1.

Дачники

 

Гриша «разменял» шестой десяток, но по отчеству его никто не звал. Не то, чтобы не заслужил. Просто, какой он Григорий Степанович, Гриша и все тут.

Говорливый, не очень умный, пьющий и беззлобный – вот так можно вкратце охарактеризовать Григория. Окружающие относились к Грише с иронией, но доброжелательно.

Гришина речь изобиловала народными прибаутками и поговорками. «Хозяин, что ступит, то дело найдет», «в добрую голову – сто рук» - говаривал Григорий. Когда же Гриша находил себе дело, невольно думалось – лучше бы ты Гриша лежал себе, да почесывался.

Если Гриша затевался что-то по электричеству, то через мгновение обесточивался весь дачный поселок.

Однажды Григорий решил повесить лампу на столб, чтобы осветить все рытвины и колдобины дачных дорог внутрихозяйственного назначения. Человек десять пацанов искали лестницу, пятеро – ее держали.

- Как Вы не боитесь, дядь Гриш, высоко ведь? – волновались ребята.

- «Бояться не надо – надо умом раскинуть», - с достоинством ответил Гриша.

Наконец, лампочка мощностью, этак, ватт на сорок, прикручена, и ее слабо пробивающийся свет освещал только роящихся вокруг нее комаров и мошек. Но Григорий остался доволен.

Вставал Григорий спозаранку, часов в пять.

Жена ворчала: «Куда так рано?»

- «Лежебоке и солнце не в пору всходит», - и Гриша деловито вышагивал с удочками к водоему.

Возвращался он всегда с одними и теми же словами : «Что-то клева сегодня нет, рыба непогоду чувствует». А погода меж тем стояла прекрасная.

Гриша ходил рыбачить на утреннюю и вечернюю «зорю». Вечером возвращался поздно, шел медленно, стараясь идти «по струнке». Соседей приветствовал, не разжимая губ: «Добрывечр». Утром докладывал: «Мелочь я отпустил, а крупняк – в майонезной банке».

Гриша считал себя человеком очень занятым. Даже в жару трудился на своем участке. Соседка Люда в купальнике и шортах с полотенцем через плечо интересовалась: «А Вы что же на пляж не идете?».

Гриша крутил ус и отвечал игриво : ««Пляж – со мною рядом ляжь», вот это пляж!». И добавлял : «Куда ж денешься, когда разденешься!».

Супруга смеялась: «Э-э-э, пенек старый, ты-то куда?»

Гриша парировал: «Исподволь и старые дрова загораются», - и подмигивал Людмиле.

Другой соседкой у Григория была Ефимовна – неутомимая труженица. В ярко-красной футболке с надписью «Coca-Cola» и синих шортах из «секонд хэнда» Ефимовная протяпывала свои бескрайние владения.

- Ефимовна, ты, прям, как свадебная лошадь - «голова в цветах, а жопа в мыле!»

Ефимовна разговор подхватывала, и начиналась шутливая перебранка с репликами на грани пристойности.

Гришу частенько приглашали на разные посиделки. Хорошую компанию он любил. Пил наравне со всеми, но пьянел быстрее. У Григория наготове всегда был один и то же тост. Произносился в самом разгаре веселья, все его знали, но, тем не менее, тост всегда произносил нужный эффект. Гриша поднимался тяжело, и на одном дыхании произносил: «Заприсусвующихздессдам».

У Гришиной жены имелось два контрольных теста на степень опьянения. Первая степень опьянения – это, когда Гриша не мог произнести слово «сиреневенький», а вторая – супругу не давалось слово «бублик». После неудавшегося «бублика» Григория немедленно уводили домой. Чрезвычайно важно было не упустить этот момент. Иначе потом Грише уже становилось мало водки и хотелось набить кому-нибудь морду. Супруга – женщина выдержанная и умная, умела предотвратить Гришин разгул.

Еще Гриша очень любил петь. Не то, чтобы у него не было голоса. Пел он очень громко. Но вот слух… Да, разве это главное? Главное – петь с душой. А душа у Гриши – широкая!

