Капитан Копейкин.

Рассказ.

 

 

 

 

 

В этот тихий, по-осеннему грустный день, заполненный красками умирающего лета ее, наконец-то выписали из больницы.

 

Усталая, осунувшаяся, она в одиночестве побрела домой. Шла и вспоминала жестокие минуты родов.

 

- Почему вы не показываете мне ребенка?

 

- Он родился мертвым.

 

- Не может этого быть! Я же слышала крик моей дочери.

 

- Успокойтесь! Она не могла кричать- неужели непонятно вам?

 

- Это вы убили ребенка!

 

- Надежда Ивановна! Что за чушь вы несете? Мы врачи, а не убийцы.

 

- Я подам на вас в суд.

 

- Нас обвинить не в чем. Она родилась без признаков жизни. И не пытайтесь впредь иметь детей. У вас слишком много сопутствующих заболеваний. Это была последняя попытка!

 

- Отдайте мне ребенка. Я похороню его по-человечески. Отпустите меня, наконец!

 

- Нет, роженница, миленькая! Теперь мы будем спасать ваши нервы. В таком состоянии даже на улицу не выпустим... И не надейтесь....

 

И еще продержали целую неделю. Ее навещала тетка, работавшая с ней в одной бухгалтерии. О ребенке старались не говорить. Как в доме повешенного не вспоминают о веревке.

 

Тетка внешне беспечно стрекотала об урожае на своей даче, перечисляла запасы огурцов и варенья, приготовленного в таких количествах, как будто официально, указом Президента этой страны, был объявлен впереди голодный год, потом, резко снизив голос, перессказывала о творящихся в их бухгалтерии непорядках, о левых зарплатах, вранье в отчетностях, служебных романах...

 

- Тебе, Наденька, премию за квартал начислили как и всем. Не беспокойся! Я лично проследила за этим. Вот вернешься- сразу получишь деньги в кассе. Приличная сумма вышла. Завод оборонный заказ выполнил в срок, специальным приказом по министерству отметили нашу работу.Так-то вот- нам ли с тобой печалится...

 

- Спасибо, Валентина Егоровна! Я рассчитывала на эти деньги малышку одеть... А вот не пришлось. И вроде даже ни к чему мне эти деньги.

 

И заплакала, морща губы и сделавшись совсем некрасивой, хотя за время пребывания в больнице сильно похудела. Она была прежде крупной полной женщиной, а теперь старый халат складками обвисал на ней.

 

- Крепись, детка! Ты еще молодая, нарожаешь других ребятенков- утешительно сказала тетка, продолжая вселять уверенность в племянницу, которая единственная в их семье являлась бездетной.

 

- Какая там молодая,- сo злой обреченностью вскрикнула она.- Зимой тридцать пять будет...Старею, старею, господи, как быстро бежит время... И болячки липнут новые. Тетя, скажи- Борис Вильдер , случайно, не звонил ниоткуда? Он знает наш рабочий номер!

 

- Ничего не слышно о твоем лекаре, милая...Все милиционеры из Чечни вернулись, а его, надо думать, оставили еще на срок ярмо тянуть. Видать, многих калечит там, что и никаких врачей не хватает... Горюшко всем от этих есаулов... Чечения ихняя прости господи, как чирей у России на заднем месте...

 

- Это верно!- с горестным вздохом согласилась она. - Война проклятая. И хотя он врач, под пули не посылают, а у меня все равно неспокойно на душе... Как он сейчас нужен мне. Горем поделится. Борис ведь тоже так ждал этого ребенка... У него тоже никого теперь нет. Жена и сын в автомобильной аварии десять лет назад погибли... Оба мы несчастные.

 

...И вот она горестно, почти через силу, возвращалась домой, в свою темную однокомнатную "хрущевку". Как не хотелось вносить туда печаль! Несколько месяцев там обитала радость. Единственная комнатенка виделась сияющим дворцом. И Борис был рядом. " У вас будет девочка, беременность проходит нормально,- вселяли в нее будущее врачи." Она уверовала в мудрую справедливость судьбы...

