Мэтью. Плохие поступки.

 

Продираюсь сквозь мутную пелену сна. Что-то догоняет меня…. Вот-вот схватит за руку. Просыпаюсь весь мокрый от пота, с трясущимися руками и гулко бьющимся сердцем. Боже, что это было. Я откинулся на подушку (потому что пару секунд назад подскочил на кровати, как ненормальный) и с минуту не мог даже моргать. Сны, это такая вещь…. Во сне чего-то пугаешься, просыпаешься и не можешь вспомнить, что это было. Но знаете, сейчас я чувствую, что это был настоящий кошмар. Мне вдруг стало холодно, но даже теплое одеяло не спасало. Озноб пробирал до костей. Не было со мной рядом никого, кому можно было бы рассказать. Да и было ли что рассказывать? Я помню лишь ужас от осознания того, что сделал и еще больший ужас от того, что я пытался это забыть.

Это было очень похоже на детский сон, когда тебе снится, что ты получил самую низкую отметку и с дрожащими коленками идешь домой. А когда просыпаешься, то благодаришь Бога за то, что это только сон и обещаешь ему, что всегда будешь хорошо учиться, помогать родителям по дому, играть с маленьким братом и помогать деду искать его вставную челюсть. Но все это проходит, как только воспоминания о сне улетучиваются, как спирт из открытой колбы.

Я прислушиваюсь к собственному дыханию. Оно какое-то хриплое и тяжелое. Надо успокоиться. Но в голову почему-то лезут воспоминания о плохих поступках. Ну, там, скажем, пнул собаку, сбил рогаткой воробья. Или нагрубил учителю. Разбил чашку, но не признался. Ударил девочку из параллельного класса. Вроде бы ничего сверх ужасного. Понятное дело, я себя не хвалю за это, но и сажать меня в тюрьму за это никто не будет. Самое ужасное в плохих поступках – это то, что в большинстве случаев ты не можешь вернуть все обратно. Ну, воробья я уже не воскрешу (вспомнилось его маленькое тельце, еще теплое, с раскрытым клювиком… я поскорее перевернул его на спину, чтобы не видеть кровь), да и учитель не станет думать обо мне лучше. Но в остальном все мои плохие поступки практически никому не навредили.

Так ли это Мэтти? И все ли это твои плохие поступки?

Черт, параноик несчастный. А что еще? Что такого ужасного я совершил? Ну да, переспал с десятком девчонок и потом даже не позвонил им. Ну пару раз перебрал и разукрасил двери парадного входа. Ну может, звоню матери реже, чем она того хочет. А что еще?

Тут я снова чуть не подскочил на кровати. Видимо начал снова засыпать, но перед глазами вдруг всплыло детское лицо. Всего на секунду. Я даже не могу описать его. Обычное детское лицо. Правда, бледненькое такое, с полуоткрытым ртом. Откуда оно, не знаю. Я и ребенка этого не знаю…. У меня-то детей нет. Правда есть брат, но мы выросли давно. Он замкнутый, и я редко его вижу. Когда мы встречаемся, то практически не разговариваем. Дело в том, что мы очень разные. Он компьютерщик, а я рекламщик. Разница в возрасте не так уж и велика. Просто мне никогда не понять его. Он очень замкнут, и все время проводит за компьютером. Как его подруга его терпит, не знаю. Я не хочу оклеветать его, но по-моему, уж очень он эгоистичен. Правда, одно время мы были довольно близки и дружны. Я называл его своей шестеркой в детстве. Он был еще маленький и поэтому не обижался. Видимо, когда он подрос и понял, мы и перестали дружить.

Но на Джимми это лицо не похоже. Черт бы его побрал. Теперь не высплюсь. А завтра рано вставать. Теперь мои рабочие будни скрашивает новая секретарша, которую мы разделили с боссом. Правда, не в том смысле…. Потому что, именно в том смысле, шеф её ни с кем делить не хочет. Она милая девушка и хорошо справляется с работой. Проворненькая такая. Да что это лицо от меня хочет!!!

- Что??? – не сдерживаюсь я и шепчу в темноту.

Ну вот, точно паранойя.

 

Джимми.

- Боже, Джимми, что это? – пришла Марта и уже чем-то недовольна. Что там еще ей не понравилось….

- Джимми, как ты можешь так жить, - Марта переступила через ворох мусора в прихожей и заглянула в спальню, - вставай, соня, я принесла завтрак.

Вот это уже лучше. Завтрак – это хорошо.

-Джимми, ты даже не раздевался, - Марта уставилась на меня их кухни, - Боже, на кого ты похож, - она смеется, - иди прими душ и побрейся.

- Что, от меня так разит? – Ворчу я по пути в ванную, но и сам знаю, что выгляжу, мягко говоря, не очень.

- Не разит, - кричит Марта из кухни, - но это просто потому, что ты далеко стоишь.

Мда…. Шутница.

- Джимми, - она все еще кричит из кухни, пока я бреюсь, - я тут подумала. Может, сходим куда-нибудь сегодня вечером?

- Куда?

- Ну не знаю, может, в ту симпатичную кафешку? Помнишь, я рассказывала тебе? Там еще подают такие умопомрачительные десерты?

- Ты же на деете?

