ВРЕМЕНА ГОДА.

(романс из прозы)

 

Это было в Медоне, в небольшом городке под Парижем. Синее марево испарялось с перегретой брусчатки горбатого переулка, превращалось в синее французское небо. Взгляд, скользнув по тротуару, по шершавой, белой поверхности стен особняка, втягивался в космическую воронку, в зените которой свирепствовал раскаленный солнечный диск. Глаза начинали слезиться и подслеповато искать убежища в ласковых нишах парадиза.

Мой белый фланелевый костюм, сшитый десять минут назад, здесь же - в горбатом переулке, у мастера Дюро, кажется, и не собирался вставать грудью на защиту своего хозяина, - я ощущал неприятные ручейки под мышками и чувствовал настойчивое увеличение удельного веса рубахи под пиджаком.

Я нащупал в кармане монеты, и тотчас же мысленно вкусил прохладную пену темного фирменного напитка, рекламный флажок которого раскачивался на противоположной стороне улицы. Мои потертые башмаки (замена им еще только предстояла) произвольно развернулись носками в его сторону. Предстояли завтрак, изнурительная работа в библиотеке, прогулка по парку и скучный сон в одинокой постели. Так было вчера, так будет сегодня (пошивочную Дюро не в счет), и так, конечно же, будет завтра...

В поле моего зрения как-то незаметно вошла женщина в длинном, туго перетянутом вокруг талии, платье, в белой, с прошитыми золотом полями шляпке и зонтиком в левой руке,- правой она опиралась на руку крупного мужчины. Постепенно мой взгляд сфокусировался на ней и... оцепенел. Я узнал в ней Ольгу! Да! Это была она!..

Ольга изменилась за столько лет, а вот завитушки волос на шее остались теми же (даже если бы их не было, я бы все равно их увидел, потому что она навечно вживилась в мою память именно этими белокурыми колечками).

Пока я мучительно прорабатывал в сознании варианты "нечаянного!" столкновения с ней, подкатил черный роскошный автомобиль, и мне осталось только обреченно взмахнуть руками и сделать несколько, теперь уже бесполезных, шагов вслед за ним. Скрывая неловкость, я незаметно осмотрелся по сторонам,- пустынная улица безразлично глазела зашторенными окнами...

Все, что я успел вам рассказать, - неправда!

А правда заключалась в том, что это было не в Медоне под Парижем, а в небольшом городке под Москвой.

Было не синее французское небо, а российское - серое; и не было солнца, а была истекающая мылом духота. И переулок горбатый был не брусчатым, а больным неизлечимой оспой, по которому, охая суставами, переваливался с боку на бок беременный пассажирами автобус,- это вместо роскошного автомобиля...

Я стоял под рекламным флажком - дощечкой с расписанием движения городского транспорта - и чувствовал, как в воздухе назревала гроза. Туча выползала из проходной ткацкой фабрики.

Усталые женские лица сверкали белками, оглашали посадочную площадку глухими криками, наседали друг на друга в надежде на свободное место в опорожненном брюхе средства передвижения. Вместо французского парадиза в их глазах я видел себя - единственного "паразита" с негабаритными размерами.

Но что поделать, мне тоже нужно было ехать.

Как только автобус отъехал от остановки, в нем сразу же разразилось обещанное природное явление.

Изголодавшиеся по общению подружки (а здесь все были подружками) тянулись носами к влажным ушным раковинам друг друга, все еще привычно перекрывая голосами грохот ткацких станков. Подвешенная одной рукой, словно плющом к перекладине, ветхая старушка больно тыкала меня в бок кулачком - требовала увеличения жизненного пространства. Мои попытки ублажить ее оставались безуспешными, зато вызывали дополнительное возмущение толстушки, головка которой вертелась где-то на уровне моего живота. Мне казалось, что именно она разогревала автобус своим дыханием до состояния парилки. Я собрался с силами и немного развернул свое тело вокруг оси. За спиной кто-то крепко заварил в мой адрес фразу, но тут же реалии вокруг меня стали стремительно исчезать: мои глаза упирались в белокурые завитушки на Ольгиной шее. Да! Это была она!.. Столько лет прошло...

Колечки стали более крупными, редкими, и послушными. Когда я осторожно дунул на них, они покорно завалились набок, обнажив располневшую, с возрастными пятнышками, шею. Вдобавок они оказались и безразличными к своей хозяйке: не удосужились объявить ей о моем присутствии, а не признать мои губы - уверен - они тоже не могли, потому что подобные отношения имеют право на полное исчезновение только вместе с людьми, их породившими. Мне оставалось строить догадки о причинах такого поведения. Усталость? Неприятности на работе, дома? Дети? Или другие губы были тому причиной?..

Впервые я познакомился с ней на планерке у директора. Если я когда-нибудь и поминал этого человека добрым словом, то только за то, что не без его невольного участия судьба свела меня с Ольгой.

Она сидела впереди меня и я, набравшись наглости, дернул ее за эти самые завитушки. Она обернулась и... (теперь это уж ясно, что навсегда) проглотила меня огромными зелеными глазами. Задержала взгляд чуть дольше, чем требовалось для выражения естественного негодования, а когда ее - молодого специалиста - представляли коллективу, наши глаза уже приветствовали друг друга. К сожалению, Ольга оказалась замужем, имела сына.

Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!..

Ольга проявила себя способным организатором и через небольшой кусочек времени была назначена руководителем участка, поступая таким образом ко мне в непосредственное подчинение.