 

И будто наяву видела свою дочку. Чаще всего представляла ее уже взрослой. Как свою подругу, с которой можно будет делится тайнами. Ничего не сбывалось в ее жизни...

 

Борис Вильдер появился в ее жизни два года назад. Его, военного медика перевели сюда врачом в летную часть. Был он далеко немолод - подступало ему пятьдесят лет. Полуседой, сильный, настоящий русский офицер, майор медицинской службы, умный образованный человек, десять лет назад потерявший в аварии прежнюю семью , он как-то незаметно, но властно, по-мужски завладел ее жизнью. А после того, как она , до этого не имевшая детей, много выстрадавшая от этого, стала ожидать их ребенка, по-бабьи, нутром почувствовала:" Вот он, определенный мне свыше человек! Моя опора до конца жизни! Моя половинка. Господи, сохрани его!"

 

...Почувствовав себя дурно, она присела в аллее на лавочку. Парк уже растерял всю красоту. Молодые деревья заметно подросли за лето, подтянулись в строю, точно солдаты-новобранцы и как будто даже удивленно развели руками.

 

И вдруг снизу, из-под теплой, нагретой угасающим солнцем, деревянной лавки, какое-то существо незаметное извне, легонько ткнулось в кисть ее руки. Прикосновение было коротким, и даже вежливым, извиняющимся каким-то, но неожиданным и резко холодным.

 

Ее нервно пронизало током. Она брезгливо вздрогнула и, подскочив с лавки, отбежала в сторону.

 

Под скамьей сидела небольшая, с серыми грустными глазами собака.Непонятной породы, как будто помесь изнеженной домашней болонки и простецкой дворняжки.

 

Коротконогая, но довольно пушистая, причем шерсть была не грязная и свалявшаяся , а будто у кошки, тщательно вылизанная во всех направлениях. Хвост был тоже пушистым, коротким,но обрубленным наполовину, и отчасти даже напоминал заячий. Собака дружески вильнула обрубком, , давая понять, что бояться ее вовсе глупо, кусаться у нее и в мыслях нет, и , более того,она непротив подружиться. Вот и ткнулась мокрым носом в руку, намереваясь на сочувствие.

 

Надежда снова опустилась на лавку. Дворняжка вытянула шею и уже более смело лизнула ладонь Надежды теплым шершавым языком, как бы окончательно признаваясь в любви.

 

Потом задрала мордочку, и уставилась на человека требовательным взором. Надежда заглянула ей в глаза и вздрогнула.

 

Собачий взор был тоскующим, слезливым. Тонкая пленка влаги дрожала в выпуклых глазах, и оттого они , поддернутые печалью, казались по- человечески осмысленными. Она с жалостью погладила ее по маленькой голове, хотя бродячих псов никогда не привечала, и к собакам была всю жизнь равнодушна.

 

Собака измученно проскулила, и, выскочив из-под лавки сделала несколько торопливых шагов в глубину парка, как бы приглашая за собой человека, но видя, что тот не двигается, опять подбежала к нему и тявкнув, снова требовательно подняла морду. И в этот раз ее поразили мутные, окрашенные горем собачьи глаза.

 

- Ну что тебе, псина уродливая надо от меня? - раздраженно спросила Надежда.- Ты голодна... Но еды у меня с собой нет. Я ведь из больницы плетусь...

 

Собака опять сделала короткую пробежку в сторону забора. Она явно звала человека за собой.

 

- Ага! Я поняла тебя. Ну что ж, пойдем! Посмотрим, что случилось. Увы, у каждого свои проблеммы,- сказала Надежда и поднялась.

 

Собака тотчас обрадованно завиляла заячим пушистым хвостиком, и деловито засеменила своими коротким ножками по усыпанному листьями газону. Они , уже прибитые дождем, возвращались к своим корням.

