БЛАЖЕННАЯ.

 

Три года назад, в этот день, у Светки убили мужа, милиционера, при исполнении, странно, по-глупому, чуть ли не самострелом.

Многозвездное начальство предупредительно выбегало из-за стола, без проволочек оформляло пенсию, на могилке, в престижном месте, устанавливало мраморный камень, - оказало приличную материальную помощь... В глазах у Светки рябило от специфического, милицейского цвета, и подогретых, спиртным, слов - она им не верила.

Она сдала помощь в банк, под приличные проценты, но тот через два месяца лопнул, она снова пришла к начальству, и получила в ответ разведенные руки, и не обиделась - время делает свое дело...

Муж оставил ей богатое наследство - двух дочерей, общей возрастной суммой в двадцать два года: маленькая готовилась пойти в школу, большая - все чаще задерживалась там (там ли?) под разными, бесхитростными предлогами, - садилась за стол космической, пронося ложку мимо рта. Утлое, семейное суденышко едва держалась на плаву, и преждевременный "сыновнук" был бы ему явным перегрузом. По этому поводу они смотрели с дочкой в глаза друг другу молчаливо, и на равных, но против Светки была еще и эта ее отцовская, но такая ранняя, упертость.

На днях кто-то пытался вскрыть деревянную дверь в их квартиру, и тогда на семейном совете было решено установить металлическую, как у соседей, - вот для чего Светка и напросилась в эту длинную поездку с надеждой сэкономить на командировочных. Большая дочь обещалась быть взрослой, и Светке вроде бы и ничего не мешало сидеть в кабине "КАМАЗа" рядом с разговорчивым водителем, кроме позвоночника, - нижней его части, - похожей на негнущийся осиновый кол, который "вступал" в самый неподходящий момент. Пока он вел себя мирно, но она то знала его предательский характер, - представляла его голодным, белым червячком, притаившимся в половой щели, ждущего пустячного случая, шороха, для проявления "эгоистического каприза" - так говорил невропатолог о нервном защемлении, и, не смущаясь, намекал на верное средство против него, в обыкновенном, здоровом мужике. Но где его взять, этого обыкновенного, здорового мужика?..

Черная, дорожная ниточка зарождалась далеко впереди, в белоснежных облаках, спешила навстречу, разбрасывая на две стороны, просевшие от множества чашек недопитого чая (или кофе?), сугробы, и совсем неопрятным ремешком, стелилась под колеса автомобиля. Ели собирались группами, перешептывались, но завидя ее быстренько разбегались по одиночке, чтобы сзади вновь собраться вместе - она видела их хитрости в боковом зеркале...

А на работе в это время был обед, и в оставшееся время, что-то наподобие сна, - и она задремала.

Водитель перестал балаболить, положил руку на ее коленку, замер для получения некоторого удостоверения, медленно пополз выше, еще выше, пока не уперся в многослойную амбразуру, - заскоблил ногтем... Она не сдержала улыбки, через ресничные шторки пыталась узреть ногти на его левой руке, полагая, что на этой, правой, должны быть "индентичными"...

Неожиданно автомобиль нервно задергался, и, под солдатский (на водителе сидела пятнистая униформа) вокруг матери фольклор, сполз на обочину. Что-то там полетело, и Светка, записав на листочек, название железяки направила стопы к посту ГАИ, метрах в ста от злосчастной поломки.

Молоденький лейтенант топорщил усики при исполнении: никак не хотел вникать в несвойственные для службы проблемы, но Светка, не единожды накрывшая за двенадцать супружеских лет скатерть для подобной, специфической братии, его при-нудила, и тот через минуту спокойных уговоров разразился в телефонную трубку настоящим Зевсом. Увлекал же ее в комнатку со шкафами и столом с окурками - ласковым, щекотливым ветерком.

- Щас привезет! Как миленький привезет! А не привезет, другой привезет, а этот пешком ходить будет...

Светкины пуговицы оказались не более сговорчивыми того, кто был на другом конце телефонного провода, и она прятала свое смущение в словах:

- А мой муж капитаном был...

- Почему был? - лейтенант терял в пальцах терпение.

- Погиб, как и вы при исполнении, а сказали что по моей вине...

Справиться с последним свитером было куда как проще, но лейтенант, как-то, снизил активность, и Светка поняла, что из этой процедуры у них может ничего не получиться.

- А знаете почему я не сопротивляюсь? - совершенно искренне спросила она.

- Почему? - лейтенант с опаской отодвигал усики.

- Потому, что врач сказал, что вылечить меня может только молодой, здоровый мужик... как вы!

Лейтенант засуетился, - ему пора менять напарника, - а Светка еще раз убедилась в своей мысли, что у нее никогда, ничего не получается как у людей...

С водителем договорились, что пока он ремонтируется, Светка на электричке доберется до базы, оформит документы, потом они загрузятся и домой - так быстрее будет.

Уселась она, основательно, в серединке одинокого, обшарпанного, зато теплого вагона.

Застучали колеса, пустынная платформа поплыла по заснеженному полю, вошли ревизоры, она протянула билет, и, неожиданно, наткнувшись грудью на блестящее, широкое, лезвие ножа, охнула...

Есть на берегу Клязьмы лужайка, зеленая, в ромашках, обнесенная со всех сторон плотным сосновым молодняком, с узким водным проблеском, и лодкой в нем. Над лужайкой колышутся переплетенные воедино запахи и звуки такой щедрой жизни, в которую, вынырнув из воды, ты снова окунаешься с головой. Серебряные блестки быстро исчезают под ровным, желто - фиолетовым налетом пыльцы, в носу поселяется смешная кисточка. Ты морщишь нос приготовляешься к чиху, вдыхаешь полной грудью, ... заглатываешь ненавистного комара, сводя поэтизированные потуги к прозаическому кашлю. Валерка - пока еще жених, сочувственно хохочет, стучит по спине ладонью, затем подминает всю ее под свое тяжелое мускулистое тело. Из зависшего над лужайкой вертолета подсматривают, но она не обращает на него внимания, потому, что у самых ее пяточек появляется дрожащий звук. Постепенно усиливаясь, он перемещается вверх, к коленям, выше, к груди, - грудь каменеет в ожидании тревожной неопределенности, - еще выше, к шее, рябя ее гусиной кожей, обжигая лицо металлическим прикосновением. Ее покрывает огромное - Ничто!..(просто - ничто! - Она этого по-другому и объяснить не может). И... вдруг, бесшумный взрыв, и горячая волна, набирая скорость катится в обратном направлении... Она кричит, размягчается, чувствует как вишневые пятна множатся на ее теле, как из нее низвергается "Ниагара". Она кричит...

Валерка, все еще разгоряченный, отрывается от ее опавшего тела, встает и уходит. На ее, в удивлении выпростанные, руки отвечает: "Теперь ты здорова! Я тебе не нужен..."

Светка открыла глаза, осмотрелась, - " я испугалась ножа и потеряла сознание? - запустив руку под полы пальто, ощутила одежду влажной. - Значит не сон? Это было взаправду!"

Сумки на руке не оказалось, но и не было страха, за исчезнувшую огромную сумму денег.

Она покачиваясь вышла из вагона, - в тумане наводила справки, - "КАМАЗ" уже ждал в условленном месте. Без опасения за поясницу она спокойно взобралась в кабину.

- Поехали...

Автомобиль развернулся к воротам.

- Не туда! Домой поехали!..

Водитель выкатил зенки из орбит.

- А как же перловка?

- Денег нет! Ограбили... - она закрыла глаза, откинулась на спинку сиденья, улыбаясь, в двух словах рассказала о происшедшем. В двух потому, что такая вот и случилась короткая, - для него, - история.

- Мне что! Мне как скажешь... - он еще долго и недоверчиво всматривался в ее лицо, особенно у сфетофоров, и ей были совсем неинтересны его ногти, как на правой руке, так и на левой - она вообще не открывала глаз.

- Блаженная, ты какая-то... - скажет он у злополучного поста ГАИ, и больше не проронит ни единого слова.

На следующий день он узнает, что раньше Светка работала учителем по русскому языку и литературе, и это, кажется, позволит ему понятливо покрутить указательным пальцем у виска в кабинете директора предприятия.