*

Ефимовну судьба обделила буквально во всем. Особенно не повезло с мужем. Он ушел с головой не то в философию, не то в религию, непрерывно духовно обогащался, отказывался от животной пищи и проповедовал вечные ценности. Супруг часами стоял на голове, а Ефимовна бегала вокруг и ругалась последними словами, но тот так глубоко «уходил в себя», что ее совершенно не слышал.

Ефимовна проявила чрезвычайную смекалку и живость, сумела присоединить к своим шести соткам еще шесть и являлась самой богатой землевладелицей в дачном кооперативе «Светлое будущее».

Сложение тела муж имел слабое, и обрабатывать огромные земельные угодья Ефимовны ему было не по силам. К тому же он считал, что все земное (в том числе и земельное) так мелко в сравнении с масштабами Вселенной и полетами души. Вместо того, чтобы полоть, окучивать, копать и поливать, куда-то отлетал и возвращался только, чтобы подкрепиться плодами, выращенными натруженными руками Ефимовны. Нельзя сказать, чтобы «философ» совсем не работал. То тепличку соорудит, то заборчик подправит, то гаражик накроет. Стройматериалы он не покупал. Ну, не воровал, конечно. Просто безвозмездно заимствовал у соседей. «У хорошего хозяина ничего не валяется, а лежит без дела – значит излишки», - это был один из источников или одна из составных частей его беспроигрышной философии.

Муж, недоедая по идеологическим соображениям, не давал покоя и Ефимовне, приобщая к настоящей жизни, достойной человека. Не разрешал есть яйца, мясное, рыбное и молочное («не убий!»), исключались также чай и кофе («только травы!»), спиртное («смертный грех»), сладкое («дух разнеможется»). Бедная, вечно голодная Ефимовна забегала к соседям просто так «но огонек», всякий раз, чрезвычайно удачно попадая на обед или ужин. У смекалистой Ефимовны имелся полевой бинокль и с высоты ее мансарды было хорошо видно, кто чем занимается, поэтому к гостеприимному столу она никогда не опаздывала.

Вся округа слышала жалобы на сыроеда и душелюба мужа – «день напролет медитирует». Пожилые соседки качали головами (видимо что-то неприличное слышалось им в этом словосочетании), а про себя думали, мол, что ему еще-то делать при таком питании.

Ефимовна постоянно сетовала на плохой урожай: абрикосы побил мороз, сливы зелеными отлетели, вишни не уродились, яблоки в парше, помидоры гнилые, огурцы горькие, смородину съели вредители, зелени и то нет. Все ей сочувствовали, но было непонятно, что же такое Ефимовна ежедневно переправляет в своих бессчетных сумках, ведрах, корзинках, котомках и мешках. Жаловалась она и на трудности с транспортом («добираться с дачи тяжело, в автобус не сядешь»). Правда никто не помнил случая, чтобы Ефимовна уезжала с дачи на автобусе. В гараже у нее стоял мотоцикл и какой-никакой, а «ВАЗик». На своей машине супруги не ездили. А зачем? Цены на бензин аховские, а соседи – такие отзывчивые люди. Ефимовна «не замечала» некоторой растерянности на их лицах, когда загружалась в новейшую иномарку со своим багажом, глядя на который невольно думалось, что здесь скорее нужен КАМАЗ. Ефимовна «лезла в глаза» не из наглости. Кто-то же должен помочь немолодой уже женщине? И соседи помогали. Она всегда уезжала с кем-нибудь из них, а заодно и экономила.

На бедность Ефимовна жаловалась беспрерывно. Одевалась жалко, создавалось впечатление крайней скудности средств. Пенсия небольшая, а о том, что она подрабатывала в одном учреждении, «страдалица» никому не рассказывала.

Жадной Ефимовна не была. Частенько приносила соседке Людке ягоды и овощи. Правда, крыжовничек совсем плохонький, сливы недельные под деревом собрала, морковка – та, что проредила. Соседка вежливо благодарила, а после ухода Ефимовну сваливала все дары в компост. В ответ на свои приношения Ефимовна тоже ждала разных щедрот. Абрикосы у Людки – загляденье! У самой Ефимовну абрикосов уродилось много, но у соседки крупнее и с красным бочком. Ефимовна ждала, ждала, но Людмила делиться урожаем не спешила. Обиженная, она стала ждать своего часа, и он пробил!

