Эта пьеса написана в соавторстве с моим сыном Андреем, бОльшая часть принадлежит его перу.

 

Война. Один из редких моментов затишья. Они сидят в блиндаже, поют. Вдруг замолчали.

 

ИОНАС. А что дальше?

ИВАН. А хрен его знает.

ИОНАС. Ты что? Не знаешь?

ИВАН. Забыл.

ИОНАС. Как забыл? Такую песню забыл?

ИВАН. Первый куплет помню, а дальше начисто из головы вышибло.

ИОНАС. Почему вышибло? Может, вспомнил о чем-то, расстроился и забыл…

ИВАН. Что ты ко мне привязался! Забыл и забыл!

ИОНАС. Так не бывает. Просто так забыть песню нельзя.

ИВАН. Да я ее никогда толком и не знал. Так… если кто-то запоет, подпевал, и все.

ИОНАС. Значит, если кто-то будет петь, ты подпеть сможешь?

ИВАН. Помочь смогу.

ИОНАС. Ну, тогда помогай. (Запел песню дальше, Иван помог.)

ИВАН. А ты откуда ее знаешь?

ИОНАС. Я до войны в Ленинграде жил. Моя бабушка много русских песен знает. А все-таки я не понимаю, как можно знать только половину песни.

ИВАН. А ты литовские песни все знаешь?

ИОНАС. Все, не все, а много знаю. А те, которые начинаю, допеваю ики гала.

ИВАН. Что «ики гала»?

ИОНАС. «Ики гала» по-литовски – «до конца».

ИВАН. Ну, спой.

ИОНАС. (поет песню)

ИВАН. Красивая песня. И язык красивый. И главное, допел «ики гала». (Оба смеются.) Здорово! Как по-литовски «здорово»?

ИОНАС. Я же тебе вчера говорил. И даже на бумажке записал. Где твоя бумажка?

ИВАН (достает бумажку). Вот она.

ИОНАС. А вот и это слово. Прочитай.

ИВАН. Пуйку… Хе! Пуйку!

ИОНАС. Лабай ачю. Большое спасибо.

ИВАН. Ну, это я уже знаю.

ИОНАС. Хочешь, научу еще другим литовским словам?

ИВАН (лениво потянувшись). А вообще, зачем мне это?

 

Пауза.

 

Ну… обиделся что ли? Ладно тебе. Ионас! Красивый у тебя язык. Только сложный. Мне наверное, никогда не выучить…

ИОНАС (улыбнувшись). Ученье – свет…

ИВАН. А неученых – тьма! Ха-ха-ха!

 

¬Раскатисто смеется, Ионас тоже.

 

ИОНАС. Неученых… как сказал?

ИВАН. Да тьма, тмища!!! (отсмеявшись.) А что? Выучу твой литовский – стану ученым, а?

ИОНАС. Как хочешь.

ИВАН. Ну, давай. Учи!

ИОНАС. Ну, начало мы с тобой прошли.

ИВАН. Какое?

ИОНАС. Познакомились.

ИВАН. А-а…

ИОНАС. И ты даже знаешь уже некоторые слова. (Пауза).

ИВАН. Ну, уж ты встал, как учитель… Как будет начало?

ИОНАС. Праджя.

ИВАН. Записываю, товарищ учитель…

ИОНАС. Нет, ты по-литовски записывай…

ИВАН. Я ж ваших букв не знаю.

ИОНАС. Для этого надо выучить абецеде…

ИВАН. Азбуку.

ИОНАС. Да.

ИВАН. Ну, давай… давай азбуку…

 

Ионас пишет на листке алфавит.

 

ИОНАС. Вот. (Дает листок)

ИВАН. Ух ты, сколько букв… А чего это тут две «А»?

ИОНАС. Это…

ИВАН. И «Е» тоже две… Нет, три! Зачем тебе три «Е», Ионас? (Смеется). Ну, это – «У», я понял. Тоже не одна… Она что, не «У»?

 

Пауза.

 

ИОНАС. Ты не смейся. Не надо. Это моя азбука. Здесь каждая буковка значит отдельный звук.

ИВАН. Слишком много у тебя звуков. Вон, в нашем языке после революции, знаешь, чуть не пол азбуки в помойку, и ничего. Как говорили, так и говорим.

ИОНАС. Зря, наверное.

ИВАН. Почему это зря?

ИОНАС. Потому что каждый звук в языке… он как… как…

ИВАН (шутливо подсказывает). Песня…

ИОНАС. Может быть.

ИВАН. Сам пел мне только что. Ну, заметно, что «ятей» нет?

ИОНАС. И на литовском пел. И знаешь, все эти звуки…

ИВАН. Замяли… Ну, какое слово тебе составить из твоей азбуки? Давай «любовь»!

ИОНАС. Любовь… Милеимас

ИВАН. Ага. (Пишет). Правильно?

