ - радостный смех мироздания.

Человек опустил бубен и направился жрецу. Счастливый и обессиленный.

-Знаешь, сказал ему жрец, - теперь я понял, кто может рассмешить камни.

И был мне сон.

И был мне сон. Вернее, всё нижеизложенное произошло, когда я по идее должен был находиться во сне. То есть, тело моё действительно спало. А разуму пришлось бодрствовать, ибо сигнал, полученный мною с Аваллона, был достаточно ясен, чтобы я незамедлительно покинул оболочку и перенёсся на берег благословенного острова.

Погода на побережье ко времени моего прибытия имела обычное своё состояние: небо было закрыто сплошным свинцом, океан выплёвывал неспокойные волны, скалившие холодный морской песок. Серые скалы тупо глядели вдаль.

-Счастливого бытия, Анн'ди! - знакомый голос заставил обернуться.

По направлению ко мне лёгким резвым шагом, не оставляя следов на песке, шёл Муирердакх Муиндег, риг всея Аваллона. Обычно на подобные встречи, когда у меня не было возможности остаться на Аваллоне дольше одной прибрежной встречи, на разговор приходил мой Светлый Родич, известный простым смертным, как чародей Мерлин, или Светлая Госпожа Бригитта, или Морской Владыка Мананнан МакЛер. Но на этот раз пришёл "Сам", как мы между собой величали нашего рига, следовательно, разговор действительно намечался серьёзный.

-Счастливого бытия и тебе, Владыка! - был мой ответ. - Надеюсь, я не заставил тебя ждать?

-Отнюдь, - риг подошёл вплотную, разглядывая меня с головы до ног, хотя факт, отмеченный им мгновение позже, можно было увидеть ещё издалека. - Ты опять забыл сменить внешность.

Я трижды выругал себя за эту оплошность, неоднократно преследовавшую меня и вернул себе изначальный облик. Да, действительно, в последнее время за мной замечались подобные оплошности. Мелочь ,вроде бы, но Муиндегу ,например, это мало нравилось.

Убедившись в том, что внешность моя имела теперь более родной его глазу характер, риг обратил взор на неспокойные волны. Смотрел он долго и отрешённо. Так, наверное, было надо.

Я тоже смотрел. Так же долго и отрешённо.

-Как живёшь, Анн'ди? - спросил он, не отрывая взгляда от волн.

-Да как приходится, владыка. Не без проблем, но есть и свои маленькие радости.

-Как всегда, довольствуешься малым?

-Пришлось научиться: я ведь живу в мире людей, там всего на всех никогда не хватало. Даже смерти.

Риг поджал губы. Камень, брошенный мною в его огород, с первого раза угодил в цель. Наверное, он считает, что я никогда не перестану напоминать ему о том, что произошло под занавес Изначального Апокалипсиса.

-Мы хотим отозвать тебя из мира людей, - снова проговорил Муиндег.

По-видимому, это и являлось главным и единственно истинным предметом сего разговора. - Ты должен вернуться на Аваллон насовсем.

У нас на Аваллоне не входило в привычку возмущаться сразу после первых реплик собеседника, если оные тебе не нравятся, и здесь я решил неуклонно следовать традиции.

-Скоро мы закрываем все порталы в иные миры. По человеческому исчислению, чтобы тебе было легче подсчитать(теперь это был меткий камень в мой огород) это будет около двухсот лет. Идёт завершение очередного цикла, и Междумирье ждёт обновления. Мы не можем допустить потери энергетического баланса и вынуждены закрыть все порталы. Все наши уже отозваны: Гвин-ап-Нудд, Оберон, другие "бестелесники", "телесников" тоже почти всех отозвали, у нас, в принципе, их и не так то много, ты - один из последних.

Я всё прекрасно понимал: пока меня не было дома, примерные сроки обновления были уже вычислены, но эмиссаров всё равно собирают немного по раньше, дабы подстраховаться. Ежели хотя бы один портал оставить открытым, то не исключён случай перехода энергетического актива одного мира в другой, в результате чего один мир погибнет из-за недостатка энергии, а другой - от перенасыщения ею, что опять же неизвестно как скажется на структуре всего Мироздания вцелом и Междумирья вчастности.

Двести лет... многим это казалось очень большим сроком. Мне же - просто большим.

-я не хочу покидать мир людей, владыка. Я слишком долго там пробыл. По моим меркам - долго.

-Понимаю, - вздохнул риг Муиндег, - без малого шесть тысяч лет. Даже для нас это время немалое, но не следует забывать, что твой дом здесь, на Аваллоне.

-Я не забыл, где мой дом, Владыка. Но и не забываю, где меня могут ждать.

-Ждать? Кто?! Что вообще дал тебе мир людей, Анн'ди? Эпоху Изначального Апокалипсиса ты прожил в облике Всадника Смерти. Уничтожал тех, чьих потомков обязался защищать. Ты не помнишь, за кого сражался, не помнишь, кого любил, творил то, что уже давно утрачено и украдено великими графоманами человечества - причём делал ты это всё не по нашему указанию, но по своей воле. Получая новое обличье, ты помнил многое, но не всё и поэтому хотел снова жить человеком. Предпоследний раз, родившись на Альбе, ты до сих пор считаешь себя потомком клана МакОстин, хотя о само клане там почти забыли. Иногда ты живёшь вчерашним днём, забывая про завтрашний. Но что, скажи мне на милость, тебе действительно дали люди, эта парадоксальная и самонадеянная мега-раса? Сколько раз тебя отбрасывали назад, валили на лопатки и плевали в лицо? А ты ,понимая, что стоит тебе захотеть, и треть мира полетит втартарары, молча уходил и снова возвращался. Чтобы...продолжать жить! Вчера ты - Всадник Смерти, сегодня - сэр Николас Анн'ди фаб Грэмпиан МакОстин ? А завтра- кто? Преподобный отец Лучафэр, или как там тебя окрестят лет этак через сто - сто пятьдесят?

-Как бы там ни было, владыка, я всё равно остаюсь Анн'ди с Аваллона и не забываю свои корни. Ты правильно сказал6 я всегда возвращаюсь, чтобы продолжать жить. У мира людей передо мной своего рода должок: они должны дать мне жить в их мире так, как я этого захочу. А я хочу жить именно так, как живу сейчас.

-Что же ты обрёл здесь, Анн'ди? Отсутствие страха перед смертью? Радость безмятежного бытия? Ерунда! Даже твоя Муза не всегда может быть с тобой, ибо человеческая любовь, равно как и дружба, не ценится ни во что. Посмотри на себя, Анн'ди: ты же стал полностью седым в своём истинном облике. Ты много прожил и ничего не понял.

-Я ничего и не хочу понимать, Владыка, - ответил я. - Я просто хочу оставить всё, как есть.

-Но, именно таким образом ничего и не останется, - воскликнул риг. - На двести лет портал будет закрыт, и мы не будем иметь связи всё это время. В этом случае ты просто погибнешь...

-Знаю, Владыка, но двести лет - это не такой уж большой срок для нас с вами. А смерти я не боюсь, вам это и так известно.

Муирердакх Муиндег, риг всея Аваллона, посмотрел себе под ноги и печально улыбнулся.

-Пусть будет так.

И был мне сон.

Будто я проснулся.

Кто их будет беречь?

Я резким движением руки распахнул левую створку тяжёлой двери Арт-портала, с привычной увёртливостью в движениях обошёл столики с посетителями и с разбегу плюхнулся на диван рядом с Настей и Гимелем.

-Не разрешают сегодня джэмовать. Не разрешают - хоть ты тресни! - не без сожаления в голосе констатировал я.

-Невелика беда, братишка, - поспешила успокоить меня Настя, - в следующий раз, может, и повезёт.

Ну , в принципе, я и не очень сильно расстраивался, ибо джэм-сейшен, устраивавшийся здесь по понедельникам, был не единственной целью моей сегодняшней вылазки в Арт-портал сегодня ночью. До четырёх часов утра времени оставалось предостаточно, и у меня не было привычки тратить его впустую. По правде говоря, сегодня я явился сюда с одной-единственной, но весьма расплывчатого содержания целью: подзарядиться. За несколько ночей кряду такой подзарядки я рассчитывал восполнить явно назревавший в недалёком будущем недостаток энергии. Заряжался я весьма выборочно и очень придирчиво. Во-первых, в моё меню входили позитивные эмоции вызываемые разговорами с приятными людьми, во-вторых - эмоциональное наслаждение хорошей музыкой, играющей в компьютерных колонках. Вот, пожалуй, и всё.

Через месяц предстоял одиннадцатый класс ,а следующим летом - экзамен на степень бакалавра.

Согласитесь, весьма трудно после шести тысяч лет валанданий по миру людей и вне оного вот уже одиннадцатый год пребывать в шкуре простого кишинёвского лицеиста ,который, вроде бы, и выделяться ничем не должен, и разговаривать на темы, соответствующие его возрасту... Но с другой стороны ,сколько ни живу - всё равно нет-нет, да и наступлю на пару-тройку знакомых грабель, поэтому возраст ещё не показатель мудрости и порой даже жизненного опыта. Хотя, может, именно здесь и будет старт для нового Анн'ди, позабывшего за последние семнадцать лет достаточно много, чтобы вернуться на несколько социально-возрастных уровней назад. В конце концов, мне предлагали, вернее даже сказать, слёзно умоляли вернуться на Аваллон на время Смены Циклов в Мироздании. В противном случае, мне угрожало постепенное старение и отсутствие поддержки со стороны Высоких. Я выбрал второе.

Да, бывают и такие случаи, когда отпрыск инкуба и эльфийки привыкает притворяться человеком, иногда это становится даже забавным. И не мне одному. Вот, например, у моей младшей сестрёнки Насти и моего хорошего друга Гимеля ситуация весьма похожая. Ну, о Насте разговор особый, а вот Гимеля, мягко выражаясь, открыто забавляла реакция окружающих на наше порой неадекватное поведение. Одна его фраза "Психов не давят!" при переходе заполненной машинами дороги, произносимая очень часто во всеуслышание, наталкивала прохожих на мысли, которые, по-моему, были похожи одна на другую, словно братья-близнецы. Мысли эти касались психического здоровья моего друга. Но что здесь скажешь, если машины нас действительно не давят. Или, может быть, мы всё равно слишком аккуратно переходим дорогу? Меня постоянно мучила мысль: а что, если какой-то водила тоже окажется "психом"? Как бы там ни было, на всякий случай я дополнил фразу Гимеля двумя словами: "...их сбивают".

...-Эй, псих, чего призадумался? - вывел меня из средоточения мыслей Гимель.

-Да так, псих, вспомнил одну малоприятную вещь.

-А-а, ню-ню...

Психами мы называли друг друга в глаза и за глаза, и не нужно обладать высоким уровнем проницательности, чтобы понять, что окружающие думали о нас именно так, что ,в принципе ,как вы уже догадались, нас не очень смущало. Как любит говорить Настя, все мы из одной палаты.

А я бы добавил, что они с Гимелем вскоре будут числиться в этой палате на одной койке. В этот вечер сия пара занималась уделением внимания лишь друг другу, чередуясь в желании произвести друг на друга впечатление. И главное, было чем: у сестрёнки за плечами 550 с чем-то лет пребывания в телесной оболочке, у возраст Гимеля примерно равнялся моему. Я, конечно, как старший брат, был у Насти тайным духовником по её любовным делам, и кандидатура Гимеля на его роль , на мой взгляд, вполне подходила. Но я ужасно люблю мою маленькую сестрёнку, чтобы равнодушно ко всему относиться. Да, не скрою, я чисто по-человечески ревновал, но, по-моему, в моей ситуации это вполне нормально. Кстати, к моим возлюбленным Настя меня тоже ревнует, правда, виду не подаёт.

Но многие мои пассии воспринимают меня более, чем поверхностно, как ни пытался я временами открыть себя для них. Хотя, зачем я это делал, понимал очень смутно.

По завершении определённого цикла (какого именно, я сам пока что не понимал) мы встречались снова. Я и Гимель. На этот раз сие произошло сравнительно незадолго до описываемых мною событий. Поспособствовала процессу одна наша общая знакомая, которая в последствии долго дулась на меня ,когда я сказал, что даже если бы она нас с Гимелем не "познакомила", мы бы всё равно рано или поздно встретились. Перед самой встречей у меня яростно закололо в области височной кости, а несколько мгновений спустя я увидел молодого человека весьма приятной наружности, смотрящего глазами старика, и понял, что это действительно он. Решив на всякий случай подстраховаться, я с полчаса слушал его разговор. Примеривался к манере изложения, анализировал, включал элементарное звериное чутьё, и наконец после получаса общения назвал себя...

Мы с Гимелем по сути знала друг друга достаточно давно (при каких обстоятельствах мы с ним познакомились, расскажу как-нибудь позже), поэтому распознавать друг друга пришлось не столь долго и мучительно. Сохранялось такое ощущение, что он не только внутренне, но даже и внешне мало изменился. То же самое, наверное, он думал и про меня.

Рядом со мной на диван опустился Руал с весьма неудовлетворённым выражением лица.

-Тебя тоже турнули? - спросил я его

-А, - махнул он рукой, - что с них взять?! Дали "солянуть" в антракте, когда все разошлись, потом - извини, подвинься. Ничего не поделаешь!

Руал играл на "басу", а я - на ударных. Немного. Хотя за установку не садился больше года. Вместе мы желали в кои веки поимпровизировать на еженедельном джэм-сейшене в клубе "Чёрный Слон", единственном более-менее нормальном, с моей точки зрения, андеграунд-заведении в этом городе, где и находился Арт-портал. Музыканты играли в соседнем зале, но ввиду хорошо продуманной звукоизоляционной двери грохот эйсид-джаза и фьюжена, разносившийся под сводами остальной части клуба. Не нарушал растаманско-душеспасительной обстановки Арт-портала, тонувшего в клубах дыма и ритмов рэггей. На этой густой сплошной дымовой завесе я , кстати, мог бы запросто повесить весь мой оружейный арсенал образца, скажем, 1320-х годов.

Полумрак давал волю беспрепятственно сновавшим туда-сюда глазам, блуждавшим по выдуманной карте мира на низком сводчатом потолке, вобравшем в себя географические названия типа остров "Led Zep" с городами "Bonham" и "Plant" ит.д.

На длинном волнистом пунктире между двумя материками красовалась надпись "Побег Буратино в Коста-Рико, 2001г.". В границах "Древнего Египта" можно было прочесть надписи стран: "Рышкановка", "Романия Маре" ит.п. Надо мной вольготно расположилась страна с вульгарно-откровенным названием "Кристинка". В углу зала ,возле входа красовался шмат суши , именовавшийся островом Монаха, под которым сидел и сам Монах. С бородой и в своей неизменной шляпе. Он, окружённый сонмом книг и всякими разностями - от бутафорного средневекового палаша до плаката с фоткой Боба Марли - , по своему обыкновению выискивал что-то в компьютере. Монаха называли Олегом, он был администратором, главным вдохновителем и душой Арт-портала. Когда два месяца назад он пришёл работать в "Чёрный Слон", Арт-портала ещё не было, в этом зале время от времени проводились репетиции , организовывались концерты начинающих групп и данс-полы - вобщем, данное помещение не представляло из себя ничего особенного, заслуживавшего потужного внимания. Пока здесь не появился Монах. Он захотел сделать здесь нечто особенное, то чего раньше не было и быть не могло. Опыт его, которого набралось немало вследствие многих лет путешествий и длительного пребывания в горах, а также работы с трудными подростками сделать это позволял. В принципе, поначалу никто особых изменений и не увидел: ну пришёл себе новый "админ", чудаковатый немножко ,ну понатаскал пластинок, старых LP-проигрывателей, мониторов, телевизоров поломанных , ну крутит теперь всё, что угодно - от кантри и скиффла до лёгкой альтернативы и фанка, ну лежит себе на диване, трубку курит; а что дальше? Всё бы это, конечно, явилось чушью, если бы это делал кто угодно другой кроме Монаха. Целых два месяца он буквально жил в "Слоне" и на вопрос, чем он в данный момент занимается, отвечал "Борюсь со злом". Звучит нелепо. Но так оно и было. Монах действительно боролся со злом. В практике "пост-Изначального Апокалипсиса" это называется нагнетанием однородности энергии в определённой среде. Разница обстановки Арт-портала действительно была ощутима по сравнению с тем, что чувствовалось в зале до прихода Монаха.

Само название "Арт-портал" придумал сам Монах и объяснял суть его примерно тем, что это место предназначено для активного взаимообщения представителей различных направлений искусства. Хотя, я не думаю, чтобы в формат проекта вписались высокопоставленные чиновники с бездарным прошлым и графоманским настоящим, коих немало сейчас работает в различных официальных культурных сферах, не исключая консультантов по культуре в Примэрии и Департаментах по образованию культуре. В принципе, подобных лиц у Монах в зале не наблюдалось.

Завсегдатайский контингент со временем уже оформился. Особенно, по понедельникам, когда вход в "Слон" был "шаровой". Естественно, приданных обстоятельствах, посетителей было больше, что можно сказать и про нас с Гимелем и Руалом. Сегодня вечером я решил захватить и Настю: девочке были необходимы новые впечатления.

Не знаю ,какие впечатления она получала от общения с Гимелем - естественно, что самые что ни на есть позитивные - но прерывать это общение никто из них не спешил. Я лежал рядом. Постепенно оставляя в сознании ощущения мира сего, давая возможность сну овладеть следующей парой-тройкой часов моего времени. Рядом лежал Руал и мирно дрых. Безмятежно посапывая в обе ноздри. Ещё каких-то пятнадцать минут назад он бегал из зала в зал ища меня ,а для большего продвижения дела, заглушая музыку своей нетихой глоткой, выкрикивал моё имя, которое ,равно как и физию Руала, запомнил, наверное, весь "Слон". А сейчас сопит себе в две дырочки и ни гу-гу. Это хорошо, пусть спит: сегодня он разгрузил две фуры и завтра ещё немало должен работать. Думаю, такие подработки у него будут продолжаться недолго, ибо Руал в скором будущем должен был устроиться на постоянную работу. Ему сейчас позарез нужны были деньги, чтобы оплатить учёбу в консерватории .куда он на следующий год хотел поступать. Но если вы когда-нибудь увидите Руала спящим и вам покажется, что его не разбудит и пушечный выстрел - ибо он может спать и под включённый на всю мощь музыкальный центр - то не спешите обманываться: если в воздухе прозвучит то. Что на данный момент будет интересоваться Руала, сон его, как рукой снимет.

Сам Руал был заброшен сюда из не совсем отдалённого будущего, хотя, сам не помнит , из какого конкретно, и на полное восстановление прошлого сознания , по его словам , потребуется несколько лет. Общительный и обаятельный Руал буквально магнитом притягивал к себе людей ,ибо таких, как он, любят везде, но я на всякий случай дал себе тогда слово, не допустить, чтобы чересчур открытая душа Руала сыграла с ним злую шутку.

Я не сдерживал это слово очень много раз...

...-Понимаешь, Анн'ди, я не мог поступить иначе, ты же меня знаешь. Я привык доверять людям, хоть они этого и не заслуживают. Но ведь они такие же дети Божьи, как и я: мы все равны. В нашем мире Господь благоволит и людям ,и машинам... Да, я понимаю, что поступил неправильно... Да, ты мне говорил это не один раз...Но почему, скажи мне на милость, тебя не было рядом со мной именно в ЭТОТ момент?...

...Я тоже постепенно начал засыпать...

Настя с Гимелем над моей головой постепенно перестали шептаться. Для чего они это сделали, понять нетрудно. Полумрак, никто друг на друга не обращает внимания... А, они наверное посчитали, что я совсем заснул. Ну что ж, будем считать, что это именно так. Огонь и дерево. Неплохой тандемчик. Думаю, если я позволяю им..хм..беспрепятственно общаться, я не нарушаю обещания, данного отцу.

Заявился он ко мне на днях, недавно. Первый раз за семнадцать лет - точно.

-Ну, здравствуй, сын, - говорит.

-Ну, здравствуй, папа, - отвечаю, - как у тебя, родненький, дела?

-Да, - говорит, - спасибо, ничего, держимся пока...

- Ага, - перебиваю я , - по мирам шляемся, девок портим - вобщем, всё, как всегда.

Он сконфузился сразу. Почему я могу понять, сконфузился он или нет, так это потому, что он мне вот уже шесть тысяч лет отцом приходится. Благо что краснеть разучился, наверное, сразу когда инкубом стал. А на глаза, хоть убей, вовремя разговора не показывается: привычка у него такая. Инкубья.

-Вот, - говорит, - зашёл накануне к Насте. Разговаривали долго.

Они всегда с Настей ладили: он её, как младшенькую, судя по всему, всё равно больше любит.

-Да, - отвечаю ему, - знаю, что разговаривали. Она мне поведала.

-Скажи, Анн'ди, - спрашивает он меня, - она на меня действительно никакого зуба не держит?

Ну, насколько мне было известно, Настя всегда о папе отзывалась с особой нежностью, и , судя по всему, души в нём не чаяла; о каком "зубе" могла идти речь?!

-Ну и замечательно, - облегчённо вздохнул он, - ты береги её, Анн'ди, она девчонка бедовая, за ней глаз да глаз нужен.

-Да тут я и без тебя всё знаю, папаша, - усмехаюсь я в ответ, - берегу, аки умею.

То, что она бедовая ,ежу станет понятно, когда мы однажды в три часа ночи бегали вместе с Гимелем по старому Кишинёву в поисках моей дорогой сестрёнки, якобы вышедшей проветриться.

-Ты то сам, - спрашиваю его я, - чего так долго в отлучке был, а?

Ну, тут он замялся, стал что-то бормотать о том, что дел было невпроворот...Да знаем мы, какие у вас, у инкубов, дела. У Насти вот парочка таких "деловых" знакомых водится; она от них такого наслышалась - "Камасутра" "Мурзилкой" покажется.

-Ладно, - говорит мне он, - мне пора. И надолго пора.

-Очень надолго? - спрашиваю.

-Очень надолго.

Ну, вобщем, расстались мы с ним хорошо. Как в добрые старые времена...

...Я проснулся от того, что уровень громкости звукоизвержений в зале повысился на столько, что и не мешало бы его немножко понизить. Группа явно подвыпивших молодых людей за дальним столом, выделяла на своём фоне двоих: мужчину и женщину, явно из-за чего-то неполадивших и теперь осыпавших друг друга нецензурной руганью. Монах, который тоже почему-то сидел с ними, также изрядно принявший на грудь, поднялся со своего места и вышел из зала, вернувшись через некоторое время с начальником охраны, коренастым усатым дядькой средних лет, который тут же пожелал выяснить, в чём дело. Не получив вразумительного ответа, он приказал своим двум подопечным выставить разгулявшуюся компанию вон. Воцарилось спокойствие.

Я огляделся. Насти с Гимелем в Арт-портале не было - ну , с ними всё понятно - ,Руал продолжал спать рядом. Больше в зале никого кроме Монаха не было. Он сидел на стуле неподалёку от меня. Ссутулившись, Монах задумчиво курил. При затяжке он немного щурил глаза, выдох делал не сразу и медленно.

-Чего они не поделили? - спросил я его, хотя и так было понятно, чего только можно не поделить по пьяни!

-Да, - махнул рукой Монах, - по национальному вопросу разбазарились. Я не стал разбираться, что к чему и решил выставить всех.

Он сделал ещё несколько затяжек, и следующие его слова на первых парах сопровождались обильными клубами дыма.

-Мне , в принципе, это и не важно, по какому поводу они поссорились, это не моё дело. Для меня лично такие люди здесь - нарушители атмосферы. Я ведь сразу вижу, с кем из клиентов будут проблемы, а с кем - нет. Говорю об этом охране, они берут информацию на вооружение. Через некоторое время так оно и выходит: те, кого я взял на заметку, начинают буянить, и их приходится выставлять наружу. А знаешь, почему так происходит? Всё очень просто: эти люди приходят сюда не для того, для чего предназначен Арт-портал и рушат всё то хорошее, что созидают люди, приходящие сюда постоянно, люди, действительно нужные Арт-порталу.

Монах поднялся со своего места, в шага три-четыре достиг сцены, взошёл на неё и стал ходит по ней взад-вперёд, размахивая руками, в одной из которых держал тлеющую сигарету.

-Сюда приходит достаточно людей, ищущих здесь чего-то такого, чего нет окружающем их мире. Они отдыхают здесь, читают книги, слушают музыку, а самое главное - общаются друг с другом. А общения мир погибнет!

Он опустился на корточки и сделал очередную затяжку

-Завтра буду разговаривать с начальством о предоставлении мне права на проведение фэйс-контроля.

А затем добавил:

-Иначе я отсюда уйду.

-Не думаю, чтобы это было правильным решением, - обронил я.

-А что ещё делать?! Я с трудом добился от руководства, чтобы мне поставили звукоизоляционную дверь. Очень многое приходится выбивать с потом и кровью. Но они не понимают. Они не понимают, что именно для них это будет лучше.

-Послушай, Монах, - сказал я, - ты взялся за это дело достаточно основательно, чтобы сейчас взять и повернуть обратно. Ты - мудрый человек, знаешь свою цель и предназначение, разве ты не знал, что непросвещённые люди, не понимая твоей идеи, будут ставить тебе палки в колёса. Знаешь, есть люди такие, мастера называются. Просто мастера. И ты, по-моему, относишься к их числу. Ты человек творческий, и не к лицу тебе сейчас опускать руки из-за обыкновенного непонимания окружающих. Нужно идти вперёд, а самое главное - научиться ждать.

Я замолчал. Говорил я спросонья, и получилась моя речь весьма сумбурной и сбивчивой, хотя, думаю, суть своих мыслей я передал полностью.

Монах, вздохнув, сошёл со сцены, включил какую-то шаманскую мелодию и принялся исполнять весьма причудливо-плавные телодвижения, на четверть потонув в клубах дыма, исходившего от тлеющей сигареты. Я молча наблюдал за ним. Не помню, сколько продолжался процесс монахова танца, но к тому времени, как он завершился, и Монах улёгся на диван спать, я успел заметить в зале Гимеля, который сообщил, что Настя находится в другом зале. Мы ,не сговариваясь достали тетрадки с рукописями и сели за один из тяжёлых металлических столов, где яркости света доставало настолько, что можно было писать, не напрягая зрения. Мы писали проект на получение гранда для создания литературной газеты. Впоследствии проект с треском провалился.

-Я всё слышал, - сказал Гимель, - и видел. Обалденный человек этот Монах.

-Я чуши не напорол? - спросил я у него.

-Да нет, вроде бы, скорее наоборот.

Далее последовала непродолжительная пауза, которую я вскоре решил нарушить.

В следующий раз, когда вздумаете с моей сестрой целоваться, не забудьте предупредить - я хоть выйду куда-нибудь, дабы вас не смущать.

На визуальный эффект я не рассчитывал: Гимель тоже да-авно разучился краснеть.

-Мы думали, что ты спишь, - сказал он .не отрываясь от рукописей.

-Я тебе другое скажу: я хочу видеть вас с Настей не менее, чем держащимися за руку, понял?

Гимель догнал значение моих слов.

-Спасибо, Анн'ди. Ты - хороший друг.

-Более того: я - хороший брат.

Далее мы замолчали и продолжили работать. Был слышен лишь скрип шариковых ручек о бумагу и еле различимое жужжание электрических лампочек.

На часах было полчетвёртого. Вскоре припозднившиеся посетители клуба разойдутся по домам, и слегка поддатый уже к тому времени начальник охраны, грустно разведя руками. Попросит нас освободить помещение...

...Мы были на крыше шестнадцатиэтажного дома. Крыша была влажной и свежей, располагала к долгому пребыванию. Будучи в определённой мере бесцеремонно выставленными из "Слона", скандал решили не затевать, ибо в скором времени снова собирались туда заявиться и не очень то хотели портить отношения с охраной. Утренний озноб, сменившийся сигаретной дрёмой, явно бодрил, окатывая невидимой влагой, побуждал глядеть на нежно-синее с гаснущими звёздами и полукровавыми на востоке облаками небо. С северо-северо-запада летели стаи ворон, размещаясь на проводах, крышах домов, антеннах. Внизу уже начали ходить троллейбусы.

Гимель и Настя стояли, обнявшись. Руал порывался проделать свой давний трюк - полазить по жильцам верхнего этажа через окна и просить, скажем, сахара к чаю. Но у нас не было чая, и мы уговорили его не лезть к жильцам. И теперь он просто лежал на карнизе лицом к небу и о чём то размышлял.

Мы ждали солнца.

Было шесть часов тридцать минут утра.

-Сурья запаздывает, - тихо сказала Настя.

-Сурья никогда не опаздывает, - возразил ей я, - просто нам так сильно хочется его увидеть.

Гимель кивнул, мол, хоть лично с Сурьей не знаком ,но последнего мнения придерживается.

-Последняя детская неделя, - снова проговорила Настя.

-Ага, - отозвался с карниза Руал, - у вас потом школа, бакалавриат...

Сестра говорила не совсем об этом. У нас действительно была последняя детская неделя, только в несколько другом понимании. Если говорить честно, то я, например, не знаю, сколько в мире ещё ходит таких, как мы. Это, в принципе, и не имеет значения, ибо их позиция на мир мне не известна. Но раз уж получилось так, что мы встретились и уж более того ,вместе претерпеваем новое становление по возрасту, что, согласитесь ,является испытанием не из лёгких, пора бы уже подумать, чем мы обязаны миру людей ,и не стоит ли уже отдавать долги?

Мир людей, загнавши сам себя в ядерно-индустриальную ересь, выглядел настолько беспомощным и отчуждённым от реальных истин, что я диву иногда давался, тот ли это мир, в который я вошёл Четвёртым Всадником Изначального Апокалипсиса. Нет, люди отнюдь не изменились, они продолжают оставаться теми же, что и были раньше, и в этом вся их прелесть. Единственным их недостатком во все времена было то, что они не знали .куда и с кем идти. И нужно ли идти куда-то и с кем-то. Не лучше ли пойти своим собственным путём?

Но у каждого всё равно был свой путь.

У меня тоже был свой путь.

Если бы я тогда, в последний визит на Аваллон, сказал Муирердакху Муиндегу о том, что собираюсь выводить мир людей из глобальной нравственной катастрофы ,он посмеялся бы надо мной, горько посмеялся. И правильно бы сделал. Потому что я не собираюсь становиться всемирным гуру или божеством. Две тысячи лет назад мы уже имели подобный и далеко не для всех удачный опыт. Я и сам не знаю, что мне в этой ситуации делать.. . Но хочу ведь что-то сделать!...

Им , на Аваллоне , меня не понять, немногие из них жили в мире людей ,а я был заброшен сюда очень давно.

Единственное, чего я боялся так это крови. Крови людей. Но к сожалению, должен быть тот, кто будет что-то делать, а право бояться предоставит другим...

А кто если не мы?

...Солнце взошло плавно и радостно, осветив влажный город своим далёким теплом.

Сурья никогда не опаздывал.

Через полгода или около того Монах всё-таки уволился из "Слона". В Арт-портале обосновалась библиотека имени Николая Фёдорова.

сходство героев с реальными людьми может быть

допущено лишь с согласия автора .

-Ну вы же образованный человек, как вы можете не понимать, что в этой Библии ложь на лжи сидит и ложью погоняет. А мы этому всему верим! Эти пресловутые древние евреи даже математики толком не знали. Возьмём, к примеру, Книгу Чисел.

Я усталыми глазами стрельнул на часы. Неутомимое время рапортовало , что вот уже битые десять минут я держу себя в руках, чтобы не высказать рьяному книголюбу-атеисту по фамилии Йорга, изошедшему слюной в поисках дежурных ушей на этом книжном дворе, всё, что я о нём в данный момент успел подумать. Но времени вцелом и моим наручным часам вчастности только казалось, что мои внутренности кипят и плавятся от гнева и негодования. На самом деле я порсто слушал его, как тихими летними вечерами слушают сверчков и цикад - ори на них ,не ори, в любом случае угомонить не сможешь. Меня переубедить он не мог, а его переубеждать у меня не было ни желания, ни того самого времени, за которым я время от времени приглядывал.

Кто тогда мог подумать, что через год после описываемых мною событий я сам перестану быть христианином.

Правда, совсем по иным причинам.

-А если проследить в Новом Завете эпизоды, где описывается крещение Христа, то мы можем заключить, что его ,как такового и не было. Крещения, то есть. Потому что по свидетельствам другого евангелиста Иоанн Креститель находился в то время в тюрьме, и поэтому просто-напросто не мог...

А вот тут старый маразматик уже перебрал через край ,и дабы искушение поставить зарвавшегося материалиста на место не захлестнуло меня полностью, я притворно прищурившись, заморгал глазами и надел солнечные очки, из-за тёмных стёкол которых я мог, не боясь показаться невежливым, бегать глазами вокруг. Высокие стеллажи эзотерики соседствовали с полками литературы восемнадцатого века. Рядом была детская литература, замечались знакомые сызмальства фамилии: Перро, Линдгрен, Носов, Сент-Экзюпери.

Ты удобно присела на корточки напротив нижних полок с трудами по психологии ,просматривая книгу за книгой ,вполуха послушивая, вполвзгляда поглядывая на меня и моего собеседника. Наверное, ты понимала ,что я ,чувствуя, что в этот раз мне не удастся ничего для себя высмотреть, с нетерпением ждал окончания твоей книжной процедуры, дабы удалиться от докучного охотника за дежурными ушами.

Ты знала, что я тоже был таким.

Ещё ты знала, что я люблю теологические споры.

Ну не мог я тогда ещё хорошенько послать надоевшего мне собеседника.

А сейчас могу. Да так посылаю, что мне за это ещё "спасибо" говорят.

Во всяком случае, одного атеиста в твоём лице мне на каждый день было более чем достаточно.

В конце концов, никто не виноват, что ты родилась на какие-то там три с половиной сотни лет после Христа, естественно не имея случая узреть его воочию. Да, я тоже не зрел его воочию. Да, согласен, если бы и зрел, это бы ещё ни о чём не говорило. Но никто не виноват, что я в то время охотился на зебр с бушменами и портил ночами их податливых дочек. Ладно-ладно, молчу: я знаю ,что тебе никогда не нравились эти разговоры.

Говоришь, что полностью утратила огрызки веры после гибели Жанны д'Арк? Да ,я знаю: ты в неё искренне верила, сражалась в её войске...Говоришь ,она была героиней? Ну, была. Говоришь, что бог её оставил? Да не нам судить. Если ещё учесть, что, добиваясь своей первой аудиенции с дофином, она отдалась вначале двум пажам, проводившим её во дворец, а потом - церемонимейстеру, подсказавшему ей в нужный момент, что король стоит среди своих придворных, испытывая Жанну на предмет её божественного провидения. Дофин, узнав обо всех этих похождениях, просто побрезговал ею. Но для тебя Жанна - идеал , и я никогда не стану тебе об этом говорить.

Вообще-то я всегда считал, что намного легче оспаривать существование бога, нежели доказывать его. Но мой собеседник, по всей видимости, был крайне противоположного мнения.

-А вот ещё что я вам скажу: если учесть, что Откровение от Иоанна - единственная из книг Нового Завета, которая написана более-менее при жизни апостолов, то из этого следует заключить..э-э-э..вы меня слушаете ,а?

Взгляд мой был переведён на его глаза, в коих читалось знакомое непонимание "собеседника".

-Нет, - улыбаюсь я во все свои двадцать шесть недовыбитых зубов, хлопаю заядлого атеиста по плечу(весьма подбадривающее, насколько хватает эмоций) и направляюсь к выходу. - Нет, я вас не слушаю, - бросаю я ему через плечо.

Ты уже завершила свою книжную миссию, заодно подобрав кое-что и мне самому. Этим "кое-чем" был сборник коптских апокрифов и неканонизированных легенд из жизни армянской апостольской церкви. Вот за это я тебя просто обожаю: ты прекрасно знаешь, что меня неподдельно сможет заинтересовать. А ещё - за то, что ты практически единственный человек, который не упрекает меня за ношение православного креста и амулета берсерков на одной и той же шее. На своей то есть. А ещё...

-Ты сегодня не в ударе, - виновница моих размышлений прервала мыслеизлияния на полуфразе.

-Меня ещё пока сегодня не ударили, - отшутился я.

-Очень может быть, - отвечаешь ты, - но дело это можно поправить, если мы сегодня опять наткнёмся на такого типа, которые липнут к тебе, словно мухи на варенье. Поэтому и ударять буду я. По тебе.

Я хотел что-то сказать в своё оправдание, но...

-Привет, молодые люди! Хорошо смотритесь. Вас аж за версту видно.

То что очутившаяся рядом твоя подруга Марина могла нам повстречаться именно здесь, не заслуживало особого удивления, ибо не в мегаполисе живём. Но то, что она будучи близорукой заметила нас, как оказалось, на довольно большом расстоянии, вызвало у меня определённой степени интерес.

-За версту, говоришь, видно? Хм, а нимбы у нас над головами случайно ещё не зажглись?

-Может и зажглись, -Маринка деловито пожала плечами, - кто его знает? Ну ладно, ребята, я побежала .а то график сегодня плотноватый.

И она исчезла за ближайшим поворотом.

Мы переглянулись

Мы ещё раз переглянулись. У тебя так же, как и у меня в глазах стоял тот памятный вечер, когда...

Когда на дворе стоял 829 год от Рождества Христова. Юго-восточные Карпаты на какое-то время перестали быть жужжащим без остановки ульем. Волохи, загнанные в горы аварами и болгарами прекратили совершать набеги на Каганат, а последний в свою очередь слал к ним меньше посольств за данью.

Выбирая место нашего будущего пребывания, мы чуждались и тех и других. Лишнее внимание нашему присутствию было бы ,мягко говоря, ни к чему, ибо, как бы это сказать, наше с ней существование на этой земле было, мягко выражаясь, нелегальным. Но никто же не виноват, что некоторые экземпляры рода человеческого - или не совсем человеческого - изъявили желание потешить своим присутствием грешную землю столетие-другое. А дальше - как повезёт.

Нам повезло.

Изначально меня называли Анн'ди, это имя я получил на Аваллоне и сохранял его присутствие в своей памяти на протяжении без малого пяти тысяч лет. Сейчас я носил мене звучное и более гротескное имя, характерное для данной эпохи - Рамук-Готфруа - ,не позволив себе фамильное прозвище или титул.

Её при посвящении в женщины нарекли Гуннхильд. Она входила в совет ярлов при конунге Хродгаре. Говорит, что брала несколько уроков боя у самого Беовульфа, и я ,кстати, склонен ей верить. По каким именно причинам - догадаться не сложно. Греческое имя "Александра" она взяла себе в Константинополе, став личным телохранителем императрицы Феодоры. Супруга Юстиниана, будучи профессиональной актрисой, учила её актёрскому мастерству, что в дальнейшем... но это уже немного другая история.

Я называл её просто своею Музой. Единственной и неповторимой.

Мы спелись достаточно давно. Достаточно давно, чтобы за три десятилетия собрать вокруг себя более двух сотен приспешников. Так возникло Братство Меча и Разума - тайная военизированная организация, задачей которой было сохранение политического баланса в Европе. Это был весьма трудоёмкий процесс, особенно когда приходилось поначалу ездить вдвоём от Арморики до Паннонии и путём тщательного скрытого наблюдения вербовать себе единомышленников и делать их своими сторонниками. Для этого потенциальным адептам хватало преданности Церкви и Престолу Святого Петра, умение более-менее владеть мечом и обладать, как выражается моя Муза, "душой с прожилками"

Братство стало полностью функционировать, стоило нам набрать человек пятьдесят. Первые двадцать мы с Музой натаскивали сами, как идеологически, так и практически. Эти двадцать вошли в Высший Совет Братства и продолжили набора и подготовки других адептов сами.

Основной деятельностью Братства было расширение и укрепление Империи Карла Каролинга, короля франков, который и сам-то не пребывал в курсе наших действий, тем паче, что он и не ведал о существовании Братства как такового. Ибо, кормя большую голодную собаку, нужно бросать ей куски мяса, а не держать их в руке - и без руки можно остаться.

Адепты наши исполняли в обществе той эпохи самые различные функции, следя за всеми сферами функционирования Империи. Каждый из них проходил четырёхгодичную подготовку в предгорьях Альп, месте, где располагалась основная резиденция Братства, и выходили в мир. Один мог быть рыцарем при одном из двенадцати пэров императора в Ахене, другой - торговцем рыбой в Трире, но вся добытая ими информация шла по разным каналам в одном направлении.

Весь этот более-менее слаженный механизм не случайно ориентировался на прочную единоличную власть - увы, слишком печальный опыт был два столетия назад на соседнем Альбионе, где королевства разрозненных англо-саксов(самих уже не знавших, кто из них англы, кто саксы) тонули в крови междоусобиц. И в империи Карла мы на тот период видели наилучший выход, иначе можно было только гадать, что ожидало молодую Европу, подступавшую к своему отрочеству.

Были и свои серьёзные утраты и разочарования. Всё братство скорбело, когда в результате нами же развязанного вмешательства Карла в междоусобицу испанских сарацин у Ронсенваля пало сразу двое наших адептов: Хруотланд, маркграф Бретонский и Хёльги, датский ярл. Другой наш адепт, королевский капеллан Турпен, уцелевший в этой кровавой бойне, позаботился о том, чтобы тайна сия оставалась таковой, прибегнув к новому по тем временам способу "заметания следов": Хруотланд был делан символом борьбы с врагами империи путём пропаганды его героического образа в светской литературе, репертуаре бродячих труверов и творчестве самого Турпена. За талантливо проведённую работу мы позаботились о том, чтобы Турпен в скором времени получил сан епископа ,а затем - архиепископа. Но, не успев прослужить в этом сане и двух лет, он скончался: старость и былые ранения дали о себе знать.

Были и свои победы. Лично я не скрывал чувства удовлетворения. Когда Карла короновал сам Лев Третий в римской базилике Святого Петра. Стоял 800 год, и цель Братства, казалось, была достигнута. Но не всякий путь, увы, заканчивается апогеем.

Нам с Музой почему-то этого оказалось достаточно. Более того, в один прекрасный день мы поняли, что прошло достаточно много времени, чтобы наши первопризванные адепты, выглядевшие изначально нашими ровесниками в большинстве своём, теперь свиду годились нам в отцы. Удовлетворённость сделанным, вперемешку с усталостью от дел мирового значения, надавила на наше обоюдное решение отойти от дел и главой Братства поставить Арнульфа Скунарсона, потомственного берсерка из страны свевов, достаточно энергичного и думающего человека ,не собиравшегося выживать из ума, хоть он и разменял к тому времени шестой десяток лет.

Но очевидно, одинокая маленькая деревянная крепость в Фэгэраше и постоянное общество друг друга показалось Судьбе слишком многим для нашего с Музой покоя.

Итак, стоял 829 год...

Ты резко захлопнула ставни, спасая мой стол от пергаментного столпотворения. Ветер сегодня свирепствовал как никогда.

Моя работа за столом позже назовётся созданием мемуаров ,но я не трудился вешать ярлыки на собственную деятельность, а просто занимался ею.

Дабы удовлетворить собственное честолюбие я рассчитывал на более-менее скорый выход моей работы в массы. Ну пусть через сто - сто пятьдесят лет, ну пусть хотя бы в разряде некой фикции ,но тем не менее... Поэтому мемуары писал не начиная с событий пятитысячелетней давности ,когда папа Грэмпиан брюхатил всё женское население Аваллона, а с жизнеописаня, углублённого лет этак на тридцать в прошлое. Всего лишь. Одним словом, частично мои мемуары являлись описанием деятельности Братства.

Ты заглянула мне через плечо. Читать украдкой мои неоконченные вещи всегда было твоей слабостью и привилегией. Во всяком случае, было приятно не только тебе, особенно когда твои пальцы ныряли мне в волосы и начинали неспеша их перебирать. Да...да, вот так, вот так особенно приятно. Приятно, когда руки, обычно смыкавшиеся у мужчин на горле, нежно ласкают тебя и не думают отправлять к праотцам.

Нежный поцелуй в область виска прервал мои размышления, на несколько мгновений отключилась всякая способность думать. Я отложил перо и лист, взял тебя за руки, притянул к себе и усадил на колени. Через грубоматерийное платье я чутко ощущал твоё теплое тело, дышавшее ,если не любовью, то очень искренней привязанностью.

-Мне с тобой очень спокойно, дитя моё, - задумчиво произнёс я, - ты даже не представляешь, насколько спокойно.

-Не ты первый, кто это чувствует, - ответила ты, - Атилле тоже было со мной спокойно. Настолько спокойно, что он порывался брать меня силой. За что и получил кинжалом в горло.

Будь мне столько лет, на сколько я выглядел ,меня бы покорёжило от сказанного.

-Может быть гунн тебя тоже по своему любил.

-Любил, - отзвалась ты, - если сделал меня своей законной женой. Хотя его чувства ко мне не превышали его уровень нравственного развития. Они скорее напоминали похоть дикого вепря, стремящегося осчастливить текучую самку.

-А ты когда-нибудь кого-то любила?

Ты игриво хмыкнула и слегка укусила меня за шею.

-Ты хочешь услышать то, что я люблю тебя?

"Разумеется" - , выражал мой разоблачённый взгляд.

-Увы,- продолжала ты, - я научилась у тебя не вешать ярлыки на людей и чувства. В мире укоренилось понятие: если ты любишь конкретного человека, ты всегда хочешь быть с ним рядом. В тебе слишком мало этого чувства, чтобы отдавать его безвозмездно, нужно обязательно получать что-нибудь взамен. Ты любишь предмет своего обожания для себя, но никак не для него самого. Все твои жертвы и душеизлияния ты проделываешь тоже для самого себя ,ибо всё это направлено на приручение возлюбленной. А вот если любишь человека для него самого - ничего не менять, а просто любить, нескончаемо тратить энергию чувств - что тогда? Не слабо ли будет многим героям - воздыхателям? Тот-то же. Молчишь, эльфийские твои глаза, и ничего сказать не можешь.

Я действительно ничего не мог сказать в ответ. Я только покрепче прижал тебя себе и закрыл глаза. Мне нравилось вечерами вот так дремать в этом кресле в твоих объятиях, решительно устраняясь от всех мирских забот. В такие минуты ты баюкала меня какой-нибудь старой нордической песней ,которые в то время были уже практически утрачены. С тобой было возможно хотя бы ненадолго забыть, кто я, куда иду и зачем. С тобой можно было почувствовать себя в душевной безопасности, ибо даже упрёк из твоих уст я воспринимал как благословение.

И тогда я засыпал. Засыпал ,как ребёнок в колыбели...

Но в этот вечер мне не пришлось долго внимать прекрасным снам под мелодию твоей колыбельной, ибо лошадиное ржание. Огласившее всё близлежащее ущелье к северо-западу от нашей крепости, заставило моё сознание вернуться к действительности.

И я открыл глаза.

В это время ты, уже проворно соскочив с моих колен, распахнула ставни, вглядываясь в ночную мглу. Я тоже встал и подошёл к окну. Ночной гость, по всей вероятности, был один.

-Ты ждёшь кого-нибудь?

-Нет, - ответил я, - но если это Скунарсон, то он довольно рано.

Арнульф Скунарсон в числе основных обязанностей действовавшего главы Братства должен был ежегодно на летний солнцеворот для отчёта о проделанных действиях.

Но до солнцеворота оставалось ещё недели три.

Через потайную дверь прибывший, действительно оказавшийся Арнульфом Скунарсоном, проник внутрь и уже несколько минут спустя сидел в моём кресле, уплетая незатейливую снедь, принесённую тобой из погреба. Арнульфу уже перевалило за шестьдесят, и у меня уже давно мелькала мысль заменить его на посту главы Братства более молодым членом Совета. Но позже я принял для себя другое решение: предоставить ему самому когда-нибудь почувствовать свою несостоятельность руководить Братством и самому выбрать преемника. Но пока работа Арнульфа меня вполне устраивала. Ну что ж, послушаем, что он поведает нам на этот раз. Я присел на скамью напротив ночного гостя. Ты зажгла ещё несколько светильников и присоединилась ко мне. Пергаментные мемуары заблаговременно были убраны в недоступное для постороннего глаза место. Итак...