 

Надежда покорно, сама не зная почему,бессмысленно совершенно, по одному наитию, двинулась за ней. Собака привела ее к деревянному забору, где прежде размещался городской тир, а теперь остались одни развалины из гнилых досок и балок.

 

Собака протиснулась в какой-то сырой закуток. Надежда заглянула туда. Приляделась к полумраку. Вот оно что! Этот закуток, судя по всему, был постоянным жилищем бездомной собаки. Это подтверждали и какие-то кости, валявшиеся в углу и клочки шерсти на шершавых досках будки.

 

На лиственном тряпье лежали три мертвых ее щенка. По крыше полуразрушенного строения уже скакали, громко стуча когтями и, предчувствуя поживу, несколько наглых оживленных ворон. Они тоже чувствовали себя здесь, как дома.

 

Вот почему собака так настойчиво звала человека.И никого нибудь , а именно ее, предчувствуя родственность горя. Они были живые души, которых по сути, настигла одна беда.Собака пристально смотрела то на мертвых своих детей, то на человека, и продолжала горестно поскуливать.

 

-Ох,горе ты мое! - воскликнула Надежда , с болью глядя на мертвых детенышей,застывших в безжизненных позах, и против воли, по одной только ассоциитивности памяти, вспоминая свою дочку, которую уже мертвой она видела лишь одно мгновение.

 

- Мне ли тебя не понять. Не горюй!,- участливо сказала она.- Все у тебя будет хорошо. Это мне навеки без своих детей оставаться. Запретили мне рожать...Оставайся тут, отгоняй хищников, я помогу твоему горю... Я знаю, что делать.

 

Она метнулась к ближайшему продуктовому магазину, где работал грузчиком ее сосед по дому, живший под ней на первом этаже, Егор Издыбаев, бывший ее одноклассник.

 

Егор был классическим русским грузчиком при торговой точке. Он пил, прогуливал, часто ночевал в угольной кочегарке, рожу имел худую от недозакусывания и сморщенную, как небритый кактус, но когда приходила картошка, мог сутками в одиночку разгружать длиннющие, как поезд, фуры.

 

Еще до появления в ее жизни Бориса Вильдмана , грузчик Егор, который, как и она, дважды неудачно заводил семью, регулярно сватался к Надежде, утверждая, что любит ее чуть ли не с детского сада.

 

- Ты, Надька в садике платочек с бабочками носила. Я тогда тебя заметил. И сама полная была. Красавица прямо!,- говорил он, теребя шишковатый, от постоянных приливов крови нос.

 

Но она, женщина опытная и проницательная, точно знала корни его любви. Надежда работала бухгалтером на местном оборонном заводе, где зарплаты были самыми высокими в городе...

 

А может и любил в самом деле. Шекспир сказал:" Женщин не знает никто!" Как будто про мужчин все известно!

 

Егор бурно обрадовался появлению соседки, шустро, как паук, забегал на своих тонких кривых ногах по магазину. За неимением лопаты, он схватил совок, которым продавщицы отмеряли овощи.

 

- Ребенка не вылупила, значит?- кричал он на ходу, отыскивая мешок.- Давно с больнички откинулась?

 

- Нет, Егор! Сегодня только выписали...

 

- И не надо тебе дитя от еврея.Я тебе сам, если пригреешь между ног, набью пузо. Вечером свататься прийду.

 

- Егор, прекрати, мне до тебя! И при чем тут еврей?

 

- Верно! Еврея тут не время притягивать. Кристально мыслишь, пухлая! У нас русских сволочей вешать- от Москвы до Владивостока хватит. А вот то, что Вильдер с Кавказа не вернулся, это ох как подозрительно... Изменничеством родины припахивает.

 

- Ты чего мелешь Издыбаев? Бананов что-ли обожрался?- возмущенно крикнула она.

