Верендеев Дмитрий Петрович. Полундра!

 

Чем глубже я заглядываю в прошлое, тем содержательнее и значительнее кажутся мне ушедшие годы, товарищи по работе. Говорят, время лечит раны. Наверное, это так. Но, на мой взгляд, верно и то, что время каждому определяет цену и земная жизнь по-своему справедлива – каждому на веку отпущена своя земляничная поляна. Это я понял, когда случилась трагедия в Уч-Кургане.

После демобилизации я много лет работал сварщиком в тресте «САЭМ» («Средазэнергомонтаж»). Трест находился в столице Казахстана в городе Алма-Ата на улице Гоголя. Командировки выпадали во все города и посёлки Советского Союза, где только имелись ТЭЦы, ГРЭСы или строились вновь. Судьба швыряла меня из стороны в сторону без продыха. Не успевал я оклематься в Казахстане, как тут же направляли в Среднюю Азию, Грузию, Украину, Поволжье или другие регионы. Потому не суждено было пустить корни хоть ненадолго, постоянно срывался с якоря на новое место. Мне лично нравился такой режим работы – многое видишь и многое слышишь. Не было необходимости рваться за границу к чёрту на кулички, в своей стране было достаточно красивых, тёплых и уютных уголков! Вольный дух успел вселиться в меня, а ведь его ничем не выковыришь! Похоже было на то, что перст свыше указывал каждому неотвратимую судьбу. А обмануть судьбу ещё никому не удавалось. И не угадаешь, где найдёшь, где потеряешь – командировку в зубы, рюкзак за спину и в путь, на поезд или на самолёт (кстати, в те годы авиабилеты были всегда и очень дёшево).

Был у меня напарник из Аркалыка, Вася Шипунов, лет двадцати пяти, газоэлектросварщик высшего разряда: небольшого роста, плотно сбитый, здоровый, как кремень, темноволосый, с искромётным взглядом карих глаз и длинным шрамом на щеке. Детство у него, как и у всех детей военного времени, не было обласкано счастьем. Но по-детски добрый и наивно доверчивый взгляд сохранился у него на всю жизнь. Он был человек с чудинкой, в целом натура не сложная. Но даже в простой душе, как убеждаешься в жизни всякий раз, есть свои закоулки, тёмные и запутанные. Варил он любую сталь, почти все цветные металлы, умел подчинить себе «слепые зазоры» и невидимые стыки через зеркало. В его лексиконе не было места слову «нет». Но вот беда, была у него одна слабость: любил одеваться с шиком и ездить на работу в дорогом костюме. Доставал он их в больших магазинах и на многолюдных базарах южных республик. Как он этого добивался, никто не знал, «на дело» всегда ходил один. Приезжая в новый город, каждую субботу на пороге общежития, словно призрак в лунную ночь, он вырастал в новом шикарном костюме, на что, думаю, даже у директора треста наверняка не хватило бы месячной зарплаты! И когда однажды я попытался его остановить внушением, он недовольно ответил: «А ты знаешь, судят только за неудачу. Преступление лишь тогда становится преступлением, когда преступник попался. И вообще каждый человек должен знать: когда бедняк крадёт у богача – это, в конце концов, если обратиться к изначальным причинам, всего лишь некое возмещение, иначе говоря – справедливый переход монеты или куска хлеба из рук вора в руки обворованного. Не бойся за меня, Димыч, всё будет окей!» Я понял, что беседовать с ним далее на эту тему бесполезно: как об стенку горох.