-Итак, - начал Арнульф, запив последний кусок лепёшки содержимым кубка, - не сочтите за неуважение, если буду потворствовать слухам, которые могли уже достигнуть ваших ушей и оказаться в некоторой степени правдивыми.

Затем он выдержал свою излюбленную паузу в начале разговора и продолжал:

-Его императорское величество Людовик Первый, не зря прозванный в народе Благочестивым, продолжает вести жизнь, далёкую от решительных действий политического характера, ограничивая времяпровождение увеселительными мероприятиями и вялыми попытками навести порядок в северных провинциях. Всё больше и больше к власти рвётся его сын и соправитель Лотарь.

-Чем старше становятся щенки, тем больше им хочется кушать, - заметила ты. Мы встретились взглядами, и я утвердительно кивнул. - А цепь то папашина слабеет.

-Угу, - подтвердил я ,как бы невзначай чиркнул ногтем по плохообработанной поверхности скамьи, - Поедет двор в лес на охоту, там ,глядишь, и постигнет короля несчастный случай: с коня не тем боком свалится или на медведя нарвётся, бедолага венценосная.

Арнульф, ой как не любивший ,когда его перебивали, выдал на лице что-то, напоминавшее обычную недовольную старческую гримасу ,но суть намёка сразу же уловил.

-Нам удалось завербовать двоих рыцарей из приближённых покойного графа Гильома Короткий Нос. Недавно оба сумели отличиться на турнире, и император решил сделать их своими телохранителями. Теперь Людовик идёт один ну разве что в нужник. Из всех четверых принцев особенно меня беспокоит Карл. Честолюбие ему привито с младенчества, характером он напоминает своего тёзку-деда. В наших силах было сослать его в монастырь, но, несмотря на закон "Ordinatio Imperi", Людовик отрезал кусок страны Карлу, чем вызвал недовольство троих старших сыновей.

-А каково твоё мнение по этому поводу? - без тени беспокойства спросил я, глядя перед собой.

Арнульф глубоко вздохнул, испустив из себя целую какофонию утробно-задушевных звуков.

-Если очень честно, то Империя трещит по швам. Саксы снова зашевелились ,усугубив ситуацию ещё тем, что их расселили по многим северным провинциям. Герцоги Анжуйские постепенно вербуют себе сторонников из числа соседних землевладельцев. Бретонцы спелись с маркграфом и пытаются договориться о вхождении всей Арморики под его юрисдикцию с условием самоуправления самой марки. Маркграф испанский еле сдерживает набеги сарацин и басков. Новый папа требует увеличения числа своих земель, угрожая анафемой всей королевской семье. Уровень торговли снизился в полтора раза из-за большого количества грабителей на дорогах.

Арнульф остановился, чтобы перевести дух. Но морщинистые складки лица выдавали его с потрохами. Глава Братства кое-чего не договаривал.

-Забавно, - промолвила ты, - постепенно начинаешь привыкать к выводу, что империи франков без Карла не быть. Может ,он просто долго правил...

-Всё можно поправить, - внезапно оживился Скунарсон, и глаза его загадочно заблестели.

И не обращая внимания на наши заинтересованные взгляды, продолжал6

-Последние лет пять Братство вмешивается в дела Империи не более чем косвенно. Причина проста и очевидна: мы стали постепенно утрачивать нашу идеологическую базу - это чувствует и Совет - ибо каждый наш шаг должен зиждиться на определённой идейной подоплёке. Лозунг "империя ради мира на Земле" практически устарел: опытные адепты уже ему не следуют и неофитам естественно не прививают.

Внезапно он с отнюдь не старческой прытью вскочил с кресла и стал расхаживать по комнате, активно жестикулируя верхними конечностями.

-Нужно что-то, что бы всколыхнуло всё Братство, пробудило бы в нём былой дух! Необходимо обновление идеи!

-Ну так и обновляйте, - развёл руками я. - Мы то тут при чём?

-Нет! - голос Арнульфа начал подрагивать от волнения. - Вы то тут очень даже при том. Множество людей с диктуемой сверху единой задачей может объединить одна фатальная идея, подталкивающая на фатальные действия. Тому почитанию, которое вы оба имеете в рядах Братства, могут позавидовать многие видные лидеры нашего времени. Но пуститься на подвиги во славу основателей Братства может заставить лишь одна вещь. И тебя, Рамук-Готфруа, и тебя, Александра, надо канонизировать.

Старик внезапно зашёлся кашлем ,который сменило твоё хихиканье.

-И как ты себе это представляешь, Скунарсон? - спросила ты, перестав смеяться.

Арнульф. Прочистив наконец горло, взглянул на тебя глазами, полными недоумения и обиды за незаслуженно незначительное восприятие своих слов. Затем он перевёл взгляд на меня. Я сидел, не шелохнувшись, и наш гость только при наличии большой фантазии мог предугадать, что его слова меня отнюдь не порадовали.

-Ты для этого прибыл раньше назначенного срока? - спросил его я.

Но он сделал вид, что не обратил внимания на мой вопрос и продолжал:

-Я никогда не задавал никому из вас вопрос, почему старость не точит ваши тела ,и не хочу его задавать. Потому что опасаюсь услышать ответ. Опасаюсь, что он перевернёт моё мировосприятие. Но то, что я предлагаю сделать ,ничьё мировосприятие не перевернёт, более того - усилит веру наших адептов в то, что они делают и ради чего живут. Изобразить мученическую смерть легче лёгкого, а затем в рядах Братства пронесётся весть, что его основатели приняли геройскую смерть воимя веры и общего дела. Года через два папа, не без нашей помощи, вас канонизирует, а исполнение воли святых - это не просто скрытая деятельность тайной организации, это!... Ну как?

Я медленно встал со скамьи, прошёлся до окна, затем обратно, поднял глаза на ожидавшего ответа Арнульфа. С нетерпение ожидавшего ответа. Ты на этот раз решила воздержаться от едковатых замечаний, ожидая, что скажу я. И правильно сделала.

Потому что я сказал следующее:

-Сама по себе идея действительно потрясающая. Но только сама по себе. Ибо применять её по отношению к себе и Александре я не собираюсь. В противном случае ты просто лишишься своего поста...и жизни, что вполне вероятно.

Такой поворот событий Арнульф, судя по всему, ожидал. Более того, он сразу же поспешил откланяться:

-В таком случае, сегодня мне нечего больше здесь делать.

Я проводил его по тому же пути, по которому он проник в крепость.

-Скажи, Арнульф, - обратился я к нему напоследок, - а тебе лично зачем это всё сдалось?

В ответ старик бросил на меня взгляд, в потаённых уголках которого искрилось небольшое, но всё-таки сочувствие.

-Мне лично это ни к чему, я действую во благо Братства.

-Лжёшь, - глухо бросил я, - ты не можешь делать что-либо на благо Братства, идя против бога.

-Так это - всё, из-за чего ты отказался от этой затеи?! - каркающее рассмеялся уже взобравшийся в седло Арнульф. - Увы, Рамук-Готфруа, но я вынужден заключить, что ты - несчастный человек .ибо не зришь своих возможностей в этом мире.

-Прочь, богохульник! - прорычал я и огрел рукой лошадь по крупу.

Та встрепенулась и рванула, унося седока во тьму, высвобождая его силуэт из-под света, отбрасываемого моим факелом.

-Уверен, что поступил правильно? - спросила меня ты, когда я вернулся обратно.

Я подошёл к столу и опёрся на него обеими руками. На лбу выступил пот.

-Помимо множества способностей, данных мне при рождении, мне дали имя "Анн'ди", поэтому я и не могу быть богом, а канонизация сродни обожествлению. Если бы я согласился, я пошёл бы против бога ,а этого, извини, я не могу.

Ты понимающе взглянула на меня, взяла за руку и прижала её к себе. К сердцу. Я не смотрел тебе в глаза, но готов был биться об заклад, что в них можно было прочесть полное согласие с моим выбором. Выбором за нас двоих. Которому ты не воспрепятствовала, а ведь могла бы...

И я ещё раз вдруг подумал, какое чудесное тепло даришь ты моему сердцу ,как может быть счастлив человек, вдыхая вместе с тобой один и тот же воздух...

Кстати о воздухе. Вот уже где-то с полминуты он обрёл какой-то неприятный привкус. И мгновения не потребовалось для того, чтобы понять, что крепость горит.

Причём горит как снаружи, так и внутри. Это мы поняли, выглянув во внутренний двор. А ,когда в нас полетели стрелы, мы поняли, что сгореть по идее должны и мы.

Проклятый старик прибыл сюда не один. И даже очень не один. Уверен, что когда мы разговаривали, его люди уже готовили всё к поджогу. Но это было предусмотрено только при настоящем исходе. Согласись мы на "канонизацию", мученическая смерть была бы только на бумаге.

Но в любом случае по расчётам Скунарсона она должна была быть.

Мы горели. И горели довольно стремительно. Пламя стало подступать к второму этажу башни, в которой мы находились; дощатый пол под ногами стал нагреваться. Было трудно дышать. Необходимость выбраться наружу оказалась настолько очевидной, что мы, не сговариваясь, бросились к нашему мини-арсеналу, для чего было достаточно просто открыть тайник в бревенчатой стене. Я схватил два хороших аквитанских клинка и небольшой круглый, обитый бронзой щит.

Путь наружу лежал через уже упомянутый потайной ход, ибо главный, судя по всему, уже обложили. Бежали без факелов, в полной темноте.

За потайной дверью, как и ожидалось, свободного пути не было. С десяток стрел со свистом вонзились в дверь снаружи, как только она открылась. Нужно было принять бой. Уговаривать тебя бежать в сторону леса под моим прикрытием было бесполезно. А потерю тебя я бы себе никогда не простил. Пришлось прибегать к старому, время от времени действенному , способу - брать врага "на понт".

С диким криком вышибаю дверь ногой и мчусь вперёд. Две стрелы проносятся над головой, одна вонзается в щит. Дальше всё произошло быстро и без исповеди. Но те , кто успел схватиться за мечи, прожили на четверть минуты дольше своих менее удачливых товарищей. Спиной я чувствовал, как ты не даёшь никому поразить эту самую спину.

Со стены послышались крики и топот нескольких пар походных сапог. Нас оттуда заметили.

Я забросил щит за спину, и мы устремились к лесу, зиявшему на фоне неба острыми еловыми пиками.

Ты бежала впереди меня, отыскивая нужные тропинки и лазы между поваленными стволами. Над самой головой рокотнул гром. За шиворот упали первые ливневые капли. Раньше, чем мы ожидали, наши преследователи заблудились и отстали.

Спустя некоторое время мы выбрались на возвышенное место, и взоры наша невольно обратились на горевшую крепость.

Там уже тлела история Братства Меча и Разума, записанная моей рукой на пергаменте.

Тайна должна была остаться тайной.

По размокшей земле бежали двое несостоявшихся святых.

Дело шло к утру...

Мы стояли возле входа в клуб "Чёрный слон". Был полдень. Ты была лицом к солнцу и щурила глаза. Я медленно отпустил твою руку и нервно чиркнул потными пальцами своей.

-Значит...расстаёмся? - проговорила ты.

-Тебе виднее, - ответил я, - ведь ты этого захотела.

Ты хотела, а я не хотел. Мы мало пережили вместе, и мои непережитые чувства ещё долго будут напоминать о себе. Ты боялась меня, я понял это позже. Боялась и не принимала. На какой-то момент я был нужен тебе. А ты была нужна мне. Ты и сейчас нужна мне.

-Я знаю, - ответила она, - но не могу.

-Ты помнишь наш разговор тогда, в замке, Гуннхильд?

-Помню, Анн'ди.

-Ты была права, но с одной лишь оговоркой: я не люблю тебя для себя. Мы расстаёмся, но я хочу, чтобы ты была счастлива.

-В твоих глазах боль, - сказала она.

-Это пройдёт. Ты рискуешь остаться несчастным человеком.

-Потому, что ты не хочешь научиться любить.

Она посмотрела на меня в последний раз, развернулась и пошла вперёд. Я тоже пошёл своей дорогой.

Я всегда шёл своей дорогой.

Вот какую притчу любил мне рассказывать один мой...хм...коллега.

Вначале она была несоизмеримо маленькой частицей из ничего. Потом её "лопнули", словно мыльный пузырь ,и какая-то внешняя сила стала её надувать ,снова лопать, распрямлять, подтягивать, мять, снова подтягивать. Затем что-то со скрипом и страшной болью отделилось от неё и застыло наверху на некотором расстоянии. Это была твердь небесная.

Земля чувствовала на себе какой-то цветущий оазис да четыре реки, текущие неизвестно в каком направлении. Ещё она чувствовала, что кто-то постоянно включал и выключал свет. Когда свет включался, она видела облака, когда выключался - маленькие точечки, источавшие свет.

-Вы кто? - спросила Земля

-Мы звёзды, - пропищали они, - мы повсюду. Мы такие маленькие, а ты большая, будешь нас оберегать?

-Конечно буду, - ответила Земля и принялась раздавать звёздам имена.

Затем она познакомилась с Солнцем и Луной, которые тут же объявили, что будут вращаться вокруг неё.

Загордилась Земля, подбоченилась да ненадолго, ибо осенила её мысль.

-А если вы вокруг меня вертитесь .то что тогда подо мной?

-А ты погляди, - говорит Солнце.

Глянула Земля и тут же в ужасе отпрянула, ибо под ней ничего не было, вакуум один и всё.

-Это как же так?! - изумилась Земля. - Я тут, получается, вишу?!

-Получается - именно так, - отвечает Солнце, - тут Иову ,ну, старикану одному, приспичило откровения свои толкать в массы, что висит, мол ,Земля в невесомости и ни за что не держится. Покорёжило тут Землю, распёрло-таки от гнева вширь. Ну всё, думает, разнесу я здесь всю эту Вселенную!

-Эй там, наверху, не дёргайтесь! Вы хоть и плоская, а бока ой как мнёте. Да ещё и вширь растёте не по дням а по часам.

-Это кто там мне внизу указывать будет что да как? - удивилась Земля.

-Это мы, слоны. Трое нас, а вы - одни, то есть...одна.

-А что вы там делаете?

-Как что?! Вас подпираем.

-Вот тебе на! Только что никто не держал ,а сейчас аж трое подпирают.

-Трое-то нас трое, - отвечают слоны, - да только тяжело нам всё-таки.

-Бедные, - пожалела их Земля, - чем бы помочь вам, бедолагам? Не знаю.

Но не успела она это промолвить ,как все три слона оглушительно затрубили в хоботы.

-Вы чего? - Земля чуть не оглохла от такого шума. - С ума что ли посходили там?!

-Ур-р-ра, - трубят слоны, - теперь и мы можем вздохнуть спокойно! Нам черепаху придумали!

-Как это так, придумали?! - изумилась Земля.

-Так вот и придумали.

-А черепаха на чём стоит?

-Ни на чём, ей опору ещё не придумали.

Потом Земле стали придумывать новые моря и океаны, континенты.

Росла Земля, ширилась. Пока наконец не стала круглой. Висит себе круглая Земля без слонов там всяких и черепахи и не страшно ей больше. потом вдруг выяснилось, что не Солнце вокруг Земли вращается, а наоборот: Земля - вокруг Солнца. Обиделась Земля за то ,что она не такая важная. Но зато она теперь была круглая, и от этого ей стало немножко легче. Но больше всех обиделась Луна, потому что она так и осталась вращаться вокруг Земли, ибо стала её спутником.

-Ишь придумали слово такое новомодное - "спутник", - дулась Луна. - Ну ничего, звёзды намного больше тебя ,Земля, а маленькие они потому что далеко.

-Это как же так?! - изумилась Земля. - Я им имена давала ,а они, оказывается, больше меня?! Вот напридумали так напридумали. Надо им всем Армагеддец устроить.

И стала Земля готовить Армагеддец.

Разговор без свечей.

Беовульф ухватил обеими руками еле треснувший у концов ясеневый засов и бесшумно опустил его на припудрившиеся ржей скобы. Четвёртые , южные , двери в зал пиршеств были заперты изнутри, и те, кто находился снаружи, искренне надеялись на то, что наутро они распахнутся и выпустят прославленного твареборца на свет ; ежели надежды эти не оправдаются...нет, об этом сейчас лучше не думать.

На капище, во дворе замка, зажгли огонь: шаманы возносили молитву одноглазому Хрофту ,который, видимо, в эти минуты решал: отправить, или нет, за Беовульфом валькирий, препровождающих павших в бою героев в Вальгаллу , где жизни нить обрамлена сталью, и ножницы норн стачиваются о неё.

Беовульф, сознание которого, возможно, сейчас пробовало эту мысль на вкус, оглядел пустой зал с расставленными по стенам столами и стульями, потушенными факелами и жалобно поскрипывавшими под напором сильного ветра запертыми ставнями. Разыгравшаяся непогода, равно как и всё происходившее снаружи, нисколько не заботила Беовульфа.

Беовульф ждал. Ждал, меряя шагами отзывавшийся глухим стуком пол, отправив все ненужные эмоции и переживания внутрь себя.

Беовульф был стар и опытен. Слишком стар и слишком опытен, чтобы перед очередным свиданием с нежитью кусать губы и грызть ногти, как сопливый неофит. Нет, не тому его обучали на Гаутланде Дварфы Седьмого Рудника, лучшие твареборцы на всём Севере.

Неожиданно воитель застыл на полушаге и вгляделся в пустоту, будто бы силясь разглядеть в ней своё отражение, будто суровое морщинистое лицо гаута, обрамлённое заплетённой в две косы бородой с мгновениями проседи, искало в воображаемом зеркале своего двойника. И, словно огорчившись, не нашед такового, застывшее, будто каменный идол, тело Беовульфа содрогнулось в омрачившем бы душу любому случайному очевидцу, вздохе. Он знал, что нынешний бой с очередной тварью будет последним. Да ,он уже слишком стар для таких подвигов, пора бы окончательно стать наставником и обучать молодых бить нечисть во славу богов.

Не по возрасту, ой ,не по возрасту было снаряжать драккар к конунгу Хродгару и тащиться, куда Тор Ёрмунгарда не гонял; а нужно было отправить пару-тройку своих проверенных учеников бить окаянное чудище, пожравшее по слухам...а! какая разница, если с каждой ночью число несчастных всё увеличивалось. Нет, всё-таки, что-то подсказывало Беовульфу, что сразиться с этой тварью должен он сам. Без помощников. Но в последний раз. То ли профессиональное чутьё подтолкнуло его к этой мыли, то ли воля свыше. Да будет светла непреклонна крона Иггдрассиля!... А теперь уже нет смысла гадать, для чего это всё происходит, ибо даже руны, брошенные верховным шаманом, не помогли. Центральный и второй круги оказались пусты ,в третьем остались руны Перт - на севере, Хагалас - на востоке и руна Одина - на южной границе второго и третьего кругов. Остальные же руны рассыпались за пределы плата, чем немало удивили шамана и присутствовавшего на гадании Хродгара.

А если честно, Беовульф не очень жаловал гадания, да простят ему это светлейшие боги.

Говорили, будто чудовище, поселившееся в замке, было послано владычицей Хель в Мидгард по научению Локки. Тварь перегрызла половину жителей, включая не только женщин детей и стариков, но и хорошо вооружённых воинов. Беовульфу поведали, что по началу бесчинства, месяца, этак, три тому, от убитых оставались разве что черепа да обглоданный позвоночник, но потом стали находить и почти целые тела. Создавалось впечатление, что твари наскучило поедание жертв, и она стала просто развлекаться, ограничиваясь лишь перегрызанием глотки.

Беовульф потушил пальцами огарок свечи, будто желавший догореть до победного конца, уселся на один из столов у стены, поджав под себя всё ещё слушавшиеся хозяина ноги, положил на колени меч и замер.

Беовульф ждал. Вдыхая и выдыхая воздух с такой осторожностью, что было слышно, как неспокойно кровь стучит в виски.

Беовульф ждал...

Сквозь тишину тёмных коридоров, со стороны северного входа в зал послышались грузные шаги, глухие шаги и хриплое ворчание ,напоминавшее рык. Беовульф слышал ,как кто-то - или что-то - сначала легонько толкнуло запертые на засов двери, затем - сильнее , а затем после двух трёх попыток засов вовсе разлетелся на куски, и уже привыкшие к темноте глаза твареборца сумели разглядеть громадное мохнатое чудовище с белыми клыками и бешено вращавшимися красными зенками.

Чудовище тоже заметило человека, принюхавшись в воздух. В три прыжка оно одолело половину зала, очутившись прямо на его середине. До Беовульфа оставалось ровно столько же. Но тот и не думал шевелиться. Тварь испустила бешенный вопль, потрясший своды зала, но это так же не заставило Беовульфа принять иное положение тела.

Этим бывалого твареборца было невозможно удивить: подобного монстра Беовульф ещё не видел, но имел налицо ряд признаков, схожих с внешним видом других убитых им чудовищ ,а следовательно, можно было провести аналогию и предугадать дальнейшее поведение твари. Но то, что сделала тварь в следующую минуту, не могло не удивить даже бывалого воителя. Чудище, и не думая допрыгнуть до человека, повернулось к нему боком, махнуло лапой в его сторону и шлёпнулось на пол, подперев лапами уродливую челюсть.

Так продолжалось ещё некоторое время, пока Беовульф, сумев-таки отбросить своё удивление на задний план, первым нарушил молчание:

-И долго мы так будем сидеть?

-Это тебя надо спросить, а не меня, - зевнула тварь, - когда я сюда вошёл, ты уже здесь сидел.

Вторая волна изумления захлестнула Беовульфа.

-Так ты ещё и говоришь?

-Так ты ещё и думаешь? - передразнила его тварь. - Местами, наверное, думаешь. Вообще-то, я говорить начал, когда твои мамка с папкой ещё не родились на этот свет.

Чудовище осклабилось гримасой, где-то напоминавшей улыбку.

-Наконец-то пришёл равный, - просипело оно, - хотя бы есть, с кем поговорить. А так: прихожу - а на меня уже бросаются по десять-двадцать человек. Железо наголо и - "ура! за родину!", не спросясь, какого роду-племени. Козлы жертвенные - вот они кто.

-А если не бросаются, а спят ,например? - поинтересовался не без умысла Беовульф.

Зверь вздохнул и отвёл взгляд куда-то в недостижимую даль.

-Ну зачем ты так? - с болью в голосе сказал он. - Зачем за живое хватаешь? Да, ел я их. Поначалу голоден был, затем не ел ,а просто убивал по привычке. А может, и специально: может знал, что придёт наконец-то такой вот, как ты, и мы будем биться. Может быть, тогда я наконец и сдохну, - тут зверь гулко стукнул лапой о пол и совсем отвернулся.

-Ты что, по-другому не можешь?

-Спрашиваешь ещё...Да ты, небось, не один десяток таких, как я, перебил на своём веку. Зачем тогда спрашиваешь? Раньше я был пропитан этим всем - как там у вас? - возвышенной идеей. Считал себя воплощением сил хаоса и хотел вернуть всё в первозданную среду. Вот и воплощал идею эту своими, как практика показала, весьма недюжими силами. Как мог, так и воплощал. А потом это вошло в привычку а когда привычка стала надоедать, я решил умереть.

-Ну так причём здесь я? - кашлянул твареборец.- Я стар, желания гоняться за такими, как ты, нет уже давно. Убить - убил бы сразу, а ты мне человечьим голосом, аки у Аска и Эмблы в детях затесался.

-Если бы всё было так просто, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, - проговорила тварь.- Я хоть и зверь ,да не глупее тебя, воин. Если ты меня не убьёшь, я буду продолжать делать то, что начал. Но перед этим убью тебя. Понимаешь, мне нужно что-то, что бы показало мне ,чего я стою. Понимаешь?...!

-А ведь я могу тебя убить, - прищурился Беовульф и легонько щелкнул ногтем по закалённому лезвию меча.

-Ну и что мне с того? - хмыкнул зверь, - Мне того и надо, человече ,не понимаешь, что ли? Но я буду драться. Иначе нельзя ,иначе я буду тряпкой ,а ты...а тебе достанется победа без победы. Лёгкая добыча. И если ты воспользуешься этим случаем, то до конца дней своих будешь себя корить. Ведь так?

-Так. Только я тебя убивать не стану.

-Это почему же? - чудище дрогнуло голосом.

-Да вот не буду - и всё тут. Я что, должен тебе отчитываться, отчего да почему?!

-Не будешь, значит, - тварь начала закипать. От безысходности.

-Не буду, значит, - Беовульф оставался до чёрной зависти спокойным. Во всяком случае, внешне.

-А если я тебя...это...с наскока, а? - зверь поднялся и изготовился к прыжку.

Беовульф улыбнулся в посеребрённую инеем бороду и не двинулся с места.

-Попробуй. У тебя был шанс, но ты им почему то не воспользовался.

Зверь для большей убедительности обнажил клыки и зарычал. Зарычал во всю глотку. Зарычал так, чтобы во дворе замка тоже было слышно. Но этим всё и ограничилось.

-Вот видишь, - зевнул Беовульф, - что и следовало доказать...

-А если я... всех этих людишек...того...! за одну ночь... а?! Хорошо тебе будет? - глаза зверя, налившись кровью ,с ненавистью взирали на твареборца.

-Ага, давай6 перегрызи их всех. За одну ночь. И в эту же ночь сбросишься со стены сам, словно подлый шакал какой-то. Спрыгнешь, точно спрыгнешь; от того, что убивал слабых, а сильный не убил тебя. Давай - действуй!

Зверь повернулся к Беовульфу спиной и горько засмеялся; смехом это можно было назвать лишь обладая большой фантазией.

-Хочешь на совесть проверить, человечишка?! - выдавил он наконец. - Ничего, ещё посмотрим, чей остаток жизни будет более тяжким.

И с этими словами монстр снова зарычал, потом завыл, завертелся волчком по залу, разбрасывая с разные стороны столы и скамьи, кромсая их лапами на части. Беовульф продолжал сидеть без движения. Он понял, что собирался сделать зверь, но было уже поздно.

Если бы в пиршественном зале был бы хоть какой-нибудь свет, можно было бы увидеть клубы пыли, поднявшиеся до потолка вокруг беснующейся твари, раскидывающей незатейливую утварь в разные стороны. Под конец тварь в последний раз взвыла, задрав голову вверх и сомкнула челюсти на собственной передней лапе ,а затем, не переставая выть, расплескала хлеставшую фонтаном кровь где только можно было это сделать ,не минув и твареборца ,и скрылась за северным входом с поломанным засовом, оставляя за собой кровавые следы...

На рассвете конунг Хродгар в сопровождении гридей ,не решаясь приближаться к залу ране, отворил южные двери, засов которых изнутри был уже снят. Представшая их глазам картина с разброшенной утварью и кое-как улегшейся на пол пылью могла бы захватить внимание вошедших сразу же ,если бы не лежавший посреди зала вниз лицом Беовульф. весь обрызганный кровью. Только потом бросившиеся к нему люди поняли, что твареборец не ранен.

-Ты убил его? - глаза склонившегося над ним конунга выражали нечто среднее между восторгом и бредовой паникой.

-Он больше никого не потревожит, - одними губами ответил Беовульф.

На глазах твареборца стояли слёзы.

Я нашёл его распростёртым на скале, подставившим под лик полной луны свою мощную спину, прикрытую разорванным плащом. Между лопаток у него торчал дротик. Я знал его раньше. Раньше его имя было Мельгот.

Он нашёл меня много сотен лет назад примерно в подобном виде. Только тогда я орошал своей кровью траву на опушке смешанного леса, а он сидел верхом на огромном сером волке.

-Вставай, - сказал он, и я открыл глаза, - не разыгрывай из себя спящую царевну - целоваться точно никто не прибежит. Да, тебя тошнит, кружится голова и хочется опорожнить мочевой пузырь. Последнее ,кстати, можешь проделать во-он за тем деревом. Если у тебя хватит сил идти. О нет, этого мне ещё не хватало: ты блеванул себе на ноги!...Ну что поделаешь ,не ты первый, не ты последний.

Он слез со своего необычного скакуна ,шепнул ему что-то на ухо, и тот послушно затрусил в лес.

-Меня зовут Мельгот, - сказал мой собеседник, усевшись подле меня. - Я - инкуб. Может, слыхал про инкубов? Хотя, практически всё, что несут нынешние сказители, полная чушь. Ты чего не отвечаешь? Говорить-то можешь?

-Могу, - выдохнул я.

-Мочь-то можешь ,а вот о чём - не знаешь. Кстати, кровь на твоей рубашке - твоя собственная, но не обращай на это внимания: раны, из которых она хлестала ,почти затянулись. Имя своё ,кстати, ты тоже не помнишь. Или нет? Ну а я о чём? Вот и я о том же! Я буду звать тебя Грэмпиан: имя звучное, да и тебе, вроде бы, идёт. Не против? Да вообще-то тебе сейчас всё равно. Может быть, тем лучше.

К тому времени я уже достаточно пришёл в себя, чтобы принять сидячее положение и более-менее попытаться самому разобраться в ситуации. Если рассуждать объективно, память моя вмещала лишь последние минуть пять собственной жизни ,не больше. Только потом я понял ,что на самом деле эти пять минут к тому времени и были всей моей жизнью.

-Жизнь ,которая предстоит тебе ,друг Грэмпиан, - продолжал Мельгот, - станет несколько отличной от той ,которой ты жил раньше. Хотя, в принципе, тебя твоя прошлая жизнь будет интересовать гораздо меньше .чем зайца - мёртвый медведь, да и я о ней ровным счётом ничего не знаю.

-А если точнее, - недоверчиво смотреть на моего нового (скорее всего, здесь лучше сказать "первого") знакомого было уже поздно. Внезапно меня начал трясти озноб, и Мельгот моментально снял плащ и набросил его мне на плечи.

-А если точнее, - сказал он, - изволь: в прошлой своей жизни ты был героем. Причём, хорошим героем, если Те-До-Которых-Не-Дотянуться позволили тебе стать инкубом. Одним словом, ты получил все законные и незаконные права и полномочия спать со всеми смертными, с какими только пожелаешь ,и ублюдки ,которых они от тебя родят, будут наделяться нечеловеческими способностями, благодаря которым получат все шансы стать героями. Или выдающимися лекарями. Или жрецами. Теперь понял?

-Почти, - ответил я.

-Переваривать будешь, пока отмоешься в речке. Поднимайся, я помогу тебе дойти.

Мы поднялись - естественно ,я проделал это с большим трудом, нежели Мельгот - и медленно пошли к реке. Мельгот поддерживал меня за плечи ,чтобы я в случае чего не свалился на землю. Невдалеке лежали окровавленные тела человек десяти убитых воинов. Кто-то из них и после смерти продолжал сжимать в ладонях мечи. Смутно пробежал глазами по древкам воткнутых в землю копий. Нет..ничего не помню...Но если учесть то, что сказал мне Мельгот, то вполне возможно, что я действительно пал смертью храбрых...

-Благословенно будь то ремесло, что доставляет минимум хлопот и максимум удовольствий, - я отхлебнул вина из кувшина, чувствуя, что разучился хмелеть.

-Ещё привыкнешь, - усмехнулся Мельгот, подсев ко мне с ещё одним кувшином вина.

-А ты привык? - спросил его я, махнув головой в сторону блаженно раскинувшихся на широкой кровати двух голых девиц.

-Если следить за собой ,можно и не привыкнуть. По существу, это твоя прямая обязанность ,на которую тебя благословили Те-До-Которых -Не -Дотянуться. Тем более, что ты это, по видимому, заслужил.

- Насчёт меня понятно. - я оторвался от созерцания раннеосеннего звёздного неба, - но каким образом ты меня отыскал?

-это не так-то сложно, - ответил Мельгот, - почесавшись за ухом, - просто мне передали сведения о том ,что ещё одна геройская душа собирается покинуть тело ,и дальше мне предоставлялась возможность выбирать: оставить сии сведения без внимания, или помочь тебе начать другое существование. Мне было достаточно скучно, чтобы не выбрать кого-нибудь для достойной компании. К тому же, наше антипространственное побратимство щёлкнуло мне где-то в мозгах.

-Какое такое побратимство? - не понял я.

-Ну вот смотри: по существу, границ во времени и пространстве не существует, и мыслящее существо является некой субстанцией ,не принадлежащей реально ни к одному из миров времено-пространственного континуума. Поэтому мыслящее существо и может существовать в разных мирах одновременно, и , например ,два таких существа могут в одном мире друг друга знать и даже пребывать в каких-либо отношениях, а в другом - даже не слышать друг о друге, хотя, при личной встрече какие-то непонятные ощущения могут всплыть задним числом, но ни один, ни другой не сможет это толком объяснить.

Мы помолчали.

-Знаешь, Грэмпиан, - прервал тишину Мельгот, - когда один инкуб помогает умершему герою стать инкубом, то от первого ко второму постепенно передаётся его собственная сила, как раз и разнящая инкубов с другими существами. Это весьма длительный процесс, он может растянуться на тысячелетия ,так что сейчас не стоит над этим слишком сильно задумываться. Но наступит такой момент ,когда я прекращу своё существование, как инкуб и, вполне возможно, погибну. А ты, что тоже вполне вероятно, когда-нибудь найдёшь меня и поможешь начать новое существование. И, может быть, в совершенно другом качестве.

-Скажи, Мельгот, а к жизни инкуба действительно можно привыкнуть? - вопрос мой звучал риторически, однако ответ был дан самый что ни на есть исчерпывающий, тронувший меня до глубины души:

-Привыкнуть нельзя. Это - твоё ремесло, твоё, так сказать, творчество. Не думаю, чтобы к творчеству можно было привыкнуть. Ты путешествуешь из мира в мир, из эпохи в эпоху, практически не прилагая к этому никаких усилий. Ты способен чувствовать желания женщин ,видеть их эротические фантазии и получаешь возможность воплотить их в жизнь. В одну ты проникаешь золотым дождём, другой являешься в образе светлого небесного духа чуть ли не с крыльями за спиной, с третьей занимаешься любовью в невесомости, к четвёртой проявляешь садомазохистские наклонности, пятой являешься семнадцатилетним подростком или шестидесятилетним старцем. Ты проникаешь в сознание женщин ,получая удовольствие от того, что сам доставляешь им удовольствие. Ты делаешь с ними то, на что их пресловутые мужья и любовники просто не отваживаются или не имеют сил и возможности. Эти две, - и он указал на мирно посапывавших девиц, - хотели группового секса с оборотнями - они его и получили, - и Мельгот не без удовольствия оглядел свою новую шерстяную оболочку ,а я подумал ,что ещё так денька два походить, и вовсе потянет на четвереньках бегать.- Теперь их мальчуганы от нас с тобой ,когда войдут в совершеннолетие и станут воинами, будут в бою ощущать себя волками и ни слова кроме звериного рыка произнести в тот момент не смогут. Может быть .так оно и будет. А может быть, иначе. Поживём - увидим...Да, Грэмпиан ,привыкнуть невозможно ,есть шанс, что это тебе...надоест, что ли...Знаешь ,иногда начинаешь ощущать себя проституткой, альфонсом этаким ,не имеющим постоянного партнёра и получающего удовольствия от случайных связей. А когда твою очередную партнёршу хочет муж убить вернувшийся из похода месяцев через шесть и узнавший, что его благоверная понесла "из воздуха", ибо на ней были приспособления типа пояса верности....в лучшем случае приговаривают к казни через сожжение на костре. И ты, как угорелый мчишься ей на помощь, спасаешь, уносишь в безопасное место растить дитё ,которому в грядущем также оказываешь помощь на жизненной стезе. Вроде бы, всё не так уж плохо и происходит ,но так уж устроены люди, и я могу в чём-то их понять, что моя возлюбленная начинает тосковать по своей былой жизни дома, к которой она уже так или иначе вернуться не может. И не будет ей с тобой постоянно хорошо, выстрой хоть сотню замков, один в один похожих на её родной. Ибо всё время ты с ней проводить не можешь ,да и наскучивает она тебе в конце концов, ибо смертные старятся... Когда инкуб влюбляется ,это ему только кажется, что он влюбился. На самом деле его чувства к некоторым партнёршам просто бывают несколько теплее, чем обычно. Иногда я по этому поводу завидую смертным, которыми инкубы стать не могут, каким бы сильным сие желание ни было. Я иногда очень хочу стать смертным ,Грэмпиан, иметь дом, семью, детей...тех детей, которые не станут героями, а будут нормальными людьми. Которые будут любить тебя а не винить за случайную связь с их матерью. Раньше , где-то пару тысяч лет назад, я об этом не думал. Правда, есть способ попытаться стать смертным: броситься со скалы в море. Или повеситься. Хе...Но поди знай, как оно всё будет потом. А наобум страшно, Грэмпиан, ой как страшно.

Мельгот большими глотками осушил свой кувшин до дна и грустно поглядел в окно.

-Знаешь, друг, - проговорил он после продолжительного молчания, - я раньше думал, что не у нас, у инкубов, привязанности к смертным. А ты погляди-ка: есть! И таких делов из-за неё натворить можно, что потом придётся головой отвечать перед Теми-До-Которых-Не-Дотянуться. Кстати, некоторые называют Их по другому. Знаешь, как? Их называют: Они-Сами-Тебя-Найдут. Так-то...

Охватившее меня чувство подавленности сбросить в тот момент было очень трудно. Практически, невозможно. Да я и не пытался.

-Ладно, - сумел наконец я выдавить из себя, - нам пора в дорогу, а то скоро нагрянет муж одной и брат другой.

-Который обвинит их в лесбиянстве и заставит пройти очищение огнём, - с горькой усмешкой дополнил меня Мельгот.

-Думаю, будить их не нужно, - предположил я.

-Не знаю, - пожал плечами Мельгот, - Хотя...

Он хлопнул в ладоши, и поднявшийся в комнате слабый ветерок заставил девиц непроизвольно поёжиться и пробудиться от здорового крепкого сна.

Но мы этого не видели.

Мы уже были далеко.

-Высокий Инкуб Мельгот, - голос - плавный, чистый и размеренный - исходил из одного из семи белых сияний в противоположном конце полусферы, - ты обвинён Нами в пренебрежении Нашей милостью и функционировании ,как существо другой направленности.

Вот так звучало это обвинение, будто вопрошающее, что, мол, ты, ничтожество этакое, скажешь в своё оправдание? А даже если что-нибудь и скажешь, на дальнейшую участь твою это ни коим образом не повлияет.

Но я пытался подавить в себе мысли подобного рода, ибо Те-До-Которых-Не-Дотянуться даже в такой слабой проекции знали то, что хотели знать и творили то, что считали нужным.

Пока Мельгот молчал.

А я-то знал, в чём дело. За всё время моей инкубьей жизни Мельгот, возродивший меня в новом качестве, волей-неволей передавал мне часть своей, инкубьей, сущности, в то же время лишая её себя. Вместе с этим у него стали проявляться всё больше и больше именно человеческие качества (наверное, в прошлой жизни - а сам Мельгот в этом и не сомневался - он был человеком). В последнее время Мельгот с трудом мог контролировать в себе такие метаморфозы. Я это знал. И Те-До-Которых-Не-Дотянуться знали это. Но ждали до последнего. А ещё Они знали, что я это знал. Но всерьёз этот факт их не интересовал. Я чувствовал это. Мельгота тоже не интересовало, знают Они об этом или нет.

-Что ты можешь сказать в своё оправдание?

Всё-таки обречённо-риторический вопрос прозвучал. Возможно, он был задан для того, чтобы спровоцировать у Мельгота взрыв отрицательных эмоций, заставить его самого признать, что на данный момент он больше человек, нежели инкуб.

Мельгот же дал на него обречённо-Нериторический ответ. Мысленно. Но я и по глазам его мог всё прекрасно прочесть. А плевал я на всё это! Я не просил Вас из себя инкуба делать. А если сделали ,так и не пускали бы детище на самотёк. А раз Вам нет до меня дела, то и мне нет до Вас дела. Разница-то в чём? :вы просто меня сильнее. Вот и делайте своё дело побыстрее, а то я тут уже скучать начал. Я всё равно уйду на новое перерождение.

-Слишком легко, - говорил голос из проекции, - в твоём случае смерть без мучений - слишком гуманно.

Я понимал, что Они имеют ввиду. Смутно ,но понимал. Не знаю, понимал ли это Мельгот. Скорее всего. Эти секунды текли для меня слишком медленно, чтобы оставить мою голову без единой идеи. Но я не хотел думать. Здесь думать опасно.

-Стойте, - мысленно вмешался я, - так нельзя!..то есть, так можно ,но...не обязательно.

Сияния заколебались на некоторое время ,пока одно из них не сказало мне:

-Если вы убьёте Мельгота сейчас, я не получу от него всей силы , которую он мне даёт и так и останусь полуинкубом. В ваших ли это интересах?

-Чего ты хочешь, - снова ледяной вопрос.

Главное не думать!!!

-Пустите его в Межпространство ,а мне дайте подмогу, и мы его погоняем лет, этак, двести-триста. Думаю, к тому времени ,весь процесс передачи илы и завершится. Тогда уж и убивайте его.

Не думал и думать не хотел.

Я просто говорил...

Воцарилось молчание. Было только слышно, как бьётся сердце Мельгота: настороженно , но размеренно. И - моё: уравновешенно, но быстро.

-Ну что ж, - сказал голос, - пусть будет так.

В следующее мгновение я повис в воздухе, мерно раскачиваясь и глотая резко-холодный воздух вместе с частыми облаками. За моей спиной в воздухе парил косяк альбатросов. А впереди...впереди, стремительно удаляясь, рассекал воздух Мельгот в образе ястреба. Я обернулся беркутом ,тут же ощутив, как ветер колышет моё новое пернатое тело.

И понеслись, рассекая клювами плотный воздух. Скорость не сбавлялась ,иначе мы бы могл упустить Мельгота. А в мои планы входило лишь догнать его а может быть и нет ,я ещё толком не решил.

Я же не думал.

Вначале я его почувствовал достаточно близко. Затем увидел, выйдя из очередного облака. Эскадра альбатросов за мной не отставала. Издав оглушительно-радостный птичий крик, Мельгот спикировал вниз. Я повёл свою эскадру за ним. Облака расступились, и внизу показалось поле. Поле битвы, усеянное трупами людей. Изуродованными оружием. Разрубленными и раскромсанными полностью и по частям. Рядом - мечи и шипастые дубины. Кучка чудом уцелевших ещё шаталась по полю среди трупов, не зная, искать кого или оплакивать всех сразу.

Мгновение - и Мельгот исчез в грудах трупов, став одним из них. Я заметил это и очень надеялся, чтобы никто из альбатросов - не думаю, чтобы они были настоящими альбатросами, но так как я не знал, кем они являлись на самом деле, я про себя называл свою "подмогу" именно так - этого не заметил. Попытался указать им в противоположном направлении. Получилось. Альбатросы обернулись четырёхрукими ракшасами и отправились кромсать трупы двулезвийными штуковинами, до смерти напугав уцелевших в битве, ретировавшихся подальше от этих уродов.

Почти сразу я почуял близкое присутствие Мельгота.

-Лежи смирно. Я скажу, когда можно будет двигаться.

Когда ракшасы удалились, пуская фонтаны мёртвой крови и поднимая в воздух куски начинавшего тлеть мяса, проговорил:

-Уползай под трупами на закат. Я попытаюсь ещё попускать им пыль в глаза.

Груды тел всколыхнула гигантская анаконда.

"С-с-спасибо, Грэмпиан, - пронеслось у меня в мозгу. - Хорош-ш-шо повес-с-селились. Может быть ещё встретимс-с-ся...."

Дротик я выдёргивал в ручную, без применения других возможностей, боясь задеть важные органы тела. Но кровь останавливал всё-таки силой мысли. Затем перевернул тело на спину ,закрыл глаза, мысленно нащупал болтавшуюся в чёрном пространстве золотистую нить и легонько потянул:

-Вставай. Пришло время начать новое существование.

Здесь должна звучать музыка.

Вверх по лестнице старого полуразрушенного дома осторожно ,с опаской озираясь по сторонам ,поднимался маленький мальчик лет семи-восьми. Он нёс в руках кассетный магнитофон.

Это странное слово мальчик услышал от взрослых, когда они говорили о мире до Провала. Более того, описание и работа предмета ,носившего такое странное название, как раз подошло к штуковине, которую он недавно нашёл.

Мальчику не было страшно в этом заброшенном доме, на этой готовой в любой момент рухнуть лестничной клетке. Он уже давно разучился бояться мира ,в котором появился на свет. Его страшило другое - он боялся того, что было у него в руках ,того, что было чуждо его миру. Точнее, они ему были не нужны. Ещё точнее: это мир считал ,что они были ему не нужны. Ибо тот мир ,где жил мальчик ,не знал музыки вообще. Вскоре после Большого Провала люди утратили интерес к музыке. Им было просто не до этого: была война. Беспощадная война всех против всех. И никто не задумывался над исходом войны. Исход был неизбежен. Единственный исход.

Никто не верил, что война из-за чего-то сможет прекратиться. Когда воевать стало не против кого и некому ,о музыке к тому времени уже давно забыли. Мир устал воевать и устал от всего остального.

Поэтому безрадостность мирной жизни ,которой люди разучились следовать, мало чем отличалась от жизни военной.

Только тем, что крови было меньше?

Крови было меньше ,но трупов - более чем достаточно.

Маленький мальчик, тащивший наверх эту страшную для его мира штуковину ,родился по окончании войны и не знал другой жизни. Её для него не существовало. Он знал это. Он понимал это своим неискушённым детским разумом.

Но он знал, что так быть не должно.

Очередной лестничный пролёт качнулся под ногами ,когда он был на его середине. Мальчик замер, сильнее прижав к себе магнитофон, но не повернул назад. Он знал, что должен сегодня это сделать, что если он это не сделает, то никто другой и подавно не приложит ни малейших усилий. Да и кто узнает? Кто поверит? Кто...поймёт?

Но если он услышат..!

О, это непередаваемое чувство, когда под кадыком начинает кататься тяжёлый шарик ,а глаза сами собой слезятся. Когда внутри появляется какой-то маленький зверёк, готовый тебя исколоть и искусать в любую минуту. И ведь страшно. Действительно страшно, что сейчас умрёшь. Умрёшь от счастья, услышав эти звуки.

И они тоже должны это услышать. Услышать то, что раньше называлось музыкой. То, что он нашёл вчера, играя на улице возле развалин одного большого, когда-то ослепительно белого здания.

Что подсказывало мальчику, что здесь должна звучать музыка.

Потому что лучше неё ничего на этом свете, пропахшем порохом и потом усталости.

Этажей в доме было много, мальчик не считал их. У него хватало сил только на то, чтобы подниматься вверх, таща с собой тяжёлый магнитофон. Но вот уже просвет свинцового неба и лестница ,ведущая к нему ,дали знать, что осталось совсем немного.

Мальчик взобрался на крышу, втащил магнитофон, сел на ржавый лист металла. Отдышался. Отёр пот с пульсировавших лба и висков.

Сейчас это произойдёт...

Он глубоко вздохнул, подняв глаза на то, что привык называть про себя родным городом. Снова вздохнул и нажал пальцем на одну из клавиш аппарата и усилил звук до максимума...

...И музыка полилась над мёртвым городом ,съеденным ненасытным зверем войны.

И город должен был ожить.

Обязательно...

Облако было мягким.

Дыхание ночи безвозмездно взяло меня за руки и повлекло за собой, отдав разум в распростёртые объятья городской мглы. Мгла была задумчива и неразговорчива, а мне самому импровизировать разговор как-то не хотелось. Я превратился в небольшой сгусток светящейся пыли и позволил себе отдаться в распоряжение летнего межквартального сквозняка, который не замедлил этим воспользоваться.

И мы отправились летать. Осеняя и без того и без того маленькое пространство между неуютными стенами домов. Вдыхая пряный запах смоченного дождём ракушечника. Знакомясь с редкими цветочными горшками ,выставленными кое-где на подоконниках. Задирая подолы одеяний случайных прохожих. Топая ногами по зловонным лужам ,ютившимся у самых стен домов.

