Куземко Владимир Валерьянович.

АПЕЛЬСИНЫ ДЛЯ ДИКТАТУРЫ.

Из цикла «Рэтро».

 

…Рассвет был рань, рван и багров - как социализм в России.

 

Великий Директор прогуливался пустынными улицами столицы своего необъятного государства, - совсем один (если не считать следующей за ним незримыми тенями охраны), погружённый в державные думы. «Не те уж силы, что тридцать лет назад… А почему?.. Врачи – коновалы своими микстурами и порошками сил лишают… Не медики, а прямо-таки убийцы в халатах!» - думал он, чуть слышно хрустя суставами.

 

Из окна второго этажа выглянула лохматая голова вчерашнего воина-фронтовика, а ныне рабочего Метростроя Ивана Матвеева. Только что проснувшись, он спешил докурить первую за сегодняшний день папиросу. Докурил. Не глядя, щелчком пальца - отбросил окурок, вздохнул протяжно: «Эх-ма!.. Для полного счастья апельсин бы мне сейчас!», и отошёл от окна, чтоб перекусить куском хлеба с жидким чаем, одеться и бежать на работу.

 

Беззвучно чертыхался один из охранников, сбрасывая с себя затлевшее от брошенного сверху окурка пальто. А Великий Директор проследовал дальше, ворочая мыслями уже в другую сторону…

 

…В тот же день, на очередном заседании Правящей Банды, бесшумно расхаживающий за спинами сидящих за столом соратников Великий Директор вдруг остановился и спросил: «А знаете ли вы, чего больше всего не хватает нынче советскому человеку?..»

 

Разумеется, тёртые жизнью члены ПБ прекрасно знали, чего именно не хватает советскому народу-Победителю: хлеба, мяса, сала, хорошего курева, приличной выпивки, нормального жилья, автомобилей, дач, прав, свобод… В общем - многого!.. Но ОН явно имел в виду не это, а что-то совсем другое, особенное… Благоразумней было не пытаться угадывать, а промолчать, дожидаясь его конкретных разъяснений и указаний.

 

«Больше всего советским людям сегодня не хватает… апельсин!» - выждав долгую паузу, уточнил Великий Директор, и пустил к потолку струйку дыма из своей знаменитой на весь мир трубки.

 

От неожиданности Ведущий Идеолог даже захихикал. Прозвучало это насмешкой над ЕГО мудростью. Мол, тут миллионы голодают, а он - про цитрусовые!.. Ворвавшиеся в кабинет люди с штатском тотчас подхватили Ведущего Идеолога под локти и утащили. Сухо треснул за дверью пистолетный выстрел. (На следующий день «Правда» сообщила о скоропостижной смерти Ведущего Идеолога от инфаркта миокарда).

 

Члены ПБ испуганно съёжились на стульях, ожидая: чья очередь - следующая?..

 

«Нехорошо, товарищи!.. - раскурив трубку посильнее, продолжил речь про апельсины Великий Директор. - Такое досадное невнимание к нуждам рабочего класса - не в традициях большевисткой партии!... Какие будут предложения?..»

 

И опять затаилось тревожное молчание… Предлагать можно лишь то, что ЕМУ - понравится. А что ему нравится?.. Чего он, собственно говоря, хочет?.. Полная непонятка… Может, надумал объявить войну Турции, для завоевания тамошних апельсиновых плантаций?.. Или затеял очередную волну арестов?..

 

«Пусть органы разберутся, почему руководители кавказских и среднеазиатских республик не обеспечили советскую торговлю нужным количеством цитрусовых!» - осмелился предложить Стоящий На Страже.

 

«Мне иногда кажется, Лаврентий, что тебе нравится кидать в тюрьмы преданных Советской власти ответработников!.. А ведь кадры надо беречь… - грустно напомнил Великий Директор. - Ещё будут предложения?..»

 

«Тогда, может, не репрессировать тамошнее руководство, а наоборот, обязать его всемерно наращивать производство фруктов до указанного партией уровня?..» - подумал вслух Знавший Ленина. При желании в этом разумном предложении можно было услышать и некий вызов: ОН, получается, не додумался до столь простой мысли, а я - додумался!..

