ШУТКА

 

Счастливые полученным, наконец, решением сложной теоретической задачи мы вышли из специального, полностью изолированного от внешней среды здания, где находился машинный зал, на свежий воздух. Мы – это три инженер-капитана, молодые, энергичные, увлечённые работой и жизнерадостные инженеры-программисты, люди редкой в те годы и дефицитной профессии. Жизненные силы, молодость бурлили в нас, и, казалось, что такому состоянию не будет конца. Дело было в разгар лета в маленьком закрытом городке, надёжно спрятанном среди бескрайних южных степей и полупустынь на берегу казахского степного моря. Стояла глубокая жаркая и душная, по-южному тёмная ночь. Абсолютно чёрное безоблачное небо было усыпано яркими мохнатыми звёздами, угрожающе, как турецкий ятаган, выглядел узкий серп луны, отлично просматривался Млечный путь и посреди него, если внимательно присмотреться, можно было найти и заметно перемещающиеся яркие звёздочки, - в какой-то части плоды и наших трудов – искусственные спутники Земли. Даже сейчас, ночью, остро ощущалось горячее сухое дыхание каменистой, раскалённой за день, растрескавшейся от жары почвы полупустыни. Оно резко контрастировало с комфортным микроклиматом машинного зала. Впечатление было сродни тому, когда с морозного воздуха входишь в прогретую сауну. Два солдата, дежурившие на проходной объекта, как обычно, забавлялись, наблюдая бои фаланг, скорпионов, медведок и каракуртов, пойманных тут же в ярком свете фонаря и водворённых в стеклянные банки. Яркий свет ночью, как магнитом, притягивает к себе всю эту нечисть.

Мы ещё никак не могли придти в себя от достигнутого положительного результата довольно длительной работы и, перебивая друг друга, в который раз обсуждали отдельные детали и всю предшествующую историю. Возбуждённые, громко беседуя, мы шли по отдыхающему мёртвому городку. И люди, и дома, и деревья с пожухлой листвой, и цветы на клумбах, и даже тусклые уличные фонари – всё казалось, крепко спало после вчерашнего трудового дня. Нам же было не до сна. Радость победы переполняла нас. И тут Олег предложил:

- Пойдемте-ка на пляж! Это нужно обмыть!

Магазины были давно закрыты, к тому же здесь существовал сухой закон, так что речь шла не о существующем у русских людей обычае отмечать застольем важные события. В душную ночь необычайно приятно окунуться в прохладную по сравнению с воздухом воду озера. Мы дружно поддержали идею и кратчайшим путём между притихших тёмных домов направились туда, откуда слышался ворчливый голос прибоя. Пляж был пуст, последние купальщики давно смотрели сны в своих постелях под мокрыми, охлаждающими горячие тела простынями. Надо сказать, что ночные купанья в том городке вовсе не были чем-то необычным. Жара часто загоняла жителей в воду, не взирая на время суток. Сейчас же тишину нарушало только шуршание гальки под ритмично накатывающейся и отступающей волной. Во мраке ночи еле угадывались пляжные грибки. Раздевшись под одним из них догола, мы с наслаждением с разбега кинулись в желанную прохладу. В удовольствие, поплавав, мы с Валентином улеглись у кромки берега так, чтобы накатывающиеся волны омывали всё тело до самого подбородка.

- Как же приятно вот так лежать на спине, омываемым ласковой тёплой водой, и смотреть в бездонное, чёрное звёздное небо, осознавая, что ты – крохотный на его фоне человечек - дерзнул дотронуться до его вечности своей рукой! – раздумчиво сказал лежащий рядом со мной Валентин. Как ни странно, но я тоже думал об этом.

Мы надолго замолчали, занятые своими мыслями, тишиной и зрелищем южной приморской ночи. Олег всё ещё плавал где-то в темноте, лишь изредка призывая нас присоединиться.

Насладившись вволю ночным купанием, мы оделись и крикнули в темноту Олегу, но он ответил, чтобы его не ждали, что он ещё поплавает. Пожелав друг другу доброй ночи, мы собрались разойтись по домам, когда неугомонный весельчак и балагур Валентин предложил:

- Давай-ка, положим, брюки Олега на грибок! Пусть поищет, раз ему спать не хочется!

С этими словами он поднял и положил на почти плоскую поверхность грибка всю одежду Олега.

…Спал я плохо. Вдохновлённый вчерашней удачей, не воспользовавшись положенным за ночную работу отгулом, поздним утром отправился на работу. Руки, что называется, чесались. Хотелось скорее взяться за следующий этап. Чуть позднее меня пришёл Валентин. Задерживался почему-то Олег. К полудню, наконец, появился и он. Но что это? Голова его была перевязана свежим бинтом. На лбу через бинт проступала кровь.

- Что случилось, Олег? – всполошились мы с Валентином. Кто это тебе разбил голову!? Мы готовы были стеной встать за нашего друга. Но он молча сел за свой стол, выглядел раздражённым и обиженным и явно не хотел с нами разговаривать. Мы не унимались:

- Скажи, наконец, что произошло? Кто виновник? Может быть, нужна какая-то наша помощь?