 

- Новости для тебя имею! Опупенные, ядрить тебя некому! Но это потом! Ладно, готов, пошли к твоей псине... Бутылку на поминки приобрела?

 

- А как же!Я твою подлую сущность давно знаю!

 

Они прошли в парк. Егор, сопя, как окапывающийся от врага пехотинец, вырыл в дерновой, потрескивающей земле небольшую яму, и укрыв мертвых щенков старым мешком, произвел тщательное их захоронение.

 

Потом прихлопнул землю совком, влил в себя прямо из горлышка бутылки, несколько поминальных глотков, и все они, включая собаку, горестно посидели у крохотной могилки. Собака, положив морду на колени Надежды, протяжно вздыхала, по своему переваривая горе.

 

Вороны, имевшие наглые намерения, взмыли в осенний прозрачный воздух, пятная его черными вздрагивающими точками.

 

Горе, очевидно, имеет один генетический код, одну энергетическую сущность. Собака и человек- не такие уж далекие и разновременные биологические существа. Первые много понимают и чувствуют , за это поплатились молчанием. А человек может говорить, но наказан меньшей чувствительностью.

- Что ж псина! Пошли -накормлю я тебя. Но взять к себе жить не могу. Извини! Квартира маловата. Даже в коридоре не развернуться.

 

Собака поняла ее, сняла морду с колен, и перебежав на другую сторону могилки, снова улеглась на траву. Сколько Надежда не звала ее- без толку. Собака только умоляюще поднимала глаза, явно прося оставить ее тут, где она устроила себе жилье.

 

- Тогда прощай! Мне домой возвращаться надо. И ты, Егор, прощай! Спасибо за помощь!

 

- Стоп, пухлая! Я же новости тебе не выложил,- протестующее зарычал тот.- Как соседке...

 

- Ерунда у тебя , а не новости... Собираешь сплетни, как баба мокрохвостая...

 

- Не веришь не надо! Ладно иди уж, как оно завсегда! Понадоблюсь-прибегай!

 

...Она вошла в свой подъезд, полутемный, разрисованный и исписанный подростками, пахнущий кошками. В ее отсутствие заменили пружины на дверях, и они теперь, открываясь со скрипом, оглушительно хлопали при закрытии, как пасть голодного крокодила. Первым делом проверила почтовый ящик. Он был пуст и заметно покороблен.

 

Кто-то явно грубо вскрывал его, а потом придал прежний вид. Услышав ее присутствие, вышла на лестничную площадку самая старая их жительница, всезнающая, и любопытная , как сорока, маленькая остроносая, вдвое сложенная от радикулита, бабка Шушукина.

 

- Надька! Возвернулась? Горе твое и меня подкосило. Еще больше радикулит ужесточился. Слышала я, будто пуповиной дитя твое задушилось...

 

" Надо же! Я не знаю отчего дочь мертвой родилась, а эта все подробности выведала,- неприязненно подумала о соседке Надежда.- Недаром бог ей такую фамилию дал- Шушукина!"

 

- Верно, баба , Христа! Да и какие мы теперь нынешние-то роженницы! Вот вы -это другое дело.

 

- Правду сказываешь, Надька! Вылупят одного ребетенка и квохчут над ним по году и больше в декретном отпуске.У нас в семье десять человек мать родила, так у нее декретный отпуск восемь часов был. Вечером родила, утром в поле хлеб жать...

 

- Баба Христа! Ты не знаешь, кто ящик мой почтовый покурочил?

 

- Как не знаю! Знаю беспрепятственно... Егор Издыбаев! Сама тайком видела. Письмо какое-то вытащил... Отогнул железяку сбоку и вытащил...Он тебя, видать,гад дурной, к Вильдеру ревнует. Гляди, как бы мужики не порвали тебя на части...Хоть ты и большая, а всем поровну не достанешься...

 

- Егор, говоришь!Вот гад! От кого письмо-то было?

