Что хочет автор. Литературные конкурсы

Мобильник звонил. Настойчиво звонил. При этом, так вибрируя и звеня, что сладко спящий до этого Сашка приоткрыл один глаз и глянул на меня с укоризной, после чего тяжело вздохнул и повернулся на другой бок.

- Прости, Сашкин. Сейчас выключу.

Не подумайте, что кто-то так уж хочет до меня дозвониться: я включила его, чтобы мои соседи думали, будто человек я очень занятой и востребованный. Раз никак не могу ответить на звонок. На деле же я не могла вспомнить, когда использовала в последний раз это чудо цивилизации по назначению. Некому звонить, да и до меня давно уже никто не пытался дозвониться. Даже, не знаю, почему. Может, стоило хоть иногда отвечать на звонки?

Только не подумайте, что я какая-нибудь свихнувшаяся вконец отшельница. Все далеко не так. Ведь я забочусь о том впечатлении, которое могу произвести на своих соседей. А это многого стоит, уж поверьте мне. Как любила повторять мне бабушка: "А что соседи подумают?!", из чего я с самого раннего детства уяснила, что, несомненно, самое главное - это то, что и как о тебе думают твои соседи (которых ты даже по имени-отчеству-то не знаешь как величать). Поэтому-то я и заставляю свой, в общем-то, ни для чего не пригодный, сотовый телефон время от времени надрываться. Так что все по-честному.

Устав, в конце концов, и от этого нехитрого времяпрепровождения, я решила пойти подышать свежим воздухом. Это подразумевало прогулку по парку. Хотя этот общипанный и загаженный лесок, расположенный неподалеку, язык не поворачивается назвать парком. Но я люблю все приукрашивать. Я романтик. Правда, розовых очков почему-то нет.

Зато небо в этот теплый весенний вечер было изумительного дымчато-розового цвета. Представьте себе шарики малинового мороженого с кусочками горького шоколада сверху, и все это на тарелочке цвета жгучего индиго. Гремучая смесь, не так ли? Совет на будущее: если вам вдруг приспичит прогуляться поздним вечером, то обязательно посмотрите наверх и - не поверите - вы увидите там небо! И, если повезет, то именно в таких потрясающих воображение цветах.

И, может, - опять же, если очень повезет, - внезапно пронзенные болью в сердце поймете, что Небо, наше с вами старое доброе Небо, влюблено. С незапамятных времен. А иначе Оно давно вознеслось бы куда-нибудь высоко-высоко, к таким же прекрасным и невесомым небесным созданиям. Но нет, нет ничего притягательней для него в этой безграничной Вселенной, чем его возлюбленная - наша с вами старая добрая Земля. Однако, как это часто бывает в нашем с вами мире, эта всепоглощающая и всеобъемлющая любовь была не взаимна.

Правда, весной, когда солнышко жарит как-то по-особенному, Земля начинает потихоньку отогреваться, цвести... Тогда у Неба появляется робкая надежда. В это время нам выпадает счастливая возможность любоваться самыми прекрасными и печальными закатами. И изумляться всем этим причудливым оттенкам на Небе. Но надежда потихоньку угасает. И Небо проливается дождем. Небо тихо плачет. Вот такие вот нешуточные события разворачиваются прямо у нас над головой. Вот уже целую вечность.

С теплой грустью вспоминая историю этой небесной драмы, я и не заметила, как натолкнулась на кого-то.

А Судьба в этот вечер натолкнула меня на весьма любопытный экземпляр. Передо мной стоял, чуть смущенный, парень моей мечты. Вот так, ни больше и ни меньше. Высокий смуглый шатен с глазами цвета горького растопленного шоколада...

Весна наводит тоску. Глубокую, невыносимую, безысходную тоску... Он живет зимой. Когда все вокруг замерзает: природа, города, люди, чувства. Тогда на время стихает и эта непроходимая тоска. Тоска, которая постоянно терзает и гонит по всему свету самого одинокого в мире человека.

Быть может, поэтому ему так нравилось в этом промерзшем до самого основания городе, который, наверное, когда-нибудь навсегда погрузится в период вечной мерзлоты. Так, по крайней мере, считал он. И не только потому, что здесь больше полугода царят дикий холод и пронизывающий ветер. Просто сердца людей со временем покрылись инеем, постепенно превратившимся в корку льда. И кажется иногда, что это именно их ледяное дыхание заставляет зиму задерживаться так долго.

Но он ценил и по-своему любил это снежное царство... Пока не наступала весна. Все постепенно оттаивает, цветет , в парках гуляют парочки, вообразившие, что на этот раз точно - до самой смерти, и ... опять эта гложущая тоска, его злой рок, его наказание, его ад.

С тоской приходила бессонница, еще одна вечная спутница его кочевой жизни. Он лежал на диване в гостиной съемной квартиры, тупо уставившись в потолок. И ждал, когда же наконец наступит ночь и станет чуть прохладней, но день сегодня выдался особенно жарким, и он тихо чертыхался в своей темной комнате.

- Завтра же улечу куда-нибудь подальше отсюда. В Гималаи, например... - пробормотал он. - Да, здесь уже решительно нечего ловить. Что ж, пойду, попрощаюсь с Городом. Здесь недалеко, по-моему, парк находится.

Он медленно оделся. А куда торопиться? Последняя ночь в этом огромном и загадочном городе, надо провести ее как-нибудь по особенному. К тому же у него было какое-то предчувствие. Это плохо. Не знаешь, чего ждать: плохого или еще чего похуже.

На выходе из подъезда он встретил девочку, которая уставилась на него широко распахнутыми глазами, замерла на мгновенье, а затем что было сил пустилась по лестнице наверх, забыв про лифт. Он лишь недоуменно пожал плечами и продолжил свой путь.

