Следы разума

 

Сержант Аббат почувствовал, что ему становится дурно. В глазах потемнело. От перегрузок тело стало чужим и его вдавило в спинку кресла. Так летать ему еще не приходилось. Как ему объяснили, он был прикреплен намертво к ведущему челноку лейтенанта какой-то цепью инертного поля, и теперь ни при каких обстоятельствах не сможет от него оторваться. Но цепь была невидимой, а страх всегда остается страхом. Переполненный адреналином, вцепившись свинцовыми руками в руль, он как школьник, след в след, петлял за челноком, болтаясь как игрушка на привязи, и старался хотя бы не попадаться под газовые потоки реактивных турбин. А когда не успевал увертываться, челнок безбожно сотрясало. Они шли в паре, но разница была в том, что лейтенант мог управлять своим челноком, а Аббат своим не совсем. Вернее частично, всего лишь на пару метров в ту или иную сторону. Лейтенант, пользуясь этим, явно выпендривался и вел машину как заправский гонщик, небрежно бросая ее в крутые повороты. Пять минут назад, они покинули базу орбитального спутника по направлению к материнской планете и сейчас входили в плотную облачность верхнего атмосферного слоя. Сержант хоть и знал, что он прикреплен к головному кокону челнока, но все же, глядя на свою помятую кабину с протертыми, до металлического блеска подлокотниками, нервничал, боясь, что старый двигатель не выдержит и он навсегда утеряется в этой дикой глуши.

Со вчерашнего дня он поступил в подразделение патрульной службы охранного полка, входящего в расположение, всеми забытого, спутника на задворках цивилизации, для прохождения карантинного периода, и по традиции являлось делом чести для любого выпускника элитных эскадрилий истребителей. Даже если родитель твой занимает высокий военный пост в центральном штабе Имперской Армии. Это была дыра и с этим приходилось мириться, но несмотря ни на что, ему все было интересно. Молодой организм нормально воспринимал и долгий перелет, и провинциальную простоту воинского быта. Незнакомые и дикие места, все еще будоражила юношеское воображение. Отправляясь на свое первое задание, он не чувствовал никакого подвоха со стороны сослуживцев, хотя и догадывался, что как новобранцу ему не избежать традиционной обработки. Так уж повелось в армии.

Спутник остался далеко позади. Стараясь вписаться в очередной зигзаг, сержант Аббат вошел в крутой вираж и положил челнок набок. Под правым локтем расстелилась выпуклая пятнистая полусфера планеты. От поверхности их отделяла какая-то сотня километров. Из-за визуального искажения, сплющенный полу-шар выглядел огромным рыбьим глазом, лупато и безмолвно косясь в прозрачный фонарь кабины. Хотя Аббат сейчас и плохо соображал, у него перехватило дух от грандиозного вида. Резко снижаясь, они уходили на восход, но все еще находились на ночной стороне. Звездное небо выглядело более светлым на черном фоне планеты, где слабо угадывались горы, и только в нескольких местах мерцали редкие огни грозовых пожаров. Вскоре край горизонта озарился солнечным всплеском, очертив небосклон узким серпом зари. Впереди заалели рваные облака. Сквозь них вышло оранжевое солнце, размером с теннисный мяч, и в серой предрассветной мгле показались громадные торфяные топи тундры с длинными языками малярийного тумана. Словно в негативе, проявилась рваная рана ущелья с разветвлениями каньонов, до половины заполненная молочной плесенью. А чуть в стороне тянулся горный хребет, пересекающий равнину ровно пополам, от края до края. Из-за этого тектонического нароста планету прозвали грецким орехом. Куда направляемся? Куда ж еще? На грецкий орех, конечно! И она действительно выглядела как, поеденный плесенью прошлогодний, грецкий орех.

Аббат восхищенно присвистнул. В наушниках тут же отозвался голос лейтенанта:

- Гиблое место. Перепады высот достигают десятки километров. Разведчики пропадают бесследно. Для жизни непригодно. Тем более, в это время года. - Он громко зевнул и добавил. – Сплошные бури.

