Он ждал ее на морозе.

Время текло, и где-то позади натекло уже целое озеро времени. Поначалу оно клубилось паром, но, спасаясь от мороза, выстроило на поверхности ледяное одеяло. Рыбки стучали в лед грустными носами, задыхаясь от избытка времени – но проломиться не могли, умирали – и тотчас переносились в желанное безвременье.

Она не шла.

Возможно, она шла – но где-то в другом месте. А идти в другом месте – то же самое, что вовсе не идти. Ему уже казалось, что она нигде не идет, и не сидит, и не лежит, что он ее просто выдумал – потому что от мороза и ветра начал уже нести всякую пургу.

Он думал, что точно заболеет теперь ангиной – а может, даже холоднокровием. Кровь застынет, будет двигаться медленно и прохладно – и он превратится в удава или ящерицу. Змеи любят жить в пустыне, потому что надеются отогреться и снова стать людьми. Некоторым удается – так получаются нехорошие люди с льдистыми глазами. Ему очень не хотелось становиться таким.

Мороз уплотнялся. Количество молекул мороза на кубометр воздуха достигло критической массы, и мороз осаждался на стенках сосуда – в виде инея и наасфальтного льда.

Он ждал ее на морозе.

Мороз был такой сильный, что даже след его простыл.

7 мая 2003