Люда уехала, а Ефимовна с ведерком – шмыг на ее территорию. Вожделенные абрикосы перекочевали к Ефимовне. Теперь она была спокойна. Перевезла абрикосы домой, а в выходные сокрушалась вместе с Людкой – «это ж надо, потаскали абрикосы, гады».

Но Людочка долго не расстраивалась, не портить же себе жизнь из-за каких-то абрикосов. Вон, еще груши какие красивые! Да она, собственно, никогда не расстраивалась из-за урожая. По всему участку разрастался, зеленел и кустился хрен, и Людочка шутила: «Теперь уж, точно, никто не скажет, что у меня в огороде ни хрена нет».

Да, груши у Людмилы отменные! Ефимовна давно на них «глаз положила».

 

*

 

Закончилось лето. Деньки стояли замечательные. Пахло горящей листвой и шашлычками. Открытие и закрытие дачного сезона всегда отмечали. Слышался смех, громкое пение и музыка.

Николаевна, Яковлевна и Сергеевна провожали сезон втроем. Собрали стол, порезали помидоры, болгарский перец, настругали колбасу, поджарили рыбу, сварили картошечку, приправили сливочным маслом, присыпали зеленью. Красота!

Поставили на стол бутылку «Хереса» и … начали выпивать, закусывать, «за жизнь» разговаривать.

Три женщины – представительницы трех поколений. Они соседствовали, никогда не ссорились, не делили на границе участков земли (хватит того, что есть, и так не обработать).

Женщины с не сложившейся личной жизнью. Одна – вдова и две – разведенки. Не молодые, натруженные, но еще бодрые и неунывающие.

Бутылку «Хереса» «уговорили» быстро. Захмелели. Сергеевна, покрутив пустую бутылку, философски отметила: «Прошел сезон и «Херес» с ним». Женщины засмеялись.

Потом тихонечко запели. Голоса красивые: у Николаевны – бархатный, оперный, у Яковлевны – звонкий, казачий, у Сергеевны – приятный, эстрадный.

Сначала пели тихонечко, но мощный голос Яковлевны вкупе с объемными легкими просился наружу, и скоро его уже слышал весь поселок. Николаевна тоже дала возможность проявиться красоте и богатству своего голоса. Сергеевна отчаянно молила: «Дайте мне, «фанеру» !».

Женщинам надоело сидеть дома, и они вышли на улицу. Гуляли, пели украинские и русские песни.

- О, шалавы, разгулялись, - прошипела Ефимовна и громко хлопнула дверью.

Женщины пели, радовались теплому, хорошему вечеру. Почти полгода они будут жить ожиданием нового сезона. Снова будут копать, рыхлить, окучивать, травить колорадских жуков и считать все это смыслом своей жизни.

И сколько еще осталось им этих долгожданных весен?

 

2.

Соседи

 

Марианна Николаевна была уже не молода. Так сказать, дама «пограничного возраста». Только вот эта граница приближала ее уже к старшей возрастной группе.

Марианна Николаевна не отчаивалась. Следила за собой, не полнела, хорошо одевалась и следила за различными новшествами в области косметологии и медицины. Пластическая хирургия Марианну Николаевну не привлекала, как исходя из финансовых возможностей, так и учитывая трудности операционного и реабилитационного периода. И потом, М.Н. не понимала: тратить уйму здоровья, денег и сил, для того, чтобы выглядеть не на шестьдесят, а на пятьдесят шесть? Какая разница? После скальпеля не поднимешься двадцатипятилетней. Поэтому Марианну Николаевну больше интересовала возможность предотвращения и ликвидации возрастных изменений в организме. Она знала все о мочекаменной болезни, отложении солей, остеохондрозе, артрите и склерозе. Главное – периодическая чистка организма! И Марианна Николаевна свой организм чистила регулярно: вентилировала мозги с помощью новейшей аппаратуры, делала очистительные клизмы, пила травяные отвары и сидела на диетах.

