Трехэтажный дом, маячивший в глубине большого участка, был огромен, мрачен и безлик. Со стороны казалось, что построен он был в соответствии с расчетливым тщеславием внезапно разбогатевшего владельца.

 

Так оно и оказалось на самом деле. Юрий, хозяин из так называемых новых русских, был озабочен показной демонстрацией своего успеха и благополучия. Он был начисто лишен вкуса, поэтому обошелся при строительстве без участия архитектора. И это было не совсем понятно: многие дома по соседству были красивы, выразительны и оригинальны.

Внутренняя планировка раскрывала внутреннее убожество владельца. Огромные по площади гостиные, спальни и ванные комнаты − всё было несоразмерно большим, безвкусным и неуютным. Как апофеоз кичливой безвкусицы − кабинет хозяина площадью в полсотни квадратных метров, украшенный массивным столом из марокканского дуба и дорогой кожаной мебелью, словно специально изготовленной для внезапно разбогатевшего холопа в четвертом или пятом поколении.

И это оказалось верным: неприлично разбогатевший хозяин в недалеком прошлом был всего лишь заурядным следователем в милиции. Однако он не только сохранил в подвале особняка служебную табличку на одной из дверей, но в полной мере и все свои хамские замашки. Манера его разговора удивительно напоминала допрос, с той лишь разницей, что теперь он, наконец, освоил обращение на «вы».

Занятие частным бизнесом − одно время Юрий был вторым или третьем человеком в каком-то коммерческом банке − не смогло его облагородить или хотя бы придать ему какую-то показную респектабельность. Это был всё тот же самодовольный жлоб, из которого врожденное холопство лезло во все щели.

Огромные копии картин, развешанные в самых неожиданных местах, преследовали одну и ту же цель: поразить гостей богатого дома утонченностью вкуса, которого не было.

Впрочем, эта часть амбициозного плана потерпела неудачу: гостей в том доме не видели месяцами, и потому разглядывать библейские сюжеты было некому.

Что же до самих хозяев, то картины являлись для них такими же престижными вещами, подчеркивающие их благополучие, как мраморная лестница или бидэ, занимающих самые почетные места в ванных комнатах. Если это было бы иначе, то очередная картина висела бы не над бачком унитаза, а на противоположной стене, чтобы услаждать естественные физиологические процессы тонких ценителей искусства.

Бесславная участь постигла и дорогой бильярдный стол в огромной гостиной мансардного этажа. Новенький стол, крытый добротным зеленым сукном, был, а шары месяцами пылились в лузах − играть хозяину было не с кем. Похоже, он давно охладел к своей затее.

Недоумение вызывало и странное расположение джакузи в одной из ванных комнат. Хитроумный японский агрегат был угловой конфигурации, и по этой причине должен располагаться в углу комнаты. Однако тщеславный хозяин настоял на том, чтобы джакузи установили посреди помещения, около окна, на специальном постаменте, выложенной дорогой, но безвкусной кафельной плиткой.

 

О своем здоровье Юрий заботился неукоснительно, вел здоровый образ жизни, не пил и не курил. Утром занимался с гирями и гантелями в подвале особняка, а днем или вечером обязательно сидел во дворе на лавочке около пустого в то время года бассейна и демонстративно дышал чистым воздухом. Почему демонстративно? Да потому, что на мансардном этаже была огромная открытая терраса − дыши, не хочу. Но какой же с этого прок, если владельца не видно с улицы? Никакого. Поэтому на той террасе хранилось с полмашины досок и каких-то обрезков. Хозяин вообще отличался болезненной бережливостью, и по этой причине хранил в подвале невиданное количество всевозможного хлама, включая никуда не годные обрезки металлочерепицы мрачного серого цвета, из которой была сделана крыша особняка.

Внутри дома, в сауне, был еще один небольшой бассейн, который тоже пустовал. Хотя и сам бассейн, и вся система водоснабжения была оборудована специальной системой, озонирующей воду.