Марта замолчала. Да и что тут скажешь. Я сижу целыми днями перед компьютером и что-то пишу. Иногда сам забываю, что это. Знаете, некоторым людям требуется все время что-то делать. К примеру, получать информацию постоянно, анализировать её и искать решение проблемы. Это же ясно, как день. Мы все настолько привыкли к цивилизации….Даже нет, не так. Мы настолько привыкли к постоянному обновлению плодов цивилизации, что остановиться уже не можем. Да и еще, нам всегда нужно знать, что происходит вокруг. А то, не дай бог, государственный переворот в какой-нибудь занюханной Кирибати, а мы до сих пор об этом не знаем. Мы ведь даже едим перед монитором или телевизором. Понимаете? Нам постоянно нужна новая информация.

Только вот я не прочь избавиться от некоторых архивов в моей памяти. Пару десятков гигов в отличном качестве наберется.

Смотрю в зеркало. А оттуда на меня смотрит бледное детское лицо. Иногда вот так явится, и не знаешь, что делать.

- Ну что ты хочешь от меня? – бормочу, глядя в зеркало.

Я не параноик, хоть и вижу это лицо не в первый раз. И бояться его уже перестал. Но я его никогда не забуду. И всякий раз стараюсь отмахнуться от него. Ибо даже я, грубый и неотесанный мужлан, чувствую, как подступают слезы, когда вижу это грустное детское лицо. Хотя почему грустное? Может мне так только кажется?

Выхожу из ванной комнаты, предварительно напустив на лицо хмурую депрессивную мину. Чтоб неповадно было. Марта ставит передо мной завтрак и смотрит на меня с нетерпением.

Марта хорошая. Она меня терпит. Мы познакомились с ней на конференции, где она представляла софт. Выдавала нам грамотно заученный текст, не моргая, так сказать. В нужные моменты водила лазерной указкой по диаграммам и схемам. А я ни на секунду не сомневался, что это ей на фиг не нужно. Позже, в банкетном зале, где я вовсе не собирался задерживаться, я засек её пристальный взгляд на себе. Вообще, я парень скромный, но такое внимание слегка поколебало мои убеждения. Мы выпили, а через пятнадцать минут на заднем сидении моей машины Марта вопила в экстазе, а моя голова была между её ног.

Она все еще смотрела на меня. Пожалуй, надо сходить с ней, куда она просит. А то и её терпению придет конец.

- Ладно, давай сходим, - говорю я.

- Ок, - Марта улыбается и пританцовывает от удовольствия.

- Только на пару часов, - добавляю я ворчливо.

- Хорошо, - Она ухмыляется и продолжает пританцовывать.

Я смотрю на неё прищурившись, пережевываю завтрак и, кажется, первый раз за долгое время чувствую себя и в самом деле неплохо.

 

Мэтью. Все познается в сравнении.

Я сегодня очень устал. Мои глаза устали смотреть на кусок говна, который сидит в кабинете напротив. Мои уши устали слушать, что он говорит. В этот вечер мне понадобиться что-то покрепче виски. И еще, я снова думаю о том, что могло меня так напугать. Мне кажется, я бы так не испугался, если бы увидел труп. Не знаю, …лужу крови, мозги, вытекшие наружу. Даже не знаю, что такое это могло быть.

- Доктор Джастин Мор, доктор наук, профессор психологии стал лауреатом премии в области исследования внутренних и внешних факторов, влияющих на формирование детского сознания и приводящих к излишней агрессии, выбросам негативной энергии в виде….

Проще говоря, в области исследования мозгов всяких там маньяков и серийных убийц.

- Но, к сожалению, он не удостоился подобной чести, так как жюри, после долговременного изучения всех номинантов, отрицательно высказалось о его исследованиях, прокомментировав свое решение следующим образом: Доктор Мор проделал отличную работу, но главное, он сделал отличную карьеру на этом убийце – Джейсоне Ди, но мы считаем….

Да, этот доктор не промах. Джейсон Ди был подобен суперзвезде. У него даже поклонники появились. И доктор был одним из психопатов. То есть, психоаналитиков, кто изучал его повадки и пытался вылечить. Док ковал железо, пока было горячо. За это его нельзя винить. Джейсон Ди многим дал на себе заработать. Про него сняли множество фильмов, написали кучу книг.

Что это меня понесло. Гребанный ящик. Может лучше пойти в какой-нибудь бар и надраться? Что бы избежать ненужных выбросов негативной энергии. Ха-ха.

Интересно, Джейсон Ди начинал с кошек и собак? Или с маленького воробья и рогатки?

Почему ты об этом думаешь, Мэтти? Что, обделался от страха? Я ведь совсем не страшный.

Черт тебя подери, - я швыряю стакан в зеркало. Оно разлетается на множество осколков. Но лицо все еще там, оно смотрит на меня маленькими черными глазками и, кажется, подмигивает, - Я и не боюсь тебя.

А может, потому что Джейсон Ди был честен с нами, а ты нет?

А ну заткнись, - кричу я в совершенно пустой квартире, - убирайся. Убирайся прочь.

На месте зеркала теперь кусок обоев в рамке. Лица нет.

Объясните мне кто-нибудь, что происходит. Умоляю….

И еще. Когда Джейсона Ди казнили , мне было 11 лет.

Я быстро хватаю пальто и выбегаю из квартиры. Подальше от него. Но что-то все-таки мучает мой бедный мозг. Я и вправду становлюсь параноиком. И знаете, почему?

Угадайте, какой вопрос теперь себе я задаю….

 

Джимми. Мороженое с кровью.