Однажды на глаза Марианне Николаевне попалась заметка в журнальной рубрике «Народная медицина». «Омолаживающая ванна… Потрясающий эффект…. Ваш организм станет организмом младенца. Сосуды будут светиться, кровь бурлить, камни дробиться и выходить, желчь растворится без остатка… Улучшится сон… Сексуальная жизнь станет активнее…». Последнее интересовало М.Н. меньше всего. Главное – жизнь без камней в почках и солей в суставах.

Вот, он - рецепт вечной молодости! Марианна Николаевна внимательно изучала состав компонентов, могущий в одночасье сделать ее молодой и бодрой. «Так… Набор трав… Понятно. Хозяйственное мыло… Чайная ложка скипидара…». Марианна Николаевна быстро приготовила нужное «зелье». Хозяйственного мыла в доме не водилось (М.Н. не переносила его запах) и его заменил «блеск и сила здоровых волос».

Всего только чайная ложка скипидара на такую огромную ванну? Ерунда какая-то. Так полгода будешь принимать такие ванны для достижения результата. Марианна Николаевна всегда отличалась нетерпеливостью. Ей был нужен немедленный результат. Подумав мгновение, она выплеснула полный флакон скипидара в ванну. Попробовала рукой – не жжет. Опустила локоть – приятное покалывание. И… полностью погрузилась в ванну.

Через мгновение Марианна с невероятной скоростью выпрыгнула из воды. Сердце едва не зашлось от яростного жжения в области… Той самой области. Говоря медицинским языком – заднего прохода. Ягодицы горели огнем.

М.Н., накинув халат, вылетела из ванной комнаты и стала бегать по квартире, размахивая полами халата. Легкий сквознячок, возникающий при этом, слегка остужал вишневые ягодицы.

Муж, поверх газеты и очков, недоуменно смотрел на Марианну Николаевну, которая пронеслась мимо него в соседнюю комнату и тут же вернулась обратно. Сделав несколько виражей по квартире, М.Н. вылетела на балкон, но стоящая в эти дни невыносимая жара только усилила ощущение пожара в заднице.

Марианна Николаевна бегала, как молодуха (может в этом и состоял поразительный омолаживающий эффект), подпрыгивала, кружилась на месте и увеличивала амплитуду колебания полов халата.

Собака, некоторое время с сомнением взиравшая на хозяйку, тоже включилась в игру. Теперь они носились по квартире вместе, повизгивая от переполняющих чувств. Пес от счастья громко лаял.

Муж, все так же, не выпуская из рук газету, покосился на телефон, соображая, нужно ли вызвать скорую. Но телефон находился от него на приличном расстоянии, вставать не хотелось и его хватило только на глупейший вопрос: «Мара, тебе что нездоровится? » Но Марочка проигнорировала его вопрос и с возрастающим ускорением продолжала нарезать круги.

Соседи уже стучали по батарее. Муж думал, что делать: толи пойти обматерить соседей, толи увести собаку погулять, толи позвонить Марочкиной сестре. Ну не вызывать же, в самом деле, бригаду из психушки? Но возраст есть возраст. Он чувствовал себя пожилым, сытым и ленивым.

А Марианна Николаевна все бегала и, наверное, в этот момент не думала о том, что молодость – это как любовь, однажды уходит и навсегда…

 

*

Ангелина Эдуардовна ненавидела все, что вызывала малейшие колебания воздуха, издавало какие-либо звуки и распространяло запахи. Она ненавидела людей, животных, машины, велосипеды, детские коляски, игрушки, ну и так далее. Людей она не переносила потому, что они состояли из детей – основных источников шума, соседей и нетрезвых мужиков. А соседи громко разговаривают, включают на всю громкость телевизоры и магнитофоны, постоянно работают отбойными молотками и ходят по комнатам в тяжелых солдатских сапогах. Мужики отравляли ей жизнь тем, что целыми днями «забивали козла» и курили всякую гадость. Нельзя было открыть форточку, сразу же квартира наполнялась мерзкими звуками и отвратительными запахами.