ИОНАС. Нет.

ИВАН. Почему?

ИОНАС. Не по правилам написал. Эта «И»…

ИВАН. Погоди. Мы о правилах не договаривались. Я что, весь язык должен теперь с тобой разучить? Слышь, учитель? Ловко ты это: «Пару слов, пару слов…»

ИОНАС. Сам же захотел ученым быть.

ИВАН. Потом когда-нибудь. (Смотрит в амбразуру, скрывая раздражение). Что делать будем, товарищ рядовой?

ИОНАС. Не знаю, товарищ сержант…

ИВАН. Как так?

ИОНАС. Так.

ИВАН. Непорядок. Как это, «не знаю»? Надо знать, зачем нас Родина сюда послала. Не знаешь – разберемся. (Пауза). Связи по-прежнему нет.

ИОНАС. Я больше не полезу!

ИВАН. Как не полезешь? Полезешь!

ИОНАС. Не полезу, товарищ сержант. Ваша очередь.

ИВАН. Что за новости? Я – не полезу. Я – наводчик, понимаешь? У меня другая задача. А ты ко мне приставлен, забыл для чего?

ИОНАС. Не полезу.

ИВАН. Мы с утра без связи. Мы – отрезаны. Мы – не можем выполнить приказа.

ИОНАС. Я в прошлый раз не нашел ничего…

ИВАН. Плохо искал, значит. Бери инструмент – и дуй…

ИОНАС. Не полезу…

ИВАН. Почему?

ИОНАС. Ты…Вы так меня туда посылаете, товарищ сержант, будто я слуга…

ИВАН. Я приказываю тебе. Понял? Я тут старший. Слышишь? Нежности у него!..

 

Молчание.

 

Я не за куревом тебя посылаю, Ионас. Ты должен найти и устранить неисправность.

ИОНАС (тихо). Я не могу.

ИВАН. Почему?

ИОНАС. Я не умею…

ИВАН. Чего?

ИОНАС. Я не связной.

ИВАН. Не связист? Ну? А кто же ты?

ИОНАС. Никто.

ИВАН. А чего ты тогда вызвался на задание? Ты… Ты чего на задание полез, потащился за мной, а?

ИОНАС. Не знаю. Не хотел там оставаться…

ИВАН. Дела… это ж надо… Месяц сторонился, тихоня, не видно, не слышно, тут вызвался, пользу, понимаешь принести… И… вхолостую…

 

Пауза.

 

Ну, ладно. Давай инструмент. Я сам. Умеешь обращаться? Нет? Ладно. Там, когда связь восстановится, кто-нибудь обязательно брякнет пару ласковых. Так ты молчи, жди, пока я вернусь. Усек?

ИОНАС. Да.

ИВАН. Все, давай, брат.

 

Уползает. Ионас, оставшись один, пишет на листочке бумаги, по всей видимости, письмо. Передатчик его совершенно не интересует. Сосредоточенно шевелит губами. Останавливается. Достает из кармана гимнастерки портретик или фотокарточку, и еще что-то. Молча сидит, задумавшись. Сверху неслышно появляется Иван с «зеленкой» на голове. Испытующе смотрит на Йонаса несколько секунд. Затем подчеркнуто шумно, приговаривая русским словцом, вваливается назад в блиндаж. Ионас все быстро прячет. Пауза.

 

ИОНАС. Не заработал.

ИВАН. Правильно, что не заработал. Кто-то его испортил. А?

ИОНАС. Я не портил.

ИВАН. Да?

ИОНАС (смотрит на Ивана). Иван, ты что?

ИВАН. Песни, понимаешь, поет «ики гала», своим прикидывается…

ИОНАС. Иван…

ИВАН. Ты чей, брат, будешь?

ИОНАС. Я?..

ИВАН. Ты просто так сюда попал? Да?

ИОНАС. Я…

ИВАН. Ты не знал, конечно, что там патруль… или… засада, нет?

ИОНАС. Я…

ИВАН. Что с передатчиком? Линия цела. Слышишь? А меня там, похоже, ждали, Ионас. Не тебя, меня.

 

Пауза. Иван навис над Йонасом, тяжело дышит и по нему видно, что сейчас случится что-то страшное. Вдруг широко улыбается.

 

Да ладно, я пошутил… Обрыв наверняка там, с другой стороны. Так что мы с тобой будэм падаждат, как говорил Ашот…

 

Долгая пауза. Ионас, раскрыв рот, молча смотрит на Ивана. Его трясет мелкой дрожью. Иван не замечает этого и садится, откинув голову. Закрывает глаза.

 

Патруль. Представляешь, нас чуть не вычислили. Разминулись, слава Богу… Ай, не в первой… Ты когда-нибудь убивал? Вот человек, рукастый такой, ногастый, головастый… Эй, Ионас… Ты чего?