 

Я сижу в том самом кафе напротив Марты. Мы едим мороженное. Оно полито клубничным сиропом. Сироп напоминает мне кровь. Я вспоминаю, как выбил зубы в детстве. Было больно. Я выплюнул на ладонь два зуба вместе с кровью. Так вот, этот чертов клубничный сироп здорово напоминает кровь. Есть становится противно.

- Джимми, что с тобой?

- Все порядке, - вру я.

Марта продолжает что-то говорить.

За стойкой стоит официант и курит трубку. Но, честно говоря, на официанта он похож меньше всего. Чернокожий, седой, в фартуке, будто снятом с мясника. Он ухмыляется и не сводит с меня глаз.

- Джимми, ты почему не ешь? – Марта не замолкает ни на минуту, - может заказать тебе кофе?

Я пожимаю плечами. Хотя кофе был бы кстати. Марта заказывает официанту кофе. Чернокожий и седой наливает мне кофе.

- Ты кроме кофе ничего не ешь, - Марта берет меня за руку, - ты в курсе, что это вредно для сердца?

- Да, в курсе, - Я изображаю на лице беззаботность, - а ты в курсе, что все, что продается в наших магазинах, вредно не только для сердца, но и….

- Да ладно, - Марта уплетает мороженное, - тоже мне, знаток.

- Не знаток, а ….

- Ваш кофе, - официант прерывает нас.

Это тот самый парень. У него грязные руки и фартук весь в крови.

- Что-нибудь еще? – он пристально смотрит на меня, но я от ужаса не могу вымолвить ни слова.

- Свежатина, - он достает из-за спины поднос, - только что привезли, - на подносе маленькая рука в синем рукаве от свитера с зажатым клочком чьих-то волос. Пальцы синие, под ногтями грязь.

- Или вы предпочитаете с кровью? – он сует мне поднос прямо в лицо и дымит сигарой.

- Нет, спасибо, - я еле шевелю губами, - только кофе.

- Ну что ж, - он пожимает плечами, - как хотите, - и уходит.

- Джимми, ты плохо себя чувствуешь? – Марта обеспокоенно смотрит на меня, - глотни кофе…

- Через секунду все будет в порядке, - я смотрю на кофе и думаю, кофе ли это на самом деле?

Это оказался действительно кофе.

- Больше не поведу тебя никуда, - Марта слегка надула губы, - весь кайф портишь.

- Прости, - я больше не знаю что сказать.

А этот парень смотрит на меня. Видимо весь в ожидании поразить меня своими кулинарными изысками. Черт бы его побрал! Интересно, кто-нибудь это видел? На Марту выдранная рука, лежащая на подносе, не произвела впечатления.

Я подозреваю, что никто ничего не видел. Но не хотелось бы думать, что я псих какой-нибудь.

Мы уходим. Марта держит меня под руку, а я жалею, что у меня нет глаз на затылке. Ведь этот парень все еще смотрит на меня.

 

Мэтью. Секретарша.

 

Я стою перед лифтом и пропускаю всех вперед. Не хотелось бы набиться в эту железную коробку вместе со всеми и дышать на них перегаром. Да, вчера я здорово надрался. Башка раскалывается. Но на девушек это, кажется, производит впечатление. Стоишь такой с утомленным взором, в костюме за штуку у.е. и кожаным портфелем, не чесан, не брит, но женские взгляды то и дело останавливаются на тебе. Да, с дыханием надо что-то делать. По-моему в столе у меня есть освежающий спрей. Не хотелось бы дышать перегаром на Молли. Да дождусь я когда-нибудь этого чертова лифта!!! Словно по команде открылись двери соседней кабинки. Никого. Отлично.

Я быстро прохожу мимо Молли в свой кабинет. Она смотрит мне вслед и усмехается. Я этого, конечно не вижу, но поставил бы что угодно на то, что это так. Молли из тех девиц, которым палец в рот не клади. Такое ощущение, что родители их при рождении знают, кем будет их чадо. И имя подбирают соответствующее. Молли, Сьюзи, Хелен и т.д. и т.п. Как только вы слышите такое имя, то сразу вашему взору представляется стройная девушка в модных очках, с волосами, уложенными на затылке (никакой неряшливости!!!). Молли ко всему прочему была еще и не болтлива. Босс называл её не иначе, чем мисс Роджерс! А я наслаждался, произнося её имя практически по слогам. Её это бесило, но между нами не столь необходима какая бы то ни было субординация.

Сегодня я буду на чеку. Молли будет всячески издеваться надо мной. Над моим внешним видом и моим состоянием. Хотя это и не входит в обязанности секретаря-референта, она не упускает случая все подметить. Ничего не упустит.

Освежающий спрей оказался на месте, и я поспешил в уборную, привести себя в порядок. В зеркале на меня смотрело что-то жуткое. Я умылся, но когда поднял голову, мое отражение уже не казалось таким страшным.

- Эй, Мэтти, давай поиграем….

Позади меня что-то двигалось, неестественно размахивая руками. Я успел разглядеть синий свитер и всклокоченные волосы.

- Ну же, Мэтти, помоги мне, - оно посмотрело на меня большими черными дырами вместо глаз и держало свою правую руку в левой, - я не могу её приставить назад.

Мальчик (а это был именно мальчик) приставлял правую руку к плечу, но она не держалась (да и как она могла держаться, если была зверски выдрана).

- Черт, Мэтти, тебе надо было быть осторожнее….Теперь я не могу играть.