Небо. Странное. Но он знал, отчего оно такого цвета... Правда, не помнил откуда. Он много чего еще знал, этого большинство даже представить себе не могли, но предпочитал держать все это в тайне. Так лучше для самих людей. Так легче жить.

Тут он увидел девушку, у которой была самая изумительная улыбка, которую он когда-либо видел. Трудно догадаться, о чем она думает. Смотрит на небо. Странно, мало найдется людей в огромном городе, любующихся Небом (в это время люди обычно "любуются" безжизненными картинками в экране телевизора). Он заворожено смотрел на нее, какая-то неудержимая сила потянула его к ней.

Они чуть не столкнулись. Она посмотрела на него, и какой-то загадочный огонек загорелся в самой глубине ее кошачьих глаз.

- Прогуляемся? - предложила она, наконец, после пятиминутного взаимного разглядывания. Такой мягкий голос

Все та же неведомая сила заставила его кивнуть.

Черт, неужели придется задержаться здесь еще на какое-то время?

Я никогда никого не любила. Были свидания, потом расставания. Мне признавались в любви, а я молчала в ответ. От меня ждали любви, я же могла предложить только дружбу.

По крайней мере, я всегда была честна. Не понимаю тех, кто, не любя искренне, всей душой, клянется друг другу в вечной любви. Что это? Жалость? Вряд ли, а даже если так, то это еще хуже. Потому что нет ничего хуже на свете, чем жалость. Это как время от времени подкармливать бездомную собаку, но в дом ее не пускать. А в роли этой собаки выступает любящий вас человек. Вы "подкармливаете" его словами о любви, но впускать его в свое сердце, делиться радостями и горестями и умереть с ним в один день в ваши планы никак не входит. Это жестоко.

С первым мы ходили в кино, ели мороженое. Потом он недоумевал:

- Как же так? Я же водил тебя в кино!!

- А я не люблю боевики. И мороженое я не люблю.

- Да, это потому, что ты такая же холодная!

Со вторым мы бегали босиком по пляжу и встречали рассветы. Пили шампанское. Слушали джаз. А еще он читал мне вслух рассказ Куприна. Про гранатовый браслет. А я плакала навзрыд. Мне было жалко Желткова, мне было жалко Женечку.

Ведь я пью вино, слушаю ритм энд блюз и люблю любоваться закатами. А Женечку я не любила. Он назвал меня бессердечной.

Третий обозвал меня стервой. И так далее.

Со временем я начала привыкать к мысли о том, что, может быть, я и в самом деле мороженое.

Вот только и мороженое тает. Его может растопить горячий горький шоколад.

Я взяла его за руку и сразу почувствовала, как тепло сначала разлилось у меня по руке, а затем и по всему телу. А это, знаете ли, очень важно для девушки, которая постоянно, непонятно, почему, даже в самую теплую погоду мерзнет. Будто холод идет от земли и даже от людей вокруг. Но это, конечно же, все мои фантазии. Я, как вы помните, люблю фантазировать. Хотя нет. Я говорила, что я романтик. Но разве это не одно и то же?

Мы гуляли несколько минут - а может, и часов - по извилистым тропинкам парка. Слушали безмолвие, окружавшее нас (как-то вдруг стало тихо, пронзительно тихо), и разговор. Тихий разговор наших трепещущих от счастья сердец.

Если хорошенько прислушаться, то можно услышать, как разговаривает природа вокруг вас и даже ваши сердца. Это сложно, потому что голос сердца часто заглушают и стараются не замечать. Но если не делать этого, можно узнать много любопытного о себе.

- Думаю, мне пора идти, - произнес он своим хриплым голосом.

. Я не хотела его отпускать. Подумать только, если я его больше не увижу, то... Я просто не могла его отпустить сейчас!

Он стал медленно отдаляться от меня. Я смотрела ему вслед и думала о том, что мне надо сказать ему одну очень важную вещь. Вокруг стало совсем темно. Мне опять холодно. Ни звездочки на небе. Даже желание не загадаешь, а желание было только одно. Но я стояла, а он все отдалялся. Он уже почти скрылся из виду, как вдруг повернулся, посмотрел на меня своими горько-шоколадными глазами и сказал что-то совсем неслышно. Я прочитала по его губам:

- Я тоже...

Здорово, что он умеет читать мысли.

В Москве летом очень душно. Да так, что хочется поскорее куда-нибудь слинять, хоть на Северный полюс. Но люди все равно толпятся в тесной столице, суетятся, куда-то вечно спешат. Особенно в центре.

Но есть в самом центре этого города одно тихое местечко. Там даже в самый час пик царит прохлада и умиротворение.

Странная пара сидела в кафе на открытом воздухе в Камергерском переулке. На парне были широкие рэпперские штаны и черная обтягивающая майка с надписью "Ноw come?". Это название одного из самых жизнеутверждающих трэков D12, кто не знает. На девушке - забавное платье всех цветов радуги и нелепые голубые часы с блестками, слепившие всем прохожим глаза. Эти часы давно уже не работают, и ремешок кое-где протерся, но она упрямо продолжает их носить. Ей их подарил покойный братик. Еще в ее вьющихся каштановых волосах был цветок розы. Белой розы - он дарил ей одну при каждой встрече, непонятно откуда зная о том, что это ее любимые цветы.

Девушка много жестикулировала. Она ему что-то увлеченно рассказывала. Наверное, историю своей жизни. Все ее лицо преобразилось: на щеках выступил румянец, глаза сияли так, что было сразу понятно: так светятся глаза только безумно влюбленного человека. А он ее внимательно слушал и улыбался. Только улыбка его была немножко грустной. Но это было почти незаметно. Быть может, так улыбаются влюбленные, знающие, что счастье их недолго... Может быть.