Жизнь текла, быстрая, мутная. В этой мутной воде он плыл вместе с нами. Работали, ходили в столовую, в клубе смотрели кино, в общаге читали книги –– всё было путём. На работу и с работы ездили на рейсовом автобусе. Каждый день, когда пассажиры садились в автобус, Вася в своём новом костюме и непременно при галстуке становился сзади какой-нибудь приглянувшейся ему женщины, (а он в каждой женщине находил для себя что-то соблазнительное), незаметно от пассажиров «вставлял» свой длинный указательный палец правой руки в определенную точку сзади намного ниже пояса и быстро убирал руку в карман. Женщина моментально поворачивалась к нему лицом и, – что вы думаете? – видя его отрешённый взгляд, успокаивалась и садилась в автобус, но уже не так, как хотела бы вначале, как обычно садятся все нормальные люди, а почему-то задом наперёд. В автобусах всегда народу было много, битком. И вот, когда эта женщина выходила из автобуса, Василёк снова пристраивался к ней сзади, как бы изображая свою готовность к выходу, если даже оставался в автобусе. Теперь уже женщина была начеку, и, увидев сзади себя знакомое отрешённое лицо, остерегаясь нахального пальца, быстро поворачивалась на 180 градусов и выходила из автобуса задом наперёд, скрывая от окружающих происходящее своим молчанием и сверля пакостника колючим взглядом. Почему-то женщины при его экспериментах всегда молчали как рыбы, это мне до сих пор ещё не понятно. Возможно, он знал эту загадочную точку на теле женщины и точно находил её, после чего те замолкали на всё время поездки на общественном транспорте. Как бы там ни было, мы, внимательно наблюдавшие за этим процессом, смеялись до слёз. Ведь рядом с нами находился свой клоун, талантливый артист, неповторимые трюки которого мы видели часто, с большим удовольствием и бесплатно. Так было во всех городах. К сожалению, тогда мы об этом и не задумывались.

Однажды летом вместе с ним я приехал в город Павлодар на ТЭЦ-1, которая находилась на территории алюминиевого завода. Рабочие были со всего Союза, даже изолировщицы-шамотницы приехали демонстрировать свое мастерство. Жили мы в школьном спортзале, так как ученики в это время отдыхали.

После напряжённого трудового дня, как обычно, зашли мы всей бригадой в душевую. Рядом, через тонкую перегородку из досок, находилась женская душевая, но нам до них не было никакого дела, моются себе и пусть моются работницы котельной, а также прикомандированные к ним шамотницы. Разделся, смотрю и вижу: на самом верху, прямо под потолком, кто-то успел отодрать две деревянные доски, а «страдатели» по очереди забирались смотреть на прелести женского тела в костюме Евы. Чуть позже, насмотревшись вдоволь, скорее бежали под холодный душ, чтобы охладить пыл. И тут как чёрт из табакерки появляется наш голый Вася. Он вежливо, по-хозяйски шуганул любопытных словами: «Хватит вам глазеть, имейте же совесть, дайте и им посмотреть!», а сам ногами упёрся о деревянные брусья кабины, аккурат в том месте, где были выставлены доски, пригнулся как йог и вывалил в это «смотровое окно» свой чёрный зад с полным набором инструментов мужского достоинства… Воочию убедившись в истинности русской поговорки: «кривое дерево в сук растёт», женщины с перепугу подняли такой визг, такой шум, что сразу же побежали к начальнику участка и так точно описали увиденное, что тот сразу понял, о ком речь, так как иногда самому приходилось мыться с «героем». Он молча вывел Шипунова из душевой и откомандировал обратно «за гнусный проступок, позорящий строителя коммунизма». Уезжать куда-либо было уже поздно, и Шипунов на ночь остался в общежитии.

На другой день рабочие не спеша начали подниматься на работу, встал и я. Сразу почувствовал неприятный запах в помещении и начал принюхиваться, откуда же он может быть. Медленно шёл к источнику, улавливая носом направление движения этого удушающего запаха. Среди множества коек наконец дошёл до места, где воняло так, что затошнило бы и свинью. Я раскрыл одеяло, после чего еле устоял на ногах от видения и страшного потока отвратительного запаха. Батюшки! Так это же наш Василёк, Вася Шипунов! Рядом с ним лежала белокурая бабёнка без штанов и невинно хлопала глазами, прижимаясь к своему «подарку». Ох, и шкодливы эти бабы, ей богу, как кошки! Всё-таки она сумела убрать своё «добро», которое, возможно, вылезло в угаре страсти, а может по другой причине. Ушли они вместе, она шла, как шалая. После неё из комнаты ещё долго выветривался гремучий запах, хотя мы тут же выставили кровать вместе с постелью.