- Пошел прочь! – я закричал на отражение. Мальчик сопел и старательно пытался приставить назад руку, - прочь отсюда, - истерически завопил я. Мне казалось, волосы встали дыбом и поседели в одну секунду. Ужас сковал мою грудь, когда мальчик стал маленькими шажками приближаться ко мне. Мое сознание не выдержало, и рука сама сжалась в кулак.

- Убирайся, - еще громче заорал я и со всей силы ударил по зеркалу. Когда я обернулся, то мальчика не было. Исчез и ужас. Осталось только недоумение, откуда он здесь взялся?

- Мистер Питерс, что с вами? – Молли возникла на пороге и смотрела на меня широко раскрытыми глазами, - о боже, вы поранились?

Она подбежала ко мне и схватила за руку.

- Зачем вы разбили зеркало? Что с вами? – Молли отличалась высокой скоростью задавать вопросы, - я вас сейчас перевяжу.

Она умчалась за аптечкой, а мне вдруг так захотелось плакать, что я не в силах был сдержаться. Я не плакал с детства. Да и тогда я был слишком горд, чтобы поддаваться таким слабостям. Но сейчас из моего горла вырывались стоны, которые я не мог подавить. Я выл. Выл, как волк. Или как человек, которому сделали больно.

 

Джимми. Мысли.

Мы вернулись домой. Марта сварила кофе. Мы молча его выпили. А потом также молча занялись сексом. Я обнял обнаженное гладкое тело Марты. На миг я очутился словно в божьих объятиях. Иначе не назовешь. Я ощутил странную защиту. Такое чувство мне довелось испытать всего раз в жизни. Однажды меня очень сильно напугала собака. Не просто рявкнула из-за забора…. Она напала на меня, изодрала одежду, прокусила руку и гналась потом за мной еще добрых полкилометра. Мать успокоила меня. И именно тогда я почувствовал себя защищенным. Мать всегда отдавала предпочтение Мэтью. Но тогда она проявила истинную заботу. Страшных уколов от бешенства мне не делали. Собака им не страдала. Она просто была очень злая и норовила укусить всякого, кто ступит на её территорию.

И сейчас мне хотелось сделаться маленьким, размером с куклу или плюшевого медвежонка. Чтобы Марта обняла меня и убаюкала. Но возможно Марата ждала того же и от меня. А я не мог, при всем желании, что-либо сделать для неё сейчас.

– Прости меня, - шепчу я в темноте, - прости, я не могу.

- Джимми, что-то случилось? – Марта очень грустно смотрит на меня.

- Я…я не знаю.

- Расскажи мне….

- Да, Джимми, расскажи ей….Расскажи ей все, Джимми. Ей это совсем не повредит. Пусть узнает, как мы с тобой играли….

- Нет, - голос мой едва слышен, и Марта уже совсем забеспокоилась.

- Я не понимаю….- она тянет ко мне руки.

- Ну, конечно же, она не понимает, Джимми. Да ты и не сможешь объяснить ей….

- Прекрати! – выдавливаю я из себя и хватаюсь за волосы.

- Что? – Марта смотрит на меня в недоумении. Даже в темноте спальни я это вижу.

- Прости, - я уже не в силах сдерживаться, - прости, мне нужно уйти.

Я вскакиваю с кровати, хватаю одежду и, на ходу одеваясь, выбегаю из квартиры, чтобы Марта не смогла меня остановить.

Я еще не совсем понимал, что делаю, но ноги сами понесли меня к тому кафе. Очутившись в том квартале, я с ужасом глянул вокруг. Ночная мгла окутывала дома. Все они были похожи один на другой, и казалось, что я очутился в другой стране. Лет эдак двадцать назад. Все было унылым и неприветливым. Тусклый свет фонарей бросал светлые круги на асфальт диаметром в 1 метр, не более того, словно это были керосиновые лампы. И я шел от одного круга к другому. Доверяя своим ногам, я все же вышел к старенькому домику, на первом этаже которого виднелась вывеска: Кафе-мороженное, такая же убогая, как и все вокруг. Возле двери возился человек. Рядом с ним стояла метла и грабли для уборки листьев. А какое сейчас собственно время года? Кажется, осень. На этой мысли, словно она просочилась из моей головы, легкий, но прохладный ветерок прошелестел в деревьях и, кажется, в моих волосах. Человек у двери обернулся, посмотрел на меня, и снова занялся своим делом.

- Эй, - я сделал пару робких шагов к нему, - послушай-ка, не хочешь объяснить мне, что к чему? - больше я ничего не смог придумать.

Он не ответил. Не видя его лица, я все же понимал, что это тот самый официант. Он был до нелепости нарядно одет. Это было не трудно заметить по его ослепительно белой рубашке, атласным лацканам пиджака и алой гвоздике в петлице. Чертов пижон.

- Послушай, - я еще немного приблизился, - я, кажется, с тобой разговариваю…

- А, Джимми, мальчик мой, - он словно только что меня заметил, - рад тебя снова видеть…

- Что?! Что за чушь ты несешь? Я мог бы позвонить в полицию….

- В полицию? – Он недоуменно вскинул брови, - что-то случилось?

- Случилось? – я в шоке схватился за волосы, - да ты же подал мне сегодня за ужином чью-то оторванную руку!!! Вот что случилось…

- Каждый видит то, что хочет видеть, Джимми, - он глубоко вздохнул и достал сигару из кармана пиджака.

