Мечта есть у каждого. Самая-самая заветная мечта. Один мальчишка мечтает о велосипеде - гоночном, конечно. Или о лодке с мотором и парусом, другой – о победе в шахматном турнире, и это не беда, что он еще вчера не отличал коня от ладьи, ведь мечта обстоятельств не признает. Третий видит во сне синеглазую одноклассницу, четвертый собаку…

У Альки была мечта особая, очень тайная. Он мечтал найти своего отца.

Сначала Алька боялся, что мама будет обижаться, боялся растревожить в ней старую боль и обиду, но все оказалось очень просто. Он, как всегда, ошибался. Мама все поняла. Двенадцать лет она ничего не знала о том, с кем рассталась, когда Алька еще не появился на свет, и не пыталась искать его. Она была сильная и гордая и искренне считала, что детям совсем не нужен «такой» отец. Разве могла мама, даже самая лучшая, знать, о чем шептались дети вечерами, о чем были их с сестренкой тайные мечты?

Впрочем, наверное, догадывалась. Потому, что не охала и не вздыхала, а развела бурную деятельность, и вот – в руках у Альки бумажка с адресом: «прапорщик Бугров. Город… улица…. вч № ….», и билеты на автобус, идущий до ТОГО САМОГО ГОРОДА.

Этой ночью Алька не спал. Он разглядывал то чудом сохранившийся у бабушки снимок, то себя в зеркале. Он и раньше слышал от родных, что похож на отца, но сейчас впервые видел это сходство реально. Те же глаза, губы, улыбка…значит это – я, только постарше. Или я это он, только моложе? Вот, значит, каким я буду, когда вырасту. Он увидит меня и узнает. Возьмет меня за плечи, притянет к себе. Скажет: вот, ты какой, сын… он высокий, сильный. Герой чеченской войны. Фотокорреспондент. Мама давно простила его. У нее другая жизнь, семья. У него тоже. Но есть Алька, для которого ничто не преграда. Пусть это будут редкие встречи, редкие письма, но это будет его, настоящий, живой отец. И когда Алька вырастет, он будет гордо представляться людям: «Александр Владимирович», и, говоря это, будет видеть перед собой ЕГО.

Безликий прежде, образ отца становился для Альки весомым, реальным. Он даже вырос в собственных глазах, ощущал себя полноценным, законченным человеком, а не мальчишкой – половинкой, с обидным клеймом безотцовщины.

 

Рана утром Алька пришел к проходной и решительно попросил дежурного офицера пригласить прапорщика Бугрова. «передайте ему, что его ищет сын.»

Дежурный вернулся, попросил мальчика: «Подожди, он скоро выйдет.»

Алька сидел, ждал, пристально вглядываясь в проходивших мимо людей в военной форме. Те удивленно оглядывали мальчишку, о чем – то спроашивали у дежурного. Качали головами. День тянулся серый, тоскливый. Алька все сидел, ждал…вечером, когда дежурный сочувствующе посоветовал ему идти домой, вышел, чуть не плача.

 

Почему такое долгое совещание, папа? Неужели ты совсем, совсем не мог… а я никогда не видел тебя. Только один раз, в больнице, когда смерть подкрадывалась ко мне, я видел тебя в бреду. Мама молилась, воевала со смертью, бегали врачи, а мне чудилось, что ты сидишь со мной, и мне совсем не было страшно, потом смерть прогнали и ты ушел. И никто не мог понять, почему я плакал, когда страшное осталось позади. Ну, ничего. Завтра я приду еще раньше, пока не началось твое совещание.

Совещание длилось еще два дня. Потом оказалась командировка. Потом больничный.

 

Откуда было знать двенадцатилетнему Альке, что герой чеченской войны прапорщик Бугров просто уходил и приходил через другую дверь, страшась встретиться с ним, сыном, которого оставил когда-то.

 

Потом кончились каникулы и мама сказала Альке: «Я потеряла зрение, когда родила твою сестру. Он часто говорил, что над ним все солдаты смеются, что у него жена косая. Сегодня над ним смеются уже не только солдаты…»

 

Перед отъездом Алька послал ему письмо – свою фотографию и письмо на ней: «Ты видел смерть – я тоже знаю ее. Почему же ты боишься посмотреть мне в глаза?»

 

Через несколько лет подросший Алька сменил имя. Новое в переводе на русский язык означало – отец мой Бог.

Мечте поставили точку. Осталась тихая боль, как от старой затянувшейся раны.