Лето, а на улице хмарь. Солнце смутно просвечивает сквозь легкие пепельные облака. Ярко-зеленый лист неизвестного мне дерева нежно принял каплю дождя и бережно опустил ее на тонкую лужу. Мы с бабушкой спускаемся по широким ступеням в парк. Пожилая женщина и маленькая девочка под двумя зонтиками. У нее большой клетчатый, а у меня маленький синий, с желтыми цветочками. Дождик легко постукивает по ним своими нервными пальцами. Мои родители уехали в долгую командировку, в далекую жаркую африканскую страну, и я уже год живу с бабушкой. Её зовут Олимпиада, бабушка Липа. Скоро мы зайдем в маленький синий домик, с надписью «Иллюзион». Внутри будет одна комната и два дивана, обитых коричневым потрескавшимся на углах дермантином. Мы пристегнемся ремнями, мокрый человек окинет нас грустным взглядом и нажмёт на кнопку. Пол понесется вверх, потолок опрокинется мне под ноги, а я почему-то не упаду. Буду крутиться как космонавт, и хохотать, сердце вместо меня будет подлетать вверх и ухать вниз, вызывая приступы страха и восторга. Бабушка будет улыбаться, а когда мы выйдем, она скажет «Ну все, в следующий раз ты пойдешь одна, для меня там слишком страшно».

 

Музей. Почти дворец - с колоннами, с парадным подъездом. Внутри тихо и пыльно, старушки смотрительницы замерли на своих стульчиках. Может, когда мы уйдем, старушка из зала естествознания пойдет в гости к старушке в зал геологии, попить чайку с бубликами и малиновым вареньем. А пока мы ходим от парадного портрета чьей-то жены к древним дротикам, от огромной магнитной глыбы к чучелу рыси, и смотрительницы принимают нас как бегуны эстафетную палочку. Время потихоньку замирает, большой бурый медведь с тусклым мехом смотрит пустыми глазами на легкий танец пылинок в солнечных лучах. Скоро я начну зевать, мы пройдем последний зал, и покинем этот сумрачный приют истории. Умытая дождем улица встретит нас ароматами сирени и яблонь, весело зашуршит для нас шинами, раззвенится трамваями, загудит клаксонами.

 

Старинный особняк. Когда-то богатый купец построил его и жил тут, в самом центре города, большой семьей в большом доме. Может быть, именно у него служила горничной моя прабабушка. Теперь это детский кинотеатр, на входе стоят механические лошадки и самолетики. За пять копеек я только что смелым пилотом поднялась к высокому потолку и еще за пять копеек лихим ковбоем проскакала по дикой прерии. Бабушка купила мне нехитрое детское лакомство - карамельного петушка на палочке. Мы прошли в большой зал, медленно погасло освещение. Блестят глаза отраженным от экрана светом. Дети и взрослые вместе с маленькой героиней мечутся по звездолету, что-то ищут и находят. А откуда-то сверху льется в укромный уголок вечной души музыка «Ты мне веришь или нет? Веришь мне или нет? Я тебе конечно верю…».

 

Затерянная пасека в лесу, мы под ручку слоняемся по тропинке, кричим «мы пьяные бабы» и со смехом валимся в кусты можжевельника. Испуганный птенец вальдшнепа с длинным острым клювом, выпал из гнезда, я нашла его и притащила в домик. Бедолага забился под кровать, и я не могу его оттуда выманить. Неразумное дитя.

 

Трамвай дребезжит на стыках рельс, двери с легким кашлем выпускают и впускают граждан на остановках. «Бабушка, из чего состоит человек? Что такое атом? Зачем мы живем? Когда я вырасту, я обязательно придумаю лекарство…».