Потом я с Васей встретился в Ташкенте в конце 1966 года после страшного землетрясения. На помощь узбекам со всего Союза пригнали рабочих для строительства ТашГРЭС. Многие жили в брезентовых палаточных городках, а нам повезло: нас разместили на втором этаже двухэтажного общежития. Комнаты были большие и светлые, спали на двухъярусных металлических кроватях по 30–40 человек в каждой комнате. На нашем этаже в соседней комнате проживали шамотницы, как это случалось частенько и в других городах Союза. Туалет находился на улице, многие ночью выходили, и потому двери в комнатах не закрывались. Однажды ночью мы все проснулись от сильного и пронзительного звука оглушительной силы в коридоре общаги, отчего даже затряслись кровати. Сонная вахтёрша с перепугу бросила свой пост и ринулась на улицу, думала, что снова началось землетрясение. Но, слава Богу, в этот раз всё обошлось нормально. А виной всему этому был снова наш Василёк. Видимо, за ночь он накопил столько энергии, столько заряду сероводорода в своём организме после отработки его любимого горохового супа, что, по всей видимости, получилось у него примерно эквивалентно нескольким стам граммам тротила (как любят выражаться и сравнивать наши нынешние «специалисты»). Вот и решил наш Вася использовать этот «тротил» на деле, не выпускать же его зря на волю втихаря! Подкравшись к двери шамотниц и спустив трусы как можно ниже (для пущей громкости), приоткрыл дверь пошире, повернул свою «пушку» в нужном направлении и на всю мощь своего молодого организма, под большим и резким давлением, выстрелил в комнату женщин… Вмиг все бабёнки повскакали со своих кроватей, толком не сообразив, откуда на них обрушился такой мощный звук, и забегали по коридору. А Вася быстренько юркнул в свою кровать и лежит под одеялом, как ни в чём не бывало. Никто так и не понял, откуда звон. Знали только мы, монтажники из «САЭМ».

Вот уж поистине кому впору можно было дать орден «Дружбы народов», он-то уж наверняка заслужил его, не то что нынешние начальнички да чинуши, обладатели всяких орденов, которые пёрнуть-то по-человечески не научились, всё «шипуна пускают».

Вот так и жил наш герой. Конечно, он не был святым, порой нарушал правила приличия и некоторые законы уголовного кодекса, как и все люди на этой грешной земле. В этом, быть может, он находил удовлетворение, доставляя нам огромную радость. Мне кажется, что в хмурый день даже солнце выходило из-за туч, чтобы только посмотреть на этого чудака.

Но в последнее время что-то надломилось в нём, он стал каким-то тихим, тень беспокойства всё чаще наплывала на его лицо. Он часто стал вспоминать прошлое, ни с того ни с сего раскаяние за легкомысленные поступки вдруг охватывало его, после чего он с треском выкидывал на улицу свои новые костюмы.

Злая судьба стерегла его и вскоре вынула ему из колоды чёрную карту.

Душный город Уч-Курган яркими лучами солнца встретил нашу бригаду в середине августа 1968 года. Был среди нас и Вася Шипунов. Прибыли на ТЭЦ, которая находилась на территории маслозавода с огромным фруктовым садом. А рядом, на окраине города, находилась река Нарын, которая разделяла две республики: на нашей стороне, где мы находились, был Узбекистан, на противоположной стороне реки – горная страна Киргизия. Через реку перекинут металлический мост длиной около 200 метров. Чуть подальше – длинный железнодорожный мост через Нарын. Над землей носились пылинки ядовитого дуста – следы опыления хлопковых полей от вредных насекомых с целью получения высокой урожайности. Песчинки дуста чувствовались на зубах, ядохимикат попадал в воды арыков, откуда люди брали воду для питья. А на небе мимо солнца куда-то без оглядки бежали облака. Небо хмурилось в ожидании дождя, было жарко и душно.

