Куземко Владимир Валерьянович. Я - ИНОСТРАНЕЦ. Из записок районного опера. Меня вызвал к себе Главный редактор. «Сегодня днём, поездом, к нам в город прибывает известный писатель-юморист из ГДР - Гюнтер Шлаб! - сообщил бодро.. - Чуть ли не живой классик...» «Неужели сам Шлаб?!» - ахнул я. Поколебавшись, спросил: «А кстати, что он написал?..» «Откуда мне знать…- нахмурился Главный. - Ты же знаешь: я в основном только нашу газету в последние годы и читаю… Так вот, Шлаб попросил никаких официальных встреч ему не устраивать!.. Желание гостя для нас - закон!.. Теперь слушай сюда: будет он у нас проездом, и лишь сутки. Кто-то должен его встретить и проводить в гостиницу, а заодно - показать наш город!.. При этом Шлаб пожелал, чтобы встречающий его человек был весёлым и остроумным… Мы тут, в узком кругу, посовещались и решили выделить для встречи Шлаба - тебя!.... Насчёт знаний немецкого не сомневайся: Шлаб вполне сносно владеет русским, так что переводчик не понадобится…» «Пошлите Сидоренко! - предложил я. - У него голова - острая как конус, и ум, следовательно – тоже…» «Сидоренко нельзя… - вздохнул Главный. - Ты же знаешь, он любитель пропустить стаканчик-другой, а потом петь начинает… У иностранного гражданина сложится превратное представление о нашем образе жизни!.. А ты – язвенник, следовательно – не пьёшь… Да и вообще морально стойкий товарищ!.. Короче - вот деньги на цветы для гостя, и гони на вокзал!.. Встреть - и веди в гостиницу, а по дороге показывай наши достопримечательности и развлекай беседами… Ну а около гостиницы его будут ждать наши…» «Лучше бы Шлаба встретил кто-нибудь из местного отделения Союза писателей!» - буркнул я, вставая. Главный хмыкнул: «Может и лучше… Но уж неделю как наших писателей отправили на шефские лекции о своём творчестве в подшефные колхозы… Кстати, Шлабу об этом говорить не надо, а то подумает, что наши писатели - народ подневольный…» …За пять минут до прихода поезда я уж стоял на перроне, обмахивая разгорячённое лицо пышным букетом. Встречающих было много, но с цветами маячил лишь я - не сезон, весна - ещё дороговаты букеты… Наконец показался состав. Обдав жаром, мимо промчал тепловоз, таща за собою нарядные вагоны, потом состав остановился, и из него вытекла толпа пассажиров. Среди увешанных огромными чемоданами, громадными узлами и массивными свёртками соотечественников иностранца я опознал сразу: по маленькой кожаной кепочке (из-под которой во все стороны торчала неукротимая шевелюра цвета угля) и огромным, закрывающим половину лица зеркальным очкам. В руках он держал маленький «кейс-дипломат». «Гутен морген, герр Шлаб!» - на одном дыхании выдохнул я заранее вызубренную по шпаргалке приветственную фразу на немецком. - Их бин ваш встречающий! Вас волен зи: сразу в готель, или вначале - пацирен по городу?..» «Здравствуйте! - на нормальном русском языке ответил гость, улыбаясь. - Сразу выскажу четыре «но». Первое – я не «герр», господин, а - «генноссе», товарищ… Второе - для вас я не Шлаб, а просто Гюнтер. Третье – перестаньте коверкать баварский диалект своим великолепным рязанским произношением… И четвёртое – пошли пацирен по городу! Принято?..» «Принято!» - улыбнулся и я, покорённый непринуждённым доброжелательством гостя. Внимательно присмотревшись ко мне, он предложил: «А вообще - давайте перейдём на «ты»!.. Как, сойдёт?..» Я засмеялся… Вот так мы сразу и сдружились. Улыбка у Гюнтера была хорошая - добрая, искренняя, настоящая!.. И вообще, он оказался умным, весёлым и лёгким в общении человеком… Спустя полчаса мы уже чувствовали себя друзьями. Сидели на скамейке в парке, ели мороженное, и спорили на всевозможные темы. «Вы – великий народ, но ваше гостеприимство… как бы это поделикатней высказаться… Оно превосходит пределы разумного!.. Ради заезжего путешественника вы склонны и даже рады пожертвовать своими законными интересами… Если в какой-нибудь обыкновенной гостинице неожиданно появляется иностранец, то из самого лучшего номера немедленно выселяют «своего», и вселяют интуриста… Причём чем «чужей», чем «капиталистичней» страна, из которой он приехал - тем больше лебезит обслуживающий персонал… А тот «свой», которого выселили, почти наверняка - добросовестный труженик, честный гражданин своего Отечества, - почему же он должен жертвовать своими удобствами ради какого-то иностранца, очень может быть - пресыщенного развлечениями буржуина, ибо бедные люди по заграницам обычно не ездят…» «Ты не прав!