- Боюсь, тогда вышла какая-то путаница с моими желаниями,- обреченно пробормотал я. Видимо, он просто сумасшедший.

- Я не псих, - он выдохнул колечко дыма, - я всего лишь старый человек.

- Будь добр, расскажи, что происходит, черт тебя дери!

- Какое странное утверждение, - он поднял глаза к черному небу, - но черту до меня не добраться.

Он как-то печально улыбнулся и с минуту стоял молча.

- Джимми, - снова заговорил он, - каждый должен отвечать за свои поступки. И уж тем более не забывать о них.

Я уставился на него, словно на диковинное существо. Что за бред несет этот старик.

- Мне жаль, что так вышло, но тебе предстоит еще многое. И приятного в этом мало. Это все, что я могу тебе сказать.

- Я ни черта не понял! – сказал я, собираясь уйти, - и знаешь, что? Я все-таки вызову полицию!

Я уже развернулся и пошел прочь, как его тихий и немного скрипучий голос догнал меня

- Может тебе лучше поговорить со своим братом Мэтью?

Я остановился как вкопанный. Но когда обернулся, его уже не было. Я даже не поинтересовался, откуда он знает мое имя…. И имя моего брата.

 

Джимми и Мэтт.

Словно заговоренный, я направился к дому Мэтта. И что я ему скажу? Что какой-то сумасшедший старик просил навестить его? Демонстрировать родственные чувства я сейчас не способен.

Но перед глазами снова и снова возникают эти грустные глаза. Хотя как пустые глазницы могут быть грустными? Не знаю, но что-то в этом детском личике заставляет меня глотать подступающие слезы.

Я снова оглядываюсь назад, но за спиной у меня так же, как и впереди, непроглядная тьма.

За пару дней я превратился в психа, шастающего по городу ночью и болтающего с подозрительного вида личностями.

Хочется закурить. Я шарю в кармане, но вместо сигарет натыкаюсь на что-то другое. Что-то круглое. Небольшое по размеру и, кажется, пластиковое.

Вынимаю неведомый предмет из кармана и в недоумении смотрю на него. Это маленькая электронная игрушка. О таких мы и мечтать не могли двадцать лет назад. Обладателями сего удовольствия были лишь немногие. В груди у меня все сжимается. Из горла вырываются какие-то нечленораздельные звуки. Боже, неужели это никогда не кончится.

Каждый должен отвечать за свои поступки. И уж тем более не забывать о них.

Этот момент уже наступил, черт тебя дери? И за что я должен ответить?!

Я как ненормальный ору в темноту. Мне хочется плакать и выть, и рвать на себе волосы.

Это не я! - выкрикиваю я трусливо, на большее меня не хватает, - это не я!

Сжимая в ладони маленький кусочек пластика, я бреду по улице. Как, черт возьми? Как, эта штука оказалась у меня в кармане?

Да, Мэтью, кажется, настало время поговорить.

 

Мэтт живет в новом высотном доме, в большой холостяцкой квартире. Женщины остаются у него только на ночь. Так что завтрак он всегда готовит себе сам. И получает от этого удовольствие. Мне не по себе от того, что придется среди ночи будить его. Хотя, кто его знает, может и Мэтт не так уж спокойно спит в последнее время. Только вот убей бог, не пойму, что я должен сейчас ему говорить.

Лифт мягко поднимает меня наверх. В этом доме чувствуешь себя как-то неуютно. Лестничная площадка залита ослепительным светом. Я звоню в квартиру Мэтта. Он открывает почти сразу.

Его усталое и небритое лицо сразу мне все объясняет. Я в полной своей уверенности тяну к нему руку, словно бы желая прикоснуться к нему и почувствовать, что он настоящий. Но он хмуро смотрит на меня.

- Что это с тобой, Джимми? – и отступает на шаг назад.

- Ничего, - наш разговор словно не начался, а продолжился. Мэтт как будто ждал меня. Или, может думал о том, о чем и я.

- Ничего, повторяю и прячу руку в карман, - Черт, - это восклицание слетает с моих губ намного раньше, чем я успеваю рассказать Мэтту, зачем я здесь. Моя рука шарит по карману и ничего не находит. Я, как идиот, стою на площадке и ругаюсь, а Мэтт со скучающим видом наблюдает за моими действиями.

- Что стряслось, Джим, - снова спрашивает Мэтт, - с чего это ты так разнервничался?

На минуту я успокаиваюсь. Но сердце мое стучит, словно перед экзаменом. Я не могу пошевелить языком и выдавить из себя даже пару слов. Наконец, я собираюсь с силами и говорю:

- Из-за той проклятой игрушки, ради которой ты убил Ники!

- Что? – Мэтт ошарашено смотри на меня, - что ты несешь?

- Мэтт, если у тебя плохо с памятью, то у меня с ней очень даже хорошо, можешь даже не стараться….

- Но это не я! – Мэтт даже подпрыгивает на месте, - он сам виноват.

Теперь в его голосе звучат истерические детские нотки.

- Я не судить тебя пришел, - Теперь мы поменялись местами: он весь дрожит от волнения, а я спокоен, как танк, - я пришел, чтобы отдать тебе её, но видимо выронил по дороге.

- Отдать? Зачем?

- Затем, что какой-то не нормальный вручил сегодня её мне и просил передать тебе привет…

- Подожди, - Мэтт, словно подросток мчится в комнату, я остаюсь дожидаться его на лестнице.

