Губы, зачем его целуете? Руки, зачем обнимаете? Глаза, зачем смотрите так предано и страстно? За что я люблю его?

За что долгими ночами забившись в угол, жду его возвращения, боясь пошевелиться? Каждый раз, ожидая худшего, сердце бьется как раненая птица в силках. Но я жду.

Он появляется в дверях. Усталый, измученный.

Сердце бьется как бешеное, своим стуком заполняя комнату. Я кидаюсь к нему. Объятия. Поцелуи. Слезы на щеках. Он улыбается.

- Ну что ты ревешь, глупая? Я здесь.

Одежда окровавлена. Это не его кровь. Я знаю. Мы не говорим об этом. Ему и так больно от воспоминаний. Я просто раздеваю его и увлекаю на постель. В эти минуты мы забываемо обо всем. Об опасности, о врагах. Есть только он и я. И ничего между нами.

Утро. Какое страшное время. Я просыпаюсь. Его нет рядом. Но я не боюсь. Он на кухне готовит кофе.

Как он спокойно стоит у плиты, будто и не было ничего. Как будто это не он вчера вернулся весь истерзанный с кровью своих жертв на одежде.

- Я не могу так жить! – это мой голос? Да.

Он поворачивается. На лице удивление, темные волосы спадают на глаза.

- А я думаешь, могу?

- Неужели нельзя ничего сделать? Как-то скрыться? Исчезнуть?

- Он найдет меня везде.

Я без сил сползаю по стене.

- Мне это надоело. Я хочу нормальной жизни. Мне надело прятаться. Мне надоели переезды.

Он вздрогнул.

- Может, и я тебе надоел? – прошептал он и вылетел из кухни. Я слышала, как он оделся и хлопнул дверью.

Стало противно. Я дрянь. Чертова дрянь. Я думаю только о себе. Паршивая стерва.

А как же он? Ты о нем подумала? Как ему тяжело. Он тоже хочет нормальной жизни. Но сейчас это невозможно.

Прости меня.

Я люблю плакать. Я люблю это чувство, когда слезинка за слезинкой выходить боль, грусть, страдания. Остается печаль и надежда. Слезы очищают.

 

Он идет на очередное собрание. Как он их ненавидит! Но сейчас в голове другое. Зачем он так ушел? Не попрощался. А если это их последняя встреча? Хлопнул дверью, как в дешевом кино.

А как я должен был поступить? Как угодно только не так! Схватить ее, целовать, просить прощения, но не так. Он понимал ее, но не мог по-другому. Сейчас не мог.

Очередное собрание новая жертва. Крики боли. Муки. Когда это кончиться?

Наконец дома. Где же она? Сердце стиснула боль. Она так и осталась на кухонном полу. Спала, свернувшись калачиком, как ребенок.

Он поднял ее на руки и отнес на кровать. Во сне она нашла его руку и крепко сжала.

- Спи малыш. – Он поцеловал ее в лоб и, не раздеваясь, лег рядом.

 

Я почувствовала, что он пришел. Не могла проснуться. Только руку его стиснула крепче, чтобы он понял.

Утро. Ненавижу утро. Он спит рядом. Я смотрю на него. Долго. Он просыпается и улыбается. Люблю его улыбку. Я должна это сказать:

- Прости меня

- И ты меня. Я люблю тебя.

- И я тебя.

И снова нет ничего только он и я.

 

- Завтра приедет мама.

- Мне опять придется врать про работу? – «Ну, зачем я так говорю»

- Нет, ты можешь сказать правду, тогда может ее сердце разорвется и тебе не придется больше врать.

Можно извиниться. Но нет, не все так просто. Это игра и я должна в нее играть.

- Ага, было бы здорово. – «Что за чушь! Его мать отличная женщина, как я такое говорю»

Он разозлился.

- Кажется, я говорил, что бы ты не смела даже заикаться про нее.

- Ах, прости, совсем забыла! Как же, про мамулю ты не забываешь. Нельзя что бы она нервничала. Да ей давно пора коньки отбросить. – «Боже, что я говорю!»

Следующие секунды как в замедленной съемке. Он поворачивается, заносит руку, и бьет.

Я отлетаю к стене. Дальше темнота.

Кажется, очнулась. Глаза не открываю. Тихо. Пробую пошевелиться, бедро и висок отзываются ноющей болью.

Открываю глаза, его нет. С трудом поднимаюсь и иду в комнату. Он поворачивается на звук шагов, в глазах боль. Без всякого выражения произносит:

- Маме ты нравишься. Она хочет знать, почему мы так и не заведем детей. Скажешь … что не способна забеременеть.

Дальше плохо помню. Коридор, туфли, скорей на улицу. Не чем дышать, сердце разрывается. Ночной воздух опьяняет, куда пойти, что делать. Ноги идут сами. Церковь.

Что я тут забыла?

 

Зачем ударил? Сама напросилась, не надо было так о матери. Она не со зла. Просто устала, и на самом деле так не думает. Еще бы, когда мать приезжает их друг от друга не оторвать. Вечно над ним подшучивают.

Зачем сказал про беременность? Хотел сделать больно, еще больнее.

Где она теперь? – он подходит к окну, отдергивает штору. Вид на старое кладбище не самый приятный пейзаж, но выбора не было. Людей нет, если не считать двух пьянчужек рядом с оградой. Нет вон еще одна тень. Те двое двинулись к ней, может, встретили собутыльника. …Нет, это девушка … Она!

 

Какого черта я сюда притащилась? Мало, что ль, приключений на задницу?!

Надо бежать. Ноге больно, еще не оправилась от удара.

«Теперь то я точно смогу забеременеть», - Что за идиотская мысль!

 

Он вылетает из тени. Те двое даже не понимают, что происходит, злоба сменяется ужасом. Они просто пьяны. Но они угрожают ей. Это решает все.

 

Кровь повсюду.

- Они мертвы?

-Нет.

-Пойдем домой?

- Пойдем.

 

- Я скажу ей все, что захочешь.

- Спасибо.

- Зачем пошла в церковь?

- Не знаю… я… столько наговорила. Я знаю, я не имею права так думать, так говорить. Я знаю, ты стараешься ради меня. Ты делаешь все для меня, для нас. Почему я это все наговорила? Я хотела сделать тебе больно, потому что люблю тебя. Звучит странно и ужасно, но это так. Я не могу с собой ничего поделать.

 

Кажется, он ошеломлен. Я обычно не высказываю чувства.

 

- Не надо.

- Что не надо? – Я, наверное, глупо смотрюсь, заплаканная и икающая.

Он касается щеки, по которой так недавно ударил.

- Не надо ничего делать. Я люблю тебя такой и другая мне не нужна. Очень больно хочется сделать только очень близкому человеку. Я знаю.

Я касаюсь припухшей щеки. Он хмурится. Люблю когда он хмуриться.

Я улыбаюсь и целую его.

- Все будет хорошо … Я знаю.