 

- Этого не ведаю, Надюшка, только Егору меня не выдавай, иначе он меня по хребту настукает, вовсе до земли согнусь ...

 

И нос бабки исчез в двери, как исчезает кукушка в заводных часах. Прокукарекала свое и в домик.

 

Надежда сердито посмотрела на свой искалеченный ящик. Следовало идти к Егору, и тут же вытряхивать из него признательные показания. Затрясти хлюпика до судорог, но правду вывести наружу!

 

До его квартиры было три шага, но ведь жилец еще не вернулся домой, они только что расстались в парке. Теперь она поняла его скользкие намеки, письмо было явно от Бориса, и приставучий сосед , она в этом уже не сомневалась, вскрыв подлым образом, прочитал его. Одно было несомненно и радовало- ее Вильдер жив,и помнит о ней. Бежать за Егором в магазин сил не доставало. Разумным посчитала она, спустится на первый этаж попозже, когда грузчик сам заявится домой... Недаром говорят: "Родителей и соседов не выбирают."

 

Она поднялась к себе в квартиру. Все было серо, запыленно- не дворец уже, а жалкая холостяцкая лачуга. Она механически, все больше наполняясь тревогой, стала оживлять свои квадратные метры, но не выдержав и получаса, сбежала на первый этаж. Квартира Егора была незаперта, и сам он, мертвецки пьяный, дрыхнул на продавленной софе. Она попробовала разбудить его, но он лишь издал придушенный стон, и в лежачем положении принялся лягаться, как дикий конь- мустанг, которого лишь минуту назад загнали в леваду...

 

Она смирилась до утра. На рассвете дверь ее квартиры взбухла от ударов. Егор заявился сам. К привычному сватанью он не приступил, а сразу, полуживой, свалился на колени, и стал каяться.

 

- От кого письмо было?- спросила она, занеся над несчастным сковороду.- Говори, а то харю в котлету отобью.

 

-От жидоеда твоего!

 

- Прочитал?

 

- Любовь велит. Разошлись вы теперь, Надька с ним как в луже два окурка.

 

- Где письмо?

 

- В милиции у нас капитану Копейкин служит. Ему и отнес.Для информации. Он меня часто отмазывает. Ниче мужик. Вместе с твоим еврейцем в Чечне был...

 

- Передавай содержание, гад! Толково! А то пришибу!

 

- А мне однохерственно! От тебя и смерть красна!

 

- Егор! Мое терпение скоро лопнет!

 

- Не раздувай жабры! Вообщем- перебежал он к чеченоидам. Натурственно. Велит тебе с ребенком приезжать... Мол, надеюсь, поймешь меня...

 

- Все, удались! Вот тебе деньги на бутылку!

 

- Не гони!

 

- Вон! Чапай думать будет!

 

К полудню этого же дня она решилась идти в милицию. Путь снова лежал через парк. Дул сырой холодный ветер, грубо сдирая с деревьев последнюю ветошь. На алее ее руки опять коснулось что-то холодное. Она наклонилась. Вчерашняя собака, мокрая и дрожащая, пристроившись к ее шагам, бодро семенила рядом, дружески помахивая коротким хвостом.

 

-Привет! В органы иду!- коротко сообщила она ей.- Давай со мной. Оберегать будешь от злых милиционеров.

 

Смесь болонки с дворняжкой чихнула, забежав вперед, подняла острую мордочку. В глазах ее, уже просветленных, не было прежней печали , а только предложение дружбы и верности.

 

Дежурный райотдела, плотный, сивый служака, сразу огорошил неожиданным ответом.

 

- Капитан Копейкин у нас больше не работает,- и, высунув язык, повертел лобастой головой, высвобождая шею из галстучной удавки.

 

- Его что уволили?- непроизвольно сорвалось у нее с языка.