Ангелина Эдуардовна осыпала проклятиями весь белый свет, но на нее не обращали внимания. Она пачками носила заявления в жилищное управление и милицию, выкрикивала из форточки различные угрозы, а двор жил своей жизнью. Дети шумели, мужики матерились, женщины оживленно болтали на лавочке. Ангелина Эдуардовна жила на первом этаже, лавочка находилась как раз под ее окнами, и именно она стала центром трагикомических событий.

У Витька отчества не было. Его называли просто – «Витька из второго подъезда». Тихим летним вечером Витек присел на лавочку и закурил «беломорину». В ту же секунду из форточки понеслись проклятия. Витек замечания в свой адрес проигнорировал и продолжал спокойно сидеть на общественной лавочке, покуривая купленные на трудовые деньги папиросы. Он был нетрезв, хотя упоминать об этом излишне, трезвым Витька никто никогда не видел.

Яростные выкрики продолжались. Невозмутимый Витек закурил еще одну папиросу…, и здесь неожиданно «на сцене» появилась Ангелина Эдуардовна с топором в руке. Двор замер в испуге. Витек спокойно продолжал курить.

Ангелина Эдуардовна взмахнула топором… и начала подрубать лавочку. Витек не пошевелился. Несмотря на пожилой возраст, Ангелина Эдуардовна топором работала активно и подрубила лавочку с одной стороны. Лавочка накренилась. Витек закурил еще одну папиросу. Ангелина Эдуардовна со зверским лицом кинулась подрубать лавочку с другой стороны.

Степанида Павловна из соседнего дома, подоспев, как всегда вовремя, и, толком не поняв в чем дело, бросилась к троллейбусной остановке, увидев, что из троллейбуса выходит Витькова жена Мария. Степанида Павловна, с неожиданной для ее возраста и габаритов проворностью, бежала навстречу Маше с отчаянным криком: «Ой, Маня! Беги быстрее. Там твово Витьку зарубили».

Маня – тихая забитая женщина, измученная мужниными пьянками, поспешила к месту событий, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами от страха до радости. Мария добежала до своего подъезда и увидела такую картину: на рухнувшей лавочке сидит целый и невредимый пьяный Витек и курит, а Ангелина Эдуардовна работает топором, вокруг летят щепки. Ангелина Эдуардовна в дикой ярости, Витек – невозмутим.

«Ангелина Эдуардовна, что же Вы делаете?» - воскликнула Маня и загородила собою своего беспутного Витька.

Подоспела милиция и скорая. Ангелину Эдуардовну успокоили. Мария увела своего никчемного и драгоценного муженька домой. Воистину, русских женщин понять невозможно.

*

 

Алексею нельзя было дать точную характеристику. У него имелось несколько образов и лиц, и каждое из них обладало собственной индивидуальностью.

Алексей Иванович - это интеллигентный начальник отдела, умеющий оперативно и профессионально решать любые вопросы. Алеша – это хороший и ответственный товарищ, на которого можно легко опереться и положиться в трудную минуту. И все желающие легко опирались и возлагались, совершенно не задумываясь о том, как при этом чувствует себя сам Алексей. Просто все знали – вопросы снимутся, проблемы решаться, всех нуждающихся в помощи поддержат, женят, устроят, отвезут, похоронят, ну и так далее.

Особого уважения заслуживал папа Леша – отличный отец трех детей, муж и глава семьи. Все организационно-хозяйственные вопросы в семье решал Алексей. Он устраивал детей в детские сады, водил в школу, оплачивал счета, даже готовил. Владел практически всеми рабочими специальностями и почти с нуля построил дом. Женщины с завистью ахали: «Вот это мужик! Не то, что…». Далее следовал набор претензий, выдвигаемых каждой из них против собственного супруга.

И уже совсем другое дело – Леха в сильной степени опьянения. Не сказать, чтобы он злоупотреблял, но, если, как говорят, «дорывался»… Водки ему быстро становилось мало, кругом мерещились враги и черти, «тянуло на подвиги». В такие моменты в Лехе просыпался злой и неуправляемый зверь. Он сам о себе говорил : «Я пьяный – дурак».

