Вместо предисловия

Я с детства люблю собак славной породы чау-чау. Особенно, солнечно-рыжих. К сожалению, есть причины, по которым я не могу такую собаку завести. Но я могу о ней рассказать…

 

Глава первая

Далеко не все кошки любят гулять сами по себе. Среди них встречаются на редкость преданные созданья.

Что же касается собак, то это вопрос спорный.

У фонтана недалеко от крымского пляжа лежала огромная собака чау-чау. Рядом с ней возвышалась гора туго набитых сумок. Чау-чау глядела на них с явным презрением. Такого отношения к себе она не одобряла.

— Ну, хорошо, — рассуждала она, — будь я овчаркой, на крайний случай, московской сторожевой или сенбернаром, еще можно было б понять. Служба есть служба. Но я другой породы. Я гуляю, где хочу и когда хочу. Что-либо сторожить могу только из глубокой симпатии или по большому одолжению. Ни того, ни другого я к этой толстой клуше не испытываю. Так чего ж я здесь лежу…

Она встала, обошла несколько раз фонтан. Встав на задние лапы, заглянула в него, отвернулась, бросив взгляд «между прочим» на море. Прикинув в уме расстоянье, подтянулась на лапах и нырнула в фонтан.

Наплескавшись и накупавшись вдоволь, она вылезла. Встряхнулась. Удивленно посмотрела на сумки. В ее взгляде явственно читалось: «Как, они еще здесь?» Потом отвернулась и вальяжно пошла в сторону пляжа, больше не оглядываясь.

Что стало с сумками мне не известно. У меня тоже не было ни малейшего желания дожидаться их хозяйку. Кто знает, как она выглядит и куда ушла.

Жара стояла невыносимая. И все мои желания в тот момент были связаны с водой: морской и питьевой.

Купив бутылку газировки, я отправилась на пляж.

Наши пути с рыжей собакой разошлись.

Но, как оказалось, только на время.

 

Глава вторая

Часов в семь вечера, сидя в шезлонге на веранде санатория, я заметила мою новую знакомую. Правда, теперь было ясно, что это пес. Характерные признаки — поднятая задняя лапа, а не кокетливое приседание, — говорили сами за себя.

Пушистый золотисто-рыжий ком, сделав свое дело, пружинистой походкой направился к дверям нашего корпуса. Мимо проходящие и сидящие в саду отдыхающие приветствовали пса радостными криками. Как преданные футбольные болельщики или фанаты популярной рок-группы.

Пес явно пользовался успехом. Он, не спеша, подходил к некоторым избранным и с достоинством брал из их рук лакомства. Подачкой это никак нельзя было назвать. Всем своим видом пес демонстрировал независимость.

Когда чау-чау наконец достиг дверей, на мой взгляд, он был уже вполне накормлен и для поддержания формы мог бы сесть на диету до следующего утра.

Тут на веранду, где кроме меня было немало народу, выбежала девочка. С криком «идет Чао-Чао!» она бросилась к матери мирно дремавшей за модным журналом.

— Можно я с ним погуляю? — умоляюще спросила девочка.

— Если вы не будете уходить так далеко, как вчера, — гуляйте, — ответила мама, с трудом очнувшись от дремы. — Но помни: ей нельзя мороженое и в девять она должна быть в номере.

Последние слова были обращены к псу, который уже пушистым шаром вкатился на веранду. Выслушав наставления родительницы, он посмотрел на нее снисходительно. Было видно, что свои интеллектуальные способности пес ставит гораздо выше. Хотя, может быть, у других он их попросту отрицал.

Неожиданно в нашем корпусе поднялась страшная суматоха. Отовсюду были слышны детские голоса:

— Я тоже хочу с ним гулять!

— И я!

— И я!

Кто-то плаксиво упрашивал родителей:

— Ну, мамочка, ну, пожалуйста. Ну, папочка. Я съем за завтраком всю кашу.

Было слышно, что родители, вступив в переговоры с детьми, начали торги.

Троим мальчикам было разрешено погулять, если они будут по утрам делать зарядку, четверым — если они воздержаться от вечернего купания и мороженого хотя бы один день — у них болело горло; двум из семи девочек было предложено выпить на ночь молоко, и всему детскому населению поставили страшное, на мой взгляд, невыполнимое условие — на завтрак они должны были все, как один, съесть полную порцию каши. Иначе они больше никогда («Повторяю: никогда!» – гремел мужской голос) не пойдут гулять с чау-чау.

Я вздрогнула. Мне показалось, что родительская суровость перешла все пределы. Не всякий взрослый человек справиться с тарелкой каши. Я, например, не из этих храбрецов.

И потом, почему собственно такой ажиотаж вокруг какого-то пса. Как я заметила, на территории и других собак было немало.

А довольные дети вместе с псом уже отправились на прогулку.

Через некоторое время их можно было видеть на пляже, который хорошо просматривался с санаторной высоты.

 

Глава третья

— Замечательный пес!

Первое, что я услышала за завтраком.

— С ним можно отпустить и ребенка, и собаку, и кошку, — вещал какой-то грузный ярко-красный мужчина.

Было трудно понять, где заканчиваются майка и шорты, и берет свое начало его тело. Все сливалось в едином цвете.

— Вы бы все ж кефирчиком попробовали, — участливо посоветовала, видимо не в первый раз, дама в соломенной шляпке.

— А может, я краснею от смущения, — гоготнул ярко-красный, — или чтоб привлечь вниманье дам.