- горячился я. - Хозяева обязаны создать гостям максимальные удобства!» «Да, но не в ущерб собственному достоинству! - тоже горячился Гюнтер. Неожиданно спросил: - А хочешь почувствовать себя в шкуре иностранца в собственной стране?..» «Неплохо бы…» - хмыкнул я. «Тогда переоденься в мой пиджак, и кепи возьми!» «Ничего не выйдёт… - поскучнел я. - Меня в городе каждая собака знает!..» Гюнтер усмехнулся, снял очки, под которыми скрывались его мудрые и чуточку грустные глаза, потом вцепился пальцами в свою иссине-чёрную шевелюру, дёрнул - и она отделилась от головы, оказавшись париком!.. Оказывается, он был абсолютно лыс… Что, впрочем, ничуть не умаляло его привлекательности!.. «Надевай парик и очки - в них тебя никто не опознает!..» Вначале я мялся и отнекивался, но любопытство подталкивало, я всё-таки надел его очки, парик, кепи и пиджак, и мы вышли из облюбованного для беседы сквера. В моей потрёпанной шляпе внешность у Гюнтера была самая что ни на есть славянская. Подмигнув, он спросил: «Ну, каковы первые впечатления – в шкуре иностранца?..» Впечатления были - зер колоссаль!.. Завидев мой ненашенского покроя пиджачок, марсианские очки и кожаное кепи, молоденькие девушки строили мне глазки и всячески демонстрировали различные анатомические подробности фигурок, явно намекая на желание поскорее выйти замуж за иностранца. Мужчины подтягивались, и проходили мимо строевым шагом, не желая пасть в грязь лицом перед заграницей. Старушки на меня крестились, явно путая то ли с храмом, то ли с живым чёртом. А собаки поджимали хвосты и прятались в подворотнях, дабы случайно не угодить в международный скандал. Я цвёл от удовольствия!.. «Зайдём в ресторан?» - предложил Гюнтер. Мы как раз остановились у самого престижного ресторана нашего города, украшенного мраморными колоннами (здание было дореволюционной постройки), и швейцаром, наподобие непоколебимого утёса застывшего у входных дверей. «Куда прёшь?! - рявкнул швейцар на приближающегося к нему Гюнтера. - Видишь табличку: «Мест нет!»?.. Так куда суёшься?!.» Дверь действительно украшала грозная табличка вышеуказанного содержания. Я нерешительно затоптался на месте. Но Гюнтер что-то шепнул швейцару, и того как подменили!.. Вначале - уставился на меня, широко распахнув глаза и отвиснув нижней челюстью, а затем, молниеносно сменив свирепо-бульдожье выражение лица на гостеприимное, спешно распахнул перед мною недоступную для прочих смертных дверь: «Милости просим знатного гостя!..» И мы вошли. На возвышении под уютное мурлыканье оркестра что-то мелодично бормотала в микрофон певицы пред-пенсионного возраста. Под потолком серебристо струился сигаретный дым. За столиками жевали что-то полу - съедобное посетители. Швейцар не обманул - свободных мест в зале действительно не было… Я снова оробел, но к нам уже торопился метрдотель, своей величавостью слегка напоминающий линкор. «Рады, очень рады!» - сказал он мне, скользнув по Гюнтеру служебным взглядом. «Все столики заняты…» - пожаловался Гюнтер. Линкор снисходительно усмехнулся: «Сейчас уладим… Эй, ребята!..» Откуда-то со стороны кухни уже выбегали официанты, на ходу поправляя только что выданные им смокинги. Накатившись волной на ближайший столик, подхватили ошеломлённых внезапным нападением посетителей, и уволокли в неизвестном направлении. На столике в считанные