ИОНАС. Я не предатель… Я не предатель!!! Я – свой!

ИВАН. Да ты что?! Я же пошутил, Ионас, я же…

ИОНАС. Я только хотел с тобой на задание, я хотел, чтобы никогда тебя не бояться, я…

ИВАН. Йонас, бояться… кого?.. меня бояться?..

 

Растеряно смотрит на Йонаса, который не плачет, нет, который оглушенно смотрит на товарища, раскрыв рот и дрожит. Иван делает движение, тот отскакивает к стенке.

 

Йонас…

ИОНАС. Меня в армию забрали, там такой толстый был, посадил на стул и: «Ты не шпион? Отвечай!»…

ИВАН. Ты что, ты боишься меня? Меня?..

ИОНАС. Боюсь.

ИВАН. Дела… (Растерянно садится). Ики гала… Да пошутил я… Ионас, прости ты меня. Я видел, ты письмо писал… Жене?

ИОНАС. Жене.

ИВАН. А красивая она у тебя?

ИОНАС. Красивая. (Слабо улыбается.) Она могла бы тебя научить литовскому. Лучше, наверно, чем я. Мокитоя мано милимои…

ИВАН. Да?

ИОНАС. Моя любимая учительница.

ИВАН (немного суетливо, стараясь замять конфуз). Покажи.

ИОНАС. Вот.

ИВАН. А что, красивая. Правда. А вот – моя. Красивая?

ИОНАС. Красивая.

ИВАН. А как твою зовут?

ИОНАС. Она.

ИВАН. Как-как?

ИОНАС. Она. Онуте.

ИВАН (не понял). А-а… Ясно…

ИОНАС. По-русски – Анна.

ИВАН. Вот дела… А мою – Аннушкой зовут. Нет, правда? Вот дела! Так она учительница?

ИОНАС. Да. Литовского языка. Работает в деревне. В школе.

ИВАН (сочувствующе). Под оккупацией?

ИОНАС (смотрит на Ивана). Нет.

ИВАН. Как это?

ИОНАС. Так.

ИВАН. Погоди. Ты чтой-то не то говоришь. Она… Она – учительница литовского языка. Так?

ИОНАС. Так.

ИВАН. Работает в деревенской школе учительницей литовского. Так?

ИОНАС. Да.

ИВАН. Так значит, под оккупацией.

ИОНАС. Нет, Иван.

 

Пауза.

 

ИВАН. А где же еще у нас в деревнях школы-то литовские?.. А, понял! Она в эвакуации! Точно! В Ташкенте!

ИОНАС. Нет.

ИВАН. Что ты заладил: «Нет, нет»!.. Что, что смотришь?

ИОНАС. Ты только, пожалуйста, никому не говори…

ИВАН. Скажу. Ох, скажу! (шутливым шепотом) Эй, люди добрые!..

ИОНАС. Иван, даже в шутку, хорошо?

ИВАН. Господи, что за тайны… да говори, утомил совсем… Да нет здесь никого. Даже дятлы разлетелись… Не настучат, ха-ха… (вдруг серьезно) в подполье?

ИОНАС. Моя Онуте – враг.

ИВАН. Что-что?

ИОНАС. Как это по-русски… (Показывает кулак). Вот она кто. (Иван хотел схохмить на кулак Йонаса, но понял вдруг и притих). И все ее семья. И вот, что с ними сделали. (Левой рукой разжимает кулак по одному пальцу) Как в сказке… Этому туда, этому туда…

ИВАН (глупо подхватывает). Сорока-воровка кашу варила, деток кормила…

ИОНАС. Так. А ты говоришь, только до половины песни знаешь…

ИВАН. Так она…

ИОНАС. Она – ее услали.

ИВАН. Выслали?

ИОНАС. Ты только никому…

ИВАН. Да…

ИОНАС. Она – учительница в литовской деревне. Да. Но только – в Сибири. (Усмехнувшись.) Там теперь много наших…

ИВАН (вдруг). А чего ты хотел? Вы до нас как жили? Сам показал – во! А теперь?

ИОНАС (вдруг). А теперь – во! (показывает кукиш). Va, kaip mes gyvename! Va!!! Supratai?

ИВАН. Супрату. Ничего я не супрату. Ты так говоришь мне, будто я в чем-то виноват!

ИОНАС. Ничего ты не понимаешь… не надо было тебе меня спрашивать. (Пауза).

ИВАН. Дурень ты, Йонай. Просто глупый…

ИОНАС. Ты сам kvailas! Ты… (Кидается на Ивана с кулаками, тот «классически» придерживает его за голову, так как заметно крупнее.)

ИВАН. Да погоди ты… Ишь, спокойный был, а чуть что…

ИОНАС. Что мы вам сделали? Зачем вы нас усылаете?