Сидящие за его столиком рассмеялись.

— Но пес феноменальный! — он твердо решил не сворачивать с выбранной темы. — Лучше любого секьюрити. Вот, мне б такого!

— Охранять от навязчивых особ? — кокетливо поинтересовалась дама в соломенной шляпке.

— Что вы, мадам! Мне так льстит ваше вниманье.

В этот момент в столовой появился сам феномен. По его довольной морде легко было догадаться, где он только что побывал. Словно подтверждая наши догадки, на него любовно поглядывали поварихи на раздаче и официантки.

Родители сразу засуетились, тщетно пытаясь впихнуть в своих чад содержимое тарелок. Но дети забыли о кашах и омлетах раз и навсегда. Все они были устремлены к рыжему феномену. Они рвались со своих мест. И только железная воля родителей и их же крепкая хватка удерживали ребятишек.

Зрелище походило на известный вольер зоопарка: кто висел на одной ноге, кто — на руке, кого-то уже держали за шкирку, продолжая засовывать ненавистную кашу на весу.

Пес спокойно сидел у дверей столовой в ожидании, когда его питомцев отпустят на волю.

Изредка он переглядывался с отдыхающими. Своим взглядом он как бы напоминал собравшимся о том, что нужно быть снисходительными к слабостям других. В конце концов, у всех есть или будут дети, племянники, внуки. Чаши, точнее тарелки с кашей, не минует никто.

Случайно он заметил меня. На минуту поднял брови и глаза к потолку. Так замер, видимо, припоминая, где он уже видел эту особу. Обстоятельства нашей встречи казались ему какими-то подозрительными. Со мной было связано какое-то неприятное воспоминание. Наконец, он сопоставил факты. Посмотрел мне прямо в глаза. Но не просительно, как это часто делают собаки, а твердо и властно.

«Что было, то было, — говорил этот взгляд. — Как бы ты себя повела, если бы тебя нежданно-негаданно нагрузили горой чужих сумок. «Посторожи, собачка!» Ни здрасте, ни пожалуйста. Ошейник еще не повод для знакомства!»

Я мужественно выдержала атаку. В моих глазах он видел только полное одобрение его поступка. Действительно, что за манера принуждать незнакомую или даже знакомую собаку сторожить чье бы то ни было барахло без ее согласия и одобрения.

Пес все это внимательно прочел в моих глазах. Пару раз перечитал и только после того, как окончательно убедился в своей правоте, подошел ко мне и сел рядом.

На его шее был надет великолепный ошейник с какой-то надписью. Я заискивающе предложила колбасу в обмен на информацию. Он, как мне показалось, хмыкнул, колбасу не взял, но прочитать позволил.

Надпись гласила: «Пес по кличке ЧАО-ЧАО. Помощь отдыхающим. Охраняется городской мэрией». Далее шли телефоны и адреса, по которым нужно было обращаться в разных случаях, будь то: пожар, наводнение, приезд, отъезд и прочие форс-мажорные обстоятельства.

Я кивнула головой в знак понимания и уважения. Произнести что-то типа — «ой, какой песик» или «умница, солнышко», — я не осмелилась.

Не будешь же с такими словами, скажем, обращаться к послу дружественного государства, даже если он тебе симпатичен. Есть в этом что-то фамильярное.

Пес, оценив мою вежливость, ответил взаимностью, осторожно положив лапу мне на колени в знак примирения и будущей дружбы.

В этот момент раздался оглушительный визг. Это дети, наконец, вырвались из родительских лап.

Чао-Чао осторожно убрал лапу с моих колен, кивнул мне головой — сама, видишь, дела, — и отправился в сторону выхода. Дети гурьбой, с криками и радостным повизгиванием, ринулись за ним.

 

Глава четвертая

— Каких только историй я не наслушался, а сколько — сам видел. Все и не упомнишь.

Говорил мне тем же вечером феноменальный пес. Подошел ко мне после ужина и предложил пройтись по пляжу.

Собственно то, что он говорящий меня мало удивило.

Когда в течение несколько лет, каждый день общаешься с такой огромной массой людей, волей неволей запоминаешь их язык. А потом в один прекрасный момент в глазах вновь прибывших отдыхающих читаешь: хочешь, чтоб тебя поняли, — изволь объясниться.

Так тебя постигает первое разочарование: оказывается, что среди людей, от которых ты пока видел только добро, перед которыми преклонялся, брал пример, далеко не всегда встречаются существа действительно разумные.

Ну, не станешь же ты называть разумными вечно квохчущих мамочек и орущих отцов:

— Сколько раз можно повторять: предупреждай, когда шутишь!

Это папа сыну лет четырех.

А бывает и похуже.

Ребенок едет на велосипеде. Позади — идет мамаша с большой компанией. Вся в черной коже, в одной руки — сигарета, в другой — бутылка пива. На повороте чуть не сшибла собственное дитя.

— Ты что со мной делаешь! Не видишь, в каком я состоянии!

Раз — мальчишке подзатыльник. Тот реветь.

— И вот однажды, когда очередная мамаша крикнула на своего малыша, а очередной папаша дал ни за что ни про что подзатыльник, мое терпение лопнуло, — признался пес.

Я рявкнул так, что у них, думаю, до сих пор дрожат коленки.

В тот день я решил: детьми отдыхающих буду заниматься сам.

Пошел к хозяину. У него свой дом и сад. Только раньше он один жил. Тосковал очень. Вот меня и купил. А теперь у него — семья.