Устроившись в двухэтажном деревянном общежитии, и побросав свои пожитки под кровать, мы быстро пообедали в столовой маслозавода и всей бригадой дружно спустились на речку искупаться. Бурный Нарын горел в лучах солнца. Над водой с тоскливым криком кружились чайки. Огромная стая чёрных ворон, видимо, предчувствуя непогоду, с визгом носилась над рекой. Злобно каркали вороны, будто советовали нам вернуться домой. Мы на ходу скинули свои рубашки, и пошли вдоль берега. Сквозь прямые стволы прибрежных деревьев били в мою спину лучи разогретого южного солнца. Вот и дошли до песчаного места, разделись. Песок обжигал ноги, как раскалённый металл, по нему нельзя было ходить босиком. Вскоре кто-то из наших уже плескался в воде, но далеко в реку никто не заходил, так как все мы не понаслышке знали крутой норов Нарына. Некоторые ходили по берегу, принимая загар.

И вдруг мы слышим (почему-то в жизни так часто встречаешься со словом «вдруг»): «Спаси-и-и-ите!!! Спаси-и-ите!!!»

Оказывается, двое несмышлёных мальчиков лет тринадцати сдуру сиганули с моста прямо на середину реки, где всегда сильное течение, и их несло по мутной воде горной реки как на такси. Их головы то исчезали, то появлялись на поверхности воды. Мы все растерялись, растерялись и аборигены среди взрослого населения, в их глазах, в умоляющих взглядах была немая просьба о помощи. Мы знали, что среди нас есть отличный пловец, мастер спорта Шипунов, на смуглом, продолговатом лице которого была написана решимость, как у человека, внезапно озарённого идеей, но в то же время чело его было омрачено тревогой. Только крепкий упрямый подбородок сохранял спокойствие.

«Полундр-р-ра!!!» – крикнул Шипунов. Слово слетело с его губ так громко, что все повернули головы в его сторону, но оно тут же утонуло в быстром течении высоких волн прожорливой реки Нарын. Вытянутое вперёд смуглое тело Шипунова сверкнуло лучами солнца в высоком полёте над водой и как торпеда понеслось по течению реки вдогонку за двумя мальчиками. Один из них был уже далеко, другой старался выбраться на берег, но было очевидно, что его старания безуспешны, – течение обоих несло вниз как щепки. Василий ринулся за тем, который находился подальше, в расчёте успеть позже выловить и второго. Мы бежали по берегу, стараясь приблизиться к ним, но, увы, безуспешно.

Молодец Василёк, он уже догнал мальчика и тащит его к берегу. Быстро передал нам потерпевшего, нырком развернулся и снова умчался спасать второго. В тот момент мы все без исключения гордились его героизмом, ждали от него повторения второго чуда, но в то же время беспокоились за него. Ведь он потерял в воде слишком много энергии. В последнюю минуту, когда он передавал нам спасённого узбекского мальчика, я заметил усталость в его глазах, во всём его теле. Но он смело погнался за вторым мальчиком, голова которого изредка появлялась на поверхности воды около больших круглых металлических колонн железнодорожного моста, где не за что было зацепиться.

Тем временем мы сделали искусственное дыхание спасённому, выпустили из него много воды, и вскоре он пришёл в себя.

Долго мы потом бегали по берегу в направлении течения реки, всюду искали Василька, но злой рок был беспощаден: Вася не вернулся.

Так Василёк наш исчез в водах Нарына, как молодой месяц. Непобедимая костлявая рука Смерти в очередной раз оказалась в выигрыше, безжалостно прибрав талантливого сварного, у которого в избытке оказался природный дар жертвенной верности, не ожидающей взамен никакой награды.

Долго ещё сжималось моё сердце после этой трагедии, даже после того, как в последний раз скрипнула за мной и стихла калитка на проходной маслозавода…

 

12 июня 1999 года.

 

Верендеев Дмитрий Петрович.