ИВАН (обхватывает Йонаса руками и сажает рядом с собой). Да стихни ты, горячий больно…

ИОНАС (Как-то обмяк, сел взявшись за голову и тихо запел). Peleda, peleda… sugavo zuvele peleda…

ИВАН. Йонас, Йонас…

ИОНАС. Ta peleda ta zuvele pasikinke I rogeles…

ИВАН (совсем смутившись). Йонас…

ИОНАС (непонятно, не то со слезами, не то в какой-то веселой истерике вдруг вскакивает и начинает приплясывать «клумпакоиса»). Po gatvele vazinejo, dziaugise, kad nebilgejo, O-ja, o-ja-ja, dziaugesi kad nebilgejo!..

 

Странный, как бы отчаянно протестный танец его прерывается неожиданным уханьем снаряда поблизости.

 

ИВАН. Ложи-ись!!! (Кидается на землю, увлекая за собой Йонаса. Затишье. Шипит). Ты… придурок, дома будешь выплясывать, когда победим…

ИОНАС. И что будет, когда победим? Онуте моя вернется?

ИВАН. А ну тебя с твоей Онутей… (Пауза). Погоди. (Осторожно высовывается из окопа. Присвистнул). С нашей стороны, что ли…

ИОНАС. Мазня…

ИВАН. Ты кому победы желаешь? А?

ИОНАС. Нашим.

ИВАН. А кто у нас «наши»?

ИОНАС. Наши. (Упрямо смотрит на Ивана).

ИВАН (устало). Ты, Йонас, не выплясывай больше. (Проверяет рацию). Нет. Не работает… (Пауза.) Неужели никто не восстановит связь?

ИОНАС. Сползай еще раз…

ИВАН. Тебе говорю, далеко, понимаешь, обрыв на той стороне, понимаешь ты?

ИОНАС. Медаль будет…

ИВАН. Понимаешь ты, мы в бутерброде! Как будет по-литовски бутерброд?

ИОНАС. Бутербродас.

ИВАН. Издеваешься?

ИОНАС. Sumustinis.

ИВАН. Суму… как?..

ИОНАС (с улыбкой). Давай бумажку… (пишет.) Читай.

ИВАН. Су-му…

ИОНАС. Ай, говори бутербродас, я пойму…

ИВАН. Не важно. Мы – тут. Понимаешь? Это – наша позиция. Вот. Значится, хлеб, дуона. Видишь? Вот – тоже мы. (Усиленно думает) О! Дяшра.

ИОНАС. Колбаса. Что надо – знаешь! А вместе – не выучишь никак…

ИВАН. А вот это – между нами…

ИОНАС. Свиестас.

ИВАН (вздохнув). Если бы… Да, понял, понял, логически… Нет, Ионас, не масло. Здесь, между нами – немцы. И надо нам их выкурить, ибо вклинились они к нам очень, значится, некстати. Понимаешь?

ИОНАС. Понимаю.

ИВАН. Так вот – обрыв – не на нашей с тобой стороне. И если наша… «колбаса» не смогла до сих пор починить провод, значит… будет нам всем маслице. Да – соленое, да с зеленью…

ИОНАС. Иван…

ИВАН. Да, и если первый их снаряд нас с тобой только напугал, то следующий…

 

Оглушительный взрыв. Сыплется песок.

 

ИОНАС. Следующий! Иван, может, это они нам сигналят?

ИВАН. Ага. Точка-тире… Жди точки... (с ненавистью смотрит на передатчик.) А пошло оно все… (с размаху садится, поет, причем до конца).

ИОНАС. А говорил, память плохая…

ИВАН. Точно. Со страху, наверное… (смеются).

 

Пауза.

 

Слышь, Йонай, ты, знаешь… Не сердись, конечно…

ИОНАС. Я не сержусь…

ИВАН. В нашей роте. Понимаешь, русские, белорусы, даже «чурки» есть – Ашот, Рафик, они – самые отчаянные солдаты, понимаешь… Они – мертвыми драться умеют…

ИОНАС. Понимаю, Иван. Я такой слабак, трус. Да?

ИВАН. Нет. Это что у тебя? Я видел…

ИОНАС. Не трожь…

ИВАН. Я никому не скажу… (Лезет, несмотря на протесты Йонаса почти насильно ему в гимнастерку и вытаскивает какую-то побрякушку). Так, интересно… Ну, и что это?

ИОНАС (с вызовом). Это – медаль!

ИВАН. Я таких и не видел… Лошадка какая-то…

ИОНАС. Погоня. Это – наш герб.

ИВАН. Погоня? За кем? Или… от кого?! Нет, красиво, конечно…

ИОНАС. Я… это не мое!

ИВАН. Да не бойся ты…

ИОНАС. Это – отца! Это – он получил, а я берегу!

ИВАН. Да чего ты стесняешься? От отца… За что дала власть-то буржуйская?