Я его с такой женщиной познакомил! Ты, небось, видела — повариха наша. Всего у нее много. Смотришь — не нарадуешься. Но об этом в другой раз расскажу.

Вот пришел я к хозяину и говорю. На вашем языке. Он у меня даже перепугался сначала, потом решил — кто разыгрывает. На третий день только поверил, что это я сам.

Тогда, правда, сноровки у меня такой не было. Но мы с хозяином и раньше без слов друг друга понимали, а со словами — мило дело.

Он с кем надо поговорил в школе нашей собачей, куда меня в обученье отдавал. Проверили меня. Прививки разные сделали. Ошейник выдали. Все честь по чести. А через неделю я работать в санатории стал.

В этом году у меня юбилей — пять лет трудового стажа.

А здесь я по вечерам отдыхаю. Детей уложу и сюда — на пляж. Море послушать, на заход солнца посмотреть. Если хочешь — приходи. Ты вроде говорила, что сказки пишешь, а у меня есть, что тебе рассказать. Со мной не соскучишься.

Пес ушел. А я осталась стоять на пляже в некотором недоумении: что-то я не помнила, чтобы я кому-нибудь здесь говорила про сказки…

 

Глава пятая

На следующий день в санатории произошло ЧП. Чрезвычайное происшествие.

Пропал мальчик. Спать вечером ложились — был. Утром родители встали — его уже нет. Конечно, в крик, в слезы. Сначала на Чао-Чао подумали. Увидели его с балкона, стали ругать: «Куда Сашеньку увел? Почему без разрешения?».

— Во-первых, доброе утро.

Пес всегда был безупречно вежлив. За редким исключением.

— Во-вторых, я еще вашего Сашеньку не видел.

Он посуровел. Неприятности неприятностями, но грубости он не терпел. А то такие встречаются экземпляры: у них, что пропало или не получилось. Вместо того, чтоб помощи попросить, они сразу всех обвинять.

Пес таких не любил. Даже подумал сначала:

— Пройду мимо. У меня других дел полно.

Но тут же остановился. «Хорош я! — подумал он про себя. — Ребенок-то чем виноват».

— Я сейчас, - крикнул он родителям Саши.

Чао-Чао поднялся наверх по лестнице. Даже в самых серьезных случаях он предпочитал этот путь. Для постоянного поддержания спортивной формы.

Когда пес вошел в номер, там было столпотворение. Примчались администраторы, врачи, экскурсоводы, представители дирекции и просто любопытные, — все кричали и оправдывались.

В этом шуме трудно было что-нибудь разобрать, но пес понял главное: никто не знал, где мальчик, и никто его утром не видел.

Чао-Чао протиснулся сквозь собравшихся. Подошел к кровати, на которой обычно спал мальчик. Все обнюхал: от подушки до конфетной обертки, валявшейся на полу.

Внимательно посмотрел на родителей. Сел, а потом строго спросил:

— Вы уходили куда-нибудь после того, как мальчик уснул?

— Мы ходили на пляж купаться, — отозвался отец.

— А мальчик купался ночью? — продолжал расспрашивать пес.

— Да, что вы, разве мы позволим такое! — сквозь рыданья прорезался голос матери. — Он еще маленький, может простудиться!

— Так, — сказал пес, — оставаться одному в номере можно, а купаться ночью — не дорос еще.

— А вдруг он утонул! Полотенца-то его нет! — ревела мать.

— Лучше бы помог, чем упрекать-то! — вступился за нее отец.

— Во-первых, — заметил пес, — попрошу называть меня «на Вы» и больше не фамильярничать. Во-вторых, где гарантии, что я найду Сашу, а вы опять не бросите его ночью одного.

— Да что, Вы! — запричитала мать. — Да никогда, обещаем Вам!

— Даю честное мужское слово! — выкрикнул отец.

— Поверю, — ответил пес.

Потом встал, подошел к большому шкафу.

— Здесь смотрели?

— Нет, не до этого было. Что нам в шкафу-то искать?!

— Сашу, — строго сказал пес.

И открыл дверцы шкафа. А там, на дне, укрывшись полотенцем, спал белобрысый мальчик лет пяти.

Мама с папой, конечно, обрадовались. Схватили мальчика, стали его целовать, обнимать. Он проснулся и заплакал.

— Ну вот, опять напугали ребенка, — проворчал Чао-Чао.

И все пристыжено затихли.

 

Глава шестая

Вечером того же дня Чао-Чао рассказал мне свою первую историю.

— Это еще ничего! Вот однажды, мне, действительно, пришлось поволноваться.

У наших соседей появился щенок. Порода моя, но кличка другая. Уж не помню, купили или кто подарил.

Щенок был славный. Сообразительный, веселый, но очень самостоятельный. Все вначале учатся ходить, этот только встал на лапы — побежал.

Первое время было забавно смотреть на рыжий пушистый комок, быстро пружинящий на маленьких лапах. И что удивительно, догнать его никто не мог. Приходилось ждать, пока сам остановится. Иногда, потеряв терпение, хозяева выносили какое-нибудь лакомство. Тогда он, на время снижал скорость. Приближался, на ходу хватал кусок колбасы или сырого мяса и продолжал свой путь. Его можно было выставлять на бега.