мгновения появилась белоснежная скатерть взамен прежней, серовато-грязноватой, и нас усадили за стол, в специально принесённые из директорского кабинета кресла. «Спик инглиш?.. Шпрехен зи дойч?.. Парле ву франсе?» - склонился к нам в вопросе метрдотель. Я растерянно заморгал. «Наш гость из Испании!» - нашёлся Гюнтер. Не знавший испанский метрдотель озадачился: «А что ему подавать?» Но потом сообразил: «А, понял… Принесём всё из «особого списка»!» - и ушёл. «Метрдотель – полиглот?.. Нет, вы и в самом деле – самая культурная нация в мире!» - восхитился Гюнтер. Я пожал плечами: «Ничего особенного… Сейчас интеллигенция валом валит в сферу обслуживания, - надо же сводить концы с концами… Не удивлюсь, если у метрдотеля - ещё и кандидатская диссертация за спиною!..» Ном уже несли то. что значилось в «особом списке». Взглянув на уставленный всевозможными яствами и напитками, я восхищённо присвистнул. Судя по количеству бутылок, ресторанные боссы думали, что иностранцы пьют как лошади, точнее – как стадо лошадей. Приблизившись к нам, один из официантов бережно наполнил мою хрустальную рюмку, а заодно - небрежно плеснул и в поставленный перед Гюнтером гранённый стакан. «Не могу пить… Язва!..» - тихо вздохнул я. «У меня тоже язва!..» - грустно сообщил Гюнтер. И мы – выпили. …После второй рюмки мне стало весело. А Гюнтер куда-то пропал. После третьей я запел «калинку», смешно коверкая слова, а метрдотель, официанты и посетители подпевали, хлопая в ладоши. Ну а после пятой рюмки я разбил локтем стоявшее сзади большое зеркало. «Ничего, это к счастью!» - успокоил слегка побледневший метрдотель. Я чмокнул его в щёку и на ломанном русском сообщил, что у нас в Токио за подобные художества иностранному гостю обязательно сделают харакири. «Ну так это ж в Токио… Самураи… Звериный оскал капитализма!» - успокоил метрдотель. И заботливо проводил до двери, поддерживая за локоток. На улице меня уж дожидался трезвый как стёклышко Гюнтер. Слинял вовремя, чтобы не напиваться, а теперь - ждал, для продолжения нашей экскурсии по городу. Спросил деловито: «А сейчас куда пойдём?» «В зоопарк…» - немного протрезвев на свежем воздухе, решил я. У кассы зоопарка змеилась очередь. Кассирша куда-то отлучилась, а билетёрша у входа не пропускала безбилетников, и в результате войти не мог никто. «Представимся иноземцами, и войдём без очереди!» - предложил Гюнтер. Я смутился: «Неудобно… Все стоят, а мы попрёмся… Лучше айда за угол, - я знаю одну классную дырку в заборе… Мы завернули за угол, и обнаружили у заветной дыры целую очередь таких же, как мы, жаждущих войти «знатоков»… Вскоре мы уже прогуливались тенистыми аллеями. Лев, тигр, бурый и белый медведи, а также прочие хищники, травоядные, экзотические птицы и приземистые ящеро-подобные - рычали, бегали, прыгали, глазели, свистели, щёлкали, сверкали взглядами, короче – исправно отрабатывали свой зоопарковский корм. Некий всезнайка сообщил, что где-то поблизости греется на солнышке самый настоящий королевский питон, только что проглотивший кролика. Мы двинулись в указанном направлении, и вышли на табачный киоск с дремлющей в нём розовощёкой продавщицей. Рядом у дерева тихо переговаривались двое: миловидная девушка с коротком платьице, и парень в кепке, широтой плеч и объёмами распирающих рубашку изнутри мускулов напоминающий паровой молот. «Сейчас ты убедишься, что иностранцу вы готовы уступить без боя даже и любимую девушку!» - самоуверенно заявил Гюнтер, и двинулся к парочке. Я не успел его остановить. «Добрый день! Простите за беспокойство…- учтиво приподнял над головой перед парочкой потрёпанную шляпу Гюнтер. - Я - переводчик из «Интуриста»… А тот господин в очках и шевелюре - наш гость, мультимиллионер из Амстердама!.. Через час ему улетать, и это время он хотел бы провести с максимальной пользой… Кстати, и валюту до конца надо растратить!.. Ну а вы, девушка, понравились