Они сидели за столиком рядом с глиняным ангелочком и медленно пили кофе. Никто и не заметил, как маленькая глиняная статуя вдруг ожила, превратившись в пухлого мальчика. У него был такой же румянец, как и у девушки, сидящей за этим столиком. Еще, представьте себе, это воплощение невинности с белыми крылышками было вооружено! Луком и стрелами. Небесное создание почему-то было грустным и, кажется, хмуро глядело на нашего парня.

Да, люди редко замечают чудеса, происходящие у них прямо под носом.

- Знаешь, мы с тобой похожи на это кофе глясе.

- Интересное сравнение, - усмехнулся он.

- Я - кусочек мороженого. А ты - горячий кофе, растопивший меня... Я обожаю кофе.

Начался дождь. Тихий и печальный. Он плакал о том, что люди так часто проходят мимо своих половинок. Ему было больно оттого, что так мало любви представители рода человеческого дарят друг другу. Еще он печалился о том, что многие могут, но не хотят быть счастливыми, боясь рисковать; что жизнь, конечно, непростая штука, но надо все же терпеть. И ждать. И обязательно дождешься. Чего-нибудь.

- Скорее, мы оба просто растворились друг в друге, - задумчиво добавил он. И поцеловал девушку.

А дождь все не прекращался. Наоборот, усиливался и уже заливал все вокруг, заставляя людей, пригнув головы, бежать под укрытия. Он уже не тихо плакал, а начинал сердиться на бедных людей. Дождик никак не мог понять, почему они проживают такие бессмысленные жизни. Но ведь это не их вина. Никто не объяснил им, что такое Смысл, с чем его едят. И где его искать.

Вот и в моей жизни раньше отсутствовал этот загадочный мистер Смысл. А я его честно пыталась найти. Звала его, искала в глубоких потемках Повседневности. Иногда мне казалось, что мой Смысл наконец-то найден, но я снова теряла его. Он просто убегал от меня! Я сдирала в кровь коленки, пытаясь догнать его, но куда там - за ним не угонишься. Устала. И села посреди - а может, и на самом краю - Пустыни (там ведь не определишь точно). Не передохнуть. Просто сидела там и наблюдала Жизнь, как она спокойно и беспрерывно течет мимо, изредка превращаясь из обычного ручейка в бушующий водопад. Жалко только, что не все рыбки после этого выживали. Но это я опять фантазирую, а вы что подумали? Откуда, по-вашему, в пустыне взяться речке, а тем более, водопаду?!

И когда я уже решила, что это состояние начинает мне нравиться, как вдруг, нежданно-негаданно, заявился мой ненаглядный Смысл. Просто подошел, взял за руку и повел куда-то. Я даже слова не успела сказать, не то что попытаться как-то возразить. К тому же мне было любопытно, что будет дальше. А вам не было бы?

Так мы и шли, взявшись за руки, с моим Смыслом по бескрайней Пустыне. Шли до тех пор, пока Пустыня не превратилась в Оазис. В один захватывающий своей экзотической красотой цветущий Оазис. Там было много самых разных цветов. Цветов, которых не встретишь ни в одном уголке Вселенной, зато они цвели в нашем Оазисе. Еще там было много кошек. Все они пили - вы не поверите - кокосовое молоко и закусывали персиками. Представители семейства кошачьих нежились на солнышке и выглядели вполне удовлетворенными жизнью существами. Особенно один упитанный белоснежный котяра по имени Сашка. Он был всеобщим любимцем и, считая, что ему все позволено, имел привычку развалиться на моих коленках, предварительно согнав оттуда голову моего Смыслика. Но тот не обижался. Он вообще был добрым малым, мой Смысл. Мы вместе грелись горячим глинтвейном, слушали Мэтерса и любовались закатами.

Самыми прекрасными и печальными закатами в моей жизни...

И запах жареных каштанов в Париже, и кислое тофу в Японии, и "Сто лет одиночества" Маркеса, и Новый год в Гималаях.

Вы, наверное, хотите услышать (в данном случае, прочитать): "и жили они долго и счастливо и умерли в один день"? Так я угадал?

Но, повидав достаточно на своем веку, могу вас заверить, что все бывает по-другому. Не плохо и не хорошо, а просто по-другому. Так предначертано. Кем? Каждый сам ищет ответ на этот вопрос.

Оазисы - это райские островки безмятежности, затерянные где-то в бескрайней Пустыне, на время спасающие людей от жажды и голода, от палящего Солнца - от Смерти. Вот только в оазисах путники останавливаются, чтобы передохнуть и набраться сил... для продолжения своего трудного пути по Бескрайней Пустыне.

В оазисах нельзя оставаться надолго. Ведь "средь дивных запахов и грез..."

Часть про Пустыню

"Возможно, Бог хочет, чтобы мы встречали не

тех людей до того, как встретим тех единственных,

настоящих друзей. Чтобы, когда это случится,

мы были благодарны".

Габриэль Гарсиа Маркес.

- Думаешь, это глупо, да?

- Нет, что ты!

- Ну что, что ты молчишь?!

- Не знаю, котенок, не знаю. Все это так неожиданно, так странно.

- А разве не ты мне говорил, что все, что касается меня, необычно. Вечно я во что-то вляпаюсь.

- Не говори так. Ты же знаешь, как я тебя люблю!!!

- Знаю. И ты знаешь, как я тебя люблю. Как самого-самого лучшего друга.

- Знаю, - горькая усмешка появилась на его лице. - Господи, да с тех пор, как я встретил тебя, я места себе не нахожу! Скитаюсь по всему свету. Как беженец какой-то.

- Лекс!

- Хорошо, хорошо, не будем об этом. Надо решить, что теперь нам с тобой делать. Слушай, поехали со мной на Кубу, а? Нас там будет ждать коттедж, и целых полгода мы будем плавать в бассейне, загорать, попивать коктейли и курить травку.