На поверхности то и дело возникали завихрения, то прижимаясь книзу, так что ветер стелился как зимняя поземка, то поднимая вокруг косых дюн мутные вздыбленные облака, и изрезанная каньонами долина заполнялась пылью, которая казалась молочным туманом, осевшим в низинах. Но сверху картина была достойна кисти художника. Солнце, преодолевая горный хребет, веером пробивалось сквозь рваную пелену, разрезая на куски косыми длинными лучами туман, и живописно оттеняло рельефы кратерных воронок, раскиданных на границе дня и ночи. Посредине черным нарывом высился вулкан, который словно мистический остров, обтекало мутное море кипящей пыли.

Челноки опустились еще ниже. В этом месте небо было без облаков, и они ясно увидели как у подножия горы, из облака выплыли два примитивных винтокрылых аппарата и, отбрасывая бегущую тень по горному склону, двумя точками пошли к темной стороне горизонта. Аббат провел их взглядом. По внутренней связи лейтенант объяснил:

- Аборигенский патруль. Ушли на пересменку.

Аббат услышал, как он щелкнул рацией и передал позывные:

- Говорит спутник. Патрульный наряд два-два-восемь. Вы меня слышите?

Через секунду в наушниках послышался свист, потом характерный треск и прорывающийся сквозь помехи голос с сильным акцентом, по-детски промямлил:

- И дазе видим... Давно узе...

Лейтенант, кривляясь, весело ответил таким же акцентом:

- И осень холосо, со вы видите. Мы проходим вашу зону. Движемся на дежурное обслуживание мертвого города.

Голос безлико ответил:

- Вы узе давно проходите насу зону. Удачи. Дайте знать, как выйдете на поверхность.

- Конесно. Конец связи.

Он выключил рацию и хмыкнул:

- Тоже мне служба. Колхозники.

Они резко упали на пару километров, и Аббат снова еле успел сориентироваться.

- А почему город мертвый? – Наконец, спросил он в микрофон, переводя дыхание.

Было слышно, что лейтенант все еще недоволен:

- Мертвый, он и есть мертвый. Уже лет 80, как никто не живет.

Сержант списал это на терки между планетарными службами и решил не задавать больше лишних вопросов.

Они опустились вплотную к поверхности, и пошли на бреющем режиме. Под ними заскользила песчаная равнина с неровными пятнами болотистых низин, поросших прошлогодним тростником. Далеко впереди взметнулась кверху какая-то птица. Лейтенант лихо дал по ней длинную очередь. Аббат от неожиданности дернулся всем телом и больно ударился головой о стойку. Лейтенант залился истерическим хохотом и неожиданно расцепив цепь соединения, провалился вниз и ушел круто влево. В ушах противно заскрипело и пронеслись его восхищенные дикие возгласы:

- Атю его! Атю! Моя рука владыка. Где еще найдется мир, что сможет так понять меня?

И вдруг вынырнул справа и, поравнявшись с челноком через прозрачный колпак кабины, кривляясь всем лицом, указал вниз. Впереди на рыжем песке показалась, вытянутая цепью, каменная гряда. В ней, между разбросанных валунов, на ярко-желтой песчаной отмели, чернел тенью бездонный провал. Аббат проследил взглядом и успел заметить, что это был не кратер, а именно, уходящий далеко вниз, провал в почве. Они проскочили каменные нагромождения и сразу же в бескрайнем пространстве песчаной равнины, увидели темный кубик одинокого строения.

- Ты знаешь, вчера поступили новые консервы. – Сквозь треск пробился голос лейтенанта.

Аббат удивленно посмотрел сквозь прозрачное стекло кабины. Тот странно добавил:

- Главное не пить здесь воду... И если случиться землетрясение, сразу взлетать.

Они сделали большой крюк и закружили над местностью. Маленькое строение было частью огромного фундамента, образующего идеально ровный прямоугольник, как минимум километра в полтора длиной. Внутри, смутно различалась внутренняя планировка. Руины были засыпаны песком и проглядывались только уцелевшие остатки, стертого временем огромного здания. У лейтенанта внезапно поднялось настроение. По внутренней связи он восхищенно отметил, что после осенних бурь заметно обнажился северный угол сооружения, со странными колоннами, смахивающими на терминал. Подняв тучи пыли, они посадили челноки вблизи уцелевшего строения.