Благословенны будьте, летние ночи славного города Нима! Благословенны будьте за то, что доставили мне столько радости и наслаждения в былые годы. Ибо не всегда жизнь обычного инкуба ограничивается беззаботным времяпровождением.

Иногда нам очень хотелось заглянуть в какое-нибудь окно и понаблюдать за происходившим внутри. Ну что ещё можно высмотреть в окнах жаркой нимской ночью?! Какая-то замужняя потаскушка, будучи ещё будь здоров в каком рабочем состоянии, принимает у себя богатого любовника. И как принимает! Двое братьев спорят из-за наследства над гробом покойного отца. Можно было бы сейчас проникнуть в дом и заставить покойного встать с одра...но пусть себе грызутся. Детки...

Школяры пируют на деньги, отнятые у малолетних попрошаек, ошивающихся у бакалейной лавки при западных воротах в город.

Ещё одна пирушка через два окна. Но тут уже сидят люди, в таких делах поопытнее... Стоп! Грэмпиан, инкубья твоя башка, небось стареешь.

Такое обилие присутствующих, явно собиравшихся здесь уже не в первый раз, могло бы вызвать подозрение местных властей ,и так опасающихся шпионажа со стороны мавров. Мне же, существу ,не имеющему никакое отношение к политике людей, просто стало интересно ,и я, пройдя через оконное стекло ,стал полностью невидимым для людских глаз, примостился на подоконнике рядом с кувшином с вином. Да, действительно неплохое вино...

-Сеньоры, - заговорил бородатый господин, сидевший во главе длинного стола, - мы собрались здесь, чтобы принять одно важное решение, от которого зависит дальнейшая судьба нашей ложи. Всем вам известно, что большая часть доходов идёт от нашего глубокоуважаемого друга, брата и соратника дона Антонио де Кастельморе, семья которого от уже на протяжении ста тридцати лет ведёт торговые дела с раввинами еврейского гетто и арабами Гранады. Согласно старому договору, заключённому далёкими предками дона Антонио, он обязан предоставлять ложе сумму в 15 тысяч песо ежегодно, за что и располагает нашим неограниченным покровительством от посягательства властей на его доходы и торговые операции. Да, сеньоры, всё должно было быть именно так. Но на днях подошёл срок ежегодного выполнения соглашения. Дон Антонио, явившись в ложу, нагло заявил, что не располагает на данный момент этой суммой, ибо еврейский раввин не уплатил ему за ткани, которые тот поставил ему недавно через близких посредников. Наши люди были посланы в гетто, где узнали, что ткани действительно были привезены ,но следующей ночью кто-то устроил на складе поджог, и весь товар сгорел. А по разумению раввина, за неиспользованный товар деньги не оплачиваются. Возникло подозрение, что евреи нас обманывают. Я лично приказал обшарить каждый уголок гетто, где могли быть спрятаны ткани, но такого места не нашли.

-Но разве товар уже не поступил в распоряжение раввина? - подал голос небольшой человечек, сидевший через два места от бородатого. - Мне кажется, что за товар должны ответить именно евреи.

-Я не хочу лишний раз связываться с раввином, брат Алонсо, - ответил тот после недолгого молчания, - это чревато последствиями, способными быстро ослабить нашу мощь, ибо евреи выдают тайны так же легко ,как охраняют их. Что же касается дона Антонио, то так или иначе он обязан внести положенную сумму в пользу ложи. О том гласит договор.

-Но, по видимому ,он не собирается этого делать, - заметил низкий голос, обладателя которого я не разглядел из-за царившего в помещении полумрака.

-Именно исходя из данных обстоятельств ,мы и должны принять соответствующие меры, - вторил ему бородатый. - К тому же не известно, в каких сношениях на данный момент дон Антонио состоит с властями города. Поэтому, сеньоры, действовать надо незамедлительно. Думаю, что когда в наших руках окажется жена дона Антонио, несравненная сеньора Франциска, её муж будет сговорчивее ,чем сейчас. Но предупреждаю ,сеньоры ,она - благородная дама , и обращаться с ней надлежит соответственно. Дом дона Кастельморе уже помечен красной краской на воротах, дабы каждый смог его опознать. Он стоит на квартал ниже резиденции начальника городской стражи ,дона Педро Карвальо. Сеньоры, нам следует торопиться, пока дон Антонио не прибыл из Кордовы.

-Есть возражение, сеньор председатель, - был голос из полумрака, - не слишком ли мы спешим в выводах о поведении дона Антонио, ибо вполне возможно, что он действительно желает поскорее вернуть долг. И наши действия только сделают его нашим врагом.

-Мы не имеем права рисковать, дон Родриго, - был ответ председателя, - слишком велика ставка - дальнейшее существование ложи. И если больше никто не имеет что сказать, прошу вас всех спуститься во двор, там вы получите дальнейшие указания.

Дом дона Антонио де Кастельморе я действительно нашёл без труда. Ещё легче я нашёл единственное окно из имевшихся в наличии четырёх, в котором горел свет.

Скажете, обычное любопытство? И правильно скажете. Ибо, если честно, всё-таки ничто человеческое нам ,инкубам, не чуждо. А потом я увидел её. Да, действительно, мало что человеческое нам, инкубам, чуждо. Особенно когда этим человеком был дон Антонио де Кастельморе ,и когда дело касалось его вкуса относительно женского пола. Не могу сказать ,что я тогда испытывал какие-то особые чувства. Это было обыденное влечение к женщине, основанное на чувствах личного восприятия.

Может быть, когда-нибудь, потом. Попозже...

Может быть, но не сейчас. Сейчас нужно было сделать так, чтобы это "потом" когда-нибудь случилось. Ибо мне удалось уловить одновременное движение с обеих сторон улицы в одном направлении. По направлению ко мне.

У меня не было ни единого желания потревожить покой благородной доньи Франчески, занимавшей свой досуг в это самое время игрой на лютне. Во избежание какого-либо шума я решил поместить весь дом под звукоизоляционный колпак - меня этому трюку научил как-то раз мой друг Мельгот - а затем решил заняться непосредственно сеньорами из ложи, к чему следовало переходить немедленно, ибо если кто-нибудь нарушил бы границу моего купола, он сразу бы утратил своё действие.

Думаю, что даже при наличии очень бурной фантазии подбиравшиеся к дому Кастельморе злосчастные члены ложи не смогли бы себе представить того, что в следующее мгновение предстало перед их взорами. Не доходя выпадов семи до границы ,впередиидущие осознали, что дальше идти они просто не могут: перед ними в мгновение ока возникла сплошная стена огня на полтора клинка выше обычного человеческого роста. Затем впередиидущих охватило пламя и отбросило на задние ряды, не преминув поглотить и последние. Горящие снопы плавно парили над землёй ещё минут пять. Многие из бедняг даже не могли толком ничего закричать. Хотя огненные снопы были тоже звуконепроницаемыми. Пламя было холодным, но самовнушение делало своё дело: когда я соблаговолил закончить экзекуцию, почти все члены ложи грохнулись на землю со следами ожогов.

...Лишь только топот ног вдали стих, я снял с дома Кастельморе звукоизоляционный колпак.

Я довольно огляделся и сделал вывод, что поработал довольно неплохо. Без следов. Без свидетелей, что и не удивительно в такое позднее время. От удовольствия я даже готов был завизжать, но ограничился стремительным взлётом вверх.

Ах, до чего же действительно прекрасны летние нимские ночи ,так много радости и удовольствия принесшие мне. Благословенно будь, улыбающееся тёплое звёздное небо. Будьте же счастливы те, кто не желает никому в этом мире зла. Любил бы я вас всех ,если бы мог.

Проклятье! Сколько себя помню, никогда не любил, когда кто-то за мной подсматривает. Более того - нагло наблюдает!

На расстоянии человеческого прыжка от меня в воздухе парил ещё кто-то. этот "кто-то" имел весьма привлекательное личико, впечатляющие формы и донельзя гневный взгляд. Одним словом это был суккуб. То есть .то же самое, что и я, только женского пола.

С моей стороны было бы весьма глупо и невежливо махать рукой в знак приветствия, поэтому я просто приблизился к "коллеге" и учтивым голосом спросил:

-Могу я чем-нибудь помочь?

-Э...Мы знакомы?

-Да уж нет, такого наказания на мою голову ещё не было, чтобы знать тебя до нынешнего дня. И лучше бы было, чтобы я тебя вообще не знала.

-Меня зовут Грэмпиан...

-Да я как бы уже догадалась, - суккуб насмешливо сверкнул глазами, - ты тот самый придурковатый инкуб, который водил шашни с этим висельником Мельготом. Хороша парочка была - нечего сказать! Что один строил из себя невесть кого, что другой.

-А! - меня вдруг осенило. - Вы имели счастье наблюдать представление внизу?

-Имела я твоё счастье! - суккубиху окончательно прорвало на гадости. - И тебя вместе с ним ,и твоё представление!

-По-моему, вы чем-то недовольны, - настроение мне в тот момент испортить было очень трудно, и я сохранял учтиво-насмешливый тон.

-Недовольна?! - взвинтилась она. - Это самое безобидное слово из тех, что ты смог подобрать?!

-А чем я могу здесь помочь? - я развёл руками. Моя вежливость, по видимому, была неисчерпаема.

-Ты уже помог всем, чем только мог - хуже некуда. Врагу такой помощи не пожелаю! Суккубиха села прямо на воздух, подобрав под себя ноги.

-Ну кто тебя просил творить это безобразие? Что тебе кисло бы стало ,если бы они её похитили?

-Кисло! - с некоторой обидой в голосе согласился я. - Очень даже кисло ,если хотите знать! Такая миловидная дама ,как донья Франческа, не должна подвергаться такому вероломному нападению...

-Ну ты прямо как сынок мой от одного сакса. Я когда с его папашей кувыркалась ,так толком и не финишировала - вот и сынок получился не ахти какой: сидел себе в Шервудском лесу в Йоркшире ,из лука по обозам проезжавшим палил да девок сисястых спасал.

-А я что-то не так сделал? Может быть, просветишь, в чём дело, а?

-Ладно, так уж и быть. Слушай. Пригляделся мне ,вобщем ,этот дон Антонио. Оч-чень пригляделся. Ну, я , улучив момент, когда у жены его ,у этой фифы городской ,голова разболится, и она уйдёт к себе ,приняла по старинке её обличье - и прыг мужу в постель. Он ,естественно, рад-радёшенек. И вот, значит, он на меня взобрался, за дело принялся. Ну я вскоре чувствую, что мой первый финиш не за горами ,а тут входит она: дорогой ,мол, что у тебя за шум. Она - за голову, он - за голову, а мне - что? Я быстро испарилась. Ну, думаю ,заразы ,весь кайф обломали; будет теперь вам любовь-морковь! Но грубо отмстить - себя не уважать. А тут как раз прознала про эти махинации с ложей, вот склад в гетто и подпалила - хорошо ,кстати, горел. А ложа в подобных случаях, насколько мне известно, по другому не поступает: шантаж, похищение близких. Они хоть и дворяне все поголовно, да замашками - бандюги ,каких свет не видывал. Ну ,думаю, помучается мне эта парочка по полной программе ,а тут твоя милость подваливает и всё мне портит!

И моя собеседница отвернулась ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен. Но мне почему-то казалось, что он только начинается.

Я усмехнулся про себя ,ковырнул большим пальцем ноги влажный воздух и занялся продолжением беседы:

-Вот здесь я вас, женщин, не понимаю. Сначала прикипаете к мужику всем, чем только можно, а как он сделал что-либо не по вашему - хотите испоганить ему жизнь.

-А вот это уже не твоё дело! - огрызнулась суккубиха. - И вообще, шёл бы т отсюда, крас-савчик.

-Как это не моё дело!? - интерес к разговору сменился неподдельным возмущением. - Вы с нами такие выкрутасы вытворяете ,а мы - всё терпи, да?!

-Ты - инкуб, какое тебе до этого дело? - моя собеседница вскочила на ноги и принялась пожирать меня глазами, словно я пребывал на тот момент самым злейшим её врагом.

-Слушай. А не слишком ли много ты на себя берёшь?! По-моему, не грех тебе и задницу надрать.

Суккубиха ухмыльнулась, смерив меня взглядом настолько придирчивым, что я почувствовал себя по-человечески реально голым.

-А ты попробуй, - прошипела она ,и через мгновение под нами уже не было славного города Нима.

Мы оказались внутри какого-то огненного жерла ,изрыгавшего местами ядовитое пламя. Смердило. Из-за этого я не углядел ,как один из столбов пламени резко резко возник у меня перед носом ,слегка опалив брови и ресницы. Я еле успел увернуться, тут же обратившись водопадом. Я лился из ниоткуда и в никуда, поэтому и не кончался. Столп пламени ,резко мной затушенный, обернулся бездонной ямой ,поглощавшей меня. Я резко ушёл в сторону, превратившись из водного потока в поток земляной , засыпая яму до краёв. Суккубиха не могла вынести такого издевательства и просто-напросто взорвалась.

А после взрыва мы уже стояли друг напротив друга на каком-то огромном астероиде. Моя противница приняла многорукий облик ,причём в каждой руке у неё было по громадному да-дао. Лик её был ужасен и подобен морде гибрида зебры и носорога ,если такой и имеется в каком-нибудь из миров. Я сделался перламутрово-красным драконом со стальной чешуёй ,компенсируя наличие лишь четырёх конечностей обилием голов ,извергавших дым и серу. Когти мои не уступали по размерам остроте лезвий да-дао моей оппонентки.

Суккубиха закружилась вокруг меня, пытаясь найти хотя бы одно моё уязвимое место. Но мои зловонные пасти не давали ей приблизиться настолько близко, чтобы достать меня хоть кончиками своих мечей. Хотя владела она ими ,скажу я вам, мастерски .ибо временами, казалось ,клинки создавали быстрым вращением некую сплошную завесу, скрывавшую саму противницу.

Всё это выглядело со стороны вполне живописно ,но я немного притомился и решил завязывать с сиим увлекательным действом. В одно мгновение я изловчился и ,посильнее оттолкнувшись, прыгнул на суккубиху ,но перед тем ,как накрыть её ,обернулся средних размеров торнадо, взяв противницу в плотные тиски.

Теперь можно было только наблюдать ,как её крутит и вертит внутри меня ,и как она ничего не может с этим поделать.

Да, она действительно не могла с этим поделать. И не пыталась. Ибо была сообразительней, чем я думал. Настолько сообразительной, чтобы сделать меня неспособным вообще о чём-либо думать.

А как, по вашему, можно ДУМАТЬ, когда видишь ТАКОЕ?! Моим глазам предстала совершенная - во всех отношениях - женская фигура с развивающимися чёрными волосами ,полузакрыв глаза, извивающаяся всем телом, поддаваясь вибрациям воздушного потока моего урагана. Тело магнитило всеми клетками, магнитило с невероятной силой. Оно дышало всеми возможными ароматами .благоухавшими, казалось, во всех закутках вселенной. И создавалось ощущение ,что даже безгласная гладь астероида не устоит перед такой женщиной.

Что уж говорить о простом инкубе...

Мы лежали на пушистом облаке ,красном от лучей восходящего солнца. Безмолвие, царившее вокруг, позволяло расслабить все органы чувств ,и без того уставших чувствовать за эту ночь.

Её голова покоилась на моей груди ,едва вздрагивая от редких, но гулких, ударов моего сердца.

Облако наполовину скрывало от вечности нашу наготу.

Облако было мягким.

Она проснулась. Медленно приподняла голову ,посмотрела на меня ,блаженно улыбнулась и снова закрыла глаза. Её левая рука гладила мой живот, а правая держала моё запястье.

-Мне было хорошо с тобой, Грэмпиан, - сказала она, - очень хорошо. Ты мне понравился.

-Ты мне - тоже, - ответил я.

-Мы ещё увидимся?

-Может быть да .может - нет. Кто знает. Но сегодня мы всё равно должны расстаться.

-Да, - отозвалась она, - должны.

Облако было мягким.

Она обязательно затянется.

Мы в почти пустой облезлой комнате, с окнами, напрочь затянутыми шторами. Сквозь одну-единственную непропорциональную дырку в комнату проникал свет полной луны, отражавшийся в глазах Игнис и падал на стену как раз на то место, куда я минут десять назад бился головой после того, как меня впёрло от очередной дозы. А ещё чуть ниже...,нет, ещё ниже...да, во-от здесь. Возле самого плинтуса, я колотил ногами и содрал много кусков выцвевших обоев. А ещё я орал на весь мир, материл его на все лады и утверждал ,что мира самого-то нет совсем ,просто люди верят, что он есть ,и он - есть...

Героин кончался, и для экономии золотого запаса переходили постепенно на винт и дурь ,от которой дерёт горло и жжёт язык.

На диване ,кое как застеленном, валялся шмат магнитофона, из которого торчала кассета "In Flames". Второй шмат Игнис выкинула в коридор ,и пусть соседи по коммуналке думают, что хотят ,меня они не интересовали. Ибо даже в дневное время суток они обходят нашу комнату за три версты. Мою сестрёнку - и подавно.

Я зашёл за шкаф, помочился и бухнулся на отдававшийся сыростью диван рядом с Игнис. Та затягивалась косяком, лёжа на спине и задумчиво вглядывалась в полуобвалившийся потолок ,обнаживший деревянные балки с грудами использованных паутин и прочей дряни. Затягиваясь, сестра щурила глаза и закатывала их, когда выдыхала дым.

Я перехватил у неё кося и вытянул из него всё, что оставалось. Отшвырнул косяк в сторону. Ещё дымившийся, он попал в большого мохнатого пасюка, пытавшегося найти чего-нибудь пожрать. Крыса недовольно заворчала и устремилась в своё тайное убежище.

За окном прогудела сирена скорой помощи. Это - не за нами.

...Кайф отпускал: можно было более-менее нормально ворочить мыслями. Обычный человек ,вообще-то, после такой дозы ворочить уже не смог бы ничем и никогда.

Игнис встала, подошла к окну и протяжно завыла. Я вторил ей. Затем оба замолчали.

Она повернулась в мою сторону ,придирчиво разглядывая меня с ног до головы.

-Чего пялишься? - бросил я

-Я пялюсь на тебя, - ответила она, - потому что ты - мужчина, и из твоего ребра я, женщина, сотворена.

А ты, когда я на тебя пялюсь, смотри в землю, из которой ты был вылеплен, понял?

Эта фраза ничуть мне не понравилась ,и я, подождав, пока она повернётся снова выть, встал, схватил с пола нож и вонзил ей посередине. Вой оборвался на полузвуке. Сестра повернулась ко мне ,заглянув прямо в глаза.

-Это уже второй раз, - сказала она, - вытащи.

Я вытащил ,а она снова легла на диван. И снова на спину. В руках у Игнис оказалась пачка сигарет, и она стала их курить одну за одной. Кровь, бившая фонтаном из её раны, намочила уже весь диван. Мне тоже хотелось курить. Но я не курил. Игнис не хотела, чтобы я курил.

Мы молчали. Мы молчали долго.

Наконец она спросила:

-Ну что, будешь так сидеть и молчать или что-то сделаешь?

Я подошёл к ней, перевернул на живот ,разодрал одежду на спине. Одежда тоже была мокрой. Пульсировавшая рана окрасила спину в красный цвет. На всём этом фоне белел недавно затянувшийся шрам.

Я по-вервольфовски оскалился и припал шершавым языком к широкому порезу. Я пил жадно и лизал не переставая. Мало-помалу кровь замедлила свой ход и вскоре вообще перестала течь.

-Зачем ты это сделал? - спросила Игнис.

Я глупо пожал плечами. Зачем спрашивать о причине действия ,если это действие уже повлияло на ход событий?

-Рана затянется, - сказал я.

-Затянется?

-Она не может не затянуться.

-Шрам останется.

-Но ты про него забудешь.

Я помолчал немного и ответил:

-Забудешь, малыш, ради меня забудешь, - и нежно поцеловал её в ухо.

А когда я снова взглянул на её спину ,там не было уже ровным счётом ничего кроме двух небольших шрамов. Один из них был совсем свежим.

Она и зеркало.

Она легко ,по кошачьи, потянувшись, на цыпочках - не потому что хотела передвигаться тихо ,а для того, чтобы размять подушечки ступней - прошла к высокому, во весь рост, зеркалу и заглянула в него. Там было её отражение ,преспокойно глядящее куда-то в сторону. Внезапно отражение перевело взгляд на свою хозяйку.

-Ну, привет, - отозвалась та и продолжала стоять без движения. Отражение тоже продолжало стоять.

-И что ты этим хочешь сказать? - вдруг снова заговорила она. - Да ,не спорю, у меня есть способности, доставшиеся по наследству ,я это всегда знала. Но стоит настолько серьёзно к этому относиться? Ты думаешь, стоит?...А зачем?

Она снова замолчала ,а потом, вздохнув, бросила:

-Ну если ты так действительно считаешь, то я попробую.

Так шли месяцы. Каждый день она смотрела на своё отражение в зеркале, мило улыбаясь, иногда подмигивая. Однажды она даже произнесла:

-А знаешь, то, что я делаю, очень даже неплохо. Для меня, во всяком случае. Более того: для меня это очень ХОРОШО ,и я буду продолжать ,если ты не против.

Отражение игриво подмигнуло ей и загадочно улыбнулось.

Прошло ещё некоторое время. Её жизнь текла временами бурно и порывисто, иногда степенно и неторопливо. Но всё реже ей приходилось заглядывать в зеркало, а когда её взгляд всё-таки падал на отражение, она лишь украдкой вздыхала отводила глаза.

Очередной разговор был следующим:

-Ты понимаешь, - осторожно начала она, - у меня что-то неспокойно на душе. Многое не даёт покоя, хотя я так мало живу...Может быть...нет ,не отводи меня от этой мысли! Я всё-таки думаю ,что не нужно было с тобой соглашаться в тот день ,ну, ты помнишь. Это отнимает очень много сил ,а радости и удовлетворения от этого временны и настолько ничтожны, что иногда не хочется начинать снова. Понимаешь, это как запретный плод ,который снова и снова срываешь ,объедаешься до колик в животе ,а потом снова срываешь...Нет, не надо на мня так смотреть, я должна была к этому придти. Я не буду больше делать так ,как ты говоришь...и не проси. Не надо манить меня бесплатными обещаниями - не получится. Не жди ответа...Почему ты стало такое страшное? Ты же МОЁ отражение!...Почему ты растёшь на глазах ,так стремительно...темнеешь, обретаешь иные ,уродливые очертания? Не гляди, пожалуйста...не гляди на меня так угрожающе, словно хочешь...задушить. О боже, что я сказала?! Не тяни ко мне руки! Не тяни! Не тя...!

Побледневшая и напуганная ,она с ужасом в глазах схватила себя за горло, будто силясь оторвать от него чьи-то руки ,упала на колени и, закатив глаза, без сознания осела на пол. Её отражение стояло над ней...

Несколько дней спустя она вновь заглянула в зеркало.

-Ну, здравствуй. Нет, я не пошла на попятную, - был ответ на немой вопрос отражения. - Я просто кое-что забыла сделать. Видишь ли, мои синяки на шее чешутся.

И с этими словами на гладкую поверхность зеркала из кружки выплеснулась святая вода.

Если бы за происходившим наблюдал кто-то посторонний ,то он бы ничего не заметил: отражение не приняло иные очертания, оно лишь слегка исказилось каплями прозрачной влаги. Но она ,подождав немного, облегчённо вздохнула и отошла от зеркала, предварительно подняв с пола колоду карт и коробок спичек.

Обезьяны и Вавилонская башня.

сказочная фантазии в духе М.Е.Салтыкова-Щедрина

Труд сделал из обезьяны человека.

(приписывается Ф.Энгельсу)

Когда расселились после потопа Всемирно по Земле люди ,что от ноевых сыновей произошли, то не сразу они все территории заселили ,потому что поначалу их было мало. Ну, тысяч восемь-десять. А Земля то вся ужас какой: огромная-преогромная. И начали сказки да слухи допотопные ходить: мол, выискались чудовища поганые и отовсюду на людей движутся ,потому что захотелось чудовищам по-нормальному, по-человечески покушать ,ибо они то сами себя за людей как раз и считают ,а настоящих людей - за дичь, за мясо. Ну, тут ,ясное дело, началась у людей паника, ибо все навыки допотопные воинские они утратили: ни тебе меч выковать ни даже элементарно морду набить - никто не может. Бабы визжать, малых деток к грудям прижимають ,старшие ревуть, за юбку мамок хватають. Мужики тоже - сердце в пятки похватали, у кого что нашлось ,кто жердь, кто бревно ,кто вообще сдуру за рога воловьи ухватился да как рванул - и оба рога выдернул. Вол как замычит и ну давай по полям да по землянкам бегать, малых деток топотать, а сам - страшный весь: кровякой брызгает и мычи-и-ит. Ну, народ понял, что это чудовища откуда то кровью плюются, а вообще один умный человек взял да сказанул, что многие из чудовищ вообще невидимые. После этого начилась повальная общечеловеческая истерика в каждом селении, в каждом доме. Чуть все друг друга вконец не перебили. От одного посёлка в другой бегут посыльные справиться ,не появились там случаем чудовища. Бегут, озираются, только пятки сверкают. Добегут до цели - и обратно таким же темпом. И не знают люди, что им делать. Стали бога просить уберечь их от такой напасти ,а чудовищ то взаправду нет ,а как бог избавит от того, что нет?!

Вобщем, пришлось бы людям худо ,если бы не появились в один прекрасный день из лесов обезьяны. Подходят обезьяны к людям и говорят: "Чего вы, глупые, боитесь. Мы всё за много-много шагов отсюда излазили, и не нашли никаких чудовищ. А не верите - сами проверьте". Тут стали люди посылать разведчиков - самых смелых - ,а обезьяны им проводниками были. Обыскали всё подчистую, и ,конечно, не нашли никаких чудовищ. Стали посыла гонцов из одного селения в другое, справиться, не заметили ли те ничего худого. Идут гонцы уже по спокойнее, в крайнем случае бегут трусцой. А как слышат, что никаких чудовищ нет и впомине ,так вообще назад шагают по растамански.

И стали тут обезьян люди благодарить и одаривать разными подарками. Говорить, мол, обезьяны первое научное открытие в мире сделали, что чудовищ впомине нет. Не знали тогда, к чему приведёт людская дружба с обезьянами.

А те и рады, да ещё и говорят: вы, мол, люди, физически произошли от нас, от обезьян, раз мы такие умные, что даже умнее вас. Только мы дикие ,и нам некогда о себе заботиться ,ибо мы всю силу нашу направляем на научные исследования и открытия. И за это, мол, вы должны нас почитать, уважать и во всяческих изысканиях помогать. А был тогда у всех людей один язык, и у всех обезьян был один язык ,и оба эти языка тоже были один язык, поэтому и люди, и обезьяны без труда друг друга понимали.

И решили обезьяны ,что людям, таким неумелым и неотёсанным, своими научными изысканиями помогать. Возомнили они себя действительно великими учёными и исследователями. Обезьяны изобрели вегетарианскую диету и приучили к ней людей, да так споро ,что и года не прошло ,как все люди стали вегетарианцами и чуть не вымерли все, потому что не у каждого организм к этой самой вегетарианской диете приспособлен. И много человек по причине этой сгинули насовсем. А обезьяны, узнав это, говорят: ничего, мол, это хорошо слабые особи вымирают, и человечество здоровее получается.

Научные диспуты тоже обезьяны придумали. Бывало ,соберутся вдали от людей и начнут спорить. Одна обезьяна что-то гаркнет, другая ей в ответ - тоже , не согласна, мол. И понесёт их, да так, что держись за что угодно - всё равно не поможет. Как они друг друга только не называли, да как ни склоняли. Прыгают ,скачут, слюною брызжут ,надрываются, кто кого перекричит ,тот и прав. Так и орут до хрипоты, пока не перескажут всё, что друг о друге думают. Ну .люди, ясное дело ,повторять любят не меньше обезьян ,и давай то же самое делать, спорить, то есть. Да только у них это смешнее получалось. Обезьяны поглядели на споривших людей, почесали головы, задумались: да, братцы, мы, получается, умнее людей ,и поэтому самим провидением свыше нам дано использовать их в своих целях.

И вот в один прекрасный день приходят обезьяны к людям и говорят: мы, мол, такой грандиозный проект придумали - построить башню до небес, выше деревьев, гор, чтобы всё-всё с вершины энтой самой башни видеть ,ибо чует наше обезьянье сердце, что не одни мы на Земле есть ,а там ,ну за облаками, то есть, ещё что-нибудь обязательно да есть. Ну ,людям - что? - главное, чтобы работа была, а уж выполнить её, они выполнят, дайте срок. Вот собрались все люди, что были на Земле с семьями своими и хозяйством в одном месте и начали строить. Слепили кирпичи, обожгли на огне ,выкопали фундамент ,и понеслась-поехала у них работа. Одни кирпичи из глины и навоза лепят, другие камень добывают ,третьи кирпичи обжигают, четвёртые их на нужное место ставят, пятые раствором облепливают. А обезьяны, знай, между людьми бегают да командуют, а на отстающих ещё покрикивают.

И были из тех, кто кирпичи в нужное место клал, такие ,которые после каждого нового яруса взбирались на самый верх, становились на цыпочки и смотрели оттуда ,как что и где видно. Вот уже все леса окрестные сверху стало видно, построили ещё два-три яруса - всех людей стало видно. Возвели ещё пять-шесть ярусов - горы стало видно ,как на ладони ,и за горами земли стали различимы - аж дух захватывает. А обезьяны, знай себе, твердят: вот уже немножко осталось - и доберёмся мы до облаков.

Но не суждено было их мечтам сбыться, ибо увидел бог, что на Земле творится, и не понравилось это ему, потому что, видит он, что решили люди выше его, бога, быть. Им с ихней башней ,естественно ,всю жизнь не добраться до него, да вот только и плохая мысль тоже требует наказания. И вот решил бог смешать людские языки, чтоб они друг друга перестали понимать. Сказано - сделано. В один прекрасный день не стало у людей их родного человеко-обезьяньего языка ,а стали они говорить на разных языках и не понимать друг друга, а уж обезьян - тем паки. И стали люди обезьян гнать от себя, говоря ,что это, мол, они виноваты в том, что мы друг друга не понимаем. Обезьяны, было, заартачились ,но поняв, что им больше с людьми не поладить, убрались восвояси, да только дурь обезьянья у людей и до наших дней сохранилась. Поняв, что, прогнав обезьян, горю своему они не помогли, решили люди, что им самим пора друг от друга расходиться, и вот ушли они со своими семьями и хозяйством. Некоторые ,конечно, остались жить на том месте, да только башню строить перестали - уж больно надоели им эти обезьяньи выдумки ,да и не по силам стало. Так и живут теперь люди ,и нет среди них единства.

А место это назвали Вавилон. Ну, чтобы хоть как то назвать, а то обидно: такое место и без названия.

Записки на смирительной рубашке

Рекомендации начинающему психу.

Умей шутить, ибо в каждой шутке есть не только доля шутки .но и твоя собственная ,где ты можешь соврать или сказать правду. Возвеличь себя в глазах других людей ,если у тебя есть на то основания. Лечи душу, ибо больная душа - залог чужого извращения, потому что не так страшен чёрт, как его мамаша ,к которой любят посылать всех и вся; и тебя пошлют ,если сильно состаришься от того ,что будешь много знать.

Не выдавай себя за других, потому что на воре шапка горит только если она у него есть, а если нет ,то сгорят волосы ,мозги и вся голова вплоть до новых "Гриндерсов". Дорога ложка к обеду, если обед приготовлен на славу ,поэтому не плети околесицу перед жаждущими Слова и не плюй в колодец, если тебя не тошнит ,ибо придут люди грядущие и проклянут тебя, ленивую швею, за твою длинную нитку ,которой ты всех опутал, словно паук, и не собираешься распарывать свои сети. Не откровенничай ни с кем, ибо с миру по нитке да голому по спине - проблем не оберёшься.

Сделал дело - берись за другое, ибо нагуляться на том свете успеешь ,если примут ,а не примут - ещё лучше; суть одна: не строй дом на песке ,если этого самого песка нет, а если есть - тем более не строй.

Взяток не бери: знай, что каждому по наглости, от каждого по глупости. Будь самим собой, ибо дублёры делают всё хуже своих оригиналов. Не делай себе кумира, ибо сам можешь стать им для других ,но только в разумных пределах. Не ехидничай, будучи праведником ,а если ты ехидна ,то не будь утконосом ,потому что какова пряха, такова на ней и рубаха ,если она, конечно ,не из секонд-хэнда. Не будь феодалом ,а то хватит не только Кондратий, но и Степан ,Емельян, Муха, Иван, Тадеуш ,а может быть и сам Феликс Эдмундович.

Делай всё с умом и с трудом, ведь без него не только рыбку из пруда не выловишь - самого себя на ноги не поднимешь.

Не надрывайся ,крича в вакуум, ибо как аукнешься, так и лавину разбудишь...

О тех, кто пал в ущелье Ронсенвальском.

Солнце заходило за холодные пики гор, освещавшее своим позднеосенним блеском их снежно-ледяной покров. Алый блеск солнечных лучей отражался в доспехах армии франкского королевства ,переходившего Пиренеи. Сам король Карл вёл это войско обратно на север. Домой. Многотысячное войско уходило через ущелье длинной вереницей.

Стоя на утёсе, войско франков провожал взглядом маркграф бретонский Хруотланд ,назначенный королём возглавлять аръергард, прикрывавший отступление основных сил. Маркграфа сопровождали двое его телохранителей. Жестом он приказал им удалиться. Нельзя, чтобы другие видели слёз королевского родича.

Хруотланд плакал. Скупые мужские слёзы наворачивались на глаза со свойственной им неспешностью. Маркграф даже не пытался их утереть. Лишь порыв холодного северного ветра вынудил его сделать это. Почему он плакал? Нельзя сказать, чтобы это происходило часто. Хруотланд никогда не давал воли своим эмоциям в присутствии других ,но...он слишком много пережил за эти пять месяцев беспрерывной войны в Испании, чтобы с такой же лёгкостью ,как раньше ,прятать душу. Это вам не гнать за кардон немытых бретонцев - в Испании он видел настоящую войну. Без преувеличений - настоящую. И теперь ему предстояло одному из последних покинуть эту проклятую страну, возглавив аръергард. С собой Хруотланд оставил самых близких товарищей. Саксонец Оливер из Уэссекса ,ярл Хёльги Датчанин и Готфрид д'Анжу тоже были здесь. Так же Карл оставил с двадцатилетним племянником своего капеллана ,Турпена из Реймса, ученика самого Алкуина. Турпену было всего лишь двадцать пять ,но дух его ,укрепившийся в Господе, уже позволял ему стать епископом. Так же молодой капеллан несколько раз успел отличиться в войне с маврами, ибо неплохо владел мечом и вцелом разбирался в военном деле.

...В этой проклятой стране ,потеряв многих товарищей, Хруотланд осознал в полной мере вкус войны, измотавшей самую непобедимую армию в Европе, куда кроме франков входили и другие народы, покорённые Карлом: алеманы ,баварцы, саксы, бургунды, фризы, бретонцы.

Была цель: покорение новых земель и пополнение казны, а главное - донесение слова Христа до неверных. Пусть даже огнём и мечом. Был повод: Карла позвал на помощь шейх ибн-Аль-Араби, воевавший против сметившего его с престола Абдурахмана, халифа Кордовского. Было войско, была война. Которую пережили немногие. Было отступление, но поражения не было. Карл просто приказал возвращаться ,ибо осознал, что в Испании ему ничего и ни от кого не добиться.

Возвращались тем же путём: через Вальтенебру и Аспе ,пересекая Рунерские долины и Валь-Метас.

И вот наконец Ронсенваль - зловещее место, в давние времена подчинившееся воле Ганнибала Барки и Алариха. Перевал, после которого кончалась Испания, последний рубеж Халифата. Хотя, мавров сюда никогда не пускали свободолюбивые баски, испокон веков жившие здесь. Надо было отправить к ним послов, но Карл поторопился и не стал этого делать ,хотя помнил ,что отряды басков изрядно потрепали его армию при переходе через менее опасный перевал ,чем этот ,когда они вступили в Испанию. И вот теперь отступление...

Но чтобы оно не стало настолько позорным ,Карл приказал основать между южными предгорьями Пиренеев и рекой Эбро пограничную марку, охрана которой будет свидетельствовать о присутствии здесь воли короля франков.

Сей размерный поток мыслей заставил маркграфа ненадолго уйти в себя, и Хруотланд не заметил, как к нему приблизился Оливер.

-Не думал застать тебя одного здесь, - промолвил он, становясь рядом.

-Разве я не могу захотеть побыть один?

-В последнее время ты довольно часто , по видимому ,этого хочешь, - Оливер шарканул каблуком сапога по твёрдому камню утёса. - Или ты недоволен тем ,что Карл приказал тебе возглавить аръергард?

-Не в моих правилах обсуждать волю сеньора, - пронзил Хруотланд друга взглядом, - хотя, я предпочёл бы ,чтобы назначение моё произошло при других обстоятельствах.

-Не понимаю тебя, - насторожился Оливер.

-Идею эту предложил мой отчим Ганелон.

-И что с того?

-Ты знаешь ,как относится ко мне отчим. И я не понимаю, почему он вдруг решил выделить меня на совете и подсказать Карлу мою кандидатуру. Тем более, что за всю войну я практически не отличился в боях. Что-то тут не так.

-Может быть, - протянул Оливер, - ибо быть в аръергарде - особая честь: прикрывать тыл величайшему из королей франков со времён Хлодвига Меровинга. И я ,напротив, упрашивал Карла ,чтобы он оставил меня в аръергарде.

-Неужели ты не хочешь по скорее увидеть свою сестрицу Альду, - улыбнулся Хруотланд.

-Ну ,я думал, что будет нечестно, если я увижу её раньше тебя - ведь ты её жених.

И оба друга рассмеялись. Это помогло Хруотланду расслабиться и отвлечься от своих мрачных мыслей.

На тяжёлые .но быстрые шаги ни Хруотланд, ни Оливер не обернулись. Так из всего рыцарского состава аръергарда ходил только один человек.

-Вы здьес, благоротные всатники, - эта фраза прозвучала скорее утверждением, нежели вопросом, - я фас искал.

Это был ярл Хёльги Датчанин ,предводитель небольшого отряда викингов из Ютландии. Высокая фигура ярла выглядела среди этих угрюмых, безжизненных скал неотъемлемой его частью. Скалоподобное телосложение подчёркивал длинный серый плащ, из-под которого был виден искусной отделки зерцальный доспех. По выпуклости у левой ноги под плащом Хёльги угадывался лонгсакс. Невозмутимую внешность ярла дополняли длинные усы на фоне бритого подбородка и две завязанные на затылке узлом косы. Хмурое чело венчал почерневший от крови и пота куполообразный шишак без забрала.

-Вечер добрый, мессир Хёльги, - поздоровался Хруотланд, - вы прибыли составить нам компанию в размышлениях о возвращении домой.

-Мой дом там ,где ныне мой драккар. Или моя лошадь. Ибо нашему нароту прихотится служит разным государям и воеват за деньги, - грустно улыбнулся датчанин, - но я здьес несколько по иным убеждениям.

-Не поделитесь? - заинтересовался Оливер.

-Моя нетавняя вражта с королём Карлом ньедафно сменьилас пылкой преданностью, такой .что я бес всьякого воснагражтения стою под его снамёнами. Я также велел тьем моим людям ,которые нье согласны со мной, удалитса ис нашей друшины.

-Побольше бы нам таких преданных людей, - промолвил Хруотланд, - и нам не пришлось бы вот так отступать из Испании.

-Самые преданные королю люди, - возразил Оливер, - находятся здесь ,под твоим командованием ,Хруотланд. Эти люди прикрывают тыл нашему войску. Верно, мессир Хёльги?

-Апсолютно, - кивнул ярл, - но я ,к сожалению, вынужден прервать наше здьес пребывание, ибо сам пришёл позвать вас на молепен. Отец Турпен распорядился нье бить в набат в этом ущелье.

Все рое начали спускаться вниз.

Посреди лагеря разместили алтарь, зажгли свечи. Отец Турпен в белом одеянии стоял лицом к алтарю и нараспев читал "Credo". За ним стояло два помощника, а дальше, на некотором расстоянии, - подпоясанные и простые ратники. Все с непривычки ежились и кутались в плащи и полушубки из дублёной кожи. В общем действе не принимали участия часовые ,расставленные по приказу Хруотланда, да несколько десятков язычников из отряда датчан ,пытавшихся согреться у разведённых костров. Часовые стояли на возвышенных уступах, ибо сам лагерь располагался в небольшой низине перед ущельем. Хруотланд занял место сразу позади отца Турпена, возле герцога Анжуйского и Готье де л'Она. Рядом с ним встали Оливер и ярл Хёльги, который сам с недавнего времени являлся христианином. Когда Турпен запел "Ave" ,ему вполголоса вторили многие другие. Все осенили себя крестным знамением и опустились на колени. Всего - около двухсот человек.

С благодарною мольбою лилось песнопение эхом по всему перевалу ввысь и разносилось на много миль вокруг.

Последняя общая молитва аръергарда воинства короля Карла в неприступных Пиренейских горах.

Когда молебен завершился, отец Турпен обратился к собравшимся.

-Храбрые мессиры, благородные рыцари и простые воины. Наш поход приближается к концу. Нельзя сказать, чтобы он завершился бесславно, ибо мы прославили Францию и короля Карла ,сражаясь с неверными во имя Христа. Но пути Господни неисповедимы ,и нам негоже роптать на нашу участь. Все мы - вассалы одного сеньора ,которого нам глаголит Святая Церковь и сам король Карл. И если нам суждено лечь костьми, защищая нашего короля и согласно воле Божией ,то значит, это лучшее, что мы сможем сделать. В добрый час, воины Карла ,и да хранит нас Бог. Аминь.

-Аминь, -эхом отозвался аръергард.

Когда все начали расходиться, Хруотланд подошёл к отцу Турпену.

-Я могу с вами поговорить, отче?

-Разумеется, мессир граф. Пойдёмте ко мне в шатёр.

Они подошли к шатру Турпена и вошли внутрь.

-Как вы думаете ,отец Турпен, - серьёзно спросил Хруотланд, - много ли у нас шансов быть атакованными маврами?

-Не могу сказать точно ,сын мой, - спокойно ответил Турпен, - думаю, что герцог Готфрид д'Анжу или герцог Самсон, как искушённые воины, могут ответить на этот вопрос по существу. В отличие от меня.

-А почему, по вашему мнению, тогда ни Самсона, ни д'Анжу Карл не назначил командовать аръергардом?

-Видно, Карл думает ,что вы достойны этого больше ,граф, ибо если бы это было не так, он принял бы другое решение. Хоть вы и приходитесь ему племянником ,но в таких вопросах для короля не имеет значение родственные связи. К тому же, за вас высказался ваш отчим ,мессир Ганелон.

Хруотланд глубоко вздохнул.

-Хотите ,я признаюсь вам кое в чём, отче? В моём лице перед вами сейчас сидит самый настоящий трус.

На лице молодого священника проступило удивление.

-Для чего вы занимаетесь самобичеванием, сын мой?

-Не верите? - грустно спросил Хруотланд. - Я тоже не верил раньше. Страх был мне не ведом, когда я подавлял бунты у бретонцев и фризов но сейчас я увидел настоящую войну. Здесь, в Испании, я был сам не свой. Страх мой - не перед войной ,но перед сарацинами. Не знаю, кто они и что они ,но уж точно не люди. То. что они делали с пленными ,не пожелаешь увидеть второй раз. Да что там говорить, вы сами прекрасно это знаете. А когда нужно было ехать в Сарагосу к Абдурахману с этим Бланк-ар-Дином ,меня охватил такой ужас, что послать могут меня, что я тут же предложил кандидатуру Ганелона, - Хруотланд обхватил голову руками. - Этим я опозорил себя и вой род. А теперь по совету Ганелона меня назначают командующим аръергарда. Хотя я знаю, что недостоин этого ,но отказ был бы равносилен неподчинению королю.

-Ганелон, по моему, действительно что-то замышляет,- обронил священник, - я подозреваю, что во время посольства в Сарагосу, он как раз и снюхался с этим самым Бланк-ар-Дином. Да, сын мой, не удивляйтесь, ибо неспроста Ганелон оставил вас в аръергарде, а сам поехал с Карлом и пэрами. И это возвращает нас к первому вашему вопросу: ждать ли нам нападения от мавров. Мой ответ: ждать. И расставить как можно больше часовых.

Хруотланд сел и обхватил голову руками.

-Святой Дионисий, что же мне делать!

-Не время печалиться, сын мой, - Турпен положил руку маркграфу на плечо. - На всё воля Господня, и ,заверю вас ,на ваше предводительство аръергардом - тоже. Вспомните, что вы сейчас говорили воинам после молебна и представьте, что эти же слова кто-то другой говорит вам. Трусость, храбрость, спокойствие - всех этих понятий раньше не существовало. Было древо жизни и древо познания добра и зла. Когда двое наших прародителей вкушали с первого ,они не ведали ни добра, ни зла. Отбросьте, сын мой, оба эти понятия нынче. Перестаньте делить мир на хороших и плохих. Забудьте, что трусость - это плохо, забудьте вообще, что такое трусость и страх. Вы - воин, и вы судите обо всём с позиции того .какова сила врага. Вы больше, чем воин, вы - паладин того, кого в Риме называют Carlus Magnus. Вы - жизнь, и ваша задача: сражаться за тех, кто жизнь! Не смотря ни на что. Ни на мощь и устрашения врага. Если за тебя Господь, то кто против тебя? И...если нам суждено здесь погибнуть...и Франция не будет гордиться нами ,то пусть нами гордятся Пиренеи.

-Да, отец Турпен, - Хруотланд почувствовал некое облегчение от услышанного, - я понимаю. Вы мне действительно помогли.

-С Богом, сын мой, - улыбнулся Турпен, - Он обязательно поможет вам.

На полпути к выходу из шатра Хруотланд остановился.

-Святой отец, уделите мне ещё минуту.

-Конечно, - отозвался тот.

-Вы знаете, что это за меч? - спросил он, отстёгивая от пояса ножны с мечом.

-Знаю, - ответил отец Турпен, слегка удивлённый таким вопросом, - Это ваш меч Дюрандаль.

-Верно, это Дюрандаль, - почти шёпотом отозвался Хруотланд, - возьмите его в руки.

Турпен протянул руку и взял меч за рукоять, чуть пониже гарды. Тот мелко завибрировал в руках священника.

-Чувствуете? - Хруотланд не менял заговорческого тона.

-Колдовство? - это слово молодой капеллан произнёс без тени суеверного страха.

-Отнюдь. Меч освещён, тем более, что в рукояти хранятся кусочек дуба святого Фомы и волос святого Петра. Но клинок...клинок этот я добыл у бретонцев. И те ,у кого я его взял ,сказали мне, что он - брат-близнец меча Калибурн, принадлежавшего роду одного языческого короля кимвров британского Валлиса. Кажется, имя ему Артур или Артос...что-то в этом роде. Я получил этот меч лишь с одним условием: когда он мне уже больше не понадобится, его должны бросить в любой ближайший водоём. Окажите мне услугу, отец Турпен. Если я не вернусь в Ахен...сделайте это за меня. Не спрашивайте меня, для чего, это не моя тайна.

-Я понимаю, сын мой, - закивал Турпен, - я сделаю так, как вы просите.

На ночь Хруотланд приказал усилить часовые посты. Сам он тоже не мог сомкнуть глаз. За пять миль кругом были высланы рарведчики. Маркграф лично обходил посты и справлялся об обстановке. Не было замечено ничего подозрительного. Но к рассвету посланные на юг не вернулись. Это и решило дело.

-Здесь не обошлось без басков, - заверил Хруотланда д'Анжу, спешно надевавший кольчугу, - только они могут вычислить чужаков в горах.