-.Лекс!

- Шучу, шучу. Но ты там отдохнешь хотя бы. Забудешь обо всех этих глупостях, об оазисе своем, о пустыне.

- Лекс, Лекс. Хороший ты мой, заботливый ты мой человечек. Ты просто не представляешь, как я тебя люблю! И ценю. Больше всех на свете. Но для меня это все не глупости. Это, черт возьми, моя жизнь, какая бы грустная и нелепая она ни была порой. Мой оазис, моя пустыня. Мой злодей.

На моей необитаемой кухне в кои-то веки весело кипел чайник, шумно работала кофеварка, и изумительно пахло арабикой. Лекс привез ее из самого сердца Бразилии. А еще он привез мои любимые жареные каштаны. Только вчера приехал из Парижа. Он вообще любит путешествовать. Хоть и винит меня в том, что из-за его несчастной любви ко мне он вынужден скитаться по всему свету.

Кот Сашка первый услышал его мускусный запах (от него всегда пахло мускусом) у дверей и с самого порога не отходил от него. Вот и сейчас он терся у его ног, жалобно мяукая. Наверное, жаловался на свою нерадивую хозяйку. Неблагодарный. Ведь это Лекс принес мне маленького пушистого котенка пару лет назад, оставил его и скрылся в неизвестном направлении. Он его бросил. И меня тоже. А этот предатель теперь так мурлыкает у его ног. Лекс почесал его за ухом, и тот заурчал еще блаженнее. А они похожи. Не зря же я назвала кота в его честь.

Мы с Лексом большие друзья. Большие с большой буквы. Сколько себя помню, он всегда был рядом. Этот молчаливый парень с вдумчивым взглядом. У нас было общее сопливое детство и общая плаксивая юность. Но он полюбил меня по-настоящему. А я понарошку. Я ведь была кусочком мороженого, вы помните? Но, несмотря ни на что, этот парень с волевым подбородком и теплыми глазами всегда оставался рядом, поддерживал в самые паршивые периоды моей жизни, и я была ему за это безмерно благодарна. И сейчас я никак не могла ему сказать, что все, все уже кончено. Мне больше ничего не нужно от этой жизни. Мне больше не хочется жить. Ведь он надеется на меня. А мы должны, просто обязаны оправдывать надежды близких нам людей, не так ли?!

- Хорошо, Лекс, я обязательно подумаю над твоим предложением, - сказала я усталым голосом, на что этот парень с грустным взглядом лишь скептически скривил губы.

Ночь принесла с собой успокоительную прохладу, и на Город опустилась полусладкая дрема. Полусладкая - полу горькая, ведь ночь далеко не всем приносит спасительное успокоение. Кто-то с нетерпением ожидает наступления темноты, желает спокойной ночи своим близким, выключает свет, укутывается в теплое одеяло, прикрывает глаза, сладко зевает и вспоминает. Вспоминает, что хорошего произошло за день, думает о том, что хорошего еще предстоит сделать завтра, послезавтра и, наконец, тихо засыпает. Примерно в таком размеренном ритме и проходит вся его жизнь: в радостях, в заботах, в семейных праздниках Рождества, в днях рождениях, в маленьких и милых датах чего-то там.

Я не сплю. С тех пор как ты ушел, я совсем не сплю. На улице почти стихло, и я вышла на балкон. Подышать свежим воздухом. Посмотреть на небо. Я уже не прогуливаюсь поздними вечерами в том парке. Я уже не знаю, какой сегодня день, не знаю, какой месяц, забыла, какой в стране президент. С тех пор как ты ушел, я раз сто перечитала "Сто лет одиночества" и раз двести пересмотрела "Город ангелов".

Я не сплю. Я пою грустную песенку Тони Брэкстон, в которой она умоляет любимого не разбивать ей сердце. Не оставлять с этой болью. Соседи стучатся в стенку. Мне безразлично, что думают обо мне соседи, которые даже не знают моего имени, но все так приторно рыдали на похоронах моего маленького брата.

Мой братик - мой ангелочек. В те редкие минуты, когда мне все же удается забыться тревожным сном, мне снится мой кудрявый братик. Он смотрит на меня с глубокой печалью в глазах, что-то пытается сказать, но я его не слышу. Все словно в тумане. Густой и липкий туман обволакивает, а грустные зеленые глаза брата становятся все дальше и дальше. Я просыпаюсь в липком холодном поту с ледышкой, воткнутой мне прямо в сердце. Мне трудно дышать. Я леденею.

Прошла неделя или месяц.

Я понимаю, что надо жить дальше. Что это было лишь наваждение, и оно не могло длиться вечно. А так хотелось бы. Нет. Я должна жить. А для этого надо перестать думать о небе, о закатах, об ангелах и навсегда забыть сладкий вкус кофе глясе на губах. Забыть запах белых роз, соленый вкус его поцелуев. Забыть все. Пока не угодила в дом печали. Я и так чудом избежала его после смерти единственно близкого мне человека. Бабушка тогда обвинила меня в его гибели. А я потихоньку сходила с ума. Но потом братик пришел ко мне во сне в образе крохотного ангела и сказал, что я ни в чем не виновата. Что так было предначертано. Что ему сейчас хорошо там и что ему даже доверили какую-то очень важную работу. Я сказала, что мне его так не хватает и мне незачем теперь жить. Тут его глаза вдруг посуровели совсем по-взрослому, и он заставил меня пообещать ему продолжать жить дальше, более того, постараться наслаждаться жизнью. Ведь это такой большой дар.

Я пытаюсь, я пытаюсь, я пытаюсь, я пытаюсь.

Я не сплю. С тех пор как ты ушел, я совсем не сплю.