ему с первого взгляда. Ни на что особенное он не претендует, а только хочет провести с ним эти самые два часа… Если, разумеется, молодой человек не возражает!..» Молодой человек пока не возражал, обалдело моргая, и явно не врубаясь, о чём идёт разговор. Зато девушка оценила ситуацию верно, и кинула на меня заинтересованный взгляд. Но когда Гюнтер взял её за локоть, собираясь подвести ко мне для знакомства, она, потупив глазки, изобразила стыдливую невинность: «Ах, что вы… Я даже не знаю… Это так неожиданно!..» «Не везти же ему обратно инвалютные денежки…- гнул своё Гюнтер. - Ему так хочется кутнуть, швырнув свои гульдены на ветер, но делать это в одиночку - скучно… Ну а вы - столь обворожительны и прекрасны…» Девушка зарумянилась, и глянула на меня совсем уж благосклонно. Но в этот момент паровой молот вдруг сообразил, что от него внагляк уводят тёлку. «Чего тебе от Нюрки надо?!» - подлетев ко мне, рявкнул он без всяких предисловий. О тоне я уж и не говорю, тон был железобетонный… Со столь дубоватыми манерами шансов стать посланником в МИДе у этого парня не было ни малейших. Гюнтер делал мне издали успокаивающие жесты. «Я…как эйто по - руськи… Не понимайт!» - нахально сказал я. Тут он меня и ударил. Впечатления - незабываемые!.. Метров пять я летел в воздухе со всё возрастающей скоростью, и имел все шансы долететь до родного Амстердама, кабы не газетный киоск, в который я врезался спиною… А так - всего лишь проломил двери киоска, и вместе с её обломками свалился прямо на колени продавщицы. «Караул!.. Грабят!.. Насилуют!.. Милиция!..» - спросонья завопила продавщица, прикрыв мощной грудью дневную выручку от потенциальных грабителей-налётчиков. Из-за кустов тут же ответила трель милицейского свистка. «Бежим!..» - крикнул Гюнтер, - нет, не мне, а девушке!.. И, схватив её за руку, потащил к спасительной дыре в заборе. Паровой молот помчался за ними, на бегу крича Гюнтеру что-то нехорошее. С трудом выбравшись из огнедышащих объятий продавщицы, я вылез из киоска, и заковылял к той же дырке, держать за опухшую после зуботычины щёку. «Стой! - грозно раздалось из-за спины. - Всё равно не уйдёшь!.. От старшего сержанта Фролова ещё никто не уходил!..» По мне, так товарищ старший сержант сильно преувеличил свои возможности, - ведь Гюнтер, девушка и паровой молот всё-таки скрылись от него в дыру!.. Зато меня у забора настигла карающая десница закона, и, крепко ухватив за шиворот, приподняла над землей и повернула лицом к своему полноправному представителю. Старший сержант Фролов оказался рыжим, конопатым и голубоглазым. «Ограбили! Изнасиловали!.. Убили!..» - вопила издали табачная киоскёрша. «Хоть главаря поймал! - с удовлетворением констатировал Фролов. - Попался, голубчик!.. Э, да ты, по-моему, ещё и пьян в стельку… Это усугубляет!.. Если продавщица не выживёт, то светит тебе «вышак»… А теперь говори, куда побежали твои дружки?!.» «В лучшем случае - 15 суток, в худшем - 15 лет! - молниеносно сообразил я. - И при любом раскладе - выставят из редакции как морального разложенца… Кошмар.. Содрогнувшись от подобной перспективы, я заорал фальцетом: «Вас ист дас? В чьём дельо?.. Чьёрт побери!.. Доннер ветер!.. Дипломатик скандаль!.. Жальоба в Президиум Верховейшен Советейшен!.. И в ООН тоже…» Карающая десница закона опустила меня на землю, и, сдвинув на лоб форменную фуражку, озадаченно почесала затылок. «Неужто и впрямь иностранец?..» - спросил он то ли меня, то ли себя самого, окидывая меня испытующим взглядом. – Тьфу ты… Только этого в моё дежурство и не хватало… Погодь, но ты же вместе с ними убегал?.. И синяк у тебя под глазом…» «Скандалейшн!.. Антисоветейшен истерейшен!.. Наказейшен виновейшен и позорейшен!» - торопливо предупредил я. «Вот только не надо нас пугать! - от имени всей державы насупился старший сержант. Тут же изумился: - Ёлки-палки, а ведь я, оказывается, уж и иностранные языки понимаю!.. По