Длинноволосая сучка разрыдалась, когда я захлопнул за собой дверь. Она не выдержала мощный удар моих голосовых связок.

Я вышел с тёмного подъезда. Пройдя мимо кучи мусора, я понял, что следует вернуться за ней.

Правильно сделал, что вернулся к ней, иначе, она бы утонула в собственных слезах. У неё были особые слёзы – сладкие. Получается, что она бы утонула в сахаре. Злобные слова сожрали бы всю её плоть. А потом её засахаренный скелет выловили бы в озере. Но, этого не случилось…

 

Всё движется вокруг меня. Я же, в свою очередь, стою на месте, даже не моргаю. Она подошла ко мне и нежно поцеловала. Я испугался. Я так испугался, что перестал жить. Жизнь и она – вещи несовместимые!

 

Продолжение было бы возможно, если бы удалось по частям разложить человеческий мозг. Понять, всю природу серого вещества. Но, это невозможно, ибо человеческий мозг – это отдельный организм, который не подчиняется телу. Всё наоборот!

 

Продолжение было бы невозможно, потому что мне удалось разложить на части человеческий мозг. Я понял всю природу серого вещества. Вывод прост: человеческий мозг подчиняется телу. Нет же, всё наоборот!

 

Продолжение потеряло смысл. Хотя, смысла не было с самого начала, была иллюзия, был обман. Страшно, когда оба человека врут друг другу, а в итоге обманывают сами себя.

 

Я понял, что природе подчиняется, только сама природа. А человек уже давно вышел за рамки определения «природа». Человек превратился в машину с отрегулированным механизмом. Хотя, у кого-то с самого рождения механизм настолько сложен, что не хватит вечности, чтобы его настроить. Таких людей принято называть – другие.

 

Заменив свои руки ногами, начинаешь видеть то, что происходит внизу. Надоело созерцать верх. Верх обычно обманывает, такова его сущность. Низ же созерцать страшно, а иногда даже смертельно. Но, ничего переделывать-то себя надо!

 

И всё же она была права, что поступила так. Я бы на её месте поступил также. Не стал бы разрывать себя на две части, а остался целостным. Целиком я хоть кому-то нужен, а разорванный напополам я не нужен никому. Да и сам себе становишься, противен, когда рядом с собой видишь вторую половину себя.

 

Сам себе я стал противен, когда увидел рядом с собой первую половину себя. Однако я уже ничего не мог изменить. Вернее, чтобы что-то изменить, должно пройти время. На тот момент соединяться с собой было рано, вернее очень рано. Оставалось лишь пожать плечами, лечь в кислоту и плыть по течению.

Я проплывал мимо людей, говорящих мне что-то. Но, в тот момент мне было очень сложно понять их, вернее я их вообще не понимал. Складывалось впечатление, что все они говорили на птичьем языке. Как я хотел узнать о том, что они мне пытаются донести своими словами. Но, к сожалению, на тот момент я не знал их языка.

Кислота постепенно разъедала мою вторую половину тела. Кто-то пытался помочь мне, но все усилия были напрасны. Мне надо было помочь самому себе. Я нашел правильный путь. В конце туннеля меня ждала первая половина. Мы воссоединились.

 

Я разрыдался, когда она захлопнула за собой дверь. Я не выдержал мощный удар её жестов.

Она вышла с тёмного подъезда. Пройдя мимо кучи мусора, поняла, что возвращаться за мной более чем глупость.

Правильно сделала, что не вернулась ко мне, иначе, она бы утонула вмести со мной. У меня были особые слёзы – горькие. Получается, что мы бы утонули в горечи. А так, я захлебнулся в своей горечи один…

Мне повезло! Моё тело выловили. Спустя нескольких часов я вновь пришёл в себя…