Тоска, тоска, повсюду тоска, я тону в ней. Тоска превратилась в горечь, оставив глубокие незаживающие раны в моем сердце. Если оно у меня есть. Но если его нет, то, что так болит у меня в груди?! Эта ноющая режущая боль рассыпает меня на острые осколки, разрезает на мелкие кусочки, рвет на множество никчемных частей...

Я столько всего пережил в этом мире, что мог бы свихнуться еще пару сотен лет назад. Но я начинаю сходить с ума именно сегодня, именно сейчас, когда вижу этот потрясающей красоты закат в Нью-Йорке, на крыше самого высокого небоскреба. Кстати, какой сегодня день? Как я здесь очутился?

И кто сыграл с нами такую жестокую шутку?! Ау, откликнись!!!

Мне сказали, что я не могу любить, но если это не любовь, то, что это? Безумие?

Я не знаю, где она, я никогда не смогу найти ее. Я опять ничего не помню! Но почему же тогда мне не отрезали кусочек памяти, в котором я встретил ее, в котором мы были счастливы, зачем вообще начиналась вся эта история?

Какая изощренная форма наказания!!!

Мне сказали, что со временем все забудется, и я опять начну скитаться по свету со своей неизбежной спутницей - тоской.

Но объясните мне кто-нибудь, для чего нам суждено было встретиться в том злосчастном парке?

Это невыносимо, я схожу с ума.

Он сел, обхватив голову руками, и стал покачиваться из стороны в сторону. А на него грустно воззрились все его невидимые друзья. Им так хотелось облегчить ему страдания, но они уже ничем не могли помочь. Его бывшие друзья.

Каждый сам расплачивается за ошибки. Но неужели расплата может длиться так долго и быть такой невыносимо жестокой?

Или это какой-то сбой в Системе?

Как же так? Ты сказал, что тебе нельзя любить, что ты обречен на вечные страдания, что невыразимая тоска гложет тебя вот уже много-много лет. Но ты ничего не помнишь. Ты упал с огромной высоты, и у тебя шрамы на спине.

Мой брат мне однажды сказал, что ты падший ангел и упал на эту землю, черт знает сколько времени назад.

Но кто сказал, что падшие ангелы не могут любить?

И почему тебе дано было все это вспомнить лишь после нашей встречи?

Что это, зачем это? Какая жестокая шутка!

И мне кажется, что еще немного - и я сойду с ума.

А может, я уже сошла? И все это - лишь плод больной фантазии свихнувшейся вконец девушки? Я беспомощно озираюсь по сторонам в поисках ответов. Ответов на бесчисленные вопросы. Но Пустыня безмолвна как всегда.

В Городе стояла душная ночь, ночь без луны, ночь без звезд. Ночь, не предвещавшая ничего хорошего. В такой темноте даже бродячие собаки перестали громко лаять друг на друга, а лишь испуганно подвывали.

Я заснул. Впервые за много-много лет я заснул крепким сном. Мне приснился Оазис, наш с ней Оазис. Мы снова вместе, она поет мне свои смешные песни, мы смеемся.

Я вижу ее живое лицо, легкий румянец на щеках, забавный носик с веснушками. Я хочу дотронуться до нее, погладить ее мягкую щеку, но медлю. Боюсь, что этот прекрасный образ вдруг исчезнет, испарится. Просто любуюсь ею, ее кудряшками и лукавыми глазами, будто знающими что-то очень важное и, несомненно, сокровенное. Я так счастлив. Я не хочу просыпаться.

У меня начинает тревожно биться сердце. Какое-то плохое предчувствие. Как будто вот-вот должно произойти нечто непоправимое. Внутри все похолодело.

И тут ее лицо помутнело, поплыло. На его месте начали вырисовываться чьи-то неясные черты. Вдруг я отчетливо смог разглядеть знакомые кудряшки, вздернутый носик, зеленые глаза мальчика смотрели на меня с тревогой. Он хотел сказать что-то очень важное, но его слова не доносились до меня. Поднялся непонятно откуда взявшийся сильный ветер, очень скоро превратившийся в настоящую песчаную бурю. И тут он начал куда-то показывать своей пухлой ручкой. Я обернулся, прикрывая глаза руками, и увидел едва различимую маленькую фигурку вдалеке. Ее бросало из стороны в сторону порывами ветра, но, казалось, ей не было никакого дела до этого.

Вдруг я отчетливо понял, что это Она, что она в большой опасности и что мне нужно, во что бы то ни стало догнать ее, спасти, а иначе, иначе...

Я хотел броситься к ней, но ноги не слушались, посмотрев вниз, я увидел, что меня засасывает зыбучий песок. Пустыня хочет меня поглотить... Я смотрю на ангела и прошу его мне помочь, но он лишь грустно качает головой, показывая, что я сам должен себе помочь. Я сам, и никто другой.

Часть про злодея

Сильный морозный ветер шумно подвывал, хватая на ходу обрывки газет, журналов, рекламных листовок и швыряя весь этот мусор прохожим в лица. Словно хотел сказать этим непутевым людям: "Эй, зачем вы это все тут бросили? Вам разве это больше не нужно? Это же часть вашей жизни! Обрывки вашего прошлого! Так получайте же его назад, не смейте делать вид, что знать ничего не знаете об этом!"

Но прохожие лишь с раздражением отшвыривали эти "кусочки своего прошлого" от себя, торопливо ковыляя дальше. Все быстрее и быстрее, все дальше и дальше. Надо бежать, подальше от своего прошлого, подальше от настоящего, подальше от самих себя!