ИОНАС. Ты снова?..

ИВАН. Молчу, молчу…

 

Молчанье.

 

Ты что, до сих пор боишься меня?

ИОНАС. Нет.

ИВАН. Тогда в чем дело?

ИОНАС. Ни в чем.

 

Молчание.

 

ИВАН. Не скажу никому. Честное слово.

ИОНАС. Это – отца.

ИВАН. Жаль. Я хотел сказать тебе, что раз у тебя есть награды, значит ты – смелый человек, а не трус. Извини.

ИОНАС. Нет, я трус.

ИВАН. Почему?

ИОНАС. Я… я… я в Бога верю!

ИВАН. Да?

ИОНАС. Вот! (Достает из гимнастерки иконку девы Марии и католические четки с крестиком.) Видишь?

ИВАН. Покажи…

ИОНАС. Только у меня в руках! Это «Sventuju vartu» мадонна. Литовская дева Мария. Ее отняли у нас… Когда мне страшно, я молюсь. Я трус. Да?

ИВАН. Скрытный ты, Ионас. Я даже и не знал…

ИОНАС. Никто не знал. (Пауза). Я перед памятником вашего… нашего… чтобы легче было, тоже вот представляю, что так выглядит Бог, что такой он, что он просто наказал меня за что-то…

ИВАН. Так ты молишься… даже перед…

 

Рация вдруг ожила. Оба вздрогнули, даже подскочили. Сквозь шипенье и треск, сквозь какие-то гимны, марши, хоровое пение и сводки «от советского информбюро…» еле слышно пробивается голос: «Челка, Челка, я Борода, как слышно?..»

 

ИВАН (кидаясь к передатчику). Родные вы наши!.. Я Челка, я Челка! Вас слышу!!!

 

Рация умолкает. Напряженное молчание.

 

Прервалось… ну, Йонас, первый шаг. Первый шажочек мы с тобой сделали… Да нет, мы-то тут причем… Эй, Ионас, ты что?..

 

Пауза. Ионас молится.

 

Слышь, это, я сказать хотел… (шепотом) Ты… ты ему, то есть на него… ну, с памятником рядышком, ты… не молись рядом… (Пауза. Совсем тихо.) вдруг услышит?..

ИОНАС (тоже шепотом). Кто?

ИВАН. А кто его знает… Кто-нибудь…

ИОНАС. Ты так думаешь?

ИВАН. Политрук, он – такая сволочь… Хоть и храбрый…

ИОНАС. А-а…

ИВАН. Он за любого солдата жизнь отдаст, правда это, только, понимаешь, он верит не в то, понимаешь? Супратай?

ИОНАС. Супранту…

ИВАН. Если мы победим, понимаешь, Ионас, вдруг выяснится, что это… Ну, глупо конечно, вдруг…

ИОНАС. Ka?

ИВАН. Ка, ка… Вдруг он узнает, мы победили, потому что ты… молился, а не он верил в товарища…

ИОНАС (вдруг рассмеявшись). Так ты что, тоже?..

ИВАН. Только тихо… (пауза.) Мой отец…

ИОНАС. Ну…

ИВАН. Подковы гну… Он тоже враг…

ИОНАС. Его тоже выслали?

ИВАН (усмехается). Выслали… Заслали! Слава Богу, не расстреляли. Лес валит. Каждому – свое. Так, кажется…

ИОНАС. Значит, ты тоже…

ИВАН. Да нет, глупости какие!

ИОНАС. Слушай, так мы же с тобой… Нас же два с тобой, мы же…

ИВАН. Даже не думай! Я – идейный!..

ИОНАС. Я никому не скажу! (Тычет в рацию). Там же никто не может слышать? Ня? Герай, давай…

ИВАН. Видишь, вот билет мой партийный. Вот. Я дважды не присягаю.

 

Молчание.

 

Но верить мне можешь, Йонас. Я никому…

ИОНАС. Я думал, что я – трус.

ИВАН. Да нет…

ИОНАС. Боишься сам себя.

ИВАН. Не боюсь. Не хочу, понимаешь?

ИОНАС. Нет. Не понимаю.

ИВАН. Ну и черт с тобой.

 

Молчание.

 

Я же не зря разговор затеял про роту нашу. Про разных там… кто у нас служит… кто Родину защищает… все разные. У каждого – История!.. (пауза). Думаешь, ты один такой… скрытный… Думаешь, ты один обиженный. Да? Заперся в своем домике, «намукас», так, кажется, молишься втихаря, всех объегорил!.. Дурак ты, Йонас… У нас в роте – каждый второй не кулак, так подкулачник. Или сын. Или друг. Бывший друг. А еще – душман, брат душмана… Знаешь слово такое?

ИОНАС. У меня – другое…

ИВАН (разгоревавшись). Ты бы лучше радовался, что Аннушка твоя…

ИОНАС. Иван, ты что?..