 

Великий Директор поколебался, но звать людей в штатском не стал, разъяснил снисходительно: «Товарищ Молотов предложил три совершенно немыслимые для коммуниста вещи. Первое - ежегодно отнимать урожай апельсин у трудящихся Кавказа и Средней Азии, видимо - с целью настроить их против политики Центрального Комитета… Второе - расходовать гигантские средства на транспортировку фруктов с Кавказа и Средней Азии в центральные области России… И третье - поставить под сомнение тезис о русском народе как ведущей и направляющей силе советского общества… И в самом деле, что ж это за руководящая нация, если она даже саму себя апельсинами обеспечить не способна?! Не знай я так хорошо товарища Молотова - обязательно подумал бы, что свои предложения он делает под диктовку международного империализма…» - тут ОН покосился на ставшего белым как стена соратника. - Но поскольку мы его хорошо знаем - то ничего подобного и не подумаем!..»

 

«Считаю своё мнение глубоко ошибочным, и снимаю его с повестки дня!» - поспешил исправить промах Знавший Ленина. И с разрешения Председательствуюшего побежал в туалет - менять нижнее бельё.

 

«Так что же, других предложений не будет?» - сдержанно удивился Великий Директор. Предлагать что-либо ещё никому не хотелось, но и глухо отмалчиваться тоже казалось опасным: могло быть воспринято как замаскированное несогласие с идеей апельсинизации советского народа как главного лозунга современности…

 

Вот почему Хитрый Полу-хохол счёл разумным предложить с места, глуповато улыбаясь: «А давайте выращивать апельсины прямо в

Подмосковье!.. Тогда и на транспортировку не придётся тратиться… Поставьте эту задачу перед нами, столичными партийцами, и мы выполним её с честью!..»

 

Великий Диктатор остановился рядом, посмотрел в упор, потом, со вздохом постучав Хитрого Полухохла трубкой по лбу, двинулся дальше. Члены ПБ дружно подумали: «Всё, спёкся Мыкыта… Надо же такое придумать: выращивать апельсины в Московской области!.. Интересно, его сразу шлепнут, или будет суд?..»

 

Из-за портьер тенями выскользнули молодые люди в штатском, подхватили говоруна под руки, и поволокли… Бледный, вспотевший от ужаса, он не кричал и не оправдывался, знал – бесполезно… Лишь бы семью пощадили!..

 

«А ведь толковую идею подал нам товарищ Хрущёв!.. Политически очень грамотно и верно поставил вопрос… - вернувшись к председательствующему месту, спокойно произнёс Великий Диктатор (молодые люди тотчас отпустили Хитрого Полу-хохла, и он с грохотом упал на пол, а они бесшумно исчезли), прицелился курительной трубкой в портрет Бородатого Ульяныча на стене, напомнил: - Нет таких крепостей, которые не могут взять штурмом большевики!.. Укажет ЦК - любой из вас и на Колыме бананы разведёт… Я правильно говорю?!»

 

«Правильно!.. Нет таких крепостей!.. Слава Великому Директору!.. Ура-а-а-а!..» - обрадовано завопили члены ПБ, бешено зааплодировав. Один лишь Ведущий Экономист случайно замешкался с овациями, поднимая с пола упавший карандашик. «Кажется, он меня не любит…Но не буду торопиться с выводами!. » - мельком подумал Великий Директор. (Через год Ведущий Экономист был ошельмован, осуждён и расстрелян).

 

Вскочивший с пола Хитрый Полу-хохол поинтересовался насчёт сроков, в которые Московская область обязана заколоситься апельсиновыми всходами.

 

«Другому я дал бы год, но тебе, как надёжному и деятельному товарищу – даю 10 месяцев! - объявил Великий Директор. Сощурился: - Справишься?..»

 

«За 10 месяцев?!. Аж бегом!.. Московские большевики справятся с этим заданием ЦК и за 8 с половиной месяцев!» - заверил Хитрый Полу-хохол.