-Зря Карл не выслал парламентёров к ним, - заметил Оливер. - Да вот теперь, по-моему, уже поздно это делать.

Был отдан приказ о полной боевой готовности ,и лагерь мигом оживился. Солнце было уже высоко. Ярко светило оно в этот позднеосенний день, словно пытаясь в последний раз обогреть своим теплом аръергард франкского войска...

Хруотланд отдал приказ строиться по-боевому и разместить основные силы на небольшом возвышении неподалёку от лагеря. Но врага в этот день не появилось.

Назавтра был отдан приказ выступать на север.

Ночью Хруотланд был разбужен Хёльги.

-Поднимайтес, ярл Хруотланд, - тяжело дышал Хёльги, - Баски атакуют!

Дважды повторять не понадобилось. Маркгрф вскочил, схватил Дюрандаль и выбежал вслед из шатра вслед за датчанином.

-Они стреляют по нам из-за скал, - прокричал оказавшийся рядом Оливер, надевая на бегу шлем. Лагерь был полон зажжённых факелов ,и треть его пребывала в замешательстве. Как и сам Хруотланд.

-Что нам делать ,мессир Хёльги? - услышал он свой собственный голос.

Ярл, бросив на Хруотланда быстрый взгляд, набрал в грудь по больше воздуха и зычным голосом начал отдавать приказания.

-Всем взъять щиты! Построитса квадратами! Дъержат оборону! Погасъит огни!

У самых ног датчанина в землю воткнулась стрела. Он и глазом не моргнул. Зато это вывело из оцепенения Хруотланда.

-Спасибо, ярл, - с благодарностью в голосе промолвил Хруотланд, - вы мне очень помогли. Гораздо больше, чем вы думаете.

Стрелы басков летели на лагерь аръергарда. Но когда погасили большинство факелов ,их поток стал намного реже. Баски потеряли из вида цель. Оливер ,Хруотланд , Хёльги и Готфрид д'Анжу ходили по лагерю и отдавали приказы об обороне...Но лагерь был слишком хорошей мишенью.

К утру баски ушли. В лагере насчитывалось около тридцати раненных.

Хруотланд нашёл Оливера, сидевшим на барабане , пока его плечо обрабатывал лекарь.

-Стрела задела, - ответил Оливер на немой вопрос друга. - Ронсенваль берёт своё.

-теперь понятно, почему они прекратили стрелять, когда погасили факелы. Сегодня они нами займутся всерьёз.

-А если нет? - спросил Оливер. - Согласись ,им не выгодно нападать на нас ,когда мы во всеоружии.

-Если нас не атакуют до полудня ,я отдам приказ выступать, - решил Хруотланд.

Солнце было в зените ,а аръергард ещё не подвергался нападению. Хруотланд скомандовал выступление. Лагерь загудел, засуетился. Седлались лошади ,грузились обозы с провизией, запрягались волы ,тушились костры и на повозках распределялись места раненным, не имевшим возможности передвигаться самостоятельно.

И вот наконец аръергард тронулся в дорогу. Впереди ехали подпоясанные рыцари и датчане ярла Хёльги под знаменем короля Карла, затем шли полторы сотни латников стройными рядами. За ними следовали обозы с провизией. Их путь лежал через ущелье, по обеим сторонам которого возвышались гигантские скалы ,неприступные и угрюмые.

Внезапно Вельянтиф ,конь Хруотланда, принялся дико ржать и поднялся на дыбы. Перед самыми его копытами торчала стрела.

Ущельё огласилось свистом стрел, лошадиным ржанием. Десятками падали сражённые бискайскими стрелами воины Хруотланда.

-Вперёд, - заорал Хруотланд, - мы должны прорваться! Бросайте обозы!

И он пришпорил коня. Прикрывши головы щитами, аръергард со всей возможной скоростью продвигался вперёд. Но при выходе из ущелья их встретили сотни всадников с кривыми мечами наголо.

Теперь они оказались в ловушке, ибо собственные обозы не давали аръергарду ретироваться обратно.

Неожиданно Хруотланд оказался сплошь окружён маврами. Страх, редко в последнее время оставлявший королевского племянника в покое, внезапно стал единственным его чувством на тот момент. Улетучился из головы король Карл и аръергард. Главное: убраться от этого ужаса как можно дальше1

Перед глазами мелькали ятаганы, в уши бил дикий сарацинский клич, повсюду были смуглые лица мавров, искажённые в яростных гримасах. Вельянтиф нёс Хруотланда вперёд ,всё дальше от боевых товарищей.

-Хруотланд! - это кричал Оливер ,но Хруотланд его не слышал. - Хруотланд! Что ты делаешь?!

Оливер и другие подпоясанные прокладывали дорогу к своему предводителю ,видя ,какая опасность ему угрожает.

-Хруотланд! Меч!

Маркграф Бретонский даже забыл вытащить из ножен меч и лишь чудом оставался жив в завязавшейся бойне.

Вельянтиф нёс своего седока ,сбивая своей мощью мавританских скакунов вместе с их седоками, не успевавшими нанести Хруотланду хотя бы один удар.

-Хруотланд! - Оливер был уже рядом. Схватил Вельянтифа под уздцы. - Хруотланд, что ты дела...?!

Из уголка рта молодого саксонского эрла потекла тёмно-алая струйка.

-Оливер! - Хруотланд словно очнулся от бесовского оцепенения и подхватил падавшего с лошади друга. Его руки добрались до спины Оливера и нащупали там что-то тёплое ,мокрое и рваное. Вражий клинок угодил Оливеру в спину ,пробив кольчугу и кожаный поддоспешник.

-Хруотланд.... - прохрипел Оливер, сплёвывая кровь, - Что ты сделал?

-Оливер...я....

-Здесь нам всем сегодня суждено погибнуть, друг. Похоже, с сестрой мне больше не свидиться...

Оливер закатил глаза и беспомощно откинулся на круп своего коня.

Двоих друзей окружили Готье де л'Он ,ярл Хёльги и ещё человек пять конных. ни один мавр не мог пробиться сквозь них.

Хруотланд снял с себя плащ и накрыл им друга.

-Прощай, Оливер, вернее до скорой встречи.

Сверкнула сталь, и в лучах осеннего солнца заблистал Дюрандаль.

-Дени Монжуа! - крикнул Хруотланд боевой клич франков.

-Монжуа! - вторили ему Готье де л'Он и другие подпоясанные.

-Монжуа! - отозвался эхом аръергард. - Хруотланд с нами.

-Сен-Дени! - это вновь кричал Хруотланд. - Они хотят бой ,они его получат!

Хруотланд повернул Вельянтифа и встал рядом с Готье де л'Оном.

-Сейчас мы им покажем, - оскалился Готье ,поглаживая свою двулезвийную секиру.

С диким криком мавры атаковали кольцо, отгородившее от остального пространства труп Оливера.

-Монжуа! - прогремело над ущельем.

На Хруотланда во весь опор мчался мавр в белой чалме, размахивая ятаганом. Единственное, что оставалось сделать маркграфу ,это выставить Дюрандаль на всю длину клинка и насадить врага на него.

-Топчи их, - крикнул Хруотланд ,вытаскивая меч из бездыханного тела.

Ярл Хёльги поднял своего коня на дыбы. Его примеру последовали остальные. Сарацинские лошадки отпрянули ,а копыта франкских скакунов уже опускались на передние ряды врагов.

Это было похоже на забытье. Хруотланду казалось ,что он парит над сражением и лишь взмахами Дюрандаля выносит вердикт врагам: одному за другим. Маркграф вырвался вперёд и понёсся всё глубже и глубже в ряды сарацинов.

-Слава святому Дионисию! - орал Хруотланд и ,подняв Дюрандаль, завертел им над головой. Как в добрые времена стычек с бретонцами. Теперь для него не существовало ни франков, ни мавров. Он был жизнь ,и его долго - защищать тех ,кто жизнь. Кто это там наседает справа? Не важно. Он - не жизнь. Ему - не жить. Удар меча рассёк на две части черепную коробку ,и всё её содержимое вылетело наружу ,и кровь магометанина обагрила шлем маркграфа. Кто там ещё? Ага, здесь пытаются взять сразу вдвоём! Не страшно. Нужно только словить момент и пройтись по их шеям. Вот так! А теперь вперёд. И только вперёд! Сегодня мавры узнают, что маркграф Хруотланд их не боится.

Марсил ,вождь басков ,стоял на утёсе и наблюдал за происходившим в ущелье. Он виде, как пришёл в замешательство отряд франков после того, как его лучники открыли по ним стрельбу. Видел, как их предводитель ,не вынимая меча из ножен, ринулся в самую гущу мавров ,наверное ,силясь разогнать их своим, не настолько уж грозным, видом. Он видел ,как предводителю на подмогу поспешили другие франки ,как мавр нанёс смертельную рану одному из них ,и как тот умер на руках у предводителя. Видел ,как предводитель выхватил из ножен меч ,засверкавший на солнце, и услышал странный франкский боевой клич. Видел ,как франкские всадники стали теснить мавров ,как свободно орудует своим мечом предводитель ,как бесстрашно рубится высокий усатый воин в длинном плаще ,как наводит страх на мавров рубака с двулезвийной секирой ,и как они в панике отступают от него. Видел, как давят сарацин франкские кони, как пешие воины франков, заглушая дикий вой своих противников, плотной стеной стоят в самом ущелье. Видел ,как франкский священник, осенившись крестным знамением, берёт круглый щит и одноручный меч и встаёт в первые ряды пеших латников. И рубится, рубится лихо ,словно настоящий воин. Затем ему подают коня, и он ,сев в седло, стремительно скачет к месту, где ,истекая кровью, дерётся предводитель и его люди. Марсил видел, как в рубаку с двулезвийной секирой метнули копьё ,про того насквозь; рубака перед тем ,как упасть, ещё раза два взмахнул топором ,и ещё один сарацин откинулся в седле. Видел ,как зерцальный доспех усатого воина ощетинился стрелами, и как его длинный меч застрял на несколько мгновений в плече одного мавра ,и этого времени хватило, чтобы другой мавр на полном скаку снёс ему голову. Но и того ждало возмездие: меч предводителя франков перерубил злосчастного сарацина надвое.

Но силы были слишком неравны. Срои мавров заметно поредели от яростного контрудара франков но их всё ещё оставалось больше.

Марсил видел ,как оставшиеся в живых франки отступили за обозы, выдвинув их в ряд так ,чтобы конные мавры не проникли за них. Несколько атак подряд были отбиты ,но затем в одном месте мавры каким-то образом сумели пробить брешь. Тем временем предводитель франков получил серьёзную рану в бок ,а франкский священник и ещё несколько конных окружили его плотным кольцом и стали прорываться к своим за обозы. Но на полпути предводитель пришпорил коня и вышел в голову колоны и, несмотря на кровь ,хлеставшую из раны ,сразил ещё около десятка сарацинов. Многие пешие франки выскочили из-за укрытия и насмерть стояли насмерть ,пока предводитель и священник не оказались вне досягаемости мавров.

Всего несколько десятков боеспособных воинов оставалось у франков и около сотни - у мавров. Марсил видел ,как предводителю перевязали рану ,и как он ,с трудом поднявшись и взобравшись на коня, взял в руки меч и прокричал всё тот же странный боевой клич. Священник тоже вскочил в седло и ринулся следом в атаку на мавров. За ними последовали все франки ,кто ещё мог стоять на ногах. Эта отчаянность действий заставила Марсила изумиться до предела; и так он в оцепенении взирал ,как франки громят и обращают в бегство в несколько раз превосходящие силы противника. Один из мавров поглядел наверх и погрозил Марсилу кулаком. Бискайский вождь едва кивнул стоявшему рядом лучнику ,и тот, пустив стрелу ,продырявил магометанину горло.

Марсил ,поняв, что сарацины бегут бесповоротно, взмахнул рукой ,и сотни стрел устремились со скал в ущелье на малочисленный аръергард франков.

Силы были слишком неравны...

Всё было кончено через несколько минут, и баски спустились в ущелье.

-Сарацинов добить, - раздавал приказы Марсил, - Франков - нет. Убитых похоонить. Раненных перевязать. Оружие взять у всех.

Бискайский вождь искал глазами предводителя аръергарда. Наконец он его нашёл среди других тел ,беспорядочно лежавших друг на друге. Предводитель был мёртв. Бискайская стрела пробила ему левый глаз ,а грудь была исполосана ятаганами. Над телом подпоясанного на коленях стоял священник и читал молитву.

-Он погиб храбрецом, - тихо сказал Марсил на ломанном южноаквитанском наречии. Священник повернулся и зло посмотрел на него.

-Теперь не место оправдываться, бискаец. Ваши стрелы убили его.

-Вы СЛИШКОМ задержались на нашей земле. Мы не могли оставить это безнаказанным.

-А мавры? Их вы пускаете к себе в горы! - священник ,казалось, был готов в любой момент броситься на бискайца. Двое других находившихся рядом лучника взяли луки на изготовку ,но Марсил остановил их еле заметным движением головы.

-Мавры для нас такие же чужаки, как и все другие ,и поэтому мы не вмешались в бой, хотя договор с маврами говорил именно обо этом. Маврам нужен был ваш главарь. Некто Хруотланд.

-Ты имеешь возможность лицезреть его мёртвым, - уже спокойней ответи священник.

-Ни один мавр не уйдёт отсюда живым, - сказал Марсил. - Мои люди об этом позаботятся. Но вы - другое дело. Вы - христиане, как и мы, и ваших убитых мы погребём со всеми почестями. Ты ,капеллан, можешь отслужить по ним заупокойную.

-Христиане, говоришь? Как твоё имя, бискаец?

-Так знай ,Марсил, грядущие поколения никогда не узнают, что ты был христианином. И я ,Турпен из Реймса ,позабочусь об этом, клянусь святым Дионисием!

-Ты помешался рассудком, святой отец, - Марсил отвернулся от Турпена ,и тут взгляд его упал на меч ,лежавший подле мёртвого Хруотланда.

-Что это за меч, - спросил бискаец.

-Этот меч называют Дюрандаль ,и скоро он должен исчезнуть с этой земли.

-Я забираю его.

-Не делай этого, ибо кара Господня падёт на тебя. Меч сей не предназначен более ни для кого из смертных.

Суеверный бискаец отшатнулся и зашагал прочь.

Вечерний туман окутывал небольшое горное озеро. Тишина располагала к спокойствию и отчуждению от мира. Ровная недвижимая гладь озера напоминала своим видом сплошное широкое стекло.

Отец Турпен ступил на песчаный берег ,опустился на колени и прочитал молитву. Затем встал и развернул продолговатый свёрток, что принёс с собой. В свёртке были клинок меча и рукоять с гардой отделённые друг от друга. Турпен перекрестился .поцеловал рукоять, спрятал её за пазуху, затем осторожно взял клинок, благословил его и что было силы швырнул подальше в озеро. Не успела сталь достигнуть стеклянной глади озера ,как из воды показалась рука в кольчужной рукавице, схватила клинок посередине и скрылась с глаз.

Вернувшись вместе с остатками разбитого аръергарда в Ахен ,отец Турпен выдвинул обвинение в предательстве против рыцаря Ганелона. Король Карл согласился устроить "божий суд". Но Ганелон на ристалище не явился. Его нашли мёртвым у себя в покоях. Говорили, будто той ночью ему явилась тень маркграфа Хруотланда и сама вызвала его на поединок...

Через много лет Турпен ,уже будучи архиепископом, начал писать свой главный труд о битве в Ронсевале. Эмир мавров в его книге носил имя Марсил.

-Сдавай, - сказала Смерть, - словив мой грустный взгляд из отражения в гладко отполированном коричневом шкафу.

-Хватит, - отрезал я, - терпеть не могу карты. И перестань мне указывать ,твоё время ещё не пришло, седьмая печать не снята .и твой конь костлявый ещё в небесном стойле жуёт небесное сено.

Смерть пожала плечами и стала раскладывать пасьянс. Она действительно знала ,что я терпеть не могу карты ,но постоянно приходила именно с ними. Вообще то ,при наших более ранних встречах она предпочитала шахматы, но за последние двести лет я утратил интерес к этой игре. Зря, наверное...

-Толку гадать, всё равно все дороги к тебе ведут.

-Направление одно ,а длина-то разная, - как бы невзначай заметила смерть.

Я сплюнул и открыл томик Уальда. Самого автора ,кстати, я всего то раз в жизни видел. И то на улице. Тогда я не читал современную поэзию. А теперь это уже классика символизма.

За стеной грохотали попсовые ритмы и кулаки соседей сверху, тарабанящих по потолку во имя прекращения вышеупомянутой какафонии.

Моё убитое - не побоюсь этого слова - настроение уже не трогало Смерть, ибо мы мало разговариваем на наших дежурных посиделках. Я забывался ,капризничал и хотел секса ,а эта старая костлявая дура не могла удовлетворить ни одно из этих трёх составных моего обычногонастроения.

Хитрая Смерть молчала и ничего не выспрашивала.

-Значит, хочешь с чистого листа всё начать? - вдруг неожиданно спросила-таки она, собрав карты.

Я прервал чтение и поднял на неё глаза.

-Мне слишком много лет, чтобы начинать заново.

-Идиот! Каждый день жизнь можно начать заново.

-А потом всё равно вспомнить о вчерашнем?

-Глупости: ты так или иначе приобретаешь что-то взамен.

-Хочется верить, - сбавил я обороты и вновь углубился в чтение.

Внезапно я почувствовал, что правая моя рука ,державшая книгу, теряет силу и просто роняет предмет на пол. Я с недоумением, а затем и с ужасом, смотрел ,как обе мои руки зеленеют, потом сереют ,а потом и вовсе начинаю т осыпаться.

-Видишь, - сказала Смерть, - они гниют. И не смотри на меня так ,будто хорёк в промежность укусил. Отрежь их, и болезнь не завладеет телом.

"Но как?! Это же руки. Как их можно резать?! Прямо сейчас?!"

-Да, сейчас.

-Сможешь иначе за минуту осыпешься весь!

С криком отчаяния рисую в воздухе взглядом скрамасакс и кромсаю им правую руку. Немая боль прожигает сознание, а собственная кровь оседает на глазах вязкой пеленой. В полубреду режу левую руку. Уже не так больно. Сделав дело, беспомощно откидываюсь в кресле.

-Вот видишь, - говорит Смерть, - ты утратил руки ,которые срочно нужно было ампутировать, и не было времени на раздумье. Ты понёс утрату. Но теперь...

И тут - о чудо! - я ощутил на своих плечах руки. Но не те, отрубленные, разлагавшиеся на полу ,а совсем новые, свежие, вновьвырасшие.

...-И теперь, - продолжала Смерть, - у тебя другие руки ,и ты забыл боль, и больше не вспомнишь о старых.

-Ладно, - усмехнулся я, - тащи шашки. Сыграем в "Чапаева".

Кастрация души.

зарисовка с натуры

-- Я достал платок и высморкал в него небольшую мелодию, но никто в классе не заметил моей звучной импровизации. "Ворона" читает математику. Объясняет приятным - для учителя - голосом материал урока.

-Понятно? - спрашивает она после своего объяснения.

-Понятно, - отвечаю я, не отрываясь от своей недопустимой на уроке писанины.

Сквозь полезную для аттестата скукотищу уношусь мыслями в предыдущую перемену.

Подхожу к той, что сидела у батареи и грелась.

Ей было холодно.

-Привет, жена, - здороваюсь я с ней. Как у нас дела на любовном поприще?

-Привет ,муж, - отвечает она, - я тебя простила, можешь возвращаться.

-Я знаю, почему ты на меня злилась. За последнее время я написал серию любовных стихотворений. Жене такое посвящать ,как ты понимаешь уже поздно, вот ты и приревновала меня неизвестно к кому.

-Да, я уже давно знала, что ты - законченная свинья, - сказала она и улыбнулась.

Я бы мог её сейчас обнять и прижать к себе ,но мне почему-то не захотелось.

2. Иду на прививку от кори и краснухи. Уж не знаю, сколько лет не кололся, и ощущение ,как перед первой дозой. Ноги и руки покрываются наглыми пупырышками, в груди кто-то приятно постанывает ,уши движутся в круговую. Мимо по коридору пробежала стайка огромных тараканов. Один из них остановился, посмотрел наверх и спросил:

-Ну-с, кто у нас здесь страдает шизофренией?

Захожу. Резким движением сбрасываю пиджак на пол ,срываю с себя рубашку, не замечая ,что оторвал все пуговицы, что были на ней. Подставляю плечо. Изумлённая медсестра аккуратно вводит мне иглу в плечо под углом 15 градусов. Мне этого мало.

-Что это такое?! - возмущённо кричу я. - Почему мне не больно?

-а разве должно быть? - недоумевает медсестра.

Правой рукой я резко хватаю её за горло, левой вырываю из рук шприц и вонзаю иглу по самое основание.

-Я хочу, чтобы мне было больно! - ору я. - Слышите? Бо-о-о-о-ольно-о-о-о!

Я ввёл себе все полкубика. Представив себе, что их все пять. Вытащил шприц, блаженно улыбнулся и вышел из медпункта.

3. Вечером я сидел дома за столом. На столе в позе лотоса сидела Муза ,и мы мило болтали. Через окно прошёл некто и уставился на меня.

-Чего тебе? - спросил я. - Сегодня тебя не звали.

-Ты ,наверное ,ещё не уразумел, что я - твоя Совесть и прихожу ,когда захочу.

-И зачем ты пришла на этот раз? - уставился я на Совесть, жестом велев Музе испариться.

Совесть села на диван, закинув ногу на ногу.

-До чего ты докатился, бесстыжая твоя физиономия?! - требовательным тоном произнесла она. - Неужели твои варварские мозги ещё не поняли: того, что ты делаешь ,делать нельзя вообще?!

-А что такое произошло? - я нарисовал пальцем в воздухе кокаиновую кучку и жадно втянул её правой ноздрёй.

-Я понимаю, что все остальные люди для тебя существуют только наполовину. На днях ты посылал во все стороны света и материл про себя всех и вся на турнире поэтов - для чего?! Уж я то знаю ,что ты там был самым лучшим, но остальные же этого не "догоняют". А даже если бы они это поняли, то согласились бы сами с собой?

-Думаю, нет, - ответил я, ковыряясь в носу мизинцем левой ноги. - Помнится, подобная ситуация уже имела место в 348 году на развалинах александрийского Серапеума. Только тогда я матерился вслух и на вполне понятном окружающим языке.

-Да ,но помнится, тогда тебя закидали камнями насмерть, - напомнила Совесть.

-Ты мне начинаешь надоедать, -я протянул руку ,снял с потолка двурушник и начал выписывать им дуги, извиваясь во всевозможных приёмах древней эльфийской школы Дуун-Ши.

-А тебе известно ,что у тебя душа кастрирована?

Я застыл в пируэте.

-То есть как кастрирована?

-А вот так. Кастрирована и всё.

Я напряг сознание. Действительно ,кастрирована.

-А когда её успели?

-Не её, а она сама. Недавно. Я хотела было помешать, да потом раздумала.

-И ты смеешь ко мне ещё после этого приходить?! - двурушник рассёк воздух вместе с диваном в двух миллиметрах от Совести. - Что же мне теперь делать ,Совесть ты поиметая?!

-Да ничего особенного делать и не надо, - отвечала она, - просто перестань поясничать, вернись в самого себя, и душа снова станет прежней.

Любая мысль, пришедшая бы мне сейчас в голову, имела все шансы стать последней ,поэтому я взял со стола мухобойку и принялся отгонять от себя лишние мысли, так и норовившие запрыгнуть в черепную коробку.

-А прямо сейчас можно?

-Да запросто, - ответила Совесть ложись.

Я лёг на пол и закрыл глаза. Вскоре я почувствовал, как тысяча игл вонзились в солнечное сплетение. Стало трудно дышать, и в конце концов я задохнулся...

Когда я открыл глаза, Совести уже не было в комнате. Часы пробибикали два раза. Я снова напряг сознание и заглянул внутрь себя. У души всё было на месте...

Снег пушистыми нежно белыми хлопьями валил, заполняя собой всю лесо-степь, где ,если бы увяз заяц ,из-под снега были бы видны только уши. Переменчивый ветер командовал траекторией снегопада. Рисуя причудливо-абстрактные рисунки в воздухе, пропитанном смертельным дыханием Зимы, погребшей под себя всё, что имеет и не имеет право на жизнь. В этот снегопад нельзя было дышать...

Сонный шелест снежинок о нежно-белый покров на фоне бесшумного воркования мороза, выползшего откуда-то снизу, из того, что когда-то называлось землёй ,эхом раздавался в сознании, учившемся ощущать всё, даже мысли дождевого червя в толще грунта.

Зима, подобно старой колдунье, приходила медленно ,уверенной поступью и всегда вовремя , будто бы постоянно оказывалась права в чём-то. а может, в ней просто просыпалось чувство нравственного голода, и она вновь ощущала себя богиней всего живого ,получав неограниченную власть. Хороша же власть ,когда её можно использовать лишь во зло - просто заморозить всех и вся - и дело с концом.

Зима получила власть после Большого Провала ,когда мир сместился с оси ,и Суть отделилась от Оболочки и обе эти Среды сцепились ,словно два непримиримых врага. А Сопредельные Сферы сблизились настолько ,что, делая шаг в сторону, нельзя было предугадать, куда попадёшь. Становилось даже трудно дышать...

Так было и ,казалось, так продолжалось с самого Начала и будет продолжаться без конца.

"...так будет продолжаться без конца!..."

Урсула открыла глаза, наполненные ужасом переживаемого в сознании кошмара. Низкий закопчённый потолок с интересом разглядывал их, переливаясь одновременно с крестом на шершавой стене, грубым деревянным столом ,приютившем на себе несколько толстенных фолиантов, сальный светильник и примитивные женские гигиенические принадлежности.

Отдышавшись от щемившего душу кошмара ,девушка медленно приподнялась и села на кровати, площадь которой составляла одну треть от площади всего помещения - типичной кельи для обыкновенной воспитанницы монастыря св. Лучафэра. Одной из таких воспитанниц и являлась Урсула ,которую убедили ,что вся её прошлая жизнь размером в семнадцать быстрых лет не имеет для мира никакого значения. Не имеет также никакого значения, кто она и что она из себя могла бы представлять, важно, кто она в боге, пути которого неисповедимы. И, может быть, поэтому смертным не уразуметь, за что он обрёк мир на Большой Провал. Этого не уразумевал никто. Даже те, кто пережил Провал. Одни пытались в этом более-менее разобраться, другие просто продолжали жить ,ибо это являлось единственным, что оставалось делать.

Урсула и жила воимя служения всевышнему уже целых четыре года, проведённых в старых, зановообустроеных катакомбах ,которые и являлись по существу монастырём св. Лучафэра, позднего святого ,заставившего многих людей отойти от иллюзий бренности и прийти к богу ,единственной нерушимой Истине.

Девушка встала на колени, перекрестилась, затем снова села на кровати открыла один из фолиантов на заложенном месте ,поправила отклеивавшиеся страницы и начала читать. Скрупулёзно, вдумчиво и аккуратно. Водя пальчиком по строчкам чернил на пожелтевшей бумаге ,низко склонившись над книгой, словно над маленьким ребёнком. От такой позы у Урсулы с недавнего времени начала побаливать спина.

Волосы девушки были русыми, заплетённые в две косы ,связанные на затылке узлом ,как это было принято у женщин монастыря. Приятное сосредоточенное лицо выделяло при тусклом свете изящные дуги бровей, венчавшие размышляющие голубые глаза. Словно из камня выточенный правильной формы нос принимал в нежную, ещё не тронутую мужскими ласками грудь ровно столько воздуха, сколько должно было хватить для ровного, правильного дыхания. Нежный полуоткрытый ротик еле слышно шептал слова .читаемые из раскрытой книги ,усеянной вереницами чёрных буковок.

Воспитанница монастыря была одета в длинную холщовую рубаху натурально-серого цвета, подпоясанную вервием, поверх которой был накинут полутулуп из овечьей шерсти. На ногах были Стрые потёртые валенки ,которые она снимала только на ночь. Кутаясь в плотную колючую шерстяную попону, служившую одеялом.

"... смерть и хлад окутали Вечную Жизнь,

В саркофаг закупорив щемящую грусть.

Суть в висках утолит то желанье заснуть,

Что превысило ране желанье убить..."

"Житие и пророчества св. Лучафэра", записанные после его смерти верным другом и соратником Мефодием Савкиным - единственное свидетельство о существовании святого ,если ,конечно, не считать искажённых рассказов тех ,кто когда-то о нём что-нибудь слышал.

"Не приспело доныне время Суда,

О котором премногим придётся скорбеть.

Время, данное людям себя одолеть,

К сожалению, данное не навсегда..."

Глухой набатный гул - сбор к молитве ,совершаемой три раза в день в главном храме монастыря ,представлявшим собой более просторное помещение ,чем обычная келья. Храм находился в противоположном помещении катакомб.

Длинный коридор ,расщепляемый на множество келий, загудел, зашептался, зашаркал шагами монахинь и послушниц, наполнился сиянием сальных светильников, двигавшихся синхронно, едва подрагивая маленьким огоньками...

Молитва творилась коленопреклонённо. Это была древняя ,допровальная молитва со старыми, полузабытыми словами. Читали её в два голоса нараспев, бегая глазами по зановопереписанному требнику, составленному помощниками св. Лучафэра. Молитва называлась "Утренний ангел пустых бутылок" и принадлежала перу малоизвестного к этому времени старинного барда и менестреля Андрея Макаревича. Затем две старшие сестры прочли наизусть притчу о капитане Воронине, приписываемую некоему Борису Гребенщикову, тоже, видимо, барду. Напоследок по воле настоятельницы все собравшиеся пропели псалом Юрия Шевчука "Стикс", который по преданию любил петь св. Лучафэр. Урсула произносила с лёгкостью заученные наизусть слова ,возникавшие на языка сами по себе. А мысли её были совершенно не там, где им надлежало в такое время быть. Урсула думала о допроваловой эпохе ,как там всё могло быть. Не так ,как здесь - это точно, а как-нибудь по другому. Никто не знал, из-за чего начался Большой Провал даже старая мать-настоятельница ,пережившая его, а заезжие люди редко удостаивали своим приездом скромную обитель.

Но был в те дни в монастыре некий чужак ,следы которого указывали ,что он пришёл с востока. Неизвестно ,каким чудом он умел пройти сквозь Зиму, длящуюся по пять месяцев в год ,и, найдя вход в катакомбы ,стучаться ,пока не иссякли силы. Пока его ,полуживого ,или ,точнее сказать ,полумёртвого, не втащили вниз. Много дней чужак был без сознания ,но вот наконец среди сестёр обители поползли слухи, что он очнулся. Во всяком случае об этом свидетельствовало то, что после молитвы Урсулу взяла за локоть одна из старших сестёр, следившая за самочувствием чужестранца и поручила отнести еду в келью ,куда его поместили.

В келье света не было, и убогое помещение обрадовалось ему ,исходившему из светильника в руках Урсулы, принесшей мясо ,хлеб и бурдюк с водой. Чужак лежал, закрыв глаза ,укрытый до подбородка ватным одеялом. Он был стар. Достаточно стар ,чтобы не выжить после перенесённого им на морозе. Но он жил ,и пока он жил ,в обязанности сестёр монастыря входила забота о нём.

Урслула на всякий случай попробовала пульс. Ровный.

Неожиданно чужак открыл глаза. Он не испугался хотя мог бы одним движением, не открывая глаз, перебить горло склонившемуся над ним человеку. У чужака не было сил пугаться, да он и разучился ощущать страх. Что же касается Урсулы, то она не знала страха перед людьми. Как и все ,родившиеся после Большого Провала. Она осторожно приподняла голову лежавшего и поднесла к губам бурдюк. Промочив горло, чужак осторожно спросил:

-Где я нахожусь? - голос его скрипел, словно вервие на старом кадиле.

-В монастыре св. Лучафэра, - ответила ему Урсула.

-Значит, среди друзей, - глаза чужака наполнил благодарный блеск.

Он попытался привстать...Проклятая слабость!... он был слишком слаб . чтобы сделать это. Бессилие, откинувшее его с глухим стуком на доски кровати ,вырвало из груди обречённый вздох.

-Позор, - просвистел-прохрипел чужак, - могли бы и просто убить. Одним ударом меча. Даже не ранили...Просто отобрали оружие и отпустили, сволочи...

Далее Урсула услышала свой собственный голос:

-Святой Лучафэр учит нас ценить жизнь ,какой бы она ни была . А так же он учит нас не держать зла на врагов наших, ибо, как сказано в его пророчествах...

Сухая ладонь чужака, выскользнув из-под одеяла схватила Урсулу за локоть, что заставило девушку слегка удивиться. Но страха не было.

Огнёк светильника дрожал по стенам и потолку. В углу прошмыгнула мышь. У неё неподалёку была нора.

-А знаешь ли ты, девочка ,кем был святой Лучафэр? - голос нажал больновато.

-Он - наш святой покровитель, - отвечала Урсула. Она потянулась за тряпкой ,лежавшей подле таза с водой, чтобы снова её смочить.

-Оставь, - остановил её чужак. - Много ли ты знаешь о нём?

-Я читаю его житие и пророчества, - отозвалась девушка, пристально глядя мужчине в глаза. Но тому, вероятно, её ответ был не так уж важен. Чужак начал говорить:

-До Большого Провала тоже были люди, жившие в одном огромном мире, где все друг о друге знают. Людей было много...даже местами слишком много. Была Система ,управлявшая всем и вся. Она контролировала всё, что происходило в мире и вне его. Она была людям матерью и отцом ,воспитателем и карателем. Но однажды Система дала сбой ,и появилось Большинство. Это Большинство ждало своего часа очень долго ,и вот оно получило неограниченную власть делать всё, что ему заблагорассудиться ,ибо Системе для залатывания собственных дыр необходимо было время ,а Большинство восполняло это время и ставило всё на круги своя. Во всяком случае, так казалось Большинству. Мир покрылся кровью ,как ныне - снегом. И, казалось, захлебнётся ею. И вот пришли Последние. Их было мало ,но они были сильны. Они встали в первых рядах против Большинства ,и были битвы ,словно дождь из-под земли. Одним из последних и был св. Лучафэр. На фоне возвращавшего пути к Богу .который он сам и показал ,мы видели в нём воина. Он был нашим духовным лидером и, действительно ,истым воином. У каждого из отрядов Последних были свои командиры ,но когда приходил св. Лучафэр, они все обращали взоры к нему, и он вёл их.

"И была ось Земли ,и сдвинулась она в сторону .и мир сдвинулся в сторону за ней". Эти строки должны быть тебе знакомы...

Урсула кивнула.

-Это и стало называться Большим Провалом. Оружие, исторгавшее огонь, - продолжал мужчина, - потеряло свою силу ,и люди вновь принялись за ковку стальных клинков. Последние владели клинками лучше Большинства ,и Большинство отступило. Но ненадолго. Их стало ещё больше ,и борьба возобновилась. Последние продолжали бороться ,и св. Лучафэр вёл их в бой ,в пылу битвы декламируя свои висы:

Катится в бездну

Мир отрекшийся,

Суть попирающий

И искупавшийся

В собственной крови.

Призваны те ,

Что зовутся Последними

Жить научиться

И болью Провала

Пройтись по врагам.

-Мне было лет тринадцать, когда я впервые увидел св. Лучафэра, и ,клянусь ,его не зря называли святым.

Чужак поглядел на Урсулу ,а та ,не мигая, глядела на него, забыв о тряпке ,бурдюке с водой ,еде, которой она должна была накормить больного. То, что она слышала из его уст ,было ново для её маленького мира ,сузившегося до размеров монастыря и не расширявшегося за его пределы. Девушка ,воспользовавшись тем, что мужчина переводит дыхание ,не преминула сказать:

-Но ведь св. Лучафэр призывал людей к любви в Боге ,он был против насилия! Я слышала это от старших сестёр, да и его житие говорит об этом же.

-Всё верно, девушка, - отвечал чужак, - он был против насилия, но понимал ,что в режиме Большинства оно неизбежно. По отношению к последним. Он был за Вселенскую Любовь, но понимал ,что этого не будет, если люди не изменятся в лучшую сторону. Он принёс себя на алтарь идеи ,и многие из тех, кто шёл за ним, сделали то же самое. Он принял поистине мученическую смерть ,спрыгнув на поднятые вверх копья с высоты нескольких этажей...ах да, ты ведь не знаешь, что такое этаж...ну, с очень большой высоты. Он спрыгнул с боевым криком на устах и с мечом в руке ,когда его товарищей расстреляли из луков из засады. Ибо св. Лучафэр не желал сдаваться.

И вот тогда начались чудеса. Те ,кто видел эту смерть ,утверждают, будто бы тех из наших противников, кто смотрел нашему мёртвому святому в глаза, поражали неизлечимые недуги и язвы. И теперь ,когда ещё продолжается борьба Последних ,дух св. Лучафэра всегда витает над нами ,помогая нам побеждать...

Талый снег не успевал впитываться в рыхлую мокрую землю ,оставшуюся ему в наследство после ухода Зимы ,а из монастыря св. Лучафэра вели на восток две пары следов. Одни принадлежали тяжёлым мужским сапогам и отражали старческую походку человека, другие следы оставила обувь лёгких девичьих ног.

А дальше будет свет.

повесть о временах грядущих

сходство героев с реальными людьми может быть

допущено лишь с согласия автора

В психиатрической больнице N2 города NN горел весь третий этаж. Торец коридора был полностью охвачен огнём, превратившим в одно сплошное горящее месиво краску на стенах, штукатурку на потолке. Со звоном лопнуло и разлетелось в блестящую крошку стекло. Из огня выкатилась горящая каталка ,источавшая запах горелой накрахмаленной ткани и подушных перьев.

Сплошная ревущая завеса огня закрыла проход в четыре последние палаты коридора. Его истошное завывание перекрыло дикие крики .доносившиеся оттуда. Постепенно они стихали, дав волю горячему духу мертвечины. Огонь попеременно выплёвывал беспомощно планировавшие над головами санитаров с вёдрами, полными водой, смердившие обугленные куски полуживой плоти.

Санитары - рослые здоровенные мужики - заливали подступавший огонь водой из вёдер - никелированных, десятилитровых, почти не дырявых. Санитары работали достаточно слаженно ,но для усмирения огня этого было недостаточно. Со всех сторон несли шланги и огнетушители ,но и они мало чем помогали.

Сбоку прогремел взрыв, отбросивший в сторону стоявших ближе к стене санитаров. Второй взрыв вышиб кусок толстой стены, из которой ,словно из пасти древнего ящера ,вырвался сноп кровавого пламени. Были вызваны пожарные, но желаемой сирены до сих пор никто ещё не услышал. А бороться с огнём одним у персонала не хватало сил.

А дальше у них совсем опустились руки что-либо делать.

За спиной тушивших пламя стали отчётливо слышны непонятные утробно-гортанные звуки и грузный топот. И то и другое постепенно приближалось. Одного из санитаров ,наполнявшего ведро водой из крана ,сбила с ног тяжёлая ,едко вонявшая туша в клетчатой рубашке и, растолкав остальной персонал ,нырнула в огонь. За ним, протянув перед собой костлявые ручки ,в пламени исчезла старенькая крючконосая бабулька, радостный визг которой быстро сменился предсмертным воплем.

Тогда они поняли ,в чём дело.

Сбежавшиеся со всех этажей пациенты с радостно горящими глазами, улыбками неописуемого счастья на лицах ,сначала по двое-трое ,а затем и сплошной толпой бежали в огонь ,пожиравший здание метр за метром. Бежали, радуясь ясному тёплому пламени .приветливо манившем к себе ,улыбающемуся радостно бежавшим навстречу людям. Бежали, забывая, КУДА они бегут на самом деле. А было ли для них это так уж важно?

Бежали и не возвращались...

Рослые санитары старались встать в цепь ,крепко взявшись за руки ,но волна обалдевших от радости пациентов разорвала цепь в нескольких местах, утащив с собой в огонь двоих санитаров. Остальной персонал, старавшись не признаваться самим себе в том, что здесь на самом деле происходит ,в беспомощности и со слезами на глазах протягивали руки к бегущим в огонь пациентам. В бессилии они падали на колени ,впиваясь пальцами в черепную коробку.

Дикое слияние людских воплей заглушила снаружи пожарная сирена...

Скоро нужно будет снова пойти за хворостом - сухой можжевельник и мох быстро сгорают, и их не хватает на целую ночь. Хвала духам предков, наделивших меня глазами филина. Это не беда. Что среди не наших я - Стен Смит. У духов и собратьев по племени я - Ночной Филин. Шаман.

Честь ли это - быть шаманом у народа ,привыкшего к своему вымиранию и ,словно в лихорадочном бреду, взывающего к ассимиляции ,которую нередко воспринимают ,как милость богов? Да, не скрою, мы многое переняли у белых: мы строим такие же дома, носим такую же одежду ,ездим на машинах, общаемся на их языке. Некоторые из нас обожают их развлечения и игры: гольф и баскетбол, например. Но это всего лишь прогресс международного общения ,а не пресловутого раболепства. Хотя, кто его как воспринимает, мне доподлинно неизвестно. Да я об этом и не очень то пекусь. Ни для кого не секрет, что белые пришли к нам без телевизора и Мерседеса, но сами мигом присосались губами к нашей священной трубке мира, значение которой опошлили вскоре до несуразного "Мальборо" и "Лаки Страйк".

А может быть, всё пока не так уж мрачно? Наши исполнители нередко поют нашу музыку по телевизору и даже получают за это "Грэмми". Белые музыканты, исполняющие тяжёлый металл .отправляют деньги, вырученные с продажи альбомов в помощь нашим резервациям. Что нам, остаткам великих северных племён ,созданных светлейшим Гитчи Манито, следует от этой жизни ожидать? Мы бы так и мыслили. Если бы у нас не было того прошлого, которое могло стать будущим. Того прошлого ,которое убили белые люди, явившимися на наши земли, дарованные нам свыше светлыми богами. Земли ,которые мы не могли поделить между собою.

"...О дети, дети!

Слову мудрости внемлите...

...Ваша сила лишь в согласье,

А бессилие - в разладе..."

Парадоксально ,не правда ли? До прихода белых мы враждовали друг с другом денно и нощно. Но узы ,навязанные нам, постепенно стали путём к нашему духовному сплочению. У шаманов моего рода сомнений не оставалось: многолетняя кара была ниспослана богами за нашу непримиримую вражду. Теперь жалкие остатки дакотов и оджибуэев, чироков и апачей - вместе, но пользы от этого, что с зёрнышка жертвенной крупы. А может быть, наша вражда и была путём развития? Не войнами ли проложила себе дорогу цивилизация бледнолицых? Но изменились ли они сами? Я стар ,и меня не удивишь пресловутым пресловутым внушением о высокоцивилизованности "белых братьев", овладевшем многими моими братьями по крови. Теми ,кто ещё молод, чтобы полностью познать суть нашей духовной жизни ,но достаточно самостоятелен, чтобы ввергнуть себя в сети несвободы, которой развязали руки белые люди. Наши далёкие предки пришли сюда с запада, по льдам над водами, получившими через много сотен лет название Берингова пролива. Но сейчас учёные этим фактом постоянно пытаются нам что-то доказать: наверное, что мы тоже не с самого начала времён жили здесь, и что невозможно не учитывать факта сожительства коренных жителей с пришлыми народами. Но когда наши предки прибыли сюда, здесь ещё никто из людей не жил. А где же тогда ваша хвалёная толерантность друг к другу? Или это у вас заведено лишь среди самих себя? Забавно.

А ещё более забавно наблюдать ,как вы, будто бы действительно осознавая .что прошлого не вернуть, пошло извиняетесь за деяния собственных предков ,попутно всячески открещиваясь от них. Забавно наблюдать за этим в то время ,как их действия повторяют действия предшественников...

...Костёр потух. Пойду, соберу ещё чего-нибудь горючего ,а то, когда Луна, Матерь Накомис, зайдёт вон за те сосны ,нужно будет уже начинать...

...Наверное ,многие мои соплеменники за спиной показывают на меня пальцем. То, что знаю я, многие из них уже давно забыли. Кто им теперь хозяин? Гитчи Манито, старые боги или Христос? Могу ответить: никто из них. Они смирились. А между смирившимися и смиренными большая разница. О наших богах все забыли, Христом же просто прикрываются.

Я был бы счастлив не сравнивать кровавый сгон в резервации наших собратьев каких-то сто лет назад и пассивное угнетение моего рода сегодняшних дней ,но что поделаешь: ведь суть одна и та же. К нам глухи. Боги тоже стали к нам глухи. Может быть, потому что мы лишь чтили их, но не поклонялись? Створки наших душ не распахивались настежь, впуская в себя свет, но образовывали лишь маленькую щель. Мы не вручал наши жизни богам и духам ,когда-то спустившимся с небес ,а лишь что-то сверяли, что-то утаивали. Если бы мы могли полностью отдать наши судьбы в их руки сейчас...может быть , тогда они смогли бы нам помочь. Может быть...

Никто не знает и никогда не знал об этом обряде. Обряде соединения путей. Нашего и божественного. Он был разработан очень давно, может быть ещё когда могучий Гайавата гонялся по Земле за По-Пок-Кивисом, и передавался из поколения в поколение шаманам нашего рода. Вот уже четыреста лет каждый летний солнцеворот я прихожу сюда ночью и возношу в высшие сферы одну и ту же молитву ,продолжая деятельность прямых предков. Я взываю к ним ,прося вернуться к нам и помочь нам прогнать бледнолицых с наших земель. Смешно? И мне порой кажется, что смешно. Но я обязан в это верить ,несмотря ни на что. Ибо я - шаман ,и может быть, единственный ,кто ещё молится богам и духам. Сегодня я тоже буду молиться.

В нашей практике данный процесс получил название "сканирование сакральной информации. Знаете, очень удобно использовать спиритуалистические взгляды жителей конкретной колонии и шифровать в их обрядах и церемониях собственные параметры и коды. Колонии. Участки других планет, жители которых, будучи на несколько порядков ниже по уровню развития, чем мы сами ,принимают информацию. Исходящую от нас во благо собственного продуктивного развития. Для таких народов мы - посланцы небес. У колонии третьей планеты Солнечной системы существует свой специальный термин: боги. Нас они воспринимали именно так. Два континента причудливой формы ,населённые особями-гоминидами с красноватым оттенком кожи; нас интересовали в первую очередь они .ибо их генетические способности подавали большие надежды. В процессе изучения данного вида мы дали им неиссякаемую почву для творчества, ибо поняли. Что без него данные гоминиды опустятся в своём развитии порядком ниже.

Исследования показали, каким образом у них на данном этапе развития усваивается информация ИЗ БОЛЬШОГО ВНЕ (ещё один нововведённый термин). Письменность разрабатывалась по принципу "пишу, как вижу". Несколько столетий эволюции причудливых значков дали свои положительные результаты. По мере изучения землян обоих западных континентов наши исследователи допустили ряд оплошностей и попустительств ,не входивших в разряд побочных эффектов эксперимента. Не изучив в достаточной мере животный и растительный миры ,мы для прикладного наблюдения принимали иллюзорный облик типичных представителей флоры и фауны данного региона, следовательно .наше поведение в таковом обличье выглядело достаточно неадекватным. Сыграл один из сакральных рефлексов землян: они принялись персонифицировать силы природы в абстрактно-одушевлённые аспекты с соответствующими функциями. Но мы сумели и из этого извлечь свою пользу и решили возвести данный эксцесс в статус начального этапа нового эксперимента.

Перейдя полностью на земное исчисление времени, появилась возможность лучше приспособиться к процессам развития колонии. Селекция, как и в любой другой нашей колонии ,также имела место на Земле: по необходимым для жизнедеятельности признакам, выявленным и привитым путём интенсивного сведения представителей землян с членами нашей экспедиции. Это давало положительные результаты. Скоро уже удавалось сводить и особей ,выведенных вышеоговоренным способом. Формировалась отдельная субраса , жившая среди обычных людей ,передавая им информацию ,получаемую от нас, ибо мозг представителей земной сверхрасы был более доступен для непосредственного общения с нами. Некоторые из них получали полное посвящение и присоединялись к нашим миссиям в других колониях: их сознание уже было полностью для этого подготовлено к тому времени.