При этом он всегда умудрялся куда-нибудь влипнуть: в грязь, в краску, в разведенную шпатлевку. Пройти мимо стола спокойно было выше его щенячьих сил. Обязательно стакан с чаем или тарелка с супом оказывались на полу. Он с разлету влетал в лужу и радостно барахтался. Конечно, хозяева его наказывали. Но мелкий бандит принимал все за игру.

Стало опасно оставлять его одного. Маленький ведь еще, глупый. Убежит, куда-нибудь, заблудится. А может и упасть в какую-нибудь яму или канаву. Дорог ведь не знает. А если уйдет в пещеры, поминай, как звали! Не найти!

Хозяевам было уже не до смеха. В наставники к юному хулигану пригласили меня.

Надо честно признать, что хозяева у моего подопечного были очень заботливые. Всегда закрывали все двери и ворота. Летать, слава Богу, щенок не мог, высоко прыгать тоже. На цепь или на веревку не сажали. Не принято у нас так с маленькими обращаться.

Но вот однажды его хозяйка, возвращаясь с рынка, на подходе к дому встретила подругу. Увлеченно беседуя, женщины вошли в сад, забыв закрыть калитку. Они поднялись на веранду, а щенок ринулся на свободу. Выскользнул на улицу и в бега. Хозяйка ничего не заметила.

Я был на дежурстве — водил детей на экскурсию. Надо было мне и его прихватить. Да, побоялся, что ребятишки его затискают.

Знаете, как бывает, увидят щенка и ну с ним играть: и лапу им подавай, и голос, и на задних пляши. Взрослый пес утомится, а тут малец еще. И ведь накормить его всякой гадостью норовят: печеньем, мороженым или конфетами. А нам, собакам, это все равно, что яд в мелких дозах. Если не сразу, потом скажется. А у щенка обязательно живот разболится. Потом лечи его глупого.

Хватились беглеца только через час. Когда его уж след простыл.

Хозяйка в слезы, хозяин ругаться.

— Что ж, ты, клуша болтливая, наделала. Как же нам его теперь найти?

Она сама рыдает, остановиться не может:

— Вдруг его машина собьет или украдет кто?! Как же мы без него!

Плачет без остановки.

Хозяин, когда остыл немного, ринулся к нам. Я как раз на обед домой зашел.

— Помоги, — просит моего хозяина, — отыскать нашего беглеца.

Тот на меня глянул, подмигнул.

— Ладно, поможем.

После обеда собрались мы и пошли по нашему городу искать щенка. На всех пляжах побывали, во все санатории заходили, знакомых опрашивали. Многие рыжий комок видели. Даже думали: не мой ли наследник. А куда делся, никто не знает.

Устали мы в тот день. И в пещеры ходили, и в рестораны, и в горы лазили. Хозяин мой спорт уважает. Его расстояния и высота не пугают. А я, по характеру моему, очень люблю гулять.

Искали мы, искали. Вечером вернулись домой. Там уж нас соседи поджидают. Они тоже весь город оббегали. Никаких вестей.

Только чувствую я, что-то в доме не так. Запах посторонний появился. И хозяин мой спрашивает у жены:

— Ты чего разбила?

Та отнекивается.

Подозрительно мне это стало. Начал я искать, в чем причина. Все обнюхал, все проверил.

А у меня своя конура есть. Летом в доме-то жарко, я там иногда отлеживаюсь. Хотя в погребе, конечно, лучше, но нормы санэпидемнадзора нарушать нельзя. У меня на этот счет строгие инструкции. Заметят, что не так, — лишат лицензии. Как тогда мои детки? Без присмотра у родителей останутся.

Чую, след, запах то есть, к моей конуре ведет. Я к ней осторожненько подкрадываюсь, чтоб не спугнуть кого. Заглядываю, а у меня — гость незваный. Маленький черный комочек спит. Шерсть вся слиплась. Запах такой стоит, хоть закусывай. Я носом гостя тронул. Он знакомо запищал. Я его — за шкирку и в зубах соседям принес.

— Ваш беглец? — спрашиваю.

— Наш! — отвечают. — Только грязный какой!

— И, видно, выпивши! — смеется мой хозяин. — Уж, не в винных ли погребах этот шкет побывал!

Взяли соседи своего щенка, нас поблагодарили, домой пошли. Чудо свое отмывать. С тех пор о старой его кличке забыли, все Беглецом зовут. На весь город известность приобрел. Сейчас в собачьей школе обучается. Говорят — редкостный талант.

 

Глава седьмая

— Почему язык у меня такого цвета? Одни, говорят, будто мы объелись черникой, другие — что выпили чернила, перепутав их с черничным вареньем. Но история нашего рода не комическая, а героическая.

Чао-Чао поднял голову с лап. Солнце уже утонуло в море. О нем напоминали только блики на воде.

— Вот в такую ночь и произошла эта история.

Начал свой рассказ пес.

Наступило новолуние. Щекастая луна висела в небе. В маленькой деревеньке уже все спали. А в горах, высоко над деревней, старуха-колдунья варила тайное снадобье, вылечивающее от разных хворей и заживляющее любые раны. Его должно было хватить на целый месяц, до следующего прихода большой луны. Рецепт был известен только старухе. Он передавался от матери дочери на смертном одре.

В ту ночь колдунья очень волновалась. Она чувствовала, что силы покидают ее. Через месяц уже дочь будет готовить у большого котла.

Колдунье нельзя ошибаться. Каждая травка опускалась в свое время. Только, когда все они погружались в воду, можно было начать их мешать длинной бамбуковой палкой.