телику, что ли, нахватался?.. Вздохнул огорчённо: «Эхма, как чуял, что какая-нибудь подлянка случится… Недаром всю ночь вобла в тельняшке снилась!.. Сидит в пивной кружке, и оттуда подмигивает, представляешь?!.» Он потерянно махнул рукою, а затем связался по рации с начальством. Спустя несколько минут в ворота зоопарка вихрем ворвалась чёрная «Волга», и с визгом тормозов остановилась рядом с нами. Из машины вылез никто иной, как сам начальник городской милиции. После моего фельетона о грубияне-гаишнике он знал меня как облупленного… «Так что иностранца поймал! - доложил Фролов. - Есть подозрение, что он замешан в ограблении и изнасиловании продавщицы Гореловой…» «Не-е, выручка цела, кажись…» - уточнила подошедшая к нам продавщица. «Так чего же ты нам голову морочишь?» - ласково щупая меня взглядом, поинтересовался у Фролова начальник милиции. «Так ещё ж и изнасилование!..» - не сдавался старший сержант. Но продавщица его опять огорчила: ощупав себя руками, радостно доложила, что следов покушения на её женскую честь не наблюдается. Сердито полоснув её взглядом, Фролов с последней надеждой предположил: «А может, он - вражеский лазутчик?.. Сдать его надо куда следует…» «Успокойся, старший сержант…- раздраженно прошипел начальник милиции. Повернул ко мне вмиг ставшее улыбчивым лицо: - Если я не ошибаюсь - господин Шлаб? «О, я-я!.. - обрадовался я. - Но только не господин, а товарищ!..» «Так где же вы, дорогой товарищ Шлаб, пропадали?! - совсем уж расцвёл как розочка начальник милиции. - А мы уж заждались!.. По всему городу ищем… Пожалуйте в машину!.. А ты, Фролов, займись лучше продавщицей. Объясни ей популярно, на кого можно вешать всех собак, а на кого - нет…» И, показав старшему сержанту за моей спиной увесистый кулак, начальник милиции усадил меня в машину, а затем уселся рядом. «Волга» рванула с места, оставив на аллее Фролова с массой недоумённых вопросов на растерянном лице. Придерживая меня за локоть на ухабе, начальник милиции проворковал: «А мы уж тревожились. Куда ж это пропал наш дорогой гость?! Уж и стол накрыт, и люди собрались и ждут!.. Это недалеко…» «Не в тюрьму ли везёт?» - всполошился я. Но привезли меня на госдачу за городом, где меня терпеливо дожидались местные власти. Стол действительно был накрыт, и, скажу я вам, куда там до этого стола давешним ресторанщикам с их жалким «особым списком»… Меня усадили на почётное место, рядом с председателем горисполкома. Напротив сидел Главный редактор, и изо всех сил мне улыбался. В парике и очках я действительно был неузнаваем. Мы выпили - вначале за дружбу народов, затем за мир на планете, а там ещё за что-то… «Наш город вам понравился?» - спросил председатель горисполкома. «Грандиозо! Такие ухоженные улицы и бульвары… Сразу видно, что у города – хорошие хозяева! - польстил я. - Хотя и у нас есть неплохие города - Берлин, или Амстердам, например…» «Гм… Плохо у нас всё-таки учат географии… Я и не знал, что Амстердам - в Германии!» - огорчился председатель горисполкома. «Этого многие не знают! - успокоил его я. Повернулся к Главному редактору: - А вы, простите, кем будете?..» «Редактор городской газеты!» - готовно представился мой шеф. Я осклабился: «О, местная интеллигенция!.. А мой новый роман вы читали?..» «А как же! - даже удивился он вопросу. - Все ваши произведения для меня – настольные книги!..» «И какое из них вам нравится больше?» - сощурился я. «Все! - рявкнул главный. - Вы настолько хорошо пишете, что мне нравится буквально каждая ваша вещь!» «Мы вас систематически читаем и перечитываем в полном ассортименте!» - заверил председатель горисполкома. По этому поводу мы тут же выпили и закусили. Наблюдая, как я уплетаю кус поросёнка, Главный полюбопытствовал: «Кстати, вас встречал на вокзале мой сотрудник?» «Умгу… - с полным ртом подтвердил я. - Между прочим, на меня он произвёл самое лучшее впечатление!.. Не ошибётесь, если