Он возвращается с маленьким пластиковым предметом в руках.

- О нет, - я даже застонал, - да он просто развел меня.

- Кто он?

И я рассказываю Мэтту историю моих приключений.

Но, кажется, на него это не производит впечатление.

- Не знаю, - он пожимает плечами, - со мной в последнее время ничего такого не случалось.

Я смотрю в его по-прежнему лживые глаза, и мне становится грустно.

- Ты врешь, - бормочу я устало, - ты врешь, Мэтт. Ну скажи, зачем тебе это? Я ведь знаю, что произошло.

Меня всего начинает трусить. Прислоняюсь к стене и оседаю на пол.

 

Мэтт, Джимми и Ники.

 

Как много не понимают дети и как просты их желания. Просты до ужаса.

В тот день Ники словно поджидал нас у недостроенного торгового центра. Он всегда таскался за нами, но в этот раз опередил нас, словно хотел, во что бы то ни стало, увидеться с нами. Или чтобы мы его увидели. Ники был худеньким светловолосым мальчиком десяти лет. Многим он казался занудой, но по мне, так он был просто немного изнежен мамочкиной заботой. Несмотря на то, что жили они не богато, на Ники всегда была чистая не застиранная одежда хорошего качества. У него частенько бывали новые игрушки, которые ребята из нашего двора не могли себе позволить. А Ники словно не замечал их зависти. Он как-то неумышленно отдалял от себя людей. Его желание поделиться чем-то всегда вызывало у других недовольство.

Вот и в тот день вид сияющего Ники вызвал у Мэтта раздражение, не более того. Ники стоял, прислонившись к стенке и что-то вертел в руках. Мне не хотелось, чтобы и сегодня Ники увязался за нами. У Мэтта было особенно паршивое настроение, потому что мать не отпустила его с другими ребятами на ночную вылазку в лес. Мэтт объяснил ей, что это обычный бойскаутский поход, и бояться ей нечего. Они бы посидели у костра, поели бы бутербродов, печеной в костре картошки и всю ночь рассказывали бы друг другу страшные истории. Но мать как-то странно посмотрела на него и покачала головой. Она не верила Мэтту. Впрочем, Мэтту редко кто верил на слово. Мне же их поход представился чем-то вроде вечеринки. Ведь Мэтт не сказал матери, что там будут и ребята постарше. А они наверняка притащат своих подружек. Так что компания пустит по кругу бутылку невесть, откуда взявшегося вина, а когда все разомлеют, парочки разойдутся по палаткам. Наверное, Мэтт надеялся, что и ему что-то перепадет. Однажды я видел, как он прижимал к забору за котельной Мэри. Она была на год младше, но очень испугалась, когда Мэтт начал её лапать. Мэтту пришлось отступиться. А доверчивее Мэри (и что греха таить, глупее) он найти никого не смог.

Так что мне не хотелось, чтобы Мэтт выместил свое зло на Ники. Но Ники весь сиял от радости.

- Что лыбишься, придурок, - более ласковых слов от Мэтта ждать не приходилось.

Ники молчал и вертел в руке маленькую пластмассовую коробочку. Когда мы подошли поближе, то я понял, что за предмет держит Ники. Боже, да это же знаменитая электронная игра «Поймай меня!». Я с удовольствием рассмотрел бы её поближе, но Мэтт был рядом и первым принять сей дар должен был он.

- Где взял? – нарочито небрежно спросил Мэтт, - спер небось в магазине?

- Ну что ты, - Ники и разговаривал, как его мама, - мне подарили. Хочешь посмотреть?

Мэтт пожал плечами и молча взял игрушку. Я знал, что он тоже заглядывался на неё в магазине, но мать ни за что бы не купила её нам. У неё были на то причины.

Мне вообще было запрещено что либо клянчить. Так говорила мать. И я не клянчил. Удел всех младших братьев – брать, что дадут.

То, что Мэтт взял игру, обрадовало Ники еще больше. Наверное, Мэтт ему казался богом. Но я бы на его месте был осторожен. Его холеные пальцы теперь теребили пуговицу на рубашке. Ей богу, он был каким-то женоподобным. Но в целом, обещал вырасти в высокого крепкого юношу. Я даже завидовал ему. Мне высоким уж точно не предстояло быть. В нашем дворе даже шестилетние сопляки, казалось, глядели на меня сверху.

С такими мыслями я наблюдал за этой игрой в короля и нижайшего его раба, пока Мэтт не скомандовал двигаться дальше. Мы вошли на территорию стройки и огляделись. Все здесь было разведано и исхожено нами уже давно. Но оставались такие места, куда я бы никогда не полез. Ну вроде тех, о которых в старых фильмах ужасов говорят: я бы на вашем месте туда не совался, а то беды не миновать. Или: но в ту дверь в конце коридора не заглядывайте, а то может случиться что-нибудь нехорошее. Ну и все в таком духе. Так, я бы ни за что не полез бы в недостроенные шахты. Для чего они там вообще, я понятия не имел. Но я знал, что они глубокие, и выбраться из них невозможно, если вдруг случится туда упасть.

Так вот, именно к ним мы и направлялись.

- Мэтт – тут же сработал мой защитный барьер, - мама велела нам и близко не подходить к ним…

- Молчи, сопляк, - Мэтт смотрел только вперед.

- А что в них особенного, - Ники, болван, строил из себя героя. Но бедняжка не ведал, что ему предстоит познакомиться с этой бездонной пустотой в самое ближайшее время.