Но данный проект имел свои определённые сроки финансирования, и вскоре нашей мисси пришлось покинуть Землю, оставив прогрессивную колонию со своими адептами ,выходцами из сверхрасы. Перспективы развития были намечены, и предполагались самые положительные результаты.

Не учли мы одного: внутренней природе гоминидов-землян свойственно с течением времени невольно искажать информацию ,и контакты ,которые мы наладили с представителями сверхрасы ,постепенно стали иметь место всё реже и реже; сигналы с Земли становились всё слабее и слабее. Было ясно: произошли кардинальные изменения ,предположительно .в историческом процессе материков, поставившие под угрозу само существование колонии. С большим интервалом от предыдущих был получен последний сигнал. В нём ясно прослеживалась правильность выполнения инструкции ,если ещё учесть ,что обряд выполнялся много лет спустя нашего отбытия. Информация, извлечённая из сигнала, полностью оправдала наши опасения: колония была на грани полного уничтожения, а её жалкие остатки находились под руководством самовыраженной земной цивилизации ,одной из тупиковых, нередко прослеживаемых на других планетах. В командование миссии был послан запрос о возобновлении действий на Земле вся мисси напряжённо ждёт ответа. И если он будет утвердительным, всем известно, что за этим последует. Урок противникам колонии ,так много надежд возлагающей на нас, будет достойно преподан. И не малый.

Мы напряжённо ждём ответа командования.

Последние сообщения СМИ Объединенной Европы: **ноября 208* года с континентами С. и Ю. Америки прекратилась связь. До сих пор не отвечают Вашингтон, Мехико, Буэнос-Айрес, Бразилиа и другие столицы государств континента. Не работают радио, теле- и видеофоны, электронная почта. Аварийные системы связи также не дают никаких показателей. Эскадрилья ВВС Европы ,посланная для выяснения ситуации ,проникнув на территорию воздушного пространства США .потеряла с базой в Лиссабоне связь. военный спутник так же не смог определить её местонахождение. Следующей воздушной разведгруппе были даны директивы не пересекать границу воздушного пространства США доложить обстановку в районе территориальных вод Атлантики. Информация звучала нелепо: всё пространство от поверхности Атлантического океана до ионосферы заволокло сплошным густым туманом, сквозь который ничего не возможно увидеть. По данным спутника подобная ситуация имеет место на всём побережье обеих Америк.

Связи с охваченными туманом континентами ждали ровно 28 часов. По истечении данного срока на территорию США были отправлены специальные подразделения Объединённой Европы с целью весьма расплывчатого определения: узнать, что возможно узнать, описать то, что можно описать, и переслать в Центр всю информацию.

Весь мир наблюдает за происходящим. Каждый час стереовидение по всему земному шару передаёт последние данные. Сотни камер направлены на погрязшие в непроходимом тумане материки.

Ежедневный отчёт командира спецподразделения ВМС ОЕ по прибытии на западное побережье США:

*ноября 208* года 11.25 p.m. Высадились в Манхэттене в количестве 20-ти человек. Лёгкое вооружение ,провиант на неделю. По истечении данного срока - приказ возвращаться. Передвигаемся на трёх джипах. Боевой настрой отряда рождает призрачную уверенность. Сплошной туман.

Опустевший Нью-Йорк с заметно обветшавшими (за такое короткое время?!) зданиями. Людей пока что заметно не было. Движемся на запад.

*ноября 208* года. Часы у всех членов группы начинают показывать разное время, варьируясь в районе полутора часов. Попытки найти среднее время и ориентироваться по нему - бесплодны. Пересекаем Пенсильванию. Ланкастер и Гаррисберг также пусты и с обветшавшими строениями. Смены дня и ночи визуально не наблюдается: продолжает стоять плотный туман, к которому мы практически привыкли. По прибытии в Питтсбург решено "заночевать".

~*ноября 208* года. Никто из нас не знает, сколько он спал, чувство времени теряется. Компасы зашкаливают. Спасают пока естественные ориентиры, благодаря которым знаем ,куда двигаться дальше.

~*ноября 208* года. Территория штата Огайо. Снова никаких признаков жизни. В рядах подразделения появляются локальные вспышки истерии. Общий язык с подчинёнными находить становится всё труднее.

~*ноября 208*года. Без вести пропали восемь человек со всем вооружением ,а так же оба ждипа. Дальше передвигаемся пешком. Стоит ли? Почти все охвачены паническим страхом перед неизведанным.

Не знаю, стоит ли ставить дату здесь и далее ,ибо счёт дням уже давно потерян. Пропало ещё восемь человек. Остальные четверо ,включая меня ,решили повернуть назад.

Потеряны все ориентиры. Мы заблудились. Надежда выбраться почти утрачена.

То, что мы увидели "сегодня" ,объяснить современному человеку весьма сложно. Нами была замечена группа...индейцев...пасущих скот...преспокойно пасущих скот...вне резервации, ибо там, где мы находились ,резерваций быть не может. Начинаю верить в дыры во времени.

Я нахожусь ,судя по всему, на берегу Чесапикского залива. Один. Как там очутился - не знаю. Приборы координат в норме: 37 градусов с.ш., 76 градусов з.д. Спешно шлю радиограмму в Лиссабон. То. что мы здесь увидели, не подлежит сомнению и всяческим оговоркам. Но того, ЧТО мы видели быть не должно...Слышите ,быть не должно...Не до...

Из сообщений СМИ:

Прослушав и проанализировав отчёт спецподразделения ВМС ОЕ ,правительство Европы после длительного обсуждения проблемы с участием представителей России, Китая и Японии, вынуждено было признать территорию континентов С. и Ю. Америк "terra non possibla per existentia". Связь с регионом полностью прекращена. Любые изменения фиксируются.

-Мужчина ,будьте добры, скажите, который час.

-Двадцать пять минут третьего, - ответил я молодой девушке ,остановившей меня у перекрёстка. Сказал я это, даже не посмотрев на часы. Привычка. Но время было названо безошибочно: я тут же сверился со своими "Роллекс" образца 1985 года. Год моего рождения в последнем воплощении.

Когда-то я мог определять время по солнцу и ночным светилам, но тогда оно не требовало к себе такой скрупулёзной точности ,как сейчас. Прогресс, понимаете ли...

Хотя, эти места каких то сто сорок лет назад считались, честно говоря, побочным детищем этого самого прогресса. За это время многое изменилось. После давнишнего одичания обеих Америк, голову поднял Китай, начавший переживать новый экономическо-культурный расцвет. Страна Заходящего Солнца к тому времени практически напрочь избавилась от прежних традиций в управлении государством и внешнем политическом имидже - да их и можно было понять: тонкий китайский ум не каждый может оценить по достоинству. Было одно "но": старушка Европа ,почти закончившая ликвидацию угрозы со стороны исламских стран, не желала усиления Китая. Во всяком случае ,я понял это ,следя за новостями по стереовидению. Затем последовало активное сближение с Россией. Президент Объединённой Европы не раз прилетал в Москву в официальными визитами. Это было в начале 2090-х годов. Затем под разными предлогами последовали расторжения договоров о политическом и экономическом сотрудничестве обеих стран с Китаем. Судя по всему, в Гуаньчжоу (туда была незадолго до этого перенесена столица Китая) были этим не очень довольны. Короче говоря ,китайцы пригрозили активизацией своего ядерного оружия против севера Евразии, если подобная политика будет иметь продолжения. Помню жёлто-красное лицо тогдашнего китайского президента на весь экран стереовизора: жуткое зрелище ,никому не советую практиковать. Противостоять Китаю ни у ОЕ ,ни у России не было сил ,ибо закат обеих был уже очевиден и неминуем. Затем ,на границе двух веков ,как всегда начинается самое интересное. ОЕ и Россия внезапно начинают инвестировать в два раза больше капитала в Балкано-Дунайский регион. Было в этом что-то символическое ,но на этот раз всё вышло немного не так, как предполагалось. Вобщем, как всегда. Болгария и Румыния ещё в середине двадцать первого пошли на активное сближение. К ним примкнули Сербия и Молдавия с подачи местных националистов, которые лишь в данный момент оказались достаточно правы, чтобы их послушались все. В том числе и "верхи". Именно тогда в ОЕ не на шутку призадумались, хоть Европа тогда и переживала свой очередной пик. Новые партнёры договорились никоим образом не вступать в ОЕ по-одиночке ,а когда к договору примкнули ещё Хорватия ,Македония, Черногория, Босния ,Герцеговина и Греция - вступать в Европу не имело смысла. Границы между этими странами постепенно начали обретать лишь формальный оттенок. Мировой центр контроля смещался именно к этому региону ,но до конца все осознали это лишь когда новоиспечённая Балканская Уния стала выдвигать свои условия России и ОЕ при транспортировке капитала. Теперь Китаю действительно не светило стать центром мира: частично искусственно ,частично натурально сформированная Балканская Уния по многим показателям опережала его. Значительно опережала. И ничего с этим никто не мог поделать...

...Я действительно давно здесь не был и очень многое подзабыл. Кишинёв в прошлом был столицей независимой Республики Молдова ,ныне он стал частью крупной городской агломерации Villa Magna Moldaviae. Более века прожив в Шотландии ,среди пушисто-мягкого высокогорного тумана и холодной ,но столь дорогой моему сердцу северной природы, я ,словно по-новому, начал воспринимать некогда родной для меня южный город, где многое было узнаваемо. Очень хорошо узнаваемо. Несмотря на то, что я многое подзабыл.

Выдалось тёплое лето. Не жаркое, просто тёплое ,ибо ,насколько мне было известно, за последние сто лет для здешних мест летней нормой считалась отметка 45 на шкале Цельсия. В этом году ртутный столбик по последним данным не поднимался выше тридцати трёх. Для меня же это не имело особого значения, ибо врождённая тенденция интенсивного потоотделения давала о себе знать и при двадцати одном градусе.

Но здесь ,насколько я понял ,потеющие мужчины в возрасте ,немного за пятьдесят, с телосложением ,позволяющим грациозно передвигаться, одетые в свободные светлы рубашку и брюки - всегда любил просторную одежду - носящие очки, длинные волосы и аккуратно подстриженные усы и бороду (ничего не упустил ,интересно?) ,спокойно бродящие с тростью под мыжкой по центральной улице города ,не привлекали к себе особого внимания. Мне это было более чем на руку: эпатировать не было ни желания, ни надобности.

Я рассчитывал проходить сегодня целый день, навестить, как говориться .места былой славы. На месте родного дома я уже побывал: территорию целого котельцового района высились неуклюжие многоэтажки со стеклопакетами ,и вокруг - ни одного деревца. Здание школы зато сохранило первоначальный облик. Да и статус - тоже. Лицей Пушкина и сегодня одним из ведущих учебных заведений, дающих среднее образование. Зайти? Нет ,думаю, завтра: времени у меня более чем достаточно.

Старый город сохранился таким, как я его запомнил в прошлом веке. Дома эпохи царизма имели аккуратный добротный вид ,будто бы их ремонтировали каждый день. Или их просто-напросто наконец научились ремонтировать? Строившиеся сто лет назад модные здания в стиле ультрамодерн и хай-тек ныне имели статус памятников старинного зодчества и выглядели не хуже своих старших соседей.

Вот здесь ,в этом здании когда-то был дом правительства Республики Молдова. Стыдно было мне за сие впечатляющее сооружение середины двадцатого ,когда под его стенами голосили все, кому не лень, недовольные действовавшей властью. Много крови они попили у города в своё время, да зализаны и наполовину забыты эти раны. Ныне здесь располагался музей палеонтологии и доисторического периода - в принципе, по размерам подошло. Экспонаты музея тоже отвечали уровню современного развития данной науки, в которую государство вкладывало немало денег. Если удастся познакомиться с какой-нибудь красивой и - главное - интересной девушкой, обязательно пойдём именно сюда. Только нужно не забыть вовремя остановиться с лекциями о палеозойско-мезозойской эре ,а то рискую стать нудным в глазах любой собеседницы.

Ну не надо про меня так нехорошо думать. В конце концов ,я уже много лет как вдовец ,к тому же - в отпуске. И бросьте ваши предрассудки в мои шесть тысяч сто сорок лет женщины мне помехой никогда ещё не были. Скорее - наоборот. Вобщем ,недовольных не было. И я не думаю ,чтобы солидные пятидесятилетние самцы...извините, мужчины когда-нибудь перестали бы быть в моде. Моя последняя оболочка перестала стареть по достижении пятидесяти трёх лет. Не скажу, что я не был удивлён ,хотя всегда догадывался, что Муирердакх Муиндег и папаша Грэмпиан приготовили какой-то сюрприз ,простив наглый отказ вернуться на Аваллон. Ну что ж, тем лучше: главное не загадывать наперёд: никогда не знаешь ,в каком месте бездна под ногами станет почвой и наоборот...

...А вот здесь я работал ещё в школьные годы курьером. Старой фотолаборатории в здании "Улима" до недавнего времени, может быть ,и не было. Но сейчас она ,возможно, снова появилась. Возможно, здесь нынче даже печатают чёрно-белые фотографии.

Ибо с тех пор ,как полетела вся мировая система компьютерного кодирования населения при помощи биочипов ,вшитых под кожу, произошло нечто ,в общепринятые рамки истории вряд ли вписывающееся. Если честно ,то я в некотором роде благодарен тому умнику ,который парализовал систему кодировки биочипов, запустив туда вирус. Главное ,что чипы были сделаны на совесть и даже в случае ликвидации системы не имели побочных эффектов. Они просто стали частью человеческого организма ,не причиняя никаких физических неудобств. Вообще-то по слухам сформировавшаяся во второй половине двадцать первого Планетарная Ассамблея лелеяла надежды на воссоздание системы, даже ходила легенда, будто у них сохранилась в действующем состоянии некая автономная сеть ,куда не проник вирус ,и при помощи которой ведётся работа над восстановлением системы. Не знаю ,как ,а мне ,в принципе ,не улыбалось в любой момент светиться на мониторах секретных служб любого из государств. Да и к тому же мне было очень симпатично то ,что произошло потом.

Дело вот в чём: вместе с микрочипами перестали работать абсолютно все компьютеры по земному шару. Первые 2-3 года планета буквально стояла на ушах , никак не желая снова брать в руки шариковые и гелевые перья и садиться за печатные машинки ,откладывая всё время этот процесс на потом ,лелея надежду ,что систему восстановят. Но шли годы ,а этого не происходило. Тогда многие стали вспоминать ,для чего им даны руки. Некоторые даже учились писать заново. Помню, как один мой коллега из "Edinburg New Electronic Press" прямо в редакции зарядил в стену своим карманным аудиоскриптом и растоптал ногами его обломки. Интересное было зрелище. Ещё интереснее было наблюдать ,как он, слегка склонив голову набок, старательно выводил слово за словом ,сидя у себя за столом. Он был далеко не единственным. К слову сказать ,через месяц более-менее наладили типографию ,и "Edinburg New Electronic Press" стала просто "Edinburg New Press". Компьютерным верстальщикам обучаться принципам работы их далёких предшественников ,а журналисты снова ходили с блокнотами. Правда, информация теперь доходила гораздо дольше ,но тут уж ничего не попишешь; зато появилась необходимость в рабочих местах, хотя именно из-за этого многие редакции в то время быстро обанкротились. Нас, к счастью, эта чаша миновала. Каким образом - рассказывать не буду: это профессиональная тайна.

Наверное ,в душе я так и остался антиглобалистом.

Хотя ,всё происходившее меня очень забавляло. Если не сказать: радовало. За это время мир вцелом весьма преобразился, под видимым регрессом несомненно прослеживался своего рода прогресс. Ненасытность, причём, постоянная ненасытность человека информацией стала проявляться в том, что волей-неволей у каждого второго рука стала тянуться к запыленным кожаным корешкам ,сложенных где-то в подвалах и на чердаках, а то и - рукой подать - под диваном. Что-то в этом действительно было. Нет ,не сочтите меня сумасшедшим - хотя многие зачастую так и делают - ,но читать книгу и читать экран монитора - абсолютно две разные вещи. С книгой можно говорить; она побывала во многих руках на своём веку ,она хранит в себе тепло строк текста ,скрытую для невооружённого глаза, философский подтекст красок ,нелёгкий труд переплётчика ,несёт на себе тяжесть времени - а мне очень хорошо известно, что такое тяжесть времени...

Вместе с книгой постепенно вернулась почта; временами я не без иронии во взгляде наблюдал длиннющими очередями: письма желали отправить все.

Последующие пять лет довелось наблюдать постепенный спад негативного общественного настроения: человеческая природа располагает к быстрому приспособлению к обстоятельствам. Вместе с этим в Европе каким-то образом начала появляться мода на антиквариат .старинные переплёты, чёрно-белое фото и тому подобные вещи. Антикварные лавки стали средоточием состоятельных людей ,подвластных модным течениям в образе жизни. Более того, вскоре у меня не оказалось знакомых ,которые бы не приобрели себе какую-либо вещь не менее ,чем столетней давности. В одежде постепенно возобладали элементы прошлых веков вплоть до эпохи Просвещения. Особым шиком последние полгода, например ,считались манжеты a la Denis Diderot и мужская причёска "под Роберта Бернса". Но больше всего я дался диву ,когда ,отправляясь на работу лет ,этак, десять назад, вместо привычного speed-авто подъехал...многоместный кэб - или что-то жутко его напоминавшее - и повёз меня в Эдинбург. В дальнейшем загородный транспорт всё же остался современным, хотя и перешёл полностью на ручное управление ,но легализованные в городской черте конные экипажи ,не прошло и года, наполовину вытеснили привычные авто.

Фехтовальные поединки уже не были достоянием только частных элитных клубов ,и я, как сто с лишним лет назад мог отвести душу на открытом ристалище, но уже в центре Эдинбурга, на день Гая Фокса или майские календы в честь Робина Гуда.

Увеличилось количество заказов на ручные переплёты книг ,особенно ценилась реставрация редких фолиантов. И я даже знаю, кто мог бы этому порадоваться. Увы ,но радовался ли Гимель Ундовъ этому факту или нет ,я доподлинно сказать не мог ,ибо от него вот уже много десятилетий не было ни слуху ни духу.

Но могу поклясться ,чем угодно, неспроста я в один дождливый июньский день в преддверии командировки в Софию за две недели до отбытия купил авиабилет Эдинбург - Лондон ,а в Лондоне взял билет Лондон - Villa Magna Moldaviae. Почему я это сделал ,словами объяснить не легче, чем нарисовать граффити на морском песке ,но в таких случаях я отлично знаю ,что не делаю этого просто так. Здесь меня что-то - или кто-то - ожидает.

...А пока у меня куча свободного времени ,и неплохо бы укрыться где-нибудь в теньке и поесть мороженного.

Плавно ,еле обозначая прикосновение лапы к поверхности тротуара ,поступь обуславливает возможность вовремя оказаться незамеченным. Несмотря на свою грузную комплекцию в человеческом облике мне иногда нравилось использовать непривычные для сего аспекта манеры передвижения. Прохожих действительно удивляло ,когда грузный детина, килограммов под сто десять, практически не извлекая никакого намёка на звучное приземление ,перепрыгивает своими двумя оглоблями широченные лужи и без напряжения гуляет по узким бардюрам.

Но это бывает днём. И это бывает .когда я принимаю нормальный человеческий вид.

В данный же момент - ночь. Фонарщики на центральных улицах уже позажигали фитили фонарей ,коих в изобилии водилось в Villa Magna. Фонари провожали последние экипажи ,удалявшиеся каждый в своем направлении.

Улицы заметно пустели. На фоне фонарщиков растворялись молодые пары ,юноши, уже наверное проводившие своих девушек до дома ,припозднившиеся с работы отцы семейства ,праздные бродяги и тому подобный контингент. Немного успокаивало то, что в города возвращалась привычка не вести ночной образ жизни ,как это водилось каких-то десять лет назад. Можно даже сказать ,что это было тоже своего рода модой. Неоновая подсветка служила на улице лишь самоосвещением зданий. Настоящая же электрическая феерия царила глубоко под землёй ,в недавно разработанном торговом центре ,простиравшемся почти под всей территорией бывшего Кишинёва. Оттуда отдавало лёгкой вибрацией. И современной цивилизацией. А наверху запах цивилизации - в моём понимании этого слова - был достаточно разбавлен.

Небо скалилось бледным диском луны ,множеством звёзд и созвездий. Луна скользнула лучом по моему левому глазу ,показавшемуся из тени. Луч отразился небольшой расплывчатой точкой на вымытой до блеска плитке тротуара. От воя удержался, лишь памятуя о том, что ненароком могу испугать людей ,а это в мои планы не входило.

Вообще-то ,эта ночь - уже четвёртая по счёту, когда я оборачиваюсь волком и разгуливаю по городу. Со мной раньше это случалось ,но лишь в предыдущих оболочках ,да и помнилось мне это довольно смутно. Стоит упомянуть, что в бытность моей нынешней оболочки на стадии завершения отроческого периода ,меня частенько стали посещать сновидения ,где я довольно-таки неплохо чувствовал себя в шкуре волка, бегая на четырёх лапах по ночной дороге. По какой причине я воплощаюсь в волка сейчас ,пока что для меня оставалось загадкой, но после того ,как непреодолимое желание прилететь сюда из Эдинбурга оказалось сильнее самых серьёзных обстоятельств ,я решил уже ничему не удивляться.

Было у этого дела несколько забавных аспектов. Во-первых, я отлично понимал, что я за волк. А ещё я понимал ,что такие виды водились в глубокой древности ,а доныне ,уж поверьте мне ,не сохранились. В холке я доходил нормальному человеку до Перунова центра, а шерсть у меня была бурого цвета с проседью.

К счастью, мои звериные инстинкты работали безотказно ,и пока что никто не заметил меня, постоянно державшегося в тени и не спешащего открыть себя окружающим. Да их и так было весьма немного. Превращаться в волка ,скажу я вам, процесс не настолько болезненный и трудоёмкий ,как это многим кажется. Да и заставал он меня в местах, достаточно отдалённых от людского глаза. В близлежащих лесопарках, например. Иногда мне даже казалось ,что на четырёх лапах намного удобнее передвигаться, нежели на двух ногах. Привычней, как-то...

Можно было ,скажем, свернуться где-нибудь в лесу калачиком и прокемарить до утра. Но где гарантия, что утром ты не проснёшься человеком да ещё и в негляже - что на это полиция скажет? Ясное дело, ничего хорошего. Кстати, хорошо ,что вспомнил: нужно будет не забыть вернуться на то место, где я оставил свою одежду, правда в таких случаях помогает длинный плащ из линкольнского сукна: завернулся в него голый и иди себе домой - главное припрятать хорошо до перевоплощения.

За угол свернул патруль конной полиции в стальных шлемах и с карабинами образца 1914 года. Не всегда практично, зато красиво смотрится. Улица стихла. Простучал по асфальту последний транспортный многоместный экипаж. Шерсть защекотал прохладный ночной ветерок. По всей видимости ,перевалило за полночь.

Я вышел из тени и почти бесшумно припустил по тротуару, подальше от дороги. Когти сами собой точились о плотно прилегавшие друг к другу правильной формы куски плитки ,хвост. Опущенный вниз ,помахивал в такт передвижению. Я старался не набирать скорость, а "ловить кайф" от самого ощущения того, что двигаюсь. Взгляд направлен практически в одну точку. Ощущаю атмосферу боками и спиной. Уши ловят любой более-менее извлекаемые звуки ,стараясь не фиксировать внимание конкретно на каждом из них, перерабатывая слышимое, дабы усвоить нужное. Нос вдыхает запах ночи ,отбрасываемый тенью мироздания ,понимая ,как легко почувствовать нужный обонятельные позывные ,но так же легко их мгновенно утратить.

И вот я бегу, отдавая себя в руки ночи ,получая удовольствие от самого ощущения себя в её власти. Дыхание постепенно становится ровнее ,в такт передвижению. Если вам когда-нибудь приходилось видеть улыбающегося волка...к счастью для людей, таковые весьма редко бегают по городу.

По мне проехались едкие зелёные огни какой-то старомодной полуподвальной забегаловки. Я стремительно пересёк улицу. Справа от меня возвышались пятиэтажки позапрошлого века - родные моему сердцу пятиэтажки. Слева - большая новостройка ,возведённая на месте рынка. К новостройке почти что вплотную прилегала церковь ,строительство которой полностью было окончено ,когда моя нынешняя оболочка достигла возраста двадцати лет. Весьма одинокой и беспомощной она казалась в окружении громадных пасынков зодчества, заполонивших улицы прогрессивных городов нынешнего мира.

С холма, за который перевалила дорога, открывался живописный вид ночного Villa Magna, раскинувшегося далеко за горизонт, в изобилии огней.

Луна светила мне в затылок.

Я свернул в проулок между пятиэтажками, обступленными могучими деревьями ,широко во все стороны раскинувшими свои ветви ,еле пропускавшие стремившийся излиться на высохшую уже после дневного ливня почву ,аккуратно, по-дворовому, утоптанную. Сзади осталась догоравшая смрадная мусорная куча. Две сцепившиеся в палисаднике кошки ,почуяв моё приближение, бросились врассыпную. Из раскрытого окна на первом этаже доносились звуки того ,что сейчас уже принято называть старинными мотивами. Играла песня группы "Metallica" "Master of Puppets"

Слушайте своего Хозяина!

А он за вас будет думать...

...Вчера я был в другом месте. Лет сто назад его называли Вистерниченской ямой. Болотистая низина с руслом давно высохшей - тогда ещё еле дышавшей - речушки с густой растительностью и двумя-тремя жилыми домами, оно издавна пользовалось дурной славой. Этакая стругацко-булычёвская "зона", где строить было неэффективно ,а по вечерам гулять как-то боязно. Меня это место принимало без возражений ,а в новом облике я вообще вызвал у него неподдельный интерес.

Сегодня я решил туда не идти. Чувствовал6 необязательно. Обязательно было сегодня быть именно здесь...

...Я завернул за очередную пятиэтажку, пугнул слегонца своим видом пьяного бомжа ,валявшегося под стеной с расстегнутой ширинкой, и перешёл с рыси на шаг.

Впереди меня, шагах в двадцати шла женщина в платье под Жаклин Кеннеди ,с сумочкой и на высоких каблуках, цокавших о старое асфальтовое покрытие. Я неспеша ушёл в тень ,про себя решив, что проведу её до дому (не в гости же она в такое время собралась!). от стены следующего дома внезапно отделились два силуэта и беззвучно затрусили по направлению к женщине.

Это я раньше задумывался да анализировал ,что к чему да как произойдёт: сейчас я стал старше ,чем ,скажем, каких то пятьдесят лет назад. И поэтому, опасаясь напугать объект моего "геройства" решил свести на нет попытки злоумышленников в зачатке. Как же банально я стал выражаться!...

Зайдя слева ,я одним гигантским прыжком сбил обоих мужчин в тень ,оставив в распоряжении своих когтей одного из них. Не думаю ,что меня можно удивить оцепенением жертвы. кушать я не хотел ,однако испортить чьё-то лицо...

Позади щёлкнул затвор. Прыгнув в сторону ,я краем глаза успел заметить ,что выстрел ,равно как и дуло пистолета пришлось по направлению в небо ,а сам хозяин ствола уже беспомощно барахтался на земле ,отдав свои ноги в объятия корней старой ивы ,недовольно шелестевшей ветвями.

-Привет, дружище, - отозвалось оно на мой удивлённый взгляд, - и не смотри так на меня, будто впервые видишь говорящее дерево. Неужели ты считаешь ,что одному тебе можно перевоплощаться.

Единственное, что я мог бы сделать сейчас, так это неприветливо зарычать. Если бы не знал обладателя этого голоса. Вот уже без малого 5950 лет...

...Отец Сварог чрез око,

Что светит со небес,

Прогреет одиноко

На поле и на лес.

Я запнулся на последней строчке катрена ,поставил на бардюр бутылку с красным домашним вином. Её мигом перехватил Гимель, здорово приложившись к горлышку. Вино было вкусным и хорошо било в голову. А тут я ещё начал вспоминать свои стихотворения невесть какой давности. Удивляюсь ,как я вообще их помнил. Впрочем ,и Гимель в своё время неоднократно их слышал ,но не был против того ,чтобы услышать ещё один раз. Он действительно был рад меня видеть.

Гимель за это время тоже немного изменился ,благо получил способность видоизменяться в дерево. В иву.

И борода коль цела,

И меч не заржавел -

Воюй святое дело,

Встречая свой удел.

Мы сидели в глубине старого центрального кладбища.

-И с кем на этот раз? - Гимель забил табаком свою любимую вересковую трубку ,затянулся и выпустил пару колечек.

-То есть? - не понял я.

-С кем ты воюешь на этот раз?

Я улыбнулся.

-Пока не с ке'м. Вернее, не' с кем.

-А журналисты разве сейчас разучились воевать? - хитро прищурился мой собеседник.

-Ах, в этом смысле! Ну, знаешь ли, здесь такого добра предостаточно: бери - не хочу. Недавно выводили на чистую воду одну британскую компанию ,отмывавшую деньги с продажи наркотиков. Много же было из-за этого шуму! Когда верхушку конторы прижали к стенке ,они решили свернуть лавочку. Пришлось вызывать полицию ,оцеплять здание и брать.

-Ты говоришь так, будто сам участвовал в операции.

-Было дело, - я пожал плечами. - Правда ,штурмовать там было нечего: ну отвлёк на себя охранником. Ну, блокировал с тремя полисменами один из чёрных ходов. Видишь ли ,у нас в "Ю Кей" поощряется волонтёрская работа. Расписочку, правда, заранее оставляешь ,кому нужно, чтобы у родственников в случае твоей смерти претензий не было. Да ,и знак отличия вручили ,когда это всё закончилось. А вообще, больше работаю в редакции. Готовлю страницу по науке и культуре. Самому иногда перепадает чегой-нибудь написать.

Гимель кивнул и снова затянулся. Он сидел на скамейке ,скрестив ноги по старой привычке. На нём была серая рубашка со стоячим воротником ,ковбойские штаны и туфли стиляжной моды середины двадцатого.

-Теперь ты рассказывай: чем отличился ,путешествуя по Сибири.

-Стажировался у местных шаманов. Кое-чему выучили.

-Расскажешь, - вылезла наружу моя давнишняя привычка обмена опытом.

-Всё-то тебе рассказать, - ехидно прищурился Гимель. Он всё-таки продолжал скрывать страх доверия окружающим под личиной напускной таинственности.

Я махнул рукой: не хочешь ,мол, и не надо, когда понадобится - всё равно сам всё узнаю.

-Только там и околачивался? - продолжил я расспросы.

-Нет ,пару десятков лет жил в Палестине, в святых местах. Ну ,в тех ,куда туристы не захаживают ,а власти уже о них не помнят. Потом нашёл благоприятную почву и пустил корни. В спячку, то есть ,залёг. Когда вернулся в нормально состояние, оказалось ,проспал двадцать три года - колечки ствола подсчитал мысленно. После этого приехал сюда и вот уже два года околачиваюсь. Затесался в библиотеку Исторического музея, штудирую древние манускрипты ,а их там порядочно ,кстати ,накопилось.

-Зайти бы посмотреть.

-Без проблем, хоть завтра.

-Договорились.

-А вот мне хочется немного повалять дурака. Пошляться, как ты, по городу. За людьми понаблюдать.

-Без цели, - согласился Гимель. - Хотя, она может появиться сама собой.

Гимель вздохнул. Тяжело так. Он и раньше так вздыхал.

-Мир меняется, друг Анн'ди. Кому-то кажется ,что он меняется в лучшую сторону. С первого взгляда так оно и есть. Существует одно "но": люди ,к сожалению, меняться не собираются и остаются такими же. Особенно ,в городах. Насколько я знаю, система микрочипов дала сбой и перестала работать ,ведь так?

-Но это, - продолжал Гимель, - не говорит о том ,над человечеством не будет осуществляться контроль. Глобальное заболевание стариной мне по душе, не спорю. Но после долгих странствий я понял, что и это отводит людям глаза от действительности. Осталось оружие, способное наносить вред, остались руководители сверх держав, мечтающие о мировом господстве. Остались структуры, держащиеся в тени, желающие контролировать в этом мире всех и каждого. Прибыв сюда после вольной жизни в тайге и пустынях Палестины ,я начал это понимать: люди до сих пор хотят ценить оболочку, но не содержимое. Современные гравёры могут денно и нощно подражать манере Дюрера ,но мало кто сможет осознать ,что действительно крылось в подходе художника к творчеству ,что он хотел передать миру, о чём мыслил в тот момент.

-Но ты же не станешь отрицать, - перебил я, - что не осталось тех, кто чувствует мир таким, какой он есть?

-Остались, -ответил Гимель, - но их очень мало. И у них нет желания вразумлять большинство.

-А стоит ли?

-Стоит. Посмотри вокруг: на каждом шагу можно встретить тех ,кто настойчиво порывается что-то найти ,но вот ЧТО именно ,сами сказать не могут. Раньше мы полагали ,что вся проблема в США. Теперь Северную Америку населяют лишь сыны великого Гитчи Манито ,ставшего намного сильнее, чем он был раньше. Но проблема осталась, и она - не в Америке. И никогда там не была. Проблема в нас. Как ты думаешь, насколько скоро восстановят систему биочипов?

-Вполне возможно ,что уже никогда. А может ,и нет.

-А тебе под кожу вжили этот пресловутый чип.

-Угу, - без особого энтузиазма ответил я. Не люблю вспоминать об этих десяти месяцах полного дислокационного стриптиза.

-Это число зверя, дорогой мой Анн'ди, - Гимель заглянул мне прямо в глаза. И смотрел долго, что было на него непохоже. - так получилось, что вам всем лишь дали возможность почувствовать на себе, что это такое. Было время подумать. У всех было это время. И вполне возможно ,что многие не хотят снова носить под кожей датчик, считывающий их движения и слова. Зная тебя, я вполне уверен ,что ты тоже относишься к таким. Более того ,мне кажется, что ты одним из первых уйдёшь в подполье.

-А ты? - кажется, это был риторический вопрос.

-Мне легче, - грустно улыбнулся Гимель, - я давно считаюсь без вести пропавшим ,вполне возможно, меня уже выкинули из всех картотек. Я не живу под дуло пистолета.

-Многие недовольны уже сейчас, - внезапно обронил я.

Мы немного помолчали.

-Недовольные делают историю, - снова проговорил я. - Но я устал быть недовольным и делать историю.

Мы молча проводили взглядами проходившую мимо бабульку. Наверное, она искал чью-то могилу.

Гимель снова тяжело вздохнул.

-Есть те ,кто в нужный момент способен пронести общечеловеческое мировосприятие через острые углы и грани на новую ступень. В определённое время эти люди дают о себе знать. В нужном месте.

Он вытряхнул на асфальт из трубки остатки табака и спрятал её в кисет. Допил остатки вина.

Ни против первого ,ни против второго действия я не возражал.

-Чувствую ,что скоро настанет время острой конфронтации ,и вряд ли такие ,как мы с тобой, Анн'ди, смогут остаться в стороне. Хотя...я могу и ошибаться.

Я кивнул. Я тоже так люблю говорить. Но обычно я так говорю ,когда полностью считаю себя правым.

Сыновья молчаливых дней.

Сыновья молчаливых дней

Смотрят чужое кино,

Играют в чужих ролях,

Стучатся в чужую дверь.

Б.Гребенщиков

То, что вы сейчас прочтёте, не принимайте в свою активную часть внимания - всё равно не поможете ни себе ни мне.

У меня сейчас ужасно болит спина. Я говорю: ужасно, потому что не знаю, насколько сильнее она может болеть. Болит, потому что слишком много проблем и мыслей свалилось в последнее время на мою ещё не успевшую в этом воплощении толком поседеть голову. Странно, в каждой следующей жизни встречаешься с одними и теми же проблемами, но они приходят к тебе на несколько лет раньше, чем в предыдущий раз. Может, это и к лучшему. Стремление раскрыться перед людьми на бумаге подчас вызывается боязнью сделать это раньше, помноженному на определённого рода комплексы. Я продолжаю гнуть свою линию, но в то же время чувствую, что где-то не договариваю, и, может быть, здесь у меня получится восполнить этот пробел. Я пытаюсь, словно пианист, аккомпанирующий на концерте, сделать для зрителей незаметными фальшивые ноты, взятые при игре. Хотя, в принципе, я никому не аккомпанирую, я играю соло с ёмким названием "жизнь", и в нём действительно много фальшивых нот.

Я один из тех, кто называет себя "сыновья молчаливых дней". Я опишу здесь четыре аспекта своей нынешней жизни, четыре состояния, в которые я время от времени преобразовываюсь. Вы сами поймёте, кто есть кто.

Лично я до сих пор не понимаю, зачем всё это пишу.

-- Я устроился работать Кришной. У меня очень даже неплохо получается. Я всем приветливо улыбаюсь, стараюсь быть вежливым, внимательным, ненавязчивым, в общем - всепривлекающим. Я внушаю себе, что нужно быть довольным собой при любых обстоятельствах, что вокруг меня есть люди, нуждающиеся в помощи больше, чем я сам, и что помочь им - моя прямая обязанность. Поэтому я иду и помогаю.

Мне не верят, меня не понимают, мне говорят, что у меня не все дома, что всем на свете помочь нельзя, что в первую очередь нужно помогать самому себе, что , помогая другим, своих проблем не решишь. А я для себя понял, что, помогая другим, я помогаю себе.

Но меня снова не понимают, мне снова не верят: тычут своими крючковато-сырыми пальцами только что облизанными после манной каши.

Но есть те, кто любит меня, как Кришну. Ко мне протягиваются маленькие, ничтожно-беспомощные ручки, мне садятся на шею и дружно свешивают костляво-пухленькие ножки, болтая ими во всю. Им нравится такой Кришна: добрый, отзывчивый, всепозволяющий, на многое закрывающий глаза. Когда же Кришна просит покурить после праведных трудов, от него зажимают сигареты или деньги на них. Когда Кришна пишет гору литературы, Слово, которое он несёт из тьмы веков, от начала мира, которое кроме него да бога солнца Вивасвана никто слыхом не слыхивал; и это самое Слово он хочет продать людям, дабы заработать денег на тихую спокойную старость, над ним смеются, его книги не покупают даже за десять официальных денежных единиц страны. Их смущает и раздражает красочная обложка книг и громкие слова в них написанные. ежели Кришна отдаёт свои сочинения даром, их, конфузясь, забирают, но дома применяют, скажем, в качестве подпорки для стула. В лучшем случае. Их всё равно никто не читает.

"Харе Кришна! Харе Кришна!" - кричат они, когда я прохожу мимо, а за спиной перешёптываются, да так громко, что их шёпот слышен в радиусе трёх-четырёх кварталов. И каждый рвётся стать моим Арджуной, но кто действительно сможет им стать?

В этом году такое ощущение, что вот уже четвёртый месяц идёт осень - странно. Или ничего странного?

Я уже привык не обращать внимания на странности, ведь я работаю Кришной - самым странным существом на свете. Мне говорят гадости, а я улыбаюсь. Мне плюют в лицо, а я слизываю и глотаю. Но когда начинают улыбаться мне самому, я еле сдерживаюсь, чтобы не послать эту улыбающуюся рожу ко всем ракшасам собачьим. Наверное, нужно просто сидеть дома и смахивать пыль, едва усевшуюся на монитор компьютера. Хотя, сетовать на сложившуюся ситуацию - большое кощунство, всё равно, что хвастаться друзьям, как заляпал спермой один из оригиналов Джорджоне или Энгра. Может быть, поэтому я не хожу к психиатру, понимая, что первым в ужасе со вставшими дыбом волосами выскочит он, а не я.

Тогда и начинаешь обретать понимание своего бренного жития, тогда перестаёшь удивляться себе, и на улыбку человека тоже хочешь ответить улыбкой. Но при всём при этом никак не можешь понять, какая неведомая сила снова тянет тебя на улицу. Работать Кришной.

Наверное, я дурак.

-- Теперь огнестрельное оружие - большой антиквариат на нашей планете. В моей каморке оно висело в качестве бутафорно-коллекционного украшения. Хотя, я уже прикупил патронов к моим двум калашам и браунингу. Любая вещь когда-нибудь может пригодиться. Для ближнего боя было выковано три меча: двуручник, роман и Каролинг. Был ещё посох с остриями на обоих концах. Остальное ковалось в подпольных кузницах. Пока власти не спохватились и не перешли с резиновых дубинок и электрошоков на более серьёзный инвентарь, надо было вооружить человек тридцать-сорок, включая резерв. Процесс ковки первого комплекта оружия завершился вчера.

Сегодня на задание пойдут только пятнадцать человек. Я сам их поведу. Это наше первое задание.

Два первых скрамасакса не прошли проверку на прочность, и оружейникам было предписано не жалеть металлов. К тому времени как раз подвезли титан, и переплавленные скрамасаксы получили моё одобрение.

Сегодня утвердил проект комбинированного кожно-кольчужного доспеха. На поддоспешник надевалась плотная - кольца один к восьми - кольчуга, а сверху - кожаная бригантина - чтоб смягчить удары дубинок и избежать поражения электрошоком.

В этой реальности всё происходило именно так. В другой могло случиться абсолютно иначе. Когда Виктора Ющенко выбрали президентом Украины в декабре 2004 года, у него были все прерогативы повести антироссийскую политику и через несколько лет вступить в НАТО. Следующий шаг - базы Альянса у самых границ России, грызня за Приднестровье, которое в конце концов отойдёт к Украине, как это ни парадоксально. Естественно, потому что США пригрозили бы ракетами. Одновременно с этим Украине открывается прямой путь в Евросоюз, куда она тащит и Молдову в случае прихода к власти , в результате парламентских выборов 4 марта 2005 года ,Христианских демократов во главе Юрием Рошкой. Рошка сразу же берёт ориентир на присоединение Молдовы к Румынии, откуда и идёт подпольное финансирование его кампании. В то время тысячи румын скоропостижно фиктивно прописывали в Молдове, дабы их голоса были учтены на выборах. Далее потолстевшая Румыния вступает в Евросоюз а затем и в НАТО, давая добро на дислоцирование базы Альянса на территории бывшей Республики Молдова.

Тогда здесь началась бы гражданская война.

Но ту войну, которую мы собираемся вести, гражданской назвать можно весьма приближённо. Если нас не убьют сразу , наше восстание рискует перерасти в мировое сопротивление системе, ибо недовольных миллионы. Это не война против Балканского Союза или властей Villa Magna Moldaviae, это не война против старушки Европы - это война против всего мира, против системы, загоняющей нас в рамки, использующей достижения общества в качестве средства отведения наших глаз от реальных проблем. Снова умалчиваем, снова запрещаем, снова заставляем молчать, снова контролируем всё. Даже взлом системы микрочипов не помог. Применяют старые кэгэбэшно-цэрэушные методы. Америки уже давно нет, Россия ослабла, но их школы в работе у новых правительств. Нас не тревожат ни инопланетяне, ни библейский Апокалипсис, но весь мир катится в пропасть благодаря кучке избранных, знающих немножко больше, чем все остальные и желающих, чтобы всё оставалось без изменений.

Помню, как много лет назад, будучи восемнадцати лет с момента моего последнего воплощения, однажды вечером я вынес из дома и сжёг Летопись Ордена Новых Логров, который сам и основал за три года до того. Орден распался довольно быстро. Может быть мне не повезло с соратниками, разделявшими мои идеи лишь формально. Может быть, я сам где-то допускал промахи. Но, несмотря ни на что, орден имел место быть и одно время работал очень слаженно, добившись определённых результатов.

Я, лорд-Магистр Ордена Новых Логров сжёг Летопись, потому что никто никогда недолжен узнать его тайну. Никто и не узнает. Что было, то минуло. А что будет - этого никто не знает.

Например, никто не знает, что получится из Всемирного Христианского Конгресса в Иерусалиме. Христиане, на мой взгляд, единственные в этом мире помимо на, которых хотя бы как то заботит его будущее. Ходят слухи, что на съезде будет выдвигаться вопрос о мировой молитве. Интересно, о чём они попросят своего бога? Может быть, о прекращении конфликтов, ибо новая волна терроризма снова накрыла Азию и Восточную Европу. Может быть, просто о том, чтобы люди никогда не ссорились. Очень интересно! Представьте себе: все люди в один прекрасный день отправляются в мир иной и ,в результате, не ссорятся! Христос в этом случае всё выполнит по просьбе, и с него, получается, и спрос невелик. Не к добру , мне кажется этот съезд, ой не к добру.

В дверь условно постучали. Я отпер и впустил в своё убогое жилище Гимеля Ундова.

- Двое ждут тебя в подъезде, остальные - на улице, - бросил он мне.

Я кивнул и стал собираться. На мне - армейские ботинки последнего образца, хипповые джинсы, заправленные в них, на пояс я прицепил "роман" с "каролингом", оба - в нескладных самодельных ножнах, за плечами звонко устроился двуручник. Сверху - шерстяной плащ с капюшоном, обшитый с обратной стороны плотно прилегавшими друг к другу стальными кольцами. Гимель между тем достал свою бессменную трубку "Мефисто" и закурил.

-Руны сегодня предвещают успех, - обронил он.

-Знаю, - ответил я. - Мне пора.

Гимель подошёл ко мне и заглянул в глаза.

-Странно, - проговорил он, пыхтя трубкой мне в лицо, - но я в последнее время очень часто задаюсь вопросом6 что было бы, если бы я тебя не подобрал тогда, в Битве Стихий?

-Ты встретил бы меня в следующий раз, - ответил я и обнял старого друга. Наутро мы могли и не увидеться.

-Будь осторожен, отец Лучафэр, - бросил он вслед.

Я вышел на лестничную площадку, и Гимель закрыл за мной дверь. Я решил не брать его с собой на задания: этот человек - во всяком случае, для всех остальных, как и я, был человеком - являлся для меня незаменимым в деятельности несколько другой направленности. Днём Гимель вербовал добровольцев среди населения Villa Magna, собирал ценную информацию, а вечером мы вместе планировали операции нашего небольшого отряда. В случае моей гибели именно Гимель должен был взять руководство отрядом на себя.

Когда я спускался по лестнице, из полумрака выскользнули две тени и проследовали со мной на улицу. Там к нам подошли ещё тринадцать человек. Я кивнул, и мы нестройною толпой растаяли в позднеосенних улицах старого Кишинёва. Сырой воздух бил по ноздрям. Прохладная сталь двуручника охлаждала начинавшую нагреваться спину. Сегодня мы начинаем то, что продолжат другие.

Я - воин, и моё дело сражаться за то, что я считаю правильным. Теперь у меня нет имени, я сознательно отказываюсь от него для того, чтобы другие тоже его забыли и никогда не вспоминали. Я оставил своё имя в прошлом, ибо прошлое уже не вернуть. Я никогда больше не вспомню об имени своём, ибо мысли тоже при большом желании можно услышать. Мир забудет об Анн'ди МакОстине, мир будет помнить о воине, которого соратники называли преподобный отец Лучафэр. Я перестал быть не-богом, ибо ещё не известно, кем придётся вскоре стать. Пока я - просто воин, бьющийся за то, что считаю правильным. Сегодня мы начинаем...

-- Звёзды перебирали воздушные полупрозрачные облака, гнали их слева направо на возрастающую луну. Я сидел и курил на крыше обыкновенной кишинёвской многоэтажки. В последнее время я стал заметно больше курить - наверное, сдают нервы. Как и обычно перед полнолунием. Хотя, вряд ли это всё между собой настолько уж связано.

Никогда никому не желал смерти. До вчерашнего дня. Вчера я пожелал смерти собственному деду. Вначале стало страшно. Страх пришлось купорить в сигаретный дым, и он превратился в абсолютно безжизненную массу.