 

«Ну и отлично… - подытожил Великий Директор. - Теперь переходим к следующему вопросу - о разоблачённом заговоре врачей – убийц…»

 

…Через два дня на собрании столичного партактива Хитрый Полу-хохол, озвучив волю Великого Директора, подмигнул с трибуны. «Центральный Комитет нашей партии, товарищи, дал нам на выполнение задачи апельсинизации Подмосковья сказочно огромный срок - 10 месяцев!.. Но я заверил ЦК, что столичные большевики справятся с этим делом и раньше, намного раньше – за восемь с половиной месяцев… Как считаете, товарищи - справимся ли?.. Не подведём ли партию?..»

 

«Справимся!.. Не подведём!.. За восемь с половиной!.. И даже – за восемь!.. Ура товарищу Сталину!.. Да здравствует товарищ Сталин! Да здравствует Центральный Комитет!..» - дружно закричали собравшиеся в зале секретари райкомов,. парторги заводов и совхозов, председатели райисполкомов и колхозов, генералы и полковники армии, ГБ и милиции, литераторы и передовики – стахановцы, все другие-прочие…

 

Среди них не было ни одного дурня, верящего, что на московских широтах действительно вырастят апельсины. Но тем более не было здесь и ни единого болвана, готового оспорить директивный приказ ЦК!.. Указано - через восемь с половиной, взято встречное обязательство - через восемь… Значит, самое позднее через семь с половиной месяцев вынь да положь перед Великим Директором первый выращенный в Подмосковье апельсин!.. А уж каким образом этого удастся достигнуть. и какой ценой - совершенно никого не интересует…

 

«Слава большевисткой партии!.. Да здравствует Великий Директор!» - гремело в зале.

 

…И началась кипучая работа. Особенно старался один из директоров совхоза, вполне достойный и проверенный в деле партиец, но имевший, однако, вследствие собственной политической близорукости при выборе своих родителей некую неприличную по нынешним временам отметку в 5-й графе анкеты… Кровь из носу - вот как надо было ему сейчас лишний раз засвидетельствовать перед ЦК своё верноподданничество!..

 

Как именно он сумел сотворить невозможное - так и осталось загадкой, но спустя семь месяцев и две недели после вышеописанного совещания в «Правде» появилось ликующее сообщение: «Первые килограммы апельсин из подмосковного совхоза имени Малюты Скуратова поступили на прилавки московских магазинов, а оттуда – на обеденный стол не-рядовых трудящихся!»

 

В тот же день газета легла на стол Великого Директора, причём помощник не забыл подчеркнуть красным карандашом досадную ошибку корректора, не заметившего в материале и пропустившего в печать лишнюю и политически вредную частицу: «не»…

 

Великий Директор прочитал, удовлетворённо шевельнул усами: «А ведь могут, когда хотят… жить!» Потом, перечитав, укоризненно постучал пальцем по этим самым «не-рядовым», - это что же, намёк на то, что в Советском Союзе хорошо живут и питаются только представители правящей элиты?.. Нехорошо!.. М-да.. Вот расстреляли в 1938-м году Николая Ивановича Бухарина, и теперь докатились: найти и хорошего редактора, и грамотного корректора в «Правду» - проблема!..

 

Взяв красный карандаш, Великий Директор поставил на заметке свою резолюцию: «Директора - наградить, корректора - расстрелять!»

 

Изучив резолюцию вождя, его помощник озадачился. Дело в том, что фамилия у этого отличившегося директора совхоза как раз и была - Корректор!.. И как в свете этого понять логику Шефа: наградить и расстрелять?.. Одно немножечко противоречило другому… Но уточнить помощник не решился, памятуя судьбу тех, кто хотя бы чуточку промедлил, получив указание Великого Директора…

 

Серафим Иосифович Корректор был приглашен на торжественное получение ордена Ленина в Кремль, где и получил эту награду. Затем к нему обратились с просьбой спуститься вниз, в подвал - «надо кое-что уточнить!» А в подвале новоиспечённого орденоносца расстреляли так быстро, что он даже не успел испугаться. Труп тут же сожгли в кочегарке, причём - вместе с орденом (приказа изъять награду - не было)…

 