Старуха-колдунья взяла эту палку в руки и опустила ее в котел. Она с трудом провела первый круг по воде. А когда начала второй, палка вырвалась у нее из рук, старуха потеряла равновесие. Падая, она задела рукой котел.

Колдунья даже не обожглась. Все, что принадлежало старухе, не могло причинить ей вреда.

Снадобье из котла вылилось в горное озеро. Вода потемнела и забурлила. А через несколько мгновений начала стремительно прибывать.

Старуха разбудила свою дочь, и они вместе стали бить в огромную сковородку, висевшую у входа в пещеру.

Маленькая деревня внизу проснулась, послышались встревоженные голоса и лай собак.

Старуха-колдунья взяла в руки рог и крикнула в него:

— Я пролила снадобье в горное озеро! Оно будет кипеть до утра, и до утра будет пребывать вода! Надо ее вычерпывать, иначе она зальет нашу деревню и смоет все живое в округе!

Женщины внизу заголосили. Дети подняли рев. Мужчина начали собираться в горы.

— Подождите! — сказал им одинокий старик. — Вас слишком мало. Вы не успеете вычерпать воду из озера.

— Что же делать?

— Возьмите с собой моих собак. Вы таких никогда не видали. Это подарок моего друга. Они вам помогут.

И вынес в корзине двенадцать рыжих щенят.

— Чем нам помогут щенки? Они слишком слабы, чтобы таскать воду.

— Они и не должны ее таскать, — спокойно ответил старик. — Они будут ее лакать. Если вам дороги ваши жены и дети, если хотите остаться в живых, возьмите их с собой.

И мужчины взяли с собой корзину старика. Они не слишком ему поверили, но страх за семьи заставил их послушаться.

А вода все прибывала. Когда жители деревни добрались до озера, она уже плескалась у самой кромки прибрежных гор. Отчерпывать ведрами уже не было смысла. Тогда вынули щенят из корзины и положили на уступ одной их скал.

Каково же было удивление мужчин, когда рыжие комки стали лакать темную воду, как молоко. Она по-прежнему бурлила, но начала спадать. А щенки все лакали и лакали. Чем ниже становился уровень воды, тем больше становились они.

К утру у тихого горного озера с чистой питьевой водой сидело двенадцать огромных рыжих собак с черничными языками.

Жители деревни были спасены. А старик подарил каждому дому по собаке.

С тех пор прошло много веков, но наш род почитают в тех местах.

— А разве вы — не ездовые собаки? — удивленно поинтересовалась я.

— Всякое бывало, — гордо ответил пес. — Мы всегда приходим на помощь.

Чао-Чао встал и направился вдоль морского берега к своему дому. Как всегда, не оглядываясь.

 

Глава восьмая

Сегодня пес был чем-то огорчен. Большие глаза смотрели грустно и задумчиво.

Обычно первым подходил он, как только дети давали ему передышку.

Он был большим оригиналом, наш славный Чао-Чао. Ни косточки, ни свежее мясо сильнее всего прельщали его. Хотя поесть он любил.

Если б не бесконечное беспокойство за девчонок и мальчишек, за их безопасность, веселое настроение и здоровье, он бы целыми днями гулял. Один или хозяином. Погода и время года для этих двоих не имели значения. А дома их ждала славная повариха с борщами, галушками, пирогами и наливкой. Пес спиртное не уважал, хозяин принимал как лекарство.

А вечерами Чао-Чао вел бы бесконечные разговоры о звездах, о планетах, о забытых легендах. Лучшего рассказчика редко встретишь среди людей, не говоря уже о собаках.

Но сегодня он не спешил ко мне с новой историей. Он прилег невдалеке и стал печально смотреть в вечернее небо.

Я оробела. Он, всегда такой вежливый, не отвечал на приветствия. Может быть, я чем-нибудь невзначай его обидела.

Надо было исправлять ситуацию. Не люблю молчанку: когда двое сидят и дуются друг на друга. С людьми надо разговаривать. Только тогда можно договориться. С собаками тоже.

Я встала, собрала вещи и подошла к Чао-Чао.

— Можно, присесть? — спросила я.

— Пожалуйста, — ответил он, не поднимая головы.

— Чудесный вечер, — я попыталась завести дружеский разговор.

Раз пес мне отвечает, значит, на меня он не сердится.

— Был чудесный вечер, — отозвался пес.

— Всегда лучше рассказать другу, если что-то гнетет, — заметила я.

— Для этого надо иметь настоящего друга, — пес тяжело вздохнул.

Я была немного уязвлена. Конечно, мы знакомы меньше недели…

— Не обижайся! — пес чуть повернул голову и скосил на меня правый глаз. — Ты не виновата, что у вас короткая память.

Я оторопела. Значит, все-таки он обижен на меня.

Я растеряно молчала, пытаясь вспомнить, что же я такого натворила и как меня так угораздило.

— Дело не в тебе, — пес уже отвернулся и закрыл глаза. — А в людях вообще.

Помолчали.

— Ты слышала сообщение в вечерних новостях? - спросил пес.

— Нет. Что еще случилось?

— В Японии (или в Китае), от шока не помню точно где, стали разводить чау-чау для ресторанов.

Я удивленно вскинула брови.

— Нет, собаки там не выступают и не охраняют, — холодно произнес пес. — Их там едят.

— Что-о-о?!

Моему удивлению не было предела.