Аббат накинул на лицо кислородную маску, натянул капюшон и только потом откинул прозрачный колпак кабины. Лицо обжег холодный ветер. Он вылез из тесного кресла и поежился от жуткого ощущения одиночества. Если бы не теплый и надежный челнок за его спиной, то можно было бы сразу умереть. В этом сплошном холоде и пустоте невозможно было выжить. Под ногами захрустел мелкий щебень. Впереди, сколько хватало глаз, тянулась унылая равнина, усеянная грубыми обломками красного песчаника. Он обернулся. Сзади громоздились, вырастая из песка, поеденные временем и ветром, ярко ржавые наплывы вулканической породы с древними наростами извести. Завывал тоскливый ветер, неприятно задувая под капюшон. В свинцовом небе висел бледный солнечный кружок. Лейтенант стоял рядом, с небрежно откинутой кислородной маской. Вытянув из кармана черные, тонкой кожи перчатки, он галантно похлестал ими себя по бедру и стал натягивать на пальцы, защелкивая на запястьях блестящие кнопочки.

– Зачем ему здесь такие дорогие перчатки? – Подумал сержант Аббат. Он помедлил и решил снять и свою маску, осторожно потянув носом. Воздух был как воздух. Немного жидковатый и с устойчивым запахом плесени, но не ядовитый, как об этом предупреждали на спутнике.

Порыв ветра закрутил поднявшуюся пыль в воронку и погнал в пустыню. Там она заметалась как кобра в позе и вскоре распалась. Лейтенант демонстративно потянулся, издавая довольный рык сытого зверя, показывая всем своим видом, насколько он привычен к таким ситуациям. Аббат отвел глаза и мрачно отметил, что ему уже не радостно как утром, и что как бы чего не вышло. Да и к чему так рисоваться?

Перед ними темнел обшарпанный бетонный блок с главным приемником брошенного города. Вход, по размерам, напоминал обыкновенный дверной проем. Правда, саму дверь давно кто-то вырвал. Сержант Аббат осмотрелся по сторонам. Вообще то руины мало впечатляли. Вблизи это смахивало на давно законсервированную стройку. Таких он видел навалом.

Они двинулись вовнутрь. Вой ветра приглушился и заметно потянуло теплом. Тут же, с небольшой площадки, вниз уходила бетонная лестница, засыпанная песком и обломками. Скрипя подошвами и выхватывая лучами фонарей облезлые части перемычек, они осторожно спустились под огромное, заставленное бесконечными подпорками, перекрытие. Шаги эхом отзывались в гулких коридорах, нарушая жуткую тишину. Где-то далеко и жутко длинно проскрипело железом. Казалось, что в темных углах кто-то затаился, выжидая удобного момента для нападения. Аббат невольно сжал рукоятку автомата, но тут защелкала автоматика и помещение осветилось.

- Вот как раньше строили. – Восхищенно отозвался лейтенант, пряча фонарик. – Ты смотри, давно никто не живет, а все работает как часы.

- А почему здесь не живут люди? – Решился таки спросить Аббат.

Лейтенант пожал плечами.

- Бывает такое. Просто поселение не пошло. Не на том месте поставили.

Город, венцом которого был небольшой вход на поверхности пустыни, являл собой многоуровневую систему в виде пчелиных сот, под яйцеобразным куполом, зарытую на сотни метров в почву, и частично уходящую в ближние пустоты естественных пещер. Многослойная крыша не подвергалась никаким воздействиям, но как видно уже давно протекала, блестя местами сплошными каплями конденсата. В бесконечных, гулких коридорах тянулись однообразные двери. Многие были завалены стульями и столами. Воздух был теплый, влажный и застоявшийся. В верхних этажах функционировала, окутанная частыми выбросами кислого пара, огромная теплица с колонией фиолетовых шампиньонов, цвели карликовые яблоневые сады, заваленные гнилыми фруктами. В черном месиве копошились черви. Тихо гудела, пощелкивая, система полива и вентиляции. Под ногами текли ручьи браги. По сырым углам, где только можно, в самых глубоких трещинах росли ядовитые грибные наросты, которые слабо светились в темноте. Под потолком мерцали, затянутые паутиной, лампы, и в них вздрагивали прозрачными крылышками ленивые насекомые. Куда-то бесконечно тянулись покрытые белым мхом, пучки кабелей и труб. На легком сквозняке шелестел мусор. Повсюду валялись противогазы, одежда химзащиты и даже несколько примитивных скафандров для работы с ядерными реакторами. В гвардейских казармах, вместе с горами сапог, в пыли лежали алюминиевые миски с имперской гравировкой. В центре обширного помещения, на трехметровом постаменте высилась статуя какого-то деятеля. Соседние комнаты были завалены подобными бюстами и бюстиками. В нижних этажах просторный холл напоминал кинотеатр, а еще этажом ниже они увидели целое озеро с песочным пляжем, затянутое пленкой мазута. Был здесь даже автономный крематорий. Была и своя железная дорога. На рельсах стояли ржавые вагоны. У некоторых была бронированная кабина с амбразурой, где должен был сидел стрелок. По всей видимости, застать жителей этого города врасплох было просто невозможно. Аббат удивленно вертел головой. Интересное дело!