ИВАН. Детишек учит… В Сибири! Литовскому языку!

ИОНАС. Иван…

ИВАН. А как здорово, представляешь, Ионас, вдруг к ней приходит наша, сибирячка, русская девчушка лет пяти и говорит…

ИОНАС. Иван, что с тобой случилось?

ИВАН. Или мальчик какой… И говорит: «Научите меня тетя Аня литовскому, пожалуйста…» И учит твоя Аня литовскому девочку, мальчика, всех, всех!.. И знают они по-литовски не то, что я – «Viso gero, iki posimasi-musi…» язык сломишь, будут они знать, там, в Сибири…

ИОНАС. Иван…

ИВАН. А моя – немецкий учит сейчас… Он ей, немецкий – жиз-нен-но необходим, понимаешь ты меня, она в оккупации сейчас без немецкого пропадет совсем, понимаешь ты, ей там крышка будет!..

ИОНАС. Прости, пожалуйста…

ИВАН. Да уж «прашом»…

 

Молчание.

 

Ты у себя в Литве в каких войсках служил?

ИОНАС. Я не служил, сказал же…

ИВАН. Чего-то не поняли мы, Ионас… не так мы что-то сделали… Понимаешь, не так все как-то у нас…

ИОНАС. Не понимаю.

ИВАН. Поэтому и простить не можешь. Ведь так? Ведь ты сказал: «Прости» сейчас, да так вежливо… А не простил. Потому что не понимаешь.

ИОНАС. Мне все равно чья оккупация. Твоя или тех… Я, Иван, тебя не понимаю. Я, Иван, твою жену очень хорошо понимаю. А тебя – нет. И она меня поймет. А ты – нет… Потому что мне русский учить пришлось. Мне он жизненно необходим. Мне без него – крышка. А ты даже «iki pasimatymo» выучить не можешь…

ИВАН Ну, и ты меня прости. (Пауза). От всей души. Правда. (Молчание). Оккупация… ну да… Как там по-вашему свобода?

ИОНАС. Лайсве.

ИВАН. Вот-вот. Все свободы хотят. Лайсве! А я так понимаю, что дорога к свободе тяжелая. И дальняя… очень дальняя. И нет такого самолетика, на котором можно было бы перелететь ее. Каждый поворот пройти самому надо, каждый камушек ногой пощупать, и обиду проглотить, и не озлобиться. Иначе твоя свобода станет рабством для других. И, может быть, сейчас мы с тобой делаем очередной исторический шаг к этой самой свободе.

ИОНАС. Как?

ИВАН. А вот так. Мы же попросили друг у друга прощения. (Пауза.) Клаусик! А давай мы… Напишем письмо самому…

ИОНАС. Ты думай, Иван, что сказал…

ИВАН. Нет, правда! Нет, не сейчас, потом, после победы нашей, мы ведь – двое с тобой только тут, а там, нас же миллионы, слушай, напишем письмо, составим петицию, знаешь, я нашего политрука подобью, хоть и сволочь он, но храбрый ведь, мы всей ротой подпишемся: «Дорогой товарищ…»

ИОНАС. Смешной ты человек. Говоришь и сам не веришь…

ИВАН. А вот верю. Верю! Слушай: «Сразу же после великой нашей Победы искренне просим Вас от имени советского народа в числе…» Ох, да у нас почти все такие же!

ИОНАС. Вот-вот…

ИВАН. Вот они тебя и поймут! Поймут! А я что, не пойму, думаешь? Не пойму?! Давай дальше… Ну, сочиняй, что я один все, мне что ли нужна свобода?

ИОНАС. А тебе не нужна?

ИВАН. Не… (замолкает на полуслове, пауза). Мне?..

 

Молчание.

 

ИОНАС. Я согласен. Давай напишем письмо. Я верю тебе, Иван. Верю. Только не для меня одного. Для всех. Слушай: «От имени всего народа…»

ИВАН. Нет, Йонас. Для всех не выйдет.

ИОНАС. Почему?

ИВАН. Потому что зачем тогда все?

ИОНАС. Что все?

ИВАН. Ну, все? (Показывает кулак, как раньше Ионас, разжимает пальцы, затем сжимает). Кулаки, кулачки… Разжали – разбежались, плохо. Сжали – вместе собрались – тоже плохо. По одному не победили – вместе не хотим… (Пауза). Понимаешь?

ИОНАС. Понимаю. Знаешь, Иван, давай мы письмо потом напишем. После победы.

ИВАН. Заметано. А ты, может быть, и не захочешь потом от нас уходить. А, Йонай?

ИОНАС. Не знаю. Напьемся – разберемся…

ИВАН. О, это по нашему!

ИОНАС. Наливай!