Чао-Чао гордо вскинул голову. Сейчас он больше походил на Акелу на Скале Совета. Я почувствовала себя Маугли — глупым лягушонком.

— Нас разводят, чтобы есть! — твердо и громко повторил он. — Мы теперь — деликатес, — добавил, горько усмехнувшись. — Кстати, что у тебя сегодня на ужин? — попытался сострить он, чтобы снять возникшее напряжение.

Мне было не до смеха. У меня в глазах стояли слезы.

— Может быть, это чья-то неудачная шутка, — попробовала я утешить и себя, и пса.

— Действительно, неудачная, — отозвался тот. Встал и пошел прочь.

 

Глава девятая

На следующее утро Чао-Чао первым подошел к моему столику. Как ни в чем ни бывало.

— Сегодня у меня выходной, — просто сказал он. — Предлагаю прогулку в горы. В благодарность за вчерашнюю поддержку, — тут он смущенно улыбнулся и добавил. — Да, и еще я рассказу тебе историю о белой чау-чау.

— Белая чау-чау? Я такую однажды видела.

— Это к счастью, — улыбнулся пес.

Я помчалась в номер переодеваться: ходить в горы в купальнике и шлепанцах, в общем-то, опасно. Нужны майка, шорты, кроссовки, шляпа. Да, еще очки от солнца. Чуть не забыла.

Когда я спустилась в холл, полностью экипированная, то увидела, что пес беседует с двумя симпатичными милиционерами и каким-то типом в кепке.

Милиционеры были молодыми ребятами лет по двадцать пять. По ним было видно, что работу на сегодня они считали законченной (время уже перевалило за полдень!). Пляж, море, девушки, — вот, что их сейчас интересовало.

Я присела на диван в сторонке, в ожидании, когда пес освободиться.

До меня доносились отрывки разговора.

— А ведь кое-что, действительно, пропало, — говорил пес.

— Не может быть!

— Пропали часы и золотой женский браслет.

— Ого! — ребята одновременно схватились за козырьки и поправили фуражки.

— Кто украл, пока сказать не могу. Но запах знакомый. Кто-то из отдыхающих.

— Главное, это не первый случай, — оживились парни.

— Будем искать.

Пес глянул на улицу.

— Жара. Духота. А надо на пляж. Вы бы переоделись, — сказал он милиционерам. — Встречаемся через полчаса у входа. Кто успеет — пообедает, — добавил пес, оглянулся на меня и заговорщицки подмигнул.

 

Глава десятая

Я успела. Пообедать и опять переодеться. Ровно в час тридцать я стояла у входа в корпус. Пес меня уже ждал.

— С ребятами встретимся на пляже, чтоб не привлекать внимания, — сказал он, и мы тронулись в путь.

— То, что у нас завелся воришка, мы знали давно, — по дороге рассказывал нам пес. — Вначале думали, кто-то из своих. Но потом заметили, что вещи пропадают не круглый год, а только с июня по сентябрь. Причем берут всегда часы, браслеты, редко кольца. Деньги не трогают. А вот воруют у всех без разбора. У персонала в том числе. Но есть один нюанс: воруют каждые три недели с перерывом в дней пять-десять. Нам удалось вычислить человек десять, которые все лето проводят у нас, иногда уезжая. Но кто именно, — как узнать?! Отпечатков пальцев не оставляют. Но — теперь я знаю запах!

Он остановился и хитро глянул на меня.

— А вы, барышня, у меня для маскировки. Так что, вперед!

Мы пошли по пляжу, выбирая, где б расположиться. Сгореть в роли маскировки, даже ради благородного дела, мне почему-то не хотелось. Напялив поглубже широкополую шляпу, я решила сосредоточиться на поиске удобного места в теньке и так увлеклась, что чуть было не наступила на какого-то дяденьку, мирно дремавшего на полотенце.

Вовремя грозно рявкнул пес. Я вздрогнула и оглянулась. Только что он был рядом со мной, а теперь уже сидел в тени большого зонта.

Когда я подошла и уселась рядом, пес хмыкнул:

— Чуть не раздавила, одного из подозреваемых, — озорно глянул на меня.

Немного позагорав, я отправилась купаться. Пес остался под зонтом. Когда я вышла из воды, пес по-прежнему сидел в тени зонта, и вид у него был очень подозрительный.

— Я нашел его, — гордо шепнул мне пес, как только я подошла к нему.

— Ничего себе, скорость! — удивилась я. — Такую бы нашей славной милиции.

— Тише, — шикнул пес, — спугнешь!

— А где он? — уже шепотом спросила я.

— Терпение, — пес улегся на полотенце.

Некоторое время пес лежал с закрытыми глазами. Морда его выражала абсолютную беспристрастность и спокойствие, и лишь изредка характерно подрагивал кончик носа. Я терпеливо ждала.

Не знаю, сколько прошло времени, может минут десять, а может полчаса, прежде чем пес снова заговорил.

— А вот и наша сорока-воровка, — произнес пес, открыл глаза и кивнул в сторону ничем непримечательного мужичка, выходящего из воды.

— А за ним и наши доблестные защитники, — добавил он через мгновенье.

Действительно, из воды следом за мужичком, словно тридцать три богатыря в сокращенном составе, вышли наши знакомые милиционеры. На этот раз они были без фуражек. Но все-таки в их осанке и во взгляде особенно было что-то очень милиционерское.

— А теперь смотри в оба, — пес напряг тело, готовясь к прыжку из положения лежа.