Добравшись до узкого и бесконечно длинного коридора со сплошными массивами труб и кабелей по обеим сторонам стен, они остановились передохнуть. Здесь было почти темно, жарко и дышалось с трудом. Коридор освещался частями, и выглядел, как уходящая вдаль, полосатая труба. Они выпили кефира и теперь сидели в темноте, смутно освещаемые дальними фонарями. Тишину нарушал лишь звук звонко капающей воды.

Аббат почувствовал какое-то движение и обернулся, не веря своим ушам. Из темного, бокового прохода донеслись шаги и шум посыпавшихся камней. Спина стала мокрой. Можно было различить стук собственного сердца. Рядом замер лейтенант. И тут в полной тишине послышался кашель и звонкое чиханье. Вскочив, они в оба фонаря, высветили проем в стене и увидели четыре овцы. Те сбились в кучу и доверчиво косились на свет, подслеповатыми глазами. Сержант поддел ногой камень, и те тут же исчезли в темноте. Оказалось, что овцы кашляют и чихают совсем как люди. Лейтенант сел, вытер вспотевшее лицо и тихо проговорил:

- Знаешь, здесь до сих пор живут дети подземелья. Они никогда не выходят на поверхность, говорят на своем языке, питаются объедками, мышами, голубями, а иногда и запоздалыми туристами. Это потомки рабов, обосновавшихся в нижних этажах лет сто назад.

Аббат пораженно молчал. Лейтенант по-своему понял его и добавил:

- Еще не было случая, что бы здесь тронули разведчика.

Он мотнул головой в сторону длинного коридора:

- Это вход в энергетический отсек, от которого запитывается город. Проектировщики присосались к естественной язве планеты. Есть такие энергетические поры. Через них получали энергию идущую из самых глубин. Там же брали и воду, из испаряющейся влаги. И, скорее всего, за это и поплатились переселением.

Он обернулся и щелкнул пальцами:

- Как это у вас говорят? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке?

Аббат кивнул головой. Сержант расплылся довольной улыбкой:

- Теперь здесь обитают только духи да одичавшие животные.

Он помолчал, наслаждаясь тишиной и, наконец, проговорил:

- Ну, пошли, посмотрим. Там есть выход на поверхность.

Через полчаса они стояли у отвесного обрыва. Края его были словно зализаны языком огромной коровы. Об этом феномене до сих пор толком ничего не знали и говорили как о загадочном древнем отверстии, которое ведет вглубь планеты. Это была огромная ребристая нора, метров под 200 в диаметре, из которой шел сильный поток затхлого воздуха. В нем чувствовался, то ли природный газ, то ли радиация.

Испод ног посыпались камешки. Аббат с опаской отошел от края и подумал, что сверху это смотрелось приятнее, а вслух сказал:

- Странно, что ее за столько времени не засыпало.

Как будто думая о том же, лейтенант сразу же ответил:

- По всем законам физики, ее должно было засыпать, но не засыпало.

Он пощелкал каким-то прибором и констатировал:

- По всем параметрам, безопасно.

Сержант Аббат опустился на колени, пытаясь разглядеть камни под ногами.

- Ну, как там в столице? – Небрежно спросил лейтенант.

- Нормально... – Ответил растерянно сержант от внезапного вопроса.