 

Хозяйкой особняка была стареющая и расплывающаяся в формах мать троих детей, которая еще сохраняла некоторое человеческое достоинство. Но занятие когда-то челночной коммерцией, а теперь проживание в огромном доме, где поклонялись лишь золотому тельцу, превратно сказывалось на ней. Также − как и на ее дочерях. Средняя дочь, не смотря на свои девять лет, уже вела себя как расчетливая дрянь, которая вполне оправдывала ожидания отца и со временем станет законченной стервой.

Инициатива матери, повесить в изголовье кровати дочери распятие Христа, было запоздалой и бесполезной. Презрение и высокомерие уже хорошо читалось во взгляде средней дочери. Младшей девочке не было и трех лет, но вряд ли ее ждет другая судьба. Убогий торгашеский мир, не смотря на обилие дорогих вещей и игрушек, безнадежно калечил их неокрепшие души. Уголок, устроенный хозяйкой для совершения молитв, проблемы не решал. Святые лики равнодушно взирали на старую швейную машинку и вышедшую из моды мебель, хранящуюся в той мансардной комнате. Другого места, в доме площадью около тысячи квадратных метров, не нашлось…

И только два обитателя мрачного особняка не утратили своих природных качеств. Одним из них был дворовой пес, а другим − обычная домашняя кошка. Что до старшей дочери, то она училось в другом городе. Была ли она высокомерной стервой или нет, сказать было нельзя.

 

Показателен был конфликт хозяина особняка со строителями, выполнявшими ремонтные работы. Каждый раз, когда дело доходило до денежных расчетов за уже выполненные работы, он неизменно выдумывал отговорки, чтобы не выплачивать всех денег.

При этом с циничной усмешкой заявлял:

− Если я вам всё заплачу, то вы больше не выйдете на работу.

− Но мы же заработали эти деньги… Что про вас подумают люди?

− Мне плевать, кто и что про меня думает! То не мои проблемы…

Видимо, Юрий давно считал добродетелью всё, что приносит ему материальные выгоды, в том числе элементарную непорядочность и даже откровенную подлость. Зачем быть порядочным, если никакой прибыли это не сулило? Отсюда и его подленькая тактика, по-другому удержать людей он не мог, да и не умел.

Не менее показательно было и окончание того конфликта. Не взирая на значительные денежные потери, строители собрали инструмент и покинули особняк.

− Если уйдете, то денег не получите вообще, − шипел вслед хозяин, с трудом удерживая на лице маску респектабельного домовладельца.

Не помогло. Строители ушли. Сумма была не столь велика, чтобы каждый день лицезреть самодовольное мурло хозяина.

 

Удивляло другое: до какой же степени бывшему банкиру нужно потерять человеческий облик, чтобы не брезговать мелким жульничеством?

Впрочем, удивляться тут нечему. И свой особняк, и всё остальное Юрий не зарабатывал головой или руками. Нет. Его на показ выставляемое благополучие было оплачено множеством простых людей, которых он когда-то обирал в банке, а теперь − в своей юридической конторе.

И скорее всего, своим низким ремеслом он начал заниматься еще тогда, когда работал следователем в казенном учреждении. Иначе зачем он сохранил свою служебную табличку? Как память о том далеком дне, когда он впервые осознал, что совесть можно выгодно конвертировать в рубли или валюту.

 

Если вам случится побывать в том доме, то его владелец не без гордости сообщит вам, сколько миллионов стоит его особняк по текущему курсу, в долларах или евро. В этих вещах он хорошо разбирается.

И только одно в жизни ему не удалось: не может он добиться уважения к себе даже со стороны далеко не безгрешных соседей, ибо вся улица застроена новенькими особняками. И те делают вид, что нет ни бывшего банкира, ни мрачного дома, ни сверкающего лаком Мерседеса…

Видимо, поэтому нет у входных ворот и электрического звонка. Зачем он, если звонить всё равно некому? Нет и почтового ящика − экс-менту никто не пишет.