Я замерла. Мужичок двигался по пляжу в нашу сторону. Милиционеры следовали за ним. Откуда-то у них оказался волейбольный мяч. Они стали им перекидываться. Видимо, маскируясь под волейбольных игроков. Так они и приближались к нам: мужичок и два играющих в мяч парня.

Вдруг парни остановились. Продолжая играть в мяч, они не сводили с мужичка глаз. А он как-то по-кошачьи стал пробираться в тень шезлонгов напротив нас. Там загорали две худеньких барышни. Когда они встали и пошли к морю, стало очевидно — это манекенщицы. Рост и походка не оставляли сомнений. А мужичок уже подошел к их шезлонгам. Дальше все было, как в кино про доблестную милицию.

Люди продолжали загорать и купаться. Дети визжали. Некоторые из них звали Чао-Чао. Но он лежал неподвижно. Слышно было, как родители говорили своим чадам:

— Дайте ему отдохнуть. Раз в неделю у человека выходной, и то вы ему проходу не даете.

Пес довольно ухмылялся.

А в это время мужичок что-то уронил, нагнулся и слегка коснулся одного из шезлонгов. Как только он разогнулся, пес рванулся к нему. Тут же, как из-под земли, выросли два наших милиционеры и странный тип в кепке, которого я видела в холле.

Мужичок дико вскрикнул, качнулся в сторону, но не успел увернуться. Пес уже повалил его. От неожиданности мужичок крепко сжал кулаки, вместо того чтобы расслабить. Когда парни-милиционеры его подняли, он чертыхался и зло смотрел на пса. А в руках у него что-то блестело.

— Понятые, пожалуйста, подойдите, — раздался голос.

Странный тип в кепке ласково потрепал Чао-Чао за ухом.

— Что у вас в руках? — спросил он мужичка.

— Я только поднять хотел, — заюлил тот, — вижу, что-то блестит. В песке ведь потом не найдешь.

Из воды уже бежали манекенщицы.

— Посмотрите, здесь все ваше, — продолжал спрашивать тип в кепке.

Несколько часов, браслеты и даже пара цепочек лежали на шезлонге.

— Нет, — растеряно проговорили девушки, — наши только вот эти часы и цепочки.

Тип выразительно посмотрел на одного из парней-милиционеров. Тот тут же достал откуда-то блокнот и начал что-то писать.

— Гражданин, пройдемте, — строго сказал тип мужичку. — Товарищи понятые и потерпевшие, прошу за мной.

Впереди шел мужичок и тип в кепке, за ними, чуть по бокам, парни-милиционеры, далее следовала семейная пара средних лет, завершали процессию манекенщицы, на ходу одевающие майки.

Пес направился ко мне. Вдруг мужичок резко повернулся.

— Правильно вас едят! — злобно выкрикнул он.

Пес даже ухом не повел. Он шел, не оглядываясь, гордо подняв голову и легко пружиня на рыжих лапах.

 

Глава одиннадцатая

— Ну что ж, — сказал мне пес (весь его вид говорил, что он очень доволен), — в горы мы сегодня уже не успеем. Но ты была отличной маскировкой, а значит, честно заслужила сказку. Итак, сказка о белой Чау-Чау, — торжественно объявил он и приступил к рассказу.

 

История о белой чау-чау, или собака, приносящая счастье.

Высоко в горах, там, где дорога уходит в небо, в теплой пещере жила огромная белая собака. Раз в десять лет она спускалась с гор и обходила землю. Потом возвращалась к себе и записывала в книгу жизни все, что видела. Для будущих поколений.

Собака обладала магической силой. Там, где ступала ее пушистая лапа, распускались цветы. Вы их знаете и зовете те, что ближе к земле — подснежниками, те, что высоко в горах – эдельвейсами.

Больной человек, прикоснувшись к ней, выздоравливал. Если собака оставалась ночевать в доме, там с той поры царили мир и благополучие. Даже если человек только видел ее издали, вскоре он обретал покой и счастье. Детям она рассказывала волшебные сказки-обереги, которые помогали в любых испытаниях. Каждому — свою, никогда не повторяясь.

Но обойти всю землю одной за год — очень трудно. Белой собаке нужны были помощники.

Раз в десять лет, спускаясь с гор, она выбирала лучшего рыжего пса и уводила его с собой. Охотники видели, как потом они вместе выгуливали и обучали потомство. Но на равнину тот пес больше не возвращался. В свой срок он уходил по дороге в небо.

 

Здесь пес замолчал. Он поднял голову, как будто там, наверху, мог увидеть всех своих братьев.

— Ты тоже хотел бы однажды уйти с ней? — осторожно спросила я.

Пес посмотрел мне в глаза.

— Я не смог оставить хозяина и детей, — просто ответил он.

 

Глава двенадцатая

— Салют! — услышала я знакомый голос.

Прошло уже четыре дня с нашей героической встречи. Я изредка видела Чао-Чао, выгуливающего детей по пляжу или ведущего их на экскурсию. Слышала, как он напевает кому-то колыбельную или строго выговаривает родителям. Но дойти до меня псу было некогда. Я не обижалась. Я знала, что: а) он на работе; б) об мне помнит.

Как видите, я не ошиблась.

Пес уже уселся на песок рядом со мной.

Тут я на мгновенье потеряла дар речи, и было отчего!

На шее у пса висел орден с небольшим бантом. Прикреплен он был к ошейнику на цепочке. На самом ордене красовалась морда обладателя. Над ней шла надпись: «Почетный пес города».