- А зачем ты там учишься? – Снова спросил лейтенант.

Аббат непонимающе улыбнулся:

- Как зачем? Ну... для профессии.

- Для профессии... – Переспросил тот, и снова задал странный вопрос. – А зачем тебе такая дорогая профессия?

- Как зачем? – Заволновался уже Аббат. – Деньги зарабатывать. Там хорошие деньги можно зарабатывать!

- Деньги? – Снова переспросил лейтенант. – А зачем тебе деньги? Что ты на них здесь купишь?

Аббат озадаченно молчал.

Лейтенант загадочно на него покосился:

- Ну, что вздрогнем? Элитные войска!

И внезапно разогнавшись, с раскинутыми руками, лихо нырнул прямо в черный провал, вниз головой. Оттуда эхом донесся его победный кличь.

- Отчаянный. – Позавидовал Аббат.

Он с отвращением отряхнул колени и, включив гравитационный пояс до предела, медленно, метр за метром, упираясь ногами в выступы и цепляясь за трещины, задом полез в неприятный колодец. Вскоре он достиг широкой площадки, где стоял, ухмыляющийся лейтенант. На его гравитационном поясе мигали габаритные огоньки, выставленные на минимум. В таком состоянии пояс хорошо помогает при ходьбе, если конечно имеешь хорошие навыки обращения с подобной техникой. Лейтенант махнул рукой и подпрыгивающей походкой от действия гравитационного пояса направился к темному входу в глубине площадки. Аббат мягко опустился на выступ и задрал голову. Над ними было метров 100 каменной породы. Вниз уходила отвесная дыра. Оттуда исходило горячее дыхание и еле слышный шелест. По спине поползли мурашки.

Лейтенант указал пальцем:

- Смотри!

Сержант Аббат внимательно всматривался в утоптанный, сухой земляной пол, пока не увидел в глине окаменевший отпечаток лапы большой собаки. Он настороженно всмотрелся в темноту и рука его невольно потянулась к оружию. Лейтенант с напускным равнодушием заметил:

- Собака, друг человека.

Сержант Аббат про себя хмыкнул и пожалел, что не заблокировал дверь челнока.

- И давно про это знают?

- Еще с прошлого века, когда заложили мертвый город.

- Значит здесь, до прихода людей была жизнь?

Было заметно, что лейтенанта это забавляет. Он продолжал ухмыляться:

- Выдающиеся люди изучали этот мир и Аллах помогал им. Слава им за этот дар.

- А что же ничего не предпринимали?

Лейтенант долго поправлял свое обмундирование, а потом безразличным голосом спросил:

- А кто же бежит от богатства?

Некоторое время они шли за отпечатками. Следы становились все менее четкими. Их перекрывала звериная тропа. Вокруг было тихо, темно и тепло. Под косым склоном пещеры лежали кости животных.

- Что-то наподобие крупного медведя. – Пояснил лейтенант.

Он нырнул в боковой проход и осветил низкий потолок фонарем:

- А здесь было логово гиен.

Аббат повел фонарем. Пол был усеян белыми кучками.

- Что это за кораллы?

- По-видимому, эти гиены были кровожадными, раз нападали на таких крупных животных, а их желудочный сок усваивал кости, которые выделялись потом в виде копролитов. Эти белые копролиты не поддаются разрушению благодаря высокому содержанию карбоната. Так и остались.

Луч света высветил бесчисленные следы когтей на каменных стенах, высотой в рост человека. Они дошли до глинистого крутого склона, спуск которого был утоптан и исцарапан когтями зверей, которые пытались удержаться на мокрой глине. Под стенами тянулись лежбища, как воронки. Звери в них лежали свернувшись, сглаживая края и ямы приобретали жилой вид, залоснившиеся от трения меха и бороздок шерсти.

Они осторожно спустились вниз, и попали в обширный и бесконечный коридор.

- Вот. Пришли. - Сказал вполголоса лейтенант.