 

Большая синяя папка с газетными вырезками, в ней можно потеряться в поиске интересных фактов из жизни мира. Белый фарфоровый сеттер смотрит печальными глазами на изящную балерину в голубой пачке и золотых пуантах. Голубки над журнальным столиком хранят в своем гнезде листочек бумаги, на котором округлым почерком расписана генеалогия дома Романовых. Флакончики зеленого стекла, живущие на потемневшем от времени зеркале, таят в изумрудных гранях остатки нежных ароматов. Фотографии. Очень красивая молодая женщина, брови ниточкой, губы бантиком, маленькая шляпка, элегантное платье, держит под руку офицера в форме с орденами. Между ними мальчишка в белых шортах, белой рубашке, со смеющимися глазами и упрямым ртом. Это мой папа. Бабушка рассказывает о том, что был еще один мальчик. Война, болезнь, опыты, лекарства, смерть. Еще фотографии. Девочка лежит в гробу. Точеный профиль, совсем юная. Это чья-то дочь, ее звали Наташа и она умерла от туберкулеза в 14 лет. Я буду плакать весь вечер, а бабушка будет вытирать мои слезы и ворчать. Вечером мы сядем смотреть телевизор. Я положу голову на ее живот, такой мягкий и теплый, и она погладит меня тихо по голове. На ее руке, на безымянном пальце я увижу маленькое колечко. Тоненький золотой ободок с двумя листиками и розовым камушком.

- Бабушка, это рубин?

- Нет, золотко, это просто камушек

- Оно такое красивое, можно я его померяю?

 

Мы с бабушкой на вокзале, встречаем моих родителей. Незнакомый высокий мужчина ловит меня в объятия, а я уворачиваюсь и лечу дальше. Я вижу маму! Она специально чуть задержалась в поезде, чтобы первым я встретила папу, но я не узнала его, два года слишком долгий срок в десять лет. Потом, в такси, я буду сидеть у него на коленях, и он спросит:

- Поедешь с нами? Туда, где жара и пустыня, где растут пальмы и плавится асфальт?

- Да, да, конечно!

- Но там змеи и скорпионы, там страшно.

- Я не боюсь, папа.

Ночью мама с папой уснут на большой кровати в соседней комнате, а я буду плакать в бабушкино плечо «Я так хочу к ним. Я хочу, чтоб они обнимали меня и целовали». И она обнимет меня и поцелует.

 

Прошли годы. Я стала подростком, съездила в далекую Африку и потеряла ее навсегда. У меня появилась маленькая сестра. Мир вокруг меняется под песни Цоя. Я раскрасила цветной пастой портрет Ленина в газете, а мама отругала меня. Она сказала «нельзя это делать», а подумала «мало ли что». Родителей вызвали в школу, я потеряла один дневник, завела второй, но потеряла и его. Бабушка заболела, и я сказала учителю «родители уехали, им нужно в больницу». Бабушка умерла, и я сказала «родителей нет, они готовят похороны». Этим утром, сейчас, я реву и не могу остановиться. Я целую ее в ледяной твердый лоб. Обхожу гроб и трогаю носки ее туфель. От моих глаз остались лишь тонкие щелочки, а нос распух как картошка. Я не пойду на поминки, уеду к подруге, мы будем говорить о мальчиках. Я буду улыбаться, и думать «как странно, бабушка умерла, а я могу улыбаться». Ночью я бесшумно заплачу в подушку. И снова буду смеяться днем и плакать ночью. День за днем. С тех пор я почти не плачу на похоронах. Смысла нет. Ведь смерть идет рядом с каждым из нас и перед ней мы все голые.

 

И еще несколько лет позади. Разбита моя первая любовь. Этой зимой никто не в силах мне помочь. Утром на стареньком, дребезжащем автобусе я приехала на кладбище. Рядом с ее могилкой стоит деревянная скамейка. Я смела с нее свежий снег, присела и рассказала ей все. Рассказала как мне плохо, как холодно, как страшно и одиноко. Что некому обнять и согреть, некому взять за руку и сказать, что же мне делать, как жить дальше. Над ее фотографией в пушистом снегу я выплакала все свои слезы, отдала мёрзлой земле свою боль. И теперь я иду домой пешком, по старым знакомым родным местам, пустая и легкая, ловлю ртом снежинки, открываю свое сердце запаху дыма, вьющегося из трубы, перелаю собак, звону колоколов, безмолвию снега. Я так люблю эту жизнь!

 

Золотое колечко. Тонкий ободок, два листика и розовый камушек. Я кручу его вокруг среднего пальца. Зацепляю фалангой указательного, подталкиваю большим, ловлю безымянным. Одинокая бусинка в маленьких чётках.