 

- Сам написал рапорт. Если вопросов больше нет, до свидания! У нас грабежи, убийства, изнасилования, людоедство, говорят шпион из НАТО внедрился на оборонный завод... А Копейкин башковитый наш решил отойти от дел. Нехорошо! Вовсе решил покинуть наши неблагополучные края.- Он, как улитка спрятал голову в плечи, и опять затянул галстук.

 

Растерявшись, она молча оставила дежурного в покое, даже вышла на улицу, тупо замерла там у водосточного желоба.Он сипло гудел от дождевой воды, точно кто-то прополаскивал застуженное горло.

 

Дворняжка терпеливо дожидалась ее во дворе. Надежда вернулась к дежурному, взяла домашний адрес капитана. Потом вместе с собакой, которая неотступно следовала за ней, отправилась на другой конец города...

 

Капитан Копейкин ,еще довольно молодой человек, светловолосый, волосы ежиком, с лицом изможденным ранними морщинами, очкарик и без формы обыкновенный тощий мужичок , роста умеренного ,обитал в собственном каменном доме.

Служба в милиции, видать, была доходной, потому что дом лоснился свежей краской, и даже на веранде были вырезаны по дереву лоза винограда, хотя фрукт этот в здешних краях не рос, и считался южной диковиной

 

Когда Надежда представилась женой Бориса, он дружелюбно улыбнулся ей, затем тотчас помрачнел, и пригласил под навес с деревянными ягодными кистями. Их разговору помешал истошный крик жены, такой визгливый, что Надежда вздрогнула.

 

- Иван?! Ты погляди кто к нам пришел? Узнаешь? Это же Линда! Господи , она уже выросла...

 

Надежда тревожно посмотрела на жену капитана. Нормальная женщина, интеллигентная по виду, скорее всего учительница или врач.

 

- Линда, милая! Ко мне... Помнишь нас. Ну, смелее...Я же , Иван говорила тебе, что у нее в роду болонка была. Гляди, какая пушистая...И морда умная. Простите , посетительница, это что ваша собака?

 

- Нет! Я не вожу собак,- рассеянно сказала Надежда.- Она в парке ко мне пристала. Возле бывшего тира живет.

 

- Женечка! Это не посетительница, как ты выражаешься. Это, между прочим жена Бориса Вильдера,- с озабоченным лицом поправил ее капитан Копейкин.- И зовут ее Надежда.

 

- Вы жена Бориса?- с восхищением переспросила та. Вот это здорово! Тогда я вам рада, Наденька! Ваш Борис Михайлович, чудный врач и человек. Он как луч света в нашем затхлом мирке,в нашем болоте, где давно уже ничего не шевелится, опустившись в трясину жизни.- супруга капитана Копейкина была , явно, человеком чуть экзальтированным,- И любит полных женщин. Но я о собаке хочу до конца рассказать.. Иван как-то принес милого, глупого щенка с обрубленным хвостом. Он мне сразу понравился.Но с нами жила о ту пору моя мама, у которой была аллергия на шерсть домашних животных. Вот я и приказала Ивану избавится от щенка. Он отвез его в парк, и оставил там, надеясь, что кто-нибудь из жалости подберет...

 

- Вы ошиблись,- сказала Надежда.- Его так никто и не подобрал. Собака, ощутив себя бездомной, выжила самостоятельно. Она устроила себе в парке логово, сама добывала еду и выросла в гордом одиночестве. Ее соседями были только птицы. Недавно пыталась она даже обзавестись потомством...Это замечательная собака.

 

- Больше я ее никуда на отпущу,- сказала жена капитана Копейкина.- Пусть живет с нами. Моя матери уже год как нет...

 

- Иван Леонидыч! Я пришла, чтобы прояснить судьбу Бориса Видлера,- улучив момент начала Надежда.- Ходят разные слухи. Вы были вместе с ним в Чечне. Недавно пришло от него письмо. Теперь оно находится у вас. Согласитесь, я не могу оставаться в неведении.