Глиняный пол сохранил многочисленные следы босых ног человека. Отпечатки от времени окаменели и покрылись слоем извести. В одном месте было видно, как вся стопа соскользнула вбок на полметра, в другом длинную борозду, прочерченную большим пальцем ноги и глубокие отпечатки согнутых пальцев. Значит здесь было мокро и люди шли на носках, чтобы не скользить. Палка, кому-то служившая посохом, упала и отпечаталась на глине во всю длину. Сбоку отпечатался след подошвы. Человек выронил палку, наклонился, чтобы поднять ее, оперся на ступню, пятка оторвалась от земли, колено согнулось, и тяжесть всего тела пришлась на пальцы, которые глубоко ушли в глину.

Потолок галереи опускался все ниже. Дальше можно было продвигаться только ползком. Вокруг виднелись окаменевшие отпечатки рук, локтей и колен, пробиравшихся под низкий свод. Аббат остановился. Ход сузился. Слишком низко нависал потолок, исчерченный черными полосами факелов, которые терли об стену, чтобы снять нагар и оживить огонь. Хода дальше не было. Сзади глухо прозвучал голос лейтенанта:

- Ну, вот это и есть твоя служба. Мы здесь как чемпионы.

Он посветил фонарем в пустоту пещеры, и добавил:

- Нам еще в одно местечко нужно попасть.

 

Порывы ветра гнали по низко нависшему небу рваные серые облака. Аббат включил на всю мощность подогрев костюма, но все равно, с непривычки, дрожал от холода. Он уже ничему не удивлялся. Они стояли посреди первобытной деревни с редкими вросшими в землю рыжими мазанками с подслеповатыми окошками, крытыми сгнившим тростником, на дне какого-то глубокого, заполненного сыростью, ущелья и ждали непонятно чего. Сам воздух здесь был тяжелый, дурманящий и опасный. Вокруг них бегали дикие оборванные дети, выпрашивая еду, но лейтенант, не обращая внимания на них, и все чего-то ждал, вглядываясь в туман. Рядом прошли мужики, с топорами на поясе и низко поклонились. Закутанные в платки бабы с плоскими лицами шептались и толпились в стороне. К ним подошел коротышка с репьяхами в волосах, в длинном грязном тулупе и нервно пожестикулировал лицом, пряча глаза. От него исходили жуткие кухонные запахи. Лейтенант поздоровался с ним за руку и сказал:

- Это Нирзс. У нас с ним намечается одно дельце.

Коротышка бросил глаза вверх и коротко кивнул. Аббат почувствовал тошноту, а они, не обращая на него внимания, вполголоса стали что-то обсуждать. Мимо, на рыжих коротконогих лошадях с толстыми шеями, проехали два охранника сборщика налогов, в заплатанных овчинных тулупах, вызывающе поглядывая узкими глазками поверх голов. Сзади их лошадей на привязи бежали рабы. Улица вмиг опустела. Коротышка прижал большим пальцем одну ноздрю и, пряча лицо в воротник, громко шмыгнул. Лейтенант положил руку на автомат, не мигая тяжело посмотрел охраннику в переносицу. Тот оскалился, что-то резко бросил своему напарнику и громко засмеялся, но останавливаться они не стали и проехали в сторону длинного двора с полуподвальными окнами, где из трубы низко стелился сизый дым. В конце улицы, оглянувшись, они что-то, угрожая, покричали и, завернув за угол, исчезли.

Аббат все время шел сбоку от лейтенанта, и так втроем, они дошли до местной харчевни. Здесь уже было людно, и постоянно толкались в спину. Перед самым входом их окружила толпа юродивых. Кто-то все время громко гыкал в их сторону. Сбоку просунулась рука и потрясла глиняной кружкой. Лейтенант, не глядя, полез в карман и бросил туда горсть проса. Из-за спины по-старчески прокашлялись, недовольно бормоча благодарность, но кружку убрали. Вторую горсть он протянул в ладонь Низса. Тот с благодарностью принял, пересыпал их из руки в руку на ветру и, беря на язык по несколько жареных зернышек, принялся жевать. Аббат ежился от холода. Ему было не уютно, и он не понимал, что здесь делает. Ветер, завывая, раскачивал какие-то длинные шесты на крышах мазанок. Они гнулись как трава в поле и тоскливо скрипели. Перед входом в харчевню, на перекладине болтались двое нищих с синими, судорожно вытянутыми ногами. Под ними валялись растерзанные внутренности, в которых, лениво урча, рылись собаки. Они поднимали черные от крови морды, когда кто-то, выходя из харчевни, сильно толкал дверь, и она глухо стукала по окоченевшим телам, раскачивая их на проходе. Само здание упиралось в высокую, теряющуюся в густом тумане, каменную скалу, в которой бессчетно располагались ниши и кельи, в которых виднелись человеческие кости. Аббат давно видел, что на него все дико косятся и уже хотел, было спросить об этом лейтенанта, как вдруг к ним подвели тяжело навьюченную лошадь и лейтенант, ударив по упругим тюкам, с ухмылкой вытащил из комбеза сверток и отдал его Низсу. Из тюков поднялась густая приторная пыль. У оборванца вспыхнули глаза, и он радостно закивал головой, но его тут же толпа приперла к лошади. Вокруг них сгрудились странные бородатые люди в рваных одеждах.