Мы забрались на второй уровень строящегося центра и глянули вниз.

- Ух, ты, - сорвалось с губ Ники, - глубоко…

- Да, - самодовольно сказал Мэтт, - и я знаю, как туда спуститься.

- Ну, уж нет, - сказали мы в голос с Ники.

- Струсил, - Мэтт посмотрел на Ники. Ко мне он и обращаться не стал бы. Он знал, как я боюсь этого места. Он смотрел только на Ники. Уже тогда я заподозрил что-то не ладное.

- Нет, - Ники помялся, - но….

- Да струсил, - Мэтт злобно усмехнулся.

- Как потом оттуда выбраться?

- Я покажу, - Мэтт все еще усмехался.

Ники все смотрел вниз и казалось готов согласиться, но простой детский страх не давал ему этого сделать.

- ну давай же, - Мэтт от нетерпения даже притопнул ногой.

Я с удивлением посмотрел на него. Мне было непонятно его поведение. Зачем он заставляет лезть туда Ники, если сам бы ни за что в жизни не спустился туда.

В воздухе повисло что-то тяжелое и вязкое. И мне показалось, что мы тоже повисли на некоторое время. Но дальше все происходило в такой быстротой, что воспоминаний осталось больше, чем за весь день.

Ники еще раз посмотрел вниз и, несмотря на жару, одел синий свитер, повязанный вокруг талии. Наверное, боялся его потерять. По словам Мэтта, Ники должен был спуститься по выступам вниз, осмотреть все, как следует и подняться на верх с тем, чтобы все нам потом рассказать.

Ники все вертел в руках игрушку, словно не знал, куда её деть. Но прежде чем он подумал о карманах, которые наверняка были у него в брюках ( я молился, чтобы они у него были, ибо уже начал догадываться, что задумал Мэтт), Мэтт протянул к нему руку.

- Давай я подержу….

Ники с сомнением глянул на него.

- Давай…я верну тебе её, когда ты поднимешься….

- нет, - Ники покачал головой, - я лучше положу в карман.

- Отдай, - вдруг рявкнул Мэтт и рванул у него из рук белый кусочек пластика. Глаза его загорелись яростным блеском.

Но Ники, впервые увидевший, каким может быть Мэтт, крепко сжал кулак.

Мэтт дергал из стороны в сторону, но Ники, как игривый пес, с которым хозяин играет в «попробуй отбери» крепко держался за игрушку. Ники было невдомек, что Мэтт не может себе позволить уступить.

Со стороны все было похоже на обычную мальчишечью драку. Если бы не высота строения и очень глубокий люк под ногами. Я даже не успел закричать, когда Ники, пятясь задом, прямо-таки шагнул в пропасть. Он повис на краях люка, все еще сжимая кусочек пластика в руке. Но Мэтт уже пришел в бешенство. Он оглянулся в поисках оружия. Стальная труба услужливо поблескивала на солнце.

Мне хотелось кричать, но в горле пересохло. Хотелось наброситься на Мэтта, но ноги руки не слушались. Еще пару минут назад я надеялся, что мы втроем благополучно вернемся домой. Я желал всяческих благ Ники и всей его семье, но я не мог предупредить их на счет Мэтта. Как не мог сейчас помочь ему. Еще пару мгновений назад, я не опасался за жизнь этого светловолосого мальчика, уж больно напоминавшего свою мамочку, но с первым взмахом трубы все мои сомнения и надежды улетучились. Они еще маячили где-то на задворках моего восьмилетнего сознания, но хруст, послышавшийся через пару секунд после взмаха рук Мэтта вместе с трубой, подействовал на меня как камень, упавший на голову. Затем крик Ники вернул резкость всем цветам вокруг. Я смотрел в его раззявленный рот, на его ободранный подбородок, отметил также, что ему не достает двух передних зубов, но в целом еще несколько секунд он не взывал у меня никаких эмоций. А руки Мэтта работали с удвоенной силой. Ники, весь в крови из открытого перелома и орущий от боли, высунулся из этого кратера и протянул руку к штанине Мэтта. Проворный Мэтт вырвал игрушку у него из ладони и с силой опустил трубу на, и без того измочаленное, предплечье Ники. Ники вскрикнул в последний раз и начал сползать вниз. Он посмотрел на меня своими очень девчачьими глазами, и мне показалось, что в его взгляде был упрек. Я конечно ошибался. Он просто был в шоке. Боль лишила его нормальных чувств и сил бороться за жизнь. Прощай Ники…. Его ладонь мелькнула над пропастью и исчезла.

Мэтт с видом утомленного дровосека отбросил трубу в сторону и вытер грязный пот со лба. Если бы кто-нибудь толкнул бы меня в тот момент, я бы благополучно составил компанию упавшему Ники. Я, как и он, был в шоке. До сих пор, я помню все отдельными кадрами. И в тот день все было так ярко…. Кровь была такой красной, что я больше нигде не видел крови такого цвета.

 

Джимми. Конец.

 

Мэтт так и стоял в одних трусах и смотрел на меня. Смотрел как на душевно больного. Как на психопата какого-нибудь.

- Что же мы будем делать? – спрашиваю я, но каким-то не своим голосом.

- Что ты имеешь в виду? – Мэтт говорит это так, как будто и впрямь делать ничего не нужно. По крайне мере, уж он здесь точно не причем.

- Мы должны вернуть её ему?