назначите его заведующим отдела…» «Да?.. – удивился Главный. Закрутил головой, оглядываясь: - А кстати, где он?..» «Я его в магазин послал, за водкой!» - пояснил я. - Знаете, русская водка - лучший сувенир!.. Но около водочного магазина – такая очередь…» «Сувенирами мы обеспечим!» - заверил прислушивавшийся к нашей беседе председатель горисполкома. По этому поводу мы опять выпили. После 9-й рюмки я запел «калинку», а остальные подпевали и хлопали в ладошки. Потом я случайно зацепил локтем и разбил стоявшее за моей спиною большое зеркало. «К счастью!.. Примета такая…» - заверил слегка побледневший председатель горисполкома. Я хотел чмокнуть его в щёку, но промахнулся, и поцеловал свой бокал. Далее - затмение… Помню смутно, что агитировал палку копчённой колбасы включиться в процесс борьбы с нашими недостатками… Потом несколько человек несли меня к машине, а я вырывался, требуя привести моего лучшего друга Гюнтера Шлаба… …Утром следующего дня .я очнулся лежащим поперёк кровати в гостиничном номере «люкс». Голова гудела и стонала после вчерашней попойки. Из ванной появился Гюнтер, с электробритвой в руках. «Вижу, ты провёл время не зря! - произнёс он, сочувственно наблюдая мои попытки натянуть на себя рубашку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся почему-то штанами. - Мне тоже было хорошо!.. Всю ночь бродил по городу с компанией молодёжи, слушал музыку, пел песни под гитару, и, представь себе, даже целовался под Луною с одной студенткой… О, это было великолепно!..» «Кончено… Бросаю пить!..» - пообещал я невидимым свидетелям моих страданий. «Правильно! - одобрил Гюнтер. - Минералка – и дешевле, и полезней водки!.. Кстати, поторопись - через полчаса у меня уходит поезд…» «Ох и набегут провожающие!» - испугался я. Гюнтер успокоил: «Никого не будет… Я уже позвонил, и попросил никаких официальных проводов не устраивать…» Но проводы всё-таки были. Так, не очень масштабные – человек сто общественности, взвод солдат из местного гарнизона, и делегация пионеров от прочего населения. Гюнтеру насовали в руки цветов, и усадили в поезд. В багажный вагон загрузили сувениры - памятные альбомы, побрякушки, бочонки с красной и чёрной икрой, а также - три ящика водки. Гюнтер помахал на прощание всем вместе и мне в отдельности своим фирменным кепи, и под прощальное «ура!» провожающих поезд укатил его в дальние края. Я подошёл к Главному редактору. После вчерашнего самочувствие у него было не ахти, и поэтому, наверное, он сразу набросился на меня с упрёками: «Почему лицо такое помятое?.. И, кстати. где ты вчера пропадал?!» «Как где?! Стоял в очереди у водочного магазина за сувенирами для дорогого гостя! - пояснил я. - И за эту сверхурочную работу неплохо бы мне отгул дать, между прочим!» «Ладно, отгуливай…» - страдальчески поморщившись и немножко успокаиваясь, разрешил Главный, справедливо рассудив, что в таком состоянии я всё равно не работник. Я ждал, что он с ходу предложит мне должность завотделом, но Главный почему-то промолчал. Вздохнув, я отправился в зоопарк. Хотелось всё-таки взглянуть на королевского питона. У кассы зоопарка всё ещё змеилась очередь. Завернув за угол, я нырнул в дырку в заборе - и угодил в руки старшего сержанта Фролова и двоих дюжих парней с повязками дружинников. «Ещё один безбилетный!» - удовлетворённо констатировал старший сержант. Я попытался нырнуть обратно в дырку, но дружинники гирями повисли на моих плечах. «Не смейт!.. Я инострьанец!..»- вспомнив вчерашнее, сердито завопил я. Старший сержант снисходительно усмехнулся: «Видали хитрована?.. Инострьанец он, видите ли… Да где ты, паря, хоть одного иностранца видел бы, согласного надеть шляпу производства нашей фабрики?!. Нет таких глупых интуристов, и быть не может!.. А раз – не иностранец, то нечего и трендеть… Ребята, ведите его!..» И меня повели. 1984 год. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
