Зачем тебе ребёнок, когда и так плохо! Когда нет жилья, и предки твои попрекают куском! Когда ты сама не знаешь что будет завтра, зачем плодить нищету и кого-то мучить?!

 

***

Когда ты думаешь так, ты не веришь ни в какое спасение, и прежде всего самой себе. Не веришь, что бросишь курить и пить. Не веришь в любовь ближнего и вообще, потому, как сама любви не получала. Но лишь у тебя самой есть шанс поверить Творцу своему. Он верит в тебя и посылает спасение через Ангелов своих, и они спускаются к нам. И что же ждёт их здесь? Мы готовим им смерть. Мы сознательно не допускаем в жизнь свою и губим и себя в том числе. Нет выхода в заколдованном круге, казалось бы, но это только кажется. Мы хотим всего лишь хлеба и развлечений, но Он посылает нам большее. Почему Он так волнуется за нас? Почему не наплевать на весь род человеческий? Да потому, что мы дети Его. И как больно родителю, когда дети не слышат гласа Его! Почему Он торопит нас? Да потому, что время убыстрилось и мы стоим на изломе перехода в новую Эру развития, и если не подготовить сейчас сознание своё, не сможем жить вечно!

 

Теперь понимаю, эти вспышки безысходной ярости. Она не верила в жизнь вечную, и когда я была маленькой пробовала и мне вдолбить это в голову.

 

Меня охватывал ужас, когда она говорила, что после смерти нас будут поедать черви.

- …а что же дальше? Спрашивала я

- … ничего.

 

Я пряталась с головой под одеяло, и задыхалась от нестерпимой невозможности протеста. Какая-то необъяснимая сила, мой дух, протестовал во мне. Я пыталась понять своим детским умом, как буду лежать в подземельной гробовой темноте, но представить, что это всё – никак не могла.

- как же так, зачем тогда я живу, если потом будет всё кончено!

- не думай об этом, – говорила она. Но как это сделать!

 

Сжавшееся комочком беспомощное сознание билось и терзалось сомнениями, никак не допуская этой мысли. И детский мой мозг искал хоть какую-нибудь расщелину, спрятаться и ускользнуть от неприемлемого. Но спрятаться было негде, и я становилась капризной, неуправляемой, а временами нестерпимой. Та, кого я любила больше всего, незримо обманывала меня. Пропадало доверие, и всё чаще я удирала из садика, и бродила по городу и мать выбивалась из сил, но всё равно не вникала, в мои детские и недетские переживания. Тогда, толи от нервного напряжения, толи от моих непосильных вопросов, ночью, мне вдруг открылось нечто, что взбудоражило и заставило задуматься на долгие годы и уже никогда не покидало меня. Это я уже после нашла название ему, - трансцендентное, и вся последующая жизнь разделилась на до и после, и жила я уже с осознанием произошедшего и ждала, и оно повторилось лишь спустя полжизни, когда начала заниматься целенаправленно.

 

А тогда, потрясённое восприятие моё не могло объяснить этого, и снова я спрашивала у матери, а она разводила руками, и было больно и обидно за её непонимание. И оставалось только надеяться и ждать.

 

Тогда, в семь лет, Это потрясло воображение и перевернуло сознание моё об окружающем мире и вообще. В полудрёме, сознание моё вдруг выскользнуло и унеслось далеко-далеко, и перенеслось в космос. Одновременно оно прибывало во мне и везде. Я вдруг ощутила жизнь во всех её проявлениях, даже самую крохотную песчинку самого глубоко дна морского. И через мгновение, уже ощутила весь мир в себе. На тот момент я узнала все языки, все народы с их культурами и религиями, и каким-то странным образом они умещались в одно-единое целое, и эта целостность, эйфорией охватила всё моё существо. И понятное дело, я уже никогда не верила словам матери, понимая, что взрослые живут в ином мире, по своим выдуманным законам, не считаясь с мнением детей. В детском моём мозгу навсегда утвердился тот факт, что дети – это тоже взрослые, даже ещё мудрее, и несут в себе может самое главное из мира, предыдущего пребывания, и могли бы его донести до забывшихся родителей, но те не хотят их слушать.

 

Самое обидное, что моё потрясение оставалось только моим, и никогда я не делилась ни с кем, т.к. неодобрение и непонимание и детей и взрослых всюду окружали меня. Радовало успокаивало только одно, - что есть иная жизнь, и нет ничего, чтобы могло прервать эту бесконечную цепь. А как ты распорядишься ею, уже зависит от тебя На цепь сажают собаку, и она стережёт дом, в сказках я читала про цепных медведей, но лучше когда цепь остаётся живой и подвижной связующей одного общего созидания.

 

Но тогда, объяснить даже своей матери никак не могла Предвзятое отношение родителей и моих сверстников всегда поражало меня. И внутренний протест зажатого сознания тупой бестолковости, не покидало ни дома, ни потом в школе. Они никогда не понимали до конца своих детей, поступая вероятно, как поступали с ними их родители.

 

Теперь понимаю, как тяжело было им!

Какого месить бетон, осушать болота и осваивать мерзлоту, зная, что тебя попросту сожрут черви! Заранее обустраивать свой ад, чтобы потом никогда не вырваться наружу из этой кромешной тьмы….

 

Они строили ГЭСы, осваивали целину, валили тайгу и прокладывали БАМ, воплощая и обустраивая лишь социальную функцию, оставаясь при этом лишь на периферийных рубежах замысла своего Творца. Они делали великие дела и в результате не заслужили ничего. Они верили новоявленным божкам, но забыв о своём Боге – отце. Это был сплошной долг, и неважно, перед Родиной, кем-то ещё… , но так легче переносить тот самый вечный зов, что камнем давит, и давило и наши детские души. После тяжёлого труда они глушили самогон, кричали лозунги и устраивали массовые попойки-демонстрации, только, бы не слышать его.

 

И вот симптомы уже переросли в болезнь, и она уже не давала покоя, и во сне в ледяном ужасе, в чёрном неведении держит душу твою. Самые щепетильные, не выдерживали и сходили с катушек И в больницах едва мерцающее сознание их снова глушили транквилизаторами, такие же неверящие как и они сами.

 

Но душевную боль можно заглушить лишь на время, и она возвращалась с новой силой, и глас поднебесный всё чаще то и дело напоминал о чём-то, что пока не влезало в узкий круг их понятий и находилось так далеко от убогово мира устройства античеловеческой сути, бегающей пока на четвереньках, и вдруг ей заявляют, что она, эта сущность поднимаемся с колен....

 

- … недалеко же мы ушли в своём развитии!