- Кого и кому? – Мэтт ухмыляется.

- Не прикидывайся, Мэтт! - ору я на весь подъезд. Неведомая сила отрывает меня от стены. Я полон праведного гнева. Мне хочется убить его. Удавить, как паразита какого-нибудь. Я очень надеюсь, что голос мой звучит достаточно по-мужски, если так можно выразиться. Из глаз Мэтта исчезает выражение презрения и ехидного сочувствия. И я понимаю, что, несмотря на всю свою выдержку и природную жестокость, он боится. По крайне мере, иногда. Боится, что маленький белокурый мальчик придет и отомстит ему за прошлые обиды.

- Хорошо, - Мэтт кивает, и лицо его становится более серьезным, - что ты предлагаешь?

- Я же сказал, надо отдать её ему.

- Но как?

- Очень просто, - я смотрю на маленький и уже не очень-то белый кусочек пластика, - надо пойти туда и бросить её ему.

- Ты с ума сошел? - Мэтт уставился на меня, - там, наверное, уже все застроено…

- Ты не хуже меня знаешь, что там по-прежнему одни стены. Никто и не думал достраивать этот чертов торговый центр.

Я молча поворачиваюсь и иду вниз по лестнице. Через пару минут я слышу шаги Мэтта за спиной.

Мы берем такси и едем к тому месту, где двадцать лет назад разыгралась эта трагедия.

Все так. По-прежнему одни стены и перекрытия. И где-то в глубине лестница, ведущая наверх.

Я даже не боюсь заблудиться. Ноги сами несут меня в нужном направлении. Ну да, когда на твоих глазах кого-то убивают, это трудно забыть. Да-да, именно убивают. Мэтт не собирался оставлять ему шансов. Ни малейшего…

В лунном свете темнеет дыра люка. Я ожидал запаха разложения, подозрительных шорохов. Ну, на худой конец, бледный призрак Ники, выглядывающий из темной дыры. Но ничего этого не было. Я стоял и смотрел вниз. У меня не было ни советчика, ни руководства к действию.

- Ну и что? – Мэтт стоял рядом со скучающим видом.

- Кидай, - сказал я, упираясь взглядом в темное пятно, - кидай туда эту чертову игрушку.

Мэтт кинул. Через несколько секунд мы услышали, как она приземлилась.

Краем глаза, я уловил движение. Мэтту очевидно не терпелось отсюда убраться.

Но теперь ощущение того, что нужно что-то сделать, не исчезло, а стало сильнее.

Мне сложно судить о справедливости…. Ведь я был тогда так близко и не помог ему. Но с другой стороны, я до сих пор помнил, как вспотели у меня подмышки и ладони. Помнил, как скрутило желудок. И разве мог я тогда что-либо сделать. Да, это слабое оправдание, но все же. И еще я подумал, что моя память восстановила лицо Ники в мельчайших подробностях, как только мы пришли сюда.

- Ну же, Джимми, - в голосе Мэтта слышалось раздражение, - пойдем отсюда, - и еще кое-что, только я не мог разобрать.

- Нет, - я повернулся к нему, - мы никуда не уйдем, пока….

- Пока что? – Мэтт насмешливо посмотрел на меня, - вообразил себя судьей?

Я покачал головой, потому что и впрямь не знал, что….

- Или я должен попросить у него прощения? Очнись! Парень мертв уже двадцать лет.

- Ты прав, - меня вдруг осенило, - сейчас ему было бы тридцать.

Мэтт подошел ближе, видимо из-за боязни, что нас кто-нибудь услышит.

- Оставь прошлое в покое, Джимми, - процедил он. Я ощутил легкий перегар. Да, Мэтти в последнее время пришлось не так уж и легко, как он мог бы утверждать.

Я все смотрел в его странные глаза. И лживые и наивные одновременно. Ох и странный же он парень. Но Мэтт правильно меня понял. Именно то, чего он боялся, я и собирался сделать.

Его глаза выдали всю его трусливую и алчную натуру.

- Уж не хочешь ли ты сказать….

Я кивнул. И тут же, не раздумывая (а может, он думал над этим очень долго), он прижался ко мне всем телом.

Я, конечно же, не подумал, что это проявление родственных чувств. Успел только пожалеть, что не подумал об этом раньше. Тонкое лезвие ножа вошло мне в грудь. Где-то слева. Мэтт горячо дышал мне в ухо. Я ждал, что он хотя бы сейчас скажет это. Но напрасно. Из уст Мэтта не вырвалось ни звука. Только сопение. Он даже глаза закрыл. Когда я начал слабеть, Мэтт это почувствовал. Он легонько толкнул меня назад. Я не пытался схватиться за него, утянуть его за собой. Да и зачем? В конце концов, наказание настигнет и его. Как бы смешно это ни звучало. Ведь маленькие белые ручки Ники добрались до меня. Значит, доберутся и до Мэтта.

Я падаю очень удачно (Ха-ха). Кажется, у меня сломана шея, но сознания я не теряю. Тут и впрямь тесно. Меня окутывает легкий запах разложения. Костлявые пальцы Ники коснулись моей щеки.

Прости меня, Ники. Прости, друг. Можешь ли ты поверить, что мне жаль. Ах, как мне жаль….

Я плачу. Слеза течет по щеке. Это тебе Ники. От всего сердца.

Ибо, мы должны отвечать за свои поступки. И уж тем более не забывать о том, что натворили.