Пожелал - значит, заслужил. Может, это просто стало последней каплей готового выплеснуться ответа на все его издевательства надо мной за последние девять лет. Ибо с десятилетнего возраста, находясь у него в доме, я воспитывался исключительно на мате. Если деду что-то не нравилось в моём поведении, он либо материл меня либо выгонял. Либо то и другое. Если бы не бабка, ноги бы моей там не было...

Мои ранние огрызания дед не воспринимал всерьёз, да и сказать я толком ничего не мог; ростом не вышел. А сейчас, получается, вышел. Вот и высказал ему всё за эти девять лет. Да так высказал, что он теперь видеть меня не хочет. Я тоже не хочу иметь с ним ничего общего. А ещё я хочу, чтобы он оставил в покое бабку, которая приняла в ссоре мою сторону, и которую он сейчас тоже всяческими способами прижимает. Для меня и для неё это очень весомая проблема. Проблему создаёт дед. А нет человека - нет и проблемы.

Именно поэтому я решил, что деда не станет, и объявил ему об этом. Так легче делать своё дело - когда жертва знает о процессе. Бабка умоляла не брать грех на душу, но пусть кто-нибудь объяснит мне, что такое грех. В не-христианском понимании этого слова. Я не знал, что такое грех, когда в мире завершалась эпоха Изначального Апокалипсиса. Был ли грех в том, что я тогда разбудил Смерть? Если да, то, следовательно, мировое развитие человечества - тоже грех?! Или вы предпочитаете идеологию пресловутых Свидетелей Иеговы, утверждающих, что после Конца Света все праведники воскреснут и заселят Землю, и места хватит на всех? Или, может быть, праведников за всю историю человечества очень мало наберётся? Жёсткий же будет отбор у Господа Саваофа, ой какой жёсткий!...

Но тем не менее, поняв, что именно натворил ,я очень долго не мог прийти в себя. В Битве Стихий, фрагменты которой описал в одном из своих рассказов мой близкий друг Гимель Ундовъ, один из её очевидцев, я раскромсал какого-то зарвавшегося бога. Но сам некоторое время после этого был на волосок от смерти. Скорее всего, в тот момент я был больше жив, нежели мёртв. Вобщем, пройти телесный барьер и оказаться на Аваллоне мне не составило особого труда.

-Зачем я это сделал? - спросил я у Муирердакха Муиндега.

-Если бы не ты, то другой, - ответил он.

-А для чего я это сделал? - снова спросил я.

-Это была одна из твоих вероятных задач во время миссии, - снова ответил он.

-Значит, вы знали обо всём?! - недоумевал я.

-Значит, знали, - снова спокойно ответил он.

-Но ведь это страшно! - воскликнул я.

-Страшно что? - спросил меня Муирердакх.

-Страшно носить в себе это всю жизнь! - вскричал я.

-Послушай, Анн'ди, - серьёзно сказал он, - если бы мы опасались страха за любое из наших действий, мы бы не казали носа за пределы Аваллона. Я сам полностью не могу охватить сознанием истинное назначение твоего поступка и нашей на это воли, но ещё не известно, что было бы с миром, в который ты был послан, если бы Смерть разбудили чуточку позже. А они могли бы это сделать.

-В каждом живом существе обитают два начала: Порядка и Хаоса. И к какому началу существо обратится, то и будет им руководить. Любой, разбудивший Смерть невовреммя может вызвать этим поступком ужасающие последствия, и последующие поколения не смогут с ними справиться.

-Значит, Смерть была разбужена...вовремя?

-Может быть и так. Никто этого доподлинно не знает. Важно не то, что могло случиться, а то, что уже случилось. Всё во вселенной относительно: мы создаём видимость Хаоса, на самом деле наводя в мире мало-мальски сносный Порядок, а иногда заставляем других воспринимать видимость Порядка, пуская всё на самотёк, в Хаос. Запомни это, Анн'ди, возвращайся обратно и неси это в свой мир.

В следующий момент я очнулся, а надо мной во всю хлопотал Гимель, зашивавший уже обработанные раны. Так я познакомился с ещё одним миссионером из другого мира.

Надо сказать, мне тогда заметно полегчало по сравнению с тем состоянием, в котором я пребывал все эти годы до разговора с Муирердакхом. До этой беседы я чувствовал себя подлецом. Просто подлецом.

И именно такое состояние плело паутину внутри меня и в этот раз, когда я сидел на крыше и курил. Сигареты кончались, кашель куда-то отступил. Окурки один за другим летели вниз.

Нет человека - нет проблемы.

Не будет ни того ,ни другого.

Я уже начал медленно и методично убивать собственного деда. Я отмерил ему двадцать дней - время, когда он будет мучаться, вспоминать и осознавать свои ошибки. Сегодня с утра я сдавил ему голову огромными шипастыми прессами, засунул ему в рот лимонку и выдернул чеку. Затем я всосал в свой кулак его слабенькую ауру, сжёг и выбросил пепел в астеносферу. От любой пищи в доме он мог просто получить пищевое отравление или заворот кишок. Завтра я заставлю его гореть и плавиться, сотни раз лишаться головы под топором или на гильотине. Послезавтра я вырву его язык и выколю глаза. А потом придумаю ещё что-нибудь.

Я избавил себя от жалости к этому старому и в прошлом более-менее родному человеку. Я просто перешёл предел своих разумных действий вместе с ним, и с каждым днём экзекуции, убивая его, буду чувствовать, как отмирает часть меня.

Сигареты кончились. Я спустился в лифте на первый этаж, вышел на улицу и отправился домой. Редкие прохожие не видели меня в упор: я захотел, чтобы они меня не видели.

Наверное, я всё-таки подлец.

А через несколько дней мне позвонит уже мёртвый дед и попросит у меня прощения. Я приду к нему домой, и мы снова сядем вместе читать газеты.

-- Месяц Риурос был в самом разгаре, но холода наступать не спешили. Утром морозились капли слякоти, днём растоплялись солнечным светом. Жалость к троллейбусам не остывала: эти рогатые странные чудища, влекомые ожиданьем общественным, медленно-тяжко ползли к остановкам. Бледные "шопы" в каждом квартале жгли недоступные разуму страсти; каждый из них напрочь сливался с потусторонней сетью эфира. Дом - магазин - остановка - троллейбус: безостановочный призрак сансары. Вздрогнул лёгким зверьком провода и понесли отголоски умений в сторону вящего пунктика "Б". люди, свой сон на ходу досмотревшие, плюнули в вязкость объявленной яви и побежали за суточной взяткой грызть переломы, лежащие рядом на недоплёванном тротуаре.

Дерево пихта, цветок горечавка, вы видите это столпотворенье, аки в престольном Божием Граде между Евфратом и Тигром-рекой? Это моё поколение чумное брызжет остатками снов пережитых под утро за два с половиной часа.

До явления не достаёт двух шагов, а может, прыжков на здания крышу, откуда ладонью предстанет весь город. Оттуда, встречая полуночный час, под недосягаемый вопль салютов, теша сознанье игрой на басу, друг мой Руал, старый год провожая, год новый меж небом и крышей встречал/

Наверное, всё это скука кромешная: время - вам, время - мне, время - всем остальным? А может и нет.

Но когда станет муторно, нужно собрать своё время в кулак и пересчитать за стаканом какао. А после понять, где глядят твои силы, и кто ты для всех на самом то деле. Ах, мысли сии достойны лишь мудрого, - скажете вы в ответ на мою речь. Раз так, значит я... Нет, это не нужно. Ведь каждый оценку даёт лишь себе.

Вроде бы не так уж и плохо. Я закрыл огроменную толстую красную тетрадь формата А-4, оделся и вышел на улицу. Слякоть заставляла усердно следить за расхлябистой походкой, дабы не заработать по возвращении домой плотный слой грязи на задней части штанов. Бесполезно: за полчаса себя не переделаешь.

Я решил срезать угол, пройдя дворами: там и грязь малость подсохла. Достал сигареты.

-Ой, простите пожалуйста!

Нет, это я не вам - просто задел ногой корень дерева, торчавший из земли и счёл нужным извиниться.

Закурил. Затянулся. Закашлялся. Снова затянулся. Нет, надо всё-таки обзавестись трубкой.

Солнце не припекало - это зимой-то! - просто приятно грело. Прохожие с лёгкой долей недружелюбия взирали на мою довольную рожу в солнечных очках, перебирающую пальцами чётки. Пусть себе косятся. Я редко когда в плохом настроении позволяю себе сердиться на окружающих. Не говоря уже о хорошем.

Подходя к троллейбусной остановке, я вдруг вспомнил о Руале, о его оригинальном способе встречи Нового года.Я представил его стоящим во весь рост на крыше циллиндрической высотки с крышей в виде НЛО, отражающемся в отблеске разноцветных огней, играющим соло на бас-гитаре. Я практически услышал это витиеватое сымпровизированное соло ,и тут же решил, что даже если на следующий Новый год у него возникнет ещё какая-нибудь оригинальная идея его встречи, я всё равно обязательно порошу его в один из дней взять меня на крышу.

Посмотреть на город.

На мой город...

Анастасия Максимова Николай Костыркин

Конец и новое Начало.

фантастическая повесть.

"Воздух выдержит только тех,

только тех, кто верит в себя..."

Наутилус Помпилиус.

Сквозь мысли я слышала барабан. Он раздражал воздух размеренным боем. Хм, похоронный марш...а вот и сама процессия. Ещё один самоубийца, ещё одна отвергнутая Раем и Адом душа. А вот и она - легка на помине, тащится за провожающими тело. Я её окликнула. В двух серых пламенях, которые поначалу можно было принять за глаза, томились страх, страдание и вечная боль. Пара манипуляций мыслями... О, воистину несчастная! Её храму всего двадцать лет...было. С ним рядом ей придётся остаться на сорок восемь лет, видя, что с ним станется, как будут пировать на могиле "низкосортные демоны" из сословия эртов. Эти стервятники очень любят полусгнившую плоть и вытекшую до конца из тела кровь, встречаются и любители мозга и глаз. Эрты тупы и бесполезны. Их легко уничтожить, но душу они не побоятся и попируют всласть. Храм похоронят даже не на кладбище. Он отвергнут Господом. Душа не попадёт в Ад, ибо Сатана брезгует самоубийцами. Ей останется только скитаться по Земле. Новое тело она не сможет обрести, а если и обретёт, то только крысиное, в котором и будет страдать до конца. До Великого конца, когда лопнут оболочки Земли, энергия станет деструктивной, в Междумирье снова поселятся демоны, и всё мироздание так тряхнёт, что в первозданный Хаос полетят лишь белые лоскуты Первичной Материи. Так сказано. Так будет.

Чувствовалось лёгкое нарушение потоков энергии в этом мире. Неужто эта смерть так существенна?

Мысли мои вновь вернулись к чёрному сгустку энергии, ранее известной, как душа. При жизни своего храма она очень страдала, не находя успокоения - стоило лишь взглянуть на её цвет, и можно было в этом убедиться. Она поглощала свет, не порождая его. Хм, слыхала и о таких. Великий Чжуань, мой Сиши, говорил о них: эти души появились сравнительно недавно, они - символ ярости Всевышнего, наказание людям. Человек может изменить такую душу, ибо Господь наделил своё последнее детище Силой, о которой не сказал. Люди, не имея представления о своих реальных возможностях, стали слабыми и безвольными, не способными спасти душу, данную им, и потому они быстро и бесславно умирали. Правда, встречаются те, которые хранят мудрость и умело передают её. Следующая оболочка способна её вспомнить. Таков Гард - Советник, например. Его душа не мучалась, она плавно меняла храмы , похожие один на другой, живущие практически аналогично. Один храм продолжает путь, пройденный предыдущим. Создаётся впечатление, что без малого шесть тысяч лет прожил один человек, а не сотни.

Что есть временные рамки для частицы Вечности, которую люди называют душой? Время ей - постоянство. Душа вечна, хотя и способна на изменения. Эти изменения почти незаметны и не меняют суть существования.

Господь сотворил истинное чудо - Вселенную и жизнь в ней. Что может быть чудеснее жизни?

...Белый лоскут осел на моё платье, прервал цепь мыслей. Ещё один кружился подле голов той толпы, что хоронила человека у кладбищенской ограды. Чёрные тени подле других могил даже не шелохнулись. Они скорбно стояли рядом, не в силах покинуть раньше времени свой храм. Их стоны заглушал даже ход маленького облачка на небе. Несколько эртов пировало на одной из могил. Стоявшая рядом тень продолжала плакать. Она не видела демонов, людей, других душ, новоприбывшую. Она могла видеть только свой храм ... и меня, если б я того захотела. Эта порода душ, в принципе, слепа. Свежая могила зарыта, и ,как и подле остальных, вместо памятника в изголовьи встала душа. Дня через четыре сюда поспеют голодные эрты. А тень всё так же будет стоять и стонать.

Моё внимание снова отвлёк белый лоскут на моём платье. Он как-то быстро исчезал, распадаясь на белые энергетические нити. Второй также пропадал. Энергия очень быстро рассеивалась, оставляя запах гнили. Меня поразило, невнимание к этому людей. Они даже не отмахнулись порхающего в агонии лоскута. Их не беспокоил запах. Другое дело эрты: эти тупоголовые создания с ужасом на уродливых мордах наблюдали за распадом обрывка. Не закончив свою мерзкую трапезу, они спешно удалились. Вывод был ясен: оболочки явно не выдерживают. Вопрос встал сразу: не выдерживают чего? Неужто Земля так слаба, что не контролирует своё тело? Земля решила окончить своё существование?!!! Я стояла, не в силах двинуться от ужаса, охватившего меня благодаря случайной догадке. Моё тёмно-зелёное платье делало меня похожей на душу-без-храма, стоящую над могилой. Лишь светлые волосы говорили о свете и о светлом разуме, которые меня не покинут. Нужно спросить совета у моего Сиши, у Великого Чжуаня.

Давно известные мыслеформы заученно складывались в заклятие, открывающее дверь в Междумирье. Далее должен быть оптимальный путь продвижения. Последний компонент - пункт назначения. Я полагала, что Сиши отдыхает в Алмазном Дворце. Составные части заклинания заученно и машинально собирались в сеть, а я тем временем продолжила цепь мыслей.

Кажется, Земля не выдерживает на себе людей. Чем ещё объяснить эти лоскуты? Один раз в пятьдесят лет спускался на Землю, дабы засвидетельствовать обновления оболочек. Но два раза за один день?! Это уже было слишком. Я не была удивлена фактом начала распада Мироздания. Такое случалось. Одним из последних был день распятия Христа, день отречения людей от Спасителя. Тогда пять стихий и одна Неподвластная остановили распад. На этот раз никакого подобного события не ожидалось. Значит, дух планеты устал нести на своих плечах грехи человечества, всё тяжелее становятся души, ведь уже никто не заботится об их чистоте. Видимо, Люцифер соберёт неплохую жатву...снова и снова. И этот ад заполнят грешными душами, не способными к реинкарнации, пока они не получат наказание мучением, всё ниже и ниже тянет матушку-Землю, засасывает её в небытие. Твердыня склонна покончить со своей жизнью. И Дух планеты будет стоять между Раем и Адом, смотреть, как и они полетят с Хаос, он увидит, как Хаос поглотит всё. И снова Творец останется один, как не раз бывало и раньше. Единственным напоминанием о жизни, которая по Его Слову процветала и кипела, останется бесплотный Дух былого воплощения Рая. Кстати сказать, как и прародители их , опоганили столь ценный дар. И Земля предпочла избавиться от столь вредоносных созданий, обрекши себя на вечность в мучениях, отдав жизнь свою. Лишь бы не превратить обиталище человечества в Ад. А ведь человечество толкает Твердь на самоуничтожение. Этой вечной грязью мы отравляем свой дом, техника добралась до сердца планеты, перерезав ей жилы. Нет, так нельзя. Жертва Земли слишком дорога. Я понимаю - хотя и не до конца - планету : она пытается защитить своих детей и приносит им последнюю жертву. Она и так отдала всё, и теперь похожа на нищенку... Хотя, она, скорее, больше смахивает на труп, над которым попировали эрты: обескровленная, с еле трепыхающимся сердцем - наша планета представляет собой скелет с полусгнившими тканями. Но ещё живыми. Знаю, что подобной некромантией занимались ребята из какого-то отдалённого мирка. Они там только могли, что рождать малышей-монстриков, а кровь их использовать в своих целях. Неплохое средство для предметной магии, но безнадёжно проигрывающее мыслеформам. Мыслеформы по сути работы скорее походят на аминокислоты, из которых возможно составить разнообразные сложные молекулы белков. Из мыслеформ складываются мыслеобразы - конечный результат. Ученики низших ступеней используют словоформы, то есть словесные заклятья, подмастерья балуются со звериными лапками, костями и другой белибердой. Другое дело - травники. Иногда болезни поражают тело так, что парочкой мыслей не обойдёшься... я уже не говорю про обывателей, которые знать не знают об исцелении мыслью. От травников и пошли эти...доктора. Ну хотя бы на Востоке не всё потеряно, не забыли там акупунктуру, и то хорошо. А вот матушке-Земле этим не поможешь. Я не представляю, какая нужна мощь, чтобы спасти её от распада. Ни я никто другой не сможет назвать цену Жизни Земли, но спасти её нужно. Любой ценой... Любой... Что же на это скажет Великий Чжуань, мой Учитель?

Передо мной раскрылся Портал, за ним виднелась дорога в Алмазный Дворец Духов. Говорят, что Сам Всевышний так бывал. Я ступила сквозь материю и понеслась по Тропе за советом Сиши. Если же выхода не найдётся... Ох, если не сможем спасти Землю, то не так уж долго будет страдать та душа, увиденная мною ранее, та душа-лишённая-храма, воплощение страданий Твердыни...

Заклятия выстроились по принципу "пункт А - пункт Б". никому не посоветую пренебрегать когда-либо заклятьем Дороги, если ваша цель не праздная прогулка или не охота на демонов. Междумирье - большой лабиринт, где в выборе и направлениях дорог нет никакой логики. Можно забрести в тупик, где прячутся исчадия всех преисподний, причём, сословиями они могут быть повыше безобидных эртов. И ещё. Демоны высших сословий отнюдь не трупоядные... в общем, не стоит здесь говорить, как именно они употребляют свои ещё живые жертвы.

Я ступила на тропу. Впереди засиял Алмазный Дворец. Я пошла, любуясь созвездиями, раскинувшиеся по обеим сторонам дороги. Не стоит так удивляться: ведь Междумирье - является уплотнением космической материи за счёт искажения пространственных, а иногда и временных рамок. Несколько минут - и ты уже в другом конце Вселенной пьёшь травяные настои у Источника вместе с нимфами, а в твоём мире прошли мгновения. Или годы. Теоретически возможны путешествия во времени с помощью смещений в пространстве. Но не исключены и ошибки. Так, вместо встречи с да Винчи вам на пути попадётся стадо голодных трицератопсов. Нет, глупое сравнение: трицератопсы были травоядными ящерами, да и стадами не ходили. Или, всё-таки, ходили?...

В любом случае, люди не смогли подчинить себе время. Они подстроились под него, а не оно под них.

Дворец засиял во всём своём величии. Вообще, это обитель первоначального Дао. Мировое Дао бесформенно, однако, оно порождает различные формы, будь то человек, движение или Дворец. Я окинула взглядом Обитель Энергии. Она ничуть не изменилась, или лучше сказать, изменялась, как прежде. Я никогда не знала, каково место отдыха Великих на самом деле. То есть, я не знала его первоначальный вид. Я подошла к воротам. На меня устремили взгляды нио. Воины склонились. Хм, давненько такого не было. Неужели, Великий Чжуань ожидает свою ученицу, если заставил каменных стражей оказать мне такую честь. Я вошла и оказалась внутри алмаза с миллиардами граней, я иду в свете, заключённом в твёрдую оболочку. Похоже, что именно это радужное сияние проливает радость в мрачный мир, дарит надежду людям, вдохновение поэтам. Я вошла.

Среди сияния меня вёл смутно видимый коридор. Я шла, здороваясь с Дворцом, прося его об очищении, прося об уединённой келье. Да, да, Обитель разумна, она способна угадывать мысли, закатившиеся в далёкие уголки сознания. Вокруг меня поднимались крепостные стены средневековых монастырей. Да, я молю и о защите. Коридор довёл меня до комнаты, которую приготовил Дворец. На столике лежала толстая древняя книга. "Сказания Междумирья" - гласило название. Я взяла в обе руки тяжеленный пыльный фолиант. Там было шесть закладок. Что мне приготовила библиотеке Шпрех? Я открыла книгу на первой закладке и прочла:

Как росло и ширилось зерно в темноте пустынной Междумирья,

Что явилось сути ниоткуда, никогда не создано никем.

И опорой служит Междумирью сил могучих двух взаимодейство,

Что стремятся одолеть друг друга, но навряд когда-то одолеют,

Ибо Холод и Жара в едином круге вместе лишь рождают жизни формы.

И зерно идеи появилось созиданья форм разнообразных,

Дабы пустота в них проявилась, ибо совершенство быть не может

Без экспансий и прогресса мысли...

Ну, тут всё понятно: аллегорически-практическое изложение генезиса Изначальной космической эпохи, причём, стихи были действительно неплохие. Тут и Гарду есть чему поучиться, он, вроде бы когда то стихосложением увлекался. Ну да ладно, что там дальше. Я открыла книгу на второй закладке.

...Что зовётся жизненной энергией, пронизало вечну суть эфира,

Явивши собой Дворец Алмазный - вечности всевременну обитель.

Во дворец ведут врата алмазны - путь к вселенской нерушимой бездне.

Сам Дворец сущ проявленье бездны, бездною является во плоти...

А это, наверное, был отрывок из раздела о созидании Алмазной Обители. Нет, вроде бы, эту книгу я ранее даже не открывала, но из рассказов Сиши и старших учениц кое-что знала о структуре этого произведения. Например, судя по отдалённости третьей закладки от второй, можно догадаться, что далее речь пойдёт о Пяти и Неподвластной. Так оно и есть:

...Шесть стихий есть зижденье творенья: Пять и со одною Неподвластной.

Дерево, могучее корнями; Огнь, сжигающий на свете всё живое;

Твердь, кормящая природу, аки матерь; укрепляющий сознание Металл;

Влага вод, чья помощь непобедима; Смерть, что всем стихиям неподвластна...

А вот здесь стихи явно подкачали, зря я в начале перехвалила поэта. Или поэтов? Наверное, всё-таки, поэтов. Открываю на следующей закладке.

...Был уж крах, и было сотрясенье, смена циклов в цепи созидания,

были сорваны на время оболочки. И умы людские в прах погрязли.

Время, что большую взяло жертву, время дикой виры за ошибки.

Апокалипсис, прозванный Изначальным, что застал развитье завершенья,

Положив развитие по новой, уничтожив большую часть мира.

И пока идёт восстановленье, мир живёт, растёт и процветает...

Следующая заложенная страница гласила:

...Сбой другой был совершён в природе: был не понят и распят Спаситель,

Люди не желали слушать Истину, на страдания себя самих обрекши.

И Спасенье получал лишь тот, кто уверовал в благую правду Вести...

Хм, весьма своеобразная трактовка основной мысли Нового Завета, хотя чисто идеологически придраться, на мой взгляд, практически не к чему. Так, что у нас там дальше?..

...Был противник во Вселенной, противостоящий Дао.

Он велик, всепоглощающ, изобилующий мощью.

Он питается боязнью всех разумныих творений,

Достигая дел великих слабостью вселенской сути.

Он всегда во всём пребудет, он нигде, и он во каждом.

Этот враг зовётся Страхом, повелителем не Чистых.

Его силу обезвредить Пять стихий с Одной возмогут

Лишь тогда, когда настанет то урочное мгновенье...

Что это: очередная удачная аллегория в назидание потомкам или нечто большее? Пока я в это разобраться , мягко говоря, не имела возможности. Поэтому я стала читать дальше. По-моему, это была последняя закладка.

...Но настанет очень скоро время, когда вновь исчезнут оболочки,

Волю дав явленьям Междумирья истекать с одной среды в другую.

Снова вместе Шесть стихий сойдутся и откроют истину Творенья...

Дальше шли дифирамбы грядущей эре, появления которой, якобы, не ощутят сразу и тому подобное. Но ведь так оно всегда и бывает: когда приходит что-то новое, мы самое меньшее, просто этого не замечаем, самое большее - бываем просто недовольны.

Я закрыла фолиант.

Хм. Эти записи заставили меня крепко задуматься. Но думала я уже по пути в Библиотеку.

"Библиотека", - гласила надпись. Я толкнула покрытую ржавчиной и пылью дверь. Она не скрипнула - это дух Шпрэх - она любила видимую небрежность. Я держала фолиант.

-Здравствуй, Шпрэх!

Мне ответило знакомое кряхтение.

-Зачем мне "Сказания"?

-Распоряжение "сверху", - буркнула Шпрэх, тоном давая понять, что разговор закончен.

Милая, милая Шпрэх! Обычно она вежлива. Что же такое стряслось с духом, который никто не видел? Как я сейчас поняла, Шпрэх почивала. Она обычно спала после долгой беседы. Наша с ней только что состоявшаяся беседа особой продолжительностью не отличалась. Значит... Да, он здесь. Спит в углу над какой-то книгой, смяв своими локтищами её страницы. Я подошла к Советнику и склонилась над ним. Он резко открыл глаза и так же резко вскочил на ноги, захлопнув книгу. Название я уже успела прочесть: "Гарри Поттер". Я и не знала, что шеститысячелетний Гард читает бросовую литературу.

-Гард, - я протянула руку.

-Ансия! - воскликнул он и сгрёб меня в объятья.

Мои косточки ответили ему громким приветливым хрустом. Наконец он меня отпустил.

-У тебя сильно отросли волосы за последние триста лет, - сказал он.

-Я их давно не стригла. Не в моих привычках, - ответила я. - Ты тоже..как всегда: хотя этот костюм и галстук я вижу впервые.

-Да, мода меняется.

-Посох с твоим нынешним имиджем не совмещается?

-Да нет, Шпрэх велела оставить за дверью, не любит она таких вещей...так же, как и много лет назад. А кстати, что привело тебя сюда?

Я принялась рассказывать ему. В это время Шпрэх проснулась и тоже стала слушать мой рассказ. Она выдала себя только ей одной свойственным сопением. Она же меня и оборвала на полуслове фразой:

-Великий ждёт тебя, Ансия.

Так она всегда делает: получила по своим каналам сообщение, и хоть потоп, хоть Рагнарёк, хоть Камланнская битва - ляпнет полученное указание, и делай с ним, что пожелаешь.

-Ну ладно, Советник, я пошла. Спасибо, Шпрэх.

-Да пожалуйста, - прокряхтела Библиотека, - только не забудь переодеться. Ты не можешь предстать перед Великим в походном.

Совет принят во внимание: на мне заместо обычного платья оказалось кимоно нежно зелёного цвета с вышивкой. Зелёный Дракон - мой талисман. Волосы мои так и остались собранными в хвост, серьги также посчитала уместными. Сапоги же свои, походные, я поменяла на парадные чёрные из тонкой кожи на мягкой подошве. Они стали второй кожей для моих голеней и ступней. К тому же, под длинными полами кимоно их видно не было.

Нам не нужна была победа,

Ведь мы не бредили войной.

Кони под нами неслись, словно одержимые: они в очередной раз предвкушали жаркую мясорубку, чуяли, как пряный запах крови будет скоро бить им в ноздри, а копыта - приятно вязнуть в обесцененной живительной жидкости людей. Их глаза метали молнии, а тела, словно забыли о длительном переходе через барханы. Но не сколько оазис, раскинувшийся в долине среди одиноких песков, привлекал внимание верных животных, сколько ожидание истошных криков жертв, которым в скором времени было суждено погибнуть от нашей карающей десницы. Кони уже давно привыкли к образу жизни своих хозяев, приспособились к нему и вскоре стали получать от этого удовольствия. Нет, в мире людей таких лошадей не разводят...

Подчас я сам замечал, что мой четвероногий товарищ остервенело топчет попавших под его копыта жертв, а его могучие челюсти время от времени сходятся ненароком на чьём-либо теле. Мне это нравилось.

Коню - тоже.

Он уже полязгивает зубами в предвкушении немаленькой пирушки: иногда я сам побаиваюсь своего коня из-за таких вот повадок.

Я занял левый фланг, перекинув косу в соответствующую сторону. Хорошая коса, боевая, заточена с двух сторон, режет с подачи вполсилы напополам, древко ещё ни одной трещины не дало, лезвие не ржавеет вот уже столько времени. Держишь её за выступ в середине древка вогнутой стороной вперёд, и всех косишь, аки траву летом.

Поэтому они меня Косарём и прозвали.

Краем глаза вижу, как Счетовод начинает раскручивать свой кистень о двух шарах, прозванный за симметрию весами. Вороной конь под ним остервенело грыз удила.

Засим наша четвёрка разлетелась по разным сторонам линий атаки, намереваясь брать оазис полукругом: мы всегда так делали, ибо , работая близко друг от друга, один мог нечаянно задеть другого.

Скачка была бешенной: новичок ещё в самом начале разгона вывернулся бы наизнанку. Из-под повязок тёмного шёлка были видны лишь глаза: песок страшно лез в носоглотку.

Это было для нас уже ремеслом: находить, убивать и грабить. И именно в этой последовательности. Сколько мы таких оазисов оставили позади, даже Счетовод сбился со счёта, да это и не важно. Есть цель, есть средства - что ещё нужно Всадникам Изначального Апокалипсиса, чтобы оправдывать своё название? День за днём оправдывать...

Оазис был уже совсем близко. Выпадов за двадцать оттуда в нас полетели стрелы и камни. Глупцы! - я качнулся вправо, и пущенный кем-то камень просвистел у самого моего уха, - они были предупреждены и ещё надеются справиться с нами?! Вдвойне глупцы! Временами я задумывался, есть ли отдельный загробный мир для глупцов: там они бы чувствовали себя куда как комфортней, нежели вместе со всеми. Уж поверьте.

Вж-ж-ж-жих-х-х-х! - коса разнесла надвое копьё, летевшее мне прямо в шею. Левая рука была слегка оцарапана о его лезвие, но я почувствовал это уже задним числом, через несколько мгновений. Когда рана затянулась.

Вот... вот сейчас мы вчетвером одновременно врежемся в мягкую плоть цветущего оазиса, мирно спавшего посреди пустыни, набухнув, разжирев со скуки, благо пески потихоньку отступали. Сейчас линия сопротивления будет сломана во мгновение ока, всё население - перебито и сожжено в своих лачугах. Пленных не берём, а трупы нам ни к чему. Трупы... Сейчас. Ещё чуть-чуть...

Я дохнул на первый попавшийся на пути куст папоротника, и растение вопламенилось. Огонь через несколько мгновений перекинулся на соседнюю растительность, но я этого уже не видел. Я это знал.

Лучник и Мечник уже ушли далеко вперёд: их скакуны всегда уносили их как можно дальше вглубь событий, происходящих вокруг. Они ещё молоды. Совсем молоды. У меня с ними разница лет с пятнадцать, не менее.

...Позади остались искромсанные , обугленные трупы мужчин, вышедших на защиту своих убогих жилищ. Женщины и дети, как всегда в таких случаях бывает, прятались по домам. На всём скаку въезжаю в тростниковую полуземлянку, отведя косу немного назад для первого удара. Конь спотыкается обо что-то маленькое, мягкое и пронзительно визжащее. Голоса, полные ужаса, наполняют пространство. Это нравится коню, и он принимается за дело. Он рад, он очень рад: его копыта наконец-то вязнут в тягучей кровавой жиже.

Секу косой всех без разбору, пока не сношу стену и не выбираюсь с противоположной стороны хижины. Сзади с грохотом на землю падает балка. Кажется, одна из основных, которые держали крышу. Но меня это уже не интересовало...

Сегодня к закату оазис будет пылать весь. И так будет продолжаться долго.

Изо дня в день.

- Цепляй мясо, Косарь, - Мечник протянул мне румяный кусок верблюжатины. Я, кивнув, взял еду и принялся неспеша жевать кусок за куском. Костёр посреди холодной ночной пустыни меня абсолютно не грел, да мне это было и не обязательно.

Мы вчетвером сидели вокруг костра и трапезничали зарезанным сегодня под вечер верблюдом. К северо-востоку ещё дымился сожжённый оазис. В вышине скалились звёзды, переливаясь бледными оттенками красного и жёлтого цветов. Дул порывистый ветер. Лучник кутался в свой песочного цвета плащ, накинув на голову капюшон. Счетовод насвистывал что-то собственного сочинения. Кони, накормленные овсом, стояли неподалёку.

Нас всегда было двенадцать: четыре всадника, четыре коня, четыре оружия. Вместе мы могли победить всех. Без преувеличения.

Достаточно много времени наводили мы ужас на земли от Гибернии до южных колоний атлантов. С тех пор, как я собрал нас всех вместе... Мы неплохо работали в команде, очень даже неплохо. Каждый из нас имел свои определённые способности, которыми дополнял действия всей команды. Может быть поэтому никто из смертных не мог нам противостоять?

-Куда теперь? - осведомился, будто бы в голое пространство, Лучник.

-Как условились, - ответил я, - на восток, к Каменному Поясу. Мне был ещё один знак о том, что наш путь верен.

Лучник пожал плечами и ,улёгся прямо на песок, предварительно ещё плотнее закутавшись в плащ.

-Зачем на восток? - равнодушно спросил Счетовод, -Разве не всё равно, куда двигаться?

Я разжевал очередной кусок мяса.

-Движение... А что такое движение, Счетовод? Движение - это мы, Всадники Изначального и далеко не последнего Апокалипсиса в этом мире. Мы скачем по земле, истребляя на своём пути всё живое, нам дана на это власть. Ибо процесс развития зашёл в тупик, и, чтобы подарить чему-то жизнь, нужно что-то обязательно уничтожить. Уцелевшие придут на земли погибших, займут их место, почувствуют вкус к приобретению, станут захватывать новые территории. Возникнут конфликты, и выживут сильнейшие: с них будут брать пример. Люди будут соревноваться друг с другом более из-за принципа, нежели из-за выгоды. Вот на чём будет зиждиться этот мир, чем он будет жить и дышать. Кровь пропитает землю, и она даст хорошие всходы, которые будут питать сильнейших. А те будут постоянно стремиться вверх, сметая на своём пути все преграды обстоятельств. Они заставят землю жить по своим правилам, и это станет пиком продвижения их мысли. Для этого мы и нужны, чтобы задать им хороший темп.

После непродолжительного молчания заговорил Счетовод:

-Толково мыслишь, Косарь, да только так ли это всё на самом деле? Нет, не думай, что мне их всех жаль; орудием провидения быть весьма приятно, как ни крути. Но ты сам говорил, что имеющее начало, конец обретёт. Допустим, человеческая мысль действительно достигнет предсказываемого тобой апогея, но сам посуди, если пузырь из бычьих кишок постоянно надувать, он в конце концов просто лопнет. То же самое может случиться и с этим миром: постоянным развитием он убьёт сам себя.

-Это не наше дело, - отмахнулся я от него, исчерпав к тому времени весь свой запас красноречия. Да и мыслить на подобные темы уже особенно не хотелось,- Не уверен, что мы застанем этот период.

Счетовод пожал плечами и тоже, видимо, решил немножко вздремнуть.

-Взгляни, Косарь, - сказал он перед тем, как окончательно расположиться на сон, -Солнце зашло уже давненько, а на западе ярится красное зарево. Что бы это, по твоему, могло быть? Или твои прогнозы относительно человеческих конфликтов настолько скоротечно сбываются?

Я тоже посмотрел на запад. Действительно, зарево. Внушительных размеров. Весьма внушительных...

По моему, мне тоже не мешало бы поспать.

Я подошла к Главной Зале. Колени подрагивали так же, как и самый первый раз. Я входила туда никем, как и в первый раз, а вышла ученицей. Второй раз я вошла ученицей и вышла выпускницей. И теперь вхожу третий раз.

Меня встретила сильфида Хильда. Мы с ней были подругами, как это ни парадоксально. Когда говорят "Ансия", говорят о стопроцентной свободе, отсутствии привязанностей ,чувств и любви. Холодная и беспристрастная. Я не знаю, уважают ли меня здесь за это или ненавидят.

-Ансия. Мы тут тебя заждались. Библиотека даже соскучилась. А Гард вообще извёлся.

-Хильда! Как я рада тебя видеть. Со Шпрэх и Гардом я уже виделась. Но я не знала, что он здесь давно.

-Да не так уж и давно.

-Скажи, кто-нибудь из вас знает причину моего появления?

-Нет, мы надеемся услышать всё от тебя. Дворец не смог ничего рассказать.

-Конечно, не смог! Девочка выросла в своём искусстве и теперь развивается, - кто-то третий вступил в нашу с Хильдой беседу.

Мы обе склонились перед старцем, сидевшем на подушках. Сиши никогда не любил тронов.

-Великий, - ещё ниже склонились мы.

-Хильда, Ансия, я так устал от этих поклонов, я так устал... Встаньте же, встаньте. Ансия, девочка, как ты похорошела, но и не изменилась. Я помню тебя такой, какой тебя сюда привела мать. Она не хотела, чтобы ты пошла по отцовским стопам, хотя знала, что ей редко придётся тебя видеть. Я помню печаль в её глазах, такую огромную непроходящую печаль...И помню решительность и боль в глазах юной девушки, которая должна была много сотен лет оставаться здесь, - по моим щекам предательски побежали слёзы, но я их остановила, - Не плачь, моя девочка, не плачь. Ты была сильнее их всех, ты обладала огромным потенциалом, который сейчас успешно реализуешь. Я очень горжусь тобой. И сейчас тебе нужно будет сдать последний экзамен. Но об этом после. А сейчас расскажи мне, что привело тебя сюда.

Я утёрла слёзы и устроилась по удобнее. Хильда уселась на ветвях ивы, которую специально для неё создал Дворец. Кратко и толково я разъяснила Сиши суть проблемы. Я рассказала всё, что видела, что слышала и что думала.

-Ты прочла "Сказания..."?

-Да, Великий.

-И ты поняла, что тебе нужно делать?

-Не считает ли Великий Чжуань. Что мне нужно будет собрать все пять стихий и найти шестую?

-Ансия, тебе нужно будет пройти последнюю ступень, а потом всё станет ясно. А пока я поразмыслю.

Яркий свет вспыхнул и погас, Сиши удалился. Хильда что-то нашёптывала ивушке, а я в замешательстве удалилась в Библиотеку.

Шпрэх занималась перестановкой книг - они летали по помещению - и попутно практиковала с Гардом индоевропейские языки.

-Шпрэх,- сказала я, переступив порог,-мне нужна твоя помощь. Что ты знаешь о последнем экзамене, том, что уготовил мне Великий Чжуань?

-Немного, к сожалению. Мне кое-что рассказывали. Сдают его лишь некоторые ученики, но я не знаю, по какому принципу их выбирают. Это похоже на ступени. Последняя - это и есть экзамен.

-Нет, но это всё, что понятно. Они всё очень быстро забывали. Насколько я знаю, никто этот экзамен не сдал. А те ученики стали учителями и сейчас ничего не помнят. Совсем.

-Спасибо, Шпрэх. Если бы можно было, я бы тебя обняла.

-Не стоит. Но если сдашь этот экзамен, расскажешь. Я сделаю некоторые записи для последующих поколений.

Мда. Это Шпрэх: дух, помешанный на работе. Я захватила книгу, но потом передумала и пошла к себе.

Скрип, скрип, скрип. Шур, шур, шур. Плохая бумага, жуткий огрызок карандаша. Узловатые пальцы зажимали его и пытались выводить буквы. Прищуренные глаза смотрели сквозь очки с треснутыми стёклами.

Обшарпанные стены маленькой комнатушки не обращали внимания на её обитателя. Их щекотали тоненькие лапки тараканов и мокриц, шастающих в поисках чего-то. Грязное маленькое окошко почти не пропускало света, который, впрочем, и не попадал в это полуподвальное помещение. На продавленном диване валялось скомканное драное одеяло, по которому ползло выбравшееся на прогулку семейство клопов. Подушка без наволочки была вся в перьях, непонятно как вылезших наружу. Горки пепла на тумбочке без дверцы и старая трубка доказывали, что обитатель комнаты уже давно не пускал колечки дыма, распугивая маленьких гостей на стенах с ободранными неопределённого цвета обоями. Скрипучий пол уже давно не пел досками и крепко спал под толстым слоем не потревоженной пыли.

Обитатель этой комнаты давно сидел и писал. Кусок чёрного хлеба превратился в сухарь, на столе была уже горка воска, скапавшего со свечей, которые горели постоянно, сменяя одна другую. Стопка дешёвой бумаги ждала на краю стола, чтобы быть исписанной непонятными значками и рисунками. Маленький щуплый человек сидел за столом. Уже много времени он провёл, согнувшись над бумагой, послушно вбиравшей в себя все его мысли. Откладывая очередной исписанный лист, человек слабо улыбался и брал следующий, чистый безмолвный. Спина человека была уже давно согнута временем. Тёмно-жёлтая кожа обтягивала тело. Она была похожа на бумагу, по которой водил грифелем карандаша человек. Давно нестриженные, грязные волосы торчали сальными сосульками. Длинный узкий нос, сломанный в нескольких местах, нависал над безгубым ртом, возе которого кое-где росли жёсткие чёрные волоски. Чёрные бусинки глаз подслеповато щурились сквозь стёкла очков. Мелкие сосуды на руках полопались от постоянного перенапряжения во время письма. Возникшие из свернувшейся крови шарики ещё больше уродовали руки. Сеть морщин оплела всё тело, как паутина - потолок его комнаты.

Солнце уже садилось. Грязь стекла в окне осветилась, что заставило человека сжаться и попытаться спрятаться. На его счастье небо вдруг затянулось тучами, и грязь стала обычного цвета. Сморщенное ужасом лицо приняло своё обычное выражение. Карандаш снова пошёл плясать по бумаге.

Рот человека приоткрылся, и из него полилось бормотание. Слов было не разобрать, но часто брови хмурились призвуках, похожих на "а..зный дрец изДао", и радостно приподнимались при словах "разрушить" и "штурм".

Ещё один лист исписан. Уродливая рука похлопала по исписанной стопке бумаги, снятые с носа очки были положены рядом. Человечек задул оплавившуюся свечу.

Я шла, будучи занята своими мыслями. Гард неотступно следовал за мной. Моя тень не очень обрадовалась наличию своего заместителя и хмурилась. Не отрываясь от мыслей, я прошла сквозь стену алмазного сияния, и Гард стоял, заблудившись в оставленном мною лабиринте.

Что же это за экзамен уготовил мне Сиши в то время, когда нужно спасать мир? Конечно, если хорошенько постараться, можно прибыть вовремя. Но...что я сама сделаю? Пусть даже если Гард станет мне помогать. Ничего мы вдвоём не сделаем! Сила у него есть, но я забыла, когда он последний раз ей пользовался. Хотя, мы с ним достаточно долго не виделись... Советник - вояка, каких мир не видывал. Ему только дай в руки меч и покажи врага. Его уже столько раз убивали, что он забыл, какая часть тела у него не повреждена. Иногда я готова подтвердить, что его очень часто били по голове и вбили много навязчивых идей. Но вообще , Советник - мой лучший друг, а ходят слухи, что к тому же - и брат. По отцу. Да пусть что угодно. Нам двоим не справиться всё равно.

"Верно. Двоим вам не справиться. Но неужто "Сказания" ни к какой идее не привели тебя?" - голос Сиши зазвучал в голове. Да, "Сказания". Нужно собрать пять элементов и один неподвластный. Как это сделать?

Но мне нужно думать о другом. Ступени. Так сказала Шпрэх. Ступени. Почему ступени? Ступени мастерства?

Руки сами сложились в мудру защиты, и я надолго погрузилась в сияние Дворца...

Чьи-то руки касались моих волос. Резко открыв глаза ,я увидела Хильду. Сама я свесилась с кровати, водопад волос с пола подбирала сильфида. Она заплетала мне мелкие косички и что-то напевала.

-Меня уже ждут, верно?

-Да, Ансия. Я не буду спрашивать, готова ты или нет. К экзамену невозможно подготовиться - всё зависит от того, кем ты рождена. Или твоя энергия выдержит, или нет. Насчёт тебя мы очень долго думали, и решили, что ты особенная. Не надо вопросов: если всё получится - сама поймёшь. А теперь идём.

Я повиновалась. Дворец как-то по-особенному сиял. Я взглянула в сторону. В это время Хильда исчезла из моего поля зрения. Обитель меня направляла, и вскоре не осталось сомнений, что экзамен уже начался. Я сохраняла спокойствие и шла. Свет из мягко-белого стал зелёным. Я подошла к высокой лестнице. На ней стояли люди. Я хотела обратиться к одному из них, стоявшему на самой нижней ступени, но всем своим видом фигура показала, что не желает меня замечать. Я сделала шаг.

Ноги сами быстро-быстро побежали по ступенькам, на которых стояли фигурки, безмолвно бесцветные. Тело мое ловко обегало их, стремясь к вершине. И вот она уже близко. Осталось восемь ступенек...шесть. Пять. Четыре. На третьей ступени сидело несколько фигурок лицом ко мне. Только я поравнялась с ними, я почувствовала, что меня хотят задержать. Я поставила защиту. Мыслеобраз её поднялся над головой, словно могучее дерево и укрыл меня своими листьями. Последняя ступенька...

На последней стояла одинокая фигурка. Она словно размышляла, идти ей дальше или нет. Ко мне повернулось её лицо. Кожа её туманно-зелёная, а черты лица - мои. Это была я.

Она шагнула ко мне, взяла за руку, и мы вместе сделали последний шаг. За этой ступенью стояло дерево. Орех, если я не ошиблась. Нежная кора, овальные листья - всё приветствовало нас. Она вошла в дерево. Я подошла к нему и обняла, почувствовав, будто всё дерево уместилось у меня в сердце. И вдруг руки обняли пустоту: исчезла лестница, фигурки, дерево, но появилось знание.

Да, это ступени мастерства. Да, здесь астральные проекции всех учеников. Да, сидевшие лицом ко мне - те, кто не сдал экзамена... Да, я его сдала!!! И...да...

-Да, Ансия. Ты - первый элемент. Ты - Дерево, - голос Сиши вернул меня в реальность - А ты думала, как бы ты искала пять элементов, не поняв, что это такое? Твоя энергия - начало начал. Верь себе и ищи. Ступай.

Я склонилась. Дворец отвёл меня в Библиотеку. Так сидел Гард, листал книгу. Шпрэх закончила сортировку книг. Они дружно обратили взгляды на меня.

-Я - Дерево. Я - начало , -понимая, наконец, что я говорю, произнесла я.

Снег бил через щели в ставнях, образовав на полу под ними лужу весьма внушительных размеров. Завывание вьюги перекрывало треск костра посреди помещения. Эта ночь грозилась быть очень холодной. Я лежал на скамье, закинув ногу на ногу, развлекая себя метанием мелких щепок в огонь. Тот послушно ловил их и жадно поглощал. У головы. прислонённая к стене, стояла коса, лезвие которой, наверное, отражало всю пляску буйного содержимого очага. Дым послушно уходил через отверстие в потолке.

Мы достигли Каменного Пояса через полтора года и решили переждать зиму в одном из городов, принудив его жителей платить нам дань. Нам отвели лучший дом и завалили подношениями. Вот что делают с людьми увиденные ими две мгновенные страшные смерти. Учились бы они у нас, что ли? А то вариться в собственном соку каждый умеет. Кстати, само понятие "Смерть", я придумал нынче пополудни. Это, когда человека лишают жизни. Когда орудие входит в тело - это называется "быстрая смерть", когда человек кончается от мучительных ран, сутками истекая кровью - это "медленная смерть". По-моему, ничего названия, сойдут.

-Да, Косарь, сойдут твои названия. Для каждого. Не исключая тебя!

Я вряд ли кого-то боялся в этом мире, но мгновения хватило, чтобы коса оказалась у меня в руках.

Хотя для начала я решил не принимать вертикального положения тела.