- Это самый лучший дурман. – Проговорили из толпы. – И деньги принадлежат нам.

Лейтенант улыбнулся:

- Нет, деньги принадлежат сильнейшему.

Вокруг загалдели и задвигались. Лошадь испуганно захрипела. У лейтенанта дернулась голова и он глубоко и с удовольствием вдохнул облако дурмана. Блаженно улыбаясь, он оттолкнул кого-то рукой, и медленно стал оседать на землю, оставляя на боку лошади кровавый дымящийся след.

Аббат вдруг все понял, но перед глазами плыло сладкое марево дурмана и кружилась голова. Он все еще хотел броситься на помощь к лейтенанту, но под ребра уперлось острие самодельного кинжала. Чьи-то крепкие руки вырвали автомат и жесткий голос сказал:

- Я могу убить тебя девятью разными способами. Но ты можешь выбрать только один.

Воздух наполнился звоном, голоса стали громче и яснее. Все вокруг заполнилось оранжевым цветом. Он с удивлением отметил, что понимает чужую речь. Где-то дико кричали. Движения замедлились как в старом кино, и Аббат решил, что нужно бежать. Даже не оглядываясь, он прыгнул вперед, но ноги его оказались связанными и он упал лицом вниз. Все разбежались, а рядом с ним запрыгала, шипя ядовитым дымом, самодельная бомба. Его взгляд неотрывно следил за красным, грубо клепаным шаром. Вот шнур догорел до конца и он медленно покрылся сетью трещин. Из этих трещин поползло пламя, трещины стали расширятся, разделяя бомбу на губительные осколки. Еще можно было убежать, но тело сковала лень и безразличие, и вместе с далеким звуком взрыва сержант Аббат потерял сознание.

Очнулся он на холодной и твердой земле. Над головой чернело бездонное звездное небо. Шевелиться не было желания. Сознание то подходило вплотную, то отдалялось. В очередной раз, проваливаясь в пропасть, он дернулся всем телом и мягко опустился на ярко зеленый луг с большими белыми цветами. На чистой траве стоял старый, чисто побеленный дом с маленькой, глубоко посаженной, дверью. Тот самый дом, из далеких детских снов, в котором он родился и в котором любил прятаться. Он вошел в него и попал в запутанный лабиринт комнат. Все они были разные, и по величине, и по качеству отделки, и путь его пролегал каждый раз по новым маршрутам. То он спускался и поднимался по бесконечным лестницам, то просто шел по прямой через все комнаты подряд, попадая в удивительно уютные внутренние дворики, полные зелени и благоухающих роз. Но итог всегда был одинаков. Он неизменно приходил в темную с низким потолком комнату, где стоял длинный, приземистый стол со строгими людьми, что напоминали судебных присяжных. Да, они таковыми и были. Строго смотря, они задавали разные вопросы о бывших происшествиях в его жизни, в основном, не значительные по величине поступка, но как правило, с глубокими философскими корнями. И ему всегда было страшно перед ними.

Так он пролежал всю ночь под открытым небом, то впадая в беспамятство, то снова приходя в себя. К постоянному присутствию дома он уже привык. И под утро зашел в него так далеко, что не захотел выходить обратно. Кто-то звал его, звал. Голос его затухал, становился все тише и тише и, наконец, затерялся в далеких комнатах.

 

Valera Bober Feb,24,2008