ИВАН. Рад, да нечего. Нам, наводчикам не положено. Потом – хоть залейся. А так – промажешь – мало не покажется… (Шутливо подносит трубку передатчика ко рту. Поет) «Темная ночь… Только пули свистят по степи… только»

 

Передатчик неожиданно отвечает.

 

ПЕРЕДАТЧИК. Да, Челка, я тебя внимательно слушаю…

ИВАН. Борода?..

ПЕРЕДАТЧИК. Нос горбатый! (Пауза, задушевно.) Связь восстановлена, Челка, спасибо. (Пауза) Я все слышал, Челка.

ИВАН (глупо). Да?

ПЕРЕДАТЧИК. Это потом, после боя. Будет вам независимость. (Хмыкнув) Значит, сволочь…

ИВАН. Това…

ПЕРЕДАТЧИК (официально). Челка, Челка, я – Борода… Как слышно, прием…

ИВАН (так же). Вас слышу, готов к выполнению назначенного задания.

ПЕРЕДАТЧИК. За восстановление связи выношу официальную благодарность.

ИВАН. Мы не…

ПЕРЕДАТЧИК. Будете представлены к наградам.

ИВАН. Борода…

ПЕРЕДАТЧИК. Слушать мою команду! Ваша позиция – высота номер девять-четыре-девять. Наша – девять-четыре-ноль. Координаты противника – девять-четыре-пять…

ИВАН. Ясно, товарищ политрук!

ПЕРЕДАТЧИК. Противник ожидает подкрепления, чтобы начать прорыв. Подкрепление противника вне досягаемости полевых гаубиц нашего соединения. Ваша задача – дождаться вхождения врага в зону поражения с последующей корректировкой нашей артиллерии. Как понял?

ИВАН. Вас понял, начинаю наблюдение! (Надевает на голову «зеленку».) Ну, бывай, Ионас, даст Бог – свидимся… (Сует бумажку) Вот список координат. Разбираешься?

ИОНАС. Не очень…

ИВАН. Дал Бог помощника… Ладно. Вот бинокль, следи вон в ту щель. Следи и слушай, как я называю координаты. Слушай и соображай, что и как, – супратай?

ИОНАС. Супранту…

ИВАН. Вот и гярай… Если со мной случится что – не подведешь?

ИОНАС. Постараюсь…

ИВАН. Все. Челка пошла. (Лезет куда-то вверх).

ИОНАС (оставшись один). Штай ир вокиечяй…

 

Слышен отдаленный взрыв и голос Ивана, орущего в передатчик.

 

ИВАН. Что? Не слышу, что? Как так? Повторите!!! Как?.. Слушаюсь!!! Координаты противника – девять-четыре-шестнадцать!.. Тов… Товарищ комдив, това… А! …мать твою, Борода, Борода, как слышно…

 

Взрыв совсем рядом.

 

ИОНАС (повторяет, глядя в бинокль). Дявине, кятури, щящёлика…

ИВАН. Противник вне зоны поражения! Борода, они уходят от огня!!!

 

Залп.

 

Вас понял! (Скатывается вниз, догоняемый взрывом.) Собаки!.. Мочат наших прямой наводкой… А мы… не достаем… Что делать будем, Йонас? Они же всех там положат… Артиллерия не достает, понимаешь ты, ни до масла, ни до подливки ихней гадской… Ребята в окопах… Они на контратаку пойдут под шквал, понимаешь, их политрук всех погонит сейчас… А артиллерия – не достает!!! Откуда им координаты известны, слышишь, откуда?.. (Взрыв) У-у… (Полез назад) Борода! Противник вне досягаемости!!! Что?.. Что-о-о?!!

 

Сверху, едва не задев Ионаса, вниз летит трубка передатчика. В ней ясно слышен веселый голос, с сильным немецким акцентом говорящий кому-то «Привьет девьять четыре девьять! Германский командование приносит благодарность, шоколат, шнапс и железний крест с дубовий листочьек!.. Прием, фоьербард!..»

 

ИВАН. Они на нашей линии… Это они связь нам восстановили… (Истерически хихикает) они под орех нас… О, великий, могучий…

ПЕРЕДАТЧИК (голосом немцев). Ви где, камараден? Друг? Ми не можем бить прямо без указаний!.. Ми по прямо указаний узе разбили все чьто могли разбифать! Пух! Бух! Бам! Челка, твая расческа стала ножниц!.. (Взрыв, что-то сыплется).

ИВАН. Если сейчас я услышу «Ура!» значит, все. Погнал он их все-таки. Только не сейчас, ребятушки, только дайте нам придумать что-нибудь… Господи, что делать… (Ухает снаряд. Йонасу). Ну, что сидишь, что смотришь, брат лихой…

ИОНАС. Иван, они по-русски понимают, да?

ИВАН (смотрит в щель). Вот они, миленькие… Господи, мне наверху надо быть, тех, что между нами торчат… их из виду не выпускать…

ИОНАС. Не поленились, выучили…

ИВАН. Да, бля… Он им жизненно необходим…

ИОНАС. Иван, прощай.

