Бывало, идешь по аллее, а впереди туман. Идешь, и кроме него ничего нет, даже кажется, что ты часть него, и тебя тоже нет. Фонари светят, превращая его в молоко, а ты идешь все дальше в эту глубь непроглядную. Даже не страшно, но приторно-горько с ним, как на последнем ряду пустого кинотеатра. Он звенит в ушах, что-то нашептывает голосами ,и появляется азарт – стремление идти дальше. И по бокам пустота, хотя где-то рядом растут деревья и стоят лавочки для влюбленных пар. Но тебе будто все равно. Такая условная игра, где один убегает, а второй пытается нагнать и осалить. И оба из них – ты.

И это не заканчивается, как плохой сон, а засасывает. Ноги перестают слушаться, и ты бежишь, но на самом деле стоишь. И больно, и безумно, но пусто. Садишься на землю, рыдаешь, кричишь, но туман поглощает звуки, давит тишиной. Эха нет. Как-то нужно с ним бороться, что-то придумать, сделать. Тут возникает перед глазами картина: море, камни, полуденное солнце где-то в голубом небе. Берег, обрамленный хвойными деревьями на возвышении, в которых гуляет спасительная прохлада. Как хочется туда, дотянуться бы руками и попасть в этот милый Рай. Но всё – мученье, ты еще посреди тумана, на сырой дорожке аллеи. Встаешь и идешь. Уже без азарта – просто ради того, чтобы идти. Внезапные шорохи пугают, сначала сильно, но потом привыкаешь. И вроде бы спрашиваешь, зачем попала в эту промозглую и одинокую аллею, как выйти из нее, не растеряв остаток рассудка?

Она мне снится наяву, я привыкла жить с ней и в ней, поэтому, когда смотришь мне в глаза, можешь увидеть на дне тот туман, а в голосе услышать поглощенное эхо сдавленных криков о помощи и несправедливости.

Но утром солеными каплями на подушке остаются капельки того моря: такого далекого, что даже чайкам не снилось.