Она шла под дырявым зонтом и пела. А дождь лил… Она шла и пела что-то революционное.

 

Дан приказ ему на Запад,

Ей в другую сторону.

Уходили комсомо-о-льцы

На Гражданскую войну!

 

Она шла и пела… А дождь… Словно с цепи сорвался! Он лил! Как сумасшедший! Казалось, весь мир сошел с ума. Она совершенно вымокла. Дырявый зонт не мог ее защитить, но она почему-то несла его раскрытым, как знамя… Почему?..

 

Уходили-расставались,

Покидали отчий край.

Ты мне что-нибудь родна-а-я

На прощанье пожелай!

 

Она шла, вглядываясь в промокшую темноту, и в каждом прохожем пыталась разглядеть кого-то определенного… Нет, не в каждом. В некоторых. И только из далека. И только в похожих. Так ей казалось. Потому что надеялась. Надеялась встретить того самого. Единственного. Вдруг?.. Но, видимо, нет в природе людей, похожих на того, кого она искала. Нет. Ей нужен был только Он.

 

И родная отвечала:

- Я желаю всей душой…

 

Она шла и пела, и не замечала этой стеклянной стены дождя. Куда она шла, она не знала. Так. По улице. Пока под ногами была дорога, она шла. И пела…

 

Если смерти, то мгнове-ен-ной,

Если раны – небольшой!..

 

Она шла на запад. Потом на восток. Потом на север. Немножко на юг… А дождь лил… Даже зонт стал мокрым. Попадаются же такие зонты, которые промокают под дождем!.. А впереди была ночь. Бесконечно черная мокрая ночь… А она шла и пела. И этой песни не было конца.

 

Если смерти, то мгнове-ен-ной,

Если раны – небольшой!