За первыми московскими апельсин-килограммами последовали другие, соединяясь в пуды, центнеры, тонны… Газеты переполнились благодарственными письмами трудящихся, типа: «Я, простой рабочий Симочкин, впервые в жизни съел выращенный в Подмосковье апельсин, и хочу передать свою сыновью благодарность Центральному Комитету и лично товарищу Сталину за…»

 

Великий Директор все те помещённые в газетах письма читал долго и внимательно. Он ЗНАЛ, что вырастить апельсины в Московской области невозможно, что все «благодарности трудящихся» - бутафория, что ученики и соратники считают его выжившим из ума маразматиком, - пусть считают… Но ОН-то сам знает, что сумасшедшие - это как раз они сами, позорно сносящие все его выдумки и причуды… Спятила партия, слепо следующая за этим ЦК, и совсем шибзнутым смотрелся народ, покорно подчиняющийся этой партии… ОН был последним нормальным человеком в Советском Союзе. «Вот умру когда-нибудь - как эти придурки без меня обойдутся?!» - с весёлым ужасом думал Великий Директор.

 

Умереть – значило подвести страну и весь советский народ. Умирать было нельзя, как бы ни пытались организовать обратное врачи, эти убийцы в белых халатах… И у слишком многих из них - подозрительная национальность… Решено: бело - халатников - к стенке, а подозрительную нацию - в эшелоны и в Сибирь!

 

…И вот в самый разгар ускоренной апельсинизации страны бывший фронтовик, а ныне стахановец-метростроевец Иван Матвеев, с которого и началась эта история, возьми да и брякни: «Народ с голодухи дохнет, а они хреновину с апельсинами порют… Не власть у нас, а…» - и оборвал фразу, не договорив мысль. Но и уж сказанного хватило!..

 

Причём неважно, что не на улице такая крамола молвилась, а у себя дома, при плотно запертых дверях, и не кому-нибудь говорилась, а любимой жене, родному сыну и лучшему фронтовому дружку, с которым три года в одном окопе вшей кормили, - всю ночь натружено скрипели перья, наутро в компетентные органы поступило три доноса, и вечером за Иваном прикатил чёрный «воронок»…

 

…Следователь ему попался молодой и ретивый. При первом же знакомстве он выбил Ивану Матвееву половину зубов, а при втором - предложил подписать признание в том, что с весны 1945-го года (то есть после «встречи на Эльбе») является гражданин Матвеев матёрым резидентом австралийской разведки… (Как раз такою была поступившая следователю от его начальства разнарядка: срочно оформить дело минимум на одного австралийского резидента!)

 

За чистосердечные признания обещал следователь Матвееву всего-навсего 15 лет не очень строгой изоляции, но бывалый солдат вовремя сообразил, что резидента такой экзотической разведки ждать может только «вышка», и от подписания «чистосердухи» наотрез отказался. Самое большее, что он готов был признать - это кратковременное и рядовое шпионство на какую-нибудь небольшую и мало-вредную европейскую разведочку, скажем - княжества Монако… Но разнарядка на разведорганы княжества пока что не поступала, и следователь настаивал на своей версии.

 

Три дня они дискутировали-спорили (у Матвеева ступни ног опухли от ударов резиновой палкой), а на четвёртый - самого следователя арестовали его же коллеги. Оказывается, женат он был на чистокровной еврейке, дядя которой, к тому же, как раз был изобличён как злобный космополит. И напрасно экс-следователь горячо доказывал, что вредный дядя его жене - не родной, а двоюродный, да и сама жена тоже не родная - они ведь в ЗАГСЕ не расписаны, а лишь третий год живут вместе… Если разобраться, то и не супруга она ему вовсе, а так - товарищ по постели!..

 

Но разбираться никто не хотел - уж больно вписывался экс-следователь в очередную разнярадку, на разоблачёние втесавшегося в органы тайного пособника космополитизма!.. Дали ему срок (кстати, маленький - всего лишь 10 лет лагерей), и отправили на Колыму.

 

А в камеру к Матвееву явился проверявший законность всех заведённых осужденным экс-следователем дел прокурор. «За что арестован?» - поинтересовался устало.