Первый шок родной коллектив, состоящий большей частью из женщин, испытал на Лехино тридцатилетие. Свой день рождения виновник торжества начал, как Алексей Иванович, а закончил, как Леха.

Женщины аккуратненько нарезали колбаску, помидорчики, сырочек, украсили зеленью, поставили на стол фрукты. Все со вкусом, интеллигентно, чистенько, гладенько. Душевные тосты, проникновенные слова и искренняя ответная речь. Но ответная речь была не финальной.

Кое-какой народ разошелся, в смысле по кабинетам, остальные часа два пили «на посошок» и периодически отправляли гонца за водкой.

Леха пропил все наличные деньги. Самые его «близкие друзья» уже расползались по рабочим местам. Ключи от Лехиной машины спрятали, но он требовал ключи вернуть и дать денег на водку.

Женщины держали оборону, позволяя Лехе обнимать их крепкие тела, тискать пышные формы и целовать взасос. Ну что не сделаешь ради спасения товарища? Можно и принести себя в жертву, пока придет на выручку жена, за которой уже послали. Нянчится с Лехой постепенно надоело, рабочий день подходил к концу, и женщины потихонечку разбредались. Для поцелуев осталась одна. Но, когда Лехе целоваться надоело, и он произнес что-то вроде «отдай ключи, сука», женщина не выдержала. Будучи воспитанной она послала Алексея «на фик», а что это за «фик» такой даже не задумывалась.

Леха, оставшейся без опеки, ключи быстро нашел. Добрался до машины, завел ее и сумел доехать только до ближайшего столба. Увидев, что он сделал с машиной, Леха почти протрезвел. Вот так и закончился его юбилейный день рождения.

Приключения Леха находил легко. Едва не закончилась трагически июльская поездка Лехи на дачу. Он приехал, увидел, что не плохой урожай клубники сняли уже до него, разозлился страшно и решил снять напряжение водкой. Может быть, ему это и удалось бы, но внимание Лехи привлекли мужчина и женщина, собирающие клубнику на участке соседа. Леха схватил в руки черенок от старой лопаты и рванул на соседский участок.

Парень, на голову которого «со всей дури» обрушился черенок, не успел ничего сообразить. Девушка от страха закричала. Закрыв голову ладонями, парень успел крикнуть: «Мужик, ты чего?». Второй раз Леха не ударил, потому что увидел, как сквозь пальцы, у парня проступает кровь. Взглянув на черенок, Леха понял – на конце осталась железка от лопаты. Девушка рыдала, парень испуганно отползал.

«Не будете воровать», - назидательно, но тоже испугавшись, произнес Леха.

«Мы не воруем», - плача закричала девушка, - «Нас дядя Вася попросил помочь».

Леха быстро организовал медицинскую помощь. Рана оказалась поверхностной. Парень обиделся, конечно, но, когда Леха предложил «обмыть мировую», согласился. Девушка тоже не отказалась, и пошатнувшийся мир между соседями, был восстановлен.

 

Дома от пьяного Лехи прятали все режущие и колющие предметы, после того, как однажды охотничье ружье, висевшее на стене, по законам классической драмы выстрелило.

В тот день Леха разгулялся. Но хмель его не веселил, наоборот, он все больше зверел. Его ярость никогда не обращалась на близких. Она выплескивалась на что-то или на кого-то вне дома. Ему мешали курицы под ногами, и Леха мог запросто голыми руками оторвать курице голову. А тут ему пришло в голову схватить ружье, и Леха принялся палить по воронью.

Соседи не вмешивались в процесс. Не нашлось смельчаков вести переговоры с пьяным дураком с охотничьим ружьем в руках.

Когда такое занятие надоело, Леха отбросил на пол ружье и решил, наконец, лечь спать. Только он распластался на кровати, как вдруг растревоженный пальбой соседский кобель поднял ужасный лай. Этого Леха вынести не мог. Не долго думая, вскинул ружье… Наступила тишина. Леха рухнул на диван и через две минуты уже храпел.

Пробуждение было болезненным. В голове шумело, как на литейном заводе.