Фигура, возникшая передо мной, была облачена в длинный чёрный балахон с капюшоном, точь-в-точь такой же, как у меня, но мой висел сбоку на стене.

Лица незнакомца не было видно, хотя, по голосу я с трудом мог определить, мужчина это или женщина.

-Ну и кто ты? - как можно равнодушнее спросил я.

-Тебя бы спросить об этом, да сам не знаешь пока, - был ответ. - Я - это ты, вернее, часть тебя.

-Да ну?! - коса резанула воздух, рассчитывая располосовать незваного гостя - ибо так и только так я расправлялся с подобными субъектами - но рассечённое мною тела - а промахнуться я не мог - не развалилось надвое, но продолжало стоять без движения.

-Ну смешнее не придумаешь! - гость рассмеялся мне в лицо. - Убить меня! Это всё равно, что вспахивать плугом песок в пустыне. Хотя, кто, если не ты, имеешь право меня убить, ведь ты меня и разбудил.

Вторая попытка расправиться с гостем имела аналогичный результат. Сдёрнуть балахон резким движением также не удалось даже при принятии телом вертикального положения :рука моя свободно проходила сквозь ткань и не могла её задеть. Против миражей у меня уйма способов, но всё дело было в том, что это был не мираж.

-Несчастный, зачем ты это сделал? - гость задал вопрос. - Зачем ты разбудил Смерть, когда мир в ней не нуждался? Неужели те, кто тебя послал, наставляли сотворить именно это? Да, Косарь, ты не ослышался: перед тобой - Смерть. Всадником которой ты так гордо себя именуешь. Я спала глубоким сном, покуда ваши действия не пробудили меня к новой жизни. Интересное дело, я даже не помню, существовала ли я раньше.

-Ну - Смерть, - пожал я плечами, - ну и что дальше?

-Увидишь. - отозвался гость. - Единственное, что ты должен узнать сейчас: все, кого вы уничтожали на своём пути, возвращались к жизни, ибо я не была ещё разбужена. Все они живы до сих пор. Также, как и вы четверо не могли покинуть свои тела. Но каждый из вас ДУМАЛ ОБО МНЕ - испытывая ко мне СТРАХ, в самых укромных закутках своего подсознания. СТРАХ к моему существованию меня и ПОРОДИЛ.

Но ничто не исчезает бесследно, Косарь. Вас постоянно преследовало красное зарево, когда солнце уже не отражалось в небе своим жаром. Это всё они. Те, кто был вами попран, они идут к вам. И скоро предстоит БИТВА... А там кто умрёт, тот умрёт. Теперь все - в моей власти.

Смерть испустила тяжёлый вздох.

-Мне пора, - сказала она, - выживешь ты в битве или нет, это - она указала на косу, которую я ещё сжимал в руках, - станет моим орудием.

Силуэт исчез также внезапно, как и появился.

...-Обоюдоострая, - пронеслось в мозгу, - в самый раз...

Их действительно было много: тысячи людей, наших непримиримых с недавнего времени врагов, заполонили весь горизонт.

Выглянуло солнце, и снег начал потихоньку подтаивать. Поле лысело почвой. Гул наполнял долину. В наш адрес сыпались проклятья на всех известных к тому времени языках мира. Конные, пешие, на верблюдах, муфлонах, потрясающие кулаками и всевозможными видами оружия: от пресловутой дубины до глефы.

Они никогда не сражались всерьёз, но в них кипела ненависть.

Ненависть к нам.

Да, Смерть оказалась права: предстояла дикая, бешенная битва, где мы были против...всего мира. Нас как всегда было двенадцать: четверо всадников, четыре коня, четыре оружия. У нас был шанс победить. Реальный шанс победить.

И если мы выживем в этой битве, я поступлю так, как решил уже дня два назад. Да, я действительно так сделаю: всему когда-то должен прийти конец.

Нужно было начинать. Я еле заметно кивнул , и мы тронулись вперёд. Уверенно и не торопясь. Лучник на белом коне, Мечник на рыжем, Счетовод на вороном и я на бледном. Кони с шага перешли на рысь, затем - на галоп. Их глаза вновь сверкали, а зубы лязгали в предвкушении добычи.

Они не тронулись с места и даже, по-видимому, приутихли, или мне это казалось из-за бешенного свиста ветра в ушах. Я жадно втянул ноздрями воздух и довольно оскалился. Хорошо! Они и теперь нас боялись...

Мы немного рассредоточились и взяли оружие на изготовку. Лучник скинул с налуча лук и наложил сразу три стрелы, Мечник остервенело раскручивал над головой свой меч с гигантской крестовиной, Счетовод высоко поднял над головой кистень. Я перекинул косу влево, и меня на минуту ослепил солнечный луч, отразившийся от её лезвия. Ещё немного... Ещё немного, и мы врежемся в это средоточие кровавой нивы, в это гудящее мясо, осмелившееся поднять на нас руку.

Нельзя быть беспристрастным

Мыслителем, если ты

вовлечён в игру...

А. Андронаки

Во время сборов каждый пытался дать Ансии и Гарду свой, не похожий на другие совет. Шпрэх рекомендовала захватить с собой фолиант "Сказаний", Хильда просила "ходить осторожно и не высовываться", другие ученики просто собрались поглазеть на Первую Стихию и на Советника.

Великий Чжуань - это , правда, чувствовалось не сразу - очень переживал за них.

-Ансия, Гард, - произнёс он при личном прощальном разговоре, - я не стану объяснять вам, чем чреват провал вашей миссии. Найти и распознать элемент можешь только ты, девочка. Портал подберёт для вас время и место, если его заведомо настроить на нужный вам элемент. Каждый из них должен нестандартно ответить на вопрос или задать вам его сам. Вопросы такие: "Чего никогда не вернуть вспять?" для Воды, "Что быстрее мысли?" для Огня, "Кто в жизни тих и покладист, а коль бить его станешь - закричит?" для Металла и "Что вчера было, сегодня есть и завтра будет?" для Земли. Не исключено, что в той или иной форме сами элементы подобным образом о себе выскажутся. Ещё вот что: возникла новая угроза для Дворца, но это уже наша забота. Если что, нам есть, куда эвакуировать учеников, хотя, если Дворец перестанет существовать, то и место , куда их эвакуируют, будет невозможно контролировать, потому что тогда просто-напросто НИГДЕ НИЧЕГО НЕ БУДЕТ.

-Да, впрочем, что это я на самом деле, - будто опомнился Сиши и обратился непосредственно к Гарду: - Гард, оберегай мою ученицу. Она девочка способная, умная, но в определённый момент просто не туда шагнёт, а этого нам допустить нельзя.

Гард кивнул. Он знал, что значат подобные слова из уст самого Сиши. Ансия поклонилась. "Неужто мне грозит реальная опасность", - подумалось ей. - "Уж во всяком случае, не большая, чем тому же Гарду".

-Нам всем грозит опасность, - улыбнулся её мыслям Великий Чжуань. - Поверь, я знаю, что говорю.

Гард с Ансией переглянулись. О чём переглянулись - им одним ведомо. Девушка вздохнула, её кимоно сменилось платьем тёмно-зелёного цвета. Она начала создавать Контрольно Пропускной Портал, среди своих называемый просто КПП. По принципу действия он отличался от обычных проходов. Портал разумен, а точнее выразиться, наделён чутьём. Чутьё задаётся творящим. Гард учуял, как Ансия задала ориентир на Элемент Воды.

Странное ощущение безмятежного спокойствия расположилось на самом видном месте мировосприятия Гарда, который, закинув ногу на ногу, любовался бледноватой радугой, возникшей поверх неистовства водных ресурсов паркового фонтана. Какое же всё-таки чудо эти фонтаны с радугами в безоблачные поздневесенние дни! Они-то и навевают спокойное состояние духа, предвещавшее у таких личностей, как Гард, очень недобрые и хлопотные по своей сути события. Рядом на чугунной узорчатой скамейке устроилась Ансия, изрядно сожалевшая, что весьма непростое в подоле платье - характерное для 1910-х годов, эпохи, в которой они с Гардом пребывали в данный момент - не может ей позволить то же самое, что проделал Гард, то есть подобно Советнику закинуть ногу на ногу. Ну что ж, подумал Гард, усмехнувшись про себя,тут ничего не попишешь:quod liset Jovi, non liset...

-Перестань, - обрубила его на полумысли Ансия, - я прекрасно знаю, о чём ты сейчас подумал. Дала бы тебе под рёбра, да при людях неудобно, - и она ослепительно улыбнулась проходившей мимо молодой паре, ответившей учтивыми кивками.

"Интересные ребята, - подумалось ей - неужто можно быть такими разными и одинаковыми одновременно?"

-Да да, извини, - прервал её размышления Гард, - я ехидничаю с поводом и без повода. К тому же, я далеко не Юпитер, а ты далеко не...

-Ты сейчас точно получишь по полной программе, - и Ансия, не долго думая, припечатала своим очаровательно-тяжёлым каблучком ногу Гарда к песку парковой дорожки. Гарду было больно, но он умел не подавать вида по поводу внешних раздражителей. Скорее всего, он просто привык к подобным выходкам своей напарницы. Ответом на её действие был мрачный взгляд и суровое молчание. Хотя, в принципе, Советник располагал в своё время достаточным его количеством, чтобы ещё ко многому привыкнуть. Например, он давно уже привык срываться чёрт знает куда и чёрт знает с кем, не спросясь, зачем конкретно, не поинтересовавшись, что ожидает его в конце. Ещё он привык мало говорить и много слушать, что при сотрудничестве с Ансией, которая в свои незнамо сколько лет всё равно оставалась для него ребёнком, было весьма полезным качеством, ибо та любила, когда её слушают и, главное, понимают. Особенно Ансии льстило, когда её при любых обстоятельствах мог до конца выслушать именно Гард, может быть , даже кое-что знавший заранее. Это действительно могло быть приятно.

Но в данный момент, насколько понимал Гард, единственной приятной мыслею для для Ансии могло быть лишь ожидание момента, когда они оба поднимутся со злополучной скамейки,решительно,казалось, настроенной оставить глубокие багряные полосы на спине девушки и на том, что чуть пониже, благодаря своим неповторимым узорам, способным, как показала практика, принести дискомфорт даже через такую толщу юбок, коей Ансия в данный момент располагала. Возможно, Гард просто её мучил, но, скорее всего, он ,как всегда, что-то высматривал. Выглядывал, вынюхивал, если так можно сказать. Одним словом, не тратил времени даром. Ансия со свойственным ей внутренним благоразумием заранее избежала налёта стайки сомнений о том, то ли это место, где нужно искать, или не то. Любой другой действительно спросил бы об этом, но умная ученица Сиши прекрасно понимала, что КПП не выбрасывает таких туристов, как посланцы Великого Дао, где вздумается. К тому же, природное чутьё подсказывало советнику, что они на правильном пути...

-О каком пути речь? - возразила Ансия на мысли Гарда, - Заметь, мы никуда не движемся, эта статика меня раздражает.

-Да, но мы движемся относительно других, более того, мы движемся к назначенной нам цели, - и он слегка приподнял котелок, приветствуя уже проходившую здесь несколько минут назад пару. Те улыбнулись в ответ.

-А знаешь,- обратился он к напарнице, - ведь завтра они могут проснуться в какой-нибудь комфортабельной стеклопакетной высотке или сырой лачуге, отапливаемой по-чёрному, и будут думать, что так оно было вчера ,и позавчера, и два месяца назад.

-Не спорю, - ответила Ансия. - И спорить-то не о чем. Представь: за день прожить целую жизнь. Как частенько повторяла Шпрэх, увидь вселенную в песчинке. Ну, вот нам и шанс это постичь! Слышишь, Гард, вот представь, здесь сейчас появляется Святой Иштван со свитою. А ведь это настолько же реально, как и то, что мы сейчас с тобой сидим на этой треклятой скамейке! - Советник слегка приподнял уголки губ в горько-философской улыбке, но не стал перечить. - Или , представь, - Ансия заглянула своему собеседнику в глаза, мягко сверкнув своими, - здесь и сейчас появляется самый что ни на есть металлист, из тех, что повёрнуты на классике жанра, типа "Stratovarius" или "Iron Maiden"!

Услышав последнюю фразу, Советник сменил свою гримасу на настоящую улыбку.

-Мечтать не вредно, девушка хорошая, -хмыкнул он, - вредно не мечтать.

Ансия пожала плечами и принялась тщательно осматривать редевшее проседью облаков небо. Созерцание высших воздушных сфер обещало быть весьма занимательным, если бы Гард не прервал процесс следующей фразой:

-Слушай, девочка, ты в пророчицы случаем записываться не пробовала? Авось, на конфеты заработала бы.

Посчитав данное изречение очередным едким беспочвенным замечанием, Ансия вложила всю имевшуюся у неё ярость в устремлённый на Гарда взгляд и уже было собралась высказать всё, что о нём думает ,но тот внезапно кивнул в сторону фонтана. И Ансия поняла, что неплохо было бы и на конфеты подзаработать.

С другой стороны парка к фонтану направлялся небритый молодой человек с длинными тёмными волосами, задумчиво уставившийся к одну точку перед собой. Он не обращал внимания на удивлённые взгляды мужчин и обмороки дам за своей спиной. Эти нервные леди явно не терпели такого несоответствия светской моде: на парне висела чёрная безразмерная футболка с красочным изображением черепа и надписью "Metallica". Джинсы на парне выглядели весьма сносно, то же самое можно было сказать и о кроссовках. Словом, мягко выражаясь, юноша в контекст эпохи не вписывался никак. Широкими шагами парень быстро приближался к фонтану.

-Ансия, сворачивать он не собирается. Может он псих? - дальнейшие мысли Гарда высказали предположение о попытке суицида прямо в фонтане. Слава Разуму, эту мысль он тотчас же отмёл окончательно Гард убедился в хотя бы какой-то вменяемости юноши, когда тот буквально в шаге от фонтана вскинул взгляд и резко отпрянул в сторону, в попытке успеть сменить траекторию. Гард дёрнул бровями и на миг оскалился. Это мог быть и случайно скакнувший в другое время и застрявший в нём любого рода трансценденталист , но парень не был похож на представителя ни одной из известных Гарду конфессий и школ. Глаза Советника настораживающее сузились, из груди вырвалось удовлетворённое урчание. Они с Ансией обменялись непродолжительными взглядами, а в следующее мгновение они уже были на пути к незадачливому гостю из другого времени.

-Не думаю, чтобы он здесь долго шастал, -бросил на ходу Гард.

-Вполне возможно, - отозвалась Ансия, - внимание привлекать он начал сравнительно недавно, иначе толпа зевак давно бы уже болталась у него в хвосте.

-Мы сейчас привлекаем не меньше внимания, - заметил гард, взглядом указав девушке на нечаянно разорванное платье; видимо та и не заметила, как перешла на свой обычный широкий шаг.

Очевидно было, что недолго она ходила в послушницах Великого Чжуаня, раз к ней не прижилась "походка в кимоно" - действительно, всё на лету схватывала, раз так быстро покинула алмазный Дворец.

Это Гард подумал про себя.

А вслух произнёс совсем другое:

- Нам не нужны лишние свидетели, Ансия. Сделай что-нибудь.

Девушка пожала плечами, и в следующее мгновение небо помрачнело от неизвестно откуда взявшихся тяжеловесных туч. Раздался громовой раскат, и дождь накрыл город. Парк мигом начал редеть. В это время Гард и Ансия уже стояли подле недавнего объекта пристального наблюдения окружающих, который весь съёжился, пытаясь руками отодвинуть от себя дождевые капли.

-Замечательно, - рассмеялся Гард, швырнув в фонтан свой промокший котелок, - он боится воды, что твой котёнок!

Ансия , тоже успевшая не на шутку промокнуть, между тем воздрузила над головой парнишки свой солнечный зонтик, который тем не менее, мало помогал делу, и со свойственной ей одной, наверное, томной невозмутимостью произнесла:

-Добрый день. Неправда ли, погода сегодня не совсем для прогулок?

Парень недоверчиво покосился на неё и зябко кивнул.

-А как зовут любителя столь несвоевременных прогулок? - снова промурлыкала она.

-П-Паулюс, -был ответ, - н-ну это к-кликуха такая, -юноша действительно совсем продрог.

-А настоящее имя у тебя есть? - вступил в разговор Гард.

-А чтоб-б я п-помнил, - равнодушно, насколько это позволяли погодные условия, ответил парень. - Ещё вопросы б-будут, - добавил он, немного осмелев, - а то я вот уже сколько вам рассказал, а вы к-кто такие, даже не з-знаю. На фараонов, вроде бы н-не похожи...

-Интересно изъясняетесь, юноша, - Ансию удивило, что Гард начал издалека. - А вот скажите-ка мне: что возвратить нельзя?

Парень хмуро взглянул на лужи и обронил:

Ансия сладостно закрыла глаза, почти физически ощущая, как взгляд парня скользит по её открытой ноге. Гард недовольно хмыкнул. Внимание обоих захватил лишь один факт: Паулюс - это Вода. Гард на всякий пожарный тщательно обнюхал парня. Нет, тот не был обкурен, сознание пребывало в абсолютной норме.

-Допинг-контроль, - пояснил он вытаращевшему на него глаза Паулюсу. - Ладно, повели его отсюда. А то, не ровен час, жандармы нагрянут, проблем не оберёшься.

А для большего продвижения дела парню был задан ещё один вопрос:

-Есть хочешь?

...На другом конце города в полуподвале одного из домов, покрашенных в розовый цвет, на сломанный нос вновь были водружены очки с треснувшими стёклами. Скрип, скрип, скрип. Шур, шур, шур. Старое плохозаточенное перо царапало бумагу. Корюзные пальцы были заляпаны чернилами, узелки свернувшейся крови под кожей чернели ещё чаще, и руки переписчика от этого казались чёрными. А в скудно-багровом свете свечей - кровавыми. Протёртый старый камзол обтягивал спину, по обшарпанным стенам всё так же бегали насекомые, словно они были вне времени, вне эпохи, а лишь - в этой комнате. На продавленном диване всё так же валялось скомканное драное одеяло, подушка существенно отощала, перья из неё покрывали свежие следы на проснувшемся полу, следы, потревожившие пыль, возмущённо летавшую в плотном воздухе.

На улице дворник вылил ведро воды на мостовую. Мутная вода ударила прямо в грязное стекло полукруглого окошка комнаты в полуподвале. Чёрные глазки удивлённо наблюдали за серыми каплями, стекающими по стеклу, собирающими грязь с гладкой поверхности. Очки провожали каждую каплю вниз, ища ответ на вопрос: "Зачем меня потревожили?" испугавшись этого взгляда, капельки замерли на грязных разводах и быстро стали высыхать. Чёрные глаза вновь опустились вниз, щупая чёрные значки на сине-серой бумаге. Скрип, скрип, скрип. Шур,шур,шур. Затупившееся острие гусиного пера снова принялось чёркать по листкам, пополнявшим стопку слов на краю стола. Человек, пишущий Страх, не заметил, что в комнате стало светлее. Иллюзия запёкшейся крови на руках исчезла. В рассеянном свете слепому глазу предстал маленький жалкий человечек, свиду - переписчик с заляпанными чернилами руками, с вечно опущенной головой, с бегающим взглядом и со топкой исписанной плохой бумаги.

Солнце уже садилось. Небо было чистым, словно дворник мыл его, а воду вылил на улицу с прицелом в это маленькое грязное окошечко вровень с мостовой. Яркий глаз богов бросил быстрый взгляд на чёрный грязный проём, окрашенный изнутри слабым огоньком свечки. Яркий солнечный луч света упал на пыльный пол. И по мере того, как солнце садилось, яркое пятно света росло и затекало на стены, пугая насекомых.

Маленький человек глянул вбок и резко отпрянул. Он вскочил со стула и стал прятаться, изрыгая проклятья и ругательства. Солнце неумолимо топило его комнату в свете, затмевая свечку. Свет коснулся кипы исписанной бумаги, и та начала тлеть. Переписчик протянул к ней руки, но и они задымились, наполняя комнату трупным зловонием. Человечек всё же сумел схватить бумаги и забился в угол, бормоча:

- Слова Страха спасены, спасены. Жестокое Дао, жестокое творение Дворца залило и чуть не погубило Слова. Но я их спас. Я спас Слова. Я мог умереть, но я спас свои Слова...

-О, боги всех Галактик, мне ж его ещё и обучать!

-А что, доверила бы его Шпрэх?

-Ага, чтоб он там заснул? Вот сижу и думаю, какие у него вообще существуют интересы. То он устал, то он отпускает в мой адрес словечки типа "детка", "крошка", "моя девочка". Это что за фамильярность?! Благо, это занимает его ненадолго. Всё свободное время он тратит на различные перекусывания. Научила же на свою голову общаться с Дворцом! Так он постоянно кухню разных народов мира себе создаёт!

-В конце концов, у парня здоровый аппетит, -констатировал Гард, взглянув на часы - Половина третьего, пора бы пообедать.

Ансия довольно кивнула. Когда они прибыли в 1981 год, солнце только всходило над крышами домов, а с тех пор они ходили пешком практически без отдыха по старой части города, где большинство построек прошлого века было добротно отреставрировано. Обоих ко времени обеда уже настораживали не только желудки, но и ноги. И то и другое требовало покоя, а покой желудку - правда, относительный - могла обеспечить лишь неплохо сготовленная пища.

Первое попавшееся по дороге кафе впустило в себя двух подуставших спутников, заказавших себе по две сдобные булочки и огромной чашке кофе. В скором времени Гард и Ансия повторили заказ. Обслуживавшая их молодая рыжеволосая официантка краем глаза наблюдала, как оба заказа исчезли со столов во мгновение ока. Уловив взгляд Гарда, она поспешила принести ещё четыре булочки и два кофе.

-Хорошо, - после пятой булочки Советник блаженно улыбнулся и откинулся на стуле.

-Да, - вторила ему Ансия, - без сомнения хорошо.

И слизала сахарную пудру с пальцев.

-Сюда бы ещё какое-нибудь музыкальное сопровождение, - она мечтательно закатила глаза, - да чтобы потяжелее было. Группу "Metallica", например.

Гард усмехнулся:

-Неприемлемо в геотемпоральном контексте, но, действительно, было бы неплохо. Хотя, по мне бы сейчас что-нибудь более лиричное сгодилось бы. Например, "Pink Floyd" периода "Echoes". Или, скажем, Гребенщиков, его "навигаторские" песни.

При последней фраза Ансия скривилась. Она не всегда разделяла музыкальные пристрастия Гарда.

-Может, тебе ещё русскую народную образца Средней полосы, начала девятнадцатого спеть? - съехидничала она. - А насчёт "Металлики", взгляни вон туда.

За столиком напротив сидел молодой человек лет восемнадцати и читал газету. Длинные рыжеватые волосы обрамляли треугольное лицо. Он что-то тихо говорил себе под нос. Ансия слегка напрягла слух и вполголоса сказала Гарду:

-Он читает: "Ульрих, Ларс, барабаны" в разделе ищущих работу. Может, ты узнал этого юношу?

-Джеймс Алан Хэтфилд. Нет, - Гард дёрнул Ансию за руку. - Не вздумай подойти. Лучше забудь. А касательно русской народной...нет, она ни к чему. - Советник продолжал удерживать девушку, привлекая её внимание словами, которые - он знал - она пропустить мимо ушей не сможет, - просто моя пресытившаяся и умиротворённая натура жаждет чего-нибудь спокойного , стабилизирующего нервы. Почему-то я уверен, что мы близки к поставленной цели, да и на боевую волну у меня настраиваться нет желания. Тебя же тянет на хард-н-хэви, потому что ты в этой музыке ищешь дополнительный стимулятор настроя.

Самое интересное в том, что ты ищешь его в правильном направлении.

Ансия удовлетворённо кивнула, сразу позабыв о рыжеволосом юноше, который вскоре покинул заведение. Ещё не известно, что могло произойти, подойди она к нему, ибо тот Хэтфилд, что сидел в кафе, не был ещё тем Хэтфилдом, которого знал весь мир. И мог им и не стать, случись в его жизни что-нибудь не так. Даже с подачи его ярой несвоевременной поклонницы. "Ещё никто никогда не изменял свою жизнь в лучшую сторону искусственно в неё вмешиваясь на любом её отрезке, - подумалось девушке, - даже если это делается из лучших побуждений."

-Неплохо, Гард, неплохо, - вернулась она к завязанному Советником разговору(или лучше бы было сказать: навязанному разговору). - Я давно знала, что по пристрастиям в искусстве можно составить психологический портрет личности, но никогда никто не делал это в отношении меня самой. Может быть, попробуем ещё?

-Без проблем, - Советник дожевал последнюю булочку, запил её кофе и начал: - Что ты предпочитаешь из художественной литературы?

-На данный момент - "Трудно быть богом" Стругацких, - ответила Ансия, отметив про себя, что рыжеволосая официантка уселась позади Гарда за соседний столик, по-видимому, подсчитать выручку. Наверное, заканчивалась её смена.

-Ну, здесь всё проще простого, - констатировал Гард; говорили они по-английски, следовательно, девушка, при большом желании их услышать, могла бы без труда это сделать, - тебя волнует мысль об ответственности каждого человека за его собственную судьбу и частично за судьбы других, преломляющуюся в совокупности внешних обстоятельств и общепринятых норм. Может, именно эти твои рассуждения и обеспечат нам хотя бы частичный успех предприятия.

-О, спасибо, - улыбнулась польщённая дружеским вниманием Ансия, - хотя здесь есть единственное "но": наша миссия частичного успеха иметь не будет; либо успех будет полным, либо его не будет вообще.

Гард понимающе кивнул.

-А теперь попробуй сама, - предложил он.

-С удовольствием. Итак...

-Итак, Пауло Коэльо, "Книга Воина Света" и "Алхимик".

Ансия на мгновение задумалась.

-У тебя недюжее желание, - сказала она, - отбросить лишние красивости и шероховатости на пути к истине, объять её некой универсальной формулировкой, вбирая в себя опыт древних. Твоя жизненная позиция сродни идеализму, но никогда не переходит в стадию абсурда. В литературе тебе нужна ясность и лёгкость мышления. Так?

-Совершенно верно, - улыбнулся Гард, стараясь сохранять изначальный характер разговора, ибо чувствовал, что вот уже несколько минут кроме Ансии его слушает ещё кое-кто. - Теперь - живопись. Что у тебя?

-Винсент Ван Гог.

-Неплохо. Ты испытываешь стремление взглянуть на мир сквозь призму собственных ощущений, допуская сходство с восприятием большинства лишь в общих чертах. Но одновременно с этим ты не бежишь от реальности, хотя и осознаёшь, что реальность каждый воспринимает по-своему.

Ансия кивнула.

-А ты что предпочитаешь на данный момент? - спросила она Советника.

-Айвазовского.

-Ну что ж, - взгляд девушки упёрся в потолок, -Айвазовский - это размах. В первую очередь - размах ощущений, которых тебе в последнее время, вполне возможно, едва хватало, следовательно ты их ищешь в визуальном восприятии искусства. Айвазовский дал морю жизнь на холсте, но, по-моему, его полотна это самое море и сдерживают.

Помолчав, она добавила:

-Ты тоже многое в себе сдерживаешь, Гард, вот только не пойму, зачем.

По лицу Советника скользнула лёгкая тень.

-Не тот случай, Ансия, - ответил он. - Но в сказанном до этого ты практически везде права. А как насчёт скульптуры?

-Ну, здесь я больше почитательница античного классического периода, особенно близок Пракситель или, во всяком случае, те работы, которые ему предписываются.

-Похвально, - кивнул Гард, - это стандартное стремление к абсолютному идеалу, что характерно для пребывающих в постоянном состоянии поиска. Я же больше склонен к изучению современной скульптуры.

-Хм, э...извините, - за спиной Гарда послышался третий голос. Женский. Две пары выжидающих глаз устремились на переминавшуюся с ноги на ногу рыжеволосую официантку, приблизившуюся к беседовавшим и, по-видимому, желавшую что-то сказать.

-Да, да ,- мысленно подтолкнул её Гард, который терпеть не мог, когда в его присутствии испытывают неловкость и мнутся.

-Я вот...тут ненароком услышала ваш...это...разговор, - продолжала мяться девушка, - вам...это...скульптура нравится?

-А вы можете посоветовать то, что заслуживает определённого внимания? - располагающим тоном спросила Ансия.

-Да, я... это, ну, вобщем, сама скульптор. Вот. И, раз вы интересуетесь, то, может быть не откажетесь пройтись со мной в мастерскую , здесь недалеко. У меня как раз смена закончилась.

Гард и Ансия переглянулись. Обоим идея понравилась.

Девушку звали Марта, и её мастерская действительно находилась недалеко от кафе. Помещение давала школа искусств на определённый срок, постоянно продливавшийся за участие работ Марты в выставках города и штата. Хотя, особого резонанса они не вызывали, но, тем не менее, удостаивались определённого внимания. Две просторные, соединённые небольшим низкосводным пролётом вбирали в себя несколько десятков авангардных и псевдоклассических скульптур из глины и гипса.

-Скоро собираюсь переходить на мрамор, - как бы невзначай обронила марта. Но сколько в этой "случайной" фразе было гордой уверенности в собственных силах у неплохого, может быть, в ближайшее будущем мастера!

-У вас хорошие данные, - похвалила скульптора Ансия.

Марта грустно улыбнулась.

-Не вы первая и не вы последняя, кто так говорит. Хвалят все, но когда разговор заходит о перспективах материального плана, ну, вы понимаете, поездки по стране, международный обмен опытом - похвалы сразу сменяются критикой с указыванием недочётов. Намекают на желательное членство в профсоюзе художников, но и там всё схвачено, не пробьёшься толком. Следовательно, и спрос на работы гораздо меньше, чем мог бы быть. Поэтому и приходиться в кафе подрабатывать с высшим то образованием.

Ансия понимающе кивнула:

-К счастью, мы не из тех, кто раздувает насчёт мелких недочётов из мухи слона, но, к сожалению, и не из тех, кто сможет помочь в продвижении ваших работ.

-Ой, - спохватилась Марта, - притащила вас невесть куда, и даже кофе не угостила.

-Не стоит беспокоиться, - остановил её Гард, - мы же только из кафе.

-Ах да, - рассеянно улыбнулась Марта, - действительно. Ну, тогда в другой раз.

-Скажите, Марта, снова обратился к ней Гард, принявшийся осматривать скульптуры, - знаете ли вы доподлинно, для чего именно вы занимаетесь творчеством? Это я так, для спортивного интереса вопрос задаю, просто любопытно.

Та загадочно улыбнулась, взяла Гарда за руку и отвела к небольшому постаменту, прикрытому тканью.

-Открою вам... один секрет, - было заметно, что Марта опять волнуется, - я не знаю, смогу ли я после этой работы ещё что-нибудь сказать миру. Как бы громко это не звучало. Правда, она не окончена, но я её вам покажу.

И с этими словами скульптор сдёрнула ткань с постамента, предоставив на обозрение гипсовое нечто. Это нечто было весьма изящным и напоминало...устремляющиеся к небу, переплетающиеся друг с другом языки пламени. Как будто разведённый кем-то костёр заставили застыть в самом разгаре движения, запечатлив незыблемую вечность формы.

-Я назвала эту скульптуру "Быстрее мысли", - сказала Марта, немного помолчав.

Ансия ,до этого стоявшая немного поодаль, подошла вплотную к Гарду и мягко положила ему руку на плечо Гард еле заметно кивнул, а вслух сказал:

-Кстати, Марта, а что у вас с кофе? Было бы очень даже неплохо, только не совсем горячий.

Марта удалилась, оставив Ансию и Гарда одних.

-Думаешь, точно она? - спросил Советник свою спутницу.

-Несомненно, - сказала девушка и демонстративно щёлкнула пальцами. Послышался звук падающего тела и звон разбивающейся посуды.

- Поднимай её, и идём, - открывая портал на Дворец, снова произнесла Ансия.

Они втроём одновременно взглянули в мою сторону, когда я приблизился к ним. Они глядели на меня равнодушно, сидя на земле посреди голой, наполовину заснеженной степи.

-Садись, Косарь, - пригласил Мечник, - али не оклемался ещё после сечи?

-Не время, - отрезал я, а ,помолчав, добавил, - и не будет времени больше.

-Что ты хочешь этим сказать? - вопросительно посмотрел на меня Счетовод.

-Я ухожу, - был мой ответ, - я должен уйти.

-А как же останемся мы? - недоумённо спросил Лучник.

-Эпохе Всадников Изначального Апокалипсиса настаёт конец. Я это не чувствую - знаю. Вы поступайте, как знаете, мне же здесь больше делать нечего.

Я повернулся и направился к лошади.

-Мы всё равно когда-нибудь встретимся, - услышал я слова Счетовода, когда заносил ногу в седло.

Отъехав на некоторое расстояние, я отстегнул от седла косу, посмотрел на неё в последний раз и бросил на землю. Та поглотила её в несколько мгновений.

Гард и Ансия стояли напротив стенда с объявлением, гласящем о предстоящей выставке в Государственном историческом музее работ оружейника-реконструктора Вениамина Савкина. В программе выставки обещались кольчато-пластинчатые доспехи европейского и среднеазиатского типа, шлемы и мечи. Гарда и Ансию от стенда отделяла чугунная решётке, огораживающая территорию музея.

-Наверное, это очередной бутафорщик, мнящий себя оружейником, - хмыкнул Гард.

-Не спеши с выводами, друг мой, -ответила ему Ансия, - вполне возможно, что несоответствия во ременных процессах могут выдавать и такие феномены на пороге двадцать первого века. Единственный способ убедиться, права я или нет - это проверить самим.

Гард согласно кивнул.

Они прошли в музей через парадный вход и, представившись журналистами одной из местных газет, спросили у вахтёра, как найти Вениамина Савкина. Тот провёл их в невысокую внешнюю пристройку, из которой через трубу коромыслом валил дым. Через открытую дверь доносился тяжёлый металлический лязг.

-Вот, - прищурился вахтёр, глянув внутрь, - опять меч куёт. Вы не очень-то удивляйтесь, ребята, он у нас немного с приветом.

-Ничего, - успокоил его Гард, - мы тоже немного с приветом.

Ансия фыркнула.

Они вошли в душное полуподвальное помещение, укутанное полумраком и пропитанное, как с первого раза показалось Ансии, духом огня ,пота и металла. Как заводная ,гудела громадная печь, приглушённая плотно затворенной дверцей. В двух шагах от неё спиной к вошедшим стоял коренастый широкоплечий человек с длинной косой до пояса, склонившийся над наковальней. Равномерно вздымался и опускался тяжёлый молот в правой руке, пот струями стекал по почерневшей от гари спине.

По стенам сверкали кольчуги, хауберги, шлемы, латные доспехи, поножи, наручи, одноручные и полутораручные мечи, кольчужные и латные рукавицы.

По-видимому, мастер, увлечённый работой, даже не услышал лёгкого вторжения в свои владения. Поэтому Гард вложил в свои лёгкие по-больше засаленного воздуха и вежливо заставил обратить на себя внимание. И в тот момент, когда Ансия не могла понять, оглохла она окончательно, или ещё нет, оружейник прекратил работу и повернулся к вошедшим лицом. Это был молодой человек лет двадцати шести с полноватым лицом, густыми усами, этакой мушкетёрской бородкой и ,по-видимому, постоянно улыбающимися глазами. Он отложил в сторону молот и подошёл к Гарду и Ансии.

-День добрый! Чем обязан?

Инициативу в свои руки взяла Ансия:

-Мы из редакции молодёжного издания "Новая газета" - вы наверняка слышали - и хотели бы взять у вас интервью о вашей деятельности. Видите ли, нашим читателям могло бы быть интересно, почему столь древнее искусство как то, чем вы занимаетесь, становится в некоторой степени востребованным в наше время продвинутых компьютерных технологий.

Гард подтверждающее кивнул и про себя в очередной раз отметил, что работать с Ансией - одно удовольствие: всегда получается действовать "на одной волне".

-Это не составит особого труда, - улыбнулся мастер, - тем более, что я как раз решил сделать себе перерыв.

Он затушил огонь в печи и зажёг несколько дополнительных осветителей.

-Специально для нежданных гостей, - улыбаясь, пояснил он. - Но сперва давайте познакомимся..извините, руки не подаю, обе, как видите, грязные. Я - Вениамин.

-Анастасия, - улыбнулась Ансия.

-Николай, - представился Гард.

-Очень приятно...Я очень извиняюсь, неудобно перед вами в таком виде, поэтому я быстро приму душ, а вы пока располагайтесь..работы мои посмотрите...некоторые после доработки даже пойдут на выставку.

И Вениамин удалился приводить себя в порядок.

Пока он ходил в душ, Гард и Ансия осматривали его изделия.

-А ведь действительно, - произнёс Гард, - готов поспорить, что его кольчуги по прочности не уступают средневековым. Если не превышают.

-Да, - вторила ему Ансия, - ощущения такие же, как и в мастерской средневекового оружейника. Думаю, он-то нам и нужен.

-В принципе, подходит по всем параметрам, - ответил Советник. - О, вот эту кольчужку в лучшие времена я бы у него прикупил.

-Что, ностальгия по старым денькам? - съехидничала Ансия. - Ничего, скоро, думаю, нам с тобой ещё предстоит вспомнить былое.

-Что ты хочешь этим сказать? - насторожился Советник.

-Кнурлы - ты их знаешь - демоны-наёмники - просекли наш след. Они близко и их много. Большего сказать не могу. Нужно быть наготове каждую минуту.

В это время из душевой вернулся оружейник.

-Нравится? - спросил он Гарда, продолжавшего рассматривать кольчугу.

-Очень, - признался тот, - а как дело обстоит со спросом?

-Знаете, в основном я занимаюсь изготовлением копий музейных экспонатов и реконструкцией по старым образцам - всё по заказу музея. Иногда бывают и частные заказчики: одним нужно что-нибудь для коллекции или подарка, другие... Да, вот и выставку скоро обещают расширить, может быть, целый зал под неё отведут. Может быть, вы чаю хотите? Я сейчас заварю.

-С удовольствием, - согласилась Ансия за себя и за Советника - тот, по видимому, тоже не возражал - , - но сперва ещё один вопрос: как вы себя в этом нашли?

-Ну, - задумался Вениамин, - это долгая история. Вам даже придётся сесть, чтобы её выслушать.

Он пододвинул гостям два стула , поставил в банку с водой кипятильник и включил его в розетку.

-Видите ли, - начал он, - у каждого человека в жизни наступает такой момент, когда в душе начинает раздаваться голос предков и диктовать свою волю. Некоторые не хотят ему подчиняться ввиду того, что их жизнь и так их уже устраивает. Другие - наоборот, пытаются с помощью этого голоса изменить саму цель своей жизни. Вот, меня, так сказать, можно отнести к последним. Я получил филологическое образование в университете, но потом вдруг понял, что это - не моё, да и не смогу я ,скажем, преподавать и жить на мизерную зарплату педагога. Оружейное дело даёт мне возможность самореализоваться и достойно заработать свой кусок хлеба, да, к тому же, я постепенно становлюсь востребованным...

"Гард!" - голос Ансии , проникший в сознание Советника нёс в себе определённую степень взволнованности.

"Они близко. Совсем близко."

- Скажите...э..Вениамин, - Гард обратился к оружейнику вслух, - у вас найдётся три функциональных клинка?

-А, так вы приобрести хотите! - улыбнулся ничего не подозревавший Вениамин. - Так и не стоило, право, газетчиками прикидываться, в приобретении мечей в наше время нет ничего предосудительного и криминального. Вот только, боюсь, придётся заказать: те, которые сейчас в наличии, не продаются, они - для музея.

-Да нет , - выдохнул Гард, - меня интересуют три боевых клинка НА ДАННЫЙ МОМЕНТ.

-Конечно, - слегка вскинув бровь, ответил Вениамин, - осматривайте всё ,что перед вами, здесь всё рабочее, испытанное, бутафорию делать брезгую.

-Очень хорошо, - Гард снял со стены два одноручных меча романского типа и отдал их Ансии и Вениамину.

-Извините, - обратился он к последнему, - что ввязываем вас в свои проблемы, но что-то мне подсказывает, что в скором времени это будут и ваши проблемы. От части. А я, пожалуй, возьму вот этот Каролинг, мне он привычнее. Да, к тому же, с полуторником здесь не очень уж развернёшься. Хотя ,полуторное оружие люблю до жути.

-Это что, какая-то разборка? - насторожился Вениамин. - Если да, то предлагаю вам решить ваши вопросы где-нибудь в другом месте и без использования моего оружия...

-Послушайте, уважаемый, - Гард перешёл на тон, не терпящий возражений, - это действительно разборка, но не та, о которой вы подумали: вы не в Японии, и мы не Якудза. Мне действительно очень жаль, но ещё не известно, кого в первую очередь ищут те, с которыми мы вскоре будем драться: нас, или вас, мой друг. Сейчас, к сожалению, действительно нет времени всё объяснять, но ни у нас, ни у вас нет другого выхода. Предстоит порубить пару-тройку десятков жутких тварей из параллельного мира...нет, мы не психи.. а ,впрочем, сами сейчас всё увидите. К слову сказать, мы даже не знаем, откуда именно они появятся. Вы хоть с мечами когда-нибудь работали, в смысле, дрались? Хоть немного?

Тот так же непонимающе кивнул.

-Хорошо. Но, всё же держитесь подальше от них, в случае чего мы с напарницей вас прикроем. Ансия, они близко?

-Они уже здесь, - был ответ.

...Скрип, скрип, скрип. Шур ,шур ,Шур. Пой, моя драгоценная, пой. Ты прекрасно поёшь. Я спасал тебя от солнца, руки мои в ожогах, но ты цела, моя драгоценная, хранительница моих Слов. Та глупая, чистая дешёвая стопка ещё не подозревает, каким сокровищем она станет, таким, как ты. Я пишу на тебе новую историю, историю другого мира, поражённого мною, Страхом. Да, ты права, моя драгоценная. С верным укором ты смотришь на меня своими символами. Моими символами. Да, мы сначала разрушим Дворец Дао. Да, мы возьмём их штурмом. Мы созовём демонов - тех, что несут страх. Скрип-шур, пой, моя драгоценная.

...Я выбрал идеальное время. Этот мир один из ключевых. Он распадается, Твердыня сходит с ума. Каждый день люди просыпаются в новом времени, в другом состоянии. Они проживают целую жизнь за один день, а с новым рассветом уже не помнят вчерашнего дня. Вскоре ритм ускорится, и в одни сутки время перестанет существовать. Пылью осыпятся звёзды, расколется надвое луна, и солнце повиснет багровым шаром, не освещая ничего. Пути Междумирья погрузятся во тьму. И я смогу пройти по ним с полчищами демонов под одним знаменем - моим! Они пойдут за мной уничтожать Дао, которое померкнет, ибо все солнца застынут чёрной карамелью. Мы посеем панику и взрастим новую цивилизацию!..

..Моя драгоценная, ты запоминай это. Немая, ты будешь говорить громче всех, ибо на тебе записаны слова Страха.

И мне всё равно, что по моим стенам бегают эти насекомые. Мне нравится это убежище. Здесь ничто не властно кроме меня самого. Здесь ничто уже не важно. Пусть мои очки треснуты - я прекрасно вижу и без них. Пусть моя подушка без перьев - я никогда не сплю, я должен подчинить себе Мироздание. Это не так уж и сложно - страх живёт почти что в каждом сердце. Распад ничто не остановит.

Я знаю, что в Дао замышляют найти Пять Стихий и Одну Неподвластную. Они не успеют этого сделать. А если и успеют, то это ничего не изменит. Они спасут этот мир, который потом будет уничтожен гибелью Дао. Эти Стихии - ничто против меня. Они опасны лишь одним - они не знают страха, всепоглощающего страха. Их бесстрашие разумно. У людей бесстрашие равносильно глупости, а те разумны... Но они не помешают осуществиться написанному! Никогда! Я разрушу Дао до последней крупицы. Я это сделаю...

Мысли клокотали в маленькой багряно освещённой полуподвальной каморке. Насекомые сидели на истоптанных ими стенах и слушали рокот мыслей. Маленький человек за столом, мерно покачиваясь, гладил толстую морщинистую кипу бумаги корявой чёрной рукой. На сломанном носу висели ненужные очки. Свеча на столе стала потухать, захлёбываясь в собственном воске, унося со светом мысли Страха. Она вспыхнула в последний раз и погасла. И так же вспыхнула последняя мысль: "Скоро...". И пришла тьма.

-Он будет жить. Силы в нём много. Его суть - металл. В жизни он нем и глух: тих и покладист. А коли бить его стали - закричал неимоверно. Крик этот его и вытянул из небытия. Хотя, те, кто пытался его изувечить, знают в этом толк.

Вениамин открыл глаза. Сознание приходило в норму постепенно, и кусками восстанавливалось в памяти. Вот он рубит мечом каких-то гигантских волосатых тварей. Он зол, очень зол... потому что твари вторглись на его территорию, в его мастерскую. Но он довольно давно не держал меча в руках, разве что когда-то на реконструкторских турнирах, но это не в счёт. Он зарубил одну из этих тварей, ещё нескольких прикончили...как их..а, Николай и Анастасия...,хотя, в пылу сражения они ,почему-то называли себя другими труднозапоминающимися именами, а остальные отступили обратно под землю. Ну и кровищи было, жуть! Аж ноги скользили...

Нет , ну быть же этого не может. Чепуха какая-то! Поединки с чудовищами только в книжках бывают, да ещё на толкиенистских играх, где драконов и барлогов "отыгрывают" такие же игроки, и убивать их надо понарошку, даже не касаясь мечом..и то, не всегда игрок может набрать достаточный уровень силы, чтоб сразиться с чудовищем, приходилось даже иногда прибегать к "магии", а "чипы на магию" давались не всем...

Может быть, ему это снилось?

Появив попытку понять, где он находится, Вениамин решил приподняться и осмотреться, но , когда он попытался это сделать,резкая боль пронзила его правую ногу у бедра. Оружейник вскрикнул от неожиданно-неприятного ощущения и откинулся обратно.

Боль?! Откуда? Они прогнали тварей, забаррикадировали дыры в полу, надели кольчуги и шлемы. И тогда твари снова появились. Теперь их было больше. Николай кричал про какой-то портал. Они с Вениамином прикрыли Анастасию, которая стояла недвижимо, закрыв глаза. Именно тогда Вениамина ранили; бедро было разодрано почти в клочья. Дальше оружейник помнил всё очень смутно. Вначале его протащили через какую-то тёмную дыру, затем волокли на чьей-то спине по снежному лесу. Помнится, что очень сильно знобило. А дальше пустота...

-Раны дня за два-три затянутся, а пока ему нужен покой, - говорил грудной женский голос, отличавшийся, казалось, глубокой уверенностью в сказанном.

Говорила женщина лет тридцати плотного телосложения с добрым лицом. Её покатый лоб прорезали слишком ранние и слишком глубокие морщины. Волосы её были аккуратно собраны и плотно заплетены в две толстые чёрные с проседью косы, поверх схвачены тесьмой. Одета женщина была в домотканое платье и звериные шкуры. Шею и запястья украшали причудливые ожерелья и браслеты. Вот и всё, что смог разглядеть в незнакомке Вениамин при свете средних размеров лучины. Рядом с женщиной сидели уже знакомые ему по вчерашнему происшествию, носившие на лицах печать усталости...

-Ты уже очнулся, или у меня снова галлюцинации? А, Вениамин? Тогда , добрый вечер.

-Добрый, - выдавил из себя Вениамин.

-Сперва давай разберёмся с заблуждениями, в которые мы с напарницей тебя ввели. Заблуждение первое: наши настоящие имена - Ансия и Гард. Заблуждение второе: к сожалению, ты не спишь. Заблуждение третье: мы сейчас не в двадцатом веке, а, в восемнадцатом от Рождества Христова. И, наконец, заблуждение четвёртое и пока последнее: ты очень серьёзно ранен, и тебе необходим покой.