 

- Хорошо, Надежда!- не меняя хмурого выражения лица, сказал Копейкин.- Письмо от него, действительно было...Оно теперь в милиции, в сейфе. Все говорят о его предательстве, о переходе на сторону врага. Но для него не существовало врагов. Ни с этой, ни с той стороны.Он был просто врач, удрученный тем, что люди без всяких причин калечат друг друга. Однажды вечером к нам пришли две старые чеченки, и попросили спасти их раненных в дневной перестрелке сыновей. Он выслушал их, молча собрал сумку и ушел...Обратно не вернулся. Чеченки эти приходили еще, говорили, что он жив -здоров, с ним обращаются, как с братом..." Он мужчина серьезный, наши сыновья, которых он спас от смерти уважают его и он сам решит, когда ему возвращаться., Мы его не держим!- сказали они." Когда мы возвращались домой, он все еще был у братьев Нагиевых. Это очень старый род в Чечне. Вот и вся история. Мы там по-другому взглянули на эту войну. Поняли ее бессмысленность. Огромная армия воюет с горсткой патриотов. Они не просят ни Курильские острова, ни Крым, ни пол-Москвы, они требуют оставить их в покое на своей земле... Я не вижу в этом ничего плохого.

 

- Он просит меня приехать к нему?- настойчиво спросила она

 

- Да, именно так!

 

- Вы осуждаете его?

 

- Нет! Я оставляю за ним право выбора. Но его положение здесь серьезное. Ему грозят большие неприятности,- признался капитан.

 

- Почему вы подали рапорт.

 

- Меня не устраивает нынешняя милиция. Я привык служить по совести. А меня заставляют не закон соблюдать, а охранять от него нужных людей. Я родом из Карелии. Жена тоже. Собираемся возвращаться на родину. Там озера, сосны, скалы, тишина, и наша карельская береза, у которой листья с копеечку.... Мы прихватим и собаку, которая благодаря вам, сегодня нашлась.

 

- Вы дадите мне адрес Бориса? Я поеду в Чечню...

 

- Я догадался сразу об этом. Разумеется дам. Не могу вас не удерживать, ни давать советы. Укажу станцию, а дальше спрашивайте братьев Нагиевых... Их все знают.Передавайте привет Борису. Мое отношение к нему не изменилось.

 

...Она возвращалась тем же парком. Собаки рядом не было. Она обрела свой дом. Вороны все так же кружились над лачугой Найды,и не находя ее сердито кричали. Они уже сдружились с ней в парке, и жили одной семьей. Стая диких гусей в осеннем тусклом небе держала путь к теплу.

 

Через три дня она тоже уезжала на юг. Спокойно сидела на своем плацкартном месте, смотрела на плачущее окно, ждала отправления поезда.

 

Вдруг произошла небольшая суматоха. Послышался визг, крики, оханья. Уезжавшие шарахались по сторонам, ругались. В купе пулей влетала небольшая короткохвостая собака, и тотчас нырнула под ноги одной из пассажирок.Это была Найда. Плотно забилась между сумок, и выглядывала оттуда умным, встревоженным взглядом. В глазах ее была мольба: " Мол, хозяйка уезжает, а мне одной никак невозможно оставаться. Люди милосердные, поймите меня..." " Что ж... Возьму ее с собой,- твердо решила Надежда.- Никогда в жизни не заводила собак, а эту отвергнуть не могу!"

 

Вошел начальник состава, пожилой уже, высокий, с лицом загорелого южанина, но с тиком на веки обеих глаз.

 

- Чья собака?- строго вопросил он, разгладив седые усы.

 

- Моя!- сказала Надежда.- Мы в Чечню едем.

 

- Воевать что-ли?

 

- Я врач! А она мой помощник! Хороший, дрессированный пес. Мы Чечню враз помирим.

 

- Уважаю!- и взгляд его, смягчившись, перестал дергаться.- Джигиты женщину не ослушаются...

 

Состав качнулся и медленно покатил в нужном ее судьбе направлении.