По вымощенной холодными камнями дорожке бежал со всей скоростью, на которую только был способен, надсадно и прерывисто дыша от нехватки воздуха в легких, молодой человек. Он весь вспотел, его сердце готово было выпрыгнуть из груди, но он все бежал и бежал. Ночью город засыпал, и невозможно было добраться быстрее до ее дома. И таксисты как назло все куда-то подевались. Ему надо успеть, ему надо непременно успеть. Резкий поворот, он спотыкается об какой-то выступавший камень и падает. Бах!! Перед глазами все поплыло, он ничего не видит, ничего не понимает. В стремительно гаснувшем сознании Лекса мелькнула последняя мысль: "Спасти, мне нужно ее спасти. А иначе, иначе... "

Я стою, продуваемая всеми ветрами, на балконе и пью кофе глясе. В последний раз. Я уже все для себя решила. Сашка жалобно мяукает и царапает балконную дверцу: я заперла ее за собой. Прости, мой милый, но так надо.

Я устала не спать, устала ждать чего-то, устала петь грустные песенки. Я даже не представляла себе, какая может быть смертельная усталость. Ведь жила же я как-то до этого со своим котом, со своим мобильником, со своими любопытными соседями. С Лексом. Я привыкла. А сейчас на меня давит что-то очень тяжелое, очень холодное и неприятное.

Я потерянно брожу по Пустыне взад-вперед и знаю, что оазисов на своем Пути больше не встречу. Вы хоть представляете, каково это - внезапно осознать такое?!!

- Слушай, это уже не смешно, Лэнд. Надо что-то делать! Иначе случится непоправимое. И мы с тобой будем виноваты!

- А тебе не приходило в голову, Лиззи, что все так и должно быть? Что все это уже давным-давно было предначертано.

- Не болтай чепухи, уж кто-кто, а мы то с тобой прекрасно знаем, кто за этим обычно стоит. И перестань называть меня Лиззи! Сколько тебе уже можно это повторять!

- Да, да, совсем забыл! Прости меня, грешного, Лизандрик. Но твои безупречные ангельские кудряшки имеют такое дивное сходство с прехорошенькой куколкой Лиззи, с которой я имел счастье быть знакомым во времена своей некогда бурной юности.

- Прекрати!! Я серьезно, нам надо вмешаться, Лэнд. Шутки шутками, а дело, похоже, набирает совсем нешуточный оборот.

- Да знаю я, знаю. Только нам-то что прикажешь теперь делать? Не думаю, что нам разрешается просто так вмешиваться в их жизни.

- Никто и не просит тебя вмешиваться! Нужно только кое-что подправить, подкорректировать.

- Постой, постой, а с каких это пор я действую один? Только не говори, что у тебя дела и все такое...

- А я и нее собираюсь! Хотя, у меня, конечно, есть дела и все такое. Но суть не в этом. Сам прекрасно понимаешь, Лэнд, в чем тут дело. Я беру на себя девчонку. Все, на этом пока расстаемся. И смотри, помягче там с ним!

- Хорошо, хорошо, я все понял. Слушаюсь и повинуюсь сэр Лиззи.

- Ох, и дошутишься ты у меня когда-нибудь, Лэнд.

- Не губите сиротинку, о, великий и ужасный сэр Лизандр!

- Иди уже! Да и я, пожалуй, пойду.

На этом два обычных на вид человек расстались. Один, с ангельскими кудряшками, резко повернулся вокруг своей оси и превратился в белоснежного голубя. А второй, со смольно черными волосами, вдруг подпрыгнул на месте и резко взмыл ввысь. В виде огромного и изрядно потрепанного жизнью ворона.

Лекс с трудом разлепил глаза, голова гудела так, будто ее огрел огромной дубинкой какой-нибудь первобытный австралопитек. Ему послышалось, что кто-то хрипло каркал рядом, у самого его уха. Как странно, откуда бы здесь взяться воронам? И вообще, где это - "здесь"? Он резко вскочил на ноги, хоть это было не так просто: голова все еще гудела, и где-то на затылке намечалась огромная шишка. Но он должен был немедленно бежать, кого-то спасать. Но кого?

- Что, опять провалы в памяти, Лекс?- лениво спросил знакомый, немного каркающий голос.

- Кто здесь? - Лекс резко повернулся и обнаружил рядом огромного черного ворона, который немигающим взглядом уставился на него.

- Ну как, совсем меня не узнаешь? - издевательски прокаркал он. - Ничего, это мы вмиг поправим. Только надо оно тебе?

Тут ворон резко взмахнул огромными крыльями, и на его месте появился высокий мужчина с абсолютно черными глазами и такого же цвета длинными волосами.

- А ты почти не изменился, я смотрю. Все такой же волевой подбородок с ямочкой, те же проницательные глаза. Так-так, а цвет глаз мы, похоже, изменили, не так ли? Куда подевались те изумительные шоколадные глаза, а Лекс?

- Я не понимаю, о чем вы! И вообще я не понимаю, что тут происходит! А что до глаз, то, если уж вам так не в меру интересно, то, сколько себя помню, они были голубые, или зеленые.

- Ба, да ты и цвета своих глаз упомнить не можешь, я смотрю! Лекс, Лекс, до чего же ты докатился. Думаешь, эта шифровка, эта глупая смена личин, тебе поможет? Наивный! Да ты всегда был таким, по-моему. Поэтому и сбежал, наверное, думал, что все обойдется, не так ли? Глупенький, глупенький, маленький Лекс.

И вдруг этот странный человек-ворон широко раскрыл рот и дохнул на него таким мертвенным холодом, что Лексу показалось, будто он внезапно провалился в самый ледяной океан и уже никогда не сможет выплыть оттуда.