-Да уж, - зло выпалил Вениамин, - этого я действительно не мог не заметить. Но я надеюсь, -сказал он, слегка успокоившись, ибо по натуре был человеком достаточно уравновешенным, - всё остальное вы мне объясните позже.

-Обязательно, - ослепительно улыбнулась та, которую называли Ансией. Если бы Вениамин знал, каких усилий стоила ей эта улыбка.

Позади гудело что-то большое и тёплое. Печка. Вениамин даже невольно ухмыльнулся. Само слово показалось ему каким-то тёплым, сказочным, необычным. Вениамин задремал.

-А, может быть, всё же я попробую, - робко зазвучал голос Ансии, закутавшейся в грубый шерстяной плед. Волосы её были растрёпаны, в зрачках плескалось бессилие. Разодранное зелёное платье с чёрными отметинами стальных колец, лежало недалеко в углу. Тёмные края дыр на нём красноречиво повествовали об итоге схватки. Сама Ансия была уже цела, но сил в ней оставалось немного.

-Дитятко, ты сама-то и на ногах не стоишь, а хочешь другого поднять! - мягкий голос женщины почти убаюкивал.

Гард опустил голову и поморщился, когда длинные волосы его коснулись царапины на щеке. Воцарилось молчание.

-Если бы вы ещё немного времени помешкали, ища меня, не сдюжил бы ваш друг, истинный крест, - сказала женщина, которая и была хозяйкой дома. - Хотя, что я вам божусь-то, я ведь уже лет как пять нехристь. Не любят в наш просвещённый восемнадцатый век знахарей да ведунов. Сила дьявольская, говорят, в них живёт. Сила-то она есть у них, а вот дьявольская ли - тут можно и поспорить. Хотя, с кем там спорить? Вот меня взяли и спроводили на выселки за Каменный Пояс - и дело с концом...А как нашли-то?

-Это всё Гард, - ответила не без гордости в голосе Ансия, - он по запаху версты за полторы учуял.

-Да ладно, - почему-то смутился Гард, - мне просто эти места издавна знакомы.

-Ишь ты, - прищурилась знахарка, - нюхастый да глазастый какой. А ведь не подвело тебя чутьё.

-Не подвело, - улыбнулся Гард , - я дровишек в печку подброшу, Вера Власьевна, хорошо?

-Подбрось , - согласилась та.

В это время Вениамин снова проснулся. С трудом приподнялся, огляделся. И обратил на себя всеобщее внимание:

-Может быть, кто-то объяснит мне, что здесь происходит? А то я постепенно прихожу к выводу, что понял то, что ничего не понял.

-М-да, - хмыкнула Вера Власьевна, - вроде бы, и по-нашему глаголит, да и не по-нашему в то же время. Или выговор у него не здешний.

-Долго объяснять, - отозвался подбрасывавший дрова в печку, Гард; ответ, по-видимому, предназначался им обоим.

Но Вениамин не унимался:

-Ребята, насколько мне помнится, мы оставили мою мастерскую незапертой и в жутком кавардаке. Как минимум, меня за это лишат премиальных. Меня искусала какая-то тварь, но сейчас я чувствую себя намного лучше - и на том спасибо. Я, конечно, не прочь поверить в существование эльфов или гномов, но оказаться с бухты-барахты у чёрта на куличках и точно понимать, что это не киношный павильон, это уж, поверьте мне, слишком. Поймите, я не сержусь, потому что у меня просто НЕТ СИЛ СЕРДИТЬСЯ!

Это уже было слишком, ибо повреждённое бедро снова пронзила боль, и Вениамин едва успел стиснуть зубы, чтобы не закричать.

-Потерпи немного, пожалуйста, - подошла к нему Ансия и помогла улечься на бок. - Фродо Торбинс тоже терпел, хоть и был ранен гораздо серьёзнее тебя.

-Чушь какая-то ,- отозвался Вениамин, - Фродо не существовало.

-Это почему его не существовало!? - сразу среагировал Гард; следующая реплика была уже обращена к Ансии, - а кого мы тогда каждую ночь дислоцировали в сознание старины Рональда, когда тот спал. Другое дело, что он не помнил о том, что видел во сне Фродо Торбинса, говорившего ему то, что он должен занести в рукописи "Властелина" или "Сильмы" на следующий день?

-А насчёт беспорядка в мастерской, - обратился снова Гард к Вениамину, - я что-нибудь придумаю. Что касается всего остального, то понять абсолютно всё в полном объёме ты сможешь лишь когда отбросишь все закостенелые материалистические стереотипы вашей эпохи.

Подобные формулировки Гарда иногда даже Ансия с трудом понимала, что тут говорить о знахарке Вере. Но у Вениамина, по всей вероятности, была куча времени, чтобы переварить услышанное.

-Нечего недужному зря мозги морочить, - заворчала Вера, кажется, немного недовольная тем, что действительно не поняла последнюю фразу Гарда. Да и не только последнюю. Хотя, это была не её вина.

-На вот, - протянула она Советнику деревянную чашку с чем-то отвратно пахнущим, - дай ему выпить вот этого, и пусть спит.

Вениамин не относился к числу тех, которые любят рассуждать о своей болезни, когда его лечит кто-нибудь другой. Поэтому он без лишних возражений опрокинул в себя мерзкое пойло и вскоре забылся крепким сном.

Последнее, что услышал Вениамин, окунувшись полностью в забытье, были слова знахарки:

-И это всё пройдёт...перетерпит, переболеет. А земля, она вечна: вчера была, сегодня есть, и завтра будет...

Вениамин , проснувшись рано утром, попытался снова приподняться, как делал это накануне, и с удивлением и радостью обнаружил, что боль, возникавшая при данном процессе, больше не возникала в его молодом отдохнувшем теле. Он не сразу понял, что случилось накануне, его лишь очень удивила обстановка. На глаза ему вдруг попались зелёные окровавленные лохмотья - они явно напоминали платье, в котором Анаст...Ансия была у него в мастерской. Далее Вениамин посмотрел на своё бедро. Нежная розовая кожа и лёгкая припухлость - это всё, что могло напомнить ему о ране.

-Ишь ты, крепыш какой! Уж и на ноги встал, - услышал он давнишний знакомый грудной голос.

-Э...э...э, здравствуйте,э...э...э..

-Вера я. Я за платьем вышла, д`евица его залатать хочет.

-Они всё ещё здесь? Да? А я...зачем здесь?

-А ты здесь по прихоти вышестоящих и энергии Дао, - Гард, вошедший в это время с улицы с охапкой дров, невозмутимо и беспардонно вмешался в разговор.

-Повтори, - изумлённый Вениамин широко открыл стального цвета глаза.

-Вера Власьевна, растолкуйте ему всё, а? у вас это намного лучше получится, чем у меня, - Гард с мольбой взглянул на женщину. Объяснять он никогда не умел. Вера обречённо кивнула. Скинув дрова подле печи, повеселевший Советник, взял платье Ансии и галантно постучал в тяжёлую дверь маленькой светёлки.

-Ансия, твой гардероб, - он вошёл.

Девушка сидела, всё так же завернувшись в плед, как и накануне. Длинные волосы лежали атласными светлыми лентами поверх ткани и тихо сияли. Выглядела она отдохнувшей, но печальный туман в глазах выдавал её истинное состояние.

-Гард, вот подумай: что мы сейчас доказываем? И кому? Гоняемся за призраками пошлого, вселившимися в обыкновенных людей. Как ты объяснишь тому же Вене, куда мы его тащим, и с какой такой радости? А если мы это провалим, - девушка обратила полные слёз глаза на слегка растерявшегося Гарда. - Нет, ну представь!

Слёзы залили её лицо. Гард выронил платье. На пол - под взглядом Ансии - оно упало уже целым и чистым.

-Тьфу ты! - ругнулась она.

Советник подал ей платье и отвернулся, пока Ансия одевалась.

-Знаешь, а ведь ты права. На черта это всё надо! Я готов сам всё разрушить, лишь бы ты не плакала, лишь бы тебе было хорошо, - голос Гарда легонько дрогнул. - Вот сейчас выйду и скажу всем: "Пока-пока!" ,и помашу ручкой! - Гард начал Искусно злиться, иссушая слёзы на глазах Ансии. Он сделал шаг к двери. Девушка во мгновение ока оказалась у него на пути.

-Ты что!? Ты что !? - в ужасе воскликнула она.

-Нет, пусти же меня! - Советник не шевелился, хотя мог бы легко оттолкнуть лёгкую зелёную фигурку со своего пути, - Вот пусти, всё им скажу! Скажу Вере, чтоб ничего Вениамину не объясняла, даже не посмотрю на то, что она уже оказывает на него поразительное влияние, и на то, что она ему всё объяснила так, что он уже рвётся в бой! Нет, ты меня пусти! - деланно бесновался Гард.

-Гард, стоит, стой же! Ну, ну? Ну прости мне эту слабость, прошу , я больше не буду. Ну же! Я не подведу! Прости, прости. Мне просто...приснилась мама.

Советник подошёл к Ансии и обнял её.

-Всё будет хорошо. Посмотри: мы всех собрали. Они помогут нам. Всё уже хорошо, девочка! Давай, готовь нам КПП. Вениамин теперь может нормально передвигаться. Да и заждались нас, небось, в Алмазном.

Ансия бодро улыбнулась, и они оба вышли. Их встретили две пары горящих нетерпением глаз.

В Алмазном Дворце стало очень шумно. За период отсутствия Гарда и Ансии Марта с Паулюсом своей вечной руганью переполошили всех его обитателей. Благо, Дворец сам был автоматическим вербальным переводчиком, если его обитатели говорили на разных языках. Наверное, больше всех на "линию огня" попалась Хильда - сильфиде было поручено присматривать за ними. Порой ей удавалось усмирять Марту, но тогда Паулюс бушевал ещё сильнее. Когда их разводили по разным покоям, они умудрялись пакостить друг другу на расстоянии. Библиотека пыталась успокоить Хильду : "Ну что ж, они хотя бы, чему-то научились", - говорила она. Сильфиду это ничуть не утешало, а мудрый дух библиотеки никогда не допускал Огонь и Воду одновременно в своё обиталище. Эту святыню никто не имел права попирать.

В общем, довольным Ансии и Гарду по прибытии в Алмазный Дворец сразу испортили настроение, приказав усмирить своих подопечных. Радость от успеха в поисках быстро улетучилась.

-Так. Ну, за Веру с Вениамином я не волнуюсь. Вера - разумный взрослый человек а Веня так попал под её влияние. Даже забавно, - ухмыльнулся Гард.

-Это объяснимо, - Ансия снова вернулась в облако печали. Она понимала, кого конкретно ей придётся усмирять.

-Ну да, да. Земля - Металл. Всё верно. Хм, а, значит, тебе лучше заняться воспитанием... - Гард саркастически улыбнулся, ожидая от девушки продолжения фразы.

-Паулюса, - поникшим голосом закончила Ансия.

-Вот и договорились! - Советник потёр руки в предвкушении общения с пламенной Мартой.

Ну а настроение Ансии упало до отметки "ниже уровня плинтуса".

"Долг есть долг. А этот долг свят", - подумала она и попросила Дворец отвести её к Паулюсу. Тот занимался своим привычным делом: перекусывал. Девушке осталось лишь вздохнуть и , вооружившись нужной литературой в библиотеке - где, кстати, безвылазно видели Вера и Вениамин, - попытаться отвлечь внимание парня на себя.

Тем временем Гард любезничал с Мартой. Её ярость, испытываемая к Паулюсу, каким-то непонятным образом забавляла Советника. Может, ему всегда нравилось ходить "по лезвию"? По острому , обоюдоострому лезвию...

-Гард, - Марта отвлекла своего собеседника от раздумий, - я всё никак не привыкну к этим вечно меняющимся стенам! - девушка мило улыбнулась. - Сделайте же что-нибудь.

-Марта, не пора ли нам перейти на "ты", раз мы уже в одной команде? - Гард очаровательно улыбнулся...хм, он умел быть очаровательным! - И не пора ли тебе, - здесь Советник сделал многозначительную паузу, потопляя свою собеседницу в звуке последних слов, - самой управлять дворцом? - он не сказал ничего такого, чтобы можно было соблазнить, но глаза девушки подёрнулись туманом, необычным, словно пепел от пламени.

-Самой? Ну что ж, - Марта кокетливо прикусила нижнюю губу. - А если так? - несколько взмахов длинных ресниц.

То, что придумала Марта, не видели даже во дворцах величайших султанов и императоров: стены задрапировались королевским алым шёлком с золотой нитью, багряный балдахин из бархата с синей отделкой, перина ,покрытая нежнейшим и тончайшим шёлком с великолепной ручной вышивкой, и нежные красные облака муслина. Рядом с заваленной маленькими бархатными подушечками кроватью стоял золотой столик, инкрустированный рубинами и алмазами. На изящной столешнице горели две свечи, дожидалась своего часа бутылка красного вина по соседству с изящными бокалами на тонкой ножке. На блюде розового золота влажно блестели гранаты.

-Божественно! - выдохнул Гард. - сам Агни позавидовал бы этому убранству.

-Продолжим нашу беседу, - Марта потянула за руку Советника в сторону кровати. - Налей нам вина, и расскажи мне о нашем предназначении.

Гард отлично понимал, что его явно соблазняют. Но ему нравилось мысль быть соблазнённым. Тем более, Марта была из тех девушек, которые быстро забывают о происшедшем накануне, чтобы вспомнить это позже...гораздо позже. Сам Советник вряд ли своих любовниц помнил хотя бы в лицо - они сменялись так часто, что едва ли успевали строить относительно этого мужчины хоть какие-то планы.

Он протянул Марте бокал, резво осушил свой, налил ещё вина. Гард вальяжно откинулся на подушки, Марта с ложной скромностью сидела на краю. Советник рассказывал девушке - Огню про "Сказания Междумирья", про Дворец и Сиши, про легенды о Пятёрке Элементов и Одной Неподвластной, - про всех и про всё. Марта кивала и страстно попивала вино. Когда последняя его капля была выпита, очаровательный румянец облюбовал сатиновую смуглую кожу девушки. Нежные губы покраснели ,и заискрились глаза. Эти изменения не обошли внимание Гарда. Он поднялся с подушек и ненавязчиво придвинул Марту к себе. Их взгляды встретились.

Свечи на столе довольно догорали, нетронутые фрукты лоснились от атмосферы страсти. Многочисленные подушки валялись на полу, а перина слегка осела и подмокла от пота, струившегося с двух тел, раскалённых страстью.

Всё заканчивалось и начиналось заново бессчетное количество раз. Любовники на одну ночь, они решили выпить друг друга до дна. Под утро им это удалось.

"Странные вы существа", - подумал Гард, убирая мокрую прядь рыжих волос со лба девушки, которая только что задремала. Он обнял её и последовал её примеру.

Ансия проснулась рано утром в прескверном настроении. До поздней ночи она пыталась втолковать Паулюсу про Перворождённых, про Неподвластную, про неполноценность всех религий его времени. Уже в самом начале рассказа о принципах передвижения в Междумирьи парень широко зевнул и обнял девушку за ноги, возле которых устроился с самого начала с изрядным набором бутербродов. Со словами "Ну и нудистика!" он попытался задремать прямо у неё на коленях. Ансии это не понравилось. Она вспомнила себя во время ученичества.

-Чёрт! А ведь и правда - нудистика! - пробормотала Ансия и задумалась: как бы всю эту информацию изложить по-другому, и стоило ли ему вообще это излагать. Ну а Паулюс в это время сладко посапывал у неё на коленях...или просто притворялся спящим. Ведь навряд ли у спящего на коленях девушки парня руки будут двигаться вверх от коленей по бёдрам. Ансия тотчас дёрнула ногами, руки Паулюса упали до лодыжек, а сам он проснулся.

-Ну чё ты так, а? Мне так сладко спалось!

-Спать попрошу вас в вашей комнате, а не у меня на коленях!

-А чё так официально, на "вы"? Детка, расслабься!

За это он был награждён мрачным взглядом и ускоренным перемещением в свою комнату. В дурном расположении духа девушка уснула, живо скинув на стопки книг одежду и сапоги....

Ансия ещё не успела даже подумать о том, чтобы встать и одеться, как в дверь постучали. Девушке хватило времени лишь завернуться в одеяло по подбородок, как дверь открылась. Это был Паулюс.

-Извини, что рано, Ансия, - он был как-то серьёзен, что изумило лежащую девушку. - Я просто подумал, что действительно вёл себя, как свинья, - Ансия смутилась, ведь, в сущности, ей не хотелось обижать этого хорошего человека. - Все эти книги, - Паулюс кивнул в сторону стопок, на которых покоилась одежда девушки - ,я уже изучил. Меня Шпрэх натаскала быстрому чтению, так что, пока я не ссорился с Мартой, уже успел вникнуть в суть проблемы. Я всё очень хорошо понимаю, знаю, на какой риск мы все идём. Прости меня. Это тебе, - парень вручил Ансии букет алых роз. Она высунула руки из-под одеяла и, сев на кровати, приняла цветы. Едва коснувшись её кожи, розы чуточку сильнее распустились и заблагоухали так нежно и сладко, что оба присутствовавших в комнате так же нежно улыбнулись друг другу. Паулюс смотрел на обнажённые руки и плечи Ансии, на пряди волос, нежно лежавшие на них.

-Цветы нужно поставить в воду, - произнесла Ансия, и рядом с нею появилась красивая фарфоровая ваза времён династии Мин. Розы ещё больше её украсили.

-Знаешь, я никогда не хотел тебе досаждать или расстраивать, - продолжил Паулюс, подойдя ближе к полулежавшей сияющей рождением новой энергии девушке. - Я просто...хотел...быть с тобой...больше, - он оборвал фразу и, склонившись, поцеловал красавицу, слегка коснувшись кончиками пальцев её плеча. Ансия прикоснулась к его руке, и Паулюс сел рядом с нею.

Новый поцелуй и новое начало. Начало всех начал, ибо соединились энергии Дерева и Воды, жизнь без которых невозможна. Этой дивной энергией абсолютной Жизни дышали все: и стены обители, и библиотека Шпрэх, и утомлённая Хильда, и Великий Чжуань, и Веня с Верой, на секунду даже прервавшие свою бесконечную беседу, и сладко спавшие Гард с Мартой. Волны жизни касались всех, зарождаясь от одного из великих единений, что видел Алмазный Дворец. Нежность и сила, откуда взяла начало новая энергия, достигли вершины совершенства. Такому совершенству кланяются, ибо одно лишь Небо выше его. Прекрасное чёрное ночное небо с алмазной росписью, то, куда заглянуть так сложно. Но те ветра, что там дуют, но те птицы, что там летают, но те мысли, что могут существовать только там, они все настолько свободны... Ради единого вечного мига такой свободы можно прожить целую жизнь. И нужно спасти целый мир. Во что бы то ни стало ,его нужно спасти.

"Понимание того, что ты когда-нибудь кому-нибудь был нужен, с полной ясностью появляется в твоём сознании лишь когда процесс самой нужности уже давно прошёл. Мы слишком часто не видим тех, кто рядом с нами, кто желает получить от нас тепло и ласку, но вместо этого довольствуется лишь слабым на них намёком. Нужно учитывать несовершенство проявления духа через тело и научиться прощать. Их.

А перед этим - себя. Это труднее. Не простив себе чего-то, мы не сможем простить это другим. За тобой могут стоять сотни, тысячи неправедных, лицемерных предшественников, и отголоски содеянного ими будут сыпаться на тебя с неимоверной скоростью. Ты полностью в ответе за них. Но в то же время - и нет. Потому что требуется мужество сказать: "Да, это было, но это было. А теперь смотрите на меня и узнайте дерево по плодам.". Великое Дао поглотит всё, что когда-либо выплёвывало из себя.

Но когда кто-то ждёт от тебя помощи, требуется помочь полностью, выложиться всему, без оглядки на ответные действия и слова благодарности. Не каждый имеет мужество отдать то, что может отдать. Каждому своё. В любом случае, Великий Баланс не нарушается от передачи того, что тебе изначально не принадлежало."

-Не помешаю ,Советник?, - Ансия без стука вошла в комнату Гарда. Только что она была у Сиши, получала дальнейшие рекомендации. Вообще, хорошо, что Великое Дао создало женщину - мужчине не приходится столько времени одному напрягать мозги, женщина может сделать это гораздо лучше.

-Проходи, Ансия. Садись. Кофе будешь?

-Всегда, - был живой ответ. Другого Гард и не ожидал.

Он поставил чайник и приготовил два серебряных кубка из личной коллекции Екатерины Медичи. Нет, он употребляла их исключительно по прямому назначению, на оккультные цели у неё имелась несколько другая посуда.

-Была у Сиши?

-Угу, - отозвалась Ансия, - так, поговорили по душам.

Гард кивнул. Когда учитель и ученик говорят по душам, последний постигает намного больше, нежели выносит из стандартных уроков. Истинный учитель в подобных ситуациях может раскрывать душу полностью для своего подопечного. А для ученика раскрытая душа учителя - великое благо. Если, конечно, он - истинный учитель.

Сиши был истинным учителем.

А Ансия была, может быть, не всегда прилежной, но весьма талантливой ученицей - это Гард знал наверняка. А ещё он знал, что негоже интересоваться уроками чужих учителей, пока тебя в них не посвятили. Как там говориться, "Что дозволено Юпитеру...."? Нет, быком он себя вовсе не считал - Ансия, наверное, тоже - но тем не менее...или он это уже где-то говорил?

- Гард, - его прервали на риторической полумысли со всей деликатностью, на которую только был способен кто-либо из близких Советнику людей.

-Я слушаю, - очередной глоток кофе осел у Советника в желудке.

-Я хотела бы услышать твоё мнение...Нет, я, конечно, многое понимаю, но...Ты тоже думаешь, что Великому Дао может прийти конец?

Гард пожал плечами. Когда его застают - или пытаются застать - врасплох подобными вопросами, стоит собраться с мыслями, поэтому вопрошающий не всегда может надеяться на мгновенный ответ.

-Ничего незаменимого нет, - ответил Советник после продолжительной паузы, - Абсолют можно заменить на другой Абсолют. Хотя...Абсолют просто может поменять форму, а другим покажется, будто его заменили. Во всяком случае, носители Абсолюта в силах это проконтролировать.

-А если не в силах? - тревога в голосе Ансии была тщательно скрыта. Это хорошо. Гарду приятно было иметь дело с воплощённым самообладанием.

-Тогда ему на смену приходят другие. Незаменимых нет.

Да, он бросил банальную фразу. Да, Ансия может от неё откреститься и обозвать своего собеседника недальновидным старым маразматиком. Он даже готов был проглотить это, ибо именно при подобном раскладе получал возможность выслушать её мнение по этому поводу, а потом уже решить, что говорить или делать дальше. Гард не знал, понимает ли это всё Ансия. А, впрочем, какая разница. Но неужели сам Великий Чжуань навлёк свою ученицу на подобные рассуждения? Если да, то он, с точки зрения Гарда, сделал это невовремя. Ибо такие практичные люди, как Ансия, не будут думать о подобных вещах без надобности на лицо - в этом даже есть свои плюсы.

-Понимаешь, Гард, - Ансия вытерла вспотевшие ладони об одежду. Поочередно. Не выпуская бокала с кофе из рук. - мне кажется, что страх точит Дао изнутри. Он - невидимый - среди нас и заставляет бояться проигрыша, а поле - неотмщённости. Сиши говорит, что существуют в жизни моменты, когда лучше отправить мысли на покой и дать волю действиям, если, конечно, они отработаны до автоматизма и откликаются на зов наития..

один из главных принципов боевых школ. Любой направленности. Гарду это было весьма и весьма знакомо.

-Если честно, Советник, - продолжала Ансия, - я действительно боюсь. Боюсь, что, если мы не справимся, некому будет продолжать сопротивляться. Да и будет ли в этом уже смысл?

Гард молчал. Нет, ему было, что ответить. Он знал, что опасения Ансии имеют под собой реальную почву, и в одном из раскладов могут оправдаться полностью. Это был трезвый взгляд на ситуацию. Но, как говориться, то, что хорошо ,всегда может стать ещё лучше. Гард решил добавить в точку зрения Ансии ещё чуть больше реальности. Нет, он не собирался её чему-то учить, он решил просто кое-что показать.

-Дитя моё, - обратился он к ней, - как ты смотришь на небольшую прогулку в одно из мест моего давнего пребывания. Это займёт не так много времени.

-Это непосредственно касается дела? - Ансия подняла на Советника заинтересованные глаза.

-В общем-то, самое оно, - кивнул Гард.

Ансия почти равнодушно пожала плечами и поставила свой недопитый кофе на стол.

-Ну что ж, - сказала она, - если так, то я готова.

Гард поднялся, взял Ансию за руку, и они вместе шагнули на перелистанную страницу сознания Советника.

Опушка соснового бора, усеявшего неприветливый склон, была у них за спиной. Ноги касались сухой каменистой почвы. Пасмурное небо и не думало сегодня разразиться грозой. Кольчуга работы какого-то трапезондского мастера, длинная ,до колен, и с рукавами, суженными у запястий, не заставляла тело Гарда ёжиться благодаря тёплому удобному поддоспешнику. Меч , пожалованный ему когда-то князем Трувором за усердную службу, висел без ножен на кожаном вспомогательном ремне, прикреплённом к основному поясу, за который были аккуратно засунуты две кольчужные рукавицы. Прижатый одеждой и доспехом к телу, на шее висел.. ах да, Перунов знак. И медный крестик с надписью по-гречески "Иисус Христос Ника". Расседланный конь бесцельно бродил неподалёку. Рядом с попоной, уздой и седельными сумками с припасами лежал сферический шлем с полумаской и бармицей. Четыре лепестка его были прикреплены к крестообразному каркасу извне. Так прочнее. Ансия обернулась чёрной пушистой кошкой. Сияя зелёными глазами, она уселась у ног Советника.

Вначале они услышали неспешный стук-скрежет тяжёлых конских копыт о каменистую почву. Затем увидели поднимавшегося вверх по склону всадника исполинских размеров. Во всяком случае, он был раза в полтора больше и массивнее гарда. Конь был под стать всаднику. Он понуро болтал гривастой головой, будто пребывал в некой полудрёме , время от времени лишь слегка пофыркивая.

Белоснежный конь.

Белоснежный всадник: седая борода по пояс, прямые седые волосы, белый плотный холщовый плащ, скрывавший древние доспехи.

Таких больше не делали - это Гард знал точно.

Всадник ехал, ссутулившись в седле, опустив поводья, предоставив своему коню нести себя, куда тот пожелает. Создавалось впечатление - во всяком случае, с первого раза - ,будто Мать Сыра Земля устала их носить на себе.

Вот они поравнялись с Гардом и Ансией.

-Далеко ли путь держишь, славный Святогор? - прозвучал вопрос Гарда.

Нет, ему не нужно было орать во всю лужёную глотку, аки славному Илье из Карачарова, который лишь после третьего удара палицей заставил Святогора пробудиться от его на тот момент уже привычного состояния. Гард просто перед тем, как произнести свой вопрос, мысленно дотронулся до сознания спавшего богатыря. Иногда это помогает.

Богатырь открыл глаза и повернул голову туда, откуда исходил вопрос. Конь его машинально остановился, принявшись обнюхивать вокруг себя землю, сколько хватало головы, в поисках хотя бы небольшого кустика травы. Но здешняя земля этим его не порадовала.

Святогор же неспеша слез с седла и твёрдо-усталым шагом направился в сторону Гарда и Ансии.

-Здравствуй, побратим, - устало обратился он к Советнику, - я сразу узнал тебя. Ты всё тот же, не изменился за столько лет.

-И тебе гой еси, славный витязь, - ответил Гард, - не откажи в беседе товарищу былых сражений.

-Что ж, - вздохнул Святогор, - это можно.

Они уселись на землю. Гард поджал под себя ноги, а Святогор лёг на спи ну, растянувшись во весь свой громадный рост. Он глядел в небо. Потухшим взором.

-Давно ты не был в этих краях? - спросил Гард.

-Не знаю, - был ответ, - время я меряю своею меркой, а как его считают нынче у вас, мне неведомо. Время учит многому. Каждому - свои уроки.

-И какие из них удалось усвоить тебе?

-Всего один. Хотя, мог бы извлечь и побольше. А урок сей в том, что время моё теперича вышло.

Воцарилось молчание.

-Ты действительно так считаешь? - спросил его Гард.

Святогор утвердительно сомкнул веки. Разомкнул. Поглядел в небо. Затем - на Гарда. Снова сомкнул.

-Каждому отпущен свой срок. У людей - один, у полубогов - другой, у богов...они сами за себя всё давно знают. Я начинал свой путь, когда те, кого в сии времена на севере кличут ваннами, держали путь от города Солнца, что за Каменным Поясом, на восток, к новым землям. Наши колесницы доходили до Страны Пирамид, некоторым смельчакам удалось узреть и страну Хоровода Великанов, но из них мало кто вернулся назад. Я видел взлёты и падения держав, сам правил многими из них, пережил многих своих собратьев - полубогов ,отправившихся домой раньше срока. Мне ли роптать на несправедливость времени? Я славно жил и славно сражался, был достоин своего имени. Теперь я имею право достойно оставить этот мир.

-Считаешь ли ты, что он в тебе больше не нуждается?

Святогор снова сомкнул веки.

-Всё меняется. На смену умершим придут способные и достойные их заменить. Мы с тобой - не боги, правда ведь, Не-бог? Новому времени - новые герои, ему не нужны отмахавшие своё пережитки былых столетий. О таких потомки сложат песни, на этих песнях будут учиться новые герои. Думаю, я заслужил, чтобы обо мне сложили какую-нибудь мало-мальски стоящую песню, хотя меня сейчас это не очень сильно волнует. Кто при жизни становится легендой, имеет уже две жизни, а это, по крайней мере, нечестно. Таких Мать Сыра Земля через силу носит. Бессмертие дела - в его продолжателях. Уходит один герой - приходит следующий. Тот, кто устал от бытия, больше не имеет права жить.

Он помолчал и добавил:

-Ступай своей дорогой, побратим. Мы больше не увидимся. Мой путь окончен...но он только начинается...

Гард вёл под уздцы коня вниз по склону. Чёрная пушистая кошка сидела у него на крупе.

Святогор остался лежать на том же месте. Конь его дремал ,стоя подле хозяина. Земля постепенно уступала давившему на неё весу полубога.

-Знаешь, Ансия, почему я до сих пор могу возвращаться в этот мир и в последнее время очень редко умираю? - обратился Гард к кошке ,- потому что иногда, когда надо, я просто перестаю быть героем.

Подул резкий северный ветер.

Завтра была гроза.

В любом случае счёт шёл на часы. Неожиданный сбой в установленной программе КПП повлёк за собой приземление Гарда и Ансии на брусчатой мостовой Красной Площади прямо под копыта Сокольничьему полку - личной гвардии царя Алексея Михайловича. В следующее мгновение Гард успел заслонить собой Ансию от удара ногайкой. Больно не было - спасла кольчуга, не успевшая превратиться во что-нибудь полегче. Удар был настолько же резким, как и крик:

-Куда пр-р-ёшь, с-собака!

Непрошенные визитёры ретировались с пути кавалькады, оказавшись у лобного места и...

...им в лицо брызнула влага, изрыгаемая фонтаном в центре парка, в котором они, кажется и повстречали впервые Паулюса. Это не было плодом работы КПП, значит... Взгляд вокруг. Реальность бурлила, кроилась на лоскуты, выплёвывала из себя, кого угодно и вбирала в себя, кого угодно. Справа непочатое пшеничное поле сменялось кладбищенскими крестами или местом битвы костобоков с языгами. Слева беседка чередовалась в наличии своего содержимого то группой местных дворян, игравших в карты, то вечно молодыми пушкинистами, которым давно за семьдесят, читавшими стихи своего кумира. Проходившие мимо люди также имели весьма быстро изменявшийся внешний облик. Котелки сменялись треуголками и высокими меховыми шапками, сюртуки и камзолы - длиннорукавными боярскими одеждами, женские капоры - широкополыми шляпками и головными уборами в стиле псевдо-барокко и минимализм.

Гарда чуть не задел крылом летевший на бреющем полёте ящер, но через мгновение он уже пропал из виду. Мимо пропикировал мальчишка-очкарик верхом на метле, одетый в чёрный костюм-тройку и плащ такого же цвета. Он преспокойно вписался в ближайший фонарный столб. Чугунный. Нет, уже бетонный. Метла отлетела в одну сторону, очки - в другую. Самому же мальцу предстояло отскабливать своё лицо от гладкой цилиндрической поверхности. Компьютерным мультяшкам и вообще, плодам детских фантазий это сделать гораздо легче. Живучие, засранцы...

-Грань реальностей ломается, - с неподдельным волнением в голосе констатировала Ансия.

Нет , не то чтобы она не была поражена происходившим, просто они с Гардом, да и не только они, были к подобному готовы. Но не ожидали, что это всё будет так скоро.

-Надо выбираться отсюда, - крикнул Гард, с опаской косясь на приближавшихся к ним четырёх красноказаков с шашками наголо.

-Контра? - прокричал один из них.

Ничего не ответив, Гард попытался сконцентрироваться и открыл собственный портал, настроив его на Дворец Дао. Впихнув в образовавшуюся воронку Ансию, он вскочил следом - и как раз вовремя: вострый клинок казака чуть не снёс Гарду полголовы.

О таких местах говорят либо слишком мало, либо вообще ничего не говорят. Подчас о них просто не знают. Поэтому нелегко утверждать, где именно это происходило. Но об этом месте знали. Знали демоны всех уровней и сословий, стекавшиеся туда под знамёна Страха. Высоко задрав голову, Страх издавал нечленораздельные оглушительные звуки, слышимые во всех потаённых уголках Междумирья. Даже эрты, услышав призыв, отрывались от своих кладбищенских трапез и спешили на него. Ряды собиравшихся демонов росли ежеминутно. Жадные глаза были устремлены на призвавшего их. Страх обводил торжествовавшим взглядом свою формировавшуюся армию. Он знал, что, ещё не услышав ни слова, они уже все были его.

Потому что в душе каждого живого существа живёт страх. У некоторых он скрыт глубоко-глубоко в складках сознания, за тоннами рациональных мыслей и благих намерений. У демонов же не было ни того, ни другого. Страх, их страх, шептал каждому об опасности быть уничтоженным. И мысли демонов ему повиновались.

-Слушайте все! - говорил Страх. - Я созвал вас ,чтобы повести на Дворец Дао. Его следует уничтожить. Стереть в порошок и развеять по ветру. За это я отдам вам всё Междумирье с примыкающими к нему мирами. Рушьте и уничтожайте всё, что вам заблагорассудится. Но пока стоит Алмазный Дворец Дао - будет стоять и Междумирье. Разрушив Дворец, мы разрушим Междумирье!

Демоны одобрительно рычали и скалились. Они знали, что им предстоит и изнемогали в предвкушении.

-Вперёд, моя верная армия, - хрипло воскликнул Страх, и голос его сорвался на визг, - возвратим Междумирье в небытие, очистим его от тех, кто мнит себя его хозяевами, низвергнем в хаос всё живое. От Междумирья не должно остаться ничего!

Его последние слова потонули в громогласном рёве демонических глоток.

-Ну и денёк, - выдохнул Гард, плюхаясь в мягкое кресло.

Рядом на диван опустилась Ансия. Они были у Гарда в комнате, куда их прямиком перенёс личный портал Советника.

-Врагу не пожелаю такого удовольствия, - буркнула Ансия, - вобщем так: я - к Сиши, доложу обстановку, посмотрим, какие у него будут распоряжения. Ты - со мной?

-Нет, -буркнул Гард, - я позволю себе уединиться в библиотеке. Не всегда хочется быть твоей тенью, хотя, зная твой крутой норов, иногда считаю своей прямой обязанностью быть ею.

Ансия хмыкнула и удалилась.

Коридоры поражали своей длиной и относительной запутанностью, но та, что знала в этой части дворца чуть ли не каждый уголок, неслась к покоям Великого Чжуаня, предоставив Дворцу самому вести её в нужном направлении. И Дворец вёл её. В нужном направлении.

Внезапно на одном из поворотов чья-то сильная рука схватила её за локоть и дёрнула на себя. Это был Вениамин.

-Ты вовремя, - выдохнул он, - бежим на стены. Там такое творится!...

то, что открылось взору Ансии с высоты фронтальной стены Дворца, не поддавалось никакому сравнению ни с чем, ранее увиденным. На Алмазный Дворец Дао шли несметные полчища демонов всевозможных сословий: были здесь и саркхи, поедающие ауры живых существ, они принадлежали к самой высшей ступени демонической иерархии; были здесь и раноты, жрущие отжившие оболочки, были и кнурлы, любящие лишь живую плоть; были и эрты, трупоядные твари...Издаваемые ими нечленораздельные гадкие звуки слились в один сплошной гул, от которого закладывало уши. Демоны шли беспорядочно, размахивая перед собой передними конечностями, шаря впереди себя ненасытными зенками. Они шли на Дворец Дао. Они шли, чтобы разрушить его.

Сравнять с землёй.

Уничтожить.

Их вёл Страх. Страх остаться без пищи. Страх пройти мимо того, что не имело общую с ними природу и не оставить следов напоминания о себе.

Их вёл Страх.

Вот он. С бледным лицом, длинными сальными колтунами, верхом на одном из эртов. Он жаждал разрушения.

Он жаждал...

Увидев происходящее, Ансия мысленно позвала Великого Чжуаня, Паулюса, Марту. Вера и Вениамин держались возле неё. Сиши прибыл моментально, за ним прибежал взволнованный Паулюс. Последней явилась Марта, опоздав, следуя правилам хорошего тона истинных леди. К её счастью, у Ансии не было ни секунды времени объяснить ей, насколько её "хороший тон" неуместен и дурён, учитывая обстоятельства.

Даже обитатели Алмазного Дворца не всегда всевидящи: проекция Абсолюта всё же не являлась им самим. В некотором роде, можно было утверждать, что Страх, ни много, ни мало, застал Обитель врасплох.

-Ансия...Теперь дело за вами. Мне незачем тебе что-то объяснять, верно? - Сиши обнял девушку и, пожелав всем успеха, удалился .

-Кто-нибудь видел Гарда? - ответом Ансии были лишь пожатия плечами. Она не знала, что Советника не допустили к сражениям. Его оставили в резерве. А ещё она не знала, что это было личным распоряжением Сиши.

-Итак, время игр прошло. Марта, становись рядом. Паулюс, ты - по правую руку. Вера, ты - с Мартой. Веня...да, верно. Момент истины настал. Сейчас создаём пентаграмму разрушения: каждый из вас направляет стрелообразный поток энергии на уязвимую для него стихию. Поясняю: Вера - на Паулюса, Паулюс - на Марту...хватит вам выяснять отношения! Потом разберётесь...если хватит времени...Марта - на Вениамина, ну а ты, Веня - на меня. Наружный круг уже замкнут...поехали!

В указанном Ансией порядке линии чистой , первозданной энергии соединили элементы. Эта пентаграмма убила бы их почти сразу, если бы по кругу не образовалось тоненькое спасительное колечко: оно поддерживало жизнь каждому, за что и названо было созидательным. Боль была запредельной, но без неё никак нельзя. И вот... вот ярко засветился центральный пятиугольник, и в нём появился...

Иногда понимаешь, что при позабытых на многие века ощущениях, пришедших к тебе путём внешнего, постороннего воздействия, трудно уловить характер эмоций, захлёстывающих тебя с головы до ног.

Ненадолго. Хвала высшим силам за это.

На смену эмоциям приходит понимание необходимости действовать. Без долгих размышлений.

Так случилось и теперь. Когда я подверг себя милой изоляции - никто без моего желания не можег при ней вторгнуться в моё сознание - при общении с не менее милой библиотекой Шпрэх в Алмазном Дворце Дао.

Увы, а может, к счастью, изоляция оказалась весьма относительной. Во всяком случае, в данных условиях. Одним словом, во время нашего обсуждения подачи образа Карла Девятого Французского в произведениях Дюма-отца, Генриха Манна и Мериме я почувствовал - может быть, впервые за многие столетия - ,что мною кто-то управляет. Целенаправленно. Причём, к собственному удивлению, у меня и желания не было этому помешать.

Мгновение номер один: я сижу на табурете среди книг, произнося очередную заумную фразу.

Мгновение номер два: не успев завершить сказанное, я ощущаю себя в центре живого круга, перенесённый какой-то непонятной мне силой. Круг составляли Ансия, Марта, Вера, Вениамин и Паулюс. По-моему, они именно в таком порядке и стояли.

Удивляться у меня времени не было. У остальных, по-видимому, тоже. Мгновение спустя я почти до конца осознал, в чём всё-таки дело.

В руках у меня оказался мой посох, который Шпрэх всегда требовала почему-то оставлять перед дверью с внешней стороны. Ну, не любит она таких игрушек!

-Гард! - хором вскрикнули Пять Стихий.

-Нам некогда устраивать сцену радостной встречи! - сказала Вера, инстинктивно желая пресечь секундную остановку процесса на корню. - Что дальше?

-Так, - опомнилась Ансия. - направляйте энергию на него, она сама замкнётся в круг. Гард, направляй энергию на все миры. Их нужно восстановить. Готовы? Начали!

Созидательное колечко обхватило Гарда, и Пятёрка начала его подпитывать. Советник обхватил свой посох покрепче, и от Смерти пошло сияние. Начало всех начал открылось Шести...но не людям, нет. Они уже были выше людей. Столб врачующей энергии взвился до оболочек Мироздания и растёкся по мирам. И в каждом мире наступил порядок. Излучённая Твердыня обрела покой, ибо незаметно ни для кого она родилась заново. Гангрена конечностей остановлена, теперь нужно было убить червоточину в сердце.

Теперь чувства мои разделились на две составляющие: одна чувствовала приближение несметных полчищ демонов. Другая - близкое присутствие троих всадников ,- они уже были здесь. Прав был Счетовод.

Три удара посохом об пол - и на верхнем его конце образовалось длинное слегка изогнутое обоюдоострое лезвие, перпендикулярное древку. Посередине древка торчал уступ-рукоять. Чтоб сподручнее было косить.

Пришла пора завершить цикл.

-Тебя ждут, Гард, - Ансия указала на троицу всадников. Рядом с ними стоял бледный грозный конь. - Ты знаешь, для кого он, - девушка кивнула в сторону скакуна. Фигуру Гарда укрыл чёрный плащ, капюшон частично скрыл лицо. Мужчина с косой вскочил на коня, и Четверо Всадников понеслись к врагам.

-Ансия, - веди их к Источнику! - тревога в голосе Великого Чжуаня коснулась всех.

-Идёмте, живо! - девушка, да и все остальные, понимали серьёзность опасений Сиши.

Вскоре , в глубине Дворца, им открылся Источник Дао - главная, если следовать здравой логике, цель Страха и его подчищ.

-Окружаем его! Так, порядок верный...Создаём кольцо и тянем его максимально вверх! Если кто-то из демонов приблизится - оно их убьёт! Ребята! Последний рывок, прошу! Если не защитим Источник, все наши усилия полетят втартарары. Ну, вперёд! За жизнь!

-За жизнь! - крикнула Марта, принимая от Ансии поток.

-За жизнь! - зычно произнесла Вера, присоединяя третий вид энергии к двум данным.

-За жизнь! - Вениамин почувствовал в себе силу и отдал её.

-За жизнь! - крикнул Паулюс и замкнул кольцо на Ансии.

Благодать и завершённость обрушилась на каждого из них. Вверх поднялась защита. И в мире не было больше ничего для Пятёрки. Ничего кроме Источника.

...Словно нож в растопленное масло, врезались Четверо в бескрайние полчища демонов. Те, кто не миновал смертоносных ударов, оставался лежать, захлёбываясь в собственной крови. Всадники разделились и принялись крошить нечисть каждый в своём направлении. Но жадные глаза демонов не горели жаждой мщения. Демоны, подобно одному гигантскому стаду, шли на Дворец. Атаки первых наступавших были уже отбиты. Но шли новые. Они с разбегу прыгали на стены, вцеплялись в них когтями и зубами, вырывали каменные блоки, сбрасывая их вниз. Впередиползущих не заботило, что за ними следуют другие - и камни летели вперемешку с падавшими монстрами.

Крылатые демоны взмывали вверх над вершинами стен Дворца. Их победные вопли сменялись предсмертными, когда выплески энергии, исходящие от Пяти, дырявили их уродливые тела.

Но так продолжалось недолго. Саранчеобразное наступление демонов через некоторое время снесло фронтальную стену дворца Дао, которая погребла под собой защитников. Но через мгновение те появились снова в пределах неразрушенной части Обители, продолжая оборонять её. Их предыдущие тела так и оставались погребёнными под руинами фронтальной стены. Но сами они, обретши новые тела, не собирались сдаваться. Он связали свою судьбу с Дворцом, они были его защитниками и не имели права уйти, пока Дворец стоял.

Демоны крошили стену за стеной, строение за строением, пробираясь к самому сердцу Дворца. Защитники умирали и возрождались снова, не оставляя врагу надежды на лёгкий исход сражения.

Страх хотел уничтожить Дворец Дао. Страх хотел уничтожить само Дао. Но он не знал, как это сделать. Он видел, как его армия истребляется силой Пяти и Всадников. Последние уже зашли демонам с тыла. Страх продолжал рваться вперёд, к сердцу Дворца. Он думал, что там его ждёт долгожданная победа. Хотя не мог до конца себе представить, что именно ждало его там. В сердце дворца был бурлящий Источник Ничто. Защитники отступали к нему, не переставая отбрасывать демонов всё новыми и новыми всплесками энергии. Источник бурлил всё сильнее, увеличиваясь в размерах. Вот он вобрал в себя всех защитников, накрыв их своими водами. Демоны, испустив оглушительный победный вопль, очумело бросились вперёд, но, беспомощные перед мощью истинной силы, стали тонуть в Источнике. Их засасывало стремительно и беспощадно. Страх ,слишком поздно осознав, что на самом деле происходит, пытался остановить демонов, заставить их повернуть назад. Несомый вперёд волной их неуправляемых тел, он пытался высвободиться, дабы спастись самому, но всё было тщетно.

И когда бурлящие воды Источника Ничто над головой последнего демона, они извергли из себя защитников крепости. Измождённых, лишённых сил, но не побеждённых. К ним подъехали всадники. Фигура в чёрном капюшоне с большой обоюдоострой косой спешилась и подошла к Ансии, сидевшей, поджав под себя ноги и обхватив руками голову. Гард убрал ей со лба волосы , присел рядом. Он откинул капюшон и смотрел на неё улыбающимися уставшими глазами.

-Всё кончено, Ансия, - сказал он, - всё кончено.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Дворец отстроился на удивление быстро. В прошлые разы он восстанавливался гораздо медленнее. Но и тогда его не разрушали до основания. Во всяком случае, так говорил Сиши.

Хильда вернулась после доставки ребят домой, в место и время каждого. К сожалению, Ансия настолько ослабла, что не смогла их сопровождать. Она лежала на кровати у себя в покоях, в заново отстроенном Дворце Дао и с улыбкой смотрела на неувядающие розы в ваза времён династии Мин, думая о Паулюсе. Он приглашал её в гости, назвав точный год и место пребывания. Вот окрепнет Ансия - обязательно навестит его. Гард наверняка захочет проведать Марту и поговорить с Вениамином о новых доспехах, которые мастер собирался изготавливать. Ансии же не хватало рационализма Веры, им было, о чём поговорить. Девушка уже начинала тосковать по этим замечательным ребятам. Хоть и с кучей странностей ,но они стали для неё родными. Девушке пришлось только догадываться, что же их так породнило: сам факт того, что они вместе спасли Твердыню от Страха, или то, что в процессе обороны они столько раз обменивались энергией, так мощно, что потом с огромным трудом приходили в себя. Без этой команды во Дворце стало очень тихо. Обитель тихонько себя достраивала, разрушенные битвой Нио вновь стояли на страже врат. Сиши отправился проверять состояние миров. Куда-то подевались трупы демонов. Вообще, при данных обстоятельствах мир мог вступить в золотую эру: мир, процветание, счастье.