ИВАН (Глядя в бинокль). Бывай, брат…

ИОНАС. Я с той стороны побуду, а ты диктуй на литовском.

ИВАН. Ага…

ИОНАС. Я доползу, обещаю…

ИВАН. Ну, ясен перец…

ИОНАС. Вот, я Онутин адрес тебе оставил, ты напиши, все-таки, если не доползу…

ИВАН (глядя в бинокль). Вот они, миленькие, Йонас, почти уже в зоне, в зоне нашего огня… что делать, делать-то что?..

ИОНАС (вытаскивает иконку Остробрамской Божьей Матери, мелко крестится, целует ее и оставляет перед Иваном. Лезет вверх. Слышится его голос). Я все переведу!

ИВАН. Еще чуть-чуть… Боже, товарищ Господи… Что? Ионас, что ты сказал? Ты что, серьезно?.. (До него стало доходить, что Ионас имел в виду.) Ты что, я не смогу, Йонас, ты куда, стой, дурак, через немцев пополз!.. Куда, стой, где он, предатель несчастный, сто-о-ой!!! (Кидается вверх, раздается взрыв, скатывается вниз. Видно, что помят. Секунды три лежит. Поднимается. Безнадежно в трубку.) Ах вы гады, ах вы сволочи, ну неужели вы меня, моим же языком угробить хотите?..

 

В трубке одновременно звучат два голоса – русский и – тоже русский, «от немцев».

 

1-й голос (устало). Челка, челка, я Борода… как слышно…

2-й голос (бодро). Плохой, совсем плохой зольдат, не командует…

1-й голос (сквозь зубы). Ты, уродец, рот закрой…

2-й голос. Камараден политрукен, ми большевик чик-чик! Ходи к нам СС – ми братья навьек! Фройштаг! Я-а?

ИВАН. Запутался я, ребята… Друга я потерял… Тезку… (роняет слезу, может быть, на иконку, которую сжимает в руке, но не замечает…)

2-й-голос. Я памьятник себе воздвиг ньерукен (Кто-то его одергивает). Иншудиген зи битте, герр гауптман…

ИВАН. Йонас, падла ты… Куда, зачем…

1-й голос. Все. Челка, отбой.

ИВАН. Подожди, Борода… Подожди еще чуть-чуть… не выводи ребят… (набрав воздуху). Борода, борода, приешас яу угнес зоноя… (Полез вверх и все остальное говорит оттуда) Приешо координатай…

1-й голос. Чего-чего?

2-голос. Вас-вас?..

ИВАН. А идите вы все ики гала…

ГОЛОС ИОНАСА. Пас вяльни…

ИВАН. Что?

ИОНАС. Ейкитя пас вяльни. Виси. Идите все к черту. Ты – особенно.

ИВАН. Йонай, Йонай!..

ИОНАС. Диктуок, русай!

ИВАН. Значится, приешо координатай – дявини-кятури-виенуолика! Приешас угниес зоноя! (Взрыв. Видимо, в цель, так как Иван вдруг начинает плясать.) Демесио! Дявини-кятури-дяшимт! (Разыгравшись). Что, квайляляй, великий-могучий выучили, а кой-чего не потрудились, да?

 

Беспорядочная вначале канонада становится уверенно убийственной для врага.

 

Ура-а! Приешас паникоя! Инай даже ня жино, кур емс дабар бежать! Во как! Йонас, Йонас, мы победили!

 

Где-то вдали слышится волной нарастающий гул. Это солдаты кинулись на штурм высоты. В громком крике «ура!» слышится отдельный, выбивающийся голос «Валио-о-о!!!» Иван, раненный, сидит, улыбаясь, с трубкой в руках.

 

ИВАН (трубке). Эй, фриц, хочешь, песенку спою? (Пауза). Молчишь?.. Значит, одно из двух: либо нет тебя больше, либо – хочешь. Ну, слушай… Ду гайдяляй, ду гайдяляй… та-та-та-та-та-та… Полпесни даже не знаю. Стыдуха… на полкуплета не набралось… Ну, ты, герр Гансович, ты ведь, Ганс, конечно, а? Для симметрии, так вот, ты даже не знаешь, что такое «ики гала»… Вот тебе и галас. Даже без «ики»… Одним словом, лаймингас галас… Так сказать.

 

Появляется перебинтованная голова Йонаса.

 

ИОНАС. Один только вопрос у меня, товарищ сержант…

ИВАН. Я и сам не знаю, товарищ рядовой, откуда знаю столько слов твоих… Может, я тоже Йонас… контуженный…

ИОНАС. Значит и песню эту, Иван, ты наверняка знаешь…

 

Поют свою песню хором, «ики гала…»

 

Конец.