И тут он все вспомнил. Картинки стали с бешеной скоростью возникать одна за другой в его угасающем потихоньку сознании. С самого начала его длинной и изнурительной Жизни ему был уготован совершенно особый, отличный от многих других Путь. Но его это почему-то не радовало. По какой-то неведомой причине, он чувствовал странную, непреходящую боль в груди. Как будто когда-то давным-давно от него насильно отрезали какой-то кусочек души и заставили об этом забыть. Но этот кусочек был очень важен, и без него он не мог никак успокоиться. Он беспрестанно искал, его и, наконец, когда нашел, оказалось вдруг, что ему никак нельзя вернуть этот драгоценный оторванный кусочек его собственной души.

- Очнись, Лекс, у нас с тобой не может быть души. Есть лишь Абсолютная Истина, которая никак не соотносится с твоими нынешними представлениями!

- Ты никогда меня не понимал, Лэнд. И никогда не поймешь. Я не виню тебя.

- Ха! Он, видите ли, не винит меня! Да это ты оплошал, друг! Ты нарушил Запрет! И ради чего?! Ты только посмотри, во что превратилась твоя жизнь! В сущий кошмар!

- Нет, Лэнд, это моя прежняя жизнь была сущим кошмаром. Невыносимым. Я не знал, что мне нужно, я все время чувствовал себя несчастным, потерянным. И эта так называемая Истина никак не облегчала мою боль!!

- Интересно, почему кто-то вообще должен облегчать тебе жизнь, Лекс? Меня всегда поражал твой эгоизм.

- А меня - твой скверный характер. И знаешь, я даже должен сказать тебе спасибо, Лэнди! Я всегда с ужасом думал о том, что когда-нибудь, возможно, и я стану таким же желчным и неудовлетворенным жизнью поганцем, как ты. И тогда я сбежал.

- И тогда он сбежал. Понимаешь меня, малышка, ради тебя сбежал! Ты, наверное, и представить себе не можешь, что это значит - нарушить Запрет.

- Нет, не понимаю. Может, вы мне объясните?

- Так вот, будь добра, не перебивай меня, пожалуйста, а то я уже старый и мне становится все сложнее удержать мысль.

- Но?

- Знаю, знаю, выгляжу я как легкомысленный юнец, но ты даже представить себе не можешь, детка, какую сотню лет уж я разменял, так о чем бишь я?

- Вы начали рассказывать о том, что случилось после того, как он сбежал.

- Да, да. Упал со страшной высоты, наш отчаянный мальчик. Ты даже представить не можешь, как мы все горевали. Ведь нарушить Запрет- значит, обречь себя на вечные страдания. А вечность длится ой как долго, уж поверь мне, старому дураку.

- И что же?

- Да, так, значит, кроме того, что ты испытываешь смертельную тоску, ты еще ничегошеньки и не помнишь.

- Но он рассказывал мне.

- Обрывочные воспоминания, знаю. Лекс всегда был способным мальчиком. Даже чересчур.

- Простите, что вы сказали?! Как вы сказали, его зовут?

- Лекс, Лекс, тебе не послышалось, детка. А теперь кончай уже перебивать пожилого человека, и я постараюсь все тебе объяснить. По мере моих старческих возможностей:

Откуда, по-твоему, мы беремся? Мы не люди, а всего лишь сгустки чистой энергии, в которые изначально заложена Абсолютная Истина. Мы не ведаем, что есть хорошо или плохо, а лишь то, что по-настоящему правильно, то есть Истинно. Ты понимаешь, о чем я, малышка? Ну и молодец, я вижу, ты смышленая. Не зря, видно, он тебя так долго искал. Итак, мы, по идее, не должны чувствовать ни жалости, ни боли. Ни каких либо других человеческих чувств.

А Лекс, он был другой. Он постоянно искал свою утраченную частичку и не успокоился, если бы, наконец, не нашел. И вот, когда он упал на землю, он ничего не помнил, чувствовал какую-то невыразимую тоску, гложущую его изо дня в день, заставляющую его скитаться по свету, беспрестанно меняя обличья. Но, вместе со всем этим он чувствовал еще и слабый лучик надежды, теплившийся где-то в самом потаенном уголке его души. И этот лучик вел его, хоть очень медленно и подслеповато, но твердо и неумолимо, к тебе.

Вы не поверите, но на моей маленькой кухне еще никогда не было столько народу сразу. Я сидела как пришибленная, а они так мило суетились вокруг меня. Один подливал горячий кофе в кружку, другой заботливо накидывал шаль на плечи (балконная дверь была разбита вдребезги, и сейчас оттуда веяло мертвенным холодом), а третий торопливо заделывал разбитое стекло. Не знаю, как у него это получалось, но он брал в руки острые осколки (при этом ладони его оставались без единого пореза), осторожно прикладывал к зияющему пустотой проему в двери, и они сами по себе срастались. И вот у меня уже новая стеклянная дверь, ведущая прямехонько на мой любимый балкон. Жизнь прекрасна!

- Ну и напугала ты нас, детка. Как же так, у тебя ведь еще вся жизнь впереди.

- Странно, но то же самое мне говорил и мой братик. Во сне.

- Да, как всегда, все самое интересное происходит с нами во сне. Вот и Пустыню ты впервые увидела во сне. Хоть и не должна была.

- Почему не должна была? Впрочем, ты был прав, Лекс, вечно со мной что-то не так. Я уж и не спрашиваю, что ты тут делаешь. Если я ничего не напутала, ты должен был уже отдыхать в жаркой Кубе, загорать там с красивыми девушками, и все такое.

- Да не нужны мне все эти девушки, ты же знаешь. Вообще-то я бежал сюда что есть мочи, чтобы спасти тебя, но меня, к счастью, опередили. Кстати, спасибо огромное, Лизандр, не знаю, чтобы я делал, если бы...

- Если бы ты ненароком потерял ее? Ну что ты, дружище, ты же знаешь, что мы бы ни за что не дали этому случиться. К тому же она очень даже неплохая девочка, мы тут уже подружиться успели, правда, малышка?