Похмелье, «как рукой сняло», когда Леха увидел лежащее на полу охотничье ружье. Теперь он был главным героем триллера «Вспомнить все».

Леха рванул к окну и увидел жуткую для себя картину: пустая собачья будка и одиноко лежащая цепь. «Все», - обреченно подумал Леха, - «Кобеля закопали и меня закопают». Леха знал - сосед «крутой» и со своей братвой за породистого кобеля убьют запросто.

Алексей с женой принялись срочно «заметать следы». Ружье переправили к брату. Возвращаясь домой, Леха увидел возле соседнего дома ротвейлера. Рядом стояла компания молодых людей. Выбежав из машины, кинулся к собаке. Буквально прослезился, и стал целовать крест. «Эй, братан, тебе что поплохело?» - вопрос был адресован Леше, - «Какой это тебе, Арчи? Это сука – Эльза». Алексей сник.

Дома одолели мысли – сразу застрелится или ждать киллеров. Леша хотел было выпить с горя, но передумал. Здесь нужна трезвая голова.

Воображение рисовало страшные картины. Алексей поклялся завязать, если все обойдется. Сам же понимал – просто так не убийство соседской собаки ему «с рук не сойдет».

Жена плакала, Леша тоже расстроился. Они сидели рядышком, словно Алексей уходил на войну. Шел час за часом, но никто к ним не приходил. И ожидание наказания тяготило. Алексей решил идти сам с повинной. Жена, опять же классически, сыграла сцену «плач Ярославны». Бородин при этом не перевернулся.

Алексей через некоторое время вернулся с нетронутым лицом и целыми костями. Вернулся не один, с соседом – хозяином собаки. Жена собрала на стол. Гуляли до глубокой ночи и расстались друзьями.

Выяснилось, что собака и не подыхала, ее просто увезли в ветеринарку на операцию по поводу паховой грыжи. Леха в пса не попал, тот просто заткнулся от страха.

Таким образом, все обошлось, но обещания своего - больше не пить, Леха не сдержал. Мало ли что наплетешь со страху.

 

*

Алексей Алексеевич работал охранником в супермаркете. Он получал хорошую пенсию, как бывший военный, и эта работа привлекала его не столько приработком, сколько общением с людьми. Молоденькие девочки щебечут, как воробышки, и летают, как бабочки в ультракоротких фирменных халатах. За день проходит масса народа, попадаются знакомые. Перекинешься словом, другим. Все развлечение. Многие лица уже примелькались.

Алексею Алексеевичу очень нравилась одна женщина. Заходила она в магазин каждый вечер, приветливо здоровалась. Пока она набирала в корзинку продукты, охранник рассматривал ее в телевизоре. Вел, так сказать, видео наблюдение за объектом.

Симпатичная, неброско одетая, интеллигентная. Словом, очень привлекательная женщина.

Алексей Алексеевич старался найти повод для начала разговора, а потом и знакомства с ней, но она, отвечая на какой-нибудь оригинальный вопрос , наподобие, «Как там погода, не похолодало?» или «Вы с работы?», отвечала коротко – «да», «нет», «конечно» и уходила. Алексей Алексеевич придумывал, что бы такое спросить у нее в следующий раз.

Женщина, глядя на седого и галантного охранника, думала о том, что в его годы любовь – это поэзия. Наверняка, он любит стихи. Блока, например. Возможно, и сам пишет какую-нибудь чепуху. Конечно, это был не ее герой, но мужское внимание приятно каждой женщине. Вот с такими мыслями она грациозно передвигалась по магазину с корзинкой для продуктов и лихорадочно прикидывала, чтобы сегодня купить на ужин, как накормить досыта «свое чудовище» и не вылезти из сметы.

Алексей Алексеевич поэзию считал полнейшей чепухой. Стихов не писал, а наизусть знал кое-что из Маяковского по школьной программе. «Я достаю из широких штанин…». Четко, понятно, как в армии. А какие-то там «лю» не принимал. Романов не читал, мелодрамы не смотрел. По ночам, когда жена уже похрапывала, полинявший мачо наслаждался грубой телевизионной эротикой или мягким видео порно, нервно переключая каналы, когда жена шкрябала домашними тапками по направлению к туалету.