Чау-Чау внимательно смотрел на меня, явно ожидая, что я на это скажу.

— Сражена наповал! — восхищенно воскликнула я.

Пес остался доволен такой оценкой, а потому тут же предложил:

— Хочешь, расскажу грустную историю с хэппи-эндом.

— С хэппи-эндом хочу, — честно призналась я.

— Жил-был пес, — начал Чао-Чао. — Породы чау-чау. Жил он в Москве, в хорошей семье и все его любили. Семья состояла из четырех человек: бабушки, мамы с папой и маленькой девочки. Первые семь лет все шло путем: его кормили, с ним гуляли и играли, у него было свое место и пара своих мисок.

Но вот однажды бабушка заболела. У нее стало резко ухудшаться зрение. Мама с папой заволновались и повезли бабушку лечить. И вот что сказали доктора:

— У вашей бабушки, — говорят, — все более-менее ничего, кроме одного. Она — аллергик. И аллергия у нее не на пыльцу цветов или на апельсины, а на собачью шерсть. Чтобы защититься от чешуек этой шерсти, глаза образуют тонкую пленку. Она мешает видеть. Через полгода бабушка может ослепнуть. Вам придется выбирать: бабушка или собака.

Конечно, мама с папой выбрали бабушку.

Но пса ведь они тоже очень любили. Стали искать нового хозяина. Объявления давали, в разные клубы звонили. Все напрасно.

И тогда папа решил попросить на работе приятеля взять к себе чау-чау на время. Приятель согласился.

Так наш пес оказался в новой семье. Ему было очень грустно. Он привык к своим хозяевам и любил их. А они только передавали ему еду. Даже не навестили ни разу.

Шли недели. Жена приятеля была добрая женщина, но у нее и своих забот хватало, а тут еще чужая собака. Пес все время слышал в ее голосе скрытое раздражение.

Вечерами семья приятеля вела долгие разговоры: что делать с псом, как найти ему новых хозяев, где, собственно, его старые хозяева.

— Попросили на неделю, — укоряла жена приятеля, — а уже месяц прошел.

Пес понял, что здесь его только терпят из жалости, и затосковал. Он лежал и тихонько подвывал. Так тяжело было у него на сердце.

Пес уже потерял всякую надежду, когда однажды в дом пришел незнакомый мужчина с женой. Когда мужчина увидел чау-чау, его глаза загорелись таким счастьем, словно исполнилась мечта всей его жизни.

Он присел на корточки около пса и спросил:

— Хочешь жить у меня?

Пес посмотрел ему прямо в глаза и кивнул.

С того самого дня наш герой живет у новых хозяев. Они его очень любят. Каждый день они все вместе ездят гулять в парк. В любую погоду.

Хозяин открывает правую дверцу и приглашает чау-чау занять почетное место рядом с собой, потом он открывает заднюю дверцу и ждет, пока жена устроиться поудобнее. А потом — садиться за руль, и они едут к парку на машине.

Я так и вижу эту картину: хозяин, гордо подняв голову, счастливо улыбается, сзади — вся лучиться счастьем жена — мечта ее мужа сбылась, у него есть собака чау-чау, а на переднем сидении, как на троне, восседает рыжий и тоже очень счастливый пес.

Не веришь! Могу дать адрес, — мой друг закончил свой рассказ.

 

Глава тринадцатая

Ночь перед отъездом, по настоятельной рекомендации Чао-Чао, я провела без сна вместе с друзьями, с которыми познакомилась за время моего пребывания на отдыхе. Мы купались в море, гуляли по пляжу, танцевали в прибрежных ресторанчиках.

Вернувшись в номер под утро, я усилием воли заставила себя принять душ, убрала кое-что в чемоданы, поставила будильник на восемь утра, повалилась на кровать и тут же крепко заснула.

Естественно будильник я не услышала. Меня разбудил Чао-Чао.

С криком: «Вставай, соня!» он буквально ввалился в мой номер. Дверь, к счастью, я запереть забыла.

В девять тридцать я с чемоданами была уже в автобусе. Кроме меня уезжало еще несколько человек, в том числе с детьми. Пес тоже ехал. До вокзала. Ребятня, как всегда, обступила его и категорически отказывалась рассаживаться по указанным родителями местам. Пришлось сменить тактику.

Детей пересадили на передние сидения. Пес расположился в проходе. Все более-менее были довольны.

Автобус тронулся. Я с грустью посмотрела в окно на нашу Волшебную гору. Когда-то я еще сюда выберусь! Хорошо, Чао-Чао пока еще с нами.

На вокзале началась обычная суматоха. Все боялись опоздать. Хватали детей, сумки, ведра и ящики, набитые фруктами. Кое-что к вагону помог донести шофер, молодой покладистый парень. Чао-Чао от нас не отставал. Правда, все ехали в разных вагонах, и он не мог уделить одним времени больше, чем другим.

Я потрепала его за ухом. Сказала: «Чао!» Он ответил мне, как полагается, и пошел прощаться дальше.

Когда поезд тронулся, мне было видно, как пес по кличке Чао-Чао пружинит на своих рыжих лапах по направлению к санаторию. Не оглядываясь.

Эпилог

На следующий год мы уже не встретились. У хозяина жил новый щенок. В санатории вместо моего друга работал Беглец.

А Чао-Чао видели однажды рядом с большой белой собакой. И с тех пор он исчез.