Нет, я, конечно, все могу понять: и то, что мне не дают спокойно попить кофе на балконе, без спроса врываясь ко мне домой и круша все в моей многострадальной квартирке; и то, что через полчаса прибегает Лекс со своим хмурым дружком, хотя он должен был быть уже ой как далеко отсюда; и даже то, что этот черноглазый вытворяет тут с моей, разбитой незадолго до этого вдребезги каким-то нахальным голубем, балконной дверью; но вот это уж никак не могло уложиться в моей бедной голове!!!

- Та-а-ак, Лэнд, ты поработал тут на славу, но, думаю, нам с тобой пора уже и честь знать. Лекс, было здорово увидеть тебя снова. Ты держишься молодцом, так держать! И с тобой, малышка, мне было очень приятно познакомиться, ты уж, пожалуйста, больше так не делай, мы ведь не всегда будем рядом. Ну, что ж, на этом откланиваюсь, ребятки. До встречи!

- Спасибо вам за все еще раз, ребята, вы здорово помогли мне, но я искренне надеюсь, что больше никогда вас не увижу. Так что прощайте!

- Да, да, вот так всегда: ты делаешь людям добро, а им не терпится от тебя поскорее избавиться.

И, что-то там еще бурча себе под нос про непутевых и в высшей степени неблагодарных людей, этот болтливый человек с ангельскими кудряшками, прихватив с собой своего угрюмого соратника, распахнул мою балконную дверь и исчез за ней (а живу я, если вам интересно, на 15м этаже, так что куда девались эти двое, понятия не имею). Я даже не успела с ним как следует попрощаться. Нет, что бы там Лекс ни говорил, но мне очень понравился Лизандр, и я была бы не прочь с ним еще пообщаться.

- Поверь мне, котенок, для нас тобой будет лучше, если бы мы этих двоих никогда больше не встречали. А еще лучше вообще забыть об их существовании.

- Знаешь, Лекс, нехорошо читать чужие мысли, тебя в детстве разве не учили?

- А раньше тебе это нравилось. Слушай, я, конечно, виноват перед тобой, видит бог, как виноват, но, честное слово, я был пешкой в этой игре. Опять эти провалы в памяти. Ты не поверишь, но я лишь час назад смог все по-настоящему вспомнить.

- Ну, если уж ты якобы все вспомнил, то не потрудишься ли ты мне все объяснить? Я, похоже, одна тут ничего не понимала.

- Да ты все уже давно поняла, не так ли? Просто, как всегда, закрываешь глаза на то, что может не понравиться. Зарываешь голову в песок, когда становится по-настоящему страшно. Но тебе больше не будет страшно, милая. Ведь я теперь с тобой. И покидать тебя не собираюсь.

- Тогда почему?

- Это все тоска, она опять загнала меня в угол, заставила покинуть тебя тогда. Но ее больше нет, и мы с тобой сможем вернуться в наш Оазис. Надеюсь, он ждет нас по-прежнему.

- Но ты же Лекс, и я знаю тебя как лучшего друга, который просто любит путешествовать. И вдруг ты появляешься в том парке, а я почему-то не узнаю тебя, вижу лишь эти теплые глаза цвета горького шоколада, и шрамы на спине от крыльев.

- А ты и не могла увидеть меня, при всем желании. У меня ведь нет лица, я постоянно менял их, проживая чужие жизни. И вот я оказываюсь в теле Лекса, по счастливой случайности оказавшимся твоим соседом по лестничной площадке. Разумеется, я ничего не помню из своего настоящего прошлого, чувствую лишь эту щемящую тоску, не дававшую мне спокойно жить все это время. Когда Лекс влюбляется в тебя без ума, а ты не отвечаешь ему взаимностью, я прихожу в отчаяние и опять начинаю скитаться по всему свету. Но душа моя всегда тянулась только к тебе, и, хотя Лекс смиряется с твоим отказом, душа никак не могла смириться. И тогда моя истинная сущность вырывается на волю и творит вещи, Лексу неведомые. Помнишь, когда мы с тобой встретились впервые? В то время как твой друг сладко заснул после трудного рабочего дня, я просто встал с дивана и пошел прогуляться... И с тех пор начал жить двойной жизнью.

- Мне, конечно, будет не хватать моего лучшего друга Лекса. Теперь я, кажется, начинаю понимать, что хотел сказать мне Лизандр. И все это, несомненно, очень запутанно, но я как-нибудь справлюсь с этим. Я всегда справлялась.

- Да, котенок, мы с этим справимся, я уверен. Вместе. И я больше никуда не уйду. Ведь я так люблю тебя.

"И я тебя, - подумала я со счастливой улыбкой на губах, - ты знаешь, я так счастлива, что ты наконец-то отыскал, меня в Пустыне прозябания. Мне кажется, что ты все это время знал, что жду тебя. Ты смог услышать, молчаливые мои рыданья. Теперь все будет как надо, я уверена. Но ты только прекращай читать мои мысли, ведь я порой такое могу подумать, когда мы поссоримся, например".

"Хорошо, малыш, обещаю тебе!"- вдруг отчетливо прозвучало в моей голове. Вот уж не ожидала, что умею читать чужие мысли.

Иногда с нами происходят удивительные вещи.

Хотя, может, все влюбленные способны порой читать мысли друг друга, слышать тихие разговоры сердец:

- Скажи, зачем на небе звезды,

Скажи, зачем мы - на земле,

И разве можно чувствовать себя свободным,

Дышать, смеяться, солнцу песни петь,

Скажи, как можно стать счастливым,

Когда не можешь к небесам взлететь?!

- Скажу, что звезды - это звезды,

Небесные созданья,

Им не место на земле;