Да, сокрушался про себя Алексей Алексеевич, в жизни упущено многое. Есть о чем сожалеть. Кто жалеет о ненаписанных картинах, не сыгранных ролях, не защищенных диссертациях, а наш герой жалел о другом – неизведанных наслаждениях. Думая о женщине из супермаркета, он рисовал откровенные и яркие картинки. Мысленно репетировал, что он ей скажет, как завяжет знакомство, и ,в конце концов, отвезет на свою дачу. А там – «кино, вино и домино…».

Женщина каждый вечер плыла по супермаркету, воображая себя «Прекрасной Дамой», а дома ждал угрюмый муж, вечно недовольный ее внешним видом и стряпней.

 

*

Тина очень нервничала, упаковывая чемоданы. Не тот рейс, не та погода. И, вообще, какая Греция, если «Коку» деть некуда. «Кока» - дымчатый пуделек, экстерьер которого был в полном порядке, мирно полеживал на диване. Вчера «Коку» водили в парикмахерскую, сделали великолепную стрижку. Личный ветеринар осмотрел «Коку» и признал его совершенно здоровым, выписал только витамины, для поддержания не на что не растрачиваемых Кокиных сил и блеска шерсти.

То, что «Коку» не берут с собой в Грецию, его особенно не огорчало. Он просто об этом не догадывался. Да и, что такое Греция, «Кока» тоже не знал.

Муж, глядя на Тинины сборы, подумывал о том, не понадобится ли заказать контейнер, а собака его всегда раздражала.

«Что ты нервничаешь, любовь моя?»,- сказал он буднично, - «Я слышал в …. районе открыта гостиница для собак.»

«Да что ты!» - радостно воскликнула Тина, - «Вот это чудесно!» Тину абсолютно не волновала цена за двухнедельное содержание любимой и изнеженной собаки. «А полноценный уход ему обеспечат? «Кока» привык к режиму и отличной кухне. К тому же гигиена… Это ему обеспечат?», - повторяла она.

«Несомненно», - равнодушно изрек супруг, который предпочел бы, чтобы за те же деньги ненавистного кобеля уморили.

«Кока», обильно политый слезами прощания, был переправлен в собачью гостиницу, а Тина, припудривая красный носик, отправилась в аэропорт. Три недели без «Коки» будут для нее сущим мучением. Муж, которому давно надоели и «Кока», и жена, думал о том, что за три недели его юная любовница в эффектных «набедренных повязках» и почти «топлесс» явно не станет скучать.

 

«Рыжуху» очень любила вся детвора. Беспородная, бездомная, всегда счастливая и ласковая дворняга, с радостным визгом встречала каждого обитателя большого многоэтажного дома. Ее кормили и не обижали. На зиму дети своими силами сколотили ей будку, натаскали туда тряпья, и дали слово, что не оставят «Рыжуху» без внимания долгую зиму. Тем более, что «Рыжуха» ждала щенков.

Таких, как «Рыжуха» дворовых собак была масса. Они охраняли свою территорию, не пускали чужаков и имели свою столовую – ближайшую мусорку. На мусорке существовал четкий порядок, очередность приема пищи: лучшие объедки вожакам и остальное - по ими же установленным и соблюдаемым рангам.

Собак периодически забирали специальные службы. Какие то люди приезжали на машинах, стреляли из трубочек в собак снотворным и увозили. Дети, как могли, старались прятать собак. Но, однажды настал черед и «Рыжухи». Месяца полтора назад она ощенилась, кутята тыкались в нее и не отходили ни на шаг. Дети кормили щенят, поили молоком, ласкали. И вот печальная весть мигом облетела двор – «Рыжуху» увезли.

Осиротевшие щенки жалобно скулили, дети плакали. Одна из девочек, вытирая слезы, сказала: «Мне сестра сказала, что собаку отдадут, если за ней кто-нибудь придет. Только через три дня собаку усыпят».

Дети вернулись домой и, плача, уговаривали родителей поехать и забрать «Рыжуху». Утром следующего дня за «Рыжухой» отправилась представительная разновозрастная делегация.