 

«Ни за что!» - честно ответил предвкушающий немедленное освобождение Иван Матвеев.

 

«То есть вы утверждаете, что наши органы хватают и гноят в тюрьмах ни в чём не виновных людей? - спокойно констатировал прокурор. Кивнул помощнику: - Запиши: «Антисоветская пропаганда и агитация, клевета на советский общественный строй»...От имени Особого Совещания объявляю

вам приговор: 15 лет лагерей!.. Пошли дальше…»

 

Так Иван Матвеев оказался на колымском руднике. По иронии судьбы, кстати – в одном бараке со своим бывшим следователем. Они даже спали на соседних нарах.

 

Сдружились постепенно, и часто беседовали на разные темы, причём следователь с хитренькой ухмылочкой часто заливал насчёт своей давней привязчивой симпатии ко всему австралийскому, и даже намекал на готовность вербануться в какую-нибудь империалистическую спецслужбу. Иван в ответ упрямо отмалчивался, прикрыв лицо улыбкой, именуемой во всех последующих доносах экс-чекиста в лагерную оперчасть «откровенно троцкисткой, антипартийной, вражеской, с сильными австралийским акцентом!»

 

Твёрдо надеялся бывший габист когда-нибудь реабилитироваться, изобличив-таки вражеского резидента, и связывал с Матвеевым все свои надежды на скорый выход из «зоны»…Но случилось иное…

 

Однажды в руднике огромный камень вдруг покатился прямо на Матвеева. Бывший чекист, заметив это и стремясь сохранить свой последний шанс на освобождение, в стремительном прыжке оттолкнул Ивана, но сам уберечься не успел, и был раздавлен тяжеленной глыбой. Распластавшись под нею, слабо улыбнулся склонившемуся над ним Матвееву.

 

«Если выйду на волю - что родичам и друзьям твоим передать?..» - участливо спросил Иван.

 

И услышал в ответ прощальное, почти беззвучное: «Да здравствует… гос… безопасность!..»

 

…Прошло ещё два длинных года. Потом - умер Великий Директор (сам скопытился, или ближайшие соратники помогли – история умалчивает), и после маленькой перестрелки у трона к власти пришёл Хитрый Полу-хохол. На радостях он выпустил всех политзаключённых на свободу.

 

Худющий и болезненный, но живой Иван Матвеев вышел из лагерных ворот. В Москву не сунулся («не положено», да и знал от бывшего соседа по нарам, кто именно его заложил), а поехал в провинциальный городок, где

устроился рабочим на завод, поселившись в общежитии.

 

А тут как раз и Первомай с праздничной демонстрацией приключился. Вышел Иван на площадь, присмотрелся - над ликующей колонной демонстрантов гордо качался транспорант: «Слава редьке - главной сельско-

хозяйственной культуре советских полей!»

 

«Мать-перемать… Заместо апельсин теперь редькой головы дурят!.. Ничему их жизнь не научила… Тьфу!..» - с досадой сплюнул Матвеев. Сзади под локти его тут же подхватили молодые люди в штатском, и сноровисто потащили к чёрному «воронку».

 

«Куда вы меня, братцы?.. Обратно в лагерь?!» - тоскливо поинтересовался Иван.

 

«Ты чё, какой лагерь?! - удивился старший в группе. - Не при окаянном культе, чай, живём… С-час проведём с тобою профилактическую беседу, ежели понадобится - покажем психиатру, и объявись у тебя вялотекущая шизофрения – подлечишься малость… А нет – отправим телегу по месту работы, пущай тебя прогрессивки лишат, объявят выговор по профсоюзной линии, отодвинут в очереди на получение квартиры со 111-го места на 1111-е… Ещё и фельетончик про тебя в газете напечатаем… А про лагеря - забудь, милый… Нет теперь такого!.. Это уж – не наш метод…»

 

«И на том спасибо, дорогие товарищи!» - душевно поблагодарил Матвеев, порадовавшись за родную державу и свою не столь уж и беспросветную судьбу.

 

Пыхнув бензиновым облаком, «воронок» увёз его в обратном от праздничной толпы направлении.

 

1990 год.