До конца рабочего дня он так и не сказал ни слова, увлечённый работой или имитируя это. Уже стали собираться домой, когда, видимо, достаточно успокоившись, он вдруг заговорил сам:

- Так кто же из вас ночью додумался спрятать мою одежду? Кому я обязан своей разбитой головой и всем происшедшим этой ночью после нашего расставания?

Валентин и не думал таиться. Он тут же признался, покаялся и попросил прощения, сразу поняв, что причиной неприятностей Олега явилась его шутка. Удовлетворённый этим, незлопамятный и отходчивый Олег, давно знавший об этой слабости друга, по дороге домой рассказал нам следующее:

« После вашего ухода я, поплавав ещё с полчаса, вышел на берег и стал искать одежду. Вначале мне показалось, что я разделся возле вот этого ближнего грибка, но её здесь не оказалось. Решил, что перепутал грибок. Последовательно обследовал все грибки, благо они по военному выстроены в линию и их в темноте было не трудно найти, обшарил пляж вокруг каждого, но всё безрезультатно! Одежды моей нет! «Ну, - думаю: - или кто-то приходил на пляж пока я плавал, искупался и ушёл, прихватив мою одежду, или это вы зло подшутили надо мной, надёжно её спрятав!? Ничего не остаётся другого, как голым идти домой! («Огородами, огородами и к Котовскому»)! Хорошо ещё, что до рассвета было далеко! Дворами, прячась, как вор, обходя освещённые фонарями места, пугаясь каждого шороха, напоминающего звуки чьих-то шагов, добрался до дома. Ключи от квартиры остались в кармане брюк. Пришлось лезть в окно. Живу я, как вы знаете на первом этаже, кухонное окно у нас всегда открыто и затянуто марлей от комаров. Ухватился за оконную раму, подтянулся, порвал тонкую материю и встал коленями на подоконник. В ночной тишине железо загремело удивительно громко, и это разбудило жену. Не своим голосом кричит из спальни: «Кто там? Отзовитесь! Или буду звать на помощь!» Опасаясь того, что она от страха лишится чувств или закричит благим матом и разбудит весь дом, громко и внятно отзываюсь: «Это я, Олег, пришёл с работы! Не бойся, Женечка! » И спрыгиваю с подоконника на пол. Что-то, недовольно бормоча, она выходит на кухню, включает свет и… видит меня стоящим посреди кухни ослеплённым ярким светом и совершенно голым! Остатки сна мгновенно покидают её, глаза расширяются до необыкновенных размеров. Она пытается что-то сказать, раскрывает, как рыба на суше рот, но язык не повинуется ей. Следует немая сцена. Через некоторое время сознание к ней возвращается, лицо приобретает вид страшной звериной маски. Не даром говорится в Библии, что злая жена подобна медведю. Сегодня я лично убедился в справедливости этого! Пытаюсь объяснить ей ситуацию, но чувствую, что она моих слов не воспринимает, ярость переполняет её. Наконец, к ней возвращается и речь:

- Так вот какие у тебя ночные работы! Должно быть, муж не вовремя вернулся домой! Не рассчитали!

Женщина она решительная и очень эмоциональная. Не долго думая, хватает из висящей на стене сушилки одну за другой тарелки и, как диски, с силой швыряет в меня, так и норовя угодить в лицо. Я пытаюсь, как жонглёр в цирке, ловить или, по крайней мере, отбивать их, но у меня это получается значительно хуже, чем у специалиста. Одна из тарелок попадает ребром в цель и разбивается вдребезги о мой лоб. На мгновение я теряю сознание, но на ногах устоял: помогла моя спортивная воинская закалка. Надо сказать, что во время этого кратковременного оборонительного боя я был настроен тоже весьма воинственно. «Ну, - думаю, такая-сякая, - это после семилетних-то постоянных клятв в вечной любви швырять в лицо невинного мужа тарелками, это уж слишком! Ладно бы, виновен был в чём-то! Я этого тебе не прощу. Завтра же напишу заявление о разводе! Опозорила перед детьми, товарищами и начальством! Как я буду объяснять им всем полученное ранение»?!

Однако вид крови как-то сразу успокоил мою разъярённую жену, привёл её в более или мене нормальное психическое состояние. Испытав удовлетворение за оскорблённое, как ей показалось женское достоинство, она снисходит до того, что, наконец, выслушивает меня, делает перевязку и даже соглашается идти вместе со мной на пляж: искать мою одежду. Ей требуются вещественные доказательства моего целомудрия! Мы одеваемся, идём и, представьте себе, она самолично находит всё моё облачение на крыше одного из пляжных грибков. Это её окончательно успокаивает. По дороге домой она долго извиняется, оправдывается вспыльчивостью характера, даже целует мою рану, но, увы, дело уже сделано! Голова моя болит, надо идти в поликлинику, а, возможно, и придётся накладывать швы! Вот во что обошлась мне ваша шутка!»

Он умолк, молчали и мы. Что говорить: шутка оказалась, прямо скажем, неудачной!

 

3