Весна налетела тогда рано: быстро и мощно растекалась по улицам, крышам, деревьям, человеческим лицам, провоцируя живых людей на неразумные, опрометчивые поступки. И, конечно же, она не оставила меня в стороне. Я внезапно, и для Ольги и для себя, заговорил не о выполнении производственной программы, не о дисциплине, не о материально-техническом обеспечении - я заговорил о любви...

Не знаю, кто бы смог тогда повести себя перед ней иначе.

Ее невесомый, коротенький халатик как бы нечаянно подчеркивал в ней божественное очарование: длинные, стройные ноги с округлыми коленками; тонкую, как у осы, талию; свежую грудь, под которой пуговица готовилась от напряжения выстрелить мне в лицо. Локоны, пальцы, ресницы... О! Да разве можно описать весну, принявшую облик совершенного женского тела. Я не отрывал от нее глаз и мысленно, где-то в глубине души, осуждал себя за очередную (сколько их было в моей жизни!) ошибку, но ее реакция тоже оказалась по-весеннему неожиданной: "Если между нами что и будет, то только не потому, что вы - мой начальник..." Она мягко прикрыла за собой дверь кабинета, оставив меня один на один с зародившимся эгоистическим сомнением в ценности одержанной победы.

Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!..

Весна закружила нас в тайном вихре, и, так же кружа, передала в руки теплого, доброго лета.

Заканчивался рабочий день, Ольга садилась в "Москвич" встречавшего ее мужа, уезжала, а ласковым вечером мы с ней снова встречались или на берегу реки, или на опушке леса. Бродили, читали стихи, делились воспоминаниями о детстве, прячась от нездоровых любопытных глаз, обжигали друг друга горячими телами. От моего вопроса: как ей удается ускользать от подозрительного (по ее же признанию) мужа? безразлично отмахивалась кистью руки, с пальца которой на время наших встреч исчезало обручальное кольцо.

В день моего рождения Ольга покорила самых близких мне друзей (они украдкой выразили мне свое одобрение) и я был на пике счастья, пока..., пока не споткнулся о вытянутые дуги их бровей, - она одним махом опрокинула в себя наполненный до краев стакан водки!

Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!..

Наступила осень. С каждым днем капли дождя становились все настойчивее и холоднее, вскоре они и вовсе ощетинились единым фронтом, препятствуя нашим встречам. Легкие, частые прогулки спрессовались в утомительные, редкие поездки; бархатный шепот опадающей листвы вытеснился размерным стуком вагонных колес. География встреч определялась теперь маршрутами пригородных поездов и застарелыми адресами обескураженных однокашников. Кроме Лешки, - Лешка (он всегда был таким) искренне обрадовался внезапному нашествию. Несмотря на поздний час, раздобыл где-то бутылку вина, накрыл стол, и за весь вечер не задал ни одного бестактного вопроса. Гостям предоставил единственную комнату; сам же устроился на кухне, на раскладушке.

Ольга прошла в ванную комнату, а я в ожидании ее замер на диване. Секундная стрелка настольных часов совершила десять полных оборотов, - Ольга не появлялась. Жуткие сомнения вытолкнули меня из-под одеяла, заставили тихонечко прокрасться в коридор. Дверь в ванную оказалась незапертой. Почему?.. Она стояла ко мне спиной, рассеивая янтарной кожей поток воды в радужную пыль. Я с силой хлопнул за собой дверью, она вздрогнула, но не обернулась, а когда я обхватил ее за талию, всем телом доверчиво опустилась на мои руки. Но вместо меня мог быть Лешка!

Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!..

Зима! Там, наверху, в одних шлепанцах и халате, носился из угла в угол разгневанный ветер. Цеплялся полами за дружные (иначе не выстоять) островерхие, золотисто-синие луковицы, останавливался, с яростью швыряя на землю колючие охапки снега, - удалялся ухающими шлепками за пределы Троице-Сергиевой лавры, чтобы через минуту вернуться снова. Ольга грудью, как можно плотнее, прижималась к моей спине. Наши горячие сердца грели друг друга, но не могли обогреть собственные тела. Не согревал и ключ от одноместного номера в гостинице, заполученного мною с большим трудом и - царапающим душу - унижением. Утром я не смог скрыть своего раздражения, - Ольга до блеска начищала сапоги... гостиничным полотенцем.

Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!..

Для меня зима имеет только одно преимущество перед другими временами года - после нее обязательно наступает весна. И она наступила, и поделила все силы, существующие в мире, на две неравные, противоборствующие части: темные и светлые. Темные, поддерживающие директора, взяли верх. Я был лишен всяческих регалий, должности, уезжал в другой город. Ранее прижатый, моим креслом, клапан, теперь с удовольствием распахнулся настежь, и зловонный дух человеческих "испарений", заполнив до краев периметр предприятия, быстро растекался по улицам города.

Ольга сидела напротив меня и даже не пыталась укротить горькие слезы. Она тоже увольнялась, и по той же причине. Аморалка!

- Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!.. - я впервые высказал эту мысль вслух.

Столько лет прошло...

Автобус неожиданно и грубо остановился, словно ткнулся мордой в невидимое препятствие, я тоже подался вперед и, против воли, слегка коснулся подбородком Ольгиного затылка. В то же мгновение серые, озлобленные глаза незнакомой женщины с силой отбросили меня назад. Я извинился и, не дожидаясь своей остановки, вышел из автобуса.

Моя командировка подходила к концу. Я поднялся в номер, собрал вещи, раскрыл дневник и сделал единственную запись за все время пребывания в родном городе. "Это было в Медоне..."

Да! И последний аккорд в этом откровении.

К тому моменту, когда я познакомился с Ольгой, у меня уже была семья...

